Текст книги "Шахматы дьявола"

Глава тринадцатая

У ворот во двор их встретили Роберт и Бертольд.

– Кого это вы привели с собой? – спросил германец.

– Это наше будущее богатство! – весело заявил француз.

Слуги приняли лошадей, и повели их в конюшню, а Гуго с двумя воинами отконвоировал пленников в подвал.

Друзья собрались в большой комнате, чтобы освежиться холодным вином, несколько бочек которого, обнаружили в подвале дома. Гуго весело рассказывал, как он выторговал у стражников столь ценного пленника. В нем явно пропадал талант лицедея. Его рассказ изобиловал шутками и подробным описанием внешности персонажей торга. Все это он изображал живо, изменяя интонацию голоса, корчил рожицы и непрерывно жестикулировал. Даже, вечно серьезный Бертольд, не удержался от веселой усмешки. В чем все отдавали должное Гуге, так это в том, что он мог развеселить кого угодно. За это его все и любили.

– А если старик соврал, и у него за душой ничего нет? – спросил Роберт. – Что ты тогда с ним будешь делать?

– Кара будет жестокой, – пообещал Гуго. – Впрочем, я верю, что он не врет. Сейчас допью вино, возьму Лейлу, и отправлюсь поговорить с этим сарацином.

– Зачем тебе Лейла? – спросил Григорий.

– Чтобы она мне переводила его дикий язык.

– Он отлично понимает французский и нормандский, – заверил Григорий.

– С чего ты взял? – удивился Гуго.

– Старик внимательно вслушивался в нашу беседу и разговоры охранников. Мне даже показалось, что он улыбнулся краешками губ, когда понял, что его выкупили. Когда ты сказал, чтобы он на себе нес своего слугу, то сразу же подхватил того и поволок.

– Мне этот сарацин показался очень хитрым, – добавил Роберт. – Выглядит измученным, но сил у него много. Все время отводит глаза в сторону.

– Не важно. Главное, чтобы у него было чем расплатиться, – Гуго поднял глаза к потолку и начал размышлять над тем, чтобы не прогадать, и побольше получить со своего пленника.

В подвал Гуго отправился вместе с Григорием.

Сквозь маленькое зарешеченное окошко пробивался яркий столб света. Но он освещал только центр помещения. В углах царил полумрак. Пленники лежали в одном из них на соломе. Григорию в нос ударил резкий запах гнили. В подвале было сыро и мрачно. Впрочем, все тюрьмы одинаковы. Их строители всегда заботились только о том, чтобы узники не могли покинуть пределы этих каменных мешков. То, что в таких казематах сидели живые люди, никогда никого не заботило. Григорий разглядел, что из каждой стены торчали ржавые кольца со свисающими с них цепями. Не трудно было догадаться, что бывший хозяин этого дома именно здесь держал своих узников.

Один из пленников, при появлении визитеров поднялся. Второй не подавал каких-либо признаков жизни.

– Как тебя зовут? – спросил Григорий.

Мужчина смотрел на него, но ничего не ответил. Он по-прежнему делал вид, что не понимает чужого языка.

Григорий схватил его за горло и сильно стукнул о стену головой.

– Если ты не перестанешь притворяться, что не понимаешь меня, то я тебя поджарю на огне, а пепел развею по ветру.

– Тогда, мой господин не сможет получить за меня выкуп, – произнес пленник на французском языке. При этом он не проявил ни малейшего страха. Создавалось впечатление, что положение пленника его совершенно не тяготит.

– Я не жадный, и сделаю это для своего удовольствия. Уж очень ты мне не нравишься.

– Меня зовут Калаун. Занимаюсь торговлей, – голос мужчины звучал мягко. Он понимал, что от него ждут покорности и страха. Тем не менее, вел себя так, словно находился в гостях. – Как мой господин узнал, что я понимаю заморскую речь?

– Ты ведь занимаешься торговлей и имеешь, как говорят, собственный корабль. Наверное, посетил многие страны. Такие люди, обычно, знают много языков разных народов.

– Ты прав русич. Я действительно посетил множество стран. Был и в твоих краях. Извини за мою хитрость. Старая купеческая привычка – скрывать, что хорошо знаешь язык собеседника. Так легче избежать обмана в торговых делах. Так же появляется лишнее время подумать, пока переводят твои слова собеседнику.

Григорий был удивлен, что Калаун знал, откуда он родом, но решил оставить эту загадку на потом. Сейчас его интересовало другое.

– Лейла сказала, что видела, как тебе перерезали горло.

– Она очень впечатлительная девушка. Мне действительно приставили к горлу меч, но в последний момент воина что-то отвлекло. Он оставил меня и убежал. Я же упал на землю и притворился мертвым.

– Лейла утверждает, что видела, как из твоего горла полилась кровь, – Григорий пристально всматривался в глаза купца, пытаясь уличить его во лжи, но полутьма подвала мешала этому. Голос же мужчины все время звучал ровно. По спокойной интонации нельзя было определить, правду говорит Калаун или врет. Вообще то, Григорий и сам не верил, что Лейла действительно видела то, о чем ему поведала. Тем не менее, он решил до конца разобраться в этой странной истории.

– Крестоносец до этого убил многих моих слуг. Наверное, она видела, как с меча стекает кровь. Но это была не моя кровь.

У Григория больше не было вопросов. Повествование Калауна было логично и понятно. Григорий на собственном опыте знал, как обманчиво бывает зрение человека. Во время боя, когда твои нервы напряжены, ты видишь вокруг себя много разных предметов, часто обращаешь внимание на незначительные детали. В такие моменты время летит стремительно. Поэтому некоторые картинки, увиденные тобой, накладываются одна на другую. После боя уже трудно с уверенностью сказать, как все было на самом деле. Не удивительно, что девушка, на глазах у которой были убиты десятки людей, пережила самые страшные минуты в своей жизни. Давно известно, что у страха большие глаза…

– Все это очень интересно, – вступил в разговор Гуго, – но меня интересует другой вопрос.

– У меня в городе есть тайник, где я спрятал немного драгоценностей на черный день, – Калаун легко догадался, что именно интересует рыцаря.

– Где он находится?

– Недалеко. Мы можем пойти туда прямо сейчас.

– Тогда собирайся.

– Пообещай мне, благородный рыцарь, что, получив выкуп, ты тут же отпустишь меня.

– Конечно, отпущу, – нетерпеливо произнес Гуго.

– Поклянись, – настаивал Калаун.

– Что? Ты не веришь моему слову?

– Я верю клятве благородного рыцаря, – скромно ответил Калаун.

– Послушай, мерзкий сарацин. Я могу прямо сейчас перерезать тебе горло.

– Я знаю. Ты это можешь сделать сейчас, а можешь подождать, пока не получишь драгоценности.

– Хорошо. Клянусь всеми святыми, что отпущу тебя, как только получу выкуп, – хотя требование Калауна и возмутило француза, но он решил, что лучше не затягивать этот спор о доверии. В конечном счете, пленник был в менее выгодном положении. Его действительно могли надуть, а призвать к ответу обманщика, он был не в состоянии. Калаун знал, что рыцари очень щепетильно относятся к своим клятвам, нарушение которых ведет к позору. Ему оставалось только довериться слову рыцаря.

– Тайник находится в подвале моего дома, – сообщил купец.

– Он же сгорел.

– Совершенно верно. Поэтому нам понадобятся люди, чтобы разгрести завал.

Уже через час слуги Гуги расчищали место пожарища. Деревянный дом сгорел дотла. На его месте сейчас возвышалась куча мусора. Калаун не долго ходил по пожарищу. Под домом находился каменный подвал, образуя прочный фундамент, которому огонь был не страшен. Купец показал место, которое надо было очистить от мусора и сел невдалеке на камень от разрушенного забора.

– Калаун, как ты узнал, откуда я родом? – поинтересовался Григорий.

– Все очень просто. Когда ты спрыгнул с лошади и потерял равновесие, то выругался. Любой человек, знающий множество языков, предпочитает ругаться на родном, – рассмеялся Калаун. – Я действительно бывал на твоей родине и немного понимаю вашу речь.

Вскоре слуги расчистили завал, под которым оказался металлический люк. Калаун вставил в небольшое отверстие ключ и повернул его. Раздался щелчок. Пожар никак не повлиял на работу замка. Калаун поднял люк. В темный проем подвала вела узкая каменная лестница.

Вниз спустились втроем. В просторном подземелье было несколько дверей. Калаун открыл одну из них и вошел внутрь. Он вставил свой факел в специальную подставку и начал отдирать от пола каменную плиту. Под ней оказалась маленькая прямоугольная яма. Из нее он извлек небольшую шкатулку и протянул Гуге. Рыцарь открыл крышку. Григорий подошел поближе. Внутри шкатулки лежали драгоценности. Ожерелья, кольца, бусы…

– Я свободен? – спросил Калаун.

– Да, да. Можешь идти куда хочешь, – Гуго не мог оторвать восхищенного взгляда от драгоценностей.

– Тогда скажите своим слугам, чтобы меня не задерживали.

– Гуго, пойдем отсюда, – Григорий захлопнул крышку шкатулки, и подтолкнул рыцаря к выходу. Он боялся, что его друг будет до бесконечности любоваться драгоценностями и умрет в этом подвале от старости.

– Завтра я зайду к вам, чтобы забрать своего слугу, – сообщил Калаун.

– Ты заметил, что он совсем не боится нас, – обратился Григорий к Гуге, когда Калаун скрылся в конце улицы.

– О чем ты? – француз опять любовался драгоценностями, и не мог отвести от них глаз.

– Этот человек отдал нам свои сокровища и поверил данному ему слову, что его отпустят. При этом я не увидел у него никаких признаков страха.

– Разве ты не поверил бы слову благородного рыцаря?

– После резни, которую твои собратья устроили в городе, я бы не поверил ни одному крестоносцу. У меня создалось впечатление, что Калаун не боится смерти, и в любой момент мог бы убежать, но это не входило в его планы.

– Странно слышать от тебя такие речи.

– Странный человек этот Калаун. Он вежлив и покладист, но от него исходит опасность, – задумчиво произнес Григорий. – Мне не нравится, когда я не могу понять поступки человека. Всегда в таких случаях ожидаешь неприятностей.

– Не морочь себе всякой ерундой голову. Все вышло, как я и предполагал. Богатый купец обрел свободу, а мы стали немного богаче. Теперь самое время отпраздновать это событие.

– Вот твои мысли мне понятны всегда, – рассмеялся Григорий. – Твои желания и поступки предсказуемы.

– Смейся, смейся, – не обиделся Гуго. – Все равно тебе не удастся испортить моего хорошего настроения.

– И в мыслях не было такого намерения, – Григорий обнял своего друга за плечи и они направились к своим лошадям. – Я тоже рад, что все вышло, как ты и предполагал.

Глава четырнадцатая

Ночью произошло событие, повергшее всех в шок. Кто-то убил двух воинов, которые стояли на посту у ворот. Раны были очень странными. Словно какой-то хищник вцепился им в горло и своими крепкими зубами вырвал часть плоти. Но животное не могло отодвинуть тяжелый засов ворот, которые на ночь закрывали, а сейчас были распахнуты. Если это сделал человек, то почему он не убил остальных? В доме все крепко спали. Бессмысленное, не поддающееся логике жестокое убийство вызывало страх. Бертольд приказал обыскать каждый уголок двора и подвалы. Но поиски ничего не дали. Не было найдено ни одного доказательства, что на месте трагедии побывал посторонний человек или животное. В подвале нашли только слугу Калауна. Сначала подумали, что он мертв. Но когда один из воинов прислонился к его груди, то услышал слабое биение сердца. Пленник был слишком немощен, чтобы справиться с двумя стражниками. Странно было и то, что ничего не пропало. Неизвестным злоумышленникам здесь было чем поживиться. В конюшне стояли лошади фризской породы. Каждая из них стоила целое состояние. В доме находились драгоценности, полученные от Калауна. Рыцарское вооружение тоже имело ценность. Все это было на месте. Никто ночью не услышал ни единого подозрительного звука. Григорий, чей сон был всегда очень чутким, тоже ничего не слышал.

Рыцари находились во дворе и размышляли над ночным происшествием, когда к воротам подошла экзотическая процессия. Восемь слуг несли на плечах носилки, которые используют на Востоке для перемещения по городу знатные особы. После того, как их поставили на землю и открыли дверцы, из них вышел Калаун. На нем был парчовый халат, расписанный золотой вышивкой, а голову венчала розовая чалма. Пальцы рук украшали большие перстни с драгоценными камнями.

– Я подозревал, что мы взяли с него слишком маленький выкуп, – зашептал Гуго Григорию на ухо. – Посмотри, как разоделся. Словно издевается над нашей бедностью.

– Стыдись, Гуго. Вчера ты прыгал от счастья, что получил такой большой выкуп.

– Мне кажется, что он сказочно богат, – не мог уняться Гуго.

– Позволят ли мне благородные рыцари войти? – спросил Калаун вместо приветствия.

– Что тебе надо? – Бертольд хмуро посмотрел на визитера. Он все еще был под впечатлением ночного происшествия, загадку которого тщетно пытался разгадать.

– Я пришел забрать своего слугу.

– Забирай и проваливай.

– Если благородные рыцари уделят моей особе пару минут внимания, то я бы хотел сделать вам интересное предложение.

– Мы не торговцы! – взревел Бертольд фон Гогенштауфен.

– Боже упаси! У меня и в мыслях не было предложить вам что-то недостойное, что оскорбило бы вашу добродетель, – Калаун вскинул руки к небу, словно призывал Всевышнего быть свидетелем его чистых помыслов.

– Так чего же ты хочешь?

– Мне бы не хотелось, чтобы наш разговор был доступен посторонним ушам. Это и в ваших интересах.

Бертольд фон Гогенштауфен посмотрел на своих друзей. Те молча пожали плечами. Речь Калауна всех заинтриговала. Каждый подумал, что вреда не будет, если они выслушают этого человека. Чутье Гуги говорило, что конечным результатом беседы будет звон золотых монет. Поэтому он первым направился в дом, показывая дорогому гостю дорогу. Дорогим Калаун был не в том смысле, что родной и близкий, а из-за того, что имел большое состояние. На этот счет Гуго никогда не ошибался.

В комнате, где они расположились, было всего четыре стула. Может, это была случайность, а может, Бертольд фон Гогенштауфен специально оставил стоять Калауна, чтобы тот понимал разницу между благородными рыцарями и ничтожным сарацином. Гость никак на это не отреагировал. Чтобы их не подслушали, Калаун попросил поставить снаружи кого-нибудь, кому рыцари доверяют. Этот пост заняла Лейла.

– Что же ты молчишь? – спросил Бертольд фон Гогенштауфен, которого сильно раздражали мероприятия, предпринятые купцом. Тот терпеливо ждал, когда Лейла выйдет и закроет за собой дверь.

– Жду вашего разрешения, – кротко ответил Калаун.

– Зачем такая секретность? Кого ты боишься в этом доме?

– Всех, – Калаун, как всегда говорил спокойным голосом, опустив глаза вниз. – То, что я хочу вам предложить, не должен услышать посторонний человек.

– Кого же ты считаешь посторонним?

– Всех, кроме вас.

– Хватит загадок, – разозлился Бертольд фон Гогенштауфен. – Переходи к делу.

– Мои предки родились в Египте, – начал Калаун свою речь. – Они придерживались нашей древней религии и воспитали меня в ней. Поэтому магометане мне чужды так же, как и вам. Я занимаюсь наукой и собираю по всему миру утерянные знания нашей древней культуры. Торговля для меня является только средством для пропитания и путешествий. В Египет много раз вторгались чужеземцы. Какие только завоеватели там не побывали. Поэтому наша религия и культура постоянно подвергалась гонениям. Но часть народа, возглавляемая жрецами, однажды покинула свою Родину и переселилась на небольшой остров. Там в изоляции от всего мира они живут и по сей день. Я являюсь верховным жрецом этого народа. Сейчас в Азии идет война, и я не могу заниматься своими исследованиями. Это слишком опасно. Мне надо отправиться к своему народу. Если вы поможете добраться до моего острова, то я вас щедро вознагражу.

– Зачем тебе мы? – спросил Григорий. – Ведь у тебя есть собственный корабль.

– Его сожгли турецкие пираты. Но и на нем бы я не рискнул отправиться на свой остров. В это смутное время любой торговец является лакомым кусочком для пиратов. Они не брезгуют грабить своих единоверцев. Что уж говорить об остальных. Поэтому мне нужна хорошая охрана. Предприятие опасное, и не каждому по силам. Вы же являетесь опытными воинами. Предпринятые мною меры безопасности не являются излишними. Я боюсь, что, узнав об этой экспедиции, многие захотят напасть на меня. Надеюсь, что теперь господа рыцари понимают мои опасения.

– У крестоносцев нет своих кораблей, – сказал Бертольд фон Гогенштауфен.

– Зато они есть у генуэзцев, которые вам помогают. Флот, который вез осадную технику для штурма Иерусалима, был турками разгромлен. Прорвался лишь один корабль. Сейчас он находится в Лаодикее. У короля Иерусалима, достопочтимого Готфрида Бульонского, сейчас сложная ситуация. Он нуждается в пополнении своего войска, а без денег этого сделать невозможно. Если вы доставите меня на остров, то я нагружу ваш корабль серебром и золотом, которого хватит, чтобы нанять большое войско.

– Этот вопрос может решить только король Иерусалима, – заметил Бертольд фон Гогенштауфен. – Почему ты обратился к нам?

– Кто же допустит жалкого сарацина к столь высокой особе?

– Как ты можешь доказать, что все сказанное тобой правда?

– Никак.

– Почему же мы должны тебе верить? Может, ты хочешь заманить нас в ловушку и убить? Или захватить в плен, чтобы потом требовать выкуп?

– Доверившись мне, вы ничего не теряете. На корабле поместится не более ста воинов. Никого не прославит победа над такой горсткой людей. Выкуп мне не нужен, я очень богатый человек. В этом вы могли убедиться по тем ценностям, которые я вам отдал за свое освобождение из плена.

– Хорошо, мы передадим твою просьбу королю Иерусалима, – сказал Бертольд фон Гогенштауфен после долгого раздумья.

Сразу после ухода Калауна рыцари начали спорить, стоит ли вообще беспокоить Готфрида Бульонского этой просьбой. Довериться незнакомому человеку, иноверцу в таком деле опасно. Нет никаких гарантий, что их не обманут. Только Гуго с воодушевлением принялся всех уговаривать довести эти сведения до короля Иерусалима. Ведь деньги для продолжения святого дела, ради которого они сюда пришли, были необходимы. Этот довод решил исход спора, и Бертольд фон Гогенштауфен отправился к королю. Все равно окончательное решение должен был принять он.

Калаун сел в носилки и дал команду трогаться. Внутри уже находился его слуга Табук, которого перенесли из подвала. Как только он увидел своего хозяина, то тут же упал на колени и поцеловал ему руку. От его немощности не осталось и следа.

– Ты зачем убил крестоносцев? – спросил Калаун.

– Меня мучила жажда, хозяин, – виновато произнес Табук.

– Не мог потерпеть?

– Когда я очнулся, а тебя рядом не оказалось, то подумал, что ты меня бросил. Я потерял голову, и не понимал, что делаю. Безумная жажда, овладевшая мной, толкнула меня на этот поступок.

Калаун схватил слугу за горло и сильно сжал пальцы.

– Ты поставил мой план под угрозу срыва.

– Прости хозяин. Такое больше не повторится.

– Почему ты остался, а не убежал?

– Я хотел убежать, но в последний момент вспомнил, что ты приказал остаться в подвале, пока ты не придешь за мной. Поэтому я вернулся и притворился умирающим.

– Только это тебя и спасло от моего гнева, – Калаун разжал пальцы. – Надо было что-нибудь украсть. Тогда бы все подумали, что на дом напали грабители. Сейчас же ты им задал загадку, которую они не могут разгадать. Из-за этого они стали злыми и подозрительными.

– Прости меня мой господин, – Табук опять схватил руку Калауна и начал целовать.

– Я тебя уже простил, – верховный жрец вырвал руку. Сейчас его не волновало ночное происшествие в доме рыцарей.

– Какие будут приказания, мой повелитель?

– Иди, найди пищу, – Калауну нужно было подумать в уединении. Поэтому он отправил своего слугу, хотя есть ему совсем не хотелось.

Табук выскользнул наружу, а верховный жрец откинулся на спину и закрыл глаза. Он вспомнил разговор с рыцарями и усмехнулся. Все равно человеческая жадность победит разум. Жажда наживы уже давно гложет человечество. Зависть, что твой сосед живет лучше тебя толкает людей на самые гнусные преступления. Были времена, когда отдельные завоеватели потрясали мир ради славы. Они хотели приблизиться в своем могуществе к богам. Ради этого уничтожались целые народы. Потом все желания переплелись. Могущество, власть, богатство – все это стало обязательными атрибутами великого человека. Без силы ты не завоюешь власть. Без денег нельзя добиться могущества. Во все времена, все народы уважали силу. Персидский царь Дарий завоевал соседние царства своими ордами. Александр Македонский полмира прошел своей фалангой вдоль и поперек. Великая Римская империя стала могущественной благодаря своим легионам. Постоянно совершался круговорот денег, мощной армии и власти. Одно без другого не могло самостоятельно существовать. Поэтому Калаун не сомневался, что его предложение будет принято.