Текст книги "Движуха"

Глава четвертая

Ленинградская область, трасса А-114, мотель «Родничок», что в 20 км от Пикалево, 2 октября, вск.

За три часа до начала скоропостижно забитой стрелки придорожный мотель «Родничок» полностью зачистили от постояльцев и прочих случайных персонажей. Бесцеремонно поднятых с кроватей дальнобоев отправили досыпать в аналогичное заведение десятью километрами ниже по течению, выплатив за доставленное неудобство невеликую компенсацию. В том же направлении, правда безо всякого возмещения морального ущерба и упущенной выгоды, выпроводили и стайку трассовых девиц. Выпроводили – к вящему неудовольствию оных. Ведь ночь с субботы на воскресенье, как известно, неделю кормит.

Кабачок при заведении скоренько и, насколько это было возможно, проветрили от смрадного запаха кислого разлитого по столам пива и колом стоящего в воздухе густо-концентрированного амбре, состоящего из причудливой смеси ароматов вонючих папирос, дешевых одеколонов и недезодорированных подмышек.

Руководствуясь принципом «большой бизнес трепетно относится к дресс-коду и кулинарии», в честь высоких гостей в главной зале в кои-то веки раскочегарили символ респектабельности и комфорта – камин, а на заднем дворе кухонные рабочие, получившие спецзаказ на спецшашлык, распотрошили экспресс-доставленного барана. Поскольку признанный профи по умерщвлению домашней скотины посредством холодного оружия (здесь – тесак) живущий в соседней деревне дядя Коля этим субботним вечером традиционно пребывал в пьяной бессознанке, несчастного овена поручили порешить неопытному в этих делах дежурному охраннику. В результате тот сумел прикончить животину лишь с четвертого выстрела из своего служебного ИЖ-71. Вот ведь как оно в жизни бывает: на полигонах, в спортивных залах и тирах парень всегда показывал отличные результаты, и вдруг – на тебе, моментально скис в противостоянии реальном. А главное, «в противостоянии» с кем? С бараном! Эвона…

Пока внутри мотеля вовсю кипела организационная работа, не менее серьезная движуха наблюдалась и на внешнем периметре. Вот только масштабы таковой сейчас мог бы распознать и оценить лишь специально обученный профессионал. Не шибко доверяя Тарасу, Виктор Альбертович принял решение подстраховаться и расставить на подступах к «Родничку» скрытые наблюдательные, они же дополнительно-мобилизационные посты. По телефонному согласованию с господином Омельчуком, личный состав для «секреток» был подобран из лучших сотрудников охранного предприятия «Квадрига», коим депутат Госдумы негласно, в обход запрета на занятие бизнесом, владел. А как вы хотели? Мандат, он ведь всего на четыре года выдается, редко когда с продлением-удвоением. Так что ж теперь, за-ради недолгой государевой службы во благо Отечества, всё, что доселе нажито непосильным трудом, обнулять? Вот уж хренушки!..

* * *

– Брюнет! Я не знаю, с чьих слов ты поешь. Но тот, кто такое выдумал, – пёс поганый! Да чтоб у них язык отсох, такое на меня наговаривать! – эмоционально сотрясал воздух Тарас, для большей убедительности размахивая свободной левой рукой. В правой продолжала дымиться сигарета.

– Знаешь, Олег, до недавнего времени мне тоже казалось, что корпоративные шершавости между нашими коллективами, они – сродни клубной потасовке между пехотинцами и матросами. Вот только давеча нарисовались нюансы. К коим я не готов отнестись равнодушно, – ровным, спокойным голосом отозвался на эмоцию собеседника Голубков. – Помнишь Фучика?

– В смысле твою автомойку в Купчино? Где о две тыщи пятом годе наши парни сначала кость в кость, а потом попками потерлись? Смешно тогда вышло.

– Угу, та еще потеха, – подтвердил Виктор Альбертович. – Но сейчас я тебе за самого дядюшку Юлиуса гутарю. Который шлёпнул за: «Бойся равнодушных! Это с их молчаливого согласия совершается все зло на земле!»[25]25
  В данном случае Виктор Альбертович, демонстрируя свой эрудизм, заблуждается, приписывая фразу авторству чехословацкого журналиста и коммуниста Юлиуса Фучика, чье имя носит одна из улиц в Купчино. Впрочем, подобная ошибка достаточно распространена среди «интеллектуалов». На самом же деле данная фраза принадлежит Роберту Эберхардту – литературному персонажу неоконченного романа «Заговор равнодушных» польского писателя Бруно Ясенского.


