Текст книги "Гроза тиранов"

11

Камлание я запомнил плохо. В отличие от того, как это проделал Заволюжный, пир много гундосил, завывал и бил пальцами по нашим лбам. Потому момент, когда я провалился в никуда, приметить не получилось.

Просто вместо комнаты мы оказались в темном туннеле. Мы – это я и Нелли. Она сразу предупредила, чтобы держал ее за руку, иначе опять попадем, куда попало. Она, мол, выведет правильно.

Я честно пробовал. Шел через вязкую клейкую массу, продавливался за хрупкой светящейся точкой, которой была она. Пер, продираясь через заросли, ветки, воду, камень! Я рвался вперед, тянулся всей силой, всей душой, сущностью, бытием! А она скользила легко, как по нитке.

Так было долго, очень долго. Наверное, вечность. Может, миг.

Потом я рухнул.

Уже впереди был свет и выход, когда я отпустил свой маячок, поскользнулся и упал.

…Солнце резануло по глазам и отозвалось болью в голове.

Я есть? Я существую? Вернулся?!

Моя рука нащупала и сжала чужие пальцы, которые показались теплыми и мягкими.

Я попробовал открыть глаза. Луч света подобно наждаку прошелся по глазам, тут же на веки легла ладонь.

– Не спеши. Тебе еще рановато снимать повязки, так что не спеши. Дождись, пока солнце спрячется за тучи.

– Зачем?

Губы не слушаются, язык будто ватный.

Пальцы напряглись.

– Мама, мама, Младан очнулся!

Вокруг топот ног, суета. Мне взбивают подушку, поправляют одеяло.

Разобрался. На глазах у меня бинтовая повязка, пропитанная пахнущей мазью.

Тот же голос радостно щебечет:

– Мама, мама, я же говорила, что на солнце он придет в себя. Не бывает так, чтобы человек жил, а… – голос испуганно замолкает.

Язык – сербский.

Осторожно снимаю повязку с глаз. Немного режет, картинка плавает, но рассмотреть можно.

Меня окружает тишина.

Полноватая женщина средних лет, мелкий паренек, девушка с заплаканными глазами. Слезы текут и текут по милому личику в обрамлении черных как смоль волос.

– Я же говорила, говорила… Он не мог не вернуться, раз обещал.

Она бросается мне на шею под испуганные вздохи остальных.

– Мне не надо никакого золота на свадьбу, не надо ничего – только сам подымись! – горячий воздух шепота обдает ухо. – Ты – мое золото.

– Какой нынче год?

Она отстраняется.

– Одна тысяча девятьсот девяносто шестой. А что?

Я глажу волосы, рассыпавшиеся по моей груди.

– Почти попал… Это – хорошо. Очень хорошо.

Девушка снова бросается мне на грудь.

– И на войну я тебя больше не пущу.

Глажу густые мягкие волосы, проваливаюсь в них, вдыхаю неземной аромат.

– А мне больше и не надо…

12

18 июля 2006 года.

Человек в черной одежде упругой уверенной походкой обошел дворик дома. Старое здание в историческом центре. Днем тут не продохнуть от туристов, зато ночью – благодать. Местные предпочитают дома покомфортней тех, которые строили две сотни лет назад.

Киллер осмотрел все закоулки, проверил улицу и вернулся в дом.

Пройдя прихожую первого этажа, он начал методично обследовать комнату за комнатой. Когда его взору открылась ниша тайника, убийца застыл. Он услышал звуки, которые не должен был слышать. Кашель и стоны.

Наемный убийца бросился вверх по лестнице.

Вот и комната.

Все так же «цель номер один» лежала в углу, с контрольной пулей в голове. У стены скрючилась «цель номер два», старик предсказатель. А вот и две последние цели – паренек и девчушка. Хорошо, что этот фрукт сам сюда явился. Не надо будет искать его по улочкам города. Потому как указание было строгое – зачистить всех.

Он нагнулся к телу парня. Перед наемным убийцей лежал труп. Тело без заметных признаков насилия.

Человек в черном хмыкнул и всадил для верности пару пуль.

Он осмотрелся – кто же стонал?

Тело «цели номер три», девушки, выгнулось в судороге. Это было неожиданно. Наемник даже отшатнулся.

Щеки девушки, уже осунувшиеся, покраснели, руки зацарапали пол. Она явно не собирается умирать. А ведь только что была явным трупом.

Киллер двинулся вперед к такой интересной, необычной и невыполненной работе. За звуком своих шагов он не услышал тихий щелчок приглушенного выстрела. Игла боли пронзила спину и вошла точно в сердце. Умер наемник мгновенно.

В комнату вошел широкоплечий мужчина средних лет. Черная неброская одежда, черные перчатки, черный же автоматический пистолет с глушителем.

Он подошел к телу юноши, перевернул его, всмотрелся в остекленевшие глаза. Подумав, закрыл веки умершему.

Потом нагнулся к девушке. Рана на груди ее уже не истекала кровью, но и на здоровую жертва ночного нападения не походила. Мужчина достал мобильный телефон, нажал кнопку быстрого вызова.

Через минуту в городе заревела сирена «Неотложной помощи». Больница была недалеко.

Мужчина, убедившись, что девушка не собирается покидать бренный мир, отошел к телу старика. Над ним он постоял не больше пяти секунд.

– Простите, мастер.

К сирене «Неотложки» прибавилась полицейская.

Человек развернулся и вышел.

На соседней улице он разобрал оружие на части и выкинул его в ближайшее ущелье.

