Текст книги "Его Уязвимость"

Глава 40

– Зачем ты делаешь это? Здесь. Сейчас. Так откровенно показываешь, что я не просто переводчик для американского босса. Чем я заслужила такое отношение?

– С чего ты взяла, что ты просто помощница, Катрин?  Ты никогда не была “просто”…

Фразы, суть которых ускользает.

Черт! Как же жжет глаза.

– Я не понимаю… Неужели ты не видишь, что после… когда уедешь… мне придется со всем этим жить, Димитрий. Жить. После тебя…

Прищуривается. Рассматривает меня, и как ни силюсь, не могу уловить ни одну эмоцию.

– Малышка. Много мыслей. Слишком много… но ответы будут в свое время. Верь мне.

Среди хрусталя и огромной люстры роскошного зала кажется, что я одна-одинешенька перед огромным мужчиной, который длинными пальцами поглаживает мою поясницу, прожигает сквозь шелк платья своим прикосновением, заставляя меня краснеть и смущаться.

– Тебе идет этот цвет, Катрин.  Алый – цвет раскованности, которая пробудится в тебе очень скоро. Багряный изумительно оттеняет твою бледную кожу, а еще это цвет крови, что сейчас бурлит в твоих жилах, крови, которая принадлежит мне до последней капли.

– Ты говоришь сейчас как судья, приговаривающий жертву к смерти…

Сглатываю, облизав губы в нервном жесте, и мужчина фокусирует взгляд на влажном следе от языка.

– Наивная, добрая куколка. Я приговариваю иначе. Каждый получает наказание, соизмеримое с преступлением. Таков закон моего мира. Не жалей. Никого. Никогда. Тебя здесь никто не пожалел. Все получали удовольствие, глядя на твое унижение со стороны той суки, а я всего лишь показал, что бывает, когда трогают МОЕ.

Он что, меня так защищает?!

Демонстрирует принадлежность…

В Кацевской манере отрубать голову противника за неверное слово.

Димитрий на мгновение вдавливает сильные пальцы в мою поясницу, давая почувствовать, как реагирует его тело на мою близость.

Наверное, мои глаза становятся размером с блюдца, и я внутренне содрогаюсь от импульсов, от животной тяги, что в нем чувствую и которую он мне сейчас демонстрирует, словно показывая каждому из присутствующих, что я его собственность.

Подобие защиты. Временной. Что со мной сделают, когда Кац уедет?!

Я одна.

А он ведет свою игру.

Мои же чувства к боссу выходят из-под контроля.

Сжимаю руки, не зная, куда себя, в принципе, деть.

С каждой секундой едкий взгляд все сильнее сверлит затылок, прожигает и ощущение такое, что снайпер целится из винтовки, готовясь выпустить пулю.

Кому принадлежит этот взгляд?!

Что ждет меня после?!

Я ведь не смогу предать этого противоречивого мужчину. Не буду сливать информацию Петровичу и… есть еще Авдеев…

Андрей…

Его внимание. Мое бегство от мажора.

Чем мне ответит он, когда Димитрий уедет?

А что, если Кац и со мной поступит так же, как с той несчастной стервой, которую приговорил к жестокой расправе.

Бизнесмен привык к жесткости и сегодня, демонстрируя мою принадлежность и заставляя всех бояться взглянуть лишний раз на свою помощницу, он меня сильно подставляет, ведь завтра, когда его тень не будет заслонять меня, что сделают разозленные псы, спущенные с цепей страха?!

– Опять думаешь не о том, Катрин…

– Приближая меня, ты оказываешь медвежью услугу, – отвечаю, тяжело вздохнув.

– Ты будешь рядом. Ты заставишь всех исходить слюной. Ты многого не замечаешь, малышка. Твои огромные серые глазки соблазняют… Не осознаешь, какого зверя будишь…

Почти падаю, но сильная рука властно обхватила меня за талию и продолжает вжимать в литую грудь, сползает немного и останавливается на бедре.

– Думаю, с этим вечером покончено…

Димитрий, не прощаясь ни с кем, разворачивает меня в сторону выхода, принуждая молча идти рядом, чувствуя, как мужские пальцы даже сквозь одежду заставляют мою кожу полыхать.

Мы оказываемся в фойе.

И опять у меня предчувствие начинает фонить, адреналин разбавляет кровь и сердце бьется о ребра с тревогой.

Димитрия окликают, он останавливается, обернувшись, оставляет меня, делает шаг в сторону охранника, который начинает бегло изъясняться и жестикулировать.

Секьюрити приглушенно выдает четкую информацию. Кац сводит брови на переносице и в этот момент над моим ухом разносится хриплый голос:

– Ну, привет, Катерина Елецкая, – резко разворачиваюсь и встречаюсь с медовыми искрами, наполненными жгучими чувствами.

– Привет, Андрей.

Губы начинают дрожать. Я не готова к таким нервным перегрузкам.

Авдеев выглядит устрашающе и безумно сексуально. Окидывает меня многозначительным взглядом с головы до пят.

 Я до вот этой секунды его не воспринимала серьезно. Но сейчас, когда он явно в бешенстве, когда глаза темнеют, а пухлые губы складываются в жесткую линию, я понимаю, что Авдеев красив запредельно.

И от него становится жутко, потому что парень, которого я встретила в торговом центре, совсем не похож на того, кто сейчас преградил мне путь.

– Тебе идет красный, Катя. Еще пару часов назад я бы вырвал язык тому, кто сказал бы мне о том, что я увижу тебя здесь в роли девки магната, которого все облизывают, начиная с моего папочки.

Многозначительный взгляд. Испепеляющий. Который я чувствую оплеухой.

– Смотрю, у бизнесмена неплохой вкус. Красивая ты. Только я, идиот, думал, что другая… и хотел с тобой по-другому…

Он сейчас меня сжигает дотла своим взглядом, жаждой и злостью.

– Я не собираюсь перед тобой отчитываться, Авдеев.

– Даже так. Зайчишка.

– Просто. Прекрати. Андрей.

Мажор переводит взгляд с меня на появившегося рядом со мной Каца. Мужчина внимательно смотрит на меня, на Андрея, и я чувствую, как мир сужается до нас троих, застывших посередине помпезного фойе.

– Что здесь происходит?

Мне кажется, что даже музыка, раздающаяся из зала, стихает, все вокруг гаснет, замирает и я отвечаю, пряча взгляд:

– Ничего особенного. Андрей уходит.

Мажор, явно владеющий английским, вскидывает бровь и прячет агрессию за изломом чувственных губ, слегка их кривя.

Меня перестают замечать. Двое мужчин практически одного роста сталкиваются взглядами, и атмосфера буквально искрит от того напора и напряга, который витает в воздухе.

– Да ты неплохо устроилась, Елецкая, – плюет в мою сторону ядом Авдеев, – а я тебя, суку, другой считал, честной, не дешевкой. А ты, значит, цену набивала?!

Эта речь, произнесенная на русском, бьет в самое сердце, и я просто не понимаю, как себя вести с мажором, который, как я сейчас вижу, немного навеселе.

– Знатно ты меня уделала. Развела, как молокососа. Так просчитался… За сколько продалась? Позарилась на американские доллары?! Так у меня они тоже водятся. Сколько ты берешь за час, Елецкая? Я тебя на всю ночь сниму. Не бедный.

Лицо горит, как если бы Андрей мне по щекам надавал.

Его немного ведет в сторону, и я окончательно понимаю, что он надрался и потерял контроль.

– Авдеев, ты пьян. Иди проспись, а я сделаю вид, что не слышала всего. И не подходи ко мне больше. Никогда!

Отвечаю зло.

– Катя!

Тянет ко мне руку.

– Нет!

Не слышит.

Тянется, чтобы схватить меня.  Касается моей руки, странно, но действует совсем не грубо, что в его состоянии вообще не вяжется с происходящим, но силы в нем все-таки немеряно и я чувствую, как лечу в сторону Авдеева.

Внезапно мой полет останавливает жесткая хватка на локте.

Димитрий среагировал на прикосновение Авдеева к моей руке.

Жестко среагировал и заставил меня подавиться немым криком, когда четким, отработанным движением ребром открытой ладони ударил в кадык Андрея.

Страшный удар. Убийственный.

От неожиданности мажор выпускает меня и, пьяно пошатнувшись, не удерживается на ногах.

Ожидаю криков. Брани. Или продолжения.

Но Андрей удивляет.

Он просто вытирает кровь о манжет и переводит озверелый взгляд на Димитрия.

Немая агрессивная сцена между двумя матерыми самцами прерывается.

Хлопки дверей. Топот ног. Фойе заполняют охранники. Половина из которых принадлежит боссу, а вот остальных не знаю.

А за ними слышится злой, шокированный голос:

– Андрей?!

Впервые мэр, сбросив маску радушного хозяина вечера, выглядит действительно грозно. Глаза полыхают, и мужчина решительным шагом направляется к сыну, делая попытку помочь ему подняться после сокрушительного удара Каца.

Хотя, к слову сказать, мажор быстро пришел в себя, и резко вынимает руку из захвата отца. Причем быстро одергивает, вперив злющие глаза в самого влиятельного человека нашего региона так, словно ненавидит его до глубины души.

– Потрудитесь объяснить, ЧТО здесь происходит?!

Ефим Владленович Авдеев. Наш мэр. Меценат. Один из богатейших людей нашего края краснеет и выглядит слишком уж злым.

И вопрос почему-то адресует МНЕ…

Димитрий делает шаг, который должен оттеснить мэра от меня, но вот поведение Андрея меня поражает.

Он резко разворачивается на пятках, своим плечом закрывая меня от нападок своего же отца.

– Здесь не происходит ничего, что хоть каким-то боком касается тебя, отец!

И почему последнее слово слышится плевком?!

– Ты на полу валялся секунду назад!

– Да. Бывает. Нажрался. Упал. Сам знаешь. Я на этих вечеринках только и делаю, что пью, чтобы меня не блевануло.

Лицо мэра багровеет, но он все же собирает себя и, опять нацепив маску благодушия, обращается к магнату:

– Благодарю вас, господин Кац, что нашли время и посетили наше скромное мероприятие.

Механически перевожу.

Андрей опять разворачивается и смотрит на меня как-то странно, изучающе, словно не до конца понимает что-то и хочет разобраться.

Не ожидал, что я и вправду работаю на магната и владею английским как родным?

Кац кивает.

Только смотрит прямо в глаза Авдеева-младшего и мне почему-то кажется, что эти двое только что объявили друг другу войну.

Глава 41

АНДРЕЙ АВДЕЕВ

– Как смеешь так отца позорить?! Щенок! Ты хоть представляешь, что мне пришлось сделать, чтобы замять московскую историю?!

– То же, что и обычно, ты привычен к взяткам да откатам.

– Андрей!

Голос мэра звенит от натуги, руки трясутся, вскакивает с места и ударяет кулаком по столу. Семейная фотография от силы удара падает на пол.

Очередная фальшивка, демонстрирующая идиллию жизни.

Морщусь.

– Правда глаза колет? Так ты не лезь. Я тебя не просил и по счетчику тоже предпочитаю сам платить.

– Ты мне как кость в горле! Понимаешь, что у нас на носу выборы и мне не нужно, чтобы твоя мажорская морда светила в грязных статейках?! Завязывай! Притворись хоть на время нормальным сыном!

– Притворись…

Ухмыляюсь, получше устроившись в кресле.

– Это слово как нельзя лучше подходит к нашим семейным отношениям. Притворись порядочным мужем и верной женой, притворись любящим отцом и позируй для фотографа. С плакатов должна смотреть “счастливая семья”, так ведь?!

Лицо отца багровеет.

Умение бить по болевым в крови Авдеевых. С таким отцом мне не нужно становиться ублюдком. Я уже родился им.

– Меня тошнит от твоего лицемерия.

– Заткнись! Ты бы у меня милостыню на улицах просил, если бы не твоя фамилия!

– Валяй, батя, попробуй! Или ты забыл, что я уже очень давно от тебя ни в чем не завишу?! Сам помочь могу, если тебя прикроют.

– Не прикроют!

– Ну, завод-то вы с Шульгиным профукали.

– Наши дела с Олегом Петровичем тебя не касаются!

– Скоро они всех коснутся.

– До сих пор не понимаю, откуда этот хрен заморский прознал про аукцион!

– Не свезло.

Пожимаю плечами.

– Подозрительный тип. Никто не должен был сунуться. Откуда этот Кац вообще взялся?!

Отец расслабляет галстук и переключается с меня на свою новую проблему.

– Обычная тема. Продажа и обнуление. Старые хозяева. Новые документы. И такая лажа из-за того, что олигарх увел сделку.  Ничего-ничего, устрою я ему еще сладкую жизнь… Все поправимо.

Отец хмурится. Продумывает явно свои темы. Не зря в своем кресле столько времени сидит.

– Держи друзей близко, а врагов еще ближе…  – проговаривает многозначительно.

– А сам готовь стволы и пуляй в затылок, так, Ефим Владленович?

– Покажем магнату радушие и гостеприимство русской души.  Это мой город. Чужак здесь лишний и скоро все поймет. Никогда не поздно переиграть и выставить завод опять на продажу.

Присвистываю.

– О, я смотрю, туса только начинается… это без меня.

– Значит так. Мне нужно, чтобы ты пришел на вечер. Будешь играть роль прилежного сына и улыбаться на публику.

– С хрена ли?!

Прищуривается. Обнажает свое истинное лицо.

– У меня есть кое-какой рычаг. Тебя прессовать без толку. Проходили. Знаем. Не заставляй впутывать в наши темы третьих лиц.  В Москве кое-что ведь у тебя случилось…

Подрываюсь с места, и сцепляюсь взглядом с отцом.

– Все решаешь со мной. Только со мной.

Кивает.

– Я в курсе, Андрей. Ты хорошо поднялся.  Но помни, что власть на моей стороне.

Слышу хруст собственных кулаков, сжатых до предела.

– Это пока, батя. Если захочу, скоро смещу твой высокопоставленный зад и сам кресло займу, знаешь ведь.

Улыбается, больше не брызжет слюной.

– Мой сын, – говорит удовлетворенно. – По образу и подобию воспитанный.

Едва удерживаюсь, чтобы не вмазать со всей дури по стенке.

Нет. Я сам по себе.

– Запомни и ты, отец. В мои дела нос не суешь. Ты ведь у нас не хочешь в криминал лезть, – улыбаюсь многозначительно, под носом у мэра вырос криминальный элемент.

– Достал ты меня, чертов ублюдок.

Летит в спину и, хлопнув дверью, отсекаю от себя предка.

Заваливаюсь в тачку.

Моя ласточка со мной из Москвы приехала. Единственный спорткар этого уровня в нашем Мухосранске. Я когда на светофоре рядом с автобусом первый раз стопанул, так его чуть не перевернуло, все к стеклу прилипли.

Поржал я знатно тогда.

Еще бы, тачка за десятки лямов.

Выезжаю в сторону торгового центра. Полный шлак. Придется сегодня поприсутствовать на светской тусе.

Ненавижу эти рожи!

Лицемерные, лживые, надменные.

Бью по газам.

Настроение как раз для разборок.

Местная авторитетная братия не согласна с новыми правилами.

Ухмыляюсь.

Братва в торговом центре забила стрелку. Смешно. В девяностые в лесах да на отшибах тусовались.

Дедам пора на отдых. Полная перестановка запущена. Несогласных с новой властью, то есть со мной – в утиль.

Врубаю музыку на полную и привычно лечу в сторону центра, паркуюсь.

В торговом центре не так чтобы народу мало, но…

Меня торкает, когда девчонку с длинными волосами вижу, разглядывающую витрину.

Сразу взглядом выхватываю и ноги сами несут к милой домашней зайчишке. Останавливаюсь позади малышки и в нос ее вкусный запах ударяет, нечто карамельное, свежее.

Что-то к ней у меня явно проскальзывает.

Пробил ее всю. И охренел, когда ни черта не нашел. Хорошая девчонка. Редкая.

Вдыхаю ее запах, забиваю им легкие. Будоражит.

Цепляет, что она сторонится, как запуганный зверек, а не лезет, как остальные сучки, которых легко пользуешь и сливаешь.

Ее запах нравится, и чтобы не напугать задумавшуюся девочку, слегка наклоняюсь вперед и, вдохнув сладкий аромат еще глубже, шепчу на ушко:

– Привет, зайчонок.

Резко разворачивается, в шоке запрокинув голову, смотрит на меня и лицо из удивленного становится хмурым.

Смешная.

– Здравствуй, Андрей.

Отвечает ровно и вид такой – “а не отстал бы ты от меня?!”.

Нравится. На контрасте она.

Разглядываю скромную одежду и замираю на красивом лице. Если бы не дела, не отвертелась бы от меня.

Пора уже ее в оборот плотнее брать.

– Такая естественная и явно вкусная. Не устала бегать от меня, а, скромница? Я уже понял все про хорошую девочку Катю… Но и ты должна понять, что от меня тебе не уйти.

Решаю прояснить. Чтобы не слишком пугалась того, что у меня в планах.

– Авдеев, ты, часом, не спутал меня с кем?

Веселюсь, почему-то ее покрасневшие щечки вызывают прилив странных чувств, хочется притронутся к коже, приласкать, а затем наклонить и раскатать. Прямо здесь.

Что и делаю.

Прижимаю ее собой к стеклу и наблюдаю.

Нравится. Ее реакция. Шок.

И еще я вижу, что как бы зайчишка ни сопротивлялась, между нами полыхает.

Сама пока не понимает. Маленькая.

Злится. Шипит разъяренной кошкой, чтобы отпустил, а мне еще больше ее из-за этого протеста хочется попробовать.

– Я закричу!

Умиляет. Покричишь для меня, девочка. Однозначно.

– Хватит. Зайчонок. Не заговаривайся. Сегодня у меня неотложные дела. Но вечером воскресенья у нас свидание. Прогулка, ресторан, клуб. Выбирай что хочешь и имей в виду: такое разнообразие выбора никто не получает от меня.

Впервые даю девчонке выбирать, а не тащу сразу на хату или в отель.

– Ты обычно сразу лезешь под юбку?!

Мысли мои читает, что ли?! Под ее юбочку с трусиками я бы прямо сейчас залез. Интересно посмотреть, что скрывает эта скромница.

– Заманчивое предложение, зайчонок.

Дергается и я отпускаю ее руку, которую не заметил, как поймал, хотелось притянуть Катю к себе. Она на зверька похожа, милая такая, и мне хочется верить, что это не игра…

– Не хочу, Авдеев, ничего не хочу. Оставь меня в покое. Тебе что, женщин мало?!

Спрашивает так гневно и глазки серые темнеют. Нравится с ней играть. Настроение поднимается.

Чистенькая девочка. Редкость. Как свежий бриз, проскользнувший сквозь гарь и копоть в моем затхлом измерении.

– Женщин, зайчонок, у меня достаточно. А вот такой языкастой куколки… еще не было…

Она так мило выпячивает нижнюю губу, надувшись в знак протеста, что меня ведет. Мозг вырубает. Резко наклоняюсь и целую персиковую мягкость. За секунду в башке звон и в джинсах теснота.

Млять, вот это меня вставило.

Не здесь. Не сейчас. У меня стрелка.

Отрываюсь от Кати и смотрю в огромные серые глаза. В них растерянность. Снос башки у меня с этой зайкой. От одного чмока рвет, а что будет, когда я ее под себя подомну?!

– Со мной будешь, это не обсуждается.

Глазами расширенными смотрит в шоке. Нравится. Ее естественность. Чистота.

Давненько ничего такого не испытывал.

Сдвигает красивые не татуированные бровки на переносице. Противится.

Периферийным зрением замечаю движуху.

На стрелку народ пришел.

Катей перед псами светить не собираюсь. Зайчишка будет съедена позже.

Ну что, старичье не хочет под новой властью ходить, бразды правления отдавать – жаба душит.

Разъясним положение вещей…

Подхожу к тем, с кем решалово устроить нужно. А потом как по накатанной: мужики пока не врубаются, что на счетчике стоят, но спустя часик базара и определенных аргументов быстро идут на сделку.

В тачку заваливаюсь в приподнятом настроении.

Дальше звонок отца с криком о том, что опоздал, бесит основательно и я все-таки прусь на праздник фальши и кривых зеркал. Где дорогие цацки, лживые продажные суки и алкоголь рекой.

А вот без последнего мне здесь сложно выдерживать. Пью как не в себя, но особо не пьянею. Стою истуканом, наблюдая за отцом, облизывающим очередного инвестора. Политика – вещь недешевая.

Бабло нужно и связи. Рука руку моет, так говорят.

Чтобы сесть еще на срок и отбить все инвестиции дружков. Отец у меня может косить под цивильную овцу, волки нынче все под прикрытием легального бизнеса ходят, но от этого клыков в пастях меньше не становится.

Зависаю на балконе и смотрю с высоты на мельтешение червей, как вдруг вижу невозможное.

Промаргиваюсь. Глюки. Млять. Допился.

Но нет. Картинка не уходит. Красотка в красном, с длинными роскошными волосами, идет рядом с магнатом, из-за которого здесь все на задних лапках.

Вот он – перец, скупивший и подмявший под себя отцовский проект. А рядом с ним…

Рядом с ним девчонка.

Зайчишка.

Зубы сжимаю, чуть не крошу.

– Андрюша, скучаешь?

Томный голос и скольжение женской руки по плечу. Реагирую рефлексом. Сжимаю чужую кисть и отдергиваю от себя стерву.

– Андрей, ты что?!

 Смотрю в злые глаза брюнетки, с которой развлекся разок.

– Я. Ничего. Лиза.

– Я думала…

– Иди к мужу.

Высокомерная краля теряет свою спесь, смотрит в шоке. Не привыкла или решила, что еще разок оприходую, пока ее муженек выбивает инвестиции на вечеринке?! Глаза голодные. Хочет. Ну-ну.

Опять на зайчишку смотрю, что внизу рядом с блондинистым бизнесменом стоит. Тот ее ни на шаг от себя не отпускает. Кровь вскипает.

Фальшивка. И она. Дешевка. Думал, другая. Ха! Три раза, млять. Звездец.

– Андрей!

Опять тянет за манжет, перевожу взгляд на бабу, что, видно, все это время жужжала над ухом.

– Кто та в красном?!

– Лиза. Больше повторять не буду. Сейчас ты по-тихому свалишь или завтра твой благоверный получит преинтересные кадры с тобой в главной роли.

– Подлец!

Хмыкаю.

– Еще какой.

Светская львицы вылетает пробкой из шампанского от меня подальше.

Беру очередной бокал, пью. Плохая затея. Рядом мелькают люди. Всем охота поболтать. Подлизать сыну мэра.

А я наблюдаю за девочкой и перед глазами пелена, а когда оборачивается ко мне, видно, почувствовав взгляд, салютую красотке.

Вечер одно сплошное дно. Спускаюсь вниз. Все время задерживают левые люди. И в какой-то момент замечаю, как чертова стерва выговаривает что-то моей зайчишке.

Сука. Запомнила, на кого я смотрел.

Кровь вскипает. Не понимаю ни черта, но рвусь вперед.

– Валентин Семенович, а вот и мой сын, Андрей.

Дорогу преграждает отец. Смотрит исподлобья и требует вести себя гостеприимным хозяином, а я понимаю, что палить перед ним Катю не хочу.

Он давно ищет, чем меня придавить, а таких проблем для зайчишки я не хочу.

Сам ей скоро сладкую жизнь устрою.

Странное чувство. Останавливаюсь через силу.

Пока Кац во всю Катю лапает, демонстрируя всем, что имеет права на девочку, я бешусь не по-детски.

Играла, значит. Почти поверил. Почти купился. Баран. Все одинаковые и все продаются. Эта просто думала, как бы не продешевить, но и мы не пальцем деланы, зайка.

Оказываюсь в фойе и залипаю на девчонке. Не соображаю, что говорю. Оглушен ею. Красивая. Ядовитая. В красном платье, которое облепило точеную фигуру.

Алкоголь путает все. Блондинистый хрен стоит рядом с Катериной и внимательно смотрит на нас, не рубит, о чем говорим.

Или ему плевать. Очередная игрушка, поиграет – выкинет, а я, идиот, серьезно хотел… с ней.

Понимаю, что нужно Катю забирать и в какой-то момент просто хватаю ее, хочу утащить от мужика с пустым потусторонним взглядом.

Получаю короткий сильный удар по кадыку. Профессиональный удар. Из глаз искры летят, дыхание обрывается, кровь сглатываю.

Заваливаюсь и замираю.

Отца шлю лесом, когда возникает со своими подручными. Не до него.

Разворачиваюсь и сцепляюсь взглядом с зеленой пустотой.

Мозг гудит, меня почти вырубает, но одно я понимаю точно.

Димитрий Кац нажил себе еще одного врага.