Текст книги "Шахматы дьявола"

Глава тридцать пятая

С рассветом друзья добрались до места, где их должны были дожидаться братья-монахи. Чем ближе они подъезжали к лагерю, тем больше росло чувство тревоги. Гнетущая тишина царила в этом месте. Не было слышно ни щебетания птиц, ни стрекотни кузнечиков.

– Что ты вертишь головой? – спросил Григорий, почувствовал растерянность своего друга.

– Здесь отличное место для расположения дозорных, – озабоченно сказал Бертольд. – Нас уже должны были окликнуть часовые.

Справа от тропы, по которой они двигались, послышалось ржание лошади. Бертольд сразу направился туда. Он ринулся напролом сквозь заросли высоких кустов, выхватывая на ходу свой меч. Роберт с Григорием последовали вслед за ним. На просторной поляне друзья обнаружили стреноженных лошадей рыцарей. Все они были оседланы, но ни одного тамплиера рядом с ними не было. От табуна отделился вороной фриз и устремился к Бертольду. Рыцарский конь громко и радостно заржал. Он ткнулся мордой в доспехи своего хозяина, словно хотел поприветствовать его. Это был Мунреден – любимый конь Бертольда. Германец ласково потрепал боевого коня по мощной шее, прильнул к его лобастой голове. Обрадованный проявленным вниманием, Мунреден опять заржал и встал на дыбы. Рыцарю пришлось схватить его за узду, чтобы успокоить. Он обхватил шею своего любимца и стал ласково похлопывать по ней.

– Куда они все подевались? – озабочено пробормотал Бертольд, когда успокоил своего коня и еще раз посмотрел вокруг.

– Поехали к скале, – предложил Григорий.

Они направились к подножию скалы, с которой начали восхождение к цитадели ассасинов. Бертольд осторожно раздвинул ветки деревьев. Увиденная картина ошеломила друзей. На поляне, вокруг потухшего костра, лежали рыцари в разных позах. Создавалось ощущение, что все они на минутку легли отдохнуть, как это обычно делают на привале во время марша. Все рыцари были в доспехах, но без шлемов. Некоторые положили мечи рядом с собой, чтобы в любую секунду мгновенно схватить их и ринуться в бой. Никто из тамплиеров не вскочил и не открыл глаза при появлении трех всадников. Их спокойные умиротворенные лица наводили на мысль, что они погружены в глубокий сон. Только бросалась в глаза неестественная неподвижность этих могучих воинов. С первого взгляда было ясно, что все рыцари мертвы.

– Что здесь произошло? – удивленно спросил сам себя Григорий.

– Боюсь, что это «подарок» Старца Горы, – мрачно произнес Бертольд.

– Почему ты так думаешь? Может это сарацины? После того, как вы разгромили караван работорговцев, нас мог выследить какой-нибудь отряд.

– Сарацины обязательно забрали бы оружие и доспехи. Не говоря уже о лошадях, – возразил Бертольд. – Никакого боя не было. Их всех убили во время сна.

– Как такое могло произойти? Ты говорил, что в твоем отряде только бывалые воины.

– В открытом сражении им не было равных. Только ассасины могли такое сотворить.

– Не понимаю. Опытные воины должны были выставить часовых по периметру своего лагеря. Хоть один из них, но должен был поднять тревогу, разбудить спящих.

