Текст книги "Аргентина. Локи"

– В горло вашим врагам. Клеменция лишится орбитального замка, а Гитлер – союзника. Цех подмастерьев получит собственное государство, которое перейдет под нашу защиту. Моя страна никогда не проигрывает войн! А вы станете командиром летающего аэродрома – «Полярной звезды».

– Предложение услышала, новости потом… Что за послание?

– «Ария на струне соль», переложение второго отделения из оркестровой сюиты № 3. Это пароль…

– Гертруда Веспер… Мир действительно тесен.

11

Пулемет в окне штаба ожил, несколько не слишком точных очередей ударили в асфальт прямо перед баррикадой. Намек ясен – из тоннеля не выйти. На площади же по-прежнему пусто, и на дорожке, что идет вдоль казармы, тоже. Эсесовцы не торопились. Атака сорвалась, что наверняка стало крайне неприятным сюрпризом. Такого еще в Рейхе не бывало. Заключенные из «кацетов» бежали, иногда прорываясь с боем, как в Бёргаморе, но открытое сражение с применением химического оружия и бронетехники – это уже самая настоящая война.

Лонжа сидел за разбитыми почти до щепок ящиками баррикады и курил, почти не взатяжку, только чтобы обозначить процесс. После боя можно, к тому же сизый никотиновый дым прогонял все еще заметный дух прелого сена.

В училище его учили думать за противника. Это он и пытался делать, но выходило не очень удачно. Слишком уж противник… противный.

– Думаешь, снова полезут? – дезертир Запал, наведя порядок на позиции, тоже позволил себя покурить. Присел рядом, сдвинув пилотку на затылок. Шинель без ремня вся в пыли и пятнах масла, ботинки грязные. Со стороны глянуть, дезертир и есть.

Лонжа с ответом не торопился. Странный парень Нечетный, раскусивший его не хуже абверовца Домучика, тоже считает, что «асфальтовые» атакуют вновь, но уже в противогазах. Но пулемет в танке никуда не делся, штатные же «косилки» во время атаки стрелять побоятся – своих же можно скосить.

– Ты представляешь себе, что такое Лейбштандарт?

Фельдфебель пожал крепкими плечами.

– Личная охрана герра Бесноватого. Берут самых породистых, чтобы и рост, и арийское происхождение, и физическая подготовка. Сам туда хотел попасть, когда он еще назывался «Специальная команда СС Берлин». Не взяли! Ростом вышел, но вот бабушка подвела, сомнительная она у меня.

– Каждый такой солдат на учете. Если что-нибудь случится, наверняка докладывают непосредственно Гансу Раттенхуберу, начальнику охраны Гитлера. Такого пса лишились! А сколько их сегодня легло? Не меньше дюжины, обычную охрану не считаю. Представляешь, что сейчас творится в Берлине? Мало того, что восстание, так еще Лейбштандарт бьют.

Дезертир Запал хмыкнул, потер небритый подбородок.

– Значит, постараются кончить дело миром и как можно скорее. Но кто с ними мириться-то станет?

Подумал немного и стащил с плеч шинель. Ноябрьский день выдался неожиданно теплым.

* * *

– …Выдать зачинщиков, сдать оружие и вернуться в форт! В этом случае никто не будет подвергнут судебному преследованию. Большинство ваших товарищей, проявив благоразумие, подчинилось охране и уже приступило к работам. Те, что пытались сопротивляться, убиты на месте…

Переговорщиков трое, два эсэсовца и – вот дела! – Скальпель собственной персоной. Но этот молчит.

– Не слушайте ваших заводил! Эти фанатики сознательно идут на смерть по приказу иностранных спецслужб, чтобы навредить нашей родине – великому Рейху! Одумайтесь!..

А вот и Скальпель. Выступил вперед, махнул рукой.

– Заключенные! Предлагаю и прошу выпустить заложников – безоружных саперов гарнизона крепости Горгау. Они – честные солдаты и ничем перед вами не провинились. Вы и так натворили бед, убив обер-фельдфебеля, исполнявшего свой служебный долг…

Лонжа изумленно моргнул. Вот это придумали! Без хитреца Домучика точно не обошлось. Кто сказал, что в гарнизоне бунт? Восстали заключенные, напав на ничего не подозревающих солдат. У Вермахта полное алиби, за все отвечает исключительно Гиммлер.

