Текст книги "Гибрис"

***

– Это было ошибкой, – мучительно произнесла Алиса, остервенело натягивая на себя одежду.

– Ты права.

Алекс сидел на краю дивана, его руки зарылись в волосы и, казалось, с трудом удерживали уткнувшийся в них гладкий лоб и безвольно поникшую голову. Слова звучали очень тихо, как будто произнесённые из соседней комнаты.

– С тобой всё в порядке? – настороженно спросила Алиса.

– Да.

– А то мне показалось…

– Тебе показалось.

Он медленно поднял голову и плавно встал с дивана. Казалось, его лицо потеряло всякое выражение, а в гибриде света напольных светильников с уличным освещением его острые, четко очерченные черты как будто размылись.

– Мне пора.

– Удачи.

Провожать её Алекс не пошёл, и последним, что Алиса увидела, оглянувшись у самой двери, было то, как он, выпрямившись в тугую жёсткую линию, скрестив на груди руки и упрямо выпятив вперёд подбородок, стоит лицом к окну и смотрит сквозь прозрачное стекло невидящими глазами куда-то вперёд.

В просторном вестибюле её взгляд неосознанно остановился на больших электронных часах, как и их «сестры» наверху, показывавших одни и те же далёкие от реальности цифры – 13:27.

Глава 10
Мост

В доме было темно и тихо. Лишь из-под двери гостиной, не так давно перешедшей в полное распоряжение Ники, пробивался голубоватый свет монитора и доносилась негромкая музыка. Алиса заперла на ночь все замки, сняла босоножки и направилась прямиком в ванную комнату, чтобы поскорее смыть с себя сегодняшний вечер.

– Как прошло? – из комнаты вынырнула Ника и теперь, стоя в узком коридоре, с любопытством смотрела на сестру. – Что, всё так плохо? Или, наоборот, слишком хорошо?

Алиса не сразу поняла, о чём её спрашивают, и уже готова была по привычке что-то соврать, но потом вспомнила, что для внешнего мира её вечер начался и закончился свиданием с Димой, а не тем, что последовало за ним.

– Всё прошло просто прекрасно, – ей даже не пришлось изображать улыбку, она сама появилась на лице, когда в голове всплыли воспоминания о первой части чрезмерно насыщенного событиями воскресенья, на мгновение вытеснив то, что последовало за этим.

– Надо думать… – ухмыльнулась Ника.

– В смысле?

– Вернулась за полночь, причёска растрепалась, губы распухли на пол-лица, и шея вся в красных пятнах.

– Какая наблюдательность! Я смотрю, ты прям специалист.

– Ещё бы! Ты забываешь, что я сейчас нахожусь в самой бурной фазе взросления, и подобные детали мне сразу бросаются в глаза, – Ника заняла вопрошающую позу, но вскоре, отчаявшись дождаться добровольного изложения интригующих подробностей, добавила: – Так что? Он потряс твой мир?

– Можно и так сказать.

– А как ещё можно? – не сдавалась сестра.

– Спокойной ночи, Ника, – это прозвучало чуть жёстче, чем следовало.

Искреннее любопытство на глазах сменилось лёгкой обидой и настороженностью.

«Да уж, отвыкла я возвращаться в дом, где живёшь не одна, и общаться с кем-то, от кого нельзя просто отмахнуться пустой фразой», – Алиса одновременно была раздражена этим обстоятельством и чувствовала тепло, разливающееся по телу, глядя на охваченное искренним беспокойством лицо близкого человека.

– Слушай, извини… Всё прошло просто чудесно, просто я устала, и у меня сильно болит голова. Давай потом это обсудим, хорошо? Сейчас я хочу принять ванну и как можно быстрее лечь спать. Да и тебе завтра рано вставать.

