Текст книги "Движуха"

История шестая,
повествующая о трех днях, кои потрясли «магистральный мир»; о старой любви, которая не ржавеет; а также лишний раз доказывающая, что услужливый дурак опаснее врага

В верхнем течении невеликой реки Смоленки, возле лестничного спуска, что аккурат за Уральским мостом, на покрытой маслянистой пленкой воде мирно покачивался гидроцикл от фирмы «Bombardier». На импровизированном причале стояли два молодых парня, коим, судя по всему, и принадлежало чудо техники, и потягивали баночное пиво, явно кого-то поджидая.

Вскоре этот самый «кто-то» припарковал свой «БМВ-320» на набережной и, держа в руке стандартный пакет из сетевого продмага, спустился к любителям речных прогулок по гранитным, покрытым тонким слоем сырой листвы ступеням.

– Вот, – сказал он, протягивая вместо приветствия не ладонь, но пакет одному из парней. – Здесь две аэрозольных.

– «Черемуха»?

– Нет, «Черемуху» не достал. Это «Дрейф».

– Тоже хорошая штука. А на фига две? На такое помещение и одной – за глаза и яйца?

– Про запас. На случай, если с первой попытки промахнетесь.

– Окна точно открыты?

– Я десять минут назад был там: по левому борту, ближе к корме, два больших – настежь. Там что-то типа курилки.

– Хорошо. – Парень заглянул в пакет и скривился. – Все-таки и масло тоже?

– Само собой. Мы же не один раз проговорили?

– Ну да. Просто как-то по-дурацки, с маслом этим.

– Вот только не надо анализировать. Я – плачу, вы – делаете.

– Во-во. А как насчет аванса? – встрял в их диалог второй.

– На хрена тебе на воде бабки? – нахмурился заказчик. – Завтра, часика в три, встретимся на Думской, в «Дубае». Там получите всю сумму сразу.

– А почему в такой заднице? Почему не в ресторане?

– В ресторан – это ты бабу свою поведешь. Если, конечно, сегодня не облажаетесь.

– «Спокойно, Маша! Я Дубровский!» – продемонстрировал первый знание классики. Минимум в переделах школьной программы.

– Чего? Какой Дубровский?

– Проехали… Как ты говоришь: «Не анализируй!»

– Всё. Я возвращаюсь на точку, а вы – на связи. Стартуете через десять минут после моего звонка. Не раньше…

Глава первая

Санкт-Петербург, 2011 год, 30 сентября, пт.

В творческом наследии поэта Андрея Вознесенского имеется незатейливое, однако получившее широкое хождение в народе стихотворение. Начинающееся словами: «Ресторан качается, словно пароход…»

Ну пароход не пароход, но вот трехэтажный панорамный корабль-ресторан «Океан», стоящий на якоре в акватории Малой Невы неподалеку от Биржевого моста, этим вечером качался – будьте нате!

Корпоратива такого размаха и с таким количеством ВИП-гостей местный обслуживающий персонал не видел давно: Их Величество Трубный Король, президент ОАО «Магистраль-Северо-Запад» Виктор Альбертович Голубков отмечал первый серьезный юбилей своей компании.

Пять лет для «бизнеса с нуля» – это вам не кот в тапок нагадил. А потому – «э-эх, говори, Питер, разговаривай, Рассея»! В конце концов – один раз живем, а когда помрем – не знаем. Сегодня ты – за пазухой Боговой, а завтра – встречаешь налоговую.

А потому – гуляем! Пока есть возможность, а главное – бабки…

* * *

Чужие сегодня здесь не ходили и палубы почём зря не топтали.

Во-первых, кто бы их сюда пустил? А во-вторых, с лихвой доставало своих.

В общей сложности на борт «Океана» взошло рыл эдак с полтораста пассажиров. Так что для размещения всей этой биомассы пришлось задействовать не только верхний банкетный зал, но и расположенный этажом/палубой ниже ресторанчик.

Список приглашенных гостей являл собой что-то вроде сокращенного варианта «Зерцала Жизни»: каждая третья физиономия проходила по разряду «я его (ее) по телику видел», каждая пятая – «век бы эту рожу не видать».

Куда ни плюнь (если, конечно, воспитание дозволяет!) – сплошь смокинги, клубные пиджаки, вечерние платья и «мини-бикини». Что называется: «от каждого – по способностям, от каждой – по потребностям».

Блестели, отражаясь в хрусталях, шарообразные потные лысины и соразмерные с ними по диаметру окружности вываливающиеся из декольте груди.

Малость напрягали нет-нет да и попадающиеся бычьи шеи. Но зато безмерно вдохновляли много чаще встречающиеся ноги от ушей.

В соответствии с классическим бальзаковским: а) подавляли женщин БЛЕСКОМ украшений и б) повышали самооценку мужчин НИЩЕТОЙ интеллекта специально приглашенные куртизанки.

Тревожно следили за обстановкой бдящие персональные охранники и откровенно бздящие их сотрудники заведенческой СБ.

Непринужденно закусывали прикормленные силовиКИ, полезные налоговиКИ, знакомые чиновниКИ и прочие им подобные бюджетные нахлебниКИ.

Пили брудершафта представители судебной вертикали власти и их потенциальные клиенты, коим сия вертикаль в повседневной жизни строго перпендикулярна.

Перетирали, покуривая в кулуарах, солидные дяди. Почти откровенно зазывали в будуары завидные бляди.

Фланировали гламурные суки в сопровождении одноразовых кобельков и гламурные кобели в сопровождении кобельков же.

Зажигали неизменные «вечные ценности» в количестве двух: затянутая во всё бурое Тина и почти не продавливающая (ибо нечем) диванного плюша Ксюша.

Скоромно и чинно соображали на троих званные на мероприятие делегаты трех монотеистических конфессий.

Шебуршили блюдолизы, жополизы и лизуны «по смешанному типу». Их демонстративно игнорировали кометы бизнеса, звезды шоу-бизнеса и светила административного ресурса.

Уже блевали в туалете… Пардон, мы ведь на корабле! А посему лучше так: уже выплескивали в гальюне содержимое чутких желудков модный писатель N-ков в обнимку с модной оппозиционеркой N-ской.

Тусили аккредитованные репортеры светской хроники и рискующие самим фактом своего существования папарацци на фрилансе.

Заводили полезные знакомства отдельные представители отдельных ориентаций: правильной, неправильной, «по обстоятельствам» и «служба такая». Образуя на перспективу затейливые «двойки», «тройки» и «квартеты».

Тут и там мелькали задницы: упругие, отвислые, «вау-какие», «ффу-какие» и те, которые – по жизни. То бишь «задницы полные». Последние – преобладали.

В режиме «поднимите мне веки» строго по квадратам перемещался по залу давно впавший в маразм Почетный Гражданин. Коего участливо сопровождал записной демократ-реформатор горбачевского призыва, вне маразма себя и не мыслящий…

Ну что? Кого мы еще упустили?

Впрочем, остальную шелупонь, пожалуй, и упоминать-то не стоит. Разве что нельзя обойти вниманием делегацию политбюро местной партячейки «единороссов». Эти мало того что явились в полном составе, так еще и в формате «основной список +5». (Забегая вперед, отметим, что персональный состав севшей на хвост «нашим рулевым» пятерки халявщиков так и остался загадкой.)

Ах да! Естественно, присутствовали на сём празднике жизни представители компании-юбиляра. Высшего, разумеется, ее звена, но также с оговоркой «+5». В данном случае персоналии счастливчиков были назначены и согласованы заранее. Как то:

– секретарша босса Аллочка;

– юрисконсульт Яна Викторовна;

– решальщики (2 экз.);

– номинальный шеф «магистральной» СБ, экс-полковник милиции Комаров.

Кстати, что касаемо званий и «табели о рангах». Хотя на нынешнем великосветском гулянии и присутствовало с десяток – как еще вполне действующих, так и уже «запасных» генералов, – почетный головной убор «генерала свадебного» был негласно водружен на голову депутата Госдумы Омельчука. Который ради личного засвидетельствования глубочайшего почтения господину Голубкову в этот день пошел практически на преступление. Здесь – на циничный прогул парламентских слушаний.

* * *

Именно выступлением господина Омельчука, спустя примерно час после обозначенного в именных приглашениях времени прибытия, открылась обязательная официальная часть банкета. Величавым взмахом правой руки Виктор Альбертович пригасил живой звук джаз-бэнда и, демонстрируя не самые лучшие манеры, громко постучал вилкой по фужеру, призывая собравшихся к тишине:

– Дамы и господа! Минуточку внимания! Слово предоставляется депутату Государственной думы Евгению Богдановичу Омельчуку!

