Текст книги "Марлезонский балет"

И снова о хоре мальчиков

Негуманоида, принявшего решение служить Жизни, никто не может свернуть с этого пути

Огненный учитель

«Так, партнер, хоть ты и старший, но давай, чтобы это было в последний раз. Если повторится что-нибудь подобное, разрываю контракт и получаю свою неустойку».

«Извини, партнер. Этот Харви и Филипп были моими правыми руками в течение многих лет. Мы много пережили вместе. Я просто был обязан сделать так, чтобы они увидели наше с тобой физическое тело. И это надо для дела, нашего с тобой дела, Боб».

«Все понимаю. Но мы договорились: объявляем вето на спиртное. Абсолютное вето. По рукам?»

«Вето? А это не слишком? Мы же позволяли себе шампанское, когда искали Великую любовь!»

«Позволяли, но это в прошлом. А в последний раз с Харви и Филиппом ты ушел в штопор. Добром это для меня не кончится. Выбирай».

Джефф понял, что это ультиматум, он был к нему не готов.

«Давай вернемся к этому вопросу позже, решим все на холодную голову», – попросил он. Но Боб был непреклонен.

«Для меня это вопрос принципиальный. Если ты его решить не готов сейчас, прощай».

«Лады, по рукам. А за происшедшее еще раз извини».

«Проехали», – проявил долгожданное великодушие Боб.

Партнеры помолчали для осмысления и закрепления достигнутого соглашения.

«Ты знаешь, а ведь это знак, – сказал Джефф, – Мне давно пора познакомить тебя, хотя бы заочно, с участниками нашей команды, которых не было тогда в ресторане. Это наш «хор мальчиков». Их имена не настоящие, назову их оперативные псевдонимы. Ты не против?»

«Валяй».

«Начнем с Филиппа, которого ты уже видел».

«А этот твой Филипп мне понравился, – любезно заметил Боб, – А Харви тоже с Вами?»

«Харви был со мною в прошлом. Потом судьба нас развела. А сейчас на самом деле он только просится в наш хор».

«А кто реально в нашей команде?»

«Что ж, давай по порядку. Максимилиан. Впрочем, последнее время ему нравится, когда его зовут Отсебятиной. Он классный аналитик, из британских спецслужб. По совместительству выполняет у нас функции астролога и каббалиста.

Подобно тебе, партнер, Отсебятина – поклонник здорового образа жизни. Даже гораздо более страстный поклонник, чем ты. Утверждает, что это не только отказ от вредных привычек, но еще и правильное питание, очищение организма, да еще и гармоничные взаимоотношения с окружающими, вообще позитивное восприятие действительности. Он не только не курит и не употребляет спиртного. Он еще и не ест, по его выражению, мяса убитых теплокровных животных. В лучшем случае, рыбу. Как тебе такое меню? Ах, да, мы же с тобой тоже договаривались быть младовегетарианцами!»

«Приятно, что об этом помнишь», – одобрительно крякнул Боб.

«Идем дальше. Самуил по кличке «Ревматизм» и Ахмед по кличке «Рентген» – пожилые арабы, они эксперты по Востоку, между прочим, видные богословы ислама. Эти двое – совсем другой тип террориста, это люди, ненавидящие западный мир с его ценностями демократии, толерантности, политкорректности и другими-прочими, а также насилием и обманом, как средствами их достижения. Это идеальные современные исламские террористы, для них характерно неприятие чуждых норм, как таковых. Они абсолютно готовы к насилию для уничтожения неприемлемых для них как самих целей, так и средств их достижения, или хотя бы к символическому потрясению ненавистного для них общества.

А вот у Рентгена, как ни странно, при всем его интеллекте, с некоторых пор – синдром камикадзе, точнее шахэда, он ждет благоприятного случая отдать вою жизнь и унести с собой на тот свет как можно большее число неверных. Расчитывает, что смерть очистит его от всех грехов и в награду за самопожертвование он немедленно попадет в рай. Ег тело испещерено изречениями из Корана. Когда Рентген был помоложе, он обматывал свой половой член тряпков и, поверх тряпки, проволокой».

