Текст книги "В ловушке сна: маранта"

Глава 15

Гостя мы всегда хотим

Удивить так удивить, аж до седин!

М/ф «Кошмар перед Рождеством»

Внизу сад выглядел ещё красивее, чем сверху…

После того как я миновала обширную, выложенную выпуклыми булыжниками площадь перед крыльцом, рядом с которой пару десятков квадратных метров с вытоптанной травой занимала тренировочная площадка Аделиона и его людей с мишенями и чучелами, то, покинув крепость, прошла по узкой песчаной дорожке вдоль её стены с витражными окнами холла и оказалась в открытой галерее.

Здесь величественные арки над головой выделялись своими острыми углами и декоративными пиками, камень единственной стенки казался темнее и обшарпаннее, а плиты пола были неровными. О колоннах справа, что заменяли стену, и низких перилах между ними и вовсе говорить не стоило. По всем признакам эта часть величественного Амил Ратана разменяла уже немало лет, а местный климат, похоже, весьма щедр на ветра и осадки. Странно только, что остальная крепость в куда более ухоженном состоянии, например та же крепостная стена, тянущаяся напротив галереи. Она создавала впечатление более новой и даже как-то поблёскивала на солнце… А может, это лишь игра света и моего воображения.

Постепенно стена забирала вправо, а в промежутке между ней и галереей стали появляться первые насаждения. И то были… ёлочки! Самые настоящие, клянусь!

Увидев первую пушистую красавицу, высотой всего по пояс, я чуть в ладоши не захлопала, честное слово! Этому деревцу я была рада, как старой знакомой: уж слишком дорога она моему сердцу, как нечто родное, запоминающееся и незыблемое. Как она, яркие огни, разноцветные игрушки, запах хвои и мандаринов…

Интересно, а на Амирране празднуют Новый год?

Тряхнув головой, отгоняя странные мысли, я прибавила ходу, с любопытством и нетерпением поглядывая вперёд. Я видела, что с каждым шагом ёлочки увеличивались в росте, росло и их количество до тех пор, пока небольшой хвойный лес практически встал стеной, полностью закрывая обзор. В один прекрасный момент Демон, не сдержавшись, шмыгнул под тени деревьев в тёмно-зелёную высокую траву, а я, дойдя до больших двустворчатых дверей в стене замка, мельком осмотрела их потёртое дерево, отметила несколько окон с уже знакомой витражной мозаикой, энное количество напольных ваз по обе стороны ещё нескольких небольших дверей… И, радостно взвизгнув, бегом сбежала с невысоких ступенек, расположенных напротив.

От самых больших, как бы заострённых вверху дверей замка в сад вела небольшая лесенка с узкими перилами и тонкими витыми мраморными столбиками. И это был самый настоящий сад, с фонтаном, дорожкой вокруг него, мраморными лавочками и невероятным количеством роз. Их было столько, что глаза разбегались!

Ровные ряды тянулись полукругом сразу за каменной кладкой брусчатки, огибающей фонтан в виде каменной чаши со статуей красивой женщины с возведёнными к небу руками. С её ладоней сферой стекала вода, драпируя изящную фигуру полупрозрачной вуалью, а внизу, ловко избегая ударяющиеся о водную гладь струи, плавали пузатые золотые рыбки.

– Да… – тихо восхитилась я, глядя на такую банальную, почти шаблонную, но красоту.

Это было так… так… непередаваемо! Совсем как в детстве, когда ещё можешь увидеть что-то прекрасное и волшебное в совершенно обыденных вещах.

Чувства, поселившиеся в душе, когда я с улыбкой наблюдала за сновавшими в воде рыбками, было не описать словами. В нашем мире фонтанов и парков всегда хватало, но только здесь появилось то самое непередаваемое ощущение, будто ты находишься не в зелёном уголке посреди шумного мегаполиса, а именно среди живой, самой что ни на есть настоящей природы.

Да и этот умопомрачительный аромат цветущих роз… Белые, алые, жёлтые, розовые, бордовые – их разнообразие впечатляло!

В приличном отдалении от крепости тянулись две аллеи, засаженные незнакомыми мне кустами и деревьями с массивными стволами, но тонкими ветками и узкими резными листиками. И в той и в другой аллее между рядами деревьев и кустарников шли дорожки, вымощенные большими, разными по размеру камнями… А между аллеями – высокий, в два моих роста, зелёный лабиринт. Он показался мне тёмным и мрачным, так что соваться туда я благоразумно не стала и, свистнув заигравшегося Демона, вздумавшего поохотиться за рыбками в фонтане, тихим сапом отправилась гулять по одной из аллей.

Насколько я помнила вид сверху, скоро должно предстать самое интересное зрелище, а именно: раскинувшийся среди кольца цветущих деревьев самый настоящий пруд. Или озеро – с балкона башни было трудно определить.

И добравшись, упала без сил на ближайшую лавочку, коих было много на берегу, чувствуя, как гудят от непривычной ходьбы бедные ноги доставшегося мне тела. Я с улыбкой наблюдала, как Демон носился по кромке воды, распугивая громогласным лаем мирно дремлющих уток. Видно, что моему питомцу в радость бегать по зелёному бережку, да и сама я, если честно, босиком прошлась бы по этой прелести, а то и забрела бы по колено в голубую чистую воду… Но останавливало несколько факторов.

Во-первых, если судить по температуре ночью и прохладному ветерку сейчас, вода в пруду должна быть довольно холодной, а заболеть не хотелось. Во-вторых, чтобы побродить ещё немного, элементарно не осталось сил, навалилась усталость. Ну а в-третьих, созерцая водную гладь, окружённую с двух сторон самой настоящей берёзовой рощей и стеной за ней, я вдруг поняла, что дико хочу есть.

Неудивительно после такой-то прогулки! Километра три-четыре за сегодня я нагуляла, а то и больше. Для меня, столько просидевшей взаперти, это было просто марафонским забегом. Да и яркое солнце как бы тонко намекало, что время-то уже к обеду, а мы с Демоном ещё и не завтракали. Что поделать – о хлебе насущном я сегодня просто забыла!

– Непорядок, – фыркнула я, чувствуя, как свежий ветер приятно обдувает лицо. – Надо исправить… Демон!

Питомец оказался возле меня в считаные секунды, и я, потрепав его по загривку, поднялась со скамейки. Но перед тем, как повернуть обратно, я приняла волевое решение: дойти до конца крепости и посмотреть, что же находится за углом. Идти предстояло не много: вдоль озера, потом метров сто вдоль замковой стены и всё. Было лень, если честно, но я мужественно преодолела этот путь.

И не пожалела!

За углом шла дорога. Разбитая, неровная, но всё-таки дорога! Заканчивалась она массивными воротами в стене. Рядом с обычной дверью, большой и частично рассохшейся, стояла какая-то старая постройка с амбарным замком на чуть покосившейся двери – не то ангарчик, не то сарайчик.

Хихикнув при виде такого «монументального» строения, я похлопала себя по бедру, чтобы дархар не пустился в самоволку, и быстренько преодолела нужное расстояние, с трудом сдерживаясь, чтобы не заглянуть в широкие высокие окна с вполне обычным, но мутным стеклом. И, на пару мгновений остановившись возле двух каменных ступенек крыльца, уверенно дёрнула на себя деревянную ручку.

То, что передо мной была кухня, не поддавалось никакому сомнению. Несколько больших каминов (или очагов?) в стене справа, множество столов, напольные шкафы и настенные шкафчики, связки трав, чеснока и лука на низких потолочных балках, мешки и ящики, кастрюли и котелки на стенах, открытый стеллаж с посудой, бочки с водой… И всё это заброшено. Клянусь!

Такое ощущение, что весь местный контингент куда-то срочно сделал ноги, бросив все дела. На плите на огромной сковородке что-то шкварчало, в очагах жарились на вертеле молочный поросёнок, индейка и гусь, на одном столе на разделочной доске подсыхал недорезанный хлеб, на другом вяли свежие овощи, на третьем из огромной кастрюли пыталось сбежать поднявшееся тесто… Интересно, что за апокалипсис здесь произошёл?

Я задумчиво повела носом, улавливая умопомрачительные ароматы, машинально переглянувшись с Демоном. Тот смерил меня странным взглядом, принюхался и, прижав уши, возмущённо тявкнул. А потом пихнул меня мордой в спину, подталкивая к плите.

Потерев висок, я подошла к прямоугольному каменному блоку, высотой мне примерно по пояс, с трубой посредине, уходящей в потолок. Она была устлана чем-то похожим то ли на старый металл, то ли на закопчённый чугун, но в том, что это было плитой, я не сомневалась – от неё исходил конкретный жар. На слегка неровной поверхности стояла огромная сковорода, плотно прикрытая крышкой. И из-под неё исходил запах чего-то, явно уже начинающего подгорать…

Машинально схватив лежащее на бортике льняное полотенце, стащила на каменный бортик нехитрую кухонную утварь. В ней обнаружились аппетитного вида колбаски, хорошо прожаренные, с тёмной хрустящей корочкой. Я их вовремя спасла – подгорать начала только одна… и её я без зазрения совести скормила истинному спасителю.

А он только рад был.

Ещё раз обведя взглядом пустующую кухню, взглянув на неё по-новому, направилась уже в сторону очагов, вооружившись всё тем же полотенцем. Перевернула по очереди всё мясо и птицу на вертелах. Обошла плиту и убедилась, что нюх меня не подвёл. С той стороны оказалось подобие духовки: открыв чугунную дверцу, я вытащила широкий противень, с восторгом вдыхая запах подрумянившегося сыра, покрывающего аппетитной шапкой кругляшки запечённого кабачка. Сырая заготовка подобного нехитрого блюда на другом противне стояла на бортике аккурат над дверцей, и я, почти не задумываясь, отправила её в духовку.

А потом как-то незаметно вошла во вкус.

Оставив Демона с тоскливым голодным взглядом лежать и пускать слюни возле очага с молочным поросёнком, истекающим соком на раскалённые угли, я пристроила снятый плащ на колченогий табурет, повязала найденный простой коричневый фартук, закатала рукава и с воодушевлением принялась за дело.

О своей усталости как-то сразу и не вспомнила, если честно. Мурлыкая под нос что-то из последних песен популярных исполнителей попсы, первым делом затолкала деревянной лопатой дрожжевого рецидивиста в плен кастрюли. Окинула взглядом ещё пять таких же, присвистнула, но попытки к бегству пресекла у всех. Затем дочистила гору морковки, лежащей на столе неподалёку, залила водой и смахнула очистки в стоящее внизу покорёженное ведро. Потом дорезала свежие помидоры и огурцы, накрыла их полотенцем и спрятала в тень…

Заминка произошла только с луком: резать его я не стала – реветь на данный момент хотелось меньше всего, лишь тоже накрыла. Далее в ход пошли перцы, красные и жёлтые, на плиту отправилась жариться ещё одна партия колбасок, из духовки вынула кабачки, покрошила свежую капусту, нарезала ломтиками ветчину, перевернула мясо над очагом ещё раз…

Проще сказать, чего я не сделала. В итоге, когда я принялась за нарезку свежего домашнего хлеба, вокруг не осталось ничего, чем можно было бы ещё заняться. Отломав ломтик на удивление вкусного хлебушка, сунула его в рот и улыбнулась, сдерживая желание погладить себя, умницу такую, по головке. Поработала я на славу – за прошедшее время я в одиночку заменила десять – пятнадцать человек, потратив на всё столько же времени, сколько бы потребовалось и им. Что сказать – талант, как и опыт, не пропьёшь.

Естественно, изнеженные лапки маранты к подобному не приучены, да и ножи тут были грубоватыми, но справилась я со всем легко. Во время запарки в клубе порой приходилось самой вставать к плите, помогая бедному нашему повару, лишённому хорошей техники из-за банального отсутствия места для неё на маленькой кухне.

Как оказалось, тогда я трудилась не только за премию, но и получила бесценный опыт, который теперь знатно пригодился.

По правде говоря, после длительной прогулки и хлопот на кухне ноги отчаянно гудели. Но я осталась собой довольна – успела сделать всё, что требовалось, до возвращения поваров. На самом деле расчёт был довольно прост: увидев неожиданную помощницу в лице меня, любимой, местные обитатели, коли я всё доделала за них правильно, должны будут порадоваться. А на радостях, надеюсь, в качестве благодарности, сообразят покормить как меня, так и бедного Демона. Нет, пока я готовила, то, конечно, поклевала немного овощей и прочего, достаточно для притупления острого чувства голода, но и только. Нагло пировать без разрешения местных поваров не хотелось, а где ещё раздобыть еды, я не представляла совершенно, ибо раньше её всегда приносили в комнату, оставляя за дверью. Теперь ситуация в корне менялась, и мне придётся выкручиваться, чтобы раздобыть пропитание. Не бежать же сейчас к Аделиону за решением данной проблемы! Тем более его самого, кажется, в крепости на данный момент нет.

Да и вообще, с кухарками и поварами лучше дружить – всегда существует шанс, что именно тебе перепадёт что-нибудь вкусненькое…

– Ты кто такая, ась?! – неожиданно раздалось таким громовым голосом, что я даже присела, едва не выронив нож из рук. – Ты чего делаешь на моей кухне?!

– А-а-а… Изв-в-вините… – проблеяла я, глядя на приближающуюся кухарку, с которой собиралась подружиться.

Наи-и-ивная…

Шагала та тяжело, медленно, не сводя с меня грозного взгляда. Почему-то я машинально принялась вытирать руки о передник, с трудом подавив желание опустить голову. Было, честно, страшновато. И понятно отчего!

Напротив меня, уперев руки в бока, встала та, которую у нас назвали бы гром-бабой. Чуть повыше, чем я, но шире в обхвате раз так в шесть. Полная, грузная, с невероятно объёмными формами, отчётливо выпирающими из-под простой белой рубахи, поверх которой натянут клетчатый сарафан из грубоватой коричневой ткани. Круглое, рыхлое лицо, маленькие, но выразительные тёмно-карие глаза. Небольшой рот, крупный нос, тонкие яркие брови и такого же невероятного цвета огненно-рыжие волосы на голове, заплетённые в толстую косу, уложенную короной на затылке. Такая… незабываемая женщина. Колоритная!

– Вы извините, – старательно подавляя порыв втянуть голову в плечи, неловко улыбнулась я, аккуратно складывая нарезанный хлеб в плетёную корзинку и накрывая его холщовой белой тканью. – Я у вас похозяйничала немного. С дархаром по парку гуляла, сюда случайно забрела, а тут лежит всё неприкрытое. Жалко стало продукты, испортятся же. Вот и…

Я не договорила, стушевавшись под тяжёлым взглядом женщины. Нервно комкая в руках края фартука, из-под ресниц наблюдая за тем, как хозяйка медленно осматривает свои владения, переходя от стола к столу, заглядывая в каждый таз, под каждую крышку, придирчиво выискивая возможные недостатки. И ведь я уверена была, что найдёт их, ох найдёт! И тогда уж мало мне не покажется… На кой чёрт я сюда вообще сунулась, никто не знает, нет?

Ожидая неизбежной казни, я не сразу заметила, что мой малыш покинул своё место у очага и теперь, прижавшись к полу, по-пластунски передвигается по кухне, неотступно следуя за поварихой, неотрывно следя за ней взглядом и помахивая хвостом. А когда до меня дошёл данный факт, удивиться просто не успела – на меня напал уже конкретный шок.

Кухарка, закончив осмотр, повернулась в мою сторону и, заметив дархара, смерила его недовольным взглядом… а затем расплылась в улыбке, всплеснула руками и произнесла напрочь убившую меня фразу:

– Вот негодник мохнатый, никакого от тебя покоя нет! Вставай, нечего мне тут своим брюхом полы подметать. Не злюсь я на твою хозяйку!

Желание щелчком поставить отвисшую челюсть на место я сдержала с трудом. Но ресницами изумлённо похлопала, когда этот подлиза, приняв нормальную позу, с удовольствием стал принимать почёсывания и поглаживания кухарки, громко постукивая хвостом по полу. А когда он и за уши позволил себя потрепать, я окончательно убедилась, что остаться голодным хитрому Демону не грозило и без моих недавних потуг – этого засранца будто здесь уже давно знали!

В конце концов, получив порцию ласки, мой питомец стал счастливым обладателем огромной кости с остатками варёного мяса на ней и, громко цокая когтями по каменному полу, удалился туда, куда его, собственно, и отправили ужинать – на улицу. Дархар выглядел гордым донельзя, а я настороженно проследила, как кухарка, грузно перемещая свои объёмные телеса, обзавелась тазом, наполненным большими перцами, ножом и приблизилась к столу. Усевшись, она молча принялась срезать шляпки и чистить нутро так, словно собиралась их потом фаршировать. И всё это быстро, ловко, я только диву давалась.

Не зная, что сказать и как начать разговор, я сняла фартук и, поправив волосы так, чтобы они прикрывали грудь, неуверенно опустилась на стул у торца стола – нас разделял только угол. Помогать на сей раз я не спешила.

– Вы простите ещё раз, – неуверенно произнесла, глядя на умелую работу женщины, – и за Демона тоже. Похоже, он у вас тут не первый день попрошайничает. Да и распугал всех работниц, наверное.

– Собака – она собака и есть, даром что большая да с крыльями, – чуть недовольно отозвалась кухарка и, усмехнувшись, как-то странно на меня посмотрела. – Давно тут ошивается, по ночам обычно. Привыкли уже как-то к нему. А вот тебя не видывали.

– Мне… – Я замялась и, едва не покраснев, тихо выдохнула: – Запрещено было выходить из комнаты. Я же не из господ, я рабыня.

– Девка ты, как я погляжу, умелая, ловкая, – неожиданно прервав чистку овощей, посмотрела на меня повариха прищуренными глазами и грубовато отрезала: – А до остального мне дела нет. Хоть служанка, хоть полюбовница – помогла мне, и ладно. Гнать взашей не буду.

– Спасибо, – улыбнулась я, искренне обрадовавшись такой необычной похвале и, расценив её слова как одобрение, постелила на колени фартук, взяла другой ножик, принимаясь за разделку перцев. – А почему здесь так пусто? Неужели вы одна со всем справляетесь?

– Да есть уж причина, – недовольно отозвалась женщина, сердито поджав губы. – Тебя как звать-то?

– Карина, – представилась я, вытаскивая мелкие семена из жёлтого овоща, ясно осознав, что вопросы дальше задавать не стоит, по крайней мере на эту тему. – А…

– Маруна я, – не дала мне договорить лератка (в её расе я не сомневалась, как и в том, что «человеком» она была хорошим: мой малыш меня наедине абы с кем не оставил бы). – Титулов и званий не имеем.

– Как по мне, так это не главное, – пожала я плечами, улыбаясь.

И хотя чувствовалось, что Маруна была чем-то недовольна, мне почему-то думалось, что причина его – не я.

– Ты вот что, Карина, – продолжая хмуриться, кухарка положила на стол кулак с зажатым в нём ножом, – если беда какая приключится, сюда беги. Чем смогу, подсоблю.

У меня от удивления глаза на лоб полезли. Нет, знала я, конечно, о простоте русских людей, издревле славящихся своей открытостью и прямолинейностью. Но что в этом мире был заведён такой уклад, стало полной неожиданностью!

– Спасибо, – попыталась улыбнуться я, впрочем, даже не думая отказываться от внезапно оказанной мне поддержки. – Но, Маруна, право, я же ничего такого не сделала. Не считайте себя обязанной, мне хлопоты на кухне совсем не в тягость. Если хотите, и дальше помогать вам буду… если позволят, конечно.

– Ишь, не сделала она! – усмехнулась лератка, но на сей раз как-то добродушно. – Видать, действительно взаперти сидела, раз не знаешь. Господа ныне охотиться изволят, а после пировать засядут. Видишь, солнце уже к закату клонится, скоро Уркан, хрыч старый, дичь подвезёт, а после лорды и леди заявятся. Времени, почитай, в обрез, тут каждая секундочка на счету, а эта Гаргалыга древняя, чтоб ей пусто было!.. – От переизбытка эмоций женщина взмахнула руками, да так, что я едва успела увернуться от мелькнувшего в воздухе лезвия. От души стукнув кулаками по столу, Маруна недовольно крякнула, возвращаясь к перцам. – Собрания она устраивать изволила, госпожа, Грент бы побрал её алчную душу!

И мне бы поинтересоваться, что за госпожа любопытная такая у них здесь заведует… но, увы, все мои силы ушли на то, чтобы банально не захрюкать от смеха, сосредоточенно ковыряя ножиком овощ. Какой там «Камеди клаб», «Comedy Баттл» и иже с ними! Я вас умоляю, они и рядом не стояли с проникновенной речью этой простодушной женщины!

О Гренте и Гроге, двух главных богах Аммирана, я уже читала – успела полистать книгу с описанием местного пантеона и теперь точно могла утверждать об отсутствии здесь какого-либо подобия славянских устоев и обычаев. Так что кажущаяся мне деревенская речь Маруны была лишь плодом моего восприятия, не более того.

Да, похоже, да, знакомо до жути. Но мир-то всё равно другой. И пусть для маранты говор простых людей был чем-то обыденным и привычным, для меня он – напоминание о старой доброй России.

Хм, что-то ностальгией попахивает… не рановато ли?

– Собрