Текст книги "Аргентина. Локи"

Пэл осторожно прикрыла дверцу, помахала рукой разговорчивому связному и, не оглядываясь, пошла вперед по проселку. Почти не волновалась. Белый луч и три мили над землей ее уже не удивят, а вот она сама попытается. Пункт первый повестки дня…

* * *

– …Прошу ознакомиться, господа.

Сумочка, замочек… Паспорт, завернутый в белый носовой платок.

– Только вчера получила в посольстве. Он, как видите, на мое имя. Настоящий исследователь ставит опыт, прежде всего, на самом себе.

Трое, сидящие за столом, переглянулись, и Пэл едва удержалась от улыбки. Удивила! «У министра иностранных дел, наверняка, будет инфаркт, – пообещал дядя Винни. – Бедный сэр Энтони! Но оно того стоит».

Первым взял в руки паспорт мистер Эйтз. Взглянув внимательно на первую страницу, перелистал остальные и, не сказав ни слова, передал соседу. Тот последовал его примеру, но третий, самый младший по возрасту, не сдержался.

– Леди Палладия! Насколько я знаю земную географию, такой страны не существует! Тауред? Где это?

Пэл пожала плечами.

– Понятия не имею. Но страна существует, поскольку выпускает паспорта, признаваемые нашим эмиграционным ведомством. В этом, как видите, уже есть британская виза. Каждый из вас может получить такой паспорт в одном из наших посольств, после чего прибыть в Соединенное Королевство и находиться там определенное законом время. Виза продлевается каждый год. А чтобы подданные государства Тауред не испытывали неудобств, вы имеете право открыть консульство, которое будет находиться под защитой наших законов.

– А в перспективе – посольство? – поинтересовался мистер Эйтз самым светским тоном.

– Перспектива будет зависеть не только от нас. Цеху Подмастерьев пора определиться. Или вы горстка гонимых эмигрантов, или государство, верный союзник Великобритании, а в перспективе член Британского Содружества наций. У вас будет возможность построить собственный дом на планете Земля.

Трое за столом вновь переглянулись. Рука мистера Эйтза коснулась медальона на цепочке.

– Мы вас внимательно слушаем, леди Палладия.

* * *

– Вы скрываете он нас, землян, свою историю и самих себя. Но кое-что слишком заметно, чтобы быть тайной. Клеменция уже несколько лет активно вмешивается в политическую жизнь Европы. Она нашла себе союзника – Германский Рейх, распространяет образцы своей техники, разными способами дает о себе знать, вплоть до выпуска бульварных книжонок про фиолетовую планету Аргентина. Это очевидная подготовка к тому, чтобы открыто заявить о своем существовании…

– Леди Палладия! Обычно в таких случаях говорят «без комментариев». Но это действительно слишком заметно.

– Клеменция не просто передает Рейху технические новинки. Ее агентура постоянно провоцирует Гитлера, толкает на окончательное разрушение Версальского мира. Руководство вашей планеты способствовало развитию прошлогоднего кризиса, в результате чего перестали существовать несколько европейских государств. В перспективе – большая война. Именно тогда Клеменция выступит открыто, вмешается, причем с использованием самого современного оружия. Кое-что уже готово – летающий аэропорт для реактивных самолетов…

– Помянутый вами объект далек от готовности. Требуется еще минимум год. Можете добавить, что союз с Гитлером – временный. Наше руководство считает своей главной целью захват Франции. Реванш, о котором на Клеменции мечтали веками. Но это лишь для начала.

– Соединенное Королевство делает все, чтобы избежать большой войны. Сейчас я еду в Германию, чтобы передать ее руководству наши предложения. Большего мы сделать не можем. Если нас не послушают, война неизбежна, причем начнется она не позднее 1939 года. Уверена, к войне готовятся и в космическом замке Монсальват.

– Мы называем его более скромно – Транспорт-2. Да, подготовка идет полным ходом. Одна из целей будущей войны – полное уничтожение Цеха Подмастерьев. У нас, как вы знаете, тоже есть оружие, но его мало. И у нас нет базы, наши силы просто негде собрать.

– Теперь – есть. Поэтому от имени Соединенного Королевства предлагаю не ждать удара, а нанести его первым.

– Какой именно?

– Захватить Монсальват!