Вместо эпилога

Едва только над краем горы показались лучики солнца, при входе в маленькую часовню, расположенную у склона горы, затормозил серебристый Infinity. Тут начинался пеший путь к Острожскому монастырю, месту поклонения тысяч туристов и паломников, так что церковный служка, убирающий территорию перед наплывом гостей, не удивился. Лишь передвинулся поближе ко входу в часовню. Мало ли что?

Из автомобиля выбрался широкоплечий мужчина средних лет. Неброская одежда строгого покроя говорила сами за себя лучше, чем лейбы дорогих бутиков. Служка отставил метлу – пожаловал богатый паломник.

– Желаете экскурс?

Мужчина протянул руку в глубину авто, из которого уже выпорхнули двое малышей-погодков. Несмотря на то, что один был светленьким, а второй темноват, оба ребенка походили и друг на друга, и на водителя серебристого джипа. Следом за малышней выбралась молодая темноволосая девчушка. Она слегка прихрамывала и старалась опираться на руку спутника.

Служка, не дождавшись ответа на предложение, отошел обратно к метле. Гости вошли внутрь.

Полумрак часовни навалился на посетителей. Глаза медленно привыкали после ярких красок снаружи. Постепенно люди освоились.

Мужчина подошел к молодому священнику, деловито протирающему купель для крещения.

– Добрый день, батюшка.

– А! Господин Коларов, добро пожаловать. Мы как раз закончили реставрацию. И сделали все, как вы желали. Мы помним, что вы редко бываете в стране, так что спешили, как могли.

– Папа, папа, смотри – на тебя похож! – подбежавший ребенок указывал на новую фреску.

Пышноусый мужчина в национальном сербском костюме. В руках – сабля и крест. Снизу подпись: «Карабарис – гроза тиранов».

– Он больше на голливудского актера похож. На того, кто в сериале по Чейзу снимался.

Батюшка залился краской. Он открыл рот для отповеди, но вместо священника ответил ребенок:

– Не-а… На тебя! Глаза такие же и весь из себя…

Малыш неопределенно взмахнул ручонкой и умчался за братом, прячущимся в глубине часовни.

Стоявшая рядом девушка дождалась, когда батюшка отойдет, и тихо спросила по-русски:

– Зачем ты меня сюда привез?

Коларов, всецело занятый осматриванием фрески, с ответом не промедлил:

– На этом месте похоронен Петр Джанкович.

В глазах собеседницы мелькнул интерес:

– Он выжил?

– Я сам удивился… Не просто выжил, но и продолжал свою деятельность. Возил деньги сербским повстанцам.

– А моя… Фирюза? Ливка? Данко?

Мужчина пожал плечами:

– Про них история молчит. Грабичское кладбище я нашел. Там, кстати, такая же часовня теперь стоит. А вот где их могилы…

Девушка вздохнула, будто отгоняя полузабытое видение, потом шагнула к собеседнику, заглядывая снизу вверх, и резко спросила:

– Все же, скажи… Почему ты не пришел раньше?

Ответ был дан тут же. Произнесен твердым уверенным голосом, но глаза… глаза слегка дернулись, будто от удара.

– Я говорил – не смог. Людей, которых я нанял, перехватили местные службы безопасности. Пришлось делать все самому. Вот, и не успел, – мужчина старался смотреть прямо, что, видимо, давалось ему с трудом. – Зато Бырловым и его хозяевами уже занимаются. Я уверен, что эти ребята не переживут воскресенья.

Собеседница зло усмехнулась:

– Ты уводишь разговор… Не лги. Ты этого никогда не умел.

Мужчина опустил и тут же снова поднял голову. Он справился с волнением, лицо вернуло себе уверенность маски. Блеск эмоций сменился холодным равнодушием опыта.

Девушка покачала головой:

– Ты специально дождался той минуты.

Он все так же молчал, бесстрастно всматриваясь во фрески за спиной собеседницы. Она не выдержала:

– Ну! Отвечай!!! Я же тебя вижу, все твои кривляния души вижу! Ты кого обманывать вздумал?!

Тяжелый взгляд и кривая улыбка, от которой холодели матерые головорезы, остановил начинающуюся истерику:

– Если видишь, зачем спрашиваешь?

– Ты побоялся, что если встрянешь пораньше, то…не попадешь туда?

– И не вернусь.

Ее лицо исказила гримаса:

– Ты мог попробовать спасти деда.

– Он знал, на что идет.

– Ты должен был спасти деда!!! – голос почти сорвался на крик.

На шум обернулись дети. Священник, не желая присутствовать при сцене, вышел. Отец сделал детям знак, и малыши тоже побежали резвиться на улицу.

– Его убил не я. Не кричи так – рана может открыться.

Они замолчали.

На глаза девушки набежали слезы, подбородок мелко затрясся, руки скомкали выуженный из-за рукава платок:

– Этого я тебе никогда не прощу…

Каблучки зацокали в сторону выхода. Хрупкую фигурку обтекали проникающие снаружи снопы света, заставляя силуэт мерцать и слегка расплываться.

– Я спас тебя!

Она шла к выходу. Мужчина бросился следом.

Сбоку подбежал сын.

– Папа, папа!

– Не сейчас.

Он догнал, взял ее за руку. Малыш крутился под ногами.

Мужчина потрепал сына по вихрастой макушке, получил в ответ лучистый детский взгляд и улыбку.

– Я не хотел больше терять родных мне людей…

Девушка рванулась раз, другой. Плечи ее опустились, она оплыла.

– Ты мог бы спасти деда, – еле слышно прошептали губы.

Он молчал.

Она вздохнула, выпрямилась и пошла к авто. Чуть погодя, следом двинулся хозяин джипа.

К Острогу подъезжали первые автобусы с туристами.

Сентябрь 2006 – июнь 2008