«А это еще зачем?»

«В качестве меры предосторожности, для предотвращения непроизвольного семяизвержения от перевозбуждения во время совершения теракта. Свою сперму истинный шахэд бережет для семидесяти девственниц, ожидающих его в раю».

«Это все не от большого ума», – предположил добрый Боб.

«Да не скажи… Это не чисто интеллектуальный феномен. Скорее, сложный психологический комплекс состояний, – здесь извращенная религиозность, соединенная с идеей необходимости, долга, плюс парадоксальное удовольствие от собственных страданий вплоть до смерти, плюс ожидание награды и еще много всего. Шахэды чрезвычайно преданны террористической организации, в своем сознании такие люди сужают мир до размеров организации. В патопсихологии это обозначается как «туннельное зрение»: человек пребывает во власти сверхценной идеи, «идефикс» и стремится к ней, не замечас ничего вокруг, он видит «свет в конце туннеля».

«Мне кажется, психологическим стержнем для шахэда является стремление к гиперкомпенсации через самопожертвование. Нормальный человек рассматривает свою жизнь как огромную ценость, а синдром камикадзе – это признание своей несостоятельности. Ведь отдать свою жизнь за нечто, пусть за самую высокую идею, – значит признать ее ценности ниже, чем эта идея, и при этом себя самого недостойным вкусить плоды собственных подвигов», – Боб неожиданно нашел в себе некое созвучие этому нехорошему психологическому комплексу.

«Ладно, хватит про камикадзе. Луи Пластилин – это пиротехник, взрывник, занимается лично только самыми сложными случаями. Его девиз: взрыв должен разрушить намеченный для этого объект, и напугать, но не уничтожить людей.

Пластилин – самый старший из нас, это именно он еще в середине 70-х годов нашел способ беспрепятственно провозить взрывчатку. Это его собственная разработка, он назвал это «матерчатые бомбы»: платья женщин пропитывались предварительно растворенным взрывчатым веществом. Впервые они применили это в Германии. Способ прекрасно работал несколько лет, спецслужбы никак не могли в этом разобраться».

«Впервые в Германии… Это, наверное, в Мюнхене?», – догадался Боб.

«Точно, играем в одно касание. Идем дальше.

«Кристофер Реставратор – пиарщик, за ним – медийное сопровождение нашей работы. Виртуоз своего дела, изощренно стимулирует выгодное для нас освещение последних терактов в мировых СМИ. И самое смешное, ему это неплохо удается!»

«Ты о нем немного рассказывал, мы его наблюдали тогда в Нью-йоркском ресторане».

«Да. Но самое важное я тебе тогда так и не рассказал. Это революционер, стремящийся насильственно реализовать свой вариант переустройства мира. Это в наше время чрезвычайно редкий тип террориста. Между прочим, он хочет сделать мир человечным. Довольно убедительно рассказывает о засилье негуманоидов и всякой подобной нечисти».

«И как же он хочет все переустроить? Наверное, стать в новом, переустроенном мире самым главным?»

«Довольно конкретно. Технократический принцип иерархии в управлении заменить принципом круга. Ссылается на то, что раньше так и говорили: это человек «не моего круга». Или наоборот, «моего круга».

«Звучит интуитивно хорошо, но непонятно».

«Исключить принцип борьбы и конкуренции, а вместо них внедрить принцип сотрудничества».

«А в этом что-то есть!»

«Запретить секс, и возродить любовь, то-есть разрешить половые отношения только при наличии любви между партнерами».

«А как же нам тогда общаться с «не местными»?», – засомневаля Боб, стремление к Великой любви так и не вытеснило у него стереотиы постельных упраженений.

«Вот и я об этом!»

«Труд физический заменить духовной работой».

«Не представляю, что такое «духовная работа», но голосую однозначно «за»! И чтобы одновременно увеличить жалованье!»