[Закрыть]

– Красиво шлепнул.

– Персонально на мой вкус, малость с пафосом перебрал… Короче, я сам люблю здоровый юмор и смешной анекдот. Однако с некоторых пор органически не перевариваю юмора черного. Потому как в жизни чернухи хлебнул и насмотрелся предостаточно. Я еще могу понять и оценить, когда в меня швыряются ручной осколочной гранатой. Это, в конце концов, хотя бы тянет на поступок. Но я не люблю, когда из меня и моих друзей пытаются делать пускающих слезу клоунов Бима и Бома. Меня это унижает.

– Базара нет. Кто выжил в девяностые, тот в цирке не смеется.

– Но даже и такую шалость я бы как-то мог спустить на тормозах, ограничившись розгами на жопах шутников. В конце концов, не всегда следует усматривать злой умысел в том, что вполне объяснимо глупостью. НО! Эта, с позволения сказать, «шутка» обернулась попыткой завалить моего человека. Притом что Яна для меня – она не просто наемный работник. Она… ну, короче, ты понял.

– Я понял, – серьезно подтвердил Тарас. – А потому могу поклясться хошь на библии, хошь на Уголовном кодексе, что к этой истории касательства не имею. Ты меня знаешь – за свое я всегда и в любом месте готов ответку держать. Но – за свое! Так что, ежели что конкретное предъявить можешь – валяй, обосновывай. А то у тебя пока все больше лекция вводно-философическая получается. Оно, конечно, и умно, и красиво. Вот только покамест за ни о чем.

– Эка ты загнул! «Философическая»! Куды мне, сирому?

– Не прибедняйся. Лично я разных там фучиков без суфлера не сдюжу… Да, кстати, как сейчас здоровье Яны Викторовны?

– Асеева – девка крепкая. Из разряда «баба не квашня: встала, да и пошла», – балагурно уклонился от живописания анамнеза Брюнет.

В данный момент авторитеты сидели друг супротив друга в центре каминной залы за небольшим столом и выражениями сосредоточенных лиц напоминали сошедшихся в мозговой схватке гроссмейстров. Вот только вместо шахматной доски промеж противников-интеллектуалов стояли легкие закуски и графинчик с чачей – подарок из персональных закромов владельца заведения господина Мхитаряна.

На почтительном расстоянии от боссов, разведенные по противоположным углам, настороженно сидели две пары «секундантов»: брюнетовский телохранитель Влад с Петрухиным, и «тарасовские» – бычара Кардан с Бажановым. Последний в данный момент выглядел так, словно бы его слегка корежило. Пальцы Павла Тимофеевича беспрестанно щипали подбородок, терли щеку, забирались куда-то на затылок. А еще – он поминутно косился в направлении наружного кармана пиджака, где хранился мобильный телефон. Еще полчаса назад на тот должна была упасть лаконичная эсэмэска, с приходом которой Бажанов мог обрести с недавних пор утраченное душевное спокойствие. Вот только – время тикало, а мобила по-прежнему не пикала. И это обстоятельство, мягко говоря, напрягало…

– Слава богу, – сочувственно поцокал языком Олег Петрович. И, в тональность собеседнику, также хлестанул знанием фольклора: – Воистину говорят: ноги ломаешь не о горы, а о кочки… К слову, если потребуется какая-то помощь, в части вычислить урода-торопыгу, мои гаишные связи в полном твоем распоряжении. И не только гаишные.

– Благодарю, – дежурно кивнул Виктор Альбертович и почему-то пристально прищурился в сторону Бажанова. – Думаю, без посредников сдюжим. Это ведь раньше проблемно было. А теперь – в прозрачно-информационном мире живем. Вокруг тысячи камер, миллионы мобильников. Щелк – и в Интернете. Щелк – и скандал. Щелк – и хлопоты.

– Вот только не каждую такую запись до скандала доводить стоит, – слегка осклабился Тарас. Давая понять, что какие-никакие козыри и у него в обшлагах припрятаны. – Представь, появилось бы, к примеру, в сети хоум-видео, где твои махновцы наших вологодских ребятишек, работяг с комбината, в их же родном городке мордуют беспощадно, машину жгут?

– То, что те махновцы в моей станице расквартированы, это еще доказать надо. А вот на наших картинках – оно и без объяснений всё понятно. Это я к вопросу «за обосновать».

Брюнет картинно скрестил руки на груди («Артист, мля!» – не то с раздражением, не то с одобрением оценил позу Дмитрий), оглянулся на «секундантов», внимательно следящих за базаром «дуэлянтов», и повелительно качнул головой. Ожидавший подобного сигнала Петрухин поднялся, вытащил из стоящей под ногами сумки нетбук, разбудил оный и подошел к переговорщикам. Раздвинув закуски, он поставил компьютер на столешницу, молча кликнул по рабочему столу и раскрыл файл формата avi.

– Кажем фильму! – дал отмашку Виктор Альбертович.

Запущенное Дмитрием кино оказалось немым и представляло собой запись со статичной камеры слежения, явно расположенной где-то в районе нижней палубы ресторана «Океан». На записи, очень близко к отчетливой, было видно, как по мостику/трапу к дверям ресторана спускается молодой мужчина, но дорогу ему преграждает сотрудник охраны заведения. Между ними происходит невеликий диалог, в процессе которого мужчина весьма пристально всматривается куда-то в даль, за спину охраннику, после чего разворачивается и удаляется восвояси.

* * *

Чутка забегая вперед, скажем, что несколькими днями позднее Петрухин (исключительно штабной культуры ради, так как по жизни оно уже будет вроде как и ни к чему) встретится со знакомым сурдопереводчиком, коего частенько приглашали в ГУВД для разного рода «нештатных» консультаций. И тот, разумеется не забесплатно, расшифрует сей короткий текст, оказавшийся следующим:

Охранник «Океана»:

– Извините, ресторан закрыт на спецобслуживание.

Гордеев:

– Да мне бы только чашку кофе. Пять минут – и я уйду.

– Исключено.

– Дожили! Вечером в центре Питера негде выпить кофе!

– Проедьте метров сто вперед по набережной. Там повернете на светофоре и, не доезжая до перекрестка, по правой стороне, найдете очень недурное заведение с кофейней. Мимо всяко не проскочите: вывеска «Асцелла», богатая такая, издалека видать.

– И на том спасибо. Кстати, а кто у вас нынче гуляет? Я к тому, что уж больно рожи знакомые. А вспомнить где видел – не могу.

– У «Магистрали» корпоратив. Так что «рожи» – сплошь и рядом из телика.

– А, понятно. Ну тогда еще раз извините – в самом деле: где я и где телик?..

* * *

Тарас внимательно просмотрел запись и удивленно поднял глаза на Брюнета:

– Возможно, я дЭбил, но я ни фига не понял. Это что за арт-хаус?

– Земеля твой. Неужто не узнал?

– Дык у меня земляков много. В одном только Череповце больше трехсот тыщ проживает. Где ж тут всех упомнить? – пожал плечами Олег Петрович.

Пожать-то он пожал, но при этом мысленно выругался, поскольку Гордея на картинке распознал.

– Земеля сей к нам на торжество прорваться хотел. Без билета. Но его не пустили.

– И правильно сделали, сам халявщиков не жалую. Да, а в чем все-таки трагедь?

– А в том, что малость позжее, по странному совпадению, в эти самые окна какие-то ухари гранату зафигачили.

– Намекаешь на причинно-следственную связь?

– Почему намекаю? Открытым текстом произношу.

– Стесняюсь спросить: а суть, должно быть, таится в 25-м кадре? Невооруженным глазом невидимом?

– А судь здесь таится в том, что думается нам, парнишечка не просто так на палубу спускался. А занимался… э-э… ренегатством.

– ЧЕМ?! – обалдело переспросил Тарас. – Брюнет! Я тебя умоляю! Ты это… ты проще изъясняться способен? Я ж говорю: у меня с философией – полная засада.

– Хм… – Виктор Альбертович сообразил, что явно ляпнул не в кассу, и оборотился за помощью к Петрухину: – Борисыч, как его… ну… слово ученое?

– Рекогносцировка.

– Вот-вот, она самая. Короче, спустился, значит, на палубу, поводил жалом и укатил. На черной «бээмвухе» с вологодскими номерами.

