Текст книги "Его Уязвимость"

Глава 45

Мы летим на вертолете не так уж долго. Аэропорт встречает нас вытянутым в струнку персоналом.

Быстро проходим по коридорам, практически без досмотра, и не теряем ни минуты.

Зеленый свет для магната во всем.

За все мои прожитые годы никогда я не садилась в серебристую птицу, которая, раскинув свои огромные стальные крылья, поджидает нас на взлетной полосе.

На боку самолета сияет вензель  "Тitan Corp", и я понимаю, что этот борт также принадлежит Димитрию Кацу. Не удивляюсь подобному размаху металлургического магната.

Молодой. Богатый. Агрессивный.

Он поднимается по трапу, привычно не замечая семенящей за ним помощницы, а у меня все внутри горит огнем предвкушения и страха. Мы только поднимаемся по ступеням, а у меня в ушах закладывает, словно я уже в небе высоко-высоко, и это странно.

Смотрю на широкую спину и опускаю взгляд. Этот мужчина будоражит. Он огромен и заполняет собой весь проход.

Стюардесса очаровательно улыбается, что-то спрашивает, но магнат не замечает расторопной девушки, которая, к ее чести сказать, одаривает и меня дежурной улыбкой. Не такой сияющей, но все же.

Я оказываюсь в… самолетом это не назвать.

Дорогой номер в отеле? Не знаю. Я ведь телевизор смотрю и имею представление, как выглядят обычные самолеты изнутри, а здесь именно частный борт. С молочной кожей кресел и отполированным столом из дерева, с ажурным орнаментом посередине.

Димитрий садится в удобное кресло и достает бумаги.

Этот мужчина работает в режиме нон-стоп. Все время просматривает отчеты, отвечает на деловые звонки.

А я замираю в проходе, сжав в руках ремешок сумки.  Не знаю, куда себя деть. Стюардесса занята своим делом. Марк прошел вглубь к мужчинам-охранникам.

Опять теряюсь. Не знаю ни куда могу присесть, ни что разрешено делать, а что нет.

– Позвольте вашу ручную кладь, – опять улыбчивая девушка возникает передо мной, и я выдыхаю:

– Спасибо.

Что я здесь делаю? Зачем такой акуле мои скромные услуги переводчика? Да и не к месту я тут. Марк же едет с Кацем…

Остаюсь посередине широкого прохода, жду распоряжений своего босса, но он не отрывает взгляда от документов, напрочь забыв о такой мелочи, как собственная нерадивая помощница.

– Мы скоро влетаем, займите, пожалуйста, свое место, – опять трелью высокий голос бортпроводницы.

Рассматриваю в растерянности приклеенную улыбку и читаю в красиво подведенных глазах немой вопрос.

Что здесь делает эта деревенщина?!

Именно этот слегка язвительный взгляд подстегивает меня на необдуманную глупость, и я двигаюсь в сторону Каца, нагло сажусь напротив, вздернув подбородок, демонстрируя, что я здесь на особых правах.

Мое действие, наконец, заставляет большого босса обратить внимание своих задумчивых глаз на мельтешение за столом, который разделяет нас.

Он окидывает меня коротким взглядом, но не делает никаких замечаний, что позволяет мне выдохнуть, а стюардессе поджать губы.

Если бы Кац сейчас приказал мне пересесть – это было бы полным моим фиаско.

Зеленые глаза опускаются к документам, и Димитрий сдвигает брови на переносице, углубившись в текст.

– Прошу пристегнуть ремни. Время полета до пункта назначения четыре часа. Погода в Москве обрадует теплом и солнцем. Редкость для столицы.

Слышу в динамике голос капитана и выдыхаю.

Мой босс сосредоточен, занят решением проблем.

А меня гложет сомнение. Кусаю губы и, наконец, я решаюсь, пока мы наедине, пока кресло рядом с магнатом пустует.

Делаю вдох и понимаю, что будь что будет, даже если после того, как Димитрий уедет, меня убьют, я не предательница.

– Мистер Кац, я должна вам сказать.

Отрывает взгляд от бумаг, фокусируется на мне, ждет.

Один вдох и я прыгаю в пропасть, понимая, что всецело доверяю себя этому мужчине и его решению.

– Еще в тот день, когда вы выбрали меня в помощницы, мне было сказано, что я должна не все документы вам показывать, но сообщать о всех ваших решениях Олегу Петровичу. И сегодня… он позвонил и потребовал, чтобы я была исполнительной и заботилась   о   “всеобщем благе”…

Отнимаю взгляд от своих рук, сталкиваюсь с холодным лицом и не понять, что думает.

– Я ничего ему не говорила…

Проясняю, совсем теряясь, сбиваюсь с мысли. Сложно признаться в том, что тебя подстрекают к корпоративному шпионажу.

Его молчание угнетает.

Откидывается в кресле и смотрит на меня, изучающе как-то, взгляд задерживается то на моем лице, то соскальзывает к груди, которую обтянула белая сорочка.

Он помнит все, что было ночью. Более того, дает понять, что очень скоро продолжит начатое.

Опять смотрит мне в глаза, и я каменею от стремительно темнеющих малахитов.

– Я знаю, Катрин. Неужели думаешь, что мельтешение крыс может пройти мимо меня?

Отвечает спокойно, а я на мгновение открываю в удивлении рот.

Он сейчас похож на застывшую перед броском гюрзу, пугающе разинувшую клыкастую пасть со стекающим ядом.

– Если мне понадобится, я дам тебе ту информацию, которую ты предоставишь будущему бывшему директору, но и без этого он кандидат на вылет.

– Хорошо, – отвечаю, хотя вряд ли меня спрашивали, просто очередное распоряжение и я опускаю голову, достаю телефон, начинаю играть им, чтобы хоть как-то спрятать нервозность.

Димитрия не провести и против него не сыграть.

– Я ценю твою откровенность, малышка.

Слышу его глубокий голос и резко поднимаю взгляд.

– Имей в виду, Катрин. Никто не сможет навредить ни тебе, ни твоему брату даже после моего отъезда. А уж Петровичу найдутся проблемы для решений. Поверь мне. Это всего лишь ходы на шахматной доске. Партия для меня давно уже сыграна и завершена.

Димитрий не ждет моего ответа, погружается в свою документацию, а я понимаю, что по моим щекам текут слезы.

Глупые капли, которые я стираю украдкой…

Играю с телефоном, а на сердце странные чувства.  Полная неразбериха.

Наконец, тыкаю в сообщения и отгоняю тревожные мысли.

Пальцы сами открывают контакты, и я набираю сообщение:

Привет! Пашка! Угадай новости!

Мой телефон сразу же вибрирует, получая смс в ответ. Друг словно почувствовал мое состояние.

Привет, Морковка, как ты? Что делаешь, как работа?

Сейчас вылетаю в Москву!

ЧТО?! Почему не написала заранее?!  Катька, я тебе подзатыльников при встрече надаю!

Я с шефом на переговоры, – набираю быстро текст и получаю молниеносный ответ:

Морковка! Москва и я ждем тебя! Убежишь ко мне на свидание?!

И подмигивающий смайлик с сердечком заставляют улыбнуться.

А вдогонку приходит еще одно сообщение.

Выбей свободный денек! 

Не могу, не отпустит.

Тогда несколько часов? Напиши, когда сможешь!  

Паша, я на работе, но я постараюсь, если меня отпустят… я не знаю…

Никаких не знаю! Один час для старого друга найди!

Зажигается табло “пристегните ремни” и я понимаю, что пора заканчивать болтать.

Мне пора. Думаю, урву нам часик на встречу.

Опять смс легким бряцаньем оповещает о Пашке:

Жду! Катька, как же я тебя жду!

Улыбаюсь и пишу коротко в ответ:

Взлетаем! Мне страшно.

Закрой глаза и думай обо мне! Поможет!

И опять ржущий смайл и сердечки.

Умеет Павел поднять настрой.

Выключаю телефон и поднимаю глаза, наткнувшись на холодный, словно лезвие, взгляд, который проходится по увядающей улыбке на моих устах.

Затем Димитрий смотрит на простенький серый телефон, зажатый в моих руках.

Под таким взглядом кусок металла в моих руках должен превратиться в лаву и разъесть мои ледяные пальцы.

Однако звуки двигателей и движение не дают мне сфокусироваться на странности, которую я интуитивно улавливаю в сложившейся ситуации и, оставив телефон на коленях, я впиваюсь в подлокотники.

Кажется, что если буду продолжать их так сжимать, то буквально вырву с корнем.

Жмурюсь. Звук все усиливается и мне становится до безумия страшно. В ушах гул и рокот, все закладывает, воздух выбивают из груди.

– Расслабься.

Его голос заставляет разлепить глаза.

Димитрий смотрит на меня.

– Подлокотники такого натиска не выдержат.

Спокойное замечание, но мне показалось, что он меня сейчас подколол. Мой босс мало говорит, но за каждой его фразой спрятано лезвие ножа, которым он аккуратно проводит по моему сознанию.

Заставляю себя расцепить пальцы и отворачиваюсь к иллюминатору. Сердце замирает. Самолет набирает высоту и там, по ту сторону стекла, раскидываются мои родные края, мой городок становится крошечным и повсюду виднеются леса с деревьями-исполинами, которые даже отсюда кажутся невероятно прекрасными в своем могучем величии.

– Это так прекрасно и волнительно…

Улыбаюсь, прилипнув к стеклу, шепчу свои восторги, пока мою щеку опаляет жгучий взгляд.

Я увлечена своим первым полетом, рассматриваю, как самолет разрезает облака, они рваными клочьями мелькают за иллюминатором. Замираю, сердце бьется о ребра и кажется, что это я сейчас парю.

Чувствую себя героиней пьесы Чехова, впору кричать: “В Москву! В Москву!”.

Улыбаюсь еще шире.

На мгновения все тревоги отходят на второй план, и я чувствую себя свободной от всего, счастливой…

– Это волшебно… Так красиво…

Слетает с губ фраза.

Улыбаюсь. Искренне. Светло.

У меня все внутри звенит от эйфории от полета и радости от того, что я скоро увижу столицу.

– Действительно, красиво.

Бархатистый голос заставляет посмотреть на магната, и я теряюсь от того, как блестят его глаза, от той страшной бури, которая опять проскальзывает в этих нефритах.

Он меня одним этим взглядом здесь раскладывает. У него страшные глаза, змеиные, гипнотизирующие.

Он заставляет меня вспомнить, как кричала и билась в воде от его ласк.

– Мистер Кац. У меня новости.

Этот голос как ледяной душ для меня.

Вздрагиваю.

Марк привлекает внимание босса, а я отворачиваюсь к иллюминатору, ощущая какую-то гнетущую недосказанность.

Момент потерян и волшебства за окном больше нет. Самолет набрал максимальную высоту и за стеклом все погружается в серый туман.

Хорошее настроение ветром сдувает, а улыбка…

Кажется, что ее и не было. Губы становятся деревянными. Из меня словно воздух выкачивают и всю радость от путешествия первого в моей не слишком длинной жизни.

Отворачиваюсь от мужчины. Ограждаюсь.

И меня застает врасплох его запоздалый вопрос:

– Кому ты строчила текст, Катрин?

Смотрю в отстраненное лицо. Вроде просто вопрос задал, но мне опять чудится, что готов меня сейчас голыми руками придушить.

С чего такие мысли?!

Не знаю. Может, потому что красивые длинные пальцы с силой сжали чашку, так и не поднеся ее к губам?

Мне почему-то кажется, что он так и шею мою свернуть может, лишь сжав.

Отбрыкиваюсь от глупых мыслей и отвечаю правду.

Димитрию не получается лгать. Его глаза – как детекторы, пронзают, вынимая душу.

– Старый друг. Паша. Он сейчас учится в Москве…

Приподнимает бровь. Лаконично и испепеляюще.

Опять вызвала недовольство?!

Щелчок и Димитрий встает из кресла, а я замираю под его взглядом, делает шаг, нависает сбоку, обдает ароматом своего парфюма и чистым головокружительным запахом разгоряченного самца.

– Такая честная девочка, ты приятно удивляешь…

Наклоняется ко мне. Сжимаю подлокотники сильнее. Вытягиваюсь в струнку, а он кладет свою руку на стол, лишает меня путей отступления, загоняя.

– Маленькая.  Пугливая. Вкусная. Я запомнил, какая ты, Катрин, в секунды, когда тебя накрывает наслаждение.

Дышать становится нечем.

Пальцами проводит по оголенным участкам моей кожи. Ласкает.

– Ты все еще не раскатана подо мной только потому, что я хочу попробовать тебя всю. Основательно.  Брать тебя я буду очень долго, высасывая из тебя все силы. Ты меня только раззадорила, малышка.

Выпрямляется и идет в противоположную от меня сторону.

Слушает отчет секьюрити, а я просто прикрываю глаза, не в силах сопротивляться тому, что во мне просыпается благодаря Димитрию.

Глава 46

Москву я увидела разве что из окна машины, пока из аэропорта ехали в центр.

Босс проводил переговоры, встречи.

В какую-то секунду работы я осознала, что Димитрий все подготовил заранее, скорее всего, он изначально готовился сменить весь руководящий состав во главе с Петровичем.

Умный. Беспринципный в чем-то. Он решил стереть и начать с нуля. А помощницу свою магнат загрузил так, что выдохнуть времени не было.

Только с каждым выполненным поручением в зеленых глазах проскальзывало нечто странное, очень напоминающее одобрение.

Димитрий Кац решил привлечь специалистов высокой категории, заручившись поддержкой правительства.

Встреча на высшем уровне с министром тяжелой промышленности была освещена всеми центральными телеканалам. Туда он меня не взял, эта работа была доверена Марку, в связи с чем я выдохнула счастливо.

Одного светского мероприятия с меня было достаточно.

Только в Москве я поняла всю глубину и масштаб того ужаса, в который вляпалась.

Переговоры, бизнес-ланчи. Несколько дней ада и бесконечная документация.

Вот и сейчас, сидя в одном из лучших ресторанов столицы, я играю с ножкой хрустального бокала и с замиранием сердца наблюдаю за деловым разговором, в который превратился ужин.

– Новый руководящий состав утвержден. Одобрение получено на самом верху. Проблем более у завода не будет. Поставленные задачи решены разом и наилучшим способом, мистер Кац. Все как вы и планировали.

– Никому не выгодно терять инвестиции, Марк.

– Да. Могу смело делать положительный прогноз.

Помощник поднимает бокал и салютует боссу.

– Что с мэром?

– Господин Авдеев всецело поддерживает вас. Он человек крайне разумный, долго правит сильной рукой и, пожалуй, ему легче слить одно предприятие и его нерадивого директора, чем терять пост.

– Думаю, бывший директор завода теперь проблема мэра. Решать с ним свои вопросы предстоит чиновнику.

– Нам вмешаться? Вы по Авдееву никаких распоряжений не давали, мне копать в том направлении?

– Нет. Мне это не интересно. В мои дела лезть мэр не будет, а чей зад сидит на посту в этом захолустье, меня мало волнует. У него своя сфера деятельности, у меня своя. Ликвидация ненужных кадров также отходит под его юрисдикцию. Бывший директор теперь в опале и его съедят свои же. Мы не пересекаемся в интересах с Авдеевым.

– Разумно.

– Как там с дедлайнами?

Голос босса все так же холоден и отстранен, в то время как у меня кровь от лица отхлынула от оглушительного понимания, какую широкую игру изначально вел Димитрий.

Он разыграл очередную партию. Хитрую. Расчетливую и жестокую. Он знал все наперед. Просчитал. И сейчас срубает головы врагам одному за другим.

– Все специалисты готовы приступать к своим прямым обязанностям. Мы запускаем полную модернизацию.

Кац кивает в ответ и Марк, встав, удаляется, а я остаюсь с Димитрием наедине.

Не замечаю, как бездумно вожу ложкой по тарелке с супом, блюдо с французским наименованием и невероятным ценником кажется пресным.

Официант в белоснежной сорочке с воротником-стойкой быстро ставит перед нами очередной шедевр кулинарии, откладываю ложку.

Даю понять, что есть не буду.

Рассматриваю красивую тарелку с мраморной говядиной средней прожарки.

Понимаю, что не смогу и куска проглотить.

Минуты бегут, а я все сижу, уставившись в одну точку, пока, наконец, с губ не слетает резонный вопрос:

– Вы и меня как ненужного свидетеля ликвидируете?

Замираю, наткнувшись на непроницаемый взгляд.

– Ты не притронулась к еде.

Игнорирует вопрос, бросает скупо, отправляя очередной кровавый кусок в рот и тщательно прожевывает.

Хищник. Он есть мясо с кровью.

– Я не голодна, мистер Кац.

Зеленые глаза рентгеном проходят по моему лицу.

– Не обсуждается. Ешь.

Короткий приказ и взгляд, недобрый, заставляет сжать вилку в руках, и Димитрий теряет ко мне интерес, фокусируется на своем стейке, а я, упрямо сжав зубы, все равно не подношу отрезанный кусок ко рту.

Не могу.

Димитрий открывает все больше скрытых черт своей личности. Он словно знакомит меня с собой, не таится, а дает прочувствовать всю глубину этого айсберга.

Поражает, пугает и вместе с тем внутренне понимаю, что он честен в каждом своем поступке, в каждом решении и в слове.

В раздумьях упускаю момент, когда к нам подходит мужчина. Молодой, подтянутый, с тонкими чертами лица. Он останавливается возле нашего столика и, элегантно поклонившись, начинает беседу на хорошем английском.

– Мистер Кац. Мы очень рады видеть вас в стенах нашего заведения и в знак нашей признательности я, как владелец ресторана, хотел бы презентовать вам коллекционную бутылку из списка наших лучших вин.

Димитрий направляет взгляд на радушно улыбающегося приятного мужчину и коротко бросает свое коронное:

– Нет. Я сегодня не пью, а девушке еще нет двадцати одного.

Хозяин лучшего ресторана Москвы на секунду теряется от подобного ответа магната.

Интересная логика. То есть иметь меня во всех позах он планирует, а выпивка у нас под запретом?

– Димитрий Иванович, прошу простить меня за подобную смелость. Приношу свои извинения. Хотел сделать комплимент от нашего заведения. Для нас честь видеть вас среди гостей.

Поклонившись, незваный гость ретируется.

А я вновь смотрю на своего босса.

Странный. Непонятный. Резкий и ядовитый.

Не выдержав, наконец, проговариваю:

– Мистер Кац… Я прошу вас… Вы намерены уволить и обычных сотрудников, людей, с которыми я бок о бок трудилась? Так ведь нельзя…

Сжимаю руки, стою на своем насмерть.

– Почему?

Просто интересуется, отпив из хрустального бокала воды, фокусирует на мне взгляд, чуть наклонив голову к плечу, словно я заинтересовала его.

– Потому что там работают простые люди, сотрудники, не замешанные в хитрых играх руководства, им семью содержать нужно, понимаете, а завод – это единственное предприятие, вокруг которого построена вся инфраструктура города.

– Катрин, не я этих сотрудников на улицу выгнал с требованием устроить забастовку. Это их решение, а любое решение имеет свои последствия.

Жестокий. Как же я хочу исцарапать ему лицо, чтобы стереть эту холодную надменность. Я ведь чувствую, что под маской из льда бушует вулкан, которым магнат научился филигранно управлять.

– Мистер Кац, Димитрий, там работают сотрудники, с которыми я знакома. Это не просто число рабочих мест на бумаге! Вы сейчас судьбой всех этих людей играете.

Прикусываю дрожащие губы, а внутри слезы закипают и жгучая обида на несправедливость этой жизни. На то, как легко можно заставить толпу делать то, что хотел тот же Олег Петрович. Это не “общее благо”! Это просто выгода конкретных власть имущих людей и горе простого люда…

– У Лены из бухгалтерии кредиты и отец алкоголик, она его на себе тащит, ее заработок – хлеб семьи. С виду она раскованная и рисковая, а в душе ранимая, честная.

Девочка Полина работает помощником референта, она отзывчива, всегда готова помочь, у нее брат инвалид.  Петя из цехов любит выпить, но он душа компании, стоит попросить и он в две смены пашет, а есть еще столько людей…

Откидывается и взгляд у Димитрия все более темным становится, но я глушу страх и продолжаю.

– Понимаете, каждая циферка в ваших документах перед столбиком “рабочие места”– это человек, его судьба и…

– К чему все это, Катрин? Зачем мне эта информация?

– А это к тому, что толпа всегда обезличена. Толпа – это толпа, забастовщики, проблема, без имени и пола, а я говорю, что в этой толпе люди…

– Я совсем не тяну на человека, умеющего спускать на тормозах чужие ошибки.

– Прошу вас дать шанс простому народу. Вы ведь знаете, как некоторые умеют манипулировать, нажимать на болезненные кнопки. Дайте шанс этим сотрудникам. Проявите милосердие и не увольняйте…

Откидывается на стуле, смотрит на меня не мигая, а я сжимаю руки в кулаки, чтобы скрыть насколько они дрожат.

– Уступки, говоришь?

Киваю, прикусив губу.

Я уже понимаю, что Димитрий завод поднимает на мировой уровень. Теперь многие будут стремиться приехать, чтобы поработать.

Он делает из нашего края что-то наподобие Силиконовой долины, которая займет значимую нишу в своей отрасли.

Гнетущее молчание прерывает легкий смех моего босса, а я шокировано наблюдаю, как растягивает свои пухлые губы и демонстрирует ровный ряд зубов с по-звериному выделяющимися клыками.

Черт. Такой Кац может быть оружием массового поражения. Сердце болезненно сжимается.

Я чувствую тягу к этому мужчине, я готова принимать его любым, каждую черту невыносимого характера и вместе с тем хочу придушить его за его черствость и настолько безумный самоконтроль.

– Малышка. Ты такая наивная и трогательная в своей вере в лучшее. Я не перестаю удивляться.

– Это плохо?

Спрашиваю резко.

– Верить в людей, в человечность? Или мне нужно прицепить к себе ценник и выставить себя на продажу? Вы к этому привычны?

Вмиг становится серьезным.

– Ты даже не представляешь свою ценность, Катерина Елецкая, – прищуривается, – относительно твоей пламенной речи. Я не собираюсь увольнять всех. Я дам сотрудникам самим решать, хотят ли они оставаться и играть по моим правилам, или им легче идти за бывшим директором, который вскоре, как я предполагаю, и вовсе уйдет с радаров.

И так как семьи содержать нужно, а мои условия более чем выгодны, думаю, что сотрудники вернутся на свои места и будут счастливы, что я выкупил этот завод.

– И это просчитали. Дали почувствовать себя на волоске, чтобы…

– Я дал понять ценность того, что они имеют, а в следующий раз мозг включится и никто не бросится на баррикады за тем, кто думает только о своей выгоде.

Речь, конечно, не о руководящем составе. Там всецело мои люди. Обычным сотрудникам дам выбор увольняться или подстраиваться под новое руководство. Я не собираюсь вбухивать деньги в непойми что.

Ухмыляется краешком губ и заставляет меня чувствовать себя полной дурой.

– Но твоя пламенная речь мне понравилась. Катрин – защитница слабых и обиженных. Забавная ты.

– Смеетесь надо мной?

Рассматривает меня молча. Пристально. И взгляд такой… От него мурашки по всему телу.

– Нет. Наоборот. Меня сложно чем-то удивить, но тебе раз за разом удается. Не ожидал столкнуться с самородком у черта на рогах.

– А вы не знали, что Сибирь славится богатством своей земли?

Опять улыбается и больше нет магната. Возникает кто-то другой, чуть более мягкий и у меня сердце пропускает удар от теплых интонаций, так неожиданно скрашивающих последующие слова:

– Моя историческая родина меня покорила, малышка.

Опускаю взгляд в тарелку, а затем смотрю в огромное окно, что рядом с нами.

На улицу. Там, за стеклом, вечереет и мне безумно хочется прогуляться по центру города, пробежаться по выложенным брусчаткой улочкам.

Хочется дышать этим воздухом и чувствовать себя чуточку свободной от того бремени, которое навалилось на меня и зажало тисками со всех сторон.

И я бы хотела пройтись…

Не с мегакрутым олигархом, боссом, а простым парнем Димой.  Самым красивым мужчиной из когда-либо виденных мной. Он каким-то странным образом проскальзывает в меня и заставляет хотеть именно его.

Такого, какой есть.

Вздыхаю как-то уж совсем обреченно и удивляюсь, когда слышу спокойный голос:

– Хочешь пройтись?

– Очень хочу… – отвечаю робко.

Умение Димитрия читать мысли заставляет почти передернуть плечами. Кажется, он меня насквозь видит.

Поворачивает голову в сторону официанта, а я опять офигеваю от того, как парень порывается к нам и несет в руках счет.

Ментальный приказ практически.

– Я гость в столице, впрочем, как и ты. Пожалуй, будет целесообразно пройтись после ресторана. Посмотреть на Красную площадь в свете ночных огней.

Подает мне руку, помогает встать и так и не выпускает моей ладони из своей.

Центр города встречает нас шумом и смехом. Теплом и бабочками в моем животе, потому что я держусь за руку с мужчиной, который перестает быть кем-то там.

Он становится для меня все более близким.

А я с восхищением смотрю по сторонам, не дышу, впитывая всю красоту столицы, ее ритм, энергию, которая пульсирует в моих венах.

– Красиво, как же красиво. Здесь все другое, непривычное, но… Я словно в другой вселенной.

– Россия удивляет многим, иногда шокирует. Отец привил мне любовь к родине, но я не ожидал, что здесь все настолько необычно…

– А я своего не помню почти…

Отвечаю стушевавшись. Разоткровенничалась не вовремя.

– Почему?

– Он бросил нас, когда я была совсем маленькой, мама тогда Федькой беременная была. Кем нужно быть, чтобы оставить беременную жену и дочь?

Молчит. Смотрит на меня долго, я уже и не жду ответа, как слышу:

– Не все так однозначно в жизни, малышка.

– Иногда все более чем ясно. Мы были не нужны.

Продолжаем путь, сжимаю зубы, потому что детская обида никуда не делась. Предательство не прощается, но оно отравляет и того, кого предали. Меня. Заноза застряла в сердце и стоит чуток надавить, как она кровоточит.

– Ты хотела бы его увидеть?

Вопрос, заданный вскользь, а у меня все внутри переворачивается.

Вздрагиваю, заглянув в зеленые глаза. Конечно. Магнат может все. С его связями и ресурсами найти человека не проблема.

Пожалел?

Не хочу его жалости.

– Столько лет прошло, я привыкла, что его нет в нашей жизни. Поэтому нет. Я помню, как он уходил. Не оглянулся даже, и помню, как нам с мамой было плохо. Такое не забыть. Но… я его… простила. Этот человек сделал свой выбор. А мой – вычеркнуть и жить дальше.

Кац не отвечает, но его рука, сжавшая мою, опаляет.

Внезапно разворачивает меня к себе, заставляет приподнять голову и утонуть в зелени глаз.

Между нами происходит что-то странное. Необъяснимое.

Хочу запечатлеть эти кадры в вечности, дотронуться до суровой линии четко очерченных скул, но не рискую.

– Чистая, чувственная Катрин, с огромным сердцем, откуда ты взялась такая?

– Из Сибири.

Улыбается, замечаю, как преображается его лицо, как зарождаются искры в глазах.

Сейчас рядом со мной не магнат, заставляющий всех ходить по струнке смирно. Этот новый Димитрий… он другой. Все такой же жесткий, могущественный, но все же с ним теплее. Такой мужчина подобен скале, защищающей тебя от всех невзгод.

Не могу выдержать, отворачиваюсь и замечаю, что мы у набережной, где стоят речные трамвайчики.

Бросаю задумчивый взгляд в сторону кораблика.

– Покатаемся? – тянет меня за руку, а я смеюсь, потому что совсем невероятное сейчас происходит.

Странный вечер.

Но Кац есть Кац. Считанные минуты и корабль отходит в полное распоряжение магната.

Миллиардеру хватило пары слов и вот мы в уютном ресторанчике с легкой музыкой на палубе, а я с жадностью рассматриваю все, что меня окружает.

Параллельно рассказываю Димитрию все, что знаю о каждой достопримечательности, мимо которой мы проплываем.

– Москва очаровательна, – выдыхаю и сморю на мужчину, жду его оценки, но Кац смотрит только на меня.

– Да.

– Ты даже не смотришь в ту сторону, – отвечаю слегка хмурясь.

– Ну почему же, я сморю именно в ту сторону, которая привлекает своей естественной, девственной красотой и непосредственностью.

Этот взгляд. Этот голос. Он сводит с ума.

Еще чуть-чуть и я поверю, что у нас свидание.

Этот вечер меняет Димитрия. Он становится живым, лицо преображается, больше не холодный киборг, а до безумия красивый мужчина смотрит на меня.

Прямо сейчас.

Наваждение, которое длится и длится несмотря на то, что я дико боюсь, что оно исчезнет…

Опять берет меня за руку. Моя ладошка теряется в широкой и горячей руке, в какой-то момент мы с ним оказываемся на носу корабля, смеюсь, немного похрюкивая.

– Что тебя развеселило, малышка?

Горячие пальцы касаются щеки, убирают пряди с лица.

– Боюсь, мой юмор будет не понят.

– А ты попробуй.

Разворачивает меня к себе лицом, проводит рукой по покрывающейся мурашками коже.

Здесь немного ветрено, начинаю дрожать.

Секунда и на мои плечи падает пиджак, пропитанный крышесносным ароматом мужчины. Делаю глубокий вдох и этот запах все сильнее проникает в легкие, пьянит.

– Я жду ответ.

– Кадр из фильма вспомнила. Парочка забралась на нос корабля и, раскинув руки, мчала в закат, прямиком на встречу с айсбергом.

– Боюсь, я совсем не похож на сопливого героя из слезливой мелодрамы.

– Знаю.

 Отвечаю, враз потеряв весь свой задор, и задумчиво прикусываю губу.

Забылась. Я забыла кто рядом со мной.

Меняется. Тянет меня к себе, вбивает в стальную грудь и приподнимает мою голову за подбородок, а я дрожу как осиновый лист, не от холода, чего себе врать.

Димитрий склоняется ко мне, тянет носом воздух.

– Меня с детства приучали смотреть страху в глаза. Вырывать ядовитое жало и уничтожать то, что вызывает это чувство, на корню.

Рассматривает меня, так странно, опускает свою широкую ладонь мне на шею, где бешено бьется пульс, слегка сжимает.

Такая рука на раз может лишить меня жизни, он, не напрягаясь, мне хребет сломает, если захочет.

Такая силища чувствуется и на контрасте нежность пальца, что гладит бешено бьющуюся венку.

Приближает мое лицо к своему и вдыхает глубоко, словно кайфует от моего запаха, глаза прикрывает.

Рука на шее вдруг сжимается сильнее, прекращает доступ кислорода и сразу же отпускает. Кац отстраняется, смотрит в сторону реки, что поигрывает легким переливом волн.

А я рассматриваю резкий профиль этого мужчины без слабостей и закутываюсь в дорогой пиджак, как в самое теплое одеяло.

Мираж и морок нашего с Димитрием свидания заканчиваются.

Мысли кишат в голове, как червивое нутро яблока, которое казалось сочным, сладким, а на деле, откусив, ты выплевываешь кислую пакость.

Минуты, проведенные с таким Кацем, обжигают и пьянят, но после отдают горечью послевкусия.

Корабль причаливает, наше маленькое единение развеивается, и Димитрий меняется окончательно.

Воздух становится холоднее.

Нас уже ждет автомобиль. Магнат делает знак охранникам, которые незримо сопровождали нас все это время.

Молчание угнетает, и я тянусь к телефону, чтобы хоть как-то отвлечься, и фиксирую кучу пропущенный смсок от Паши.

Пробегаюсь взглядом. Павел весь день звал меня погулять, пообедать, пройтись, а в последнем смс уже совсем обиженно зовет меня в клуб, где он работает, посидеть вместе после его смены…

Сжимаю руки, стою на своем насмерть.

– Почему?

Просто интересуется, отпив из хрустального бокала воды, фокусирует на мне взгляд, чуть наклонив голову к плечу, словно я заинтересовала его.

– Потому что там работают простые люди, сотрудники, не замешанные в хитрых играх руководства, им семью содержать нужно, понимаете, а завод – это единственное предприятие, вокруг которого построена вся инфраструктура города.

– Катрин, не я этих сотрудников на улицу выгнал с требованием устроить забастовку. Это их решение, а любое решение имеет свои последствия.

Жестокий. Как же я хочу исцарапать ему лицо, чтобы стереть эту холодную надменность. Я ведь чувствую, что под маской из льда бушует вулкан, которым магнат научился филигранно управлять.

– Мистер Кац, Димитрий, там работают сотрудники, с которыми я знакома. Это не просто число рабочих мест на бумаге! Вы сейчас судьбой всех этих людей играете.

Прикусываю дрожащие губы, а внутри слезы закипают и жгучая обида на несправедливость этой жизни. На то, как легко можно заставить толпу делать то, что хотел тот же Олег Петрович. Это не “общее благо”! Это просто выгода конкретных власть имущих людей и горе простого люда…