– Я тебе говорил, что ассасины добились совершенства в своем ремесле. Они никогда не вступают в открытую схватку. Всегда действуют тихо и скрытно. Для них не существует преград. Они спокойно жертвуют своими жизнями ради достижения поставленной цели. Многочисленная стража дворцов и замков никогда не могла остановить этих искусных убийц. Однажды ассасины очень долго охотились на влиятельного германского барона. Его охрана была так хорошо организована, что убийцам не удалось даже близко к нему подойти. Барона пытались отравить, но всю его пищу пробовал специальный человек. Подкупить охрану не удалось даже за очень большие деньги. Тогда Старец Горы придумал коварный план. Два молодых ассасина приехали в Германию и обратились в христианство. Для достижения священной цели, им разрешили свершить этот грех. Они добросовестно посещали местный собор, соблюдали посты, усердно молились. Более двух лет они были прилежными католиками, делали щедрые пожертвования церкви, чем заслужили уважение всех прихожан. Молодые люди добились своего. Охрана барона перестала обращать на них внимание. Ассасины этим сразу же воспользовались. Во время очередной воскресной мессы один из убийц набросился на барона и нанес ему несколько ударов кинжалом. Охрана среагировала мгновенно. Они тут же растерзали юношу, не позволив нанести своему хозяину серьезного ранения. Воспользовавшись суматохой, второй ассасин нанес барону смертельный удар отравленным кинжалом.

– Зачем ты мне все это так подробно рассказываешь?

– Чтобы ты понял, что моих боевых товарищей убили не в открытом бою. Ассасины сумели обмануть опытных воинов, применив свои секретные методы ведения войны. Обрати внимание на то, что нет никаких видимых следов убийства. Если бы это сделали сарацины, то они не упустили бы случая поиздеваться над покойниками. Отрубили бы им головы, распяли или сотворили бы еще какую-нибудь мерзость. Сарацины всегда стараются запугать своего противника бессмысленной жестокостью. Ассасины тоже прилагают много усилий для запугивания своих врагов, но делают это очень тонко и изящно. Согласись, что данная картина невольно вызывает страх своей загадочностью и необъяснимостью. Если бы мы увидели перед собой растерзанные тела рыцарей, то это вызвало бы в наших сердцах только ненависть.

– Я это понял. Мне не ясно, как они смогли безнаказанно убить такое количество сильных воинов?

– Если бы я это знал, то двадцать восемь рыцарей ордена Храма были бы сейчас живы, – скорбно произнес Бертольд.

Григорий подошел к одному из покойников и внимательно его осмотрел. Никаких следов насильственной смерти не было видно. Бертольд и Роберт тоже стали осматривать тела своих погибших товарищей.

– Кажется, я понял, что здесь произошло, – сказал Григорий.

– Ты что-то нашел? – спросил Бертольд.

– Унюхал.

– Поясни.

– Ты говорил, что ассасинов иногда называют хашашинами. Если перевести с арабского языка это название, то получится – «употребляющие гашиш». Я чувствую в воздухе какой-то незнакомый сладковатый запах.

– И что из этого? – не понял Бертольд.

– Ассасины бросили в костер гашиш или еще что-то, что усыпило рыцарей. После этого спокойно подошли и всех убили.

– Как они подобрались к костру? – Бертольд не мог поверить в такое простое объяснение.

– Спустились по скале вниз и бросили сверху свое зелье, – предположил Григорий.

Бертольд задрал голову вверх. Рыцари расположили свой лагерь прямо у подножия скалы. Если Григорий прав, то ассасины действительно могли тихо спуститься на веревках вниз, оставаясь достаточно высоко, чтобы их не увидели. Ночь этому способствовала. Горящий костер был отличной мишенью для мешочка с зельем.

– Похоже на правду, – наконец согласился Бертольд. – А как их убили?

– Пока не знаю, – признался Григорий.

– Я знаю, – ответил Роберт. – Их закололи.

Григорий и Бертольд подошли к англичанину, который сидел возле одного из погибших рыцарей.

– Я ничего не вижу, – мрачно сказал Бертольд.

– Не туда смотришь, мой благородный воин. Ты привык к ранам, нанесенным мечом или копьем, а их убили тонким оружием, больше похожим на инструмент сапожника.

– Прекрати говорить загадками, – попросил Бертольд.

Роберт повернул голову покойника набок, и направил указательный палец на его ухо. В глубине ушной раковины была видна маленькая капля засохшей крови.

– Он был убит весьма тонким, длинным и острым предметом, очень похожим на шило сапожника, – пояснил Роберт.

– Быстро эти ребята управились со своей работой, – невольно восхитился Григорий.

– Если помнишь, то мы очень долго спускались из крепости ассасинов к подножию гор, – напомнил Бертольд. – Иногда мне казалось, что мы ходим по кругу. Старец Горы специально плутал. Он давал время убийцам сделать свою работу.

– Вернемся и отомстим? – предложил Григорий.

– Тамплиеры никому не мстят, – ответил Бертольд. – Тем более, что все было по-честному. Мы вломились к ним в цитадель и устроили погром. Они ответили расправой над нашими воинами. Обычная война.

– Сейчас не получится незаметно проникнуть к ним в крепость, а штурмовать ее втроем – это безумие, – высказал свое мнение Роберт.

– Что будем делать? – спросил Григорий.

– Рыцарей надо похоронить, – сказал Бертольд.

Роберт вонзил меч в землю. Из-под его клинка брызнул сноп искр.

– Мы целый год будем мечами копать могилы.

– Мы должны их предать земле, – настаивал Бертольд.

– Роберт прав. В этом каменистом грунте мы не сможем вырыть порядочные могилы, – сказал Григорий.

– Я их здесь не оставлю, – упорствовал германец.

– Бертольд, не сходи с ума, – попытался урезонить своего друга Григорий. – Здесь нет возможности их похоронить.

– Ты предлагаешь мне оставить моих боевых товарищей на съедение воронью и шакалам? – взбесился Бертольд. – Как я после этого буду смотреть в глаза своим братьям-монахам и великому магистру?

– Мы что-нибудь придумаем, – пообещал Григорий.

– Думай быстрее, – попросил Бертольд. Он встал на колени и начал молиться. Роберт присоединился к нему.

Григорий смотрел на этих могучих воинов со смешанными чувствами. Их религиозный фанатизм был достоин уважения. Здравый смысл же говорил, что погибших рыцарей надо было оставить здесь. Долго оставаться в этом месте было опасно. Рыскающие в этом районе отряды сарацин, могли рано или поздно на них наткнуться. Втроем им будет трудно отбиться от большого отряда. Поэтому проблему с похоронами нужно было решать быстро.

Молитва заняла больше часа. Григорий с нетерпением ждал, когда его друзья закончат этот ритуал. Он нашел решение проблемы.

– Мы посадим рыцарей на коней и привяжем их к седлам, – сообщил Григорий. – Построим всех в колону по два. Так обычно передвигается маленький конный отряд. Издалека мы будем похожи на небольшое боеспособное войско.

– Сарацины сразу поймут, что наши рыцари мертвы, – скептически отнесся к плану Григория Роберт.

– Совсем нет. Высокие луки седел и доспехи, заставят тела держаться ровно. Шлемы закроют лица и не позволят головам болтаться. Плащи тамплиеров отобьют охоту малым отрядам нападать на нас.

– Если наткнемся на большой отряд, то сарацинам придется отведать моего меча, – заявил Бертольд, которому понравился план. – Не будем терять время.

Кавалькада из закованных в броню рыцарей следовала практически без остановок. Небольшие привалы делали только для того, чтобы дать отдохнуть лошадям. Иногда Григорий видел на вершинах холмов конные разъезды сарацин. Они молча следили за продвижением тамплиеров, но ни разу не попытались их атаковать. Видимо, попадающиеся им на пути отряды сарацин были не достаточно сильны, чтобы решиться атаковать три десятка хорошо вооруженных рыцарей. Поэтому до Иерусалима друзья добрались без каких-либо происшествий. В город решили въехать после захода солнца, чтобы не возбуждать лишние слухи и пересуды. Для этого Роберт отправился вперед. Он договорился со стражей, чтобы для их отряда открыли городские ворота после наступления темноты.

Глава тридцать шестая

В Иерусалиме друзей ждал сюрприз. Во дворе их дома ходил Гуго и покрикивал на прислугу. Он вооружился длинной хворостиной, которой частенько прикладывался к спинам нерадивых работников. То, что среди них нет ни одного добросовестного работника, становилось ясно, как только Гуго начинал говорить все, что о них думал. Пока рыцари стояли у ворот и изумленно созерцали переполох, устроенный французом, они не услышали ни одного доброго слова в адрес своих, некогда добросовестных слуг. Все работники оказались тунеядцами, разбойниками, ворами и еретиками.

Одет Гуго был в яркий восточный халат, расписанный золотыми нитками. На голове красный тюрбан, а на ногах шлепанцы с загнутыми носками. Француз в своем наряде выглядел нелепо, и друзья дружно расхохотались. Гуго грозно посмотрел на источник издевательского смеха.

– Запустили вы свое хозяйство, – вместо приветствия сказал француз. – Слуги ленивые и ничего не хотят делать. Воспользовались тем, что хозяев нет дома, и спят себе круглые сутки.

– Ты откуда свалился? – рассмеялся Григорий, обхватив своего друга за талию и приподняв над землей.

– Вечный странник, гонимый судьбой, решил навестить своих непутевых друзей, – грустно сообщил Гуго.

– Тебя выгнала из дома сварливая супруга? – предположил Роберт.

– Хуже. На меня набросилась свора церковников, возглавляемая местным епископом.

– Наверное, ты, как всегда, неудачно пошутил, – ухмыльнулся Бертольд.

– Ничего подобного. Мой сосед обиделся, что я слишком много времени провожу возле его женушки. К моему несчастью, этот дворянин был дружен с местным пастырем. Вот и оклеветал меня.

– Почему он свои претензии не решил мечом? – удивился Бертольд.

– Потому что его преклонный возраст этого не позволил. Каждый раз, когда он делает резкое движение, из него начинает сыпаться песок.

– А его супруга под стать ему? – ехидно улыбаясь, спросил Григорий.

– Что ты! Этот нежный бутон только начал расцветать. Но унылое прозябание возле дряхлого старика, пагубно сказывалось на неокрепший росток. Я решил, что просто обязан вдохнуть жизнь в это юное создание, которое от скуки начало увядать в провинциальном болоте.

– Неужели твой сосед решил огласить столь пикантную подробность, как измена жены? – не поверил Роберт.

– Ни в коем случае. Он обвинил меня в ереси. Сказал, что я не посещаю церковь, хвалю мусульман…

– Наверное, ты дал для этого повод? – догадался Бертольд.

– Церковь я действительно посещал редко, – признался Гуго. – Но делал это только ради спокойствия прихожан. Местный пастырь читал проповеди нудным голосом, который на меня наводил тоску. Однажды я заснул, и даже начал храпеть. Чтобы не смущать добропорядочных прихожан, мне пришлось отказаться от райской музыки, звучащей в стенах этого святилища. Во всем остальном, сосед меня оклеветал. Он не правильно понял мои слова, когда однажды, после нескольких кубков вина, я разоткровенничался, и мы стали обсуждать церковные каноны.

– Опять проповедовал многоженство? – осуждающе посмотрел на своего друга Бертольд.

– Нельзя же всерьез принимать все, что я говорю, – оправдывался Гуго.

Не прекращая разговора, друзья поднялись в столовую, где слуги уже накрывали на стол.

– Прелюбодеяние тяжкий грех, – напомнил Роберт. – Но, я думаю, не из-за этого тебя невзлюбил местный епископ. Что ты говорил про ересь?

– Я удивился, что католическая и православная церковь не могут прийти к согласию. Дружеская беседа. Никого ни хвалил, ни ругал. Сосед же заявил, что я отступник веры. Что он написал в своем доносе, не знаю, но пастырь общины предал меня анафеме и обещал довести дело до церковного суда.

– Ты же не священнослужитель. Какой суд? – удивился Григорий.

– Лицемерные церковники давно уже заручились поддержкой светских властей, – стал пояснять Гуго. – Они заявляют, что никогда церковь не жаждет крови, но что в деле истребления еретиков она возлагает свои надежды на светскую власть.

– Что это значит? – не понял Григорий.

– Церковь выносит еретику обвинение, и настоятельно просит светские власти принять незамедлительные меры. Те в свою очередь, преисполненные справедливым гневом выносят приговор, который заканчивается публичным сожжением еретика. За последние полвека такие костры стали возгораться по всей Европе с удивительным постоянством.

– Бертольд, это правда? – спросил Григорий.

– К сожалению да, – смутился тамплиер. – Некоторые епископы слишком усердствуют в борьбе за чистоту веры. Начались обвинения в колдовстве, ереси и других грехах. Те, кто не смог доказать свою невиновность, оказывались на костре.

– Какое варварство! – возмутился Григорий.

– Скажу больше! – воскликнул Гуго, воодушевленный моральной поддержкой Григория. – Церковь стала слишком корыстной. Она уже не просит делать пожертвования, а требует. Епископы начали присваивать земли не вернувшихся из крестовых походов рыцарей. Чтобы заполучить понравившийся кусок земли, достаточно стало объявить ее владельца еретиком. Поэтому вся склока мне видится совсем в другом свете. Сосед позавидовал моему богатству, а его друг епископ не прочь поживиться за чужой счет.

– Чужие проступки не оправдывают твоих прегрешений, – остудил своего друга Бертольд. – Не надо прятаться за грехи других людей, как за крепостные стены. Отвечай за свои провинности.

– У тебя других тем для разговора с соседом не было? – возмутился Роберт. – Ты же никогда не интересовался религией. Каждый раз, когда ты начинал разговор на эту тему, то обязательно нес вздор.

– Вот и сосед был такого же мнения, – обиделся Гуго. – Это меня оскорбило, и я вступил в спор.

– Представляю, что ты там наговорил, – застонал Роберт.

– Я ни на чем не настаивал, – стал пояснять Гуго. – Меня лично устраивает любой хлеб, что пресный, что квасной, и все равно из кого исходит святой дух, а из кого нет. Но меня возмущает запрет на женитьбу духовных лиц. Бог создал женщин и мужчин, благословил их на то, чтобы они продолжали свой род. Почему католическим священникам запрещено жениться? Где это написано? Почему православные священники женятся, заводят детей, но Бог их за это не карает? Что за варварство считать грешницами тех, кто вас произвел на свет?

– Можешь не продолжать, – перебил француза Роберт. – Оспаривать церковные каноны еще больший грех, чем прелюбодеяние.

– Обозвать еретиком человека легко, – продолжал возмущаться Гуго. – Разъясните мне, приведите доказательства, убедите!

– Книжки читать надо, – нравоучительно сказал Бертольд.

– Я прочитал Библию, но не нашел ответов на свои вопросы.

– Ты же не умеешь читать, – припомнил Роберт.

– Научился, – буркнул Гуго. – Честно скажу, лучше бы я этого не делал. Жил себе, горя не знал. Теперь приобрел много знаний. Появились вопросы, которые не дают спокойно спать.

– Кажется, мальчик начал взрослеть, – рассмеялся Григорий.

– Напрасно смеетесь, – серьезно сказал Гуго. – Чтобы разобраться в вопросах религии, я решил постричься в монахи.

– Господи, помоги и сохрани, – испуганно перекрестился Бертольд.

– Гуго. Мы когда-то уговаривали тебя вступить в орден Храма, – напомнил Роберт. – Признаю, что это была ошибка. Тебе надо держаться подальше от церкви.

– Почему?

– Ты извратишь любое учение и внесешь смуту. Станешь изгоем и закончишь свою жизнь на костре, – еле сдерживая смех, ответил Роберт. – Можно представить твои проповеди, в которых ты будешь призывать любить ближнего, имея в виду женщин. Не обойдешь стороной и многоженство.

– Дались вам эти гаремы, – возмутился Гуго. – Сколько еще будете попрекать меня этой шуткой?

– Возможно, что вечность.

– Кстати о вечности. Я решил изучить все существующие религии, – заявил Гуго.

– Все-таки тянет его в магометанство, – рассмеялся Роберт.

– Я серьезно, – опять обиделся Гуго. – Времени у меня много. Хочу понять, почему Бог терпит еретиков, и никак их не наказывает? Или все мы заблуждаемся? Может, нет никакого Бога?

– Гуго, друг, – обнял его за плечи Бертольд. – Я тебя умоляю. Выбрось из головы эту затею. Обещаю, что не будем сердиться на твои шутки. Только оставь религию для ученых умов.

– Нет. Я твердо решил во всем разобраться сам, – дернул плечами француз. – Завтра же. Или лучше, как только вернусь во Францию, вступлю в какой-нибудь монашеский орден.

– Завтра или потом – значит никогда, – успокоил своих друзей Григорий. – Или вы не знаете нашего Гугу? Он ведь не сможет подчиняться строгой дисциплине. Через три дня сбежит из монастыря.

– Боюсь, что инквизиция заинтересуется им раньше, – высказал свои опасения Роберт. – Он своими сомнениями доведет до сумасшествия любого настоятеля.

– Тут я с Гугой согласен, – сказал Григорий. – Мне тоже интересно знать, почему Господь терпит все безобразия, творимые в мире?

– Григорий, от тебя я таких речей не ожидал, – возмутился Бертольд.

– Разве тебя не интересует, что с нами произошло? Мы уже не обычные люди. Люди ли мы вообще?

– На все воля Господа, – смиренно сказал Бертольд. – Может, он возложил на нас, какую-то миссию?

– Тогда почему мы об этом не знаем?

– Наверное, нас испытывают, – предположил Бертольд. – Дьявол силен. Простому смертному с ним не справиться. Вот и создали нас – бессмертных воинов Христа. Когда мы будем готовы, то Господь даст нам знать. Сейчас же мы должны смиренно принимать все, что с нами происходит. Наша задача не сойти с пути истинного. Безропотно продолжать свое служение Всевышнему.

– Откуда такая уверенность? – спросил Григорий. – Может нас создал дьявол?

– Мы не попали ни в рай, ни в ад. Возможно, что не заслужили ни того, ни другого. Я не могу сказать, умерли ли мы. Если да, то нам даровали жизнь в новом качестве. Для чего? Не знаю.

– Никто из нас не может ответить на эти вопросы, – согласился Григорий. – Поэтому пусть Гуго идет в монастырь, изучает священные книги разных религий. Может ему удастся докопаться до истины.

– Почему вы всегда решаете мою судьбу, не спрашивая моего мнения? – возмутился Гуго.

– Чего же ты хочешь, раб божий? – поинтересовался Бертольд.

– Хочу стать епископом, – заявил Гуго.

– Великий грешник хочет стать святым? – удивился Бертольд. – Почему не папой римским?

– Не корысти ради, а для замаливания грехов своих, – скромно заявил Гуго. По его виду трудно было понять, говорит он серьезно или опять шутит?

– Я попрошу выдать тебе индульгенцию с отпущением всех грехов, выписанную лично папой, – пообещал Бертольд. – Только держись подальше от церковных дел.

– Отлично! – обрадовался Гуго. – Тогда я спокойно смогу вернуться в свое поместье.

– А как же монастырь? – возмутился непостоянством своего друга Роберт.

– У меня впереди вечность! Монастырь может немного, и подождать, – легкомысленно ответил Гуго.

– На моей родине про таких говорят, что у него семь пятниц на неделе, – рассмеялся Григорий.

– Горбатого могила исправит, – добавил Роберт.

– К вашему счастью или несчастью, но это произойдет не скоро, – весело парировал Гуго.