Под нестройные звуки аплодисментов неплохо знакомый решальщикам по летней истории с убийством Червеня парламентский деятель выдвинулся на лобное место.

Бережно, словно младенца, он прижимал к груди красной кожи папку, титульная сторона которой матово поблескивала золотым напылением.

– Добрый вечер! У меня в руках благодарственный адрес, подписанный председателем Государственной думы пятого созыва Борисом Вячеславовичем Грызловым. Позвольте огласить?

– Разумеется! Очень интересно! – максимально заинтригованно подтвердил Брюнет. Хотя о лингвистической составляющей подарочной папки уже знал. Так как черновик текста, собственно, они с Омельчуком на пару и сочиняли.

Депутат нацепил на нос очки в тончайшей золоченой оправе и профессионально поставленным голосом докладчика затянул:

– «Сердечно поздравляю руководство и весь коллектив петербургской компании „Магистраль-Норд-Вест“ с первым крупным юбилеем. Во многом благодаря именно вашим, не побоюсь этого слова, титаническим усилиям отечественная трубная промышленность приобрела второе дыхание. Результатом чего стало нынешнее превышение показателей 2007 предкризисного года по объему отгрузок трубной продукции. Которая, как известно, является кровеносной системой всей нашей промышленности в целом…»

Отбывая неизбежную для подобного рода мероприятий трудовую повинность, собравшиеся почтительно внимали оглашаемым космических масштабов трудовым свершениям компании «Магистраль». Ну да не зря говорят: «В семье – не без урода». В данном случае речь идет о тусовавшихся на «галерке» банкетного зала Петрухине и Купцове. Именно они в столь торжественную минуту позволили себе циничное междусобойное шушуканье.

– На индульгенцию всё одно не тянет, – громким шепотом откомментировал происходящее Леонид. – Вот кабы подобный адрес прислали из аппарата правительства, я молчу за президента.

– Да оно, в принципе, вааще не вопрос, – внес поправку Дмитрий. – Просто Брюнет решил сэкономить на пафосе. Он мне под большим секретом рассказал, что правительственное поздравление стоит около ста штук.

– Ни фига себе! А госдумовское?

– Раза в три дешевле. Хотя, возможно, для друга Омельчук сумел выбить скидку.

– Хм… В таком разе, пожалуй, я на свой будущий юбилей тоже… сэкономлю. Причем существенно, – принял решение Купцов и снова непроизвольно вытянул шею. Возвращая ее в положение, из которого максимально хорошо были видны спина и затылок Яны Викторовны Асеевой.

Соблюдая праздничный дресс-код, сегодня юрисконсульт «Магистрали» изменила привычному деловому стилю, явившись на вечеринку в черном платье от «Rachel Zoe». В сравнении с нарядами подавляющего большинства присутствующих дам платье казалось довольно простым – приталенный силуэт, расклешенная юбка плюс небольшая, в качестве украшения, драпировка сзади. Но все вместе, так сказать по совокупности, складывалось в безумно женственный и отчасти кокетливый образ. Коим все это время Леонид не переставал – и любоваться, и восхищаться, и… тайно вожделеть.

Проследив направление взгляда напарника, Петрухин невинно поинтересовался:

– А что у вас с Янкой сейчас происходит?

– А почему ты считаешь, что у нас вообще что-то должно происходить? – нервно сглотнул ком Купцов, поспешно меняя угол поворота шеи на нейтральный.

– То есть по-прежнему ничего?

– Абсолютно.

– Следовательно, в таком разе ты не станешь возражать, если этим вечером я за ней немножечко того… приударю?

– А тебе не многовато будет? – сердито спросил Купцов и демонстративно покосился на стоявшую неподалеку от решальщиков Аллочку.

В отличие от Асеевой, секретарша Брюнета выбрала для себя куда более агрессивный стиль. Облачившись в алое, цвета советского флага, платье миди-длины: с одной стороны – вроде как очень закрытое, но с другой – с многочисленными сексуальными вырезами. Что вкупе с броским чрезмерным макияжем смотрелось несколько… хм… блядовито.

– Алку я могу тебе уступить, – великодушно предложил Петрухин. – Если честно, надоела она мне – хуже некуда. Нет, конечно, – здесь он рефлекторно просканировал секретаршины «вырезы», – слов нет: там всё при ней. Но! Ту-упая!.. Скуш-шно с ней. Чего не скажешь – всему верит. Представляешь?

– Молодые люди! Потише! Мешаете слушать! – с укоризной поворотился к решальщикам их де-юро начальник Иван Иваныч Комаров. Судя по багровому, почти в цвет платья Аллочки носу и расфокусу маленьких, но зато в крупный «мешочек» глазенок, уже серьезно вдатый. И когда только успел?

С трудом сдерживая улыбку, Дмитрий клятвенно сложил руки на груди: дескать, пардон, осознали – молчим.

Впрочем, в этот момент господин Омельчук завершал свою мелодекламацию. На жизнеутверждающей, как не трудно догадаться, коде:

– «…желаю вам новых свершений и трудовых побед на благо России». Подпись: спикер Государственной думы Российской Федерации Б. В. Грызлов.

Под дружный одобрительный выдох и бурные аплодисменты депутат убрал очки в нагрудный карман и сунул папку с адресом юбиляру. После чего, на радость представителям ЛГБТ-сообщества, солидные во всех смыслах мужчины троекратно «похристосывались».

Далее, в порядке статуса и живой очереди, на смену Омельчуку выдвинулись делегаты Смольного и Заксобрания, посланцы из филиальных регионов, профсоюзные лидеры, фондодержатели, грантополучатели, деятели искусств и прочая «мелочовка». Речи коих оказались предсказуемо пафосны, напыщенны, скучны и похожи друг на друга, как сиамские близнецы. Словом, такие, после которых юбиляру невольно хочется заполучить в подарок белые тапочки. На фоне унылого филологического однообразия относительно бодренько прозвучал разве что спич в исполнении господина Файзуллина. Втиснувшего в свое поздравление игривый поэтический каламбурчик: «Трубы рвутся, трубы рвутся, трубы рвутся у „ГУП ТЭК“. / Почему ж они не рвутся у брюнетовских коллег?»[13]13
  В данном случае обыгрывается некогда получившее широкое хождение в народе четверостишие: «Кудри вьются, кудри вьются, / Кудри вьются у блядей. / Почему они не вьются / У порядочных людей?» Также здесь «ГУП ТЭК» – государственное унитарное предприятие «Топливно-энергетический комплекс Санкт-Петербурга» – одна из ведущих компаний в области выработки и транспортировки тепловой энергии на Северо-Западе России.


[Закрыть] И это был единственный раз, когда публика искренне аплодировала докладчику.

В общей сложности поток елея в «магистральную трубу» закачивался минут эдак тридцать. Так что самым нетерпеливым, самым голодным и самым трезвым гостям стоило немалых усилий мобилизовать внутренние резервы на удержание мышц лица в надлежащем благочинном положении.

Ну да всё официозное когда-нибудь, да кончается.

Вслед за последним, как минутою позже выяснилось, поздравляльщиком микрофон в руки взял мегапопулярный шоумен из юмористической телепрограммы «Какая разница» и игриво вопросил у собравшихся:

– Господа, а вам не кажется, что в нашем зале что-то стало холодать?

Вот тут-то и началось оно – подлинное разгуляево.

За-ради которого пришлось стоически, а вдобавок еще и стоя вынести столько телесных и душевных мук.

И – понеслась вода в хату!!!

* * *

В начале одиннадцатого Купцов наконец решился. И как только джаз-бэнд взял первые аккорды бессмертной «Love me Tender», ледоколом рассекая толпу гуляющих и подзагулявших, взял курс прямиком на Яну Викторовну.

С намерением: ежели не поговорить, то хотя бы подержаться. За талию.

Вот только на любой ледокол, как учит нас история с теми же челюскинцами, всегда сыщется непредсказуемая и неуправляемая природная стихия. В данном конкретном случае та явилась в лице нетвердо стоящего на ногах товарища Комарова: начальник «магистральной» СБ, находясь в зоне пошаговой доступности с госпожой Асеевой, по-гусарски бесцеремонно облапал оную и, пресекая попытки вырваться, буквально уволок ее в круг танцпола.