«В качестве абсолютных ценностей вернуть любовь, дружбу, семью родину, и «загнать за можай» всем понятные деньги, статус, власть, удовольствия, прикрываемые каждый раз по-своему понимаемыми свободой, равенством, толерантностью».

«Ну… это перебор», – сказал Боб под давлением внутриличностной общественности во главе с неунывающей маменькой Гердой.

«Он требует аристократии, как формы правления, вместо утомившей всех демократии с ее олигархами, коррупционерами, ЛГБТ-сообществом и педофилами. Распределения благ между людьми в соответствии с их вкладом в развитие и совершенствование Мира, Реальности! Ты прикинь: в развитие и совершенствование Мира, Реальности! Не слабо?!»

«Не слабо», – только и смог выдавить из себя Боб.

«Он утверждает, что все это было, и не так давно, всего каких-нибудь несколько тысяч лет назад. Кстати, поэтому мы его и зовем «Реставратором».

«Ты знаешь, чем-то мне эти слова напоминают то, что рассказываешь про того Русского!»

«Честно говоря, мне самому напоминают. Но Кристофер не колется, да я его особо и не пытаю на этом счет. Да, еще: он хочет исключить из употребления все негативные эмоциональные состояния и эмоции, оставить только позитивные».

«Это Реставратор загнул! Как же без негативных эмоций?»

«Загадка. Но пиарит наш Реставратор как Бог! Несмотря на то, что многое он вынужден делать конспиративно, чтобы не были видны ничьи «уши».

«Но ты-то к какому типу себя относишь?! – истерично пискнул Стив, – Если к революционерам, нам с тобой не по пути! Имей это в виду!»

«Успокойся, я вне категории. Можешь считать меня вынужденным террористом. Террористом поневоле», – ответ Джеффа пахнул холодом.

«Но твоя работа якобы поневоле тебе приносит неплохой доход?!», – не отставал Стив.

«Против которого не сильно возражает наша недооцененная внутриличностная общественность, не так ли?», – лениво отбрил своего вечного оппонента Джефф.

«А вот мое отношение к революционерам с некоторых пор, – сугубо положительное, если только они не сумасшедшие», – сказал папенька Гилберт.

Если бы Стив оказался рядом физически, он сейчас, не имея, что сказать в ответ, открывал бы и закрывал рот, подобно рыбе. И это несмотря на неизменную поддержку непримиримой маменьки Герды.

«И, между прочим, не так давно появился еще один тип террориста».

«Еще один тип? Еще более редкий?», – недоверчиво засмеялся Боб.

«Пока – единичный. Ты, Боб, представляешь собой совершенно неизвестный науке, новый тип террориста, выведенный мною, – не без влияния среды, конечно», – торжественно объявил Джефф.

«И что это за тип? Ты меня разыгрываешь, – не поверил Боб, – Не иначе, как ты задумал дискредитировать меня перед внутриличностной общественностью?».

«Нет, пусть скажет, раз уж начал!», – снова вмешался Стив, проявлявший сегодня несвойственную себе неугомонность.

«Все очень серьезно и, главное, прогрессивно. Это человек, занимающийся террором исключительно из любви к риску и драйву.

«Продолжай про участников хора», – попросил Боб,

«У нас есть еще Марк Фиксатор. Его сфера – всесторонняя ревизия, если хочешь, аудит, он работает на пару с Контролером. Наших региональных представителей надо постоянно держать под жестким контролем. Они ведь все имеют сильную склонность к самодеятельности в собственных, исключительно корыстных целях. Например, существует диванный терроризм: действует одиночка, узнав об этом, региональный представитель террористической организации докладывает: это наше мероприятие, давно работаем, не докладывали, не надеясь на 100 % результат, просим возместить затраты.

Аврелий, Гиперболоид – специализируется на заказных убийствах, у него синдром зомби – он этого не скрывает и даже гордится этим. Давно предлагает разделаться с халтурщиком Гибискусом, готов взять исполнение на себя. Этот исполнит все в точности. Но Гибискус нам пригодится, ему еще предстоит сыграть роль сакральной жертвы».

«Судя по твоему рассказу, народ солидный».

«Солидный, – подтвердил Джефф, – И что самое приятное, у каждого из них есть своя группа особо доверенных лиц – профессионалов своего дела».

Террористическая богема

Кризис цивилизации в том, что внутри ее с определенного момента растет количество внутренних «варваров» – тех, кто не принимает устоев этой цивилизации и ищет союзников вне нее

Гейдар Джемаль

«Ты бы просветил меня относительно терроризма более обстоятельно, Джефф. Познакомь меня с особенностями жанра. Теракт, это ведь не только взрывы, захваты заложников, но и политические убийства, не так ли? И еще куча всего?».

«Ты в курсе, партнер, что мне пришлось заниматься терроризмом много лет. И по прошествии лет наиболее близким для меня стало обоснованное известным всем дядей Мертоном[13]13
  Ро́берт Ки́нг Ме́ртон (1910–2003) (урождённый Меер Школьник) – известный американский социолог. В 1957 году избран президентом Американской социологической ассоциации.


[Закрыть] с самых общих позиций представление о террористе, как о «социальном критике общества».

«Социальный критике общества… Звучит витиевато, ты не находишь?».

«И в чем-то конспиративно. Террорист вскрывает недостатки социума и использует их в самых разных целях. Некоторые террористы называют себя «санитарами леса», это типа они исповедуют идеологию волка. И обязательно вспоминают о том, что завершается целая эра обмана, коварство, предательства, и наступает эра благородства и справедливости. Уходящую эру символизирует Лиса, хитрая обманщица, ну а символ новой эры – Волк, смелый, благородный и справедливый. Таким образом, они намекают на то, что грядущая эпоха будет якобы эпохой террора».

«Ты хочешь сказать, что подобные персонажи претендуют на то, чтобы стать символом, даже в определенном смысле идеальным образом наступающей эры на следующие пять тысяч лет?».

«Не больше и не меньше, партнер. Они полагают себя символом эпохи, драгоценной иконой, на которую будут молиться сотни миллионов людей».

«А вот это – совершенно неожиданный поворот мысли», – было неясно даже самому Бобу, радуется он услышанному, или огорчается.

«Но одновременно, терроризм – это работа, и как всякая работа, она стоит денег и должна быть оплаччена, за ее профессиональное выполнение можно получить немалые деньги. В некоторых случаях – очень большие деньги. Для многих индивидов совершение актов террора является способом заработать, тривиально добыть себе средства к существованию. Я сейчас не говорю о так называемых «эксах» типа Камо и Савинкова, которые по их собственному выражению экспроприировали крупные денежные суммы для обеспечения своей террористической деятельности. Объектами их внимания становились, прежде всего, банки. По моим личным наблюдениям в современном мире терроризм стал, прежде всего, доходным бизнесом. Как ты понимаешь, мне в этом бизнесе удалось, скажем так, преуспеть. К сожалению, меркантильный мотив стал ведущим, чуть ли не единственным при организации и осуществлении террористической деятельности. Я имею в виду, прежде всего, своих заказчиков».

«Неужели могут быть для этого какие-то иные мотивы?», – почти искренне удивился Боб, как начинающий террорист.

«Почему бы и нет? Встречаются самые разные мотивы – идеологические, политические, религиозные, в конце концов, даже обретение и утверждение своей власти над людьми. Один известный мне террорист говорил так: «Когда убиваешь других, чувствуешь себя Богом». Для некоторых материально независимых персон терроризм интересен как новая, необычная сфера занятий. Их привлекает связанный с террором риск, разработка планов, их обсуждение, детали подготовки к теракту, нюансы его осуществления. Некоторые считают особым шиком общение с узкими специалистами высокого класса, имеется в виду сфера террора. Себя не узнаешь, партнер?».

