Текст книги "Особо опасная особь"

День 17

Они ехали по шоссе и Лина, не отрываясь, глядела в окно – пыталась высмотреть признаки чего-то иного, странного, неожиданного. Ничего странного, увы, не обнаруживалось. Конечно, на Калифорнию пейзаж не походил, но вот на Канаду, в которой Лина была много раз – вполне. Хорошая дорога из резинобитума, разлинованная белыми и желтыми полосами, с отражателями по обочинам. Аккуратные поля, рощицы деревьев, начинающие желтеть по-осеннему, поселки и деревни, добротные дома – пусть не в американском стиле, но и не деревянные покосившиеся избушки, какие она видела в видеофильмах о России. Почти все крыши – черные, матовые – из солнечных батарей, как и в Америке. У каждого поселка – ряды ветряных электростанций, зрелище тоже привычное. Автозаправки, конечно, другие, газовые. Но зайдя в магазинчик при заправке, Лина обнаружила там тот же набор товаров, что и, скажем, в Канзасе – только все было не американского, а русского производства. Юрий не удержался от смеха, когда увидел, с каким разочарованным видом она выходит из магазина, таща в руках ворох свежекупленной всякой всячины.

– Милая, – сказал он, – тебя что-то не устраивает? Не нашла пепси-колы и чизбургеров? Пришлось довольствоваться расстегаями с судаком и газированным сбитнем?

– Да нет, не в этом дело. Просто я думала, что все здесь будет по-другому. Ты же сам говорил, что у нас неправильная страна, а у вас правильная, все уши мне об этом прожужжал. А здесь все то же самое, все как и у нас в сельской местности, почти никаких отличий. Ты обманул меня, да?

– Это ты себя обманываешь. Хочешь увидеть что-то невероятное, неземное? Технологию, превосходящую вашу во много раз, какие-нибудь электронные деревья и никелированных коров-роботов? Фигушки. Кому они нужны, такие коровы? Люди давно изобрели все, что нужно, чтобы выращивать для себя пищи в достатке. Технологии везде одинаковы. И деревни ныне выглядят одинаково – что в России, что в Европе, что в Америке. Если хочешь узреть нечто действительно крутое, Линка, придется тебе пилить аж до Поднебесной. Их крыши с загнутыми углами – это нечто особенное.

– Так что, я так и не увижу ничего нового? – совсем уж расстроилась Лина.

– Увидишь, обязательно увидишь, – пообещал Юрий. – Только не на дороге.

Вот русская машина Лине понравилась – без сомнения. Называлась она «Лада-беркут», по виду мало чем отличалась от последней полноприводной модели «БМВ», но, пожалуй, была мощнее и комфортнее. Лине очень хотелось сесть за руль, но она боялась об этом даже заикнуться после того, как расколотила злополучный «Форд». Ну и ладно… Она уже выяснила, что Юрка купил для нее собственную машинку – небольшую спортивную «Ладу-сокол», и что эта тачка дожидается ее дома, под Брянском. Само собой, Лина слазила в интернет, полюбовалась на фотки «Сокола», прочитала про его характеристики и пришла в дикий восторг. С заработком скип-пилота ей пришлось бы копить на такую тачку лет пять, если не семь. Бывший шпион Ладыгин оказался весьма не бедным человеком.

Они задержались в КБК еще на три дня – Юрий ездил на двое суток в Москву, решал там свои дела, приехал в три ночи страшно измученный, но довольный, сказал что все путём, что все вышло так как надо и им не о чем больше беспокоиться.

– Ты больше не шпион? – спросила тогда Лина.

– Не шпион, – сказал Юрий. – Я свободен, как глиста в полете.

– Стало быть, ты безработный? – спросила Лина, нервно дернувшись от слова «глиста». – И у тебя нет средств к существованию? Не на что обеспечивать свою избалованную невесту?

– У меня до черта средств, – заверил Юрий. – Я полжизни мотался по загранкомандировкам, кроме шпионажа занимался там коммерческой деятельностью – для прикрытия, для видимости. Но так уж получилось, что обнаружились во мне предпринимательские таланты, поэтому обеспечивал я себя более чем достойно. Веришь?