– Саперы Горгау! Командование помнит о вас и сделает все, чтобы вы живыми и невредимыми вернулись домой!

За баррикадой молчали. Заранее договорились – никаких переговоров. Пусть «эсэсы» горло рвут, время тратят. Осенний день короток, каждая минута – лишний шанс.

– В противном случае, – подхватил эсэсовец. – Нами получен приказ…

– Эй! Меня послушайте!..

Все-таки ответили. Справа из ящика встал кто-то невысокий в полосатой робе. Шапка надвинута на самый нос, но узнать можно слету. «Напугать их надо. Чтобы, значит, охоту всякую отбить».

Лонжа оценил. Смелый он парень, камрад Нечетный.

– …Насчет приказа вы врете, иной вам приказ дали – чтобы крепость дымом в небо ушла. Передайте господину Гиммлеру, что все будет выполнено. Как только ваши войдут в тоннель, мы взорвем «компаус». У нас уже все готово. Только умирать вместе придется… А сдаваться на милость нам ни к чему – нет у вас никакой милости! Псы вы поганые – и подохните, как псы!..

Один из эсэсовцев выдернул из кобуры пистолет, но второй поспешил перехватить его руку. Камрад Нечетный рассмеялся и громко свистнул в два пальца.

На малый миг Лонжа позавидовал. Се человек! Но тут же себя одернул. Смело, только этим Гиммлера не напугать. Псы только злее станут.

Когда переговорщики повернулись, чтобы уходить, встал.

– Внимание! Всем примкнуть штыки!..

* * *

«Полосатая» колонна неспешно брела по площади. Их было десятков пять, издалека совершенно одинаковых, в робах, шапках и деревянных башмаках. Прошли почти до самого края и так же, без торопливости, словно нехотя, развернулись лицом к складу. Стояли долго, топчась на месте, оглядываясь. Но вот откуда-то слева промелькнули быстрые юркие тени – солдаты в камуфляжной форме занимали место за полосатым строем. Напомнил о себе и пулемет, пули с привычным звоном ударили в асфальт в метре от баррикады.

Лейбштандарт не собирался умирать, спрятавшись за спины обреченных.

Строй колыхнулся… Двинулся…

12

Когда выдали лопату (лично господин Зеппеле расстарался), Локи взял ее двумя пальцами, словно боясь запачкаться, и прислонил к ящику. Дожил, ворам лопаты жалуют! Добро б еще новая, а то вся ржавая, и рукоять с трещиной, руку занозить можно. А как узнал, зачем ему такое счастье, призадумался. Правильному вору боевое оружие брать нельзя (пистолет на брюхе – случай особый), но драться все равно приходится. Тогда все по понятиям, в хорошей драке голые руки не помогут. Взвесил лопату в руке, примерился. Недурно, еще бы подточить слегка…

«Полосатикам» на площади ничуть не удивился. Подлость у власти в крови, «быки» только и способны, что впятером одного валить. Эсэсовцы, понятно, ничем не лучше, недаром в охране служить не брезгуют. А тех, за чьими спинами спрятались, пожалел, но в меру. Отсидеться думали, как и он сам когда-то, только не вышло.

Не фарт, камрады!

Присел поудобнее и стал смотреть, как надвигается полосатый строй. А чтобы не скучать и о плохом не думать, вновь память напряг, старую песню вспоминая. Каторжная, как раз на подобный случай.

 
Мы с дружком гулевали на дороге большой,
Глянул я на привале – ни гроша за душой,
Снес дружка я к оврагу, прикопал хладный прах,
А потом до барака при шести козырях!
 
 
Фарта нет,
Жизнь сломала мне хребет:
Мирлацванциг, троммельбаух,
Унтервельт рибон рибет…
 

Напевал, мурлыча, а сам в сторону камрада Четного посматривал, что у противоположной стены позицию занял. Неужели не ошибся, неужели этот герфрайтер и в самом деле – куманёк? По стати совсем не подходит, ни ростом, ни плечами. Глаза не пучит, щеки не надувает, важности никакой. Такого в черном плаще на замковой стене не представишь. Парень, конечно, серьезный, за слова отвечать привык. Но чтобы король?

Камрад Четный его взгляд заметил. Улыбнулся словно другу-приятелю, рукой махнул. И тут Хорста осенило. Разве настоящий король станет притворяться и позы манерные принимать? Это же не кино, все взаправду. Король должен быть самим собой, иначе не монарх он – блестящая обманка в короне.

А он сам, Хорст Локенштейн? Локи потер нос, рассудив, что если и обманка, то без его умысла. Принудили, чуть ли не смертью пугали! Сам же он ни разу королевским именем не назывался, а что путали, так не он виноват, а те, что обознались. Значит, не самозванец, любой суд его оправдает, даже королевский.

Локи приободрился. Жить можно, не засудят. Да и куманёк – человек вроде как невредный, с пониманием.

 
Мы сидели в борделе, один я, три жены,
Я с весны не при деле, очень деньги нужны,
Озверел с перетраху, грохнул шлюху в дверях —
А потом до барака при шести козырях!
 
 
Фарта нет,
Жизнь сломала мне хребет:
Мирлацванциг, троммельбаух,
Унтервельт рибон рибет…
 

А потом он понял, что полосатый строй уже совсем близко, за первые снаряды зашел. Теперь эсэсовцев, что за спинами прячутся, и сосчитать можно. Тех полсотни, этих же четыре десятка будет. Их в тоннеле вдвое меньше, и даже не вдвое.

Взял лопату, в руках повертел и без всякой дрожи прикинул, как рубить сподручнее. С головы и соскользнуть может, значит – по шее, с оттяжкой…

– Убьют! – пискнул вжавшийся в асфальт страх. – Ты бы назад, вглубь тоннеля, ползком. Без тебя разберутся.

Игла привычно впилась в живот, но Локи представил себе другое. Спрячется – все равно найдут, вытащат из темного угла и станут разбираться по полной. Самозванец-то он сомнительный, а Циркуля грохнул, есть такой грех. Не помилуют, даже если ангел-заступник с небес спустится.

– Товарищи! – куманёк встал по весь рост, обернулся к полосатому строю. – Мы атакуем! Давите «эсэсов»!..

И ударил голосом:

– Впере-е-е-д!

* * *

Самым страшным было пробежать первые двадцать метров, потому что стреляли. Не слишком метко, полосатый строй распался, кто упал на асфальт, кто, не сплоховав, накинулся на «эсэсов». Голыми руками не повоюешь, но двадцать метров – не слишком много.

– Дави-и-и!

Лицом к лицу только рыцари сражаются, и то в фильмах. Локи проскочил в прореху между двумя «полосатиками» и ударил ближайшего солдата. Сбоку, точно по шее. Едва устояв на ногах, выпрямился, отошел чуть назад и снова ударил, уже другого, в спину. Получилось не слишком ловко, «асфальтовый» не упал, но дрогнул, оружие опустив. Тут его и прирезали, штык даже сквозь куртку вылез.

Локи сглотнул и отскочил в сторону, уклоняясь от удара прикладом. Рядом противно взвизгнули пули, он снова отбежал и чуть не столкнулся с вцепившимися друг в друга «полосатиком» и эсэсовцем. На этот раз он бил с хорошим оттягом, лопата с хрустом вонзилась между шейных позвонков.

…В углубление ниже затылка. Будете знать!..

– Бей их камрады! Бей!..

А потом его самого чуть не прикололи. Верзила в камуфляже уже замахнулся, но Локи присел и что есть сил врезал лопатой по ноге, чуть выше ботинка. Тут лопате и конец пришел – треснула рукоять. Хорст почему-то ничуть не удивился. Дрянь инструмент! Выхватил из-за пояса полицейский «Вальтер», снял с предохранителя.

Рдах! Р-рдах!

Так оно вернее будет!

Обернулся и снова выстрелил в чью-то спину в камуфляже. Получи!

Патроны кончились, и вокруг все стихло. Локи удивленно обернулся. На миг почудилось, что на площадке возле склада он остался совсем один. Никого… Рядом лежит снаряд, чуть дальше другой… Он посмотрел в сторону площади и наконец-то увидел людей. «Полосатые» разбегались во все стороны, эсэсовцы же собрались возле брошенной машины, той, что подальше.

– Пригнись! – кто-то резко дернул за руку.

Вовремя! Ударили пулеметы, сразу два. Локи распластался по асфальту и пополз, стараясь не поднимать головы. Пару раз пережидал, пока пули щелкали буквально перед самым носом. А потом подал голос пулемет в танке, и Хорст решился – привстал и кинулся в спасительную полутьму тоннеля.