«А вот это явный перегиб с твоей стороны. Между прочим, когда я подселял в собственное тело твою дерьмовую личность, мною двигало желание ощутить жизнь во всех ее проявлениях, связанный с этим риск и драйв. И мысли не было ни о каком терроре. И если бы у тебя была голова, я бы сказал, у тебя что-то не в порядке с головой, партнер», – это запрещенный прием, затронуто больное место партнера, удар произведен ниже пояса…, впрочем, и пояса тоже уже нет, и того, что ниже. Но Джефф еще не разучился держать удар.

«А ты заводной, партнер. Ладно, не горячись. Это была только плоская шутка. Что касается мотивов, некоторые идут в террор «за компанию» с родственниками или друзьями. Кто-то мстит за ущерб, нанесенный соплеменникам, единоверцам, дорогим для себя людям и т. д. Есть люди, которые стремятся таким образом к самореализации. Патологический случай – желание собственной гибели в результате теракта с тем, например, чтобы побыстрее попасть в рай. Есть люди, которые занимаются террором по долгу службы, в частности, известный тебе Джон Смит младший. Есть те, кто вынужден заниматься этим под угрозой неприемлемых для них санкций, вплоть до смерти, это твой покорный слуга. Бываю, наверное, и другие мотивы».

«Как все запутанно!», – только и смог сказать Боб.

«Как видишь, в терроре заняты, главным образом, люди, может быть и не сумасшедшие, но не вполне нормальные. Научно выражаясь, это «пограничные», аномичные личности. И если тебя интересует теория этого дела, скажу, что для характеристики современного общества некий Э. Дюрксгейм[14]14
  Давид Эмиль Дюркгейм (1858–1917) – французский социолог и философ, основатель французской социологической школы. Наряду с Огюстом Контом, Карлом Марксом и Максом Вебером считается основоположником социологии как самостоятельной науки


[Закрыть] ввел термин «аномия», который обозначает такое состояние общества, при котором его членами почти полностью утрачена значимость социальных норм и экспектаций, от чего высока вероятность отклоняющегося и саморазрушительного поведения. С другой стороны, отсутствуют эталоны поведения, сравнения себя с другими людьми, позволяющих адекватно оценить свое положение и выбрать образцы поведения, это ставит индивида в неопределенное положение, лишая его идентификации с социальной группой. И наконец, имеет место несоответствие между универсальными целями и ожиданиями, формально одобряемыми в данной социально-политической системе, и социально приемлемыми, санкционированными средствами их достижения, это стимулирует поиск и реализацию незаконных путей достижения этих целей. Очень многие считают аномию постоянным и нормальным состоянием современного общества, независимо от того, называем мы его индустриальным, постиндустриальным или информационным. Эта ужасная терминология тебя не унижает, партнер?».

«Да есть немного. Ты абсолютно прав, особенно, что касается экспектаций», демонстрируя великодушие, смиренно отозвался Боб.

«И тебе, как аналитику, полезно понимать вот еще что. Терроризм удовлетворяет подсознательные садомазохистские потребности немалого количества совершенно случайных и посторонних лиц – зрителей, стремящихся к созерцанию ужаса со стороны, переживанию его «по-нарошку». Это – психологическая база террора. Наличие таких зрителей, или «свидетелей», то-есть людей, получающих наслаждение от созерцания чужого страдания и ужаса, делает террор вечным».

«Делает террор вечным? То есть терроризм – это нормально?», – в изумлении подвел закономерную черту Боб.