«Ёрш вашу медь!» Человеку и ледоколу Купцову ничего не оставалось, кроме как исторгнуть сей протяжный матерный гудок и возвратиться обратно на базу. То бишь – к своему столику, где Леонида с гаденькой ухмылочкой поджидал Петрухин.

– Старый конь живее новых двух! – глумливо заржал Дмитрий. – Да не хмурься ты, Купчина! Хочешь, морду ему набьем? Хотя… В данной ситуации вызов на дуэль смотрелся бы предпочтительней.

– Да пошел ты!

– Экий вы грубый, инспектор. Ладно, не кручинься. В конце концов, это ведь не последний на сегодня медляк? Будет и на твоей улице праздник. С легкими элементами еротики. А покамест давай еще водочки выпьем?

– Наливай, чего уж там, – сдался Леонид.

Петрухин споро раскидал водку по фирменным заведенческим стаканчикам, вслух по ходу дела заметив: «Красивая посудка, надо бы экземплярчик домой упереть, для коллекции».

– Ну! Давай, дружище! За взаимную любовь ко всему прекрасному! Включая денежные знаки.

– М-дя… И снова он!

– Кто?

– Петрухинский цинизм: бессмысленный и беспощадный, – пояснил Купцов.

– Я протестую! Цинизм тут ни при чем. Просто, как образно сказал поэт-песенник, «я уже нахожусь в таком возрасте, когда мужчину могут украсить только деньги»[14]14
  Данное афористичное высказывание принадлежит Юрию Визбору.


[Закрыть].

Приятели чокнулись, но донести водку до организма не успели, так как у Дмитрия некстати заголосил телефон.

– Тьфу, з-зза-раза! Это что за злыдень в столь ответственный момент под несущую руку каркает?!

Петрухин достал мобильник, сердито посмотрел на дисплей и…

Как-то странно изменился в лице.

После чего со словами: «Подержи! Только не ставь – примета плохая!» – он всучил свой стакан Купцову и, ничего не объясняя, почти бегом рванул в направлении открытой летней палубы.

Туда, где музыка хотя и гремела, но не столь «децибельно», как здесь, в зале.

* * *

Безусловно, к ответу на ТАКОЙ звонок не мешало подготовиться.

Но Петрухин, опасаясь «сброса», ответил сраз у, едва только вырвался на воздух:

– Привет!

– Здравствуй, Дима. Тебе сейчас удобно говорить?

– Да, конечно.

– Просто там у тебя какая-то музыка.

– Не обращай внимания. У фирмы нонче корпоратив, по случаю юбилейчика. Так что вынужденно приходится отбывать номер.

– Поздравляю.

– Брось. Меня-то с чем? Лучше скажи: как ты?

– В целом нормально. Я ушла из Мариинской больницы и устроилась в ВМА. Вот буквально на прошлой неделе назначили старшей медицинской сестрой отделения военно-полевой хирургии.

– Тогда это я тебя поздравляю. Насколько понимаю, для лиц вольнонаемных в вашем богоугодном заведении это действительно круто. Да, а почему хирургии? А как же твоя кардиология?

– Решила сменить профиль. Как ни крути, а дополнительные три тысячи к окладу не помешают.

– Ого! Так ты теперь у нас завидная невеста? Умница!

– Спасибо…

Далее повисла пауза – никто не решался заговорить первым. Словно боясь неосторожным словом спугнуть невидимого собеседника.

Неужели они окончательно разучились понимать друг друга? А ведь может статься и так, все-таки полгода прошло. Притом что во времена оные подобную «неловкость» промеж двух (пардон за пафос) влюбленных сердец невообразимо было даже помыслить.

– Натах! – первым не выдержав, взял на себя ответственность Петрухин. – У тебя что-то стряслось? Или ты… просто так?

Последняя фраза была произнесена с плохо скрываемой надеждой.

– Понимаешь, Дима, с этим назначением столько всего навалилось. В смысле – работы новой…

– Понимаю.

– Вот собралась немножко подучиться, вспомнить кое-что. Сунулась, а книг-то и нет.

– Каких книг?

– По медицине. Справочник по фармакологии, по хирургии… тоже. Я-то думала, что уже и не пригодятся. Потому и оставила там, у нас на антресолях. То есть, я хотела сказать, «у тебя».

– Я ничего не выбрасывал! – поспешил успокоить Дмитрий, автоматически подмечая щемяще-трогательную оговорку «у нас».

– Спасибо. Тогда, может быть, у тебя найдется время, в которое я смогла бы подъехать, порыться и что-то забрать?

– Да какие вопросы? Приезжай хоть завтра! Тебе когда удобнее – утром, днем, вечером? Хотя… вечером, наверное, тебя ТВОЙ не отпустит?

– Извини, я не расслышала: кто не отпустит?

– Ну этот твой… Винтик-Шпунтик.

– А… Я ушла от Сергея.

– ЧТО? КОГДА?

– Вот уже месяца три как.

– Ни фига себе! И все это время молчала?!. Ой! То есть я хотел спросить: как? почему?

– Это долгий и всяко не телефонный разговор, – печально отозвалась Наташа.

* * *

Беседа Петрухина с бывшей возлюбленной, она же – экс-гражданская жена, затягивалась. Пребывавший в неведении относительно того, какая такая сила смогла заставить напарника пренебречь почти приведенной в действие водкой, Леонид, устав ждать, сначала опростал свой, а затем и петрухинский стаканы. Получилось классическое: «за себя и за того парня».

Купцов потянулся за малосольным закусочным огурчиком и лишь теперь запоздало приметил, что в его сторону направляется персонаж, от встречи с коим на протяжении всего вечера он целенаправленно уклонялся.

Леонид чертыхнулся и даже бросил взгляд на стеклянные двери, но тут же отогнал мысль о постыдном бегстве – при любых раскладах это выглядело бы слишком «по-детсадовски»…

– Ба-а! Узнаю, узнаю старую школу! – неминуемо, аки рок, накатываясь, преувеличенно-радостно провозгласил Пономаренко. – С двух рук пьем? Ай, маладца! Если не ошибаюсь, это называется «по-македонски»?

– Угу. Дуплетом, – мрачно буркнул Купцов. – Здравия желаю, господин полковник.

– Здравствуй-здравствуй, Леонид Николаевич! Это ж сколько мы с тобой не виделись? Полгода? Больше?

– Где-то так.

– Ну давай, что ли, за встречу?

– Почему нет? – пожал плечами Купцов.

Бывший подчиненный налил бывшему начальнику.

Чокнулись, выпили, закусили…

– Значится, ты теперь на Брюнета пашешь?

– Так же как и вы, насколько я понимаю? – дерзко и «по-еврейски» ответил вопросом на вопрос Купцов.

Пономаренко огорченно вздохнул:

– Вот, сколько я тебя помню, Леонид Николаич, в твоем служебном табеле были сплошь пятерки. Кроме отметки за поведение. А все почему?

– И почему?

– А на язык не сдержан. А ведь молчание, как известно…

– Знаю-знаю! – перебил бывшее руководство Леонид. – Молчание – лучший довод в споре с руководством.

– Это откуда? – расхохотался Пономаренко. – Надо будет запомнить. Народная мудрость?

– Можно и так сказать. Народ, он ведь не из одних только костромских крестьян. Как ни странно, купцы, полицейские и чиновники тоже им являются.

– Вижу, Брюнет не ошибся, когда взял тебя на работу. Дела с убийством Нокаута, а потом Людоеда – это ведь ты поднимал?

– Всем коллективом. С полу подымали, – рассеянно кивнул Леонид, наблюдая за тем, как Яна Викторовна, высвободившись из пьяных танцевальных объятий Комарова, подхватила со своего места сумочку и зацокала на выход. – Извините, господин полковник. После договорим.

* * *

На воде слепил жаркими огнями и гремел не менее жарким рок-н-роллом «Океан». А здесь, на набережной, суля к ночи нагонную волну, противно завывал скандинавского происхождения борей и пронизывающе тянуло холодом от черного зеркала Невы. Левый берег которой с наступлением сумерек призрачно окрасился мерцающей ледяной подсветкой Эрмитажа.

Перебравшись с корабля-бала на прозу-сушу, Асеева не успела пройти и десятка метров вдоль выстроившихся в линию, словно на параде, «крутых» и «крутых с крутыми номерами» тачек, как вдогонку понеслось близкое к отчаянному:

– Яна Викторовна! Подождите!

Юрисконсульт удивленно обернулась и…

И ничуть не удивилась, разглядев в темноте силуэт приближающейся знакомой фигуры.

Через пару-тройку секунд фигура материализовалась в Купцова и, тяжело дыша, задала глупейший вопрос:

– А вы что?.. Уже уходите?

– Как видите.

– Совсем? – последовало еще более глупое уточнение.

– Да, Леонид Николаевич, мне пора. Обещала своим вернуться не очень поздно.

– Так ведь совсем детское время?

– Вот я и собираюсь посвятить детское – детенышу, – пояснила Асеева.

Они стояли друг напротив друга: Леонид молчал, лихорадочно собираясь с мыслями, юрисконсульт терпеливо, но с легкой насмешинкой ждала.

– Яна… я… Скажи: что вообще между нами происходит? Я… я чем-то обидел тебя?

– Нет, Лёня. Никаких обид, – покачала головой Асеева. – Просто…

– Просто что?

– Знаешь, мне очень жаль, что в тот раз я поступила столь необдуманно. Поверь, ты мне… симпатичен, очень даже симпатичен. Но… Кажется, я это уже говорила?.. Но это совсем не означает, что между нами может…

Яна осеклась на полуслове, будучи не в состоянии сформулировать.

– Говорила. Но я так и не понял: почему? Почему между нами… не может? – угрюмо вопросил Купцов и сделал пару шагов в сторону, уступая дорогу выкатившемуся с парковочки шестисотому «мерину».

– Возвращайтесь-ка вы на борт крейсера, Леонид Николаевич, – мягко, но настойчиво попросила Асеева. – И подыщите себе другую… морячку. Уверяю, там сейчас достаточно свободных… хм… экземпляров. С куда как более выгодными тактико-техническими, а главное – морально-волевыми качествами.

– Можно я хотя бы провожу? До метро?

– А вы не слишком наблюдательны, – лукаво прищурилась Асеева.

– То есть?

– Я сегодня пила исключительно соки. А следовательно – я за рулем.

– А где же ваша?.. – Леонид обвел глазами модельный авторяд в поисках канареечного цвета «шкоды».

– Здесь рядом, на Добролюбова. Сегодня эта стоянка предназначена исключительно для ВИПов.

– Понятно. Давайте я вас… я тебя… хотя бы до машины…

– Нет… – решительно отказала Яна.

Впрочем, тут же смягчившись, добавила:

– И запомните на будущее, Леонид Николаевич: чрезмерная назойливость не красит мужчину…

Вот на такой неоптимистической ноте они и разошлись.

* * *

На все четыре стороны посланный, отпущенный, как в воду опущенный Купцов поплелся обратно в «Океан». С твердым намерением с головой погрузиться в алкопучину.

Возвращаясь вдоль шеренги новинок и чудес автопрома, Леонид не обратил внимания, что в салоне одной из стоявших машин яркой красной точкой горит огонек сигареты. А даже если бы и обратил, то значение сему факту придал бы едва ли: ну дожидается персональный шоферюга хозяина с гулянки – невелико событие.

Между тем сидящий в «бээмвухе» человек в данный момент не только курил, но и разговаривал по мобильному телефону. Хотя назвать «разговором» четыре вброшенных в сотовый эфир слова можно лишь с большой натяжкой. А слова были такие: «Через десять минут делайте…» Скинув звонок, человек проводил взглядом удаляющуюся фигуру Купцова и запустил ей вдогонку такую волну ненависти, что, окажись поблизости персонажи господина Лукьяненко из разряда «иных», думается, и те подивились бы гигантских размеров воронке, дОлжной образоваться над начинающей густо седеть макушкой Леонида Николаевича.

Другое дело, что в данную минуту Купцов «человеку из „БМВ“» был не по зубам. Засим, скрипя зубами, он сосредоточился на одиноко бредущей в сторону проспекта Асеевой. Как бы выбирая сейчас из двух зол одно – меньшее и слабейшее.

Плавно, не включая габаритов, «БМВ» вырулил со стоянки и, соблюдая почтительную дистанцию, медленно покатил следом за юрисконсультшей «Магистрали». Держа курс на мерцающую вдали неоновую вывеску с загадочным словом «АСЦЕЛЛА».

* * *

Путь к вожделенным алкогольным напиткам неминуемо лежал через импровизированный курительный салон. Так что у возвернувшегося на борт корабля Купцова не оставалось ни единого шанса проскользнуть в банкетный зал незамеченным.

– О, Лёнька! Где тебя черти носят?! – наскочил на приятеля Петрухин и бесцеремонно потянул его в сторону кожаных VIP-кресел. Вальяжно расположившись в которых, дымили «гаванами» Брюнет, Омельчук и – будь он не ладен – Пономаренко.

К ночи резко похолодало, однако окна в салоне были по-прежнему распахнуты. В противном случае находиться в сем невеликом помещении без противогаза было бы весьма затруднительно.

– Господа! А вот и он – наш блудный «магистральный» сын!

– Здравствуй, Леонид Николаевич! Рад тебя видеть, дорогой! – радушно приветствовал Купцова депутат.

– Взаимно, Евгений Богданович.

– Сигару?

– Нет-нет, благодарю. Я недавно снова бросил. Вернее, правильнее будет сказать «приостановил».

– Молодец. А вот я все никак не могу себя заставить.

– А с Никитой Федоровичем, я так понимаю, вы знакомы? – вклиниваясь в обмен любезностями, проформы ради уточнил Брюнет.

– Так точно, – хмуро подтвердил Леонид.

– Не просто «знакомы»! – внес поправку полковник. – Я, можно сказать, самолично выпестовал этого профессионала следствия.

– Равно как самолично уволил, – не без провокационного умысла напомнил Дмитрий.

– Ну тут уж, извиняйте, хлопцы! – развел руками Пономаренко. – В данном случае я был бессилен что-либо сделать. Это ж надо додуматься: ломать дверь и врываться с самочинным обыском в адрес судьи!

– А я, между прочим, не на блины к ней. Врывался.

– Да какая разница – за-ради чего?! Закон есть закон! Я тебе, Леонид Николаевич, больше скажу: хорошо еще, что малой кровью, одним увольнением тогда обошлось. А ведь вполне могло и до уголовного дела дойти.

– Даже так? – удивился Омельчук.

Он был не в курсе милицейских злоключений Купцова и до сей поры пребывал в полной уверенности, что в команду Брюнета бывший следак попал манимый исключительно длинным – не рублем, но баксом.

– Именно! – подтвердил Пономаренко. – Мне тогда из Москвы о-очень серьезные люди звонили/намекали/давили. Жаждали крови и показательного процесса.

– То есть я вам, господин полковник, еще и спасибо сказать должен? – ощетинился Купцов.

– Не помешало бы.

– Вот уж дудки!

– А давай я заместо него скажу? – гася на правах хозяина страсти, предложил Брюнет. – Спасибо тебе, Никита Федорович, за столь ценного кадра! Ежели что-то подобное в обозримом будущем ты из своего ведомства выбрасывать станешь, не сочти за труд, набери меня – с удовольствием подберу.

– Это вряд ли, – самодовольно усмехнулся Петрухин. – Откуда ему взяться, подобному-то? Мы с Лёнькой – люди из раньшего времени. Эксклюзивные, можно сказать, экземпляры. В нонешних органах таких уже не делают. Правда, Николаич?

Ни подтвердить, ни опровергнуть последний тезис Купцов не успел.

Заглушая доносящуюся из зала живую музыку, где-то совсем рядом с ценителями сигар раздался заставивший всех присутствующих вздрогнуть столь же живой, нарастающий грохот мотора, и через открытые корабельные окна с перехлестом обрушилась речная волна.

Следом в салон влетел невеликий, размером с ладонь, плоский серебристого цвета предмет. Он шлепнулся аккурат посередь столика с напитками, и вдогонку за водными брызгами по салону разлетелись брызги стекла.

– Эт-та еще чё за хрень?! – инстинктивно пригнувшись, выругался Петрухин. – Витя?! Сей перформанс входит в программу нашего шоу или как?

– Какой там, в жопу, перформанс?! Вла-ад! – истошно заорал Голубков. Так уж получилось, что именно его, единственного из присутствующих, окатило студеной невской водичкой буквально с ног до головы. – Какого черта здесь происходит?!

Телохранитель Брюнета метнулся к окнам, по пояс высунулся наружу и всмотрелся в речной полумрак.

А там, метрах в тридцати ниже по течению, заложив эффектный вираж, выходила на обратное глиссирование парочка на гидроцикле.

– Виктор Альбертович! Это… Это аквабайкеры резвятся!