* * *

Теперь у каждого был карабин. Одиннадцать человек, три сапера, восемь «полосатых». Ни господина Зеппеле, ни верного телохранителя-баварца, ни прочих, кого он помнил. Почти все заключенные из тех, кого гнали под их пули. Локи, дважды пересчитав уцелевших, нетвердым шагом подошел к камраду Четному. Тот выжил, и даже не был ранен. Сидел там же, за ящиком, положив Mauser 98k перед собой, и курил, глядя куда-то в стену. На площадь, заваленную трупами, старался не смотреть.

Локи присев рядом, поерзал и проговорил неуверенно.

– Но ведь мы победили?

Август Виттельсбах кивнул:

– Победили.

Глава 11
За рекой, в тени деревьев[36]36
   Роман Эрнеста Хемингуэя. В названии использованы предсмертные слова генерала Томаса Джексона: «Let us cross over the river, and rest under the shade of the trees».


[Закрыть]

1

Парень по имени Николас честно попытался улыбнуться.

– Только не ругайте меня, леди Палладия. Фройляйн инструктор уже выбрала двойную норму. Подставился, конечно, но на земле прежде воевать не приходилось. Небо – дело иное.

– Мы как раз в небе, – не преминула уточнить Пэл. – Сейчас ругать не буду, но на следующей неделе выделите мне часика полтора, а лучше два. Тогда мы оба будем в форме.

Госпиталь Монсальвата находился на третьем, еще не взятом уровне, поэтому парня устроили не в палате, просто в коридоре, на кресле. На первый взгляд могло быть и хуже, левая рука и плечо в бинтах, все прочее цело. Однако парень с синим кругом на сумке успел шепнуть не слишком понятную фразу, из которой Пэл все-таки вылущила ключевое слово – «sanguis».

Кровь…

– Она мне строго запретила, – негромким голосом продолжал Николас. – Говорит, чувствовала, я ей в небе снился. Но вы бы леди Палладия, послушались?

Пэл подтянула стул, присела рядом.

– Конечно, нет. Не расстраивайтесь, Николас, ваши дела не так и плохи, если вы снитесь таким девушкам. И не смущайтесь, я ничего никому не скажу, хотя у вас все на лбу написано.

Sanguis… Парню срочно требуется переливание крови. А бою не видно конца.

* * *

– Они наверху, – мистер Эйтз указал здоровой рукой на еле заметную снизу крутую галерею. – Лифты заблокированы, сейчас мы пытаемся прорваться по лестницам, но слишком большие потери.

Пэл посмотрела вверх. Каждой крепости положен донжон, главная башня, сердце обороны. Здесь она тоже есть – белая гладкая стена, уходящая под самые своды. Там, наверху, все самое главное: система управления, связь, командный пункт, госпиталь. Раненые умирают один за другим, на Матильду, пытающуюся помогать санитарам, уже страшно смотреть.

Мистер Эйтз, быстро оглянувшись, понизил голос.

– Не рассчитали силы, леди Палладия! Страшно не только то, что теряем людей. За это время они успеют подготовить Монсальват к взрыву. Заряды, что были поставлены, мы обезвредили, но здешний фюрер может отдать приказ на подрыв основного боеприпаса. Тогда – вспышка, и мертвые люди среди мертвого металла.

Помолчал, затем взглянул ей прямо в глаза:

– Будем честны друг с другом. Британским королевским военно-воздушным силам нужен «Транспорт-3». Уверен, это ваше главное задание.

– Не главное, – негромко поправила Пэл. – Монсальват важнее.

– Тем не менее, именно «Полярная звезда» – главная угроза в будущей воздушной войне. Нам, подмастерьям, она не нужна, мы хотели ее просто уничтожить, сбросив в земную атмосферу. Но сейчас это невозможно. Если «Транспорт-3» отстыковать от Монсальвата, он будет вращаться на орбите где-то неподалеку. Физика, ничего не поделаешь. Если проиграем, его легко будет вернуть на место. Можно посадить кого-то в кабину и включить двигатели, чтобы изменить орбиту, но тогда этого человека ждет смерть, обратно он не вернется. Такой приказ я отдать не могу.