«Получается, что так, партнер. Но только для современного общества, не более. Терроризм порождает страх, ужас, особую моду на страх и моду на терроризм. Появились преступления-имитации террора, массовый психоз провоцирует на насилие людей с неустойчивой психикой. У многих возникло стремление нажиться на этих модах. Произошла коммерциализация борьбы с террором, возникла целая индустрия борьбы с терроризмом. На жертвах терактов элементарно наживаются. Появилось великое множество экспертов, плодящих версии, гипотезы, схемы терактов и прочая и прочая. В США распространились аукционы, на которых торгуются предсмертные телефонные переговоры и фотографии людей, прыгающих из окон небоскребов Всемирного торгового центра. СМИ полны сообщениями об актах террора, это востребовано аудиторией, поднимает рейтинги и обеспечивает размещение рекламы. Плодятся антитеррористические комитеты и иные организации, государственные и общественные, и разнообразные форумы и фонды с различными вариациями слова «террор» в названии», – Джефф, действительно, прекрасно знал тему.

«Получается, что террор интегрирован с антитеррором в рамках единой коммерческой системы?!», – сделал нелегкое открытие Боб.

«Смотри-ка, а ведь мой партнер Боб отнюдь не лишен аналитических способностей, не грех бы этим воспользоваться», – подумал Джефф, а вслух он сказал.

«Ну да, по сути это единая коммерческая система террора. А собственно в теракте главное – не столько насилие, сколько запугивание, создание атмосферы страха, еще лучше – ужаса. Образуется система с положительной обратной связью: угроза насилия, красочное информирование об этом общества, насильственный акт, страх, неадекватные действия, увеличение страха до ужаса, новые теракты. Информационная активность СМИ встроена во все эти этапы фунционирования системы террора».

Спустя некоторое время Боб снова вернулся к теме брендов в мире террора.

«Террорист номер два – это ведь статусный бренд, который немногим слабее, чем номер один в мире. И если бренд не эксплуатировать, он слабеет и исчезает», – это был новый, только чуть более тонкий заброс по поводу экспроприации награбленного.

Джефф решил, что настало время чуть более обстоятельно просветить патнера Боба по проблематике террористической богемы.

«Террорист номер два – это смертник по определению. Рано или поздно, его ликвидируют. Когда этого захотят его хозяева или заслуженные акторы террористической богемы – бюрократия достаточно мощной террористической организации или, на худой конец, икона террористического стиля вроде бывшего советника президента США по национальной безопасности. И совершенно точно отправят в мир иной, если политическая ситуация того потребует.

А пока будем зарабатывать на бренде террориста номер два в мире, – это не самый плохой источник дохода! Воспользуемся этим брендом, иначе им воспользуются другие! Так, у меня под правой лопаткой дергается мышца, это хороший знак».

«И что же означает этот хороший знак?», – Бобу предстоит еще многое узнать и многому научиться.

«А то означает, что нам с тобою, партнер, предстоит удачная и доходная операция!» – торжествующе заключил старший товарищ по террористической работе.

«Джефф, а вообще, что такое террор? И зачем, вообще совершаются теракты? Всегда хотелось понять».

«Есть несколько основных причин совершения теракта: заставить власти совершить конкретные действия, предостеречь от нежелательных действий, иногда напугать, жестко выразить свое «фи», затруднить деятельность, создав хаос, посеяв панику, и вызвав недовольство населения, создать угрозу очередного теракта как рычаг давления, в отдельных случаях – тупо уничтожить выдающегося индивидума, – вождя, предводителя, политика, чиновика и прочая, и прочая.

«А отомстить, самоутвердиться, – наверное, тоже?

«Вне всякого сомнения, партнер. Следует различать адресат и объект теракта. Теракт всегда нацелен на конкретного адресата, которому и предназначено послание в виде теракта. В качестве адресата выступает определенный субъект, это может быть конкретное должностное лицо, правоохранительный орган, спецслужба, иной государственный орган, государство в целом, правящая элита. Ну и всякая мелочь, типа руководства диаспоры, корпорации и т. д.».

Объект теракта может не совпадать, и даже в большинстве случаев не совпадает с адресатом. Объект несет конкретный ущерб в результате теракта в виде потери собственности или жизни. В качестве объекта может выступать: социальный страт, локальное сообщество, собравшаяся по флэш-мобу толпа, население в целом, национальная диаспора, конкретное должностное лицо, конкретная организация, – политическая партия, коммерческая корпорация, подразделение полиции – да мало ли что!

В этом отношении характерны события на Донбасе: истребляется население двух областей, общей численностью до четырех миллионов, а адресатом масштабной террористической деятельности являются, главным образом, правящая элита России и США, даже не Западной Европы, хотя тамошние руководители и трепыхаются изо всех сил. Сопутствующий адресат – население России и восточных областей Украины».

«Но такие, как ты, террористы международного масштаба, ты ведь вышел на международный уровень, – только исполнители и организаторы терактов, ведь так?».

«Конечно, существуют инициаторы (заказчики), организаторы и исполнители терактов. Террористами называют, обычно, непосредственных исполнителей. Это всякие психопаты-фанатики, революционеры, шахиды, камикадзе, люди с синдромом «зомби» или с синдромом «Рэмбо», маньяки-человеконенавистники и т. д. Есть, конечно, и посредники разного рода, их роль более или менее успешно играют лидеры бандормирований, экстремистских группировок, иногда племенные вожди, в очень отдельных случаях – даже руководители среднего уровня подразделений спецслужб».

«Скажи, а что является главным активом террористов?»

«А сам-то ты как думаешь?», – засмеялся Джефф.

«Думаю, боевики, в смысле непосредственные исполнители… Ну и те, кто оплачивает общее веселье», – предположил Боб.

«Мимо, партнер. На самом деле это беспорочная репутация организатора. В очень отдельных простых случаях – репутация непосредственного исполнителя, если для решения мелкого, например, индивидуального вопроса достаточно нескольких единиц таких исполнителей.

«Значит, важен, как сейчас модно выражаться, символический капитал лидера террористов?», – догадался Боб.

«Именно так, партнер», – сурово подтвердил старший партнер Джефф.

В один прекрасный день, если его можно назвать прекрасным, Джефф спешно включил компьютер, взял в руки мобильник, намереваясь куда-то звонить. Никогда он не выглядел таким обеспокоенным.

«В чем дело?», – вопросил Боб.

«Поступил условный сигнал от Джона Смита, они задумали операцию, требуют, чтобы я подключился, и немедленно».

«А почему такая спешка?»

«Вроде бы под угрозой их крупномасштабная операция, под которую они хотя подвязать некоторые политические цели.

«Понятно. Но это же тебе не впервой?»

«Да, но на меня возлагают несвойственные мне функции. И потом, речь идет о конфликте на Ближнем Востоке. Как бы они не решили принести сакральную жертву».

«И жертва – это мы?», – не без обреченности предположил Боб.

«Соображаешь».

У Боба возникли те же нехорошие ощущения, что и при катании на водных лыжах в шторм. Только теперь надвигающаяся волна была так велика, что он не видел ее гребня.

«Это Сирия?»

«Ну да, и не только, там еще и старушка – Европа».

«А чего они от тебя хотят?»

«Хотят, чтобы я взял на себя организацию вербовки исполнителей и самих терактов. Организацию каналов финансирования, контроля прохождения денег, их распределения. Там много всего».

«А до этого момента ничего не было организовано?»

«Их не устраивает, как это делает так называемая оппозиция. Слишком много денег оседает в карманах оппозиционеров. Ладно, пока не отвлекай», – попросил Джефф.

«Послушай, партнер, а как вообще организуется вербовка новых боевиков?», – снова улучил момент для интервью Боб, – Мне же надо знать!».

«Создана международная система вербовки, ее идеология не имеет привязки ни к территории, ни к религии, – исламу, буддизму, католицизму или какой-либо иной.

Чрезвычайно действенным оружием для вербовки сторонников для любой террористической организации являются социальные сети. Агитаторы привлекают внимание людей темами, вызывающими споры. Потом выходят на связь с теми, кто принял участие в обсуждении, и призывают в свои ряды.

Специалисты изучают профили пользователей, составляют психологический портрет. На первом этапе на людей, особенно на молодежь, оказывают влияние видеозаписи, на которых якобы запечатлены массовые убийства людей представителями регулярной армии и сторонниками официальных властей. Организаторы прилагают невероятные усилия, чтобы такое видео получило распространение.

Углубленная пропаганда ведется вполне открыто. Центры, работающие на ИГИЛ, есть в Турции и Ираке. В этих центрах под видом преподавания Корана и хадисов объясняют, что мир погряз во зле, а джихад является обязательным для каждого. Каждый раз после пятничного намаза молодых людей призывают на джихад. У всем известного центра в Конье молодые люди совершают коллективный намаз перед отправлением на джихад и выходят в путь. В этом направлении работают несколько турецких издательств.

У тех, кто попал на крючок, меняется стиль одежды: девушки отказываются от коротких юбок и декольте, юноши – от галстуков, начинают носить более темную одежду. Перед вступлением в ряды некоторых бандформирований, новичков предлагают нанести на тело специальные татуировки, хотя это и противоречит мусульманской вере.

Для подготовки боевиков организуются многочисленные тренировочные лагеря. Такие лагеря бывают небольшими, на несколько человек.

Террористическая группировка стремится женить молодых людей, чтобы еще больше привязать их к себе. Им говорят: «Теперь у тебя есть семья. Отныне ты будешь сражаться и за свою честь». Если боевик погибает, его жену выдают замуж за другого. Семьям боевиков оказывается материальная помощь. доходящую до 10 тысяч долларов». Группировка выплачивает долги тех, кто вступает в нее, помогает их семьям материально».

«А что приводит этих несчастных в ряды боевиков? Какова их психология?

«Экстремизм зиждется на психопатах, синдроме нарциссизма, на неудовлетворенности, людях с низкой самооценкой, людях из очень бедных, неблагополучных семей, которые себя чувствуют катастрофически плохо, накопили агрессивность, кому некуда излить негативную энергию. А сочетание с низким интеллектом дает идеального кандидата для вербовки.

Люди, у которых внутренний стержень по той или иной причине раздавлен, а таких сейчас в любой стране огромное количество, кроме ненависти и бессилия ничего не испытывают. А вербовщик говорит о несправедливости мира. Он очень хорошо понимает, в чем состоят чаяния и беспокойства кандидата. И сразу дает удовлетворяющий кандидата ответ. Он создает у человека иллюзию, что его послал к нему Всевышний. И становится авторитетом для кандидата. После этого вербовщик переходят к тому, что потенциальный кандидат что-то ему должен, он остается внимательным к кандидату, но становится жестко наступательными».

«Наверное, активно заманивают? Рисуют радужные перспективы?».

«Кандидату обещают «золотые горы», поддержку мощной организации, деньги, возможность обучения детей в университете. Идет посыл, что он – уникум, что он – не такой как все, что его не понимают. У человека формируется предвкушение возможности господства, – и он готов идти за своим счастливым будущим.

Восточная мудрость гласит: «Если глаз души твоей не видит и не ориентируется, то глаз лба твоего – это пустое место». И тогда путь выстраивается для кандидата на вербовку тем, кто стал для него авторитетом. Вот примерно, так».

«И кто же в основном идет в боевики?»

«Особый интерес для вербовщиков представляют молодые люди от 16 до 25 лет. Сам понимаешь, более всего подвержены пропаганде необразованные молодые люди, например, занимающиеся мелкой торговлей или рабочие фабрик. Представители террористической организации собирают информацию о семьях, которые обременены большими долгами. Потом обращаются к молодым людям из этих семей: «Как твой отец сможет расплатиться?», предлагают деньги. Те же, кто не испытывает материальных трудностей, могут стать жертвой пропаганды в мечети или на религиозных курсах. Им дают ничем не обоснованные обещания, типа: «Если ты срежешь пять голов, то тебе в Раю будет дарована статусное место», или привлекают на свою сторону, истолковывая на свой лад, в соответствии со своими целями, возможно, и достоверные хадисы».