Текст книги "Особо опасная особь"

День 13

– Эй, народ, – Мишка колотил в дверь. – Выходи, стройся! На шашлык шагом марш, мать вашу!

Юрий вернулся со своей реабилитации аж к четырем пополудни – понятно, не захотел отпускать Лину одну со «зверем» Мишкой. Оделся по полной форме – плотные камуфляжные штаны, шнурованные ботинки, рубашка с длинными рукавами. И Лину заставил одеться так же – и это в летнюю жару! Заявил, что у озера полно комаров. Лина безропотно оделась, не хотела сердить и без того разозленного Умника. Днем она пыталась купить в магазине купальник, но, как ни странно, не нашла. Более того, поймала странный взгляд продавщицы, когда спросила, почему в магазине нет такой простой вещи как бикини. «Не бывает у нас такого» – сказала продавщица, и Лина не стала требовать разъяснений. Ладно, нет так нет, обойдемся трусиками и топиком. Но купаться будем обязательно.

Лина открыла дверь. Мишка толпился в коридоре, окруженный эмалированным ведром, кучей пакетов со снедью, рюкзаками и переносным холодильником. Непонятно было, как он умудрился принести все это на себе в одиночку.

– А шезлонги где? – спросила Лина. – Ты обещал, что будут шезлонги.

– Все уже там, на поляне, – бодро сообщил Мишка. – Я уже две ходки туда сделал, подготовил все что надо. И мангал, и дровишки, и всякое такое прочее, нужное.

– Юр, – крикнула Лина, – пойдем! Миша пришел.

– Да уж вижу, – хмуро констатировал Юрий, появляясь в дверях. – Здорово, кореш. Куда так нагрузился? На северный полюс собрался?

– Этт все для шашлык-башлык! – крикнул Мишка. – Бери рукзак, русский рафик, неси-неси, я вам буду вкусный мясо делать, вы будете рука облизывать, меня шибко хвалить. Ай, Миша-джан, какой вкусный барашек зажарил, ай хороший, добрый Миша!

Лина хихикнула. Юрий взвалил на спину рюкзак, взял в одну руку ведро, в другую – холодильник.

– Двинули, клоуны, – сказал он. – Осуществим натиск на восток.

* * *

Непонятно, для чего Юрка нарассказывал о Михаиле столько гадостей – никакой агрессии Мишка не проявлял, вел себя мило и даже почти галантно, неуклюже порхал по поляне и учил Лину делать шашлык. Занятие оказалось весьма интересным – сперва разожгли костер, и пока дрова прогорали до углей, Лина и Мишка нанизывали на шампуры куски мяса – сочного, остро пахнущего специями и луком. Попутно прихлебывали пиво, холодный «Миллер» из маленьких бутылочек, извлекаемых из чрева холодильника. Лина не пила спиртного уже давным-давно – ее сразу бросило в легкий хмельной кайф, голова закружилась, жизнь показалась настолько прекрасной, что лучше и быть не может. Она смеялась каждую минуту, хлопала Мишку по плечу сырой от мясного сока рукой, временами падала на траву, дрыгала ногами, и кричала: «Ой, я сейчас умру!» На Мишку же пиво действовало не будоражаще – напротив, он становился все более спокойным, меньше дергался лицом, сыпал словами уже не с такой пулеметной скоростью. Впрочем, истории, которые он травил одну за другой, от этого не становились менее смешными, и Лине периодически приходилось убегать в кустики пописать – то ли от смеха, то ли от пива, а скорее всего, от сочетания того и другого.

Все было хорошо – настолько, насколько этого можно было пожелать. Правда, Юрка принимал в веселье самое незначительное участие – вооружившись бутылкой «Миллера» (и где же хваленая русская непьющесть?), вызвался следить за костром, залег поодаль в шезлонге и предался внимательному изучению книжки – некоего древнего растрепанного томика под названием «Два квадрата»… вероятно, что-то из области средневековой геометрии. Лина готова была отдать голову на отсечение, что он слышит каждое слово Мишки куда лучше чем она сама. Ни за что на свете она не поверила бы, что Умник Юрка не контролирует ситуацию. И потому на все сто процентов была уверена в собственной безопасности. Что может быть лучше, чем жених – русский шпион?