– Хм… веселый разговор.

– Ты погоди. Дальше – еще веселее будет, – интригующе пообещал Брюнет. – У нас в тот вечер на набережной парковщик собственный работал, регулировал, так сказать, гостевые транспортные потоки. Вот он номерочки и зафиксировал, бухучета и порядку ради. Кинули мы эти цифири по гаишной базе, и, надо же какие случаются совпадения/чудеса: тачила-то эта, оказывается, на супругу достопочтенного Павла Тимофеевича оформлена. А ведь и Яну Викторовну нашу как раз-таки черный «БМВ» жизни лишить пытался. Парадокс?

В данном случае Виктор Альбертович откровенно блефовал, озвучивая версию, сочиненную Петрухиным буквально час назад, по пути следования к «Родничку». Естественно, никакого персонального «магистрального» парковщика на набережной в пятницу вечером не стояло. Просто после того, как Купцов опознал по фотораспечаткам мужчину из команды «тарасовских», Дмитрий переслал снимки ребятам из вологодского подразделения «Квадриги». И те без особого труда идентифицировали в госте Северной столицы Гордея собственной персоною. Ну а дальше – дело техники: информационные массивы ИЦ и ГИБДД оперативно довершили создание лаконичного «пресс-портрета» зело интересующего решальщиков фигуранта.

– …Ша, Брюнет, не гони! Давай три такта паузы и чутка назад сдадим! – запротестовал оказавшийся неготовый к такому напору и повороту событий Тарас. – А то ты так попер, что веслом не отбиться.

– Хочешь по шоферской статье? Не вопрос, давай сдадим. Задом.

– Ты, конечно, убедительно излагаешь. Мне даже на секунду показалось, что… Впрочем, неважно. Кстати, спросить можно?

– А то ж. Чай, не в Горсправке служим, за спрос пока денег не берем.

– Я не вкурил за Тимофеича? Я к тому, что последние дни он неотлучно был со мной, в Вологде. Здесь – в хорошем, не в голубом смысле «был». Мы вели официальные переговоры с городской администрацией, открывали новый магазин. Есть десятки свидетелей…

– Вот и я сам голову ломаю: при чем здесь Паша? Вот только… – Здесь Брюнет взял многозначительную паузу.

– Ну-ну! Давай уже, не тяни кота за Фаберже! Только ЧТО?

– Как-то всё одно к одному лепится: сначала угрозы Асеевой, недвусмысленные намеки на пахучие цветы. А потом гранатка с газом, наезд этот на Добролюбова. Причем в прямом, в костедробильном смысле наезд.

– А можно здесь поподробнее? Про намеки и угрозы?

– В начале июля сразу по завершении нашего многострадального судебного шоу телепузиков, Павел Тимофеевич в открытую угрожал Асеевой. Намекая, что… Борисыч, как там было дословно сказано?

– «Еще не вся черемуха в твое окошко брошена», – подсказал Петрухин, внимательно наблюдая за реакцией Тараса. Его оперская чуйка подсказывала, что покамест реакции собеседника Брюнета не были наигранными. Похоже, Олег Петрович в самом деле искренне не понимал, что произошло на «Океане» и вокруг. А если все же и включил дурака, то делал это сверхталантливо. – Да, что касается «БМВ»: последнее время им активно пользуется некто Кирилл Гордеев. Вам это имя ни о чем не говорит?

– Безусловно, говорит, – скривившись, кивнул Тарас. В самом деле, запираться дальше было бы просто глупо. – Теперь, когда вы назвали имя, я и в самом деле нахожу, что человек на вашей записи отдаленно чем-то напоминает Кирилла.

Нехотя выдавив из себя «сознанку», Олег Петрович отвернулся, пряча глаза от собеседников, и вперился тяжелым взглядом в Бажанова.

Изумившись красноречивой гамме чувств, отразившейся в данную секунду на лице босса, консильери неприятно ощутил в организме косвенные признаки подкатывающейся «медвежьей болезни». Павел Тимофеевич даже рефлекторно стиснул ягодицы и в который раз зыркнул в направлении нагрудного кармана. Но – увы и ах! – спасительная эсэмэска по-прежнему не заявляла о себе.

– Тимофеич!

– Я!

– Головка от буя! Метнись! – приказал Тарас и, спохватившись, запоздало испросил разрешения у противоположной стороны: – Да, вы ведь не против?

– Гостям завсегда рады, – благосклонно отозвался Брюнет. – Борисыч, не в службу – организуй седалище для Павла Тимофеевича!

Невольно скривившись, потому как функции «шестерки» в его служебные обязанности всяко не входили, Петрухин прогулялся в противоположный конец зала и притащил стул для Бажанова.

Не успел приковылявший к столу «великих» на подрагивающих полусогнутых Павел Тимофеевич опустить свою пятую точку на точку опоры, как Тарас лобово вопросил у него:

– Где сейчас дохнет Гордей?

– Он… он сейчас в Питере. По крайней мере должен быть.

– За каким?

– Понятия не имею. В начале недели Кирилл попросил у меня пару дней отгулов. Сказал, что собирается прокатиться в Питер. Возможно, что и с захватом выходных. Что-то ему там надо было.

– «Надо было – полюбила. А надобность отпала – раком встала», – огрызнулся Олег Петрович. – Где конкретно в Питере?

– У Катьки своей, должно быть.

– Это та блядина, что с мореманом спуталась?

– Она самая.

– Адрес знаешь?

– Где-то на севере, на Комендантском… За точнее я не в курсе. И боюсь, что выяснить у самого Гордея сейчас не получится. У него с пятницы трубка вне зоны доступа, – на голубом глазу соврал Бажанов и с невинной участливостью поинтересовался: – Прошу прощения! А что стряслось-то?

Надо признать, что, когда того требовала мизансцена, Павел Тимофеевич умел талантливо изобразить беспомощное добродушие идиота.

Тарас не снизошел до разъяснений и зычно рыкнул:

– Кардан!

Заступив за демаркационную линию, к разросшейся компании переговорщиков добавился очередной персонаж.

– Слушаю, Олег Петрович!

– Набери Марчеллу. Прямо сейчас. Поставишь ему задачу: выяснить за питерский адрес Катьки-давалки. Там должен ночевать Гордей. Пусть Марчелло берет этот помет кобылий за яйца – только аккуратно, без лишнего шума! – и загружает в транспорт. Как сделает – пусть сразу отзвонится. Все ясно?

– Ага.

– Раз ага, значит, делай.

На ходу доставая сотовый, Кардан удалился.

Олег Петрович зажег очередную сигарету, раскурил ее и, в упор глядя на Бажанова, сердито сказал:

– А теперь, когда весь бит-квартет «беатлес» в сборе, давай, Паша, – запевай.

– Чего запевать? – удивленно воззрился на босса «особист».

– Песню, разумеется.

– К-какую песню?

– Про черемуху, – с явным интересом наблюдая за происходящим, подсказал репертуар Брюнет.

– Извыните, уважаемые! – раздалось откуда-то сбоку вкрадчивое. Это к столику неслышно подкатился владелец заведения господин Мхитарян.

Это был невыского роста, полноватый, но крепкий осетин с морщинистым лицом, выдающимся крючковатым носярой и шустрыми терновыми глазками. В сем обладателе располагающей, хотя и немного лисьей улыбки мало кто мог заподозрить человека, по молодости оттянувшего двенадцать лет строгого режима. («За что сидел, Теймураз?» – «Да так. Одному звэру ногы отжог, по жывому». – «О, боги! За что?» – «А он моэй сэстрэ груд отрэзал. Такаа вот заворуха…»)

– …Я нэ патаму встриваю, что нэвежливый. Проста раз уж вы всэ тут, за адним сталом сабрались…

– Ты здесь хозяин, Теймураз, а мы – всего лишь твои гости. Как ты можешь нам помешать? – наигранно умильно всплеснул руками Виктор Альбертович. – Слушаем тебя со всем вниманием!

– Как вам наша стряпня, уважаемые? Вкусна? Нэт?

– Очень недурно, – снова ответил за всех Брюнет. – А чача так просто – нет слов! Одни буквы! И те – непечатные!

– Для дарагих гастэй дэржу! – расцвел Мхитарян. – В Питере такой – дэнь с огонь. А в Вологде – ваабще никагда нэ был!

– Мы оценили, Теймураз. Шикарный стол. Опять же: ничто не делает ужин таким вкусным, как отсутствие обеда. Обратно: люблю пожрать по ночам.

– Может, пара, туда-сюда, барашек падавать?

– Хм… барашек? А что, пожалуй. – Голубков покосился на Тараса и, лукаво прищурившись, добавил: – Тем более, хочется верить, что горячЕе сегодня все равно уже не будет…

Ленинградская область, Тосненский район, садоводство «Березка» в районе пос. Ново-Лисино, 2 октября, вск.

Как это частенько случается в дни дежурств, выпадаемые на выходные числа, тема с «крепежом» подозреваемого в наезде на женщину студента уперлась в проблему «наличия отсутствия» служебного автотранспорта. В итоге до садоводства с разлюли-названием «Березка» импровизированная группа захвата добралась лишь в первом часу ночи. Лишний раз теребить СОБРу Шалимов и Кравчук не стали. Рассудив, что трое здоровых мужиков, вкупе с «фактором внезапности», с двадцатилетним вьюношем уж как-нибудь да справятся.

По приезде на место оперативникам несказанно повезло: неделикатно разбудив и подняв на ноги супругов Лагацких – тех самых соседей, за бдительность которых опасалась девушка Маша, выяснилось, что у них имеется запасной ключ от домика Архиповых. На всякий, именно что «пожарный», случай. Засим выносить входную дверь, равно как причинять прочий материальный ущерб чужой загородной недвижимости, не пришлось: обыденно-скучно Шалимов просто провернул родной ключ в родном замке и тихонечко заступил в темноту, держа наготове… Нет, не снятый с предохранителя служебный ствол (много чести!), а всего лишь металлического корпуса ручной фонарик, при необходимости запросто исполнявший роль серьезного ударно-дробящего – испытано неоднократно! – оружия.

Следом за Шалимовым в предбанник зашагнули Серёжа Кравчук и супруги Лагацкие в статусе понятых. А вот сержант Гусимов, подряженный в экспедицию в качестве механика-водителя, остался на улице – контролировать попытку фигуранта, буде таковая случится, покинуть помещение через окно.

Подсвечивая путь фонариком, Шалимов на цыпочках вошел в комнату, отыскал местонахождение выключателя и… одним щелчком развеяв сумрак, выступил из оного. Выступил в сторону тахты, на которой, укрывшись пыльным бушлатиком, мирно посапывал беглый – не «каторжник Сэлдон», но «студент Пронин».

От резкой вспышки света Женя мгновенно вскинулся на койко-месте. Привыкшие к темноте глаза его на мгновение ослепли, а затем сами собой заслезились, оставляя соленую влагу на длинных, почти девичьих ресницах. От коих те же девки откровенно млели.

– А?! Что?!

– Здравствуй, дружок! Тебя, я так понимаю, Женей зовут?

– Д-да… А вы кто?.. Машкин батя? – предположил худший из просчитываемых вариантов Пронин.

И – ошибся.

– Вообще-то, у меня не дочка – сын. Но это как раз неважно. Важно, что ты – Женя Пронин. Так?

– Хм… Допустим. А что?

– Ты уж извиняй, брателло, что разбудили, но, сам понимаешь, служба.

– К-какая служба? – замотал головой Женя, щуря глаза и пытаясь сфокусироваться на голосе.

– Та самая. Которая и опасна, и трудна. Собирайся, поедем.

– Куда поедем?.. Я никуда не!..

– Оп-па! Ты еще оскалься на меня и зарычи! Нет, брат, так дело не пойдет. Серёжа! Товарищ не понимает. Объясни.

– Гражданин Пронин! – по-левитановски торжественно отозвался на просьбу напарника Кравчук. – Вы задержаны по подозрению в совершении преступлений, предусмотренных статьей 264, часть первая, и статьей 265 УК РФ.

Выждав паузу, но так и не дождавшись от Пронина хоть какой-то реакции на озвученное заявление, Серёжа, уже без прежнего пафоса и металла в голосе, поинтересовался:

– Ну чего притих, студент? Думал, само рассосется?

– К-к-ка-какими преступлениями? Что рассосется? Я ничего не…

– Серёж! Ты запамятовал приплюсовать до кучи статью за номером 158. Она же – «кража», – напомнил Шалимов, заглядывая в лежащий на полу холщовый рюкзачок. – Граждане понятые! Обратите внимание! – Осторожно, одними кончиками пальцев оперативник извлек из рюкзака автомагнитолу марки «Пионер».

– Это не мое! Я пришел, а оно… оно уже здесь было! – отчаянно заверещал Пронин.

– Ну это само собой! Всё, Женя! Давай собирайся. Время позднее. А мы и без того, по твоей милости, приличных людей из постелей выдернули… Поехали, там тебя дружки заждались.

– Какие дружки?

– Лепшие, – усмехнувшись, пояснил Шалимов. – Те, которые «оторви да брось»: на пиру – поддержат, на миру – сдадут…

Санкт-Петербург, 2 октября, вск.

Равно как сутками ранее дважды подряд повезло Асеевой, нынешним вечером столь же несказанно свезло непосредственному виновнику ее бед Кириллу Гордееву. Вот и верь теперь тезису о том, что не имеющий отношения к блатному миру Бог[26]26
  Здесь – от расхожего «Бог – не фраер… и т. д.».


[Закрыть] вроде как в обязательном порядке «шельму метит».

Не секрет, что всё в этом мире происходит не случайно, а по тем или иным причинам. Причем чаще всего как раз по причинам «иным». Вот и в случае с Гордеем вышло так, что по дороге к дому бывшей землячки, она же – полюбовница, его нагнал звонок на практически никому не известный, как бы «секретный» мобильный номер. Звонила сама Катерина и тревожно поведала, что супруг-мореман вернулся из рейса «по-репински нежданным» – на трое суток раньше запланированного. И это означало, что Кирилл не только круто обломался в части запланированного бурного секса, но и в одночасье лишился питерской крыши над головой.

Обложив нетерпеливого супруга изысканнейшими матами, Гордеев вынужденно изменил курс на сто восемьдесят градусов и на метро возвратился обратно в центр, где занялся приисканием альтернативного места швартовки.

Таковое сыскалось под вывеской небольшого мини-отельчика на улице Рубинштейна. Где, кстати сказать, почасово сдавались не только койки, но и девочки. Вот только в сравнении с ненасытной по части любовных утех Катериной последние оказались страшны и технически неизысканны. Так что в какой-то момент спонтанного соития Кирилл снова недобрыми словами мысленно помянул моремана. Даже и не подозревая, что классический анекдот «вернулся муж из командировки, а жена…» в буквальном смысле спас ему сегодня жизнь. Ибо…

Ибо, как следствие, Павел Тимофеевич Бажанов этой ночью так и не получил эсэмэску с загодя обговоренной фразой: «Фирма „Стикс“ благодарит вас за обращение в нашу компанию и дарит вам пятипроцентную скидку на новые заказы». Поскольку, в свою очередь, люди Файзуллина так и не дождались Гордея у адреса Катерины.

Равно как не сумели выполнить поставленную Тарасовым задачу по захвату Кирилла прокатившиеся в адрес на Комендантский бойцы под предводительством отмороженного минимум на полголовы Марчелло. Впрочем, эти в отместку хотя бы отыгрались на том же моремане. Тот попытался было качать права и вполне обоснованно интересоваться: «А почему, собственно, в моей квартире должен ночевать некий вологодский товарищ?» Мореману в двух словах и с полдюжины ударов по разным частям тела доходчиво объяснили, что в этом мире существует темы его некасаемые. А после того, как визитеры-налетчики покинули хату, растворившись в ночи, из коей до того и материализовались, уже сам морской волк устроил своей законной допрос с пристрастием и с легким рукоприкладством же.

Словом, этой ночью имело место быть немало движухи вокруг да около Гордея. Вот только персонально он, сам того не ведая, вышел сухим из воды.

Но вот надолго ли? Думается нам – едва ли. Во-первых, мифическая, несуществующая фирма «Стикс», под виртуальной вывеской коей скрывались вполне реальные киллеры из ведомства господина Файзуллина, получила серьезную предоплату за физическую ликвидацию Кирилла. А во-вторых, авторитетный череповецкий товарищ Тарас терпеть не мог, когда его распоряжения не доводились до логического завершения… Словом, с немалой долей уверенности можно говорить о том, что уготованная Кириллу Гордееву веревочка в итоге обязательно должна была свиться в петлю. А пока…

А пока – спермоопустошенный, измученный стрессами последних дней Гордей тихо и мирно посапывал в объятиях снятой на всю ночь некрасивой, но зато грудастой девахи по имени Снежана (по паспорту – Люся). Коя, отрабатывая триста баксов, угодливо предоставила ему в качестве подушки пышный бюст, а сама с нетерпением поглядывала на настенные часы. Собираясь ровно в шесть утра свалить из номера «по-английски» (то бишь не прощаясь с клиентом). А заодно, уже сугубо «по-русски», прихватить на память о проведенной ночи приятной толщины портмоне клиента.

Трасса А-114, Ленинградская область, где-то между Дыми и Астрачами, 2 октября, вск.

Представительский «хаммер» Брюнета, сопровождаемый не менее внушительным, нежели у Тараса, эскортом, возвращался в Санкт-Петербург.

Состоявшуюся в «Родничке» стрелку в целом можно было провести по разряду зачетных. Кабы не финал, оказавшийся смазанным по причине якобы внезапного непоявления Кирилла Гордеева в адресе на Комендантском.

Нет, конечно, Олег Петрович клялся и божился, что в самое ближайшее время «шутника» разыщут и доставят в офис «Магистрали» для обстоятельного разговора, но осадочек все едино оставался. Потому как – пацанская клятва, конечно, штука сильная. Вот только… «мало ли что говорит вдова, надевая черные кружевные трусы»?[27]27
  Авторство закавыченной фразы приписывается Марлен Дитрих.


[Закрыть]

– Так ты считаешь, что Тарас все-таки не блефовал?

– По какому из пунктов? – уточнил Брюнет.

– Может, то была лишь тонко разыгранная театральная постановка? А на самом деле они элементарно дали возможность Гордею свалить и залечь на дно?

Виктор Альбертович задумался.

– Мне показалось, эмоции у Олега были правильные.

– В смысле эмоции правильного пацана?

– В смысле – такие сыграть-сымитировать трудно. Особенно с учетом Олежкиного минно-взрывного характера. При таком подходе, скорее, я склонен разглядеть «театр» в реакциях Бажанова.

– Пфу… По мне так, сей деятель на драмтеатр всяко не тянет. Максимум – на пантомиму, – убежденно не согласился Дмитрий. – Павел Тимофеевич нонче банально обосрался по самые щиколотки. Потому и держался путано неадекватно.

– Ты просто мало с ним знаком, – не менее убежденно не согласился Брюнет. – Тимофеич, он из той породы людей, которые пугливы, лишь когда их прищемишь. За одно место. А вот все остальное время ведут себя – и дерзко, и нагло. Да чего там далеко ходить? Взять хотя бы историю с Купцовым и Яной. Ты ведь не станешь отрицать, что комбинацию Бажанов провернул тогда мегаизящную? И кабы не наш пылкий влюбленный…

– Оп-па! А ты откуда знаешь?

– Борисыч! Я тебя умоляю! – рассмеялся Брюнет. – Возможно, чисто внешне я и произвожу впечатление дебила. Но на самом деле это не совсем так… Думаешь, я не замечаю, какими глазами Николаич на Янку пялится?

– И какими же?

– Он ее глазами не просто раздевает – он ее трахает.

– Хм… Глыбко… Хорошо, что Купчина сейчас не слышит.

– А не мешало бы послушать. Ты ему как-нить, при случае, напомни, что трахать нужно все-таки не глазами, а другими… частями тела. Ладно, что-то мы куда-то не туда… Да, а, возвращаясь к разговору за Бажанова – кабы ты знал, Борисыч, сколько крови Паша мне в свое время попортил. У-у-у! Грузите лейкоциты бочками!

– Ну отныне ему по-любому станется хлопотно. Кровь портить.

– Поживем – увидим, – пробормотал Брюнет.

– Ты что же, думаешь, по итогам всей этой нездоровой кутерьмы Тарас не выпишет ему под зад коленом? За профнепригодность? Акела-то всяко промахнулся. Ежели столь неадекватного персонажа, да еще и из ближнего круга, вовремя распознать не сумел?

– Очень сомневаюсь. Что выпишет.

– Есть основания?

– Есть. Начнем с того, что еще по итогам наших разборок вокруг «Интеграла» у Тараса имелись все основания выписать Тимофеичу, как ты выражаешься, «под зад коленом».

– Вот-вот. Я до сих пор гадаю, почему он именно так и не поступил?