Глава 7
Небесный ландскнехт

1

Лонжа опустил бинокль, спрятал в футляр на ремне и зябко передернул плечами. Славно ноябрь начинается! Только вчера проводили первую роту, покричали вслед, хлебнули чего не положено за здоровье камрадов…

СС уже в Горгау.

Две легковушки, черные дизельные «Мерседесы», возле самых ворот. Встречает не комендант (наверняка больным сказался, слишком громко на проводах орал), кто-то из штабных рангом пониже в парадной форме при всех регалиях. Даже цейсовская оптика не позволяла разглядеть лица, далековато. Главное и так ясно, крепость со всеми ее уровнями, наземным и нижним, отдают Гиммлеру. Снаряды с желтой полосой так и остались на складе. Первой роте повезло, им – еще неизвестно.

Уменьшение и без того не слишком крупного гарнизона уже сказалось – со вчерашнего дня гефрайтер Рихтер в карауле. До этого их взвод предпочитали не отправлять «на ремень», уж слишком неблагонадежны. Но теперь понадобились и «дезертиры». Пост, правда, достался самый бесполезный – вышка напротив въезда на склады. Ночью еще понятно – охрана прилегающей территории, щедро освещенной прожекторами. Днем же не полагалось делать ничего, только следить за возможным возгоранием соседних зданий и склада. Зато выдавали бинокль. Стой себе на вышке, мерзни в меру и наблюдай.

…«Черных» пятеро, издалека все кажутся одинаковыми, словно солдатики в детском наборе. Один, повыше прочих, явно старший. Поговорили, теперь направляются к штабному корпусу. Не все, двое и кто-то из саперов, свернули направо, значит к подземному складу. Будь это ночью, Лонжа всех бы их с удовольствием задержал, уложив физиономиями на асфальт…

В последние дни, занятые подготовкой к эвакуации, о снарядах на складе почти не вспоминали. Почему-то все уверились, что министр, лично побывав в подземелье, категорически запретил вывоз опасных боеприпасов. Теперь они – забота новых хозяев крепости. Лонже, в составе команды Скальпеля, довелось еще раз побывать в подземелье, ничего нового там не увидев. Обер-лейтенант Кайпель рассудил, что сам бы он все-таки приказал заделать вентиляционные отверстия – и залить бетоном вход. Отверстие, спрятанное за стеллажами с «компаусом» останется, фосген будет потихоньку уходить по вентиляции, но… Идеальных решений нет.

…«Черные» уже близко, в полусотне шагов. Офицера-сапера Лонжа уже узнал – начальник караула. Значит, действительно пойдут на склады. Поговаривали, что в Горгау СС разместит свою собственную воинскую часть, которую Гиммлер намеревается создать уже в следующем году. Значит, к полку «Мертвая голова» и Лейбштандарту еще что-то прибавится. Несмотря на все слухи, личная армия рейхсфюрера продолжает расти…

…Уже здесь, идут прямо к вышке. Лонжа подобрался. Выручай, устав караульной службы!

– Стой! Кто идет?

– Начальник караула с сопровождающими.

– Сопровождающие на месте, начальник караула – ко мне!

Офицер, поднявшись на вышку, быстро осмотрелся, взглянул с вопросом. Лонжа еле заметно пожал плечами. Ничего не горит, все в порядке. Начальник караула поглядел вниз.

– Поднимайтесь, господа!

Лонжа отошел назад, к самому ограждению. Хотел повернуться спиной. Не успел.

– Хайль Гитлер!

Это уже персонально ему. Штурмбаннфюрер при всех регалиях, правая согнутая рука – вверх, оловянные глаза смотрят в упор…

«Зиг Хайль»? Не дождетесь! Лонжа строго по уставу приложил руку к пилотке. Кажется, зацепил. «Черный» брезгливо поморщился…

«Ко-мму-ни-сты есть?»

Лонжа невольно вздрогнул. Узнал… Тогда над головой тоже висели тучи, лил мелкий дождь. Неровный квадрат, с трех сторон приземистые кирпичные бараки, с четвертой – дощатый высокий забор, колючая проволока в три ряда.

«Будем унифицировать до белых костей, так ребята?»

Губертсгоф… Штурмбаннфюрер встречал их, только что прибывших, на плацу. «Дисциплина, порядок, чистота! За всякое нарушение – экзекуция!» Потом, в канцелярии, всем выдали номера. Он, Пауль Рихтер, номер 14060. Синий винкель…

Прошлое догнало.

…А бес Харон сзывает стаю грешных, вращая взор, как уголья в золе, и гонит их и бьет веслом неспешных…

* * *

– Дожили, камрады! «Фолькишер Беобахтер» обсуждаем. Прямо первичная ячейка НСДАП!

– А что НСДАП? Я, между прочим, из партии не выходил. Просто есть национал-социализм правильный, а есть ревизионистский. Читайте дальше, интересно!

Этим вечером у Мертвецкого равелина собралась целая толпа, чуть ли не весь второй взвод. Из других тоже пришли, посиделки на старых ящиках стали очень популярны. Тем более, есть что обсудить.

Лонжа тоже пришел. После караула очень хотелось спать, но уговорили. Думал, пойдет речь об эсэсовском новоселье, но камрады собрались вокруг свежего номера «Беобахтера». Партийная печать среди саперов не пользовалась популярностью, но на этот раз что-то зацепило всерьез.

– «…Итак, совершенно очевидно, что еврейский народ наряду со всеми прочими является жертвой всемирной плутократии, лишившей его национального очага и возможности применить свои силы достойным образом. Именно по вине плутократов, наживающихся на крови и слезах простых людей, отношения между евреями и немцами сложились столь драматично. На это прямо указал наш великий фюрер Адольф Гитлер в своей книге…»

– Ага! Это значит теперь велено бить не евреев, а плутократов. Или евреев тоже можно?

Партайгеноссе Рудольф Гесс, заместитель фюрера по НСДАП и нынешний рейхсминистр пропаганды, разразился очередной теоретической статьей, как обычно на второй странице внизу. Из нее следовало, что еврейский вопрос в Рейхе разъяснен хоть и основательно, но все же недостаточно глубоко. Сыны Израиля, конечно, виновны во всех грехах и бедах, однако не в полной мере. Наряду с иудеями, поганками и кровососами, уродливыми наростами на здоровом теле нации, автор не без некоторого удивления, констатировал существование евреев иных, честных тружеников, рабочих и фермеров. Правда, не в Германии, а далекой Палестине. Однако среди колонистов на Земле Обетованной не так мало выходцев из Рейха, что, как подчеркнул Рудольф Гесс, должно навести евреев, еще не уехавших, на правильные мысли. Если бы не плутократы! Вездесущие, они проникли и в Палестину, не пуская туда честных и работящих еврейских эмигрантов. Но это одновременно и удар по интересам Рейха, мешающий гармонизации расовых отношений…

– Выходит, англичане во всем виноваты? Гнобят, понимаешь, бедных евреев. Так и до независимой еврейской Палестины дело дойдет!

– А почему бы и нет? Палестина-то британская!

Лонжу статья не удивила. Кредитная линия «Шрёдер, Рокфеллер и К» висит на волоске. Нацисты, наконец-то спохватившись, пытаются успокоить еврейское лобби в Штатах. Прекращение арестов, облегчение условий эмиграции… Может, и в самом деле еще не поздно, особенно если фюрер сделает «сильный ход», объявив о поддержке еврейского государства?

А вот Гиммлеру и его «черным» такое придется очень не по душе. Старый надежный внутренний враг ускользает, под вопрос ставится само существование СС. Если бороться не с кем, зачем столько хорошо оплаченных борцов?

– Командир, мы здесь!

Лонжа оглянулся. Дезертир Запал и еще один парень, воевал в Трансильвании. «Красный», кличка Любек, камрады за него ручаются. Другие не хуже, но этот – спелеолог со стажем.

– Сегодня, командир? Или поспишь после караула?

Спать и в самом деле хотелось, но Лонжа упрямо тряхнул головой.

– Сегодня! Толкнешь меня в полночь, пару часов подремлю… И достань комбинезоны, а то потом форму не отстираем.

Фельдфебель, кивнув, пристроился рядом. Статью уже дочитали, камрады готовились сцепиться в прениях. Дух партийный собраний неистребим.

– Думаешь, это серьезно? – поинтересовался Запал.

Лонжа пожал плечами.

– Увидим. Если серьезно, Гиммлер должен ответить.

* * *

Из подземелья выбрались уже под утро, грязные, в синяках и ссадинах, но довольные. В последнем коридоре, перед железной дверью, ведущей в подвал одного из пустующих зданий, бывшего продовольственного склада, Любек-спелеолог при свете фонарей еще раз просмотрел наскоро начерченный план. Кивнул, спрятал в нагрудный карман.

– Порядок!

Комбинезоны сняли у самого входа, там же и оставив. Чужие не найдут, дверь оказалась с хитрым замком. Пока сами открыли, три дня прошло.

Шинели, пилотки, ремни… Фельдфебель посветил фонарем.

– Уходим по одному. Любек – ты первый, я последний, у меня ключ…

И не выдержал, засмеялся.

– Поймают, скажу, что по девочкам бегал.

– Так здесь же девочек нет, камрад! – удивился «красный».

– Значит, бегал и не нашел.

Любек исчез. В подвале темно, но фонарь лучше не включать. Не заблудишься, лестница точно направо. Часового при входе нет, только бы у казармы не попасться.

– Рихтер, пошел!

Лонжа шагнул в сухую прохладную тьму. Спелеолог пригодился, сами бы до сих пор блуждали под землей. Те, что строили подземелье, не озаботились поставить указатели.

Лестница… Дверь… Смотрим налево… Направо…

Вперед!

 
Меня не запрут
Подвальные своды,
Напраснейший труд —
Мне вдоволь свободы.
 

Остановился только у входа в казарму, что-то насторожило. Дневальный предупрежден, отвернется, возле дверей никого нет, разве что Домучик в кустах прячется, личный сыск ведет. Но и это не страшно, одной веревочкой связаны…

Рискнуть? Всего несколько шагов, а там по коридору и налево. Шинель скинуть прямо на койку, затем сапоги…

– Ну, что, Р-р-рихтер? Попались?

И вырос пред ним Столб в красе и силе своей. Прямо из черной тени соткался – темной недвижной горой.

– Тр-р-ретью ночь бегаете? Я тер-р-рпел, тер-р-рпел, но надо и мер-р-ру знать!

Лонжа невольно усмехнулся.

– Это как посмотреть, господин обер-фельдфебель. Может быть, я попался, но, может, и совсем наоборот.

Гора горько вздохнула.

– Дожил! Или не вижу, что с пистолетиком бегаете, гефр-р-райтер? Неужто будете стрелять в бр-р-рата-солдата?

– Не буду.

Приложил руку к пилотке, четко, по уставу и спокойно прошел мимо, даже не оглянувшись.

2

…Над замком гремела поздняя ноябрьская гроза. Старые камни поливал дождь, молнии рассекали низкое, закутанное в тучи небо, гром сотрясал башни. Стихия, вырвавшись на волю, явила свою мощь. Камень, вода, небо и белый огонь стали единым целым. Смирись, человек!

Король стоял недвижно, подставив лицо тугим холодным струям. Только здесь, в самом центре бури, он был по-настоящему свободен. Дневная суета, надоедливые министры, подлецы в расшитых придворных мундирах – все это исчезло, унеслось с порывами холодного ветра. Король улыбался.

Свободен!

…Вот только живот по-прежнему болел. Игла в печени стала уже привычной, но сегодня боль разошлась не на шутку. Не уйти, не спрятаться даже в сердце грозы. И улыбаться совсем не хочется.

Разве он свободен?

Локи помотал головой и, не открывая глаз, привстал, упираясь рукой в жесткий матрац. Как себя ни успокаивай, а боль-предчувствие никогда не обманывала. Плохи дела! Вроде бы все устоялось, в колею вошло, а все равно – плохи.

Он присел, нащупав ладонями нары, но веки размыкать не спешил. Ничего там хорошего нет и быть не может. Серая тьма в камере, приоткрытая дверь в коридор, где тускло горит лампочка, соседи, уже успевшие до смерти надоесть. Скоро подъем и новый день, а он толком и не поспал. Лежал, вспоминая счастливые вольные деньки, пытался найти выход. Однако память в подлости своей подкидывала один эпизод горше другого, выход же из «бублика» только один, и тот ногами вперед.

Локи сам себе удивился. Откуда такие мысли? В тюрьме положено жить одним днем. А дни его, Хорста Локенштейна, если подумать, не так и плохи. Кормят, пусть и надоевшими консервами, на работы не гоняют, а писать отчеты он уже привык. Все равно ничего особенного не происходит, разве что бывшего депутата Рейхстага не без его подачи несколько раз вызывали на допрос. Даже, кажется, побили, но не сильно, своими ногами вернулся. Зато притих, не кривится уже, в пол смотрит.

И с Арманом-дурачиной они больше не ссорятся. Тот, правда, почти все время молчит и даже о Штатах разговоры не заводит. Кажется, и вправду спекся.

Шлак…

Но игла в печени была настойчива, колола и колола, покоя не давая. Плохо, плохо, плохо! Потому и не спалось.

– Па-а-а-а-адъе-е-е-ем!.. – рявкнули в коридоре.

Локи вздохнул и открыл глаза.

Вас ждут великие дела, государь!

* * *

– Об отпуске думаете, Локенштейн? – самым светским тоном поинтересовался Глист, откладывая листок с отчетом в сторону. – Вам, кажется, обещали?

Локи сглотнул. Юные лыжницы на горном курорте, бутылка хорошего коньяка в баре… Вот только тон унтерштурмфюрера ему напрочь не понравился. Игла, тут же проснувшись, вонзилась по самое ушко.

– Мы свои обещания помним. Но в ходе операции возникли некоторые трудности…

Господин Виклих неспешно встал, прошелся по кабинету.

– Нам нужно, чтобы король Август собрал как можно больше сторонников. Он должен быть популярен, даже больше! Он – вы! – обязан стать героем, мучеником. Тогда вас, Августа Виттельсбаха, станут слушать – и выполнять то, что вы велите.

Вздохнул, руками развел.

– Пока не очень получается. И знаете почему, Локенштейн? Конкуренты! Вам знакомо это слово?

Хорст потер лоб, заставляя снулые мысли шевелиться. Что такое конкуренция, объяснять не надо. Хороших гостиничных воров немного, но отелей в Рейхе еще меньше. Пару раз его крупно подрезали на повороте, уводя верную добычу из-под носа.

– А что, господин Виклих, еще один король объявился?

Глист негромко рассмеялся.

– Еще нет. Но думаете вы в правильном направлении. Зачем нам нужен собственный король? Уверен, уже догадались, невелик секрет. Требуется расколоть единый фронт противников Рейха. Чем больше сторонников у вас, тем меньше у настоящих врагов. Мы рассчитывали, что идея монархии популярна.

Вновь присел за стол, взглянул прямо в глаза.

– Германское сопротивление! Его руководители Вальтер Эйгер и Харальд Пейпер считают коронацию Августа несвоевременной, более того, вредной для дела. Они доказывают это очень убедительно, к ним прислушиваются. Август – король Баварии, не всей Германии, значит, по определению – сепаратист. В ближайшее время во Франции будет создан Национальный комитет Свободной Германии. Ваших сторонников, Локенштейн, туда не пригласили.

Взял карандаш, покрутил в пальцах.

– Еще немного, и вы нам станете не нужны. Отпуск вам придется проводить не на горном курорте, а в следственной тюрьме. Ваше признание у «крипо» есть, документы оформить нетрудно. Уловили перспективу? Кстати, по господину Кампо решение уже принято…

Теперь уже заболело сзади, где побывала бутылка. Локи чуть не застонал. Вот оно, не зря ночью не спалось!

– А-а… А если манифест издать? Пообещать чего-нибудь? И… И про этих, из сопротивления… Гадость про них сочинить, чтобы слушали меньше?

Господин Виклих улыбнулся.

– Обещать вы ничего не можете, вы в тюрьме. А насчет гадости… У вас есть предложения?

Ответа ждать не стал, кулаком по столешнице припечатал:

– Думайте!

* * *

«Дырка от бублика», внутренний двор форта, ровный круг. Но «полосатиков» выстроили квадратом, в две шеренги. Нагнали всех, и тех, что кирпичи ворочали, и кухонный люд, и обслугу, и блок № 5. Локи на лестнице перехватили, когда от господина Виклиха шел. Гнали дубинками, самых нерасторопных подталкивали прикладом.

– Скорее, скорее, Scheissdreck! Стройся, стройся!..

Наконец, разместили, подравняли строй увесистыми пинками.

– Смир-р-рно!

Хорсту повезло, во втором ряду пристроился, за кем-то худым, но плечистым. Замер, голову в плечи вжал. Ох, недаром печень колола!

– Внимание! Внимание!..

Вот и Циркуль, куда же без него? Вышел точно на середину, ноги на ширине плеч, фуражка с «мертвой головой» набок.

– Слушайте внимательно! Ваша обязанность – работать на благо Рейха. Дисциплина, порядок, беспрекословное повиновение! За любое нарушение правил внутреннего распорядка – экзекуция! Попытка побега пресекается на месте, в случае неповиновения охрана имеет право применять оружие!..

Пока все знакомо, репертуар «мертвоголового» разнообразием не блещет. Но Локи понимал, печенкой чувствовал – что-то будет. Не зря их собрали!

– Час назад охрана пресекла попытку побега. Заключенный игнорировал требования охраны. Последствия вы сейчас увидите!..

Махнул длинной рукой, и в тот же миг «черные» разорвали круг. Двое стали по сторонам, четверо вынесли на середину нечто, напоминающее полосатый мешок. Встряхнули, бросили на булыжник.

– Ах-х-х! – волной по строю. Локи решил не смотреть, и так ясно. Еще сниться будет!

– Предупреждаю! Так случится с каждым…

И все-таки не удержался, глянул, высунув нос из-за плеча. На малый миг всего, но хватило.

– …кто посмеет нарушать правила внутреннего распорядка…

Увидел. Узнал. Провел ладонью по лицу, губы закусил… «…По господину Кампо решение уже принято».

Арман…

А дальше началось странное. Локи понимал, что сейчас испугается, до мокрых ладоней и сердечной боли. Так и случилось, но почему-то всепобеждающий страх лишь задел краем, вроде как в строй рядом стал, думать не мешая.

– Внимание! – голос «мертвоголового» сбился на фальцет. – Сейчас все по моей команде крикнут: «Так будет с каждым!» Приготовились!.. Раз, два три!

– Так… будет… с каждым!.. – глухо охнул строй. Циркуль покачал головой.

– Плохо! Еще раз!..

– Так! Будет! С каждым!!!

«Не с каждым, – мысленно внес поправку Локи, – со мной!» Стало ясно, для кого все затеяно. Господин Виклих – или те, что ему приказы отдают – не привыкли мешкать. Сказано – сделано. «Еще немного, и вы нам станете не нужны».

Страх толкнул под локоть, но Хорст отмахнулся. Поздно бояться! А вот думать, как Глист и советовал, самое-самое время.

– А сейчас… Смир-р-рно, schweinehunden!..

Циркуль вновь махнул рукой, отступил на шаг назад, подбросил ладонь к козырьку. И в тот же миг из репродукторов грянул «Хорст Вессель»:

 
Знамена ввысь! В шеренгах, плотно слитых
СА идут, спокойны и тверды.
Друзей, Ротфронтом и реакцией убитых,
Шагают души, в наши встав ряды.
 

Локи без всяких эмоций представил, что не Арман-дурачина, он сам лежит посреди двора. А перед этим (какой там побег!) – давно обещанная пуля в углубление между затылком и шейным позвонком.

 
Свободен путь для наших батальонов,
Свободен путь для штурмовых колонн!
Глядят на свастику с надеждой миллионы,
День тьму прорвет, даст хлеб и волю он.
 

А ведь так и будет…

* * *

В блоке № 5 – мертвая гулкая тишина. Даже господин Зеппеле, обычно столь общительный, не попытался завязать разговор. Все были во дворе, все видели.

Нары Армана пусты, даже матрац убрали.

Локи лежал, закинув руки за голову, и вел неслышную беседы с собственным страхом.

– Надо что-то делать! Скорее, скорее! – торопил страх.

– Для того все и затеяно, – возражал странно поумневший Хорст. – Поставили задачу и вроде как пинок дали, чтобы бежал без оглядки. А если все же оглянуться?

– Некогда! – страх цеплялся ледяными пальцами за локоть. – Глист хочет, чтобы ты разобрался с конкурентами, с Германским сопротивлением…

Локи отдернул руку.

– Не этого хочет. Что я сам могу придумать? Я же не разведчик, обычный вор. Значит, я должен, прежде всего, страхом изойти…

Вновь заныла печень. Хорст поморщился.

– Именно так! А потом – сам! – прибежать к нему, к господину Виклиху, и о спасении молить. Он того и ждет. Гадость про подполье буду сочинять не я, поумнее кого найдут. А вот к господину Зеппеле кинусь именно я и предложу, к примеру, написать еще одну статью…

– А он не провокатор, этот Зеппеле? – пискнул страх, осторожно заглядывая на верхние нары. – Общительный больно и не боится ничего.

Мудрый Локи покачал головой:

– Зеппеле человек честный, а вот его связной – едва ли. Все его письма, скорее всего, читают. Потому и не трогают журналиста, честному человеку быстрее веришь. Именно через него Глист хочет какую-то гадость про Германское сопротивление на волю передать. Не кто-нибудь рассказал – сам Август Виттельсбах! А для верности еще двоих-троих найдут, таких же честных и доверчивых.

– Тебе-то какая печаль? – возмутился страх. – Каждый свое делать должен. Тут бы выжить!..

Локи усмехнулся.

– Выживу – до зимнего отпуска. По первому снежку и прикопают раба Божьего.

– Ну, хотя бы до зимы! – всплакнул страх, но сын Фарбаути и Лаувейи оттолкнул его острым локтем.

– Не хочу «хотя бы». И как Арман – не хочу.

– А как?

– А так, чтобы не жалеть ни о чем.

3

– Не расстраивайся, мелкая, – вздохнула тетя Мири, осторожно отхлебнув из стакана. – Настоящие принцы в наше время повывелись, поэтому я и республиканка. А чего ты ожидала?

Пэл свой стакан уже допила. «Гленфиддих» пятнадцатилетней выдержки нашелся и в «Адлоне», как-никак лучший берлинский отель. Конечно, тетю к бутылке лучше не подпускать, но повод имелся, родственница же твердо обещала наливать лишь на донышко. Пока держалась, не столько пила, сколько губы макала.

За окном осенний дождь. Герцог Виндзорский, бывший король Эдуард Восьмой сего имени, уехал. Они остались.

– Этого и ожидала, – подумав, призналась Пэл. – Потому и грустно. В детстве мне казалось, что он станет великим монархом. Я даже была в него немножко влюблена.

«Эдуард всех нас подвел, – хмуро молвил дядя, дымя сигарой. – И меня тоже, я до последнего его защищал. Так пусть поможет тебе, в его нынешней свите собрался весь яд Британии. Тебя легко примут за свою».

Приняли! Больше недели леди Палладия Сомерсет сопровождала бывшего короля в его поездке по Германии. Насмотрелась, наслушалась. Как выяснилось, не зря. После встречи герцога Виндзорского с Гитлером ей намекнули, что истинным друзьям Германии в Рейхе всегда рады. Спешить незачем, номер в «Адлоне» оплачен еще на неделю вперед.

…Полгода назад по совету дяди Пэл стала появляться на заседаниях группы «Линк»[25]25
   Неформальный клуб, где встречались ультраконсервативные политики Великобритании.


[Закрыть]. Там ей были рады, Сомерсеты – не последняя семья в Британии. Очень пригодилось кратковременное членство в «Британском союзе фашистов» сэра Освальда Мосли, куда Пэл вступила из чистого любопытства. Шумные сборища, то и дело сопровождавшиеся драками, быстро надоели, но леди Сомерсет успели заметить.

К тому же – племянница. Тень дяди Винни густа и тяжела. Знающие люди помнили, что еще несколько лет назад Уинстон Черчилль высказывался о новом руководстве Германии очень одобрительно, более того, сам хотел встретиться с фюрером.

«Я очень постараюсь, чтобы тебя приняли всерьез, – пообещал дядя. – Нажму на все рычаги. Сейчас готовится визит министра иностранных дел, в Рейхе захотят узнать, что он им привезет».

И вот она в Берлине. Поездка с бывшим королем по Германии получилась не слишком приятной. Герцог Виндзорский не стеснялся выражать симпатии ко всему, что видел в Рейхе, восхищался новыми заводами, стройными шеренгами Гитлерюгенда, бетонными автобанами – и мудростью Адольфа Гитлера, благодаря которому все это стало возможным.

– Три века назад его бы судили за измену, – резюмировала тетя. – Нельзя так откровенно навязывать свою дружбу врагу. Теперь Бесноватый знает, что раскол проник даже в королевскую семью.

Пэл хотела смолчать, но потом передумала. Тете Мири можно доверять. Умная, поймет.

– Нет, тетя. Визит согласован и с королевской семьей, и с правительством. Это знак, что Британия несмотря ни на что хочет договориться. Иначе – война. Плохо, что герцог слишком уж старался. Ему и вправду нравится Рейх. Это и огорчает…

Тетя, не став спорить, глотком осушила стакан.

– А мне не нравится. Не люблю, когда люди все время ходят строем… К тому же здесь за нами постоянно следят, даже не скрываясь. Не удивлюсь, если нас сейчас подслушивают.

Окинула номер недоверчивым взглядом и вновь взялась за бутылку.

– Еще по глотку, – разрешила Пэл. – У нас были трудные дни.

Список будущих встреч на столе, гостеприимные хозяева предложили насыщенную программу. Практически все беседы – приватные, посторонний взгляд не заметит никакой крамолы. С кем может общаться британская аристократка? С такими же, как она сама, благо в Рейхе «голубая кровь» чувствует себя вполне вольготно. О чем на встречах пойдет речь, иное дело.

* * *

– Британия напрасно опасается нашего сотрудничества с Клеменцией, – сказал ей сегодня очень серьезный молодой человек, с которым она почти случайно познакомилась в Старой национальной галерее. – Для фюрера это скорее вопрос престижа, символ наших достижений. Рейх – первая держава, установившая прямые контакты с внеземной цивилизацией! Согласитесь, такое вдохновляет. Мы не вели и не ведем переговоры о военном сотрудничестве, речь идет только о культурных контактах.

– Вы получили образцы их техники, – возразила Пэл. – Те же летающие ранцы, из-за которых уже погибли люди.

Молодой человек искренне удивился.

– Британия их тоже получила. Они подарили ранцы даже Сталину, что нам, признаться, не слишком приятно. Но Рейх первым предложил и подписал конвенцию о том, что военное применение ранцев в Европе запрещено. Кстати, Британия к ней пока не присоединилась… Леди Палладия! Руководство Рейха предлагает Соединенному Королевству заключить соглашение. Мы, близкие в расовом отношении народы, наши страны очень многое объединяет, в том числе и то, что мы – земляне. Необходимо выработать единую политику по отношению к Клеменции. Признаться, мы не слишком верим этим эмигрантам, мечтающим о реванше. Нам они намекают, что в случае раздела Франции Рейху достанется Эльзас. Интересно, что они предлагают французам? Надо показать, что Европа едина, что ее нельзя расколоть. Иначе… Интересно, ваш дядя знает о том, что на космической платформе Монсальват строится высотный аэродром, способный месяцами парить над континентом?

– Единая политика? – задумалась Пэл. – Допустим… А что вы хотите взамен?

* * *

Ночью ей снова снился пустой коридор, запертые двери и еле слышные шаги за углом. Вилли-Винки сердится, маленькой Худышке давно пора спать, а она до сих пор бродит по дому. Сейчас он ее поймает, вцепится холодными пальцами, посмотрит в глаза…

 
Крошка Вилли-Винки
Ходит и глядит,
Кто не снял ботинки,
Кто еще не спит.
 

Несмотря на весь страх, Худышка самым краешком сознания все же удивилась. Почему ей это снится? Вечером, она, как и положено, выпила лекарство, голова уже несколько дней не болит…

Дверь! Ее спальня, там можно спрятаться, упасть на кровать, накрыться с головой одеялом, зажмуриться…

Заперто!

 
Стукнет вдруг в окошко
Или дунет в щель,
Вилли-Винки крошка
Лечь велит в постель.
 

А шаги уже слышнее, Вилли-Винки уже близко, сейчас он войдет в коридор, увидит ее…

И эта дверь закрыта. И эта тоже!

…Виски! Зачем она пила? Надо было сразу лечь спать!..

Топ-топ-топ!

Маленькая Худышка замерла, прижалась лицом к стене. Вилли-Винки! Уже рядом, уже совсем близко! Сейчас схватит, прямо сейчас…