Текст книги "Близнецы. Возвращение"

Глава 25 Вражье логово

Сидя в рубке, я наблюдал за тем, как росла, заполняя экраны, огромная сетчатая структура, постепенно растягиваясь по сторонам, словно некий невидимый великан подводил бредень к нашему одинокому крейсеру, плывущему мелкой рыбёшкой в бескрайних просторах космоса. Конечно, рыбачья сеть – это лишь сравнение. В действительности ею была сплошная замкнутая система оборонительных крепостей. Не просто безобидные блокирующие станции вроде тех, что сторожили Якуну. Эти совсем другое дело. Мощные, несущие пусковые установки, плазменные орудия, генераторы защитных полей и постановщики разного рода заграждений.

Каждая крепость размером с карликовую планету, и висят настолько густо, что единственного залпа ближайших трёх наверняка хватит, чтобы разнести на атомы любой неосторожно приблизившийся звездолёт вроде нашего.

Да, от «Бумеранга» уж точно ничего бы не осталось, не будь он окутан полем невидимости. Но даже наверняка зная, что мы надёжно спрятаны за этой пеленой, я не мог чувствовать себя в достаточной мере защищённым. Один вид ощетинившихся смертоносным оружием крепостей-глыб вызывал непроизвольное желание поискать более укромное место на корабле, нежели открытый всем космическим ветрам капитанский мостик. Словно лишний десяток усиленных перегородок боевого крейсера в состоянии защитить от сосредоточенного массированного огня, способного уничтожить целую эскадру. Казалось, враг видит наш кораблик насквозь – может, из-за того, что кокон, который образовывали крепости, был раза в два больше, чем у Якуны. А в его глубине, где-то совсем далеко, словно жемчужина в раковине, сияла, переливаясь всеми оттенками оранжевого, яркая звезда – та самая система, приютившая технократов, их вотчина и альма-матер.

Два с половиной года ушло на то, чтобы собраться и прилететь, наконец, в это гиблое во всех смыслах место, хотя узнали мы о нём почти сразу после разгрома экспедиционного флота технолюдей. Наши умники сумели собрать и систематизировать необходимые данные, выуживая их по крупицам из процессоров более-менее уцелевших линкоров и глубин чипированной памяти ещё не совсем погибших киборгов. В совокупности они дали достаточно сведений, чтобы понять, в какой части космоса притаился враг. Даже Эйтыш, которого мы поспешили списать со счетов как бесполезное, незавершённое техническое творение, внёс в это дело свой посильный вклад. Он, как выяснилось, тоже кое-что знал. Просто его об этом никто не спрашивал…

Интересно, как он там сейчас? Я воплотил в жизнь идею заслать этого перевёртыша в стан врага на трофейном боте. Подобных Эйтышу переделанных людей на вторгшихся линкорах было предостаточно. Почти все из нигрийцев. Такой феномен объяснялся просто – представители именно этой расы, посчитавшие, что в лоне цивилизации им стало слишком тесно, решили поискать свободные земли в самых удалённых, ещё не исследованных уголках галактики и наткнулись на подходящую планету. Климат на ней оказался не сахар. Большая часть поверхности лежала под вечными льдами, представляя собой белую безжизненную пустыню. Более-менее нормальная среда обитания тянулась относительно узкой полосой вдоль экватора, где и осели прибывшие колонисты.

Летело время, сменялись поколения, неумолимо росло количество поселенцев. Ограниченный кусок плодородной земли уже не мог прокормить всех. Периодически вспыхивающие скоротечные конфликты временно снимали проблему дефицита продуктов, но не могли решить её кардинально. Руководители колонии вместе с учёными прилагали все силы, чтобы вывести цивилизацию из создавшегося тупика, и в итоге им улыбнулась удача, если это вообще можно так называть.

Условия жизни диктовала планета, соответственно и решение напрашивалось само собой – раз уж среду обитания нельзя приспособить под человека, то нужно его самого приспосабливать под окружающую среду. Так появились искусственно модифицированные, технически усовершенствованные люди – сильные, выносливые, способные выдерживать голод и смертельную стужу. С этого момента начался новый этап освоение планеты. Постепенно киборги заселили её полностью, а экваториальный пояс превратили в инкубатор для выращивания человеческого биоматериала. Они «совершенствовали» людей, увеличивая тем самым свою численность, выполняя программу выживания собственного вида, которую сами же в себя и заложили. Бессердечные, лишённые элементарных человеческих чувств они тупо следовали придуманной доктрине, пока однажды их кибернетически прокаченные мозги не подсчитали, что поголовье обычных людей на родной планете заметно сократилось, а вскоре и вовсе грозило исчезнуть. При таком раскладе общество ждал неизбежный упадок. Механизмы тоже имели свойство устаревать, мозги закисали без вливания новых адептов, а значит, нечего ждать прорывных идей и разного рода инноваций. Киборги непременно бы себя изжили, каким бы долгим ни был их век.

Что же предпринять? Нет ничего проще. Достаточно вспомнить первопричину, погнавшую предков на покорение далёких звёзд. Старый Мир – вот где раздолье! Он даст много новых особей для размножения. Главное – закрепиться там и постепенно насаждать идею перехода к иной, более прогрессивной форме жизни, перерождения в новый вид разумных существ, исподволь подталкивая общество к принятию нужных решений, всё сильнее склоняя его к мысли о неизбежности технической переделки человека, обещая небывалые физические возможности вкупе с долгой, совершенно беззаботной жизнью. Люди обязательно клюнут, они слабы, но хотят быть сильными. Это и есть общий человеческий недостаток…

– Сколько здесь летаю, а до сих пор жуть берёт, – поёжился Морон, глядя на проплывающий мимо угловатый бок оборонительной станции, словно вырезанный из цельного куска астероида, с торчащими далеко от поверхности стволами орудий и жерлами разгонных шахт.

Старый пират уже не раз наведывался сюда на «Бумеранге» во время разведывательных рейдов. Успел насмотреться. Это я удостоился чести впервые воочию узреть защитную систему технолюдей. Хоть и успел досконально её изучить на виртуальной модели, по достоинству оценил только теперь. Уж если у меня мурашки по коже бегают, представляю, что испытывал Морон в свой первый полёт сюда.

– М-да, оборону соорудили на славу, ничего не скажешь, – задумчиво протянул из соседнего кресла Саари. – Не будь они нашими врагами, непременно расплёл бы перед ними косы.

Я слегка склонил голову, соглашаясь с олумянином. Расплетение кос по их обычаям – знак восхищения и признательности. Достижения технократов и в самом деле поражали. Сколько труда вложено, какие идеи воплощены! Всю бы эту энергию да в мирное русло…

– Подозреваю, они скоро исчерпают свои ресурсы, – тихо заметила стоящая рядом Хана, одарив меня ласковым взглядом.

Все мои попытки усадить её в кресло разбились о железобетонную кейтанскую догму «Женщина должна уважать своего мужчину и стоять в его присутствии».

– Это беда любой закрытой цивилизации, – продолжала она. – Потому и повадились к нам, но не с того начали. Привыкли всё брать нахрапом. – Хана улыбнулась, произнеся последнюю фразу на чистейшем русском.

Вообще у неё талант к языкам. Без акцента говорит на всех известных галактических наречиях и делает поразительные успехи в освоении нового, совершенно незнакомого русского.

Невольно улыбаюсь в ответ. Умная всё-таки у меня невеста, не нарадуюсь никак.

Мы официально помолвлены уже почти год. Её и мои родители успели каким-то непостижимым образом договориться, пока мы укрепляли оборону Мардании и налаживали мирную жизнь. Личную, кстати, тоже. Почти сразу между нами вспыхнула, как это принято называть, безумная, неконтролируемая страсть, которой мы просто не смогли противиться, да и не пытались особо, если честно. Чувства ведь всё равно сильнее. Меня заботило лишь предстоящее нелёгкое объяснение с Хуганом и его женой Иокой. Я не силён в кейтанских обычаях, но полагал, что и у них сожительство мужчины с женщиной без необходимого в подобных случаях ритуала бракосочетания, мягко говоря, не приветствуется. Хорошо, если никому при этом ничего не отрубают или не вспарывают живот, что вполне можно было бы ожидать. Расспросить об этом Хану язык не поворачивался. Тем более, оказавшись в её объятиях, я забывал обо всём на свете и просто наслаждался тем, что она рядом. Понимал, конечно, наше счастье не вечно. Когда-нибудь эта совместная идиллия закончится самым плачевным образом. Досадовал, злился, но…

Родители, оказывается, решили всё за нас или вместо нас, компенсировав тем самым нерешительность своих не в меру скрытных отпрысков. Лишний раз убедился в проницательности папы с мамой. Да и Хуган молодчина. Впрочем, подозреваю, он давно знал о наших с Ханой амурных делах, а возможно даже сам всё это и спланировал. Хитрый лис, достойный сын своего папаши-интригана. Ну да бог с ним. Главное, всё разрешилось к всеобщему согласию.

Вообще у нас на «Бумеранге» подобралась довольно пёстрая компания. Кроме Саари с Ханой здесь были несколько представителей нигрийских миров и Руст Леннок в качестве поверенного герцогства Берит. Все они сейчас тоже сидели в рубке, наблюдая исторический момент вторжения объединённых сил галактики на территорию общего врага.

Да, мы объединились, после того как провели чистку в Кадоне и на многочисленных планетах нигрийцев. На последних, кстати, технократы успели хорошенько закрепиться. Понятное дело – родная раса, с которой они начали готовить своё триумфальное возвращение. Здесь идея смешения технологий с человеческим организмом успела прижиться и пустить глубокие корни. Пришлось нещадно их вырубать под страхом использования военной силы сразу трёх держав. До нигрийских правителей в итоге дошло, что лучше подчиниться, встав на сторону большей части заселённой галактики, нежели воплощать в жизнь догмы, навязанные непонятно кем, практически чужаком, совершенно далёким как в пространстве, так и в толковании смысла бытия, несмотря на общее происхождение.

Якуна превратилась в своеобразный форпост противостояния между технократией и остальным человечеством. Было принято международное соглашение о вольном статусе этой системы. То есть она не принадлежала ни одному из ныне существующих государств. Свободное посещение, ведение бизнеса и торговли. По сути льготный режим для финансово-кредитных операций в любой галактической валюте. Своеобразная межгалактическая оффшорная зона, защиту которой, между тем, обязаны осуществлять все державы без исключения.

Хорошо, что планету не стали переименовывать, а то я уже привык называть её Марданией. А вот за то, что сделали меня управляющим этой самой системы, отдельное спасибо моим драгоценным родственничкам, в том числе будущему тестю. Ещё и олумянский парламент им подпел. Можно подумать, других кандидатур у них не было, а я только и мечтал о политической карьере. Поначалу меня это порядком разозлило, хотел даже отказаться от столь сомнительной чести, но Хана сумела разубедить, сказав:

– Тебе доверяют, Коля. Кто, как не ты, спасший сотни тысяч жителей Мардании, достоин ими править? Это их желание. Или думаешь, наши родители совсем не интересуются мнением народа?

Всегда теряюсь, когда слышу из её уст своё имя на русский манер. Так любяще и ласково может говорить, пожалуй, только Хана.

Промолчал и в тот раз, обезоруженный её чарующим голосом да и, что уж говорить, неоспоримыми доводами. Слава богу, руководить мне предстояло не в одиночку. При моём правительстве создавался целый Совет Делегатов, куда вошли представители всех государств, по одному человеку от каждого. Я с нескрываемой радостью воспринял новость о том, что империю Вьен в Якунском Совете поручено представлять моей наречённой невесте, а герцогство Берит – моему дяде Русту. От Олумянского Братства на Мардании остался Лам Саари. Это решение он прокомментировал со свойственным ему сарказмом:

– Наши политики лишнего телодвижения не сделают, пока их за косы не оттаскаешь. Раз уж я здесь, то мне и отдуваться.

– А как же ваши прямые обязанности в Братстве? – спросил я.

Саари только рукой махнул:

– У меня двенадцать заместителей. Найдут на кого работу свалить. По мне так лучше здесь принести пользу в борьбе с явным врагом, чем копаться в грязном белье политиканов.

Меня, кстати, предусмотрительно избавили от бремени представлять ещё и Кадон, переложив эту почётную обязанность на Лизу. Так что и она входила в Совет, а ещё туда включили по одному нигрийцу из семи населённых ими систем. Вся эта расовая солянка и летела сейчас на «Бумеранге». Сильные мира сего решили, что если кому и командовать объединённой флотилией, то почему бы не тем, кто эту флотилию содержит.

На Якуну стягивались крупные военные силы со всех миров. Корабли заполняли систему, постоянно продолжая прибывать. Я первое время не знал что с ними делать, чем обеспечивать, где и как строить базы, размещать личный состав. Но время расставило всё по своим местам. На Мардании уже была кое-какая инфраструктура, пусть заброшенная и частично лежащая в руинах, однако нам удалось относительно быстро её восстановить и приступить к строительству новой. К тому моменту начали бурно развиваться вновь созданные предприятия и торговые представительства. Мне удалось наладить нормальную работу Совета – сказался опыт пребывания на троне Кадона. Распределил обязанности, поручив каждому то, что, как считал, у него лучше всего получится, и дело пошло на лад. Мы начали осваивать остальные планеты системы, где по-прежнему работали заводы и рудники технократов. Там не было боевых машин, только мирные промышленные автоматы и заточенные на их управление технолюди. Последних даже не пришлось перепрограммировать, только блоки ненужные убрали, чтобы вдруг не вздумали самоликвидироваться. На их основе, кстати, разработали целую линию роботизированных комплексов, которыми потом ещё и приторговывали, наладив серийный выпуск.

За какой-то неполный год Мардания неузнаваемо преобразилась, превратившись из отсталой периферийной планеты в крупнейший промышленный и финансовый центр. К нам протянулись торговые трассы. Коммерсанты со всей галактики считали выгодным вести дела не где-нибудь в столичных мирах, а именно в Якуне. Тем более что пираты старались держаться подальше от этой системы, обходя её стороной. Уж слишком хорошо нас охраняли. Концентрация боевых кораблей, курсирующих на подступах, превышала все разумные пределы. Потому, наверное, и технократы к нам больше не совались. Зато мы, когда обнаружили их систему, обложили её так плотно, что муха не пролетит, не говоря уже о звездолётах. Когда начали перехватывать корабли, движение и вовсе прекратилось. Система словно вымерла. Чтобы узнать, что происходит внутри кокона и к чему это затишье, я стал посылать «Бумеранг» в разведку. Выяснилось, что враг строит большой военный флот. С каждым днём в системе появлялись всё новые боевые корабли, скапливаясь на орбитах планет и у внутренних границ крепостей. Похоже, готовилось большое вторжение, которое скоро должно было начаться. Тогда мы решили не ждать и нанести удар первыми…

Вот она, вражеская армада. Бессчётное количество висящих в пространстве линкоров, хорошо знакомых нам по прошлой памятной встрече. Сколько их здесь? Явно больше, чем тогда в Якуне. Что будет, направься они, к примеру в Кадон или Берит? Подумать страшно.

– Нас не заметят? – Голос одного из нигрийских представителей предательски дрогнул.

Прекрасно его понимаю. Сам никак не могу избавиться от навязчивого чувства опасности.

– Один маленький корабль рядом с этакой массой почти не создаёт искажения гравитационного поля. – Пытаюсь успокоить больше себя, чем нигрийца.

Пока мы огибали вражеский флот, в рубке царило гробовое молчание. Строй всё тянулся и казалось, не закончится никогда. Но вот, наконец, позади последний линкор. Послышался дружный облегчённый вздох, и я вдруг понял, что сам только теперь начал нормально дышать.

– Подходим к обитаемой планете, – бодро доложил оператор.

Слишком рано радуется. Орбита тоже плотно усеяна кораблями и закована в броню автоматических крепостей. Так называемый ближний рубеж обороны. Последним оплотом, полагаю, должна стать поверхность планеты. Пока неизвестно, какие там сюрпризы приготовили её обитатели. Настолько глубоко в тыл врага «Бумеранг» ещё не проникал.

– Сканирование ведётся? – спрашиваю, только чтобы не молчать. Звенящая тишина действует на нервы.

– Так точно, Ваше Высочество. Пока пусто.

Ясное дело. Уже бы доложили, будь результат. Сканер я приказал включить ещё на подлёте к линии внешних оборонительных станций. Он улавливал позывные специального чипа, которым Троф снабдил Эйтыша. Наш засланец мог оказаться где угодно – хоть на планете, хоть на любом из линкоров, щедро разбросанных по системе. Ищи, свищи его теперь.

Вообще-то я допускал и другие варианты: агент, чего греха таить, мог сразу сдаться, когда прибыл на место, или его банально разоблачили. Хоть мастер Глинн и уверял, что технолюди не пользуются этой частотой – она вроде бы лежит за пределами диапазона чувствительности их чипов, – им вполне по силам, как минимум, обнаружить чужеродное излучение. А обнаружив, разве они не поймут в чём дело? Не дураки ведь. В таком случае мы вряд ли сумеем нащупать этот сигнал. Ну а если даже нащупаем, то рискуем нарваться на засаду или…

– Есть, засёк!

Почему-то самые нехорошие предчувствия имеют свойство сбываться. Наверное, я бы предпочёл вовсе не найти Эйтыша. Так мне было бы куда спокойнее.

– Где? – спрашиваю без особого энтузиазма.

– Движется от планеты к орбите.

– Челнок или корабль, – предположил Саари.

Тоже мне оракул. Это ясно и без него. Трудно вообразить что-нибудь иное… Хм, не слишком ли я раздражителен? Хорошо, что мысли никто не слышит.

– Лиза, ты приняла? – говорю в браслет.

Сестрёнка дежурила за пультом телепорта, чтобы вовремя обнаружить агента и переправить к нам на борт.

– Да, уже работаем.

Она, как всегда, немногословна. Понятно, что занята поиском цели, но могла хотя бы сказать вошёл корабль Эйтыша в поле действия аппаратуры или нет. Никаких данных даже для приблизительного расчёта времени.

Понимая, что сестру отвлекать себе дороже, молча встаю и направляюсь к выходу. Чуть не бегу по переходам. Донченко с Федотовым едва успевают убрать стволы плазменников, чтобы пропустить меня в трюм. Вижу склонившихся над пультом Лизу и Трофа. Санчо прохаживается взад-вперёд за их сгорбленными спинами, то и дело бросая взгляд на экраны, и нервно крутит кистью десантный палаш. Остальные рассредоточены возле круга и внимательно следят за изменяющейся голограммой. Плазменники наготове, ладони будто приклеены к оружию. Все заняты делом, даже Кузя, который сидит верхом на пульте и не отрывает внимательных зелёных глаз от мелькания Ромкиного палаша, только башкой водит из стороны в сторону вслед за здоровяком. И всем по барабану, что появился командир.

Мне остаётся только вздохнуть и подойти к пульту.

– Ну, что у нас тут? – интересуюсь нейтральным тоном.

– Ищем, – процедила сестра, не удостоив меня взглядом.

– Определили объект, – снизошёл до пояснений Троф, единственный во всей этой компании выглядевший абсолютно спокойным, будто мы не крались по вражеским тылам, а выполняли вполне себе рядовой внутрисистемный рейс где-нибудь в Якуне или Кадоне. – Это корабль. – Он показал на экран, где мелькали забитые всякой всячиной палубы и переходы. – Судя по всему, грузовик. Наш человек на нём. Осталось обнаружить его во всей этой мешанине.

Я усмехнулся. Это ж надо киборга человеком назвать. Правда, человеческого в нём куда больше, чем в некоторых людях, не говоря уже о технократах. Временами меня одолевали сомнения, сможет ли Эйтыш с его недоделками сойти там за своего. Когда сказал ему об этом, он вдруг трансформировался в механическое чудовище на четырёх лапах и, выставив перед собой выращенные из рук пики, рванулся ко мне. Решив, что сработала-таки вложенная в него программа, я откатился в сторону и уже готов был нанести удар шпагой, когда увидел Эйтыша в привычном человеческом обличье, спокойно сидящим в моём кресле. «Вы же сейчас поверили, – сказал он. – Значит, поверят и они. Притворяться друг перед другом технолюди не умеют. Это практически невозможно. А я сумею. У меня эта способность не заблокирована».

Всё равно, слишком он легкомысленный. Повезло, что мы были вдвоём, не то этому горе-экспериментатору давно бы голову отстрелили.