Спустя полчаса, оказавшись в прохладной постели, Алиса попыталась выбросить из головы все лишние мысли и сосредоточиться на одной главной: «Никакой кошмар не страшен, если понимаешь, что спишь». Ей начало казаться, что это неожиданное, но столь очевидное открытие, лежавшее всё время на поверхности, наконец-то присоединило недостающие части к мозаике и создало реверсивную связь между кошмарами её реальной и внетелесной жизни; причём настолько прочную, что ей стало ещё сложнее отделять одно от другого в своём сознании. Но в то же время это давало то необходимое, без чего нельзя было двигаться дальше, а именно понимание. И смелость.

Отгородиться от помех и сосредоточиться на главном было очень непросто. Она совершала беспрестанные вращения вокруг своей оси, поворачиваясь с одного бока на другой, раздражённо отбрасывала одеяло в сторону, а через несколько секунд вновь накрывалась им с головой, но никак не могла отрешиться от картинок, озаряющих яркими вспышками с силой сомкнутые веки, молниеносно и бессистемно сменяющих друг друга. Какую бы позу она ни приняла, Алиса не могла перестать ощущать фантомные прикосновения к своему телу, сопровождаемые электрическим разрядом, пронзающим позвоночник, от которого туловище изгибалось под неестественным углом, а руки прижимались к лицу, пытаясь остановить слезы, тонкой струйкой бегущие из глаз. Она то проваливалась в забытье, то резко выныривала из него в темноту своей спальни. Это истощало и дезориентировало её настолько, что через какое-то время Алиса совсем перестала отличать одно от другого.

***

Алиса стояла в залитой ярким солнечным светом комнате перед зеркальным шкафом с одеждой, чувствуя волнение, жар и сильную дрожь в ногах. Она никак не могла выбрать один-единственный наряд из сотен висевших на вешалках стройными рядами. Нервозность ещё сильнее нарастала; всякий раз, когда её взор перемещался на большие настенные часы, каждый раз они показывали на два часа позже, чем было секунду назад.

«Мне точно не успеть!»

Солнце за окном стремительно клонилось к закату.

***

На кодовом замке появилась последняя цифра комбинации – «7», раздался лёгкий щелчок, после которого резная дверь плавно отворилась, открывая взору роскошный сад. Внутренний двор, украшенный огнями, изливающими повсеместно голубоватый свет, был плотно заставлен небольшими – на два-четыре человека – столиками, окружавшими в строго-выверенном порядке пустующую деревянную платформу, от которой спиралью, пронзающей всё свободное пространство, вился примерно на полметра возвышавшийся от земли подиумный хвост. Подсвеченные снизу раскидистые деревья отбрасывали на тёмное бархатное небо причудливые сизые тени, создавая эффект чёрно-белого фильтра. Играла праздничная музыка, но присутствующие, казалось, совсем не замечали её, оставаясь безразличными и очень шумными участниками торжественного события.

Алиса незаметно заняла единственный свободный столик во внешнем, самом отдалённом от центра круге, в части, почти не попадавшей под обволакивающий свет холодных огней. Она заметила, что многие гости периодически прерывают оживлённый разговор и украдкой посматривают в одну и ту же сторону. Алиса приподнялась на стуле и напрягла зрение, пытаясь разглядеть источник всеобщего интереса, но ничего не увидела, кроме высокой тёмной фигуры, стоявшей к ней спиной. Она подалась ещё немного вперёд, но в этот момент неизвестно откуда взявшийся резкий порыв ветра хлестко пронзил воздух над её левым ухом, откинув напряжённое тело обратно на стул. Алиса оглянулась по сторонам в поисках того, что пронеслось над ней секунду назад, но безрезультатно: оно исчезло так же быстро и незаметно, как появилось. Вернувшись к исходной точке, она обнаружила, что больше не была одна – компанию ей составлял Алекс, как ни в чём не бывало стоявший на самом краю подиума возле её столика. Он с хорошо знакомой улыбкой протягивал руку, но выглядел при этом иначе: как в тот день, когда они первый раз встретились, – это одновременно удивляло и внушало странное чувство безмятежности.

Алиса охотно ответила на приглашение, и в следующую секунду они уже кружились мимо столиков с ошарашенными гостями в танце, навыками которого она ранее не обладала, прямиком к центру спирали. Вначале её переполняло ликование, гордость и сознание собственной исключительности, но чем ближе была платформа, тем сильнее эйфорию заслоняло одно-единственное чувство – омерзение. С каждым шагом сладостная дрожь всё больше напоминала озноб, жар тела приводил к неутолимой жажде, а пряный аромат груш и фрезий вызывал тошноту. Улыбка не сходила с лица Алекса, музыка играла всё громче, огни мерцали ярче, силуэты вокруг расплывались, руки сжимались сильнее. Алиса ненадолго прикрыла глаза, чтобы как-то унять головокружение, сделала два глубоких вдоха и в тот же миг с облегчением перестала ощущать сдавливающую пульсацию его тела. Оно было теперь далеко.

***

Осторожно распахнув веки, она увидела, что уже не находится в центре помпезного летнего ресторана. Вокруг неё, насколько хватало взгляда, простиралась живая изгородь, обрамлявшая пустынный сад удивительной красоты. Алиса в изумлении начала оглядываться по сторонам, очарованная видом небольшого пруда, подсвечиваемого тонким золотым месяцем, силой света в миллионы свечей выглядывающим через прорезь, как будто специально оставленную кем-то в плотном чёрном полотне ночи. В самом центре водоёма, поросшего с обоих концов кувшинками, камышами и огромными ярко-белыми водяными лилиями, располагался большой постамент в форме чаши, державшейся на пяти симметрично расположенных живых цветах, различавшихся по виду, цвету и размеру, но при этом вполне надёжно удерживавших всю конструкцию на себе. Крыша чаши, выполненная из искусных узоров вьющихся растений, приоткрывала картину, выходящую за рамки понимания: внутри находилось полукруглое окно, залитое золотым светом, сквозь которое был ясно виден лес с тонкими стволами деревьев и огромная белая птица, выгнувшаяся всем телом по направлению к небу в пронзительном немом крике. Её полураскрытые могучие крылья были готовы в любой момент сорваться с места и устремиться ввысь, но длинные ноги, словно увязшие в большом плоском камне, продолжали предательски топтаться на месте. Алиса, завороженная этим зрелищем, неподвижно стояла, не в силах шелохнуться в ожидании развязки, пока чья-то тяжёлая рука не легла ей на плечо, заставив тем самым отвести взгляд. Свет больше не лился сквозь прорезь небосвода, крышка чаши захлопнулась.

***

Она изо всех сил бежала вдоль живой изгороди по направлению к видневшемуся вдали дому с башней посредине, освещённой неизвестно откуда взявшимся зелёным светом, пока не уперлась в речку, прорезающую землю прямо перед ним. Алиса чувствовала, как за спиной всё ближе и ближе раздаются тяжёлые шаги преследователя. Ужас сковал её изнутри.

«Что же делать? – стучало в висках. – Прыгать в воду или попробовать найти другой выход? Мне не уйти! Но как-то же я сюда попала, значит, где-то должна быть дверь!» – она попыталась прокрутить в голове события, предшествующие этой ситуации, и поймала себя на мысли, что не может вспомнить ничего из того, что произошло перед тем, как ей пришлось спасаться бегством: ни почему она убегает, никто за ней гонится, ни что будет, если он её всё же догонит. Ответ вертелся на кончике языка, но, будучи наглухо блокирован защитными рефлексами памяти, постоянно ускользал от неё.

Времени на раздумья не было – шаги всё приближались. Алиса в изнеможении опустилась на мокрую землю и, запустив пальцы в высокую изумрудную траву, приготовилась принять уготованную ей участь.

«Я больше не могу убегать. Мне надо понять… Это какой-то бред: если я убегаю от кого-то, то должна знать почему. Что он мне сделал или собирается сделать? Откуда взялся этот страх? И где я, в конце концов, нахожусь. А самое главное, как сюда попала? – она с силой сжала виски, голова на ощупь оказалась словно мягкое тесто, способное с лёгкостью впустить в себя пальцы. Перед глазами начали мелькать один за другим расплывчатые образы: отель, похититель, турникет, лес, ключ, поезд, журавль, резная дверь, тёмная фигура, пруд… – Я сплю! Это всего лишь сон! Это всё не реально! А значит…»

Неподалёку от неё из густого воздуха возник старинный мост, ведущий на противоположную сторону.

«Это я сделала?»

Не предаваясь длительным раздумьям, Алиса вскочила и бросилась к мосту со всех ног. Дом впереди становился всё ближе, а шаги за спиной – дальше. На середине каменной дуги ей показалось, что они исчезли вовсе. Она остановилась и, уже совершенно не чувствуя страха, резко обернулась…

***

Алиса открыла глаза. В её спальне было светло. Она лежала на спине и невидящим взором смотрела в потолок. Через несколько секунд зазвонил будильник. Начинался новый день.

Глава 11
«Сопротивление»

Мягкий рассеянный свет пробивался сквозь незанавешенное окно комнаты, не так давно получившей статус второй спальни, располагавшейся в сером доме на окраине огромного города. По тому, как лучи солнца робко и немного пристыжено скользили в пространстве, медленно поднимаясь всё выше и выше по длинным обнаженным ногам восемнадцатилетней девушки, сразу становилось понятно, что наступил сентябрь, который довольно учтиво, но педантично и абсолютно непреклонно взялся за постепенное уничтожение остатков грёз и упущенных возможностей своих более лояльных и оптимистичных предшественников. Пришло время отрицания, меланхолии и рефлексии для всех, кроме обитательниц этой небольшой, но вполне уютной квартирки, проснувшихся этим утром с ощущением балансирования на краю разверзнувшейся под ногами пропасти, в которую им так не терпелось шагнуть, предвкушая незабываемое приключение.

Ника открыла глаза и первым делом с удивлением обнаружила, что будильник, судя по всему, прозвенел ещё полчаса назад и, оставшись никем не замеченным, сейчас лишь укоризненно напоминал о себе мигающей лампочкой индикатора на тёмном дисплее смартфона. Алиса же отнюдь не страдала в этот день крепким утренним сном, напротив, проснувшись за несколько минут до положенного часа, всё это время пребывала в мире иллюзий, надежд и возможных перспектив, игнорируя настойчивое течение времени и посторонние звуки. Это обстоятельство добавило ещё больше неразберихи в и без того всегда суматошные утренние сборы двух молодых женщин, ограниченных скромным пространством своего жилища. Бесконечно спотыкаясь об углы, сталкиваясь телами в узком коридоре, глупо хихикая и обжигая рот горячим чаем, им особо некогда было анализировать происхождение небывалого воодушевления, вселившегося в них сегодня. Да и было это совсем ни к чему. Внутренняя империя друг друга их, безусловно, интриговала, но всё же не настолько, чтобы тратить на разгадку стремительно ускользающее время. Позднее, расставшись друг с другом на пересадочной станции метрополитена, сёстры легко нашли чуждое для своей натуры, но соответствующее стереотипам друг о друге убедительное объяснение преступно хорошему настроению для утра понедельника.

Алиса – по вине некоммуникабельности и закрытости – всегда очень нервничала перед началом учебного года, даже если всего лишь возвращалась после летних каникул к давно знакомым людям. Причём настолько, что это не давало ей испытывать хоть какие-то положительные эмоции в этот день. Поэтому её обескураживало и даже немного тревожило приподнятое настроение и уверенность сестры, но потом она напомнила себе, что Ника всегда была такой: с самого раннего детства она с лёгкостью сходилась со сверстниками, моментально становясь их лидером; обожала всё новое и неизведанное; всегда была готова на любую авантюру. А теперь, избавившись от материнской опеки и настояв на своём праве самостоятельно выбрать профессию, смогла наконец-то во всю ширь расправить крылья. Алиса же, в свою очередь, решила сделать всё от неё зависящее, чтобы их не сломать и, возможно, даже перенять что-нибудь полезное у младшей родственницы.

Что касается Ники, то ей и в обычные дни были не особо свойственны долгие меланхоличные размышления о чувствах и эмоциях – будь они собственные или чужие, – а уж сегодня и вовсе было не то настроение. Поэтому она, мимолётом вспомнив об их коротком полуночном разговоре с сестрой, презрительно скривила губу и быстро остановилась на первом пришедшем в её голову выводе: Алиса просто попала под очарование нового кавалера и теперь не может дождаться очередной встречи, потому-то мир и заиграл для неё яркими красками. Удовлетворившись подобным раскладом, Ника со спокойной душой отдалась предвкушению первого дня в университете.

К половине девятого утра каждая добралась до места назначения, сохранив прекрасное расположения духа. Алиса, не теряя времени, с головой окунулась в новую рабочую парадигму, включавшую в себя борьбу с внутренним яростным сопротивлением каждому сумасбродному решению, абсурдной идее и недальновидной политике, тянущейся «с верха». А также попытку не принимать близко к сердцу грубые реплики, унизительные просьбы или просто плохое настроение руководителя. Она решила постараться отпустить ситуацию, приложив все возможные усилия для движения вперёд, твёрдо стоя на своём, вместо того чтобы изо дня в день просто страдать, оказываясь во всё большей ментальной ловушке, и взращивать жалость к себе. Большой прорыв во сне соединился в сознании Алисы с маленькой победой в реальной жизни и внушил ей небывалую для неё уверенность в себе и своих силах. И там, и там, конечно, всё сложилось неидеально, но в любом случае для неё это было огромным шагом вперёд.

«Ты и принять свою жизнь такой, какая она есть, не можешь, и решиться на изменения тебе страшно. В итоге просто балансируешь, словно в вакууме без ориентиров и представлении о положении в пространстве, – настойчиво звучал в голове знакомый голос, – самооглушённая и растерянная».

«Вместо того, чтобы ждать, пока отношения сами собой построятся, работа начнёт приносить моральное удовлетворение, окружающие примутся тебя уважать – а затем неизменно разочаровываться, когда ничего из этого не случится, опускать руки, надевать маску жертвы и прятать голову в песок. Не лучше было бы хоть раз за все эти годы попытаться скинуть с себя самовозведённые оковы и попробовать, для разнообразия действительно побороться за что-то?» – именно так думала Алиса, проходя через турникеты на первом этаже безвкусного офисного здания, расположенного в самом центре города.

И, словно по заказу, день в компании выдался на удивление спокойным, что дало ей возможность сделать не вполне объективный вывод о прямой связи между счастливым стечением обстоятельств и собственной волей. В любом случае это всё ещё больше укрепило её в стремлении взять себя в руки и наконец-то начать управлять своей жизнью.

***

После завершения торжественной части, включавшей в себя стандартную речь декана о важности для общества выбранной ими профессии, «краткого» экскурса в славные времена основания университета и раздачи первичных учебных документов, Ника в числе других вчерашних школьников проследовала на первую в своей жизни лекцию.

Не успели все рассесться, как в недавно отремонтированную в лучших традициях евроремонта конца девяностых старинную аудиторию лёгким пружинистым шагом вошёл очень худой невысокий мужчина в идеально сидящем тёмно-синем клетчатом костюме-тройке и с шумом поставил коричневый в цвет ботинок портфель на учительский стол. На вид ему было лет пятьдесят, может, немного больше; волосы, когда-то, скорее всего, бывшие тёмно-каштановыми, почти полностью поседели; прищур глубоко посаженных глаз, пристально оглядывавших собравшихся, выказывал приобретённую с годами настороженность; а длинный, узкий, заострённый книзу нос постоянно находился в движении, указывая то на одного, то на другого студента, следуя направлению, указанному зрительными органами. В целом вся его фигура являла собой бушующую через край энергию, непреклонность, интеллект и прямолинейность. Это впечатление с самых первых секунд знакомства прокрадывалось глубоко под кожу каждому встретившему этого человека и уже никогда не покидало его.

– Жизнь послушных протекает гладко; всякое сопротивление и неподчинение почти всегда приводят к крайне неприятным последствиям. Это было актуально в вашем детстве и останется таковым до самой смерти, – по аудитории раскатился глубокий звучный голос, совсем не вязавшийся с комплекцией, но полностью отражавший внутреннюю силу говорившего. – Те, кто устанавливает правила, критерии и принимает всевозможные законы, как правило, наделены властью и ресурсами для контроля над их соблюдением, что делает любое сопротивление не просто проблематичным, но и опасным занятием. В связи с этим я искренне надеюсь, что вы хорошо подумали, прежде чем избрать своей специальностью юриспруденцию в целом и гражданское право в частности, – для достижения большего драматического эффекта профессор взял паузу после этих слов. – В любом случае я очень рад всех вас здесь видеть, – неожиданно тепло добавил он. – Меня зовут Андрей Геннадьевич, и я буду преподавать у вас на первом курсе «Теорию государства и права», – снова пауза, на сей раз сопровождаемая энергичным потиранием рук. – А теперь приступим к прениям.

В аудитории повисло молчание, через несколько минут сменившееся взволнованным ропотом. Ника завороженно смотрела на профессора, чувство страха и восторга одновременно наполняло её. Именно этого она всегда и желала: борьбы, сопротивления, разрушения шаблонов, сбрасывания оков. В первый же день сразу найти то, что искал большую часть сознательной жизни, – в это было практические невозможно поверить. Но всё выглядело именно так.

«Теперь самое главное – не ударить в грязь лицом и упорно двигаться в направлении поставленных целей».

Минуты шли, профессор хранил молчание и с лёгкой полуулыбкой продолжал оценивающе взирать на учеников.

– Прошу прощения, но разве у нас по расписанию не лекция? И если нет, то хотелось бы уточнить, по какому вопросу вы ожидаете от нас дискуссии? – послышался слегка раздражённый, наполненный чувством собственной значимости голос с заднего ряда.

Студенты как по команде синхронно обернулись и уставились на темноволосого юношу в очках в широкой квадратной оправе с наклонными буквами «Т» у основания дужек. Он сидел, подавшись немного вперёд, с упором на предплечья, и не сводил прямого вопрошающего взгляда с профессора. Нике новый сокурсник показался смутно знакомым, но она никак не могла вспомнить, где они встречались.

На лице преподавателя появилась широкая улыбка, и весь он словно озарился чувством глубокого удовлетворения от достигнутого эффекта, вкупе с ожиданием чего-то крайне приятного. Глаза сверкнули из глубины черепной коробки, а губы сжались и потёрлись несколько раз друг об друга, как будто в предвкушении деликатеса.

– Вот и наш прокурор – сторонник соблюдения правил и установленного порядка. Спасибо вам. Так… а кто хочет предложить тему для обсуждения? Не стесняйтесь, можно не обязательно сугубо юридическую, – ободряюще произнёс он.

«Прокурор» поджал губы и откинулся на спинку скамьи, сложив руки на груди в вызывающе-выжидательной позе.

– Связь роста экономики и развития правового общества, – предложил сидящий справа от Ники светловолосый парень в зелёной толстовке с растянутым капюшоном.

– Почему именно эта тема? – поинтересовался учитель.

– Потому что без экономики, хотя бы в её простейших формах, нет государства, а значит, нет права.

Ника только сейчас заметила, что вокруг её соседа со всех сторон – рядом выше, ниже и по правую руку – сидели очень похожие друг на друга парни и девушки. Нет, их сходство было не как у близких родственников, а скорее как у представителей одной расы. Ей этот эффект напомнил сёрферов, которые во всех странах мира выглядят как единокровные братья, вне зависимости от полученного при рождении цвета кожи, разреза глаз и типа волос. Лица же данной немногочисленной группы были словно сделаны одним мастером, но из очень разных материалов: их повадки были идентичны, глаза горели единым светом, каждый интуитивно понимал и дополнял движение другого, как хорошо слаженный механизм, но всё ещё оставался уникальным творением природы. Казалось, они дышат своим собственным воздухом, а все остальные пребывают за пределами невидимого непроницаемого купола вокруг них.

– Отлично. Думаю, это нам подойдёт, – профессор вышел из-за стола, переместился ближе к трибунам и начал прохаживаться вдоль них. – Прошу всех без стеснения высказать своё мнение, будь оно одним, вторым или сорок пятым. Поехали! Продолжайте, раз вы начали, – с этими словами он махнул рукой, словно сигнальным флажком, в сторону соседа Ники.

– Моя мысль заключается в том… – парень сначала немного замялся, но быстро взял себя в руки и продолжил, с каждым словом всё больше входя в раж, —возможно, многие удивятся, при чём здесь экономика, но ведь только при условии её стабильного развития, вытекающей отсюда справедливой оплате труда, обеспечивающей рост благосостояния всего населения, а не только его малой части, доступном для всех качественном образовании, передовой системе здравоохранения людям будет намного проще чувствовать себя защищёнными, уверенными в завтрашнем дне, а значит, будет увеличиваться уровень национального самосознания в области своих прав и свобод. Произойти всё это сможет только при условии снижения эмоциональной и финансовой зависимости от подачек власть имущих. Таким образом, народ сам начнёт диктовать условия и жёстко следить за их исполнением – именно так и рождается гражданское общество, а вместе с ним и правовое государство: с честными независимыми судами, контролем над исполнительной властью, свободой слова и другими его признаками.

Ника слушала, раскрыв рот, он словно озвучивал её собственные мысли. В тот момент она не понимала, что на это можно возразить, и была уверена, что никто не станет спорить со столь очевидными истинами. К её удивлению, уже в следующую секунду она убедилась в обратном.

– Вы живёте в мире воздушных замков и единорогов, – прозвучал насмешливый голос с заднего ряда. – Описанное вами невозможно осуществить ни в одном обществе на этой планете. И потом, вы же просто предлагаете переложить плётку из одних рук в другие, причём менее образованные, но при этом намного более безответственные и ленивые.

– Для этого и нужно повышать уровень и доступность образования! – парень в зелёной толстовке даже фыркнул от возмущения такой характеристикой «народа».

– И после этого в вашей вселенной все вместе и каждый в отдельности откроют в себе скрытые возможности интеллекта, дремавшие всё это время из-за… из-за… – «прокурор» принялся издевательски щёлкать пальцами, как бы нащупывая ответ, а несколько студентов одобрительно заулыбались, – из-за… того, что очень-очень злые правители скрывали от них тайные знания о существовании алфавита и арабских цифр! Точно! – он картинно хлопнул себя по лбу, из-за чего его модные очки слегка сползли вниз – Ника сразу же узнала в нём того самого парня у театра, предложившего составить ей компанию в тот злосчастный вечер. Ей тоже захотелось хлопнуть себя по лбу, но, в отличие от него, не наигранно, а с полной силой.

– Ты бы удивился, узнав, сколько всего от людей скрывают, – градус дискуссии начал стремительно подниматься, – даже от таких «посвящённых», как ты.