Пэл спокойно кивнула:

– Ваша позиция понятна. Британия слишком ценит союз с Тауредом, чтобы портить отношения из-за очень большого стального корыта. В будущей войне ваша помощь очень важна. Мы не станем брать «Полярную звезду» под свою юрисдикцию. Надеюсь, вы позволите нашим экспертам на нее взглянуть, но построить что-то подобное Англия сумеет очень нескоро. В противном случае летающий аэродром станет угрожать и нам и вам. Решайте!

«Ты справишься, Худышка! – сопел дядя Винни, грея в ладони бокал коньяка. – Справишься! Посади эту железяку на землю Британии, и тебе тут же придет на помощь вся королевская конница и вся королевская рать. А я буду вместо Шалтай-Болтая. Но посадить должна именно ты!»

* * *

– У вас что-то похожее уже есть, – заметила Вероника Оршич, пробегаясь пальцами по клавишам пульта. – В Германии его окрестили «Fernseher», регулярные передачи идут с 1935 года. Любимая игрушка покойного доктора Геббельса.

– Телевидение, – вспомнила Пэл, глядя на овальный матовый экран. – Я такое в Штатах видела.

– Ну, не совсем такое, – Оршич нажала на большую синюю кнопку. – Вот она, «Полярная звезда»!

Экран засветился. Матовый цвет исчез, открывая то, что скрывалось за ним. Пэл тихо ахнула. Вот он какой, космос! Небо в сверкающей звездной пыли, справа – голубой контур затянутой тучами планеты. Неужели Земля? А в самом центре – что-то очень странное, невероятной формы. Если и палитра, то с острыми углами, надстройками и головной частью, чем-то похожей на кабину бомбардировщика «Виккерс Веллингтон». Сложить все вместе и в самом деле получится авианосец. Не «Арк Ройял», фотографию которого она видела у дяди, но где-то близко, только без нижней, подводной, части.

– Вам уже наверняка рассказали, – Вероника, увеличив изображение, откинулась на спинку кресла. – Основные двигатели еще не смонтированы, есть маневровые, чтобы корректировать курс на орбите. Теоретически – повторяю, только теоретически! – посадку осуществить можно.

Обернулась, коснулась руки рукой.

– Палладия! Шансов очень и очень мало. Я рискну, потому что не хочу, чтобы эта дрянь помогала Гитлеру. Пусть он узнает, что «Полярная звезда» у англичан, может, умерит прыть. А еще я хочу доставить в госпиталь одного парня, которому здесь не выжить. Но если у вас есть муж, которого вы любите, есть семья…

Леди Палладия Сомерсет сжала губы:

– У вас свои причины, Вероника, у меня свои. Назову не главную, но важную – именно меня будут встречать на аэродроме в Лейкенхите. Вы рискуете жизнью мальчика, который вас любит. Позвольте мне рискнуть моей.

Вероника Оршич закрыла глаза.

– Если что… Мне не простится.

– Вас уже простили, – отрезала Пэл. – А если что, встретимся за рекой, в тени деревьев. И там отдохнем.

2

Раненый умер, так и не придя в сознание. Помочь нечем, даже воды оставалось в обрез. Лонжа постоял рядом, глядя на бледное, уже начинающее желтеть, лицо и мысленно поблагодарил парня за эту смерть. Бросить раненого он бы не смог, а до ближайшего госпиталя за пределами Рейха слишком далеко.

Август Виттельсбах приложил руку к пилотке и неспешно побрел обратно, к выходу из тоннеля. Спешить пока незачем, эсэсовцы получили свой паек, который еще следует переварить.

Желтые лампы горели вполнакала, но свет в подземелье почему-то не отключили. Лонжа догадывался о причине – будут штурмовать и дальше, причем сегодня и скоро. Сам бы он никогда так не поступил. Не так трудно привести из соседнего гарнизона орудийный взвод и, для гарантии, пару легких танков. Тогда и потерь почти не будет. Но командир Лейбштандарта рассуждает иначе. Обратиться за помощью к Вермахту – значит признать свое поражение, в Берлине наверняка разгорается паника, от Гиммлера требуют навести порядок…

Гиммлер? От неожиданности Лонжа даже остановился. Охрана фюрера ему не подчиняется, не он отдает приказы Йозефу Дитриху. Кто знает, что поручили обергруппенфюреру в высоких кабинетах? Может, напротив, штурм затянуть, устлать крепость трупами – а потом за все спросить с того же Гиммлера? Прекрасный повод, дабы отстранить рейхсфюрера от руководства концлагерями! Игры коричневых пауков в железной банке с этикеткой «Рейх»…

В тридцати шагах от выхода он вновь задержался. Сюда оттащили погибших на баррикаде, уложив вдоль стены и прикрыв брезентом. Его, командирский, грех… Тела, лежавшие снаружи, решили не трогать, слишком велика опасность угодить под пулеметную очередь. Именно «косилки» страшно проредили отряд в самом конце боя, когда «асфальтовые» начали отступать.

