Текст книги "Особо опасная особь"

– Захватил… Покинул… – Ушастый недоуменно помотал уродливой головой. – Это как?

– Раса разумных червей. Кишечные паразиты крупных стансовских хищников, наподобие наших лентецов. Они могут контролировать поведение животных – а теперь, как выясняется, и человека. Понимаете, какое сокровище попало на нашу планету? Сейчас мы активно ищем его. Уверен – не пройдет нескольких дней, и инопланетянин будет в наших руках.

– И что вы с ним сделаете? В контакт вступите? Экспедицию на Станс организуете с целью культурного обмена?

– Культурный обмен? С глистами? – Брем рассмеялся. – Да что вы, Стив? Для нас этот червь – источник ценнейших утилит, россыпь генных сапфиров и алмазов, набор золотых хромосом. Мы разберем его на части, разложим на молекулы, соберем снова и вытянем все полезное, что только можно вытянуть на нынешнем этапе развития технологий.

– Небось, опять все пойдет для секретных нужд обороны? – ляпнул Ушастый.

Ну кто тянул его за язык? Брем моментально посуровел, подобрался, улыбка исчезла с его лица.

– Именно так, господин Береник. А вы чего хотели? Думаете, европейцы, китайцы, или, скажем, те же русские сделали бы по-другому? Государственные интересы всегда начинаются с обороны. С эффективной обороны. Все остальное – потом.

– Все готово, – сказал Картер, подходя к ним. – Можно идти. Наш маленький уродливый друг успел убить большую часть информации и сжег кислотой биоматериал девчонки. Может, удастся что-то восстановить. Впрочем, нет смысла восстанавливать – скоро мы всех их выловим, и девчонку, и червя, и Умника этого.

– Вот и все, господин Береник, – сказал агент Брем, – наши дела с вами закончены.

Он встал со стула, взял чемоданчик-мнемосканер, и, не оборачиваясь, вышел из комнаты.

Остался негр Рудольф Картер. Ушастый таращился на него, потел, трясся и не мог сказать ни слова.

– Знаю, знаю, какой вопрос вертится у тебя на языке, мардж, – сказал Картер. – «А что вы со мной сделаете?» Так ведь?

Ушастый молча кивнул.

– Ты, конечно, понимаешь, что мы не можем оставить тебя с твоими лишними знаниями просто так на свободе. От многих знаний – многие печали. Понимаешь?

Ушастый кивнул снова, мотнул слоновьими ушами.

– Так вот, Стив Береник, у тебя есть два варианта. Вариант первый – мы забираем тебя с собой, ты попадаешь на всю жизнь в Юту, в ту самую секретную зону, о которой ты почему-то знаешь, и живешь там, и работаешь, приносишь пользу американскому обществу. Вариант второй – я стреляю в твою мутантскую башку, она лопается, как гнилая тыква, душа твоя освобождается и стремительно несется вверх, в рай, коего ты, несомненно, заслужил, на встречу с апостолом Петром. Какой вариант ты выбираешь?

– Первый, – пропищал Ушастый, ликуя, не веря собственному счастью. – То есть, господин агент Картер, я имею в виду, конечно, что поеду с вами в Юту, я давно мечтал там работать…

– Не угадал. – Картер лениво вынул пистолет и всадил три пули в голову Ушастого. Ушастый свалился на пол вниз лицом. Картер перевернул тело носком ботинка, глаза Береника уставились на него в мертвом изумлении. – Не угадал вариант, дурень, – повторил Картер. – Кому ты там нужен, в Юте? Был бы нужен – сидел бы там уже лет десять как. А так – лежи здесь, воняй, разлагайся. Пока.

Он взял баул и вышел в дверь.

День 5

Лина провела ночь в пригородном мотеле – самом дешевом, который только могла найти. Не выспалась, спать мешало все – дрянной матрас, скрипящий ржавыми пружинами, рев мотоциклов за окном, топот и пьяные разборки в коридоре, оргиастические вопли за тонкими перегородками стен. Мотель, как и водится у заведений такого пошиба, служил пристанищем для парочек, желающих перепихнуться, но не имеющих должного количества денег, чтобы сделать это в приличных условиях.

Деньги у Лины были – она успела обналичить половину своего счета в уличном банкомате. Увы, только половину – больше наличности в банкомате не оказалось. Когда же минут через пять она подъехала к следующему банкомату, счет ее уже был заблокирован, о чем вежливо сообщила надпись на экране. Кроме того ей предлагалось подождать на месте десять минут для уточнения банковской информации. Нечего и говорить, что Лина ждать не стала, прыгнула на своего коня и спешно ретировалась. Уточнение информации… Моргнуть не успеешь – к банкомату примчится ближайшая полицейская машина и повяжут Лину как миленькую. Она теперь в розыске и любое ее обращение к любому электронному устройству означает, что она засветилась, обозначила свои координаты.

Лина на собственной шкуре почувствовала, что значит быть «промытой». То, что было столь привычным в повседневной жизни, оборачивалось теперь против нее. На самом деле, как удобно – не таскать с собой пачки купюр, расплачиваться электронной картой за все – от еды до телефонных счетов, знать, что в какое бы место ты не пришла, пропуск обеспечен, потому что служба охраны узнает о твоей безупречной репутации через несколько секунд, тебе улыбнутся, и скажут: «Добро пожаловать, мисс Горны, счастливы видеть вас в нашем заведении». Теперь же доступ в большинство зданий приличной части города был для Лины закрыт – плакала ее репутация, теперь она преступница черт знает какой степени, а идентификация личности осуществляется в каждом офисе, каждом супермаркете, каждом ресторане. Лина никогда не обращала внимания на постоянный контроль – ну что в нем такого, так положено, способствует безопасности, неприкосновенности личности, снижению преступности и все такое… Теперь, став изгоем, она оказалась вычеркнута из жизни приличных людей.

Потому Лина и выбрала этот мотель с дурацким названием «Сияющие сердца». Здесь не проверяли документы и расплатиться можно было наличкой. Утром Лина приняла душ, перекусила парой сэндвичей, оседлала байк и двинулась в марджевские кварталы.

Куда ей еще было податься? Только туда. Найти Умника.

Он не оставил ей своих координат. Обещал позвонить через пару дней, то есть не раньше чем завтра. Слишком долго. Лина не могла ждать. Да и некуда было ей звонить – Лина ни за что не ответила бы на вызов ни по сотовому, ни по видеоконнекту, она прекрасно знала, что ответить – дать себя запеленговать тем, кто ее ищет.

Существовала еще одна опасность – номера ее байка. Байк, без сомнения, тоже в розыске, вместе со своей преступной хозяйкой. И номера его будут зафиксированы видеокамерами, едва она выедет на любую автостраду.

Добираться сабвеем? Еще хуже – хотя на станциях метро толпы народа, при помощи камер нетрудно выловить нужную физиономию, движущуюся по эскалатору. Пару раз Лине лично приходилось видеть, как копы хватают преступников, надевают на них наручники сразу после схода с лестницы. Нет, метро не пойдет – на мотоцикле шлем закрывает ее лицо, так лучше.

Лина проехала несколько километров по боковой пустынной дороге, зашла в магазинчик при автозаправке, купила ножницы, полметра самоклеящейся пленки и пару мотоциклетных светоотражателей. Потом, остановившись за кустами поодаль от шоссе, достала из сумки свой комп (со встроенным принтером, само собой), напечатала новые номера, наклеила их поверх старых. Если остановить байк, присмотреться, поковырять номер ногтем, то нетрудно обнаружить, что перед тобой фальшивка. Но ведь ее никто не будет останавливать, да? Она поедет чинно, аккуратно, у копов не будет причин тормозить ее. Затем Лина привинтила светоотражатели поверх идентификационных меток мотоцикла – спереди и сзади. Все-таки она пилот, соображает кое что в технике. Опасно это – ездить на транспорте без меток, засветиться можно, но все же маловероятно засветиться – обычно метки читают только у явных нарушителей. Допилить до Синего Квартала всяко должно получиться.

Вперед. К Умнику. А если Умника найти не удастся – хотя бы к Ушастому.

* * *

Лина въехала в Синий Квартал, остановилась, слезла с мотоцикла, сняла шлем и пошла к группке марджей, оживленно обсуждающих что-то на перекрестке.

– Добрый день, – сказала она. – Мне нужно найти Умника. Я – его клиент. Помогите мне, пожалуйста.

Все марджи дружно вытаращились на Лину. Один из них, пожилой бородатый хиппарь с длинными седыми волосами, удивленно присвистнул.

– Да это никак ты, цыпа, – сказал он. – Собственной персоной. Ну ты даешь!

– Что я даю?

– Видишь кровищу? – мардж показал на бурое пятно, расползшееся по асфальту. – Это кровища Дирса. Его пристрелили вчера вечером, прямо на этом самом месте. Ты рада?

– Я-то тут причем? – буркнула Лина. – Кто его убил? Умник? У них, вроде, вендетта была…

– Если бы Умник! – мардж патетически воздел руки к небу. – Сюда приезжали очень крутые люди, цыпа. Крутые люди в синих пиджаках, с большими пушками. На длинном крутом «Крайслере». Если увидишь таких, цыпа, считай, что ты уже на том свете. Потому что они искали тебя. И Дирса прихреначили тоже из-за тебя. И Ушастого тоже.

– Ушастого тоже убили? – спросила Лина, пытаясь справиться с нервной дрожью.

– Убили. Насмерть. И всю хату его разгромили, все компы с собой забрали.

– Где Умник?

– Эй, Умник!!! – заорал хиппарь, приставив ладони рупором ко рту. – Ты где, Умник?!! – Хиппарь повернулся к Лине. – Как видишь, нет Умника, – пояснил он. – Хрен знает, где он бродит. Думаю, что прячется. Я бы на его месте прятался изо всех сил.

– И что же мне делать? – растерянно произнесла Лина. – Мне нужен гид. Вы можете найти мне гида? Я хорошо заплачу.

– Не найдешь ты здесь гида, цыпа, – сказал мардж. – Ни за какие бабки не найдешь. Ни один слик не станет с тобой работать, потому что слики хотят жить, а не лежать в сырой землице. Ты влезла в какое-то гнусное дело, на тебя охотятся очень крутые брейнвоши, кому это нужно? Катись-ка ты подобру-поздорову в свой приличный город и решай свои проблемы там.

– Меня сразу поймают, я в розыске.

– Сочувствую, барышня, – мардж приложил руку к сердцу. – Но мы ничего сделать не можем. Адью.

Он повернулся и спешным шагом пошел прочь. Вся компания ретировалась вслед за ним.

– Н-да, – сказала Лина. – Чем дальше, тем хуже. Хотя хуже, кажется, уже и быть не может.

«Может, может», – заверил ее внутренний голос.

* * *

Лина стояла около дома Ушастого – положила на багажник комп, вошла в сеть и начала бродить по марджевским сайтам, приглашающим посетить Биржу в Синем Квартале. Пыталась найти хоть какие-то следы Умника.

Никаких следов Умника не обнаруживалось. Не было его в списке гидов, в списке сетевых мастеров, и вообще ни в одном из списков.

Лина отчаянно рисковала, входя в сеть. Но что ей оставалось делать? Она ведь ненадолго, на пять минуток, а потом сразу свернется и сбежит отсюда. Куда? Черт знает. Куда-нибудь…

Раздался звук приближающегося мотора. Лина встрепенулась, кинула комп в сумку, защелкнула на сумке фиксатор багажника, прыгнула в седло.

Поздно. Черный байк, «Хонда», почти такая же навороченная модель, как и у нее, вынеслась из-за угла, с ревом преодолела двести метров и затормозила рядом с Линой. В бок Лине уткнулся длинный ствол пистолета.

– Привет, Лина, – сказал долговязый негр – без шлема, в синем костюме и идеально белой водолазке. – Рад тебя видеть, девочка. Ты на самом деле красивая. Это хорошо. Мы проведем с тобой вдвоем немало времени. У нас с тобой все впереди.

– Кто вы? – выдохнула Лина.

– Меня зовут Руди. И я – джинн.

– Джинн – это фамилия?

– Это должность, детка. Очень специальная должность. СГБ – не слышала про такую службу?

– Нет.

– Теперь услышала. Служба Генетической Безопасности. Ты арестована, Лина Горны, и сейчас поедешь со мной.

– За что? Вы должны предъявить ордер…

– Я могу написать тебе десять ордеров – собственной рукой. Всякие сопли насчет адвоката и прав личности можешь сразу выкинуть из головы, поняла?

– Ничего я не поняла, – Лина резко оттолкнула негра, он покачнулся, едва не слетев с мотоцикла. Лина врубила движок, нажала на газ, байк ее рванул с места, как застоявшийся жеребец…

Рванул без Лины. Руди успел схватить ее за руку. Байк вырвался из-под Лины, промчался десяток метров, зарулил направо и врезался в стену. Девушка со всего размаху шлепнулась на землю, потянув за собой джинна, джинн не удержался и свалился набок вместе с мотоциклом, придавив Лину. Отвертки выщелкнулись из пальцев девушки, Лина попыталась полоснуть по негритянской физиономии, но Руди перехватил ее руку.

– Резвая девочка, – прошипел он ей в лицо, обдавая запахом дорогого сигарного табака. – Думаешь, не могу пристрелить тебя? Правильно думаешь. Но вот покалечить в интересах дела – могу. Тем более, это временно, на тебе все зарастет, ты ж у нас форсфайтер…

– Отпусти! – Лина боролась изо всех сил, пыталась вырваться, но чертов джинн бросил пистолет, держал ее запястья словно клещами. – Я не форсфайтер. Чего вам всем от меня надо?

– Ты знаешь – чего. Твои генчики, Лина, прекрасно переделанные генчики. Они украдены у нас. Это нехорошо, детка. Мы хотим вернуть свою собственность.

– Вместе со мной?

– Само собой, детка. Ты для нас величайшая ценность. И это значит, что мы не причиним тебе вреда. Мы будем любить тебя, Лина, на руках тебя будем носить. Тебе очень у нас понравится.

– Ну ладно, – сказала Лина. – Я согласна, еду с тобой. Только убери клешни, ты мне все руки раздавил.

И улыбнулась – в знак примирения. И тут же, едва пальцы Руди начали разжиматься, въехала негру лбом в переносицу – прием старый, можно сказать, уже отработанный. Отработанный на Викторе Дельгадо. Джинн охнул, голова его мотнулась, откинулась назад, Лина рывком освободила руки, вскочила и побежала.

Бежала недолго. Сзади грохнул выстрел, резкая боль обожгла правое бедро, Лина кубарем покатилась по земле. Ощупала ногу – кровь хлещет вовсю. Сжала зубы, преодолевая головокружение, медленно, цепляясь за стену, поднялась. Оглянулась.

Джинн Руди шел к ней нетвердой, шатающейся походкой, левой рукой держался за нос, в правой держал пистолет. Пиджак его был испачкан серой дорожной пылью.

– Стой, сучка! – крикнул он гнусавым голосом. – Ну-ка, стой!

Лина повернулась и похромала прочь – настолько спешно, насколько могла, чуть быстрее раненой черепахи.

Руди догнал ее через десять секунд, остановил, рывком повернул лицом к стене, воткнул ствол пистолета между лопаток.

– Убить меня хотела, да, сучка? – просипел он. – Как этого любовника своего, Дельгадо? Ты ведь убила его – одним ударом, как молотом по черепу приложила. Крепкий у тебя лоб, детка, можно только позавидовать. У вас, переделанных, двойной запас прочности, только вот мозги плохо работают.

– Сам дурак.

– Слушай, что я тебе скажу. Мы могли неплохо прокатиться на мотоцикле, если бы ты была чуть поумнее. Но, чувствую, добром мы с тобой не поладим – я вызываю машину, минут через двадцать мои ребятки будут тут.

– Сволочь! Я же кровью истеку!

– Не истечешь! Одна пуля для тебя – комариный укус. И еще: сейчас ты спокойно повернешься, протянешь мне руки и я надену на них наручники. И никаких фокусов! Иначе мне придется прострелить тебе вторую ногу – для гарантии. Ты этого не хочешь?

– Ладно, поворачиваюсь.

– Без выпендрежа?

– Без выпендрежа.

Джинн отступил на шаг назад, убрал от спины чертову пушку, Лина начала медленно поворачиваться и тут же услышала рев двигателя – справа, в конце улицы.

– Черт! – заорал Руди. И тут же открыл стрельбу.

– Умник! – взвизгнула Лина.

На них летел огромный «Урал», виляя по дороге на манер слалома. Руди, расставив ноги в классической агентской позе, лупил из пистолета прямо по наезднику. Пули вжикали по лобовому стеклу – стекло покрылось сетью трещин, но непостижимым образом оставалось целым. Умник в бандане, в полной хакерской снаряге, восседал на механическом звере, щурился, пригибался низко к рулю.

Он не сшиб Руди, в последний момент джинн успел прыгнуть в сторону. Умник промчался мимо Лины, на лету загреб ее правой рукой, прижал к себе, поддал газу и полетел дальше. Лина моталась на каждой выбоине как притороченный бурдюк, ноги ее волочились по земле. Выстрелы сзади раздались только тогда, когда мотоцикл добрался до перекрестка. Умник свернул за угол, тормознул, разжал руку и Лина обессиленно свалилась на землю.

Везло ей сегодня с падениями.

– Садись сзади, – сказал Умник, болезненно морщась и разминая правый бицепс. – Вот ведь дьявол, руку свело. Не думал, что ты такая тяжелая, детка. С виду – кожа да кости.

– Я ранена, – пробормотала Лина, – у меня нога прострелена.

– Ничего, заживет. Ты ведь у нас переделанная, да?

Лина усмехнулась, качнула головой. Похоже, весь мир уже знал, что она – переделанная. Скрипя зубами от боли, залезла на заднее сиденье.

Из-за угла уже слышался рев мотоцикла – Руди пустился в погоню. Умник газанул, сорвался с места в карьер. Лина оглянулась – черный джинн на черном байке вылетел на дорогу. В тот же момент Умник свернул направо, через двадцать метров еще направо, потом налево. И оказался в загаженном тупике, кончающимся рядом ржавых гаражей. Не тормозя, полетел в одни из закрытых ворот…

Лина не успела даже зажмуриться. Ворота вздернулись вверх как полог из циновки, Умник влетел в проем, железная створка упала вниз с глухим стуком. Умник заглушил мотор, спрыгнул на землю, вцепился в руль и побежал, толкая мотоцикл. Вены на его руках вздулись от напряжения.

– Умник, – прошептала Лина, – может, мне слезть?

– Сиди, детка, набирайся сил. Драпать нам еще долго.

– Как ты меня нашел?

– Поймал твой сигнал. Запеленговал тебя. Надо было вылезти в сеть раньше, из приличного района, и я давно бы тебя подхватил. А так… Джинны засекли тебя раньше. Они вовсю на тебя охотятся.

– А на тебя?

– И на меня. Только меня хрен так просто возьмешь. Я плохой объект для охоты, детка. Слишком быстрый, слишком кусачий.

– Ты спасешь меня?

– Попробую… Не гарантирую, сама понимаешь.

Они двигались во мраке, при свете мотоциклетной фары. Сырой кирпичный коридор уходил все глубже и глубже. Пахло плесенью, гнилью, нечистотами. Лина тряслась в ознобе, держалась за ручку из последних сил, норовила свалиться с сиденья при каждом повороте.

Умник остановился, рукавом вытер пот с лица, наклонился над раненой ногой Лины, осторожно дотронулся до нее пальцами.

– Две дырки, – сказал он. – Навылет, значит. Будем считать, что тебе повезло, солнышко – пулю не придется вытаскивать, и кость вряд ли разбита.

– Да уж, везучая я, – прошептала Лина, с трудом двигая пересохшими губами. – Дай чего-нибудь попить.

– Держи, – Умник ткнул ей в руку фляжку. – И как ты быстро… это… регенерируешься?

– Не знаю. Это всегда во сне. Мне надо поспать. Может, прямо здесь полежать?

– Здесь нельзя. Простудишься.

– Я не простужаюсь…

– Не зарекайся. – Умник покрутил головой, прислушиваясь, присматриваясь, принюхиваясь. – Похоже, джинн потерял нас, – сообщил он. – Дальше можно ехать на колесах. Через час будем на месте.

– Я не доеду. Сидеть не могу…

– Доедешь, – уверенно сказал Умник.

Он легко, как пушинку, поднял девушку, пересадил ее на переднее сиденье – достаточно длинное, чтобы уместились впритирку два человека, пристроился туда же сам – в тесноте, не в обиде, – взялся за руль. Поехал – медленно, тщательно выбирая дорогу, лавируя между обломками бетона, щедро раскиданными по полу. После первой же выбоины Лина свалилась назад, на плечо Умника, да так и осталась там, повернувшись набок, чтоб было удобнее. Она закрыла глаза, лежала щекой на плече Умника, обняла Умника руками, подпрыгивала вместе с Умником на ухабах и думала о том, что вот ведь, «Урал», а прыгает на камнях как козел, все потому что нет у него умноколес, а были бы умноколеса, вообще бы цены ему не было, а так при каждом толчке вонзается в ногу раскаленный прут, очень, очень больно, и никак не пройдет бедная ножка, болит все сильнее, ножка ножка не боли, ножка ножка проходи… Все плохое пройдет, потому что у нее снова есть Умник, а он все знает, на то он и Умник, он знает, как о ней заботиться. Все будет хорошо…

Лина зевнула в последний раз и провалилась в спасительный сон.

День 8

Лина открыла глаза, села в постели и сладко потянулась. Оглянулась. Чистая комнатка – белые обои, неброская черная мебель, окно наглухо зашторено, зеленоватый мягкий свет исходит из настенного бра. Похоже на гостиницу – недорогую, но приличную, не чета дрянному мотелю «Сияющие сердца». Приятное местечко.

Лина откинула одеяло. Так-так, тонкие голые ножки. Пожалуй, слишком тонкие – похудела она в последний месяц сверх всякой меры. Зато ножки здоровые. Уродливый красный рубец на бедре – через неделю побелеет, как это случилось со всеми ее пулевыми дырками, но, увы, не исчезнет совсем. Что еще? Большая мужская рубашка в клеточку – надо полагать, принадлежащая Умнику. Что там, под рубашкой? Лина вздернула сорочку вверх и обнаружила трусики – женские, слава богу, не мужские, но совсем не ее, линины. Красненькие такие. Лина никогда не носила красного белья. Будем надеяться, что трусики новые, специально купленные для Лины, не ношенные другими девочками – подружками Умника.

Вот значит, как. Носил ее Умник на руках, раздевал, мыл, одевал, а она ничего об этом не знала – находилась в глубоком отрубе. Жаль, жаль. Пропустила самое интересное. Впрочем, есть еще возможность наверстать.

Лина спустила ноги с кровати, босиком пошлепала к шкафу, открыла створку, увидела ряд вешалок. Ага-ага, куча новых белых сорочек, пара приличных мужских костюмов – целеньких, без дыр в спине. Похоже, Умник не стеснен в средствах – часто покупает новые пиджаки и прорезает в них отверстия для своих шлангов по мере надобности. А вот и линина одежка – черный байкерский комбез. Где тут у нас входные-выходные прорехи на ноге? Нету. И быть не может, потому что комбезец, оказывается, новый, более того, новейший. Лина оттянула воротник, посмотрела на внутреннюю метку. Вот оно – «DС, IAtr» – двойной кевлар, улучшенная авторегуляция температуры – чтобы в оной двойной бронезащите не свариться. Такой костюмчик, пожалуй, пуля джинна Руди не взяла бы. Спасибо за подарок, милый Умник. Очень дорогой подарок, смеем заметить.

Умник взял ее на содержание? Новый папик взамен злодейски убиенного Виктора Дельгадо? Посмотрим, посмотрим… Умник, конечно, весьма привлекательный представитель племени мужчин, но и Вик был хоть куда, а оказался распоследней сволочью. И вот что еще несомненно – Лина нужна Умнику не просто как девочка в постель, а для чего-то большего.

Умник уже знает, что она – переделанная. Откуда, интересно?

Девушка Лина нужна всем. Всем нужно ее тело. Но думает ли хоть кто-то о ее душе?

Щелкнула ручка, открылась дверь и в комнату ввалился Умник собственной персоной – небритый, пованивающий потом и весьма раздраженный. Он прошлепал к столу, шваркнул на него тяжелую грязную сумку, повернулся к Лине.

– Привет, детка. Как ты?

Вот и все. Вот вам нежная встреча. Прочь сантименты.

– Я в порядке, – сказала Лина. – Что-то не так? Ты весь встрепанный.

– Все не так. Одевайся. Быстренько.

– Мне надо в душ.

– Некогда. – Умник протопал к шкафу, не слишком вежливо отодвинул Лину плечом, открыл вторую створку, достал с полки красную футболку, протянул девушке.

– Где ты взял это? Купил?

– Нет, украл, – бросил Умник.

– Я не ношу красного белья.

– Извини, не знал. В следующий раз украду что-нибудь белое.

– Умник, подожди…

– Значит, так, – сказал Умник, – через пять минут сюда придет куча громил, вырожденцев и отморозков, местных хозяев жизни. Это очень невоздержанные люди, уверяю тебя. И я не хочу, чтобы они пялились на твои голые ноги и пускали слюни. Поэтому одевайся побыстрее, Лина. Возьми тот комбинезон, – он ткнул пальцем в шкаф.

– Его ты тоже украл? – спросила Лина, сбрасывая рубашку.

– Купил, – буркнул Умник, и не думая отворачиваться, весьма непринужденно разглядывая линину грудь. – Все я тебе купил, детка. Извини, что не позаботился о кружевном лифчике. Мне он почему-то показался лишним.

– Не злись, – сказала Лина, прыгая на одной ноге и пытаясь попасть другой в штанину комбеза. – Не будь злюкой, тебе это не идет. Я знаю, что ты хороший.

– Я очень хороший, – без лишней скромности согласился слик. – Только меня все достали. Очень достали.

– И я достала?

– Ты – нет. Пока не достала.

– А если достану?

– Ты? – Умник усмехнулся. – Ты невинный воробышек, детка. Ангел с крылышками. Ты представления не имеешь, до какой степени ты чиста и хороша. В этом поганом месте толпа настоящих доставал – не чета тебе.

– Где мы? В гостинице?

– В гостинице? – Умник покачал головой. – Ближайшая гостиница отсюда километрах в пятнадцати… впрочем, не советую подходить к ней даже близко. Мы в Гнилом Гарлеме, милая. Сто восемнадцатая улица, Лексингтон. Не слышала о таком веселом местечке?

Лина слышала. Восточный Гарлем – гадюшник намного хуже Синего Квартала. Бывшее негритянское гетто, а ныне просто трущобы, пристанище для опустившихся типов, алкоголиков, наркоманов, нелегальных эмигрантов, грабителей, автоугонщиков и прочего преступного сброда. Слики, несмотря на свою вызывающую маргинальность, работали, производили продукцию и весьма удачно ей торговали. Те же, кто обитал в Гнилом Гарлеме, давно перешли в категорию отбросов общества – неистребимую, неизбежную в любом государстве вонючую разновидность социума.

– Почему Гарлем? – спросила Лина. – Почему мы не спрятались в Синем Квартале?

– Там уже не спрячешься. Джинны, копы и прочая брейнвошевская братия торчат на каждом углу. Устраивают обыски во всех домах – по списку, без исключения. Ищут нас с тобой.

– А здесь не ищут?

– И здесь начали. Я дал тебе три дня, чтобы отлежаться. Три дня – нам повезло, мы получили отсрочку, пока джинны шерстили сликовскую зону. Но теперь они шарят по всем трущобам. Сегодня они пришли сюда.

– И что? Опять бежать?

– Мы пересидели бы здесь, – уверенно сказал Умник. – Никто бы нас здесь не нашел, я вбухал в это убежище кучу бабок и уверен в его надежности на триста процентов. Но тут нам не дадут отсидеться. Я всегда хорошо платил местным царькам – они прикрывали меня по всем статьям. Увы, сегодня они решили, что я слишком опасен. Им почему-то резко захотелось тишины и спокойствия. Сейчас придут нас выпроваживать.

– Они нас не пристрелят?

– Неправильный вопрос, Лина. Правильный вопрос звучит так: «Ты, Умник, их не пристрелишь»? Отвечаю – не пристрелю. Во всяком случае, постараюсь не пристрелить. Хотя очень хочется. Меня не оставляет мысль, что эти ублюдки еще могут мне пригодиться – когда-нибудь, при гипотетической, микроскопически малой вероятности, что я сюда вернусь. И вообще – не люблю палить без необходимости.

– А что, часто приходится?

– Всякое бывает, – Умник пожал плечами.

– Кто ты такой? Ты ведь не простой слик, да?

– Чушь собачья. Я просто слик. Во всяком случае, был им до последнего времени. А теперь, как видишь, вокруг сплошной форс-мажор, – Умник удрученно махнул рукой. – При таком раскладе любой станет непростым – если хочет выжить, конечно.

В коридоре послышался топот, громкие голоса, в дверь замолотили кулаком.

– Пришли, – недовольно констатировал Умник. – Сядь на кровать, солнышко, и молчи. Ради Бога – ни слова. Прикинься немой.

Он щелкнул замком и в дверь ввалились пятеро – три чернокожих, два латиноса, все в черных костюмах, в черных рубашках со стоячими воротниками, с толстыми золотыми цепями на бычьих шеях. Словом, милая публика. Четверо встали у стен, подперли их могучими плечами, пятый – толстый, бритый наголо негритос в козлиной бородке – плюхнулся в кресло, картинно закинул ногу на ногу и положил на колено руку, в коей содержался неправдоподобно огромный пистолет.

– Умник, – сказал он, – мы тебя уважаем, но у нас из-за тебя охренительные проблемы. Сегодня опять была облава, и загребли больше сотни людей. Из них – восемь наших людей, в том числе Ривейроса и Мака. Это, понимаешь, совсем грустно. Это наводит на всякие мысли.

– Здесь меня не найдут, ты это знаешь, – сказал Умник. – И я заплатил вам на десять лет вперед, чтоб меня не трогали, много заплатил. Это не считается?

– Ты уйдешь отсюда прямо сейчас, вместе со своей телкой. Ты выйдешь из этого гребаного подвала, и сядешь на свой байк, и свалишь из Гарлема. И мы ничего тебе не сделаем. Считай, что ты заплатил именно за это, парень. И вот что я еще скажу – тебе сильно повезло. Потому что кому другому за Ривейроса и Мака я прострелил бы башку прямо сразу, без базара. Тебе повезло.

– Ладно, мы уйдем, – кивнул Умник. – Только не на байке. Байк я оставлю в подарок лично тебе, Хью. Это хорошая машина, Хью, езди на ней, тебе понравится. А мы уйдем так, как нам нужно.

– А я сказал – ты сядешь на байк! – негр Хью поднял пистолет и направил его на Лину. – Ты знаешь, как мы любим марджей, – Хью провел пальцем по горлу. – Марджам здесь хана – сразу, насмерть. Ты единственный мардж, которому мы разрешили жить в нашем городе, жить здесь, жрать здесь, срать здесь, спасаться от легавых, трахать красивых девочек, которых ты привозишь с собой. Потому что ты был клевым парнем, Умник. Был. Теперь из-за тебя взяли Ривейроса и Мака, и ты стал персоной нон грата. Ты знаешь, что это такое?

– Знаю, – спокойно сказал Умник. – Хорошо, Хью, я сделаю так, как ты говоришь. Не психуй. Опусти пушку.

– Не опущу. Пока ты не сядешь на свой гребаный байк, я буду держать пушку на твоей девочке. Ты сядешь на колеса, и телка сядет сзади тебя, и мы вывезем тебя из нашего города – с почетным сопровождением, с эскортом, чтоб ни одна сука тебя не тронула. А потом ты выедешь из нашего города, и я хочу, чтобы твоя железная рожа никогда больше здесь не появлялась. Потому что Ривейрос и Мак сюда уже больше не вернутся – им нарисуют по пожизненному, и я это знаю, как свои пальцы. И сегодня вечером я буду плакать по ним, и кидаться на стены, и думать о том, какое же я дерьмо, что не шлепнул тебя. Но вот такой я человек – у меня свои понятия о совести, и я позволяю тебе ехать. Езжай, Умник, пока тебе дают ехать, спасай свою жопу, спасай маленькую жопку своей девочки и радуйся жизни.

– Понятно, – коротко сказал Умник. – Извини, что так получилось, Хью. Ключи от мотоцикла можно взять?

– Бери. Только быстро.

Умник повернулся, добрел до сумки, валяющейся на столе, с треском расстегнул молнию.

Следующая секунда: Лина видит, как на физиономии Умника появляется свинячье рыло противогаза. Еще секунда: Умник, не глядя, бросает назад через плечо зеленый кругляш размером с теннисный мяч. А дальше мяч лопается в воздухе с негромким хлопком, в комнате появляется облачко сизого дыма. Гремит выстрел, это Хью стреляет в Лину. Лина, задыхаясь, падает на кровать, но можно было и не падать, потому что Хью промазал, послал пулю в потолок, вырубился до того, как нажал на курок, обмяк в своем кресле. И остальные обмякли, расплавились, сползли амебами по стенам – аморфно, беззвучно, безвольно. А Лина умирает, хватает ртом отравленный воздух, и все равно до сих пор жива, даже не потеряла сознания, даже все понимает, только вот никак не может сделать вдох.