– Думаю, господа, вам пришло время представиться, пока ещё вы не перешли с местоимений на междометия, заодно все и познакомимся, – вмешался в борьбу преподаватель. – С молодым человеком, отстаивающим идею «власти народа», я уже знаком, его зовут Константин, он был в моей группе на подготовительных курсах, а вот с его оппонентом мы, к сожалению, пока не знакомы…

– Никита, – сухо отозвался тот.

– Отлично! Теперь я попрошу вас не отходить от конструктива, переходя на личности, а остальных – смелее присоединяться к обсуждению, желательно представляясь перед этим.

– Я хотела бы акцентировать внимание на том, что Костя опирается на неоспоримый факт, что залогом успеха развития любого общества является именно индивидуальное чувство самосознания как гражданина и человека. Ключевое слово – индивидуальное! – вмешалась в разговор очень худая девушка с длинными, прямыми, очень светлыми волосами и мелкими чертами лица, сидевшая по правую руку от Кости. – Мы не говорим о бездумной власти непросвещённой толпы. Это просто абсурд, потому что чем меньше в человеке индивидуального и больше общественного, тем сильнее ему необходимо искать опору в чём-то извне – правительстве, религии, национальной идее, традициях и так далее. И, таким образом, он вскоре опять окажется в зависимом рабском положении. Мы не сторонники коммунизма и коллективизации, но целиком и полностью за социальную справедливость для всех и каждого в отдельности. Меня зовут Даша, – добавила она, поймав выжидательный взгляд преподавателя.

– Я бы тут поспорил. Коммунизм, конечно, не лучшая система, но хотя бы справедливая. При ней нет той степени классовости и финансового неравенства, как при других, начальник и подчинённый, по сути, практически равны, – горячо высказался грузный парень с переднего ряда.

– И как же мотивировать сотрудника лучше работать, если его благосостояние от этого никак не будет меняться в лучшую сторону или если, ему в принципе не будет положена зарплата, так как всё вокруг общее? – не выдержав, вернулся в дискуссию Никита. – Альтруизм и жертвенность на благо идеи – для человека не самое распространённое качество, особенно на длинных дистанциях. Если такое и случается, то это краткосрочная акция, крайне редко растягивающаяся на много лет. Такова природа людей, во всём виноват инстинкт самосохранения…

– Никто и не говорит про отказ от карьерного роста и заработной платы, как раз наоборот! – не в силах больше оставаться в стороне от дискуссии, Ника бесцеремонно вмешалась в разговор, грубо перебив Никиту, яростно бросилась на защиту равных гражданских прав и свобод.– Мы говорим не о том, что надо уравнять всех во всём – вне зависимости от уровня образования, способностей и опыта, – а только о необходимости концепции равных возможностей, борьбы с огромными разрывами зарплат руководителей и обычных сотрудников и неотвратимости правосудия для всех членов общества… и… и… – она начала задыхаться от переполнявших эмоций и решила на этом пока остановиться, чтобы перевести дух, – …и меня зовут Ника, – так у «сёрфингистов» появился новый союзник.

– Во-первых, очень приятно познакомиться, мы, оказывается, почти тёзки, – подмигнул Никита, который узнал её ещё во время официальной части. Но затем его лицо моментально посуровело. – Во-вторых, я был бы очень признателен, если бы мне позволили договорить свою мысль, не перебивая… – на этом моменте он решил потянуть драматическую паузу и был очень доволен достигнутым эффектом, заметив, как неприкрытые волосами уши Ники сильно покраснели то ли от смущения, то ли от гнева.

– Будьте снисходительнее друг к другу. Людям, как вы, полным идей, бывает очень сложно в пылу жаркого спора не перебивать собеседника: они просто боятся потерять мысль, которую уже так хотели высказать. А иногда, если подождать, она может уже вообще оказаться не к месту, – прервал затянувшуюся садистскую паузу Андрей Геннадьевич.