Наконец, он увидел танк. Слева, прислонившись спиной к броне, сидел на ящике дезертир Запал, один из последних его бойцов. Судьба берегла бывшего штурмовика. Уцелел и «красный» спелеолог Любек. Трое заводил остались без армии.

Увидев Лонжу, фельдфебель махнул рукой, подзывая. Лонжа присел рядом.

– Почему нас так мало? – бывший штурмовик поглядел на собравших возле баррикады «полосатиков». – Я спрашивал, заключенных в форте больше трех сотен. Отчего они не здесь? В первые полчаса охрана о своих шкурах думала, кто захотел, тот пришел. А сколько всего? Два десятка вначале и пять человек сейчас? Когда мы «эсэсов» погнали, почти все побежали обратно, в «кацет»!

Лонжа пожал плечами.

– Им наверняка кажется, что из тоннеля живым никто не выйдет. А в «кацете» есть шанс прожить лишний день. Нельзя требовать от человека слишком много.

Дезертир Запал, встав, похлопал ладонью по броне.

– А как над тобой смеялись, когда ты, командир, с железякой возился! С коменданта круто спросят за то, что разрешил… Кстати, к пулемету ставить некого. Ты – водитель, а Любек в подземелье нужен. Значит, пойду я.

Возразить было нечего, хотя именно пулеметчики гибли первые. Лобовая броня «Марка» не спасает от бронебойных пуль. Maschinengewehr 34 не зря прозвали «косилкой смерти».

Его словно услышали. Очередь ударила прямо перед баррикадой, кроша асфальт.

– Проснулись! – мрачно прокомментировал кто-то.

* * *

Вначале послышался знакомый гул мотора, а потом из-за угла вырулил грузовик. Он ехал на большой скорости, явно рискуя врезаться в ближайшую куртину. Однако шофер оказался на высоте, резкий разворот – и новый курс, прямо на ворота.

– К бою! – негромко скомандовал Лонжа. – Стрелять, как только заедет за первый снаряд.

Дезертир Запал молча скользнул в танковый люк. Грузовик же набирал ход. Внезапно Лонжа понял, что сейчас будет. Откроется дверца…

Дверца открылась, и оттуда на асфальт выпрыгнул человек в полосатой робе. Упал, прокатился несколько метров и застыл сломанной куклой. Не охранник, заключенный… На какой-то миг Лонжа растерялся. Почему? Что ему могли пообещать? Свободу? Жизнь?

– Стрелять по скатам! Только по скатам!..

Очевидно, руль закрепили, и грузовик мчал точно в срез открытых ворот. Винтовки ударили дружно, залпом, но люди в полосатых робах давно не бывали на стрельбище. Почти все пули – мимо. Под одно из колес угодил снаряд, машина подпрыгнула, но курса не изменила. Теперь она ехала по трупам, и Лонжа невольно прикусил губу. Погибший шофер рассчитал все точно, словно опытный наводчик-артиллерист, еще немного и радиатор врежется в броню. Танк уцелеет, но пулемету крышка, и тому, кто за пулеметом тоже…

Дах! Дах! Дах! Д-дах!..

Пулемет не хотел умирать. Очередь ударила по колесам, срывая резину и обнажая железо.

Дах! Дах! Дах! Дах! Д-дах!..

Грузовик подбросило, машина резко свернула в сторону, уткнувшись в правую створку ворот. Лонжа облегченно вздохнул, но тут же понял, что ничего не кончилось. По баррикаде ударили пули, разнося тонкое дерево в щепу. Одного из заключенных, не вовремя привставшего, отбросило назад. Лонжа вскочил и отошел назад к танку поближе. Откуда? Для пулемета в штабном окне – это мертвая зона!..