– Верю, – сказала Лина и ни капли не соврала. Видела она Умника в Америке. Монстр был еще тот.

– У нас такой порядок: я перечислял попутно заработанные деньги в российский Фонд материнства и детства. Двадцать пять процентов из перечисленного осталось мне. Кроме того, вся моя госзарплата за эти годы осталась нетронутой. В результате получилась некоторая сумма на моем счету. Тебя интересует ее размер?

Лина молча кивнула, кляня себя за меркантильность, боясь показаться слишком уж хай-стэнд-гёрл в глазах русского Умника. Хотя, по правде говоря, не было у нее никакой меркантильности – она просто хотела знать. Юрий и глазом не повел, оторвал кусок бумаги от рекламного проспекта, валяющегося на журнальном столике, нацарапал ручкой цифру и показал Лине. Глаза Лины полезли на лоб, округлившись на манер нулей, написанных на бумажке длинным рядом. Потом Юрий щелкнул зажигалкой, прикурил от бумажки сигару, а пепел утопил в раковине.

Шпионские привычки – не так просто от них избавиться.

Потом целый день собирались – вещей оказалось немало, забили ими всю «Ладу» кроме передних сидений. И на следующее утро двинулись в путь. Кажется, половина обитателей комплекса КБК провожала их и махала им руками.

Лина покидала комплекс КБК без особой жалости. Здесь было хорошо, но самое интересное ждало ее впереди. Во всяком случае, она на это надеялась.

* * *

Причины для восторга появились, когда доехали до Касимова. Окраина городка была застроена двух– и трехэтажными домами в русском стиле.

– Юр, останови! – крикнула Лина. – Посмотри, какая прелесть! Давай выйдем, посмотрим.

– Давай, – согласился Юрий.

Они свернули с главной дороги, въехали на узкую улочку, заросшую высокими тополями и разлапистыми ветлами. Вышли из машины. Лина озиралась как любопытный зверек, сверкала глазами. Она никогда не видела таких домов – основательных, с тройным запасом прочности, наводящих на мысль о холодной русской зиме. Первые этажи каменные, с большими полукруглыми воротами – деревянными, обитыми железом. Кладка из желтого или красного кирпича – аккуратная, камень к камню. Верхние два этажа деревянные – бревенчатые или обшитые досками. Дома были раскрашены в синий и зеленый цвета, вокруг окон шли белые ажурные наличники – этакое деревянное кружево. По углам большинства домов находились деревянные башенки – с узкими стрельчатыми оконцами, высокими шпилями, увенчанными петухами-флюгерами. Крыши домов покрывали чешуйчатые металлические плитки, совсем не похожие ни на европейскую черепицу, ни на осточертевшие глазу черные плиты солнечных батарей.

Лина попыталась представить, как жили в этих домах две сотни лет назад, и ей сразу же захотелось зайти внутрь.

– А что там внутри? – спросила она. – Там наверное, печки, да? И лавки такие деревянные вдоль стен? И травами всякими пахнет, и немножко дымом? А в печке можно готовить еду. А еще там, наверное, не кровати-диваны, а такие настилы, на которых все спят вповалку. Как они называются… Полати, вот как.

– Откуда такие познания? – лениво поинтересовался Юрка. – Ты что, уже бывала в старинном русском доме?

– В Канаде такое есть, – пояснила Лина. – На севере Канады, в Форт-Макферсоне. Там целая деревня такая, и туда водят туристов, все им показывают. Мне там очень понравилось, я даже остановилась на ночь, и в гостинице, прямо в номере у меня была настоящая печка, и ее топили дровами.

– Понятно… И как ты думаешь, сколько лет этим домам?

– Ну, лет двести-триста, наверное. Не меньше.

– Не угадала.

– Что, даже больше?

– Вынужден тебя разочаровать, – Юрий развел руками, – все это новодел. Дома построены максимум лет тридцать назад. Впрочем, исполнены по старым чертежам и фотографиям. В России уже полвека держится мода на старину, мы заботимся о сохранении национального колорита, но дерево не живет долго. Да и спать на полатях, сама понимаешь, не очень удобно. Так что внутри там все современно и вряд ли сильно отличается от жилищ, скажем, хай-стэндов.

– Жаль, – сказала Лина. – Но все равно здорово, красиво. А у нас все сплошь модерн.

– У нас тоже модерна хватает, – сообщил Юрий. – Будем проезжать через большой город – увидишь.

* * *

В Брянск приехали ближе к вечеру. Пропилили по городу без остановки – Юрий спешил к родителям. У Лины вид города особого энтузиазма не вызвал. Может, в центре города все было по-другому, по-старинному, а те районы, через которые они ехали, выглядели вполне стандартно – здания причудливых форм и расцветки, высотой не меньше двадцати этажей, сплошь космомодерн, все в неоне и рекламной голографии – в общем, скучища. Покинули город, снова началось шоссе, окруженное деревьями. Через двадцать минут Юрка сказал:

– Подъезжаем.

Лина знала, что они едут к родителям Юрия и будут пока жить вместе с ними. Интересно, надолго ли это «пока»? Нельзя сказать, что ее радовала такая перспектива – во всем цивилизованном мире молодые сразу начинают жить отдельно, а тут вдруг такой архаизм. Странно даже. Порою ее пугала привязанность Юрия к своим родителям – ей казалось, что она сродни зависимости.

Хотя… С другой стороны, о какой зависимости можно говорить, если человек видит своих предков так редко – последний перерыв в пять лет. Просто соскучился Юрка и все тут. Лина – и то бы соскучилась…

Она больше не увидит своих маму и папу. Они умерли. Умерли. Как ужасно погиб отец… Чертовы джинны убили его, не моргнув и глазом. Когда-нибудь она отомстит им, всем отомстит…

– Эй, детка, – Юрий повернулся к Лине, тревожно вгляделся в ее лицо. – Ты чего надулась? Опять слезки пустить собралась? Что не так?

– Все нормально, – Лина дотронулась до его руки. – Не обращай внимания, Юр.

Въехали в поселок. Улица, мощеная грубым камнем – наверное, чтоб не гоняли по ней на большой скорости. По обеим сторонам – двухэтажные коттеджи, современные, никакого а-ля рюсс. Перед домами широкие газоны, засеянные коротко стриженой травой – вид привычный, ну чем тебе не Америка. Впрочем, отличие было – по лужайкам бегали дети, огромное количество детей самого разного возраста – все сплошь почти голые, в одних трусах, даже девицы-подростки с развитой уже грудью. Они играли в волейбол, или бадминтон, или футбол, они качались на качелях или просто носились друг за другом с истошным визгом, как и положено человечьим детенышам.

– Что здесь такое? – спросила Лина. – Какая-нибудь зона отдыха для детей-нудистов?

– Да нет, – отозвался Умник. – Обычный дачный поселок. Мамы и папы еще на работе, начнут приезжать через полчасика, а детки развлекаются в свое удовольствие, балдеют, радуются, что еще лето, что не нужно ходить в школу, что тепло и можно ходить голышом. Впрочем, тут много любителей поваляться по снегу в одних трусах, а то и без оных. Вроде бы способствует закалке организма.

– Но почему СТОЛЬКО детей?!

– Не так уж и много, – усмехнулся Юрий. – Просто тебе непривычно. Было время – в США была отличная рождаемость, а мы, русские, плелись по этому показателю в хвосте. Теперь все наоборот. Хай-стэнды напичканы любимыми своими присадками, марджи сидят на стимуляторах, алкоголе и наркотиках – кому там у вас размножаться? Только эмигрантам и деревенским протестантам. Они кстати и размножаются у вас на всю катушку, только об этом не приято писать. А у нас все просто – строгай детей пока получается. Если денег на их содержание не хватает, государство поможет. Субсидии у нас на это идут весьма приличные

– И по сколько же у вас детей в каждой семье?

– В среднем – по трое-четверо. У тех, кто побогаче – пять-шесть.

– Да… – Лина покачала головой. – Хорошо вы живете.

– А то!

Лине ужасно захотелось так же бесстыдно раздеться и поиграть вместе с этими детками, поскакать с ними – вот бы она удивила их своими прыжками. В сущности, она сама была ненамного старше некоторых из них. Она уже обрадовалась, что будет жить в таком милом месте, принялась мысленно выбирать себе коттеджик поприличнее – было там из чего выбирать, но улица неожиданно кончилась. Дорога пошла вниз под гору, открылся вид на озеро – небольшое, тихое, замершее при вечернем безветрии. Неподалеку простилался большой пологий холм, покрытый кудрявой дубовой рощицей. А перед холмом на открытом месте стояла мельница. А рядом с мельницей – ДОМ.

Она сразу поняла, что это их дом, что едут они именно к нему. Дом утопал в яблонях, усыпанных яркими красными плодами, и все же высился над садом – белокаменный княжеский терем с остроконечной крышей. Дорога снова стала гладкой и Юрий прибавил ходу.

Подъехали. Дом, мельницу и сад окружала ажурная изгородь из чугунного литья. Ворота были распахнуты, в них стояли мужчина и женщина.

Юрка открыл дверцу и побежал к родителям – легко, как мальчишка. Лина не торопясь шла сзади.

Юрий наобнимался с мамой и перешел к обряду мужского приветствия с отцом – рукопожатия, похлопывания по плечам, возгласы «Ты как?», «А ты как?» и тому подобное. Лина смущенно переминалась с ноги на ногу.

– Ну, иди сюда, дочка, – поманила ее пальцем мама Юрия. – Чего ты там топчешься?

– Это Лина, – провозгласил Юрка так гордо, словно привел в дом победительницу конкурса «Мисс Вселенная». – Прошу любить и жаловать мою милую Линку. Николай Андреевич, – показал он на отца. – Мама, Лидия Петровна.

– Очень приятно, – пискнула Лина и изобразила нечто вроде книксена.

– Куртуазная девушка, – заметил отец. Шагнул к Лине, положил ей на шею руку – огромную, жесткую как у Умника, притянул к себе и поцеловал в щечку. Подтолкнул к Лидии Петровне. Лина обменялась поцелуйчиками с мамой Юрия. А потом Лина сделала шаг назад, спрятала руки за спину и застыла в наступившей тишине.

Родителей Умника можно было назвать пожилыми, но никак не старичком и старушкой. Просто лица у них были естественно состарившимися, неподтянутыми, с грубоватой загорелой и обветрившейся кожей. Они напоминали обычных фермеров – оба в старых мешковатых джинсах, в линялых клетчатых рубахах навыпуск, в полурастрепенных соломенных панамах. Оба – среднего роста, крепкой комплекции, но никак не толстые. В общем, этакие fuddy duddy[23]23
  Старомодные люди (англ.).


[Закрыть] – симпатичные, но простоватые.

– Лин, – спохватился Юрий, – ты не стесняйся, будь как дома. Мам, покажи ей, куда идти. Пап, давай я машину поставлю.

– Машину мама поставит, – распорядился отец. – А вы пойдемте со мной, ребята, покажу вам, где жить будете.

Вот так все просто и незатейливо. Лина вздохнула. Юра взял ее за руку, повел за отцом. Проходя через ворота, Лина обернулась и увидела как юркина маманя, сидя в машине, резво выруливает и сдает назад. Управляться с автомобилем она явно умела.

Дорожка через сад – выложена гранитом, сверху сводом идут прутья, обвитые виноградом. Вот это да – Лина думала, что в таком холоде виноград не растет. Кирпичный дом, крашенный снаружи белым, крыльцо с черными чугунными перилами, под широким дощатым козырьком. Окна своеобразной формы – сверху арочки, как купола церквей, забраны черными решетками, а вместо деревянных наличников идут каменные узоры. Дубовая дверь, окованная слегка позеленевшими медными полосами. Опять а-ля-русс? Да, конечно. Но нужно признать, все очень красиво, даже стильно.

– А как вот эти штуки вокруг окон сделаны? – спросила Лина. – На станке специальном, да?

Николай Андреевич остановился, обернулся, посмотрел на Лину, улыбнулся.

– Это тесаный кирпич, – сказал он. – Все вытесано топором – и обналичка, и колонки, и вон то узорочье, – он показал на карниз, идущий вдоль стены. – Конечно, кирпич для этого требуется специальный, из подходящей глины, не слишком хрупкий.

– А почему же он белый, если глиняный?

– Он красный. Просто он побелен.

– А зачем побелен?

– Так делали когда-то, много веков назад. Ну и я не стал оригинальничать. Если строю дом в духе семнадцатого века, значит, положено его белить.

– А кто кирпич тесал?

– Я сам. – Отец посмотрел на свои мозолистые руки. – Сам. Сейчас это мало кто умеет.

– Это трудно?

– Не очень, – Николай Андреевич снова улыбнулся. – Хочешь, и тебя научу?

– Хочу.

– Ладно, научу когда-нибудь…

– А это старинный дом? – Лина не собиралась отставать – Сколько ему лет?

– Да немного. Лет двадцать пять.

– Новодел, значит?

– Новодел? Это кто тебя такому слову научил? – Отец строго сдвинул кустистые брови. – Юрка, что ли, поганец этакий?

– Ага, – Лина лукаво глянула на Юрия. Тот и бровью не повел.

– Так вот что я тебе скажу, дочка: если бы этот домина был возведен в три дня и три ночи, как это сейчас в моде, залит на месте из пенобазальта в стандартные формы, а после отделан панельками – хошь под камень, хошь под дерево, хошь под старину, хошь под космомодерн, то это и был бы самый настоящий новодел. А я вот два года сидел в архивах, читал книжки про то, как в семнадцатом веке дома выглядели и как они строились. А потом купил эту землю, – он широко повел вокруг себя рукой, – занял денег столько, что по сей день расплачиваюсь, и десять лет строил свой терем – кирпич к кирпичу. И еще три года – мельницу, потому что без мельницы мне жизнь не люба. Как тебе такое?

– Э-э-э… – проблеяла Лина, – и как же это сочетается с теорией стабилизированного потребления? Вообще-то получается, что все это излишняя роскошь, эти ваши боярские палаты. Бездумная трата природных ресурсов и все такое.

– А она у тебя умная девушка, – сказал Николай Андреевич сыну, озадаченно сдвину в шляпу на затылок. – Любопытная и пытливая, я бы сказал. Ладно, объясню. Я, Лина, строитель. Фирма у меня была строительная. Всего два года назад завершил я свой бизнес, передал дела и на пенсион ушел. Так что можешь поверить – рассчитал я здесь все до последнего сантиметра. Домина эта простоит лет пятьсот без труда, ежели землетрясений больших не будет. А здания из пенобазальта больше ста пятидесяти лет не живут. Вот тебе и экономия природных ресурсов. В мельнице моей стоит электрогенератор – не смотри, что выглядит она как старинная. Мельница дает мне энергии с избытком – не окупила еще себя, но через пять лет окупит, а помирать я пока не собираюсь. За счет этой энергии у меня тут все автономное – и тепло, и свет, а воду я из артезианской скважины беру. Таким образом, уже за мою жизнь все это дело себя окупит, а уж дети-внуки будут пользоваться всем в свое удовольствие. Вот тебе и стабилизированное потребление. Считай, у меня тут замкнутый цикл, а он самый экономичный.

– А канализация? – тут же ляпнула Лина. – Отходы куда деваете? У вас что тут, и очистные сооружения есть? Или вы к общей системе подключены?

– Никакой канализации, – строго сказал Николай Андреевич. – Баловство все это, пустое разбазаривание народного добра. Помнишь, как сказал товарищ председатель Чженьжень – нельзя зарывать плоды своего труда в землю. То есть… наоборот, как раз эти-то плоды в землю отправлять и нужно. Поэтому под кроватью у тебя будет стоять ночной горшок. После того, как сходишь на него, закрываешь его крышечкой, берешь в руку и несешь в дальний конец сада. Там – специальный бункер. Вставляешь его в отверстие, нажимаешь кнопочку, через минуту получаешь горшок чистым. А фекалия идет на экологически чистое удобрение. Передовая технология из Китая.

Челюсть Лины отвисла. Во вляпалась-то. С горшком по саду ходить… Нет, этот старикан просто маньяк.

– А что, без горшка никак нельзя? – дрожащим голосом спросила она.

– Никак, – отрезал папаша. – Отказ от выноса горшка приравнивается к саботажу. Учет и порядок – во всем и всегда. У меня это… образцовое хозяйство, вот что у меня. Мне бы за мою хозяйственность медальку надо дать, да все не дают как-то.

– Ладно прибедняться-то, – встрял Юрий. – Ты же у нас заслуженный строитель России.

– Заслуженный-то заслуженный, а медаль не дали. Я бы ее на стенку повесил, чистил бы ее тряпочкой с зубным порошком, перед друзьями-подружками хвастался.

– Вот такой у меня папаня неуемный, – развел руками Юрий. – Медальку дадут – он орден захочет. Орден дадут – он в герои России запросится. Все ему мало.

– А что такого? Ты молодой, а у тебя вон их сколько, орденов-медалей, килограмма на полтора наберется. А мне, старому, что, не положено?

– Так это ж за честную шпионскую работу, пап.

– Знаем мы вас, шпионов… Бездельничаете там в своих заграницах, легкую деньгу гребете, опять же, от девушек красивых отбою нет. – Папаша сурово глянул на Лину. – А я тут сижу в глуши да ухаю по ночам как филин. Эх, пойти мне тоже что ли в разведку… Есть у нас тут один генерал-лейтенант на пенсии, схожу к нему в гости, кваску с ним попью, в картишки перекинусь, пуд свинины подарю, похлопочу о производстве своем в шпионы – глядишь, поможет… Поможет, как думаешь?

– Да ладно, чего ты, пап? – Юрий пожал плечами. – На кой тебе этот генерал сдался? Ты мне только скажи, когда соберешься, я тебе сразу вакансию обеспечу. Вот сейчас есть местечко теплое. Не просто теплое – горячее, погреешь там свои старые кости. В Замбии. Джунгли, делать ничего не надо – только раз в неделю посылай шифровку в центр, что жив еще, что не схарчили тебя местные гурманы. Место проживания – соломенная хижина, круглая, два на два метра. Ну да не беда, модернизируешь ее, обложишь навозными лепешками чтоб не продувало, ты ведь у нас строитель.

– Не проблема. Я еще и воду туда проведу – не на улице же мыться.

– С водой там туго, – сообщил Юрий. – Только та будет, что с собой привезешь. На месяц хватит. Дальше будешь собирать дождевую росу с листьев дерева баобаб. Туземцы тебя научат, как это делать. Если сумеешь их догнать…

Лина засмеялась. Наконец-то до нее дошло, что папа и сыночек шутят, разыгрывают комедию – то ли специально для нее, Лины, то ли просто по привычке.

– Все, хватит лясы точить, – заявил Николай Андреевич, открыл дверь и пошел внутрь дома. – Милости просим в родные пенаты.

– Юр, – Лина схватила Юрку за рукав, – насчет горшка с фекалией – это розыгрыш был?

– Розыгрыш, – Юрий улыбнулся. – Папашка у меня такой, с ним держи ухо востро.

– В хорошем смысле слова или плохом?

– В хорошем, конечно. Не бойся его. Он добрый человек.

– Чувствуется, он привык всеми командовать.

– Это он так, от смущения перед тобой рисуется.

– Вовсе он не рисуется. Теперь я понимаю, в кого ты у меня такой командир.

– Не робей, Линка, – ободрил ее Юрий. – Не схарчим тебя. Мы же не африканские гурманы.

* * *

За ужином собралась куча народу – оказывается, с Ладыгиными-старшими проживали еще брат и сестра Юрия со всеми своими семействами. Всего за столом сидело тринадцать человек, в том числе представители младшего поколения, то бишь пять внуков и внучек в возрасте от шести до двадцати четырех лет. Таким образом, старший из внуков, именем Митрофан, оказался старше Лины, что как бы подчеркивало неравенство ее будущего брака. Цифра тринадцать тоже настораживала… впрочем, Лина не была суеверной.

Семейный ужин происходил на первом этаже – в просторном зале с камином. Тосты не произносились, спиртное на столе отсутствовало совершенно. Зато разносолы радовали своей изобильностью и разнообразием – одних грибов было семь видов, и Лина все их попробовала. Атмосфера ужина была нарочито обыденной, словно подчеркивалось: мы рады тебя видеть, Лина, садись с нами за стол, кушай с нами, живи с нами, но никто не будет петь дифирамбов в твой адрес – еще неизвестно, заслужила ли ты их.

Лина сидела между Юрием и старшей его сестрой Машей – полноватой блондинкой лет сорока. Лина исподтишка бросала взгляды на чрезмерно пышную грудь Маши, на языке ее вертелся вопрос – в чем проблема, неужели нет денег на простейшую пластическую операцию, чтобы привести свою фигуру в порядок? Но она уже знала ответ – в моде у русских была естественность, какие бы корявые результаты она ни являла. Что ж, в чужой монастырь со своим уставом не сунешься.

Ее и Юрия поселили на третьем этаже – в большой светлой комнате с балкончиком. Как и ожидала Лина, внутри дома-терема все оказалось современно, по евростандарту. К комнате их прилегала отдельная ванная со всеми аксессуарами; ночного горшка под кроватью, к счастью, не обнаружилось. Мама Юрия провела их по всему дому, произвела ознакомительную экскурсию. Несмотря на множество народа, населяющее дом, внутри было пусто и тихо – каждое из семейств занимало отдельное крыло, по сути дела отдельную квартиру, и место еще для нескольких семей нашлось бы без труда. На первом этаже, кроме зала и кухни, были еще спортзал с приспособлениями для качания мышц и бильярдная. Бильярд удивил Лину – огромный стол с узкими лузами, тяжеленные толстые кии, здоровенные шары – все одинаково белые, каждый размером чуть ли не в апельсин. Похоже, все это было изготовлено для игроков, страдающих гигантоманией. Юрий объяснил, что это называется русский бильярд, что играть в него гораздо труднее, чем в американский, но зато интереснее. В качестве доказательства он взял кий и произвел несколько ударов по шарам, впечатливших Лину своей мощью и громким звуком. Ни один из шаров, к удивлению Юрки, в лузу не залетел. Юрий объяснил, что давно не играл и собрался было приступить к дальнейшей тренировке, но Лидия Петровна заявила что достаточно и повела их в сад. В саду обнаружилось множество яблонь, груш, слив и вишен, сто квадратных метров занимала оранжерея самого современного вида, кроме того, стояли две беседки, увитые плющом. В дальнем углу сада вместо контейнера с экскрементами, обещанного Николаем Андреевичем, находился одноэтажный деревянный дом – как выяснилось, баня. Лине вкратце растолковали разницу между сауной и русской баней, показали веник из березовых веток и пообещали оным веником как следует отстегать – к счастью, не сегодня. Рядом с баней в заборе была калитка, от нее шла тропка вниз к озеру – шагов пятьдесят, не больше. Юрка сказал, что после того, как Лину прожарят при температуре сто градусов и отхлещут веником, ей надо будет бежать голой по тропинке и прыгать в озеро – охлаждаться. Лина еще раз подивилась варварским обычаям русских, но вслух сие комментировать не стала.

А после ужина Юрка все-таки потащил ее играть в бильярд, и Николай Андреевич пошел вместе с ними, и долго озадаченно смотрел, как Юрка с Линой пытаются загнать хоть один шар в лузу, а шары крутятся и вылетают обратно. А потом сказал: «Дай-ка», отнял у сына кий и забил пять шаров за четыре удара. После этого между сыном и отцом началась жестокая неравная битва – Николай Андреевич клал один шар за другим, выполняя такие комбинации, что Лина только диву давалась; Юрка же потел, пыхтел, но тщания его не увенчивались успехом. Лина зевнула, села в кресло, откинулась на спинку, закрыла глаза. Со стороны стола раздавались непонятные слова: «Куда ты с оотяжкой, бей клапштокс», «С машинкой только фрицы играют», «А я тебе говорю, что это не стрейт-пул, здесь тебе не Америка», «Через два шара в левый угол», «Силен, батя!», «Вот тебе своячок», «От борта его, и правее центра». Под этот аккомпанемент Лина и заснула.