Текст книги "Аргентина. Локи"

 
«Риц»-отель любит удачу,
Кто не с нами, тот пусть и плачет!
 

– Мне за столик к этим двоим, – Пэл вложила в руку метрдотеля купюру покрупнее. – Предупреждать не надо, хочу сделать сюрприз.

– О, мадам! – восхитился тот. – Вы очень решительная женщина, мадам!

Тете Мири на роду судилось стать шпионкой и не из последних. Не каждая потащит агента танцевать.

* * *

– А мы даже репетицию провели, – сообщила тетя, жадно отхлебнув шампанского, – в коридоре за сценой. Хорошо, что Жоржа здесь все знают.

Против шампанского Пэл не возражала, хотя сама лишь пригубила шипучее вино. Что ни говори, а тетя справилась. Полное алиби! Собрались в кафе трое гуляк…

– Жорж здесь выступает по вечерам. Давай останемся, Пэл, послушаем. Мне одну свою песню он на ухо нашептал, и я лет на двадцать помолодела!..

Пэл решила не спорить. В прошлый раз инопланетный агент ее не впечатлил. Жорж Бонис, известный шансонье, скандалист и сочинитель скабрезных (как раз для тети!) песенок – иное дело. Молод, но вида серьезного, в темных глазах – чуть насмешливый интерес, крепкие, в мозолях, руки определенно знакомы не только с гитарой.

Не «мужчинка» – мужчина.

И как с таким не уединиться, подальше от любопытных глаз?

«Проворный кролик» и в самом деле оказался проворен. Уютная комнатка с плюшевым диваном немедленно нашлась, стоило Пэл пошелестеть купюрой перед носом ставшего сразу очень понятливым официанта. Туда же была отправлена и недопитая бутылка шампанского, а вот тетя – ну, прямо, беда! – умудрилась каким-то образом потеряться и сгинуть.

…Перед тем, как отправить родственницу в отель на вовремя найденном такси, Пэл лично застегнула ее пальто на все пуговицы. Французы на улицах глазасты, не стоит дразнить.

– Боевая девчонка ваша Адмиранда, – задумчиво молвил Жорж Бонис, когда они остались одни. – С такой скучать не будешь.

Пэл с этим мысленно согласилась, но комментировать не стала.

– В газетах написано, что вы родом из Сета на средиземноморском побережье. Каким же образом вы стали инопланетянином, мсье Бонис?

Шансонье весело подмигнул:

– А мы и так с вами с разных планет, леди Палладия!

* * *

– Знаете, когда про классовую борьбу толкуют, то в теории все не слишком понятно. А практика – это сила. Вот мы с вами, леди, оба с планеты Земля, но много ли у нас общего? Я даже не про деньги, их и заработать можно. Породы разные – и дрессировка. То, что вы из лордов, по силуэту различить легко. Не так ходите, и смеетесь не так, и глаза иначе смотрят. А я – виллан, крестьянин из самых-самых коренных. А когда инопланетян встретил, то с их вилланами сразу общий язык нашел. Там, на Клеменции, тоже породы разные…

Шампанское лишь отхлебнули. Пэл слушала, не перебивая, спугнуть боялась. Классовая борьба, конечно, сила, но симпатичный мсье Бонис все-таки землянин.

– Вот и вступил в Цех Подмастерьев. Почему так назвали, понятно – цех для тех, кого в мастера не пускают. А так даже лучше, подмастерья – они дружные самые. Так что хоть планеты разные, а в классовом смысле задача у нас одна.

Мистер Эйтз, говоря о своем связном во Франции, намекнул, вроде как в шутку. Надежный, мол, человек, такого даже самой красивой женщине не перевербовать. На «самую красивую» Пэл не претендовала, но усатый парень ей очень нужен.

– А Гитлера, мсье Бонис, вы к какому классу относите?

Веселый огонек в глазах шансонье погас. Пэл закусила губу.

В атаку!

* * *

– Будет большая война, мсье Бонис. Дружба между Францией и Рейхом не продлится долго, Гитлеру половины Европы мало. Он очень рассчитывает на союз с Клеменцией, мечтает получить инопланетное оружие и технику. Цех Подмастерьев участвовать в войне не намерен, его цель иная – революция на своей планете. Мне так и сказали: Земля для землян, все прочее – не их дело. Что вы собираетесь делать, мсье Бонис, когда немецкие войска перейдут границу?

– Не обижайте меня, леди. Я француз, и с какой стороны винтовка стреляет, знаю. Цех Подмастерьев как раз и желает не допустить союза Гитлера с феодальной верхушкой Клеменции. У нас, поверьте, есть очень серьезные аргументы.

– Допустим… Союз не состоялся, но война все равно началась. В самый ее разгар Клеменция заявляет, что выступит в роли миротворца. Аргументы найдутся очень серьезные. Представьте себе парящий над землей авианосец с реактивными самолетами на недосягаемой для нас высоте. Подозреваю, это будет лишь началом. А потом та самая феодальная верхушка потребует себе Францию. Вашу Францию, мсье Бонис! Вы наверняка знаете, что именно отсюда изгнали их предков, для них ваша Родина то же, что Эльзас и Лотарингия для вас или Данциг для Гитлера. Поможет нам, землянам, Цех Подмастерьев? Порода одна, только планеты разные. Вы хотите, чтобы Землей управляли марсиане?

* * *

Тетя Мири спала на диване, укрывшись одеялом с головой. Торчал лишь нос. Пэл, чтобы не мешать, не стала включать люстру, ограничившись маленьким ночничком. Легкий щелчок… Тетя засопела и перевернулась на другой бок.

Бланк телеграммы Пэл взяла еще утром, в почтовом отделении отеля. Осталось заполнить и вызвать коридорного. Долгий тяжелый разговор на маленьком листочке не уместить, но если очень постараться…

«Дьявол! Нам нужен хотя бы один землянин на Клеменции, в адмиралтействе этих мерзавцев[20]20
   «Массаракш, нам нужен хотя бы один землянин на Островах, в адмиралтействе этого мерзавца…» (Аркадий и Борис Стругацкие. «Обитаемый остров»)


[Закрыть], – прорычал дядя Винни, обрезая столовым ножом очередную сигару. – Тайны, тайны, сплошные тайны! Я посадил толкового головастого парня, чтобы он сводил все ниточки вместе. Выходит вот что, Худышка. Без своего замка на орбите, который они называют Монсальватом, им до Земли не дотянуться. Несколько человек перебросить смогут, но не больше. Монсальват – вот наша главная цель. Захватить и поднять над ним британский флаг, а не получится – взорвать! Новый они сумеют построить не скоро. Только бы у них не было второго Монсальвата!..»

Перо скользнуло по плотной желтой бумаге. «Головастый прав. Второго нет». Все? Пэл улыбнулась и приписала:

«Целую! Худышка».

5

– …Не позволю срамить славное имя немецкого сапера! Скрытые предатели и прочие очкатые грамотеи-недоноски должны зарубить это на всем, что у них висит!..

Ротный, гауптман Эрльбрух, в ударе, хотя во все стороны разбегайся. Только не выйдет, стойка «смирно», камнем застыл строй. На плац выгнали всех, даже наряд с кухни. Повезло еще, дождь, ливший всю ночь, перестал. Но тучи не ушли, одна, самая тяжелая, зависла прямо над крепостью, едва не цепляясь краями за зубцы старой башни.

Ротному стихия нипочем.

– …Приказываю! С этой минуты – никаких больных в расположении. Увижу кого-нибудь в медицинской части – лично истреблю, чтобы не мучился. Держаться бодро, весело, хорошо! Всем все ясно, саперы? А теперь прохождение торжественным маршем повзводно. С песней! Чтобы бесам в аду жарко стало! Рота напра-а-а-во!

Лонжа стоял, где положено, к левому флангу ближе и скучал по своему танку. Даже в подземелье не пустили, Скальпель тоже, вон, рядом с ротным топчется. Тот тратит красноречие зря, медицинскую часть закрыли и заперли на висячий замок еще перед построением. Лично господин комендант распорядился, наорав перед этим на гарнизонного врача.

– Первый взво-о-од! С песней, шаго-о-ом!..

А первую роту в казармы загнали. Комендант сейчас там, проводит разбор полетов. Забавно вышло, поучительно даже. Первая рота в батальоне образцовая, вторая, считай, штрафники. Кому же теперь доверять? Кстати, ротный слегка недоглядел. Приказано «с песней», но с какой именно, не уточнено. А рота, между прочим, непростая, первый взвод из самых злостных нарушителей дисциплины сшит.

– …Марш!

Тр-р-ресь! Вдребезги подметки!..

 
Аргонский лес, железный хлам
С кровавым мясом пополам.
Приказ, изложенный трубой,
Как смертный приговор для нас с тобой.
 
 
Аргонский лес, смертельный бой
Клубится газ над головой.
Прощай семья, прощай страна!
И Смерть – девчонка с волосами цвета льна.
 

Ротный, трезвый ли, пьяный, лицом не дрогнул. Рука под козырек, ноги на ширине плеч. Хорошо идет взвод, и поют истово, от души. «Аргонский лес», что так люб господину коменданту, всем уже успел надоесть.

А по второму взводу, где сплошь «политики» легкий шепоток. Все слова знают? Все! А если кто забыл, пусть подхватывает.

– Первый взвод – молодцы! Хвалю! Второй взво-о-од! С песней…

И-и-и-раз!

 
Нас не тешат птичьи свисты,
Здесь лишь топь да мокрый луг,
Да молчащий лес безлистый,
Как забор, торчит вокруг.
 
 
Солдат болотных рота,
С лопатами в болота – идем…
 

Слушок о том, что завтра придется грузить снаряды с желтой полосой, прокатился по казарме ночью. Пошумел и стих, до общего митинга не дошло. Утром же сразу после оправки и уставного скобления лиц возле медицинской части выстроилась молчаливая суровая очередь. Первая рота в полном составе явилась подавать рапорты о всевозможных хворях. Ради такого дела ночью из гарнизонной библиотеки был позаимствован медицинский справочник.

Вторую роту не предупредили. Штрафники сами разберутся.

 
Поутру идут колонны,
На работу в злую топь,
И сердца у заключенных
Выбивают глухо дробь…
 

Штрафники разобрались.

* * *

– Камрады! Вот оно, началось! Первая рота нам пример подает.

– Первая рота обделалась в полном составе. Революции так не начинаются.

Солдат в строю неопасен, когда же с песней по плацу марширует, так и вовсе хорош. Но вечной строевой не бывает, когда-нибудь случается и обед. Голодным петь как-то не с руки.

К Мертвецкому бастиону идти некогда, собрались прямо в курилке. Было пусто, а теперь толпа, от каждого взвода почти по целому отделению. Второй взвод прислал «дезертиров». Гвардия!

– Камрады! Мы не экзамен на храбрость сдаем. Вопрос в целесообразности. Возле оружейной – унтерский караул при офицере. Сразу сообразили! А голыми руками много не навоюем.

– Рихтер! Donnerwetter, где твой танк?

Лонжа не выдержал, попросил у соседа сигарету. Горький дым опалил горло. Танк не поможет. Даже если каким-то чудом удастся захватить крепость, дальше стен их не пустят. В Берлин уже наверняка позвонили, а рядом в Новом форте – черные «эсэсы» с пулеметами.

– Камрады! Камрады! Я только что со Столбом говорил. Не было приказа о погрузке, болтовня это все. Комендант, когда офицеры совещались, сказал только, что надо бы, мол, снаряды вывезти до приезда министра. Надо бы!..

– Это теперь так говорят, когда буча началась. Господин комендант сам обделался.

Лонжа затушил сигарету, в железную урну бросил. Может и так, но может и хуже. Комендант, служебным зудом томимый, погорячился, но кто-то умный его слова поспешил по всей крепости эхом пустить. А если бы и в самом деле восстали? Гиммлеру одной заботой меньше, не надо будет стараться – «дезертиров» по одному оформлять. Всех и сразу! И одной радостью больше. Рейх увидит, что Вермахт ненадежен, зато СС на высоте.

И еще… При всякой буче дисциплина падает, значит к снарядному складу подобраться проще.

– Лонжа, скажи!

Камрад Лонжа, специальный представитель Германского сопротивления, сказал. Не всем понравилось, однако спорить не стали, даже те, что нравом горячи. Строевой же смотр решили считать проверкой сил, а заодно и предупреждением. Пусть господин комендант в затылке почешет, когда рапорт прочтет.

– Значит, Лонжа, не сейчас?

– Не сейчас.

* * *

Промозглый холодный вечер стер неяркие осенние краски, приближая близкую ночную тьма. Включились прожектора, белый огонь ударил в камень, и крепость сразу же постарела на много веков. Ушло все лишнее, нестойкое, оставляя только четкий контур нерушимой тверди. Горгау вознесся над суетой, вырос, расправляя надежные плечи бастионов. Камень, кирпич и земля, слившись воедино, готовы бросить вызов всему, даже всемогущему Времени. Острая коса Сатурна щербилась об черные тени.

Белый закат за крепостными верками погас. На истертый булыжник ступила Мать-Тьма.

Лонжа натянул пилотку на самые уши и отошел за угол, ожидая пока не пройдет бдительный патруль. После вечернего чая роту загнали в казарму, запретив даже показывать нос наружу, но опытный «дезертир» решил рискнуть. Маршрут не слишком сложен, сначала в гараж, где механики устраивают ночные посиделки, после… После еще следовало подумать. Карел Домучик не сдаст его вездесущему «стапо», но Абвер немногим лучше. Он, Лонжа, уверен, что сможет использовать бывшего нарядчика, тот думает сходно. У них вроде как договор о ненападении, даже союз, но столь же ненадежный, как пакт между Гитлером и Сталиным, буде таковой когда-нибудь подпишут.

Начал накрапывать дождь. Лонжа поднял повыше воротник шинели и скользнул вдоль казарменной стены. Чтобы не вспоминать о предстоящем разговоре, он попытался отвлечься на что-нибудь не столь ядовитое. Вот, скажем, крепость, закоулками которой он сейчас пробирается. Людвигу Второму, дальнему родственнику, Горгау определенно бы не понравился. Слишком грубо и просто, ни малейшей выдумки, ни грамма воображения. Никакого сравнения с чудо-замками, которые строил он сам.

Король Август, первый сего имени, уважал Людвига за то, что тот сделал, в том числе и за его замки, но не мог согласиться с тем, как Лунный Король забывал при этом об ином, не менее важном. Монарху пристало не только служить Вечной Красоте, но и разгребать сегодняшнюю грязь. Приходится держать в руках скипетр, но порой куда важнее автомат «Суоми». И когда к Его Величеству обратятся с простым и понятным: «Лонжа, скажи!» он должен знать ответ.

Август Виттельсбах перешел освещенную белым электрическим огнем дорожку и ступил во тьму.

* * *

– А я знаю, откуда вы, Рихтер! – господин Домучик довольно усмехнулся. – Перед отбоем ходите в гараж и вербуете механиков. Вы, Рихтер, просты и предсказуемы… Снимайте шинель, ради вашего прихода открыл бутылку «Courvoisier» пятилетней выдержки. Настоящий коньяк производят только во Франции, чтобы там русские не говорили про своего Шустова. Штаб баварских монархистов тоже во Франции, верно? К коньяку поближе?

На первый взгляд бывший нарядчик пьян. Если хорошо присмотреться – пьян изрядно. Но Лонжа почему-то не поверил, а потому ответил четко по пунктам:

– Механиков не вербую, пригласили на посиделки, я и пришел. В коньяках не разбираюсь. А у баварских монархистов настоящего штаба пока еще нет.

Домучик кивнул, вполне удовлетворенный, и потащил гостя за стол. В бутылке оставалась ровно половина. Контрразведчик налил гостю рюмку, не забыв при этом и себя, упал в кресло.

– Пейте, Рихтер! Коньяк, если верить врачам, полезен при всяких хворях, а вы наверняка надышались фосгеном. Как вам нынешняя паника? Я дважды проверял посты у входа в подземелье и заодно запер оба комплекта ключей в сейф. Кажется, нас всех взяли в разработку, не находите? Бунт явно готовили, но поспешили. А в таких вещах, я вам скажу, торопиться грех.

Лонжа прикинул, куда Домучик мог вылить коньяк. Неужели в раковину? Или в пустую бутылку, припасенную ради подобного случая?

– Молчите, Рихтер? Ждете, пока я вам поведаю все тайны Агронома, а вы передадите их Германскому сопротивлению? Quid pro quo! Взамен хочу узнать кое-что лично о вас.

Донышко рюмки негромко ударилось о стол.

– Не сходится у меня, Рихтер! Гиммлер затеял операцию с двумя королями, одного держит при себе, второй…

Поправил очки, усмехнулся трезво и холодно.

– Вторым по логике вещей должны быть вы. Настоящим! Но я не могу поверить в то, что вы – Август Виттельсбах! Я изучил документы по вашим арестам. Какой жуткий дилетантизм! Поездка подготовлена совершенно бездарно, так не внедряют даже рядового агента в период массовой заброски. Начинаешь верить в то, что вы, Рихтер, жертвовали собой ради настоящего Виттельсбаха, отвлекали внимание. Я прав?

Лонжа отставил рюмку в сторону, даже не пригубив.

– Отвечать офицеру Абвера не вижу смысла.

Домучик охотно кивнул.

– Согласен. Но посмотрите на дело иначе, Рихтер – или кто вы там на самом деле? Моя родина, как и Бавария, лишилась независимости. Лично я кое-что приобрел, однако слишком многое потерял. Немцем быть выгодно, но порою тошно до невозможности… А теперь вывод: ваша страна получит суверенитет не раньше, чем моя. И если это случится, то исключительно благодаря нашим совместным действиям. В одиночку с Гитлером вам не справиться.

– Quid pro quo?

– Quid pro quo!

6

Дверь захлопнулась, ключ заскрипел в замке. Оставшись один, Локи немного подождал, а потом не без брезгливости бросил швабру прямо на пол, поближе к ведру с водой. Не дождетесь, воры в тюрьме не работают! Подумав, уточнил: и короли тоже. Сами шваброй машите! Нечто куда более интересное поджидало его на столе. Как и обещано: два бутерброда со шпиком и кружка… Назвать напиток благородным словом «кофе», язык не поворачивался, однако все-таки горячий и даже с сахаром.

Завтрак!

Королевская жизнь продолжалась уже третий день и начинала нравиться. С утра, когда после построения на плацу всех разводили на работы, Локи в сопровождении «полосатого» дежурного отправлялся в административный корпус (часть «бублика», которая справа, если от ворот смотреть). Там он попадал в пустой кабинет, где его и запирали до обеда. Уборки никто не требовал, и все было просто превосходно, если бы не скука. Промучившись целый день, он на очередной встрече с Глистом намекнул, и его намек поняли. Рядом с кружкой лежала книга в пестром бумажном переплете. Кажется, та же, что и вчера, даже с закладкой.

Шпик выглядел очень аппетитно, но Хорст сперва выкурил сигарету, благо пепельница обнаружилась там же, на столе. Красные «Rheni», конечно, не то, что стал бы курить уважающий себя человек, но для начала сгодится.

И вправду, королевская жизнь!

После завтрака приходилось писать отчет, бумага и карандаш ждали там же, на столе. Задание не из приятных, особенно когда приходилось передавать случившийся разговор слово в слово. Но и польза есть, пока пишешь, час за часом прожитый день вспоминая, в голову приходят полезные мысли. Например, о том, что даже в таком занятии есть кусочек власти. Об одном человеке, допустим, бывшем депутате Рейхстага, что морду при встрече кривит, написать можно побольше и с подробностями, а о ком другом, полезном (господине Зеппеле), всего пару слов. Скажем, не доверяет и о важном молчит, впустую языком чешет. Поди, проверь!

Тем не менее, стукачом себя Локи не считал. Он, можно сказать, игрок, даже боец. Ставка же такая, что ценнее всего на свете – его собственная жизнь. Сперва прожить роковые два месяца, потом, если повезет, обещанные несколько лет.

А вдруг и в самом деле в отпуск отправят? Инсбрук, снег на горных склонах, юные лыжницы!..

Допив кофе, Локи прислушался к себе, вдохнув поглубже, чтобы тело почувствовать. Уже лучше, болит, но терпимо. Все ничего, почти нормально, разве что обеденные порции могли быть и больше. На «полосатиков», пробывших в Новом форте больше месяца, смотреть страшно. Живые мощи и странно, что еще живые. Фирменное блюдо здешней кухни – вареная брюква в кожуре и собственном соку. Хлеб и то дают не каждый день.

О плохом думать не хотелось, и Локи, закончив с завтраком, вновь потянулся к красной пачке «Rheni». Можно браться за книгу, отчет подождет. Хорошо, что его благодетели не подсунули скукоту из того, что в школе зубрят. «Капитан Астероид в Синей туманности» – совсем иное дело. Планетобусы с лучевыми пушками, рев двигателей в черном вакууме, сражения с двенадцатиногими мохнатыми пауками, и, конечно, знойная красотка Кэт в скафандре с перламутровыми пуговицами. Такие книжки Локи полюбил с детства. Откроешь томик и скользишь на планету Аргентина, где можно не думать о… Да ни о чем вообще! Бластеры! Пауки! Красотка Кэт!..

Он уже открыл книгу, предвкушая, когда услыхал негромкий стук в дверь. Замер, прислушался… Тихо. Локи решил было, что померещился и вдруг заметил прямо у порога комок серой бумаги. Раньше не было, теперь есть.

Почта?

Про тюремные фокусы слыхать приходилось, видеть же воочию, нет. Дверь, как и прежде, заперта, в кабинет никто не заглядывал, и в потолке дырок не видно.

Вот штукари!

Оценив класс работы, Хорст, ступая на цыпочках, подкрался к порогу, быстро наклонился – и не слишком торопясь, вернулся обратно. Ничего не было, просто моцион после завтрака.

Записку развернул, пристроив прямо на книжной странице. Буквы печатные, но мелкие, с муравьиный нос каждая, не читать приходится – угадывать.

«Прочти и передай товарищу!

В крепости Горгау саперы отказались грузить химические снаряды. Ходят слухи, что вместо них заставят работать заключенных форта. Снаряды старые, с прошлой войны, при погрузке возможен взрыв. Необходимо готовить акцию протеста».

Просмотрел еще раз, запоминая, и сразу же прикинул, что и об этом придется писать в отчете. Плохо! Умельца-почтальона могут вычислить, если он время укажет. Локи поскреб лоб и довольно хмыкнул. Укажет, но совсем другое. Почему бы записке не лежать прямо в кабинете, допустим, на подоконнике?

Успокоился, а потом и о снарядах подумал. Не по понятиям это, господа хорошие! Насчет снарядов уговора не было. А если и вправду погонят? Приедет дурак-начальник в черной форме, гаркнет, не разобравшись…

Игла кольнула уже не в живот, в чуткую печень. Локи едва не застонал. Ну, зачем ему ко всему еще и какие-то снаряды?

Настроение испортилось напрочь, даже книжка в яркой обложке перестала прельщать. Легко жить этому Капитану Астероиду! Расчехлил бластерную пушку и стреляй себе вволю по эскадре Черного Властелина. Ему бы, Локи, такие проблемы!

Отчет… Локи повертел в пальцах карандаш. Неплохо бы внимание от господина Зеппеле отвлечь, чтобы Глист хорошее дело напрочь не зарубил. Статья да еще за кордоном! О таких как он, Хорст Локенштейн, только в криминальной хронике пишут. Как отвлечь? Да очень просто. Стоит лишь вообразить, что беседовать довелось сразу с четырьмя, а журналист из всех был вроде как третий. О чем разговоры вел? О том, что в каждой тюрьме говорят: пайка маленькая, охрана лютует, писем давно нет… О политике же, чтоб она пропала, никто говорить не хочет, голову бережет. Вот господин бывший депутат – тот да, тот сподобился. И выйдет сюжет не хуже, чем про Капитана Астероида.

Пишем!

После обеда вновь выгнали во двор. Вторую половину дня Локи рассчитывал проскучать в блоке. Никто и не заметит, публику на работы отправили. Можно выспаться, можно просто помечтать, глаза покрепче закрыв. Можно даже спеть душевную, которой Блиц-наставник обучил. Мирлацванциг, троммельбаух, унтервельт рибон рибет… Узнать бы, что за тарабарщина!

На плацу его прихватило дождем, но не это удивило. Кое-что изменилось. Раньше «полосатики» внутри «бублика» работали-надрывались, теперь же целая толпа собралась у ворот. Не у главных, где караульная будка, у тех, что кирпичом заложены. Там же и «черная» охрана, и Циркуль, чтоб он пропал. А потом Локи заметил кирки в руках. Неужто стеночку приговорят? От удивления чуть не оступился на ровном месте. Это где же видано, чтобы в тюрьме лишние ворота пробивать? Правда, ведут они не на волю вольную, а прямиком в крепость Горгау. А в крепости что? Химические снаряды там, которые взорваться могут! Одно к одному.

По лестнице на свой второй этаж Локи поднимался без всякой радости и чуть не пропустил еще одну перемену. В прежние дни, когда по пути кто встречался, охранник в ладоши хлопал. Порядок такой, чтобы лишнего не увидел. Услышал хлопок – поворачивайся лицом к стене и стой, пока за плечо не дернут. На этот раз тоже встреча вышла, аккурат на лестничной площадке. Только в ладоши хлопал не его конвоир, а другой, что неизвестного «полосатика» вел. Ему, Локи, вроде как открыли зеленую улицу.

В блоке ничего на первый взгляд не изменилось. Дневального оставляли не всегда, и Хорст рассчитывал побыть в одиночестве, от соседей отдохнув. Иначе вышло. Нары, те, что напротив, оказались заняты.

Новенький!

Здороваться с порога Локи не стал, жизнь отучила. Присмотрелся, оглянулся для верности, чтоб чужие глаза не помешали, и подошел поближе. Тот, кто сидел на нарах, даже не поднял головы, хоть и услышал. Так в пол и смотрел.

Хорст почесал бритый затылок. Не было печали!

– Здоров, дурачина!

Господин Кампо молча кивнул в ответ.

* * *

– Ворота в крепость пробивают. Видели, господин Локенштейн?

Журналист Зеппеле обладал ценным талантом – умел громко шептать. На нижних нарах слышно, а в двух шагах – уже нет. Локи так не мог, приходилось каждый раз вставать, чтобы голосом соседей не привлечь. Тоже, поди, отчеты пишут.

– Их год назад кирпичом заложили. Странно…

Локи соскользнул с нар, стал, чтобы говорить было удобнее, огляделся привычно. Вроде бы не слушают, все своим заняты. Господин же Кампо изволил уснуть, потому как притомился с дороги.

…Не получилось разговора. Арман-дурачина оказался сильно не в духе, а почему, сказать не захотел. Может, мечтал, наивный, что его на волю выпустят? Или хуже еще? Господин Виклих озаботился подсадить «наседку», персональную, для него, Хорста Локенштейна. И не спит сейчас дурачина, а дурака валяет, уши навострив?

– Не странно это, господин Зеппеле. Я бы иное слово подобрал.

Рассказывать пришлось шепотом, не громким, а каким вышло. Записку Локи к отчету приобщил, но раз велено: «Передай товарищу»…

Господин Зеппеле слушал, не перебивая, только губы кусал. Наконец, привстал на локте.

– Похоже на правду. Крепость передают в ведение СС, вот ворота и вскрывают. А об этих снарядах еще десять лет назад писали. Целый детектив! Союзническая комиссия по разоружению ездила по всей Германии, искала химические боеприпасы. А в военном министерстве нужные бумаги потеряли. Комиссия нашла полковника, который в 1918-м снаряды в крепость привозил, но тот на беседу не явился. До сих пор ищут… Надо бы друзьям сообщить, но связь только через неделю.

Локи прикинул, будет ли с этой связи толк. Напишут заметку, в какой-нибудь французской газете тиснут. А толку? В самом крайнем случае власти опровержение поместят. В первый раз что ли?

Помрачнел, назад оглянулся. Еще и этот Арман! Со снарядами и вправду ничего не придумать, но вот с господином Кампо…

– Новенького видите, господин Зеппеле? Меня с ним в «Колумбии» свели, на очной ставке. Старательный камрад, все хотел следствию помочь. А до этого его в Германское сопротивление внедрить собирались, но что-то не срослось…

Сосед привстал, внимательно поглядел на Армана-дурачину, и Локи ощутил законную творческую гордость. Удачно сюжет поворачивает, ничем не хуже, чем в книжке про планету Аргентина. Он, Хорст Локенштейн, тоже сочинитель не из последних. Бумаге такого не доверить, да и не надо.

Вернее будет!

7

Нужный поворот она едва не пропустила. Приходилось все время следить за дорогой, чтобы чего-нибудь не нарушить. Правостороннее движение воистину придумали варвары! К тому же машин на шоссе в этот час немало, а утренний дождь изрядно намочил асфальт.

Машину Пэл взяла напрокат, не слишком приметный и весьма подержанный «Citroen Rosalie» 1932 года. В гараже отеля изрядно удивились, наверняка списав ее странный каприз на пресловутую английскую скупость. А чтобы не удивлялась тетя Мири, Пэл отправила ее в Международный парижский пресс-центр, дабы узнать последние новости из тех, что в газеты не попадают, а заодно присмотреться к полезным людям. Родственница, уже успевшая войти во вкус, поверила и отнеслась к заданию со всей серьезностью.

За поворотом асфальт исчез, и Пэл вновь похвалила себя за «Ситроен». На мокрой грунтовке на чем-то более роскошном можно и завязнуть. Впрочем, ехать недалеко, до обозначенного на карте маленьким кружком поселка чуть более километра. При въезде гостью приветствовал одинокий насупленный трактор, укрытый от дождя зеленым брезентом. Улица пуста, спросить некого, оставалось надеяться на указанные в письме приметы.

«Мы с ним в 1918-м работали, – задумчиво молвил дядя Винни. – Парень старательный, но не более того. Хорошо, что он написал именно мне. Не представляю даже, что он там нарыл, но будь с ним, Худышка, повежливей. Представь, что разговариваешь с музейным экспонатом».

Дядя как в воду глядел, говоря о музее. Возле одного из домов, внешне ничем не отличимого от соседних, она с изумлением узрела станковый пулемет «кольт» на железной треноге. Затормозив, Пэл протерла глаза, но пулемет и не думал исчезать. Она поглядела вверх и заметила еще нечто в этих краях весьма редкое – большую решетчатую антенну. Кажется, приехала. Именно про антенну дальней связи говорилось в письме. А еще давался настоятельный совет обязательно провериться на предмет неизбежной слежки.

Она вышла из авто, вспоминая все, что знает про обитателя дома. Отставной шпион, оригинал и слегка параноик. Такие, оказавшись не у дел, начинают расследовать преступления вавилонских масонов, живущих под каждой кроватью, или искать инопланетян.

«Но ведь нашел-таки! – дядя одобрительно пыхнул сигарой. – Сам! Мания преследования иногда весьма полезна».

Пэл ступила на мокрое от дождя деревянное крыльцо, преодолела пять ступеней и, подойдя к двери, принялась искать кнопку звонка. Не обнаружив, вспомнила о колокольчике в знакомой ей мансарде. Некий подозрительного вида шнурок действительно обнаружился. Она протянула руку…

– Здравствуйте, леди С! Заходите, только не оглядывайтесь, за домом следят!

Дверь открылась беззвучно.

* * *

– Хорошо, что вы приехали, боюсь, они скоро придут сюда, за мной. Я их уже видел, они в черном, ходят по трое и стирают всем память. Не возражаете, леди С, если я прикреплю к пакету грамм триста взрывчатки? В случае опасности, выбросите в окно или подсунете под машину. Взрыватель можно положить в сумочку, им очень просто пользоваться…

Отставной шпион мистер Н был худ, невысок, говорлив и очень стар. Лицо плоское, без особых примет, седые волосы ежиком, от видавшего виды костюма так и несло нафталином. Пэл решила ничему не удивляться, даже взрывчатке. Мало ли что можно найти в провинциальном музее?

– Я не сомневался, что мистер Ч откликнется. О, я знал его еще в ту пору, когда он называл себя сеньором К! Я тоже однажды побывал этим сеньором, паспорт мы использовали по очереди…

Вопреки ожиданиям, внутри ничего не напоминало ни о шпионах, ни о войне. Не было даже фотографий, столь обычных в сельских домах. Мистер Н соблюдал конспирацию.

– Прошу, леди С, прошу. Я заварил настоящий английский чай, во Франции мало кто это умеет. Увы, вернуться в Англию я пока не могу, военная пенсия слишком мала, а здесь у меня какая-никакая, а все-таки работа. Но я не забываю о долге! Слава мне ни к чему, пусть мистер Ч использует мою информацию, как считает нужным, а я охотно останусь неизвестным солдатом.

Пэл слушала, не перебивая, а потом столь же безропотно выпила две чашки чая с вишневым джемом. Дядя Винни по-своему сентиментален, откликнувшись на письмо смешного старичка. О далекой планете Клеменция в Соединенном Королевстве знают уже много лет, специальный департамент в Министерстве иностранных дел отслеживает события, военные разрабатывают план за планом на случай Дня Икс.