Тоннель был широк. Мертвая туша грузовика прикрыла лишь его правую часть, левая оставалась под обстрелом. Лонжа поглядел вперед и все понял – возле штабного здания, точно напротив тоннеля, появилась еще одна машина. Перед ней громоздились брошенные на асфальт тяжелые мешки. А за ними…

Следующая очередь нащупала танк. Пули скользнули по броне. Пристрелка… Сейчас ударят бронебойными.

– По пулемету! Прицел три! Огонь! Огонь!..

3

Что такое «прицел три» Локи даже не пытался себе представить. Выстрелить все-таки выстрелил, заработав звон в ушах и синяк на плече. Больше решил не пробовать, не его это, чужое. Вору на войне делать нечего, разве что…

Он покосился на плюющийся свинцом пулемет. Украл бы наверняка, если бы смог – и выбросил бы куда подальше, даже скупщику не отнес. Больно дрянная машинка!..

– В танк! Быстрее!..

Локи замер, втянув голову в плечи. Кого в танк? Зачем? Но раздумывал недолго, чья-то крепкая длань потянула в сторону, перед носом мелькнула броня в пупырышках-заклепках, а потом сильный толчок буквально вбил в люк.

Ой-й-й!..

…Всюду железо и чьи-то локти, противно воняет порохом, а еще бензином. Хорст зажмурился и покорился судьбе. Пусть везут, куда желают, а он из себя мешок изобразит. Привалится к борту – не отдерут.

– Внимание! – в уши ударил голос куманька. – Сейчас подъедем к пулемету. По моей команде – выйти из танка, пулемет взять и загрузить через правый боковой люк. Корпус танка прикроет от пуль…

Локи проклял свой шкодливый язык. Накликал! Камрад Четный, его величество, точно мысли умеет подслушивать. Хотел пулемет украсть? Ну, так…

– Вперед!

Двигатель взревел, и Локи поспешил заткнуть уши. Вовремя! К звуку мотора тут же присоединился иной, легко узнаваемый – голос вездесущих пуль. То, что они за броней, не слишком успокаивало. Пулеметчикам это не помогло.

Он приготовился ехать долго, но прошло не больше минуты, как танк остановился, лязгнув гусеницами по асфальту.

– К машине!

К какой именно, не пояснялось. Впрочем, все тут же стало понятно: толчок в спину и открытый люк перед носом.

– Умер бы, не мучился, – мечтательно вздохнул страх. – Может, там и не так плохо, баланду дают, на прогулку водят…

– Не хочу-у-у! – рявкнул Хорст и выпрыгнул на асфальт. Пулемет всего в двух шагах, укрытый мешками с песком. Рядом трупы в камуфляжных куртках, много стреляных гильз, какие-то зеленые ящики.

На малый миг Локи отрешился от мира, разложив его на простые ясные фрагменты. Вот пулемет, его нужно украсть, сторожа не помешают, верные камрады на стреме…

– За ствол не бери! – крикнули сзади. – Обожжешься!

Он учел и это. Пригнулся, шагнул вперед и осторожно поднял горячую железяку за приклад и нижнюю ручку. Едва не упал – тяжела! Но все-таки справился и оттащил добычу к люку. Кажется, вокруг стреляли, надсадно лупил танковый пулемет, но на этот раз страх прикусил язык. Дело – прежде всего.

– Ящики!

Он взял и ящики, три подряд. Четвертый оказался открыт, и Локи понял – патроны.

А потом его втянули обратно в люк. Танк с грохотом и скрежетом рванул вперед, можно привалиться к теплой броне и закрыть глаза. Дальше воюйте без него, Локи свою игру сделал.

* * *

– Молодец! – улыбнулся куманёк, хлопая его по плечу. – Благодарность от лица службы! Жаль, занести некуда.

Локи весьма удивился. То есть как, некуда? В следственное дело, а потом и на надгробие. Душевно выйдет! Промолчал, конечно, не след такое вслух поминать.

– Выходит, мы снова победили?

Ему хватило бы и простого «да», но камраду Четному явно хотелось выговориться.

– Пулемет подавили и взяли, но у них еще таких как минимум два. Но тот, что в штабе, молчит, кажется, перебит расчет. И вообще, мы их неплохо проредили. А у нас – минус три…

Убитых как раз уносили вглубь тоннеля. Куманёк заговорил о том, что им очень повезло – «эсэсы» не успели перезарядить ленту и открыть огонь бронебойными, но Локи уже не слушал. Повезло и ладно, иное душу тревожит.

– И сколько еще нам держаться, камрад?

Август Виттельсбах усмехнулся.

– В школе историю учил? Когда при Ватерлоо герцога Веллингтона об этом спросили, он ответил: «Блюхер или ночь». Блюхер нам не поможет, делай выводы.

Локи посмотрел на темнеющее небо. Вечер близко, но вечер – еще не ночь. На площади и возле стены штаба прибавилось трупов. Хорсту уже рассказали, что пока он возился с пулеметом, осмелевшие эсэсовцы пытались контратаковать. Но сейчас живые укрылись за камнем, и над старой крепостью тяжелым пологом нависла тишина.

– Блюхер или ночь, – вздохнул Локи. – Я бы и от Блюхера не отказался.

* * *

Потом кончилась вода. Последнюю кружку честно поделили, выпив по глотку. Подсчитали патроны, вышло как раз по обойме на винтовку. Локи поинтересовался, нет ли патронов к его «Вальтеру», однако таковых не нашлось. Хорст слегка загрустил, но потом решил, что и без пистолета обойдется. Хватит уже, навоевался до тошноты! Может, и в самом деле ночь выручит, она для вора – правильное время.

Локи, вернувшись на свой ставший уже привычным ящик, начал перебирать слипшиеся странички свой непутевой жизни. Чего только за последний месяц не приключилось! Тут тебе и нары, и королевский престол, и такая политика, что от страха ослепнуть можно. А со сколькими непростыми людьми познакомиться довелось! Только где они сейчас? Унтерштурмфюрер Виклих, господин Зеппеле, Циркуль, камрады в полосатых робах. Их нет, а он, Хорст Локенштейн, не просто живой, а еще даже на что-то надеется. Счастливчик? Ввек бы такого счастья не видеть!

– А ведь они снова полезут, – негромко проговорил сосед по баррикаде, с которым Хорст даже не успел познакомиться. – Обязательно полезут. Иначе выйдет, что Лейбштандарт нам, заключенным из «кацета», войну проиграл! На весь мир позор смертный. Вот и навалятся…

Можно было не отвечать, не ему сказано, просто так. Но внезапно, словно со стороны, он услышал собственный голос:

– Навалятся. А мы им наваляем!

4

– Вам нечего опасаться, Палладия. Я буду только свидетелем, поставлю подпись на документе о капитуляции. Никаких решений о судьбе Монсальвата принимать не буду, да и не собираюсь. К тому же, никто меня и слушать не станет.

Матильда Шапталь ненадолго отлучилась из перевязочной. Бой продолжался, и раненых не становилось меньше.

– Через несколько дней меня сменят, пришлют кого-нибудь серьезного, с полномочиями. А я с удовольствием вернусь к своим картинам. За день до полета натянула холст, грунт приготовила. Несколько лет не могла заставить себя взять в руки кисть… Палладия! Не хочу вмешиваться, но, может, вам не стоит лететь? Мне по секрету объяснили, что посадить «Полярную звезду» очень трудно…

Пэл слушала, не перебивая, но думала совсем о другом. В победу подмастерьев уже не верилось. В лучшем случае сумеют продержаться еще день-другой, а потом придется отступать. У них есть корабли, чтобы вернуться на Землю, но мало ли что может случиться?

Позвать Матильду с собой? Но у «Полярной звезды» и в самом деле мало шансов. Она для себя все решила, но у художницы вся жизнь впереди.

– Везде будет трудно, – сдерживаясь, проговорила она. – Матильда! Сделайте одолжение, не лезьте под пули. Пообещайте, мне спокойнее будет.

Художница покорно кивнула.

– Обещаю! В бою от меня толку мало, отсижусь в тылу… Как с вами связаться, Палладия? Хотелось бы встретиться после всей этой заварухи. Мне дать запрос через агентуру Жозе Кинтанильи?

Пэл хотела продиктовать свой адрес (невелика тайна!), но вдруг с холодной, последней ясностью поняла, что встретиться на Земле им больше не придется. Или Матильда, или она сама – или обе они вместе. Небо ревниво.

Слова застревали в горле, но она все-таки заставила себя попрощаться. На улыбку не хватило сил. Матильда, что-то почувствовав, примолкла, а потом негромко проговорила: