Текст книги "Его Уязвимость"

Глава 42

Катерина Елецкая

Я иду за Кацем, быстро перебирая ногами, Димитрий довольно больно схватил меня за локоть, а я все оглядываюсь на Авдеева.

Он смотрит на меня своими шоколадными глазами, в которых цветет боль напополам со злобой.

Дверь за спиной отрезает меня от мажора, и я бросаю взгляд на Димитрия. Его четкий профиль, выражение лица как всегда холодное, отстраненное, но сейчас, мне кажется, он в бешенстве. Я чувствую это по его ауре, по энергетике, сгущающейся над моей головой.

Охранник открывает дверь автомобиля, и Димитрий, особо не церемонясь, закидывает меня на сиденье, а я, стоит только упасть на кожаный диван, ползу от него подальше, упираясь в дверь копчиком.

Магнат садится следом и пространство словно в вакуум помещается, воздух вытягивают из легких.

Мужчина поправляет запонки, а меня чуть не рвет, потому что на ребре его ладони капли крови. Чужой.

Прикрываю глаза и дышу через рот, машина трогает с места и гнетущее молчание нарушает щелчок, я вздрагиваю, как от удара, а по факту Димитрий просто поднял перегородку между нами и водителем.

Наблюдаю, как стекло отрезает меня от еще одного человека, лишает опоры, и обращаю взгляд в сторону устрашающе спокойного Димитрия.

Меня ломает от него сейчас. Настолько непоколебимым может быть только убийца, умеющий отключать чувства и нажимать на курок.

– Сын мэра. Что тебя с ним связывает?

Голос Каца подобен раскату грома на, казалось бы, спокойном небе, а мне чудится, что над моей головой клубятся тучи, они заворачиваются в вихри и пропитываются гарью. Мне нечем дышать.

– Я не обязана отчитываться, мистер Кац.

Теряю способность здраво мыслить, не могу понять Димитрия, но, когда он поворачивает ко мне свое лицо, меня бьет наотмашь. Малахитовый взгляд становится почти черным.

Его жестокое красиво лицо кажется сейчас другим.

Такой Димитрий меня не пожалеет.

– Я жду. Ты все равно ответишь.

В меня пускают автоматную очередь, а я не могу понять, когда и чем успела так выбесить своего босса.

– Я не знаю… Я не понимаю, почему Андрей так среагировал, – мой голос глухой.

– Андрей… – повторяет спокойно, и я понимаю, что показала этим обращением, что хорошо знаю Авдеева, раз называю его по имени.

Зеленые глаза темнеют и, сделав вдох, я признаюсь в том, что было:

– Я нравлюсь ему, он звал меня на свидание. Сегодня виделись в торговом центре, и он меня поцеловал. Все.

Говорю скороговоркой.

С каждым словом магнат все ближе и на последнем признании я просто жмурюсь, не в силах больше выдерживать этот взгляд.

Хватка на скулах, и я распахиваю глаза.

Кац сейчас бледен и глаза горят на лице, наливаясь потусторонним светом, он проводит большим пальцем по моим губам, причиняет боль.

Автомобиль останавливается. Магнат резким движением распахивает дверь и выходит.

Почему мне чудится, что он был в шаге от того, чтобы меня пришибить?! Выбираюсь из автомобиля. Застываю. Не хочу идти в резиденцию, хочу в гостевой дом.

К брату. Мне нужна поддержка и родное плечо.

Я устала от всей неразберихи, что происходит со мной.

На мгновение Кац останавливается, а я смотрю в широкую спину, обтянутую дорогой материей. Даже сейчас сердце замирает от вида грациозного хищника, от тела атлета, закованного в броню костюма.

Ветер обдувает меня со всех сторон, а я почти глохну от пульса, что стучит в висках, от холода, который проникает сквозь тонкое алое плате, и ветра, что кусает меня, обжигает ледяными иглами, развевает волосы.

Словно почуяв мои сомнения, Димитрий оборачивается, и я гибну под тяжестью этого взгляда.

Глаза у него пугающие, бездонные.

Замираю, опутываемая магией момента. Вихри, что заворачиваются во мне, они словно подхватываются природой, которая беснуется, терзая мои волосы и откидывая длинные пряди за спину.

– Я хочу в коттедж. К брату.

Проговариваю сухими губами.

– Зайди в дом. Катрин. Прямо сейчас.

Бьет словами, как кнутом, и я, сглатывая, иду за магнатом, который не оборачивается. Но не обманываюсь. Если не подчинюсь, заставит исполнить приказ.

Кац заходит и останавливается в холле, смотрит в мою сторону, коротким кивков дает понять, чтобы подошла.

Направляюсь к мужчине на слабеющих ногах.

Мне нечего терять, кроме себя. Он зол. Чувствую. Под льдом полыхает вулкан. В глазах бушует ад.

Если Димитрий возьмет меня сейчас, он меня сломает. Ощущаю его ярость.

Приближаюсь к нему и запрокидываю голову, чтобы смотреть в лицо огромного мужчины.

Он поднимает руку и проводит костяшками пальцев по моей щеке, а я прикусываю губы, закрыв глаза.

В груди пожар и страх, ожидание и неприятие. Короткое движение вдоль щеки, и я открываю глаза, рассматривая красивые полные губы, его губы созданы для поцелуев и мне до безумия хочется вкусить их гранатовую мякоть, распробовать и прокатать на языке вкус.

Только в голове с отчаяньем бьются его слова.

Я не целую… Никого. Никогда.

А я так хочу стать для него исключением…

Приподнимаюсь на цыпочках в яром желании упасть на эту сильную грудь и уткнуться неумело в этот порочный изгиб, но в последнюю секунду трушу, и Димитрий сильной рукой прожигает на моей груди след своих пальцев.

Его голос едва проскальзывает через ватную пелену жгучей боли и обиды. Распахиваю глаза и сталкиваюсь со льдом.

– Иди к себе.

Голос Димитрия искажен моим восприятием. Мы стоим в холле рядом с круглым столиком, и я на него опираюсь рукой, потому что у меня из-под ног выбили почву. Дышу тяжело.

Пытаюсь понять, что творится между нами, и ничегошеньки не соображаю.

Магнат берет красную розу из вазы, которая стоит на этом самом столике, и проводит бутоном по моей руке, ведет к изгибу локтя и проводит по плечам.

– Ты похожа на цветок, – замираю, не веря, что слышу подобное от Димитрия, – красивая роза, правда?

Обращаю взгляд на алый пухлый бутон.

Ловит меня за волосы, тянет к себе и заставляет упасть на круглый деревянный столик, коленом раздвигает мои ноги и нависает.

– Всего лишь цветок, который можно перебить и шипы розе не помогут.

Проговаривает резко, вкладывает стебель в мои дрожащие пальцы, а я смотрю вслед удаляющемуся мужчине и понимаю.

Я эта роза, я этот цветок и что я могу сделать, только уколоть перед смертью…

Тело знобит дико, поднимаюсь в свою комнату, по щекам слезы.

Димитрий Кац выжжет мою жизнь и исчезнет.

Смотрю в зеркало на девушку с длинными локонами, красивую девушку с пылающими щеками и лихорадочно блестящими глазами, сжимающую в руке стебелек убитой розы.

Символично.

Кажется, что я лечу в своем алом платье, падаю и в итоге разлечусь на тысячи осколков.

Ложусь на кровать и прикрываю глаза. Сколько я так провожу времени, не знаю, может, час, а может, и два, неважно.

Наконец, подрываюсь с места.

Сбрасываю платье, избавляюсь от дорогой материи так, словно она пропитана ядом.

Полностью обнаженная, иду в ванную и набираю воду. Выбираю из множества пузырьков парочку.

– Ненавижу тебя, Димитрий! Ненавижу, – шепчут губы, а слезы катятся по щекам, потому что… люблю…

Лежу, сомкнув веки, долго, пока не проваливаюсь в сон и сквозь полудрему не ощущаю прикосновение…

Глава 43

ДИМИТРИЙ КАЦ

Катрин…

Не спроста я ее зову именно так. Ураган – самый губительный за всю историю штата, снесший все на своем пути – вот это она для меня.

Изначально всего лишь пешка на моей шахматной доске. Только жизнь учит, что эту малышку нельзя недооценивать.

Почему?

Пешка – это самая опасная и коварная стратегическая фигура, ибо только она, при определенной комбинации может стать Ферзем.

Маленькая. Роза. Алая. Шипастая. Уязвимая…

Сломать ее слишком легко. На первый взгляд, но стоит присмотреться и за хрупкостью проскальзывает характер, знакомый мне с давних пор. Кровь не водица и дочь Беспалова, все же носит ген отца.

Нравится ее провоцировать. Под спокойствием скрывается еще та хищница, агрессивная и ненасытная. Она незримо притягивает к себе внимание и сегодня  проявила себя.

Заставила схлестнуться двух мужчин, ослепленных ею.

Манипулятор во мне привык хладнокровно передвигать фигуры по шахматной доске.

Сегодняшний вечер многое показал. В общем и целом, картина вырисовывается привычная.

Мне бы сейчас обдумать дела, планы, просчитать возможные комбинации, но все мысли соскальзывают к моей помощнице.

Мне нравится выводить ее из себя, наблюдать, как сверкают ее серые глаза, как в них заворачиваются молнии, видеть как краснеют щеки, когда смущается, или злится.

Наблюдать, как прикусывает пухлые губки белоснежными зубами, как трепещут ноздри.

Так и вижу, как у нее две мысли борются друг с другом, отдаться или набросится, чтобы расцарапать мне лицо.

Завалить охота по жесткому, но что-то сдерживает.

Опять ее пожалел. Вновь отпустил.

Такого со мной никогда не бывало и когда увидел, как к ней другой мужчина руку тянет, с трудом сдержался, чтобы не выломать каждую фалангу в пальцах.

Прикрываю глаза и наливаю себе в бокал огненного, пытаюсь отключится, а сам все время вижу, как льнет ко мне за поцелуем…

И разочарование в серых глазах проскальзывает болезненной искрой.

Глупая. Позволил бы ей прикоснуться к себе, и Катрин бы уже никто не спас.

Мне нравится ее спесивость, ломать эту светлую девочку совсем не хочется. Надавить сильнее и не будет больше этого яркого блеска глаз, не будет сноса крыши и если с любой другой мне наплевать, то здесь и сейчас с этой девочкой мне не хочется быть чудовищем, не хочется вредить.

Ее уязвимость становится моей слабостью…

А свои слабости я приучен искоренять.

Сын Ивана Кровавого носит метку своего отца.

Все мы становимся тем, что заложено в нас природой и я вообще не понимаю как отец смог полюбить, как моя собственная мать простила его за все и стала сердцем того, чье имя произносят шепотом.

Аврора свет, который, быть может, позволил мне проявить милосердие к Катрин.

Мой маленький ураган манит.

Пью залпом и прохожусь по залу, освобождаю петли от пуговиц на рубашке, а затем выхожу, иду на второй этаж, но возле комнаты Катрин останавливаюсь.

Разум твердит, что нужно развернуться, это лучшее решение, но хочу взглянуть на свою Ladу in Red еще разок, понять, что у нее все хорошо.

Увидеть ее спящей. Скоро рассвет. Малышка уже должна видеть свои безобидные сны.

Верчу в руках ключ. Нажимаю на ручку, дверь открыта. Напрягаюсь. Обычно, она всегда запирается.

Я все про нее знаю.

Двигаться бесшумно – рефлекс, отработанный годами. Захожу в девичью спальню, сразу цепляю взглядом брошенное кое-как на полу алое платье и белье.

Ощущение такое, что девочка хорошенько потопталась на куске материи.

Экспрессивная. Горячая. Останавливаюсь, выхватив пустую, нетронутую кровать. Руки в кулаки сжимаются только от мыслей, что сбежала в коттедж.

Мгновение и улавливаю всплеск. Она в ванной.

Прикрываю глаза. Обостряется слух, сразу же настраиваясь на девчонку.

Катрин начинает мурлыкать себе под нос какую-то песенку. Незатейливый мотивчик.

Скидываю пиджак на ходу к ванной, расстегиваю запонки, прячу их в карман брюк, закатываю рукава рубашки.

Дверь чуть приоткрыта, толкаю ее и вижу красивую женскую спину.

Удар под дых.

Влажные темные волосы заколоты на затылке, тонкие плечи манят, наблюдаю как капельки стекают по влажной шее, которую облепили пару мокрых прядок.

Сколько женщин у меня было?

Не считал. Мои аппетиты всегда были особыми.

Но здесь. Другое.

Неожиданно ее видеть сейчас такой женственной. Рассматриваю бархатную кожу в капельках влаги и лопатки, все остальное от меня скрывает белоснежный борт джакузи, на котором лежит алая роза, зажатая в тонких пальцах.

Почему-то это невинная картина внутри заворачивается в настоящий ураган. Катрин. Мое личное торнадо.

Откидывает голову и проводит длинными пальчикам по шее, ласкает плечо, и я понимаю, что она снимает напряжение с мышц невинными движениями.

Но. Все внутри взрывается едким пламенем желания. Кто-то поджег пороховую дорожку, которая стремительно загорается, приближая меня к взрыву сумасшедшей похоти.

Мне рвать ее хочется, ломать и сжирать, обгладывать кости. Челюсти сводит в желании укусить эту шею и оставить свое клеймо принадлежности, девчонка откидывается на бортик, продолжая что-то бессвязно напевать, мне нравится ее голосок, но я хочу, чтобы она запела по-другому, хочу слышать ее сорванный голос. Знаю, что, если отпущу себя, она будет кричать и проклинать.

Ведь по-другому я брать не умею.

Бесшумно приближаюсь. Лежит с закрытыми глазами и длинные ресницы влажно блестят, в ушах наушники, рядом с бортиком бокал недопитого вина и телефон с треком, который крутиться на повторе.

Поднимает коленки из воды, когда сгибает, чтобы потянуться за бокалом, открывает веки, а когда встречается со мной взглядом, вскрикивает, замирает и смотрит на меня с широко раскрытыми глазами в чистом шоке.

Пытается уйти под воду, чтобы скрыться от моего взгляда:

– Не смей.

Выталкиваю приказ рвано, и она замирает, явно боится, прирастает к бортику. Чувствую ее напряжение. Обращаю взгляд к ее красивым коленям, чуть покатым, которые возвышаются над водой и пеной, немного наклоняюсь и касаюсь внутренней стороны коленной чашечки, резко подрывается и смыкает ноги.

– Не надо…

Шепчет побелевшими губами и не представляет, насколько сладко сейчас выглядит,

– Ты же сама тянулась ко мне сегодня, Катрин, – приподнимаю бровь и наблюдаю, как алеют щеки.

– Это ошибка, простите, больше не повторится, – отвечает хрипло и меня от этого тона ведет.

А когда пытается отодвинуться, рука в кулак сжимается, прихватывая нежную кожу:

– Не зажимайся.

Вновь пальцы накрывают мокрую коленку, веду ощутимо, преодолеваю сопротивление Катрин, рука с золотыми часами царапает нежную кожу внутренней стороны бедра и уходит под воду, девочка вся сжимается, но стоит приласкать, как вскрикивает, закусив губу, всматриваюсь в ее лицо и понимаю, что это реакция не от боли, ей нравится, проскальзываю еще ниже, играю с ее возбуждением, терзаю ее под сладкие стоны, вижу как пальцами вцепляется в бортики, жмурится, пряча от меня свой растерянный взгляд и кусает пухлые губы.

Никогда никого не целовал, а тут меня ведет. Хочу прокусить эту мякоть и пустить ей кровь, хочу слизать и почувствовать ее вкус.

Дурею от собственных эмоций и пальцы агрессивней выводят круги под водой, понимаю, что золотыми часами наставляю царапин на коже ее бедер, и зверю внутри это нравится.

Рассматриваю лицо в капельках воды, красивый разлет бровей и длинные ресницы, что откидывают тени на горящие щеки.

Красивая и чувственная. Маленькая сучка даже не подозревает о своей силе. О том, как от нее сносит крышу.

От моих движений по воде идут волны, бьющие по бортику. Не могу остановится пока девочка не взвивается и не кричит, забившись в воде и пускает дикие всплески.

Продолжаю ласкать ее пальцами пока не обмякает и не открывает затуманенные серые глаза в растерянности смотрит.

А я смотрю на ее лицо в капельках влаги, на волосы, облепившие лоб, на грудь, что выглядывает из под пены и просто наклоняюсь, вынимаю девочку из воды, не обращая внимания на растерянный вскрик и легкое трепыхание, обматываю полотенцем и несу на кровать, бросаю и слышу ее тихий хрип, срываю с себя мокрую сорочку, начинаю растягивать ремень, чтобы избавится от брюк, хватаю Катрин за лодыжку, подтаскиваю к себе.

Может я ее и пугаю. Сейчас тормоза срывает. Мой предел достигнут. Хочу ее.

Она трепыхается, не понимая похоти, которую я вижу на дне ее чистейших глаз.

– Не сопротивляйся. Я все равно возьму свое.

Затихает, леденеет в моих руках и глаза наполняются чистейшими капельками ее боли и страдания, а я, как наркоман кайфую от ее чувств, от ее уязвимости, которая странным образом становится, моим кайфом, только Катрин не знает, насколько с ней я сдержан…

Тело ломит от предвкушения и вид красивого женского тела действует как хлыст, рассекающий кожу.

Ее губы беззвучно шепчут что-то.

Делаю шаг, почти покрываю уязвимое тело, как тишину пространства разрывает трель моего мобильного.

Фак!

Началось.

Глава 44

Катерина Елецкая

Посторонний звук врезается в мое одурманенное разгоряченное сознание спасительным звоном.

Димитрий отпускает меня и отвечает, а я накрываюсь одеялом и дрожу.

Магнат только что показал мне какими могут быть его сильные пальцы, заставил забиться в эйфории и ужаснул своим истинным оскалом хищника, который застыл в шаге от того, чтобы растерзать свою законную добычу.

– Слушаю. Да. Когда?!

Лишенная поддержки его горячих рук я начинаю дрожать и потому, как даже во тьме вспыхивают нефритовые глаза Димитрия, как сгущается аура вокруг мужчины, я понимаю, что случилось что-то серьезное.

– Значит диверсия. Автомобиль подгони.

Кац не оборачиваясь и ведя разговор идет к двери, а я смотрю на его широкую напряженную спину с огромной змеей, топящей корабль и кажется, что это морская тварь оживает из-за игры мышц под кожей, и ползет по мужской спине сверкая изумрудными глазами, яростно скалясь, передавая эмоции своего хозяина.

От Димитрия веет могильным холодом.

И я начинаю дрожать, дверь в мою комнату закрывается.

Прикусываю в смятении дрожащие губы, которые огнем пылают, а когда вспоминаю плотоядный взгляд Каца, когда он рассматривал мой рот, у меня начинает гореть лицо.

Слышу скрежет шин и понимаю, что Димитрий с сопровождением уезжает.

Что-то случилось последняя мысль, которая загорается в мозгу и меня странным образом вырубает, как если бы я выпила снотворное. Меня просто выбивает из реальности сном на грани с обмороком.

Просыпаюсь от прикосновения, не то, чтобы ощущаю ласку, а просто от того, что плечо жжет что-то горячее и тяжелое, распахиваю глаза и с трудом фокусируюсь на зеленых ярких нефритах.

Сдавленный писк вырывается из груди от безумной мысли, что зверь пришел забрать, то, что вчера не взял, тело вмиг покрывается испариной, к животу начинает приливать огненная лава и я не понимаю, то ли я сейчас от страха дрожу, то ли от сладкого предвкушения, от запаха самца, который метил меня вчера своими руками, заставив впервые в жизни умереть и воскреснуть ощутив ту самую маленькую смерть о которой так упоительно вещают французские классики…

– У тебя час на сборы.

Глубокий голос. Холодный, отстраненный, он отличается от вчерашнего, от того, каким хриплым и полным желания был. Сейчас передо мной биг-босс, а я его подчиненная. Больше нет безумного мужчины, который чуть не взял мою девственность.

–Что случилось?

Шепчу, ныряя глубже в подушку.

– Многое. Катрин. Диверсия. Забастовки на предприятии.

Резко подрываюсь и смотрю на часы.

Сколько же я спала?!

– Мы летим на переговоры в Москву. Мне нужно подобрать персонал. Людей, которые будут лояльны мне. Бери самое необходимое, все, что нужно для встреч всех форматов. Ты меня поняла?

– Д-да…

Короткий оценивающий взгляд и Димитрий выходит.

А я срываюсь с места, начинаю сборы.

Звонок. Отвечаю, вытаскивая чемодан.

– Катерина Владимировна, здравствуйте.

Голос. Поганый голос моего директора ни с чем не спутать.

– Здравствуйте, Олег Петрович.

– О, Катенька, тебе удобно говорить? Никто не мешает, я буквально на минуточку, по рабочим вопросам.

– Да…

– Отлично. У нас на предприятии немного все вышло из-под контроля. Право я даже не знаю, что предпринять, рабочие диктуют условия, а Димитрий Иванович в силу молодости видно слишком радикален, принял решение о массовом увольнении. Я, разумеется, поддерживаю все его решения, но даже не знаю, как решить проблему, у нас все заказы летят, все сроки, договора. Я надеюсь, Димитрий Иванович уже ищет решения проблемы?

Старый лис. Даже услышь кто наш разговор никогда не поймет, что за игру ведет директор.

– Олег Петрович, я не знаю, господин Кац меня не ставил в известность, даже на работу сегодня не взял с собой…

Да. Я тут в отключке валялась пока Армагеддон случился.

– Я заметил твое отсутствие. Катерина, это удручает, ты не справляешься со своими обязанностями. Весь город уже в курсе вчерашнего инцидента. Кац должен был выбрать более подготовленного сотрудника, но что уж теперь. Твое будущее зависит от твоих поступков. Брат твой совсем без царя в голове, все на тебе. Я понимаю как тебе сложно, но все же в такой ответственный момент нужно бросить все силы на спасение нашего завода. С такими темпами и до банкротства рукой подать. Важно, чтобы ты работала со всей самоотдачей на наше общее благо. Ты меня поняла?

Твою через лево!

Яснее ясного. Шаг в лево – шаг в право – расстрел.

– Я… я… Конечно, Олег Петрович.  Мне все понятно.

Директор отключается.

Встаю и преодолевая дискомфорт вышагиваю, продолжая собираться. Вчера Димитрий касался меня лишь пальцами, но кожа покраснела и немного печет, давая понять, что с Кацем даже подобное удовольствие бывает слишком болезненным.

Первый мужчина, который так нагло касался меня, кожа горит и сердце ноет. Я прекрасно осознаю свое место рядом с ним.

Собираю чемодан в рекордные сроки.

Против Димитрия ведут игру. Причастен ли Авдеев ко всему что произошло?

Вопрос проскальзывает иглой и мне кажется, что мажор явно мог повлиять. Сын мэра, имеющий связи в верхах и ведущий, судя по всему, двойную жизнь, но… слишком все быстро произошло…

Хотя, что я понимаю в этих играх?!

Про Андрея разное болтают. Кто-то говорит, что как из Москвы вернулся, весь криминал под себя подмял.

Умный и расчетливый и вчера…

Мажор сказал мне многое и эти слова… они полоснули не хуже звериных когтей, в кровь, разбив мое самообладание, потому что Авдеев в чем-то прав. Я всего лишь подстилка богатого мужика.

Со стороны я может и выгляжу стервой, которая мажору предпочла западного магната.

Кац уедет скоро, а Авдеев мне не простит. В его медовых глазах вчера был приговор.

И Петрович не простит.

В пору выставлять мою голову на торги со ставками кто из этих мужчин первым ее оторвет.

Беру чемодан.

Спускаюсь вниз, как слышу оглушительный свист, шум, словно рядом работают огромные лопасти.

Иду на звук и буквально выпадаю из реальности.

Мамочки!

Перед особняком опускается вертолет!

С открытым ртом, сжимаю ледяными пальцами сумку и пытаюсь убрать непокорные прядки с лица, которые словно сошли с ума.

Я в жизни не летала. Ни разу. А сейчас мне предстоит залезть в такую неблагонадежную по моим ощущениям конструкцию.

– Охренеть, у мужика еще и вертолетик имеется?!

Федька возникает рядом и орет мне в ухо. Замечает чемодан и смотрит с прищуром.

– Ты куда намылилась, Кнопка?!

– Командировка.

Федя рукой откидывает с глаз челку, которая все разлетается вихрями из-за поднимаемого махиной ветра.

–Систер, тут до меня несколько шепотков долетело, не хочешь брату ничего рассказать?!

Смотрит на меня сверху вниз и мне почему-то плохо становится от его темного взгляда, колючего, пронзительного.

Брат умеет давить.

– Я работаю, Федор, все вопросы – когда вернусь. И не забывай вести себя примерно и…

Начинаю свою обычную мантру, но Федька бросает сквозь зубы ругательство и орет мне в ухо, так как лопасти вертолета не сбавляют амплитуды, а лишь набирают темп, мешая нормально друг друга слышать:

– Систер, ты ведь ни во что не вляпалась?!

Улыбаюсь.

– В этом у нас ты мастак. Так что пока меня нет не влипни в историю.

Давлю на мозоли. Не могу я ему ничего сказать.

Прищуривается. Сканирует темным злым взглядом. У брата настроение, меняется быстро. Проблемный. Буйный.

– Меня твой босс выбешивает!

Смотрит, ждет реакцию.

– Не только тебя, Елецкий! Он скоро уезжает, так что выдохнем…

– Его охрана меня пасет! Приходиться финтить и отрываться от хвоста.

– Федя!

– Да ладно, достают придурки. Я себя прям царских кровей чувствую, чего столько нянькается-то, америкос глаз на тебя положил!

И последнее слово упреком в меня пуляет. Хочет еще мне что-то сказать, но в этот момент на лужайке возле дома появляются Кац с Марком.

Чем больше я смотрю в сухопарое лицо абсолютно лишенное эмоций, тем острее понимаю, что правой рукой Димитрия является вот этот человек.

– Мисс Елецкая, нам пора!

Обращается ко мне помощник магната и я почему-то резко подрываюсь, обнимаю брата за каменные широкие плечи, зависаю на крепкой груди и в ответ его руки сжимают мою талию.

Внутри цветет тревога. Необъяснимая. Непонятная.

– Федя, будь осторожен…

Шепчу на ухо брата и на мгновение его хватка становится более крепкой, когда отвечает:

– И. Ты. Систер.

Отпускает меня, проводит рукой по стареньким часам, материнским, которые я нашу практически не снимая.

Улыбается как-то трогательно.

Мой брат. Шалопай. Хулиган. Хакер. Он живет со своей болью. Считает себя виновным, но…

Федор он глубокий и непонятый.  Даже мною.

Проводит подушечками по тоненькому браслету, обрисовывает стекло циферблата и в глазах его такая боль проскальзывает, что у меня сердце сжимается.

Безалаберный разгильдяй. Шипастый. Злой. Набивший толстую броню.

И на контрасте такое нежное касание пальцев к памятной вещице.

Так и тянет зарыться в его непокорные торчащие во все стороны прядки, прижать этого великана к груди, как когда-то в детстве и проорать, что все хорошо!

Что мальчик Федя ни в чем не виноват!

Не он убил нашу маму…

Но он взял эту вину на себя и закрылся…

Вот и сейчас. Одергивает руку, словно обжегшись.

– Не снимай свой оберег. Систер. И вали уже. Ждут тебя. Кац глаз с тебя не спускает.

Отходит. Не оборачиваясь, идет к коттеджу, а я смотрю ему в след.

Мой родной незнакомец.

– Мисс Елецкая, пора!

Окрик Марка и я наблюдаю, как железная обтекаемая махина в форме стрекозы открывает свое нутро. Рассматриваю огромные габариты. Мне всегда казалось, что вертолеты как-то меньше в объемах, но сейчас я вижу, насколько заблуждалась.

В стекле виднеется пилот, который сидя за штурвалом ожидает, когда пассажиры поднимутся на борт, рядом с ним мужчина с наушником, тот самый, который сопровождал меня в торговом центре.

Ладошки начинают потеть, бросаю осторожный взгляд в сторону Марка. Он застыв изваянием ожидает приказов биг-босса, который в этот момент привлекает мое внимание очередными переговорами.

– Я вылетаю. Охрана на месте. Да. Ультиматум. За неповиновение и забастовку – увольнение.

Молчит слушает.

– Все на контроле.

– Выбора нет.  Вопрос должен быть решен в кратчайшие сроки, пока убытки не перевалили за миллионы и шум не поднялся в западных СМИ. Сейчас мне это ни к чему.

– На связи.

 Долетает до меня спокойный отстраненный голос, и я поворачиваю голову в сторону мужчины, одетого во все черное.

Зловеще выглядит, но вместе с тем, как только сталкиваюсь с зеленью взгляда магната, мой страх перед полетом немного отпускает.

Бросив ничего не говорящий взгляд, Димитрий берет меня за руку и двигается в сторону железной блестящей зверюги.

– Господин Кац, все готово!

Один из охранников держит дверь вертолета перед хозяином.

Сухощавый Марк застывший рядом галантно посторонившись берет мою кладь и принимается укладывать в специальный отсек.

–Не бойся.

Короткая фраза и Димитрий одним движением, пригнув мне голову рукой закидывает меня в вертолет, буквально секунда и я внутри.

Ожидаю оказаться в замкнутом и маленьком пространстве, но вертолет оказался прямо как дорогой автомобиль Каца.

Не знаю, как объяснить, но здесь просторно, кресла большие и места достаточно.

Димитрий располагается напротив, а Марк пристегнувшись, бросил взгляд на меня, давая понять, чтобы совершила то же самое действие.

Я растерялась.

Впервые мне предстоит лететь и даже не на самолете. Озираюсь, и видно начинаю действовать на нервы, потому что Кац останавливает на мне свои яркие глаза, тянется через разделяющее нас расстояние и сам застегивает на мне пояс безопасности, при этом костяшки мужской руки задевают мою грудь, простреливая тело импульсами, которые мужчина улавливает и вскидывает глаза на меня.

Смотрит так, что у меня щеки краснеют. Он ведь видел меня обнаженной и сейчас я читаю в его лице голод.

Жажду обладания.

Вся напрягаюсь, шея начинает гореть.

–Мы готовы, босс! Взлетаем!

Еще один внимательный взгляд и убедившись, что я пристегнута, Кац выпрямляется, давая отмашку пилоту.