А потом угли наконец-то дошли до нужной кондиции, Михаил навалил их в мангал – длинный металлический ящик, – положил сверху шампуры и начал жарить мясо. Ароматный дымок щекотал Лине ноздри – он был точно таким же, как в сне про свадьбу, и Лине хотелось плакать и смеяться одновременно. А еще больше ей хотелось есть, и когда она дождалась первой порции шашлыка и вцепилась зубами в кусок баранины, горячий и соленый, острый и немножко сладкий, когда проглотила первый кусок, то застонала от блаженства.

Конечно, они не раз жарили барбекю дома, в Штатах, но это было не то и не так. Почему? Черт его знает… Пока она не могла этого объяснить.

И вот наконец-то налопались вдосталь – и шашлыка, и всяких овощей, и напились пива так, что больше уже не лезло. Юрка размяк и подобрел, и молча сидел на шезлонге рядом с Линой, обнимал ее за плечи и смотрел вместе с ней на огонь. А Михаил сидел на корточках напротив, курил сигарку и пошевеливал палочкой угли в костре.

– Ну как тебе, сестренка? – спросил Михаил.

– Супер. Вот бы еще завтра так… Можно, как ты думаешь?

– Без проблем. Лишь бы живот выдержал. Вообще-то это не очень полезно для желудка.

– Моему желудку ничего не вредно, – Лина похлопала себя по округлившемуся пузику, набитому шашлыком. – Потому что… – «Потому что я переделанная», хотела сказать она, но осеклась. – Желудок у меня как у страуса, сказала она, – не то что жареное мясо, подметку переварит.

– Молодца, – похвалил ее Мишка. – В общем, я бы не против и завтра шашлычки сварганить, только как твой? Разрешит?

– Юр, ты как?

Юрий молчал, только мерно посапывал носом. Лина скосила на него глаза – Юрка спал, положив голову на ее плечо. Она отстранилась, Умник свалился на шезлонг, подложил руку под голову, дернул ногой, пробормотал что-то и полетел дальше в сонное царство Морфея.

– Да, по части спать он у тебя мастер, – ухмыльнулся Мишка. – Дрыхнет, небось, все дни напролет?

– Да нет, не сказала бы. Это что-то другое. По-моему, он просто пьян.

– Сколько выпил?

– Две бутылки.

– Тогда да. Для Юрки эта доза убойная.

– Ничего с ним не случится? – забеспокоилась Лина.

– Все нормально, – Михаил махнул рукой. – Пару часиков подрыхнет и очухается. До дома сам дойдет – точно.

– Как же так получается? – спросила Лина. – Вы, русские, по идее, вообще не должны пить спиртного. Должны от него сразу откидывать копыта, потому что у вас алкогольный мор и все такое. Однако, я смотрю, употребляете.

– Кто-то совсем не пьет, вот как Юрка, кто-то позволяет себе вмазать, если хочется – в меру, конечно. У всех это по-разному. Мы ведь не закодированы от алкоголя. Мы просто не алкоголики. Я, когда был на одном задании, хряпал каждый день по полстакана рома – так уж приходилось, иначе меня никто там за человека не считал бы. Причем рома черного, самого дешевого, самопального. И ничего – жив был, и бодр, с ног не падал. Дело свое делал.

– Уши матросам резал? – спросила Лина. Ляпнула сдуру. Потому что Мишка сразу напрягся, поджал губы, глаза его стали злыми и колючими.

– Это кто тебе такое сказал? Юрок?

– Извини, Миш. – Лина перепуганно замахала руками. – Не будем об этом, ладно?

– Будем, будем. – Михаил бросил огрызок сигары в огонь, плюнул на землю. – Значит, твой Юрок чистенький как ягненок, а я – зверь, убивец? Так он, небось, тебе объяснял?

– Перестань, Миш…

– Все мы здесь убийцы. – Михаил поднялся на ноги. – У всех нас руки по локоть в крови, работа у нас такая. Знаешь, что со шпионами делают, если ловят? Шкуру с них живьем снимают. Поэтому – либо мы их, либо они нас. И твой Юрок ничем меня не лучше. Спроси-ка его, сестренка, как он порядок восемь лет назад в Замбии наводил, когда там на российскую миссию наехали. Как отутюжил гусеницами сотню негров, как сжег их напалмом, чтобы вывезти четырех оставшихся в живых русских.

– И что, он один все это делал? – оцепенело спросила Лина.

– Ну, не один. Еще с четырьмя такими же как он агентами. Какая разница? Нам всем вбито в башку, что интересы Родины – на первом месте, а те, кто стоят на нашем пути – просто вши, которых давить и травить. И агентам Штатов то же самое вбито, и агентам-китаёзам, и всем остальным. Все мы хороши. Твой Умник – он, конечно, один из самых крутых, но только тебе от этого не легче, а тяжелее будет. Помяни мое слово…

– Понятно, – Лина тяжело вздохнула. – Знаешь, Миш, у меня мечта есть – чтобы свадьба красивая, и обязательно в Чехии, и потом мы будем жить спокойно и счастливо, безо всяких шпионских дел. Мне сон такой приснился. Правда, кончилось там все плохо…

– Свадьба, говоришь? – Мишка недобро усмехнулся, покачал головой. – Думаешь, дойдет у вас до свадьбы?

– А ты думаешь – нет? – Лина впилась в Михаила взглядом.

– Ладно, замяли, – Мишка махнул рукой.

– Ты говори, говори что знаешь, – Лина вскочила на ноги. – Договаривай до конца.

– Все, хватит, Лин, – Мишка упрямо мотнул головой и Лина поняла, что не добьется от него больше ничего. – Чой-то я фигню какую-то сморозил, извини, сестренка. Пойдем лучше купаться, а то совсем темно будет.

– Пойдем, – согласилась Лина неожиданно легко.

Окунуться в чистую воду. Смыть с себя боль и тревоги. Иначе с ума сойти можно.

Лина расстегнула пуговицы, сняла рубашку, аккуратно сложила ее на свободном шезлонге. Расшнуровала ботинки, стащила брюки. Вот вроде и все. Она повернулась и оторопела. Мишка стоял перед ней совершенно голый, нисколько не смущаясь. Мохнатый как медведь.

– Ay, hermanita, dichosos mis ojos[21]21
  Ай, сестренка, глазам своим не верю (исп.).


[Закрыть], – сказал Мишка почему-то по-испански – видно, вспомнил бытность свою Кровавым Диего. – Ты что, в одежде купаться будешь?

– Как в одежде? Я же все сняла.

– Все? А трусы? А лифчик?

– Я не нанималась купаться с тобой голой, – заявила Лина. – И, кстати, чего это ты тут изобразил? Думаешь, мне интересно тебя разглядывать? Одень трусы.

– Долбаная Америка, – хмыкнул Мишка. – Люди купаются там в одежде, потому что так положено приличному человеку. У нас все по-другому. Если ты придешь на любой наш пляж, сестренка, то не найдешь там ни одного человека в трусах. Ни одного! У нас свои традиции. Потому что мальчики должны видеть красивых голых девочек, а девочки – разглядывать красивых голых мальчиков. Это способствует высокой рождаемости, и значит, это правильно.

– Странные вы… – Лина задумалась на несколько секунд, потом стянула через голову топик. – Все. На большее не рассчитывай.

Мишка замер и вытаращился на ее грудь.

– Что-нибудь новое увидел? – поинтересовалась Лина. – Ты дыши, дыши, а то сейчас задохнешься.

– Да ничего, просто красиво, – промямлил Мишка. – Ты вообще охрененно красивая, сестренка. Ты в курсе?

– В курсе, – буркнула Лина, стараясь не смотреть на мишкино мужское достоинство, занимающее все более горизонтальное положение. – Все, пошла я.

Она разбежалась и плюхнулась в озеро – с головой. И едва не захлебнулась.

Вода обожгла ее жутким холодом. Лина вынырнула, завопила, зафыркала, сделала попытку сбежать обратно на берег. Мишка был уже тут – схватил ее за руку.

– Ты куда?

– Ой, мама, – просипела Лина, стуча зубами. – В такой воде нельзя купаться. Ты же говорил – она теплая…

– Теплая, – подтвердил Мишка. – Градусов шестнадцать, не меньше. Самое оно. Привыкла в бассейне с подогревом плавать, приличная девочка?

– Нет, Миш, я не буду. Я утону.

– Не утонешь. – Михаил схватил ее поперек туловища и потащил в глубину – легко, как ребенка.

– Пусти! Что ты делаешь? – Лина брыкалась как могла, но что она могла сделать – силищи в этом неандертальце было немерено.

– Купаться, купаться! – радостно заревел Мишка и кинул Лину вперед метра на два. Она плюхнулась, подняв фонтан брызг, погрузилась в воду, попыталась нащупать ногами дно. Дна не было. Выскочила на поверхность, схватила ртом воздух.

– Вот видишь, как славно, – прогудел в ухо Михаил. – Славно ведь, да?

– С-славно… Да уж…

– Поплыли, – скомандовал Мишка. – Давай за мной, не отставай. Сейчас быстро согреешься.

Он двинул вперед размашистым, техничным, картинным кролем. Лина старалась успевать за ним – пока это давалось ей непросто. Но она знала, что у нее хороший резерв.

Он, похоже, похвалялся перед ней своей силой. Плыл метрах в трех впереди, потихоньку прибавляя темп, и время от оглядывался – не утонула ли американка в русском озере. Лина тонуть не собиралась. Через две минуты заплыва холод ушел, появилась легкость движений, пришло ощущение полета. Еще через двадцать секунд Лина догнала Михаила. Хлопнула его по спине и пошла дальше, разрезая водное зеркало мощными гребками. Обернулась только метров через сто. Мишкина черная голова маячила далеко позади. Лина засмеялась и поплыла к берегу. Не хватало только загнать бедного русского шпиона насмерть.

Когда Михаил добрался до берега, она давно уже прыгала по песку на одной ножке – вытрясала воду из ушей.

– Устал, Миша? – поинтересовалась она.

– Да, здорова ты плавать, – отпыхнулся он. – Профи, можно сказать. Училась где?

– Жизнь научила.

– Жизнь, говоришь? – Мишка осклабился – Понятно, жизнь… Да… Повезло Юрке. Он всегда был везучим.

– В каком смысле?

– С тобой повезло. Не, я не жалуюсь, наши русские девчонки тоже красотки хоть куда, но ты – нечто особенное. Не удивляюсь, что Юрок все задание скомкал, чтобы тебя оттуда вытащить. Я его понимаю.

– Ничего он там не скомкал, – возмутилась Лина. – Джинны у нас на хвосте сидели, а он все равно достал червя, прямо у них из-под носа… Что ты вообще знаешь?

– Все я знаю, детка. – сказал Мишка. – И то, что он про тебя в центр доложил, как только выяснил, что ты из себя представляешь. И то, что он сразу получил санкцию на вывоз тебя из Штатов. Как это у вас в Америке называется – киднеппинг, да? А еще знаю, как Умник бегал с тобой по всему Нью-Йорку, нянчился с тобой, вместо того чтобы сделать работу по-человечески, за полдня, по проверенным каналам. И знаешь почему? Он боялся, что тебя у него сразу отнимут. Что тебя переправят сюда, в Рашу, а он останется в Америке без законной добычи.

– Ничего не понимаю, – Лина недоуменно мотнула головой. – Что ты несешь? Какая добыча?

– Ты – добыча. – Михаил сделал шаг к Лине, дотронулся до ее живота холодной рукой. – Даже не представляешь, какой ты лакомый кусочек, девочка. Какой сладкий пирожок…

Он зацепил пальцем ее мокрые трусики, оттянул их и заглянул внутрь.

– Ну что, все там на месте? – спросила Лина. – Удостоверился?

– Ага… Ты еще и бритая, детка…

– Все, хватит, – Лина хлопнула Михаила по руке, резинка трусов щелкнула по животу. – Ты, Мишка, кончай пускать слюну, облизываться. Некрасиво это. Не на что тебе рассчитывать. Я невеста Умника. И я люблю его, люблю по-настоящему, каким бы бякой-букой он не был. Понял?

– Понял, – Мишка ухмыльнулся. – Ладно, сестренка, люби своего Умника, кто тебе мешает… Значит, ты у нас переделанная?

– Ну переделанная, – Лина прищурилась. – И что из того?

– То, что ты – форсфайтер в натуре, разве что только с нормальными мозгами вместо печеной картошки. Поэтому ты и плаваешь как рыба барракуда. А вот нырнуть дальше меня сможешь?

– Понятия не имею, – призналась Лина.

– Ладно, объясняю, – Мишка показал на гладкую воду озера, окрашенную в алый цвет заходящим солнцем. – Вот, смотри, сестренка. Ты – форсфайтер, и значит, можешь обходиться без кислорода раз в двадцать дольше, чем обычный человек. А я – спец по подводному плаванию без акваланга, и, хотя никакие утилиты в мои гены не вшиты, но опыт тоже кой-чего значит, и готов поспорить, что нырну дальше тебя. Спорим?

– Спорим.

– На что?

– На поцелуй.

– Фигушки! Я же сказала – не надейся! Так нырнем, на интерес.

– Ладно, давай на интерес, – согласился Мишка. – Пошли.

Они приняли стартовую позицию. Мишка все время косился на Лину – видимо, ее стартовая позиция вдохновляла его на подвиги.

– Прыгаем на счет три! – скомандовал он. – Ну… Раз, два, три!

Лина пробежала по воде пять шагов и нырнула, на этот раз безо всякого ледяного содрогания, погрузилась на метр в глубину и поплыла вперед. Ей самой было интересно, как долго она продержится. Она уже достаточно разогрелась, и на этот раз стансовские утилиты включились моментально, без принуждения. Лина плыла и плыла, раздвигала зеленоватую воду руками, мерно работала ногами, видела тени рыб и длинные полосы водорослей, движущиеся внизу. Она парила в космосе, не чувствуя собственного веса. Минута, две, три… Мишка, конечно, давно уже вынырнул, куда ему с ней тягаться, ну и бог с ним, какое до него дело? Здесь есть только она – рыба барракуда Лина, есть ее удовольствие, есть удивительное спокойствие и тишина – прекраснее любой музыки…

Когда кончится вся эта дребедень, они с Юркой уедут куда-нибудь к морю и Лина станет работать… Кем? Неважно. Кем-нибудь, кто много плавает. Она будет незаменимым специалистом, потому что никто в мире не может находиться под водой так долго, как она. Она не останется без работы нигде, это точно. Виктор обманул ее, подарил ей мечту о Мирте и отнял мечту. Но Лина найдет себе место и на Земле. Она сумеет, ей только нужно понять чего она хочет…

Ресурс вышел – уши сдавило, в голове загудело, ноги потянуло вниз. Достаточно. Лина вынырнула на поверхность, зажмурилась от света – слабого, почти сумеречного, но показавшегося ярким, вдохнула, обновляя застоявшийся воздух в легких – как кит-кашалот. Раскинула руки, легла вверх животом. Вода держала ее на себе, мерно покачивала в такт слабым волнам. Берег оказался совсем далеко – маленькие деревья, темная полоска кустов, мерцающий огонек костра. Она поплывет сейчас к берегу, ага-ага. Вот только минутку отдохнет.

Мишки не видно – конечно, он давно уже у костра – приходит в себя, отогревает замерзшие члены. А вот ей нисколько не холодно. Она лежит и смотрит в красное закатное небо, и капельки блестят на ее коже, на грудках, торчащих из воды двумя изящными холмиками. Ей очень хорошо.

Интересно, как там Юрка? Дрыхнет еще, наверно. Напился в хлам с двух бутылок. Да и Мишка изрядно пьян, как бы не хорохорился. Пивом от него разит просто ужасно. А от Лины уже не пахнет алкоголем, и хмель весь прошел… увы. Утилита детоксикации переработала все лишнее. Получается, что и напиться как следует Лина никогда больше не сможет. Пьяному Умнику можно только позавидовать.

Хорошо… Но пора двигаться. Не дай бог Юрочка проснется, и обнаружит, что невеста его пропала. Мишку он тогда точно убьет, дурака такого, но и ей на орехи достанется. Вперед… в смысле назад.

Лина поплыла к берегу, сожалея о том, что удовольствие одиночества кончилось так быстро.

Когда до береговой кромки осталось полста метров, она услышала голоса. Два мужских баритона громко переругивались между собой. Вот как, значит – опоздала, ребятки уже ссорятся. Ну и ладно. Даже интересно. Пожалуй, стоит подслушать – особенно после вороха недомолвок, что Мишка вывалил на нее сегодня.

Лина сбавила темп, поплыла осторожно, беззвучно, в шпионской манере. На четвереньках выбралась на песок, тихо ойкнула, наткнувшись на острую ракушку, пригнувшись, на цыпочках, двинулась к кустам. Впрочем, можно было особо и не прятаться – стемнело изрядно. Она вклинилась в кусты ивы, раздвинула ветки руками и увидела Юрия и Михаила, освещенных оранжевыми отбликами костра.

– Блин, ну я тебе говорю как честный слик – ничего с ней не случится. Поплавает маленько и вернется.

Это сказал Мишка. Он уже успел одеться, сидел на шезлонге и курил сигару. Сидел, впрочем, не развалившись – наоборот, поджал ноги, сгорбился, собрался, словно ожидал нападения со стороны Умника в любую секунду.

– Ты – слик? – встрепанный Умник стоял спиной к Лине, качался из стороны в сторону, и сразу было видно – пьян он еще на всю катушку. – Придурок ты, а не слик. Я тебя сколько вытягивал, а? Ты там кайф ловил, отстреливал америкосов в свое удовольствие, охотился на них как на антилоп и получал за это бабки, киллер хренов, а я за тебя, гондона, перед центром отдувался, чтоб корпоративную честь не замазать. Радуйся, что ты в Сиэтле сидел. Если бы ты хоть раз появился в синем Квартале, я бы тебе, гаду, лично чайник начистил, надрал бы тебе жопу шпицпрутенами и выкинул в Рашу, чтоб не позорил честь службы. Ты почему не приехал по вызову, сука?

– Эй, потише, Умник, – Миша покачал головой. – Не надо тут вот так пальцами делать. Мы дома, понял? Мы не на задании, мы на отдыхе, и все твои полномочия кончились. И что я не так сделал, разберутся соответствующие люди. И что сделал для пользы Родины – тоже. Это я, между прочим, первый Флоренса зацепил и раскрутил. И то, что Моралеса я замочил – тоже по делу было, а бабки я все в Россию перевел – честно, в Фонд материнства и детства, как и положено. На хрена они мне, эти баксы, печку ими топить, что ли?

– Где Лина? – Юрий посмотрел на часы. – Если через две минуты она не вернется, я поплыву за ней. И если, не дай бог, будет на ней хоть малая царапина, я тебя натру по этим вот камням как морковку.

– Остынь, Юрок, – лениво произнес Михаил. – Думаешь, я не знаю, зачем ты с ней живешь? Не знаю, на кой ляд ты ее сюда приволок и перед кем выслуживаешься? Невеста, блин… Сюсю-мусю. Мне уже по хрен, я на пенсион пошел, я скажу, терять мне нечего… Задание тебе такое дали. Только мне девчонку жалко. Она, дурочка маленькая, тебя взаправду любит, втрескалась в тебя по уши. Так же как и эта твоя… Светка, что ли? Жена твоя прежняя. Попробуй в такого не втрескаться. Только знаешь, мне кажется, что Лина будет и покрепче и поумнее – она уже сейчас многое расчухала, сомнениями мучится.

– Так-так, знакомые слова… – зловеще произнес Юрий. – Чувствую, ты эту херню и ей нес, гений интриги, мастер словесного поноса. Говорил ей, а?

– Да нет, зачем? Она и сама догадалась.

– И с тобой, небось, поделилась, да?

– Что-то типа этого.

– Ну что ты за уродец, Мишка, – в сердцах сказал Юрий. – Почему тебе не живется спокойно? Отправят тебя на пенсию, будешь получать до черта денег – хочешь работай, хочешь лапу соси. Почему тебе нужно наложить большую кучу дерьма напоследок лично мне?

– А потому что я тебя ненавижу, – заявил Михаил, поднимаясь с шезлонга. – И тебя ненавижу, и всю вашу службу.

– Это и твоя служба.

– Нет, уже не моя! – яростно крикнул Мишка. – Пошли вы к чертям, поняли? Ну ладно, жизнь мне испортили, я уже в отбросы пошел, но на хрена вы девчонку обманываете? Ей же еще жизнь жить! Изображаете из себя ангелочков, актеры? Не думаешь, каково ей потом будет, когда она правду узнает, что здесь такое же дерьмище, как и везде?

Лина обомлевала в кустах – жалела уже, что услышала все это. Она понимала, что ей нужно немедленно скользнуть обратно в озеро, выйти из воды, поднимая как можно больше шума, изобразить, что ничего не знает. Но ноги ее словно приросли к земле.

– Ты говоришь как отщепенец, – напряженно произнес Юрий. – Жизнь есть жизнь, и никто не говорит, что в России сахаром насыпано. Но все, что делаю я с Линой – правильно. Потому что так нужно.

– Кому нужно? КБК? Службе внешней разведки?

– Заткнись и слушай. Если тебе дорога честь российского офицера, ты извинишься перед Линой и объяснишь ей, что все, что ты наговорил ей, есть ложь и блажь!

– Честь офицера? – Мишка захохотал. – Ну ты даешь, Юрок! Какая честь, к черту – после всего, что со мной сделали? А с тобой что, лучше поступают? Там, за бугром у нас с тобой была хотя бы видимость свободы. А здесь что? Опять, блин, субординация, дисциплина и, типа, долг перед Родиной. Да плевал я на все это!

В подтверждение своих слов Мишка смачно харкнул на землю.

И Умник сорвался. Не выдержал. Прыгнул на Михаила «вертолетом». Лина уже видела этот его фирменный удар. Она на мгновение зажмурилась, поняв, что сейчас произойдет страшное – Юрка покалечит Михаила, или даже убьет, и его будут судить, и посадят в тюрьму, или сошлют в какие-нибудь лагеря, в вечную мерзлоту. Звуки ударов, пыхтение… Лина открыла глаза и увидела, что Юрий лежит на земле, а Мишка бьет его ногами – с размаху, со всей силы. Все вышло наоборот.

Лина открыла рот, но не успела закричать, Умник опередил ее. Он крутанулся, снес Мишку на землю и через долю секунды уже сидел на нем, обхватив ногами и не давая пошевелиться, молотил кулачищами по больной мишкиной голове – та только моталась из стороны в сторону.

– Вот тебе за честь офицера, – хрипел Юрий, – вот тебе за Лину, вот тебе за Светку, за Кровавого Диего, за ребят из Беллинхема, которых ты подставил, за все тебе хорошее!!!

– Юрка, прекрати! – завопила таки Лина и ломанулась вперед через кусты. Продралась, вся исцарапавшись сучками, на поляну, схватила Умника за плечи и потащила на себя. – Остановись немедленно! Вы что тут, с ума посходили?

Юрий замер, повернул к Лине лицо, залитое кровью – через весь его лоб шла большая ссадина. Поднял руки ладонями вверх, с недоумением посмотрел на них. Поднялся на ноги. Мишка не двигался, только тяжело сопел. Умник рывком перевернул его на живот, извлек из кармана наручники и защелкнул на мишкиных запястьях.

– Да, сходили на шашлычок… – угрюмо произнес он.

– Он живой? – Лина кивнула головой на Мишку.

– Живой. Оклемается. Для него пара ударов по башке – невинное развлечение.

– И что же дальше?

– Сейчас увидишь. Одевайся пока.

Лину охватил озноб, по коже побежали мурашки. Громко клацая зубами, она накинула рубашку, стянула мокрые трусы, и долго прыгала по земле, стараясь попасть ногой в штанину. Юрий тем временем набрал код на мобиле.

– Бенедиктов? – сказал он. – Ты сегодня дежуришь? Очень хорошо. Пришли машину на поляну к озеру. Да-да, на шашлычную поляну. Пришли «Ворон». Срочно. И Степаненко с Репьевым пускай подъедут. Что значит – не знаешь, где их искать? Пять минут тебе на поиск. Жду. Давай.

Лина села на шезлонг, закуталась в покрывало и обхватила руками колени. Дрожь колошматила ее, она никак не могла согреться.

– Ну, что скажешь? – спросил Умник.

– Н-н-нич-чего.

– В кустах подглядывала?

– Д-д-да.

– Все слышала?

– Д-да.

Он подошел к ней, сел рядом, обнял ее за плечи – сразу стало теплее. Погладил ее по волосам, слипшимся от воды в сосульки.

– Бедная моя девочка, – тихо сказал он. – Представляю, что у тебя сейчас на душе творится. Линка, надеюсь, ты не восприняла этого урода всерьез?

– В-восприняла. Очень даже восприняла.

– Ты поверила этому?

– Н-не знаю. Уже н-не знаю, кому верить. Если окажется так, как он сказал, я умру. Этого я не перенесу.

– Чего не перенесешь? Того, что Россия окажется не раем на земле?

– Нет, я не об этом. Пусть Россия окажется хоть по колено в навозе, для меня это не важно. Уже не важно.

– А что важно?

– Ты. Ты, Умник. Ты должен быть настоящим.

– Я настоящий.

– Я не знаю, что вы там со мной собираетесь делать, в этом вашем КБК… Но если ты меня предашь, то абсолютно все равно, что со мной будет. Пусть меня хоть на кусочки режут, на биообразцы. Ты ведь меня для этого сюда привез? Мишка говорил, что я – твоя добыча.

– Ты и есть моя добыча, – Юрий кивнул головой. – Я не отдам тебя никому. Не бойся и верь мне.

– Я уже устала верить тебе. Ты ничего мне не говоришь. Почему? Что, трудно тебе?

– Так нужно. Извини.

– Вот именно, Мишка так и говорил. Ты делаешь все как нужно. В Америке ты был свободным человеком, а здесь ты раб!

– Совсем наоборот. Здесь я хозяин. Я несу ответственность за многое. За других людей. И я не могу подставлять их непродуманными действиями.

– Ты всегда все продумываешь?

– Конечно. На то я и Умник, – Юрий улыбнулся.

– Ну ладно. Скажи мне тогда только одну вещь – когда я все узнаю? Через месяц? Через год? Через десять лет?

– Послезавтра, – сказал Юра. – Уже послезавтра. Потерпишь до этого знаменательного дня?

– А что будет послезавтра?

– У-у… Такое будет! Тебе понравится, обещаю.

– Точно понравится?

– Точно.

– Тогда потерплю.

Раздалось урчание мотора и на поляну выехал автомобиль – черный, огромный, на больших колесах. Русский джип. Из машины бодро выпрыгнули два молодца, одинаковых с лица – оба в шлемах с непрозрачными забралами и камуфляжных костюмах.

– Господин подполковник… – начал рапортовать один из них. Юрий махнул рукой, вскочил с шезлонга.

– Отставить, – сказал он. – Значит так, Степаненко и Репьев, берите этого хлопца, сажайте его назад и следите в оба – он очень шустрый.

Молодцы склонились над Мишкой, схватили его за локти и повели к машине. Михаил, к удивлению Лины, шел сам, вполне уверенно перебирал ногами.

– Теперь его будут судить? – шепнула она Юрию.

– Надеюсь, что нет. Отмажу его, свалю все на личные разборки.

– Ты здесь большая шишка, я смотрю?

– Я здесь вообще не шишка. Я из другой конторы.

Лина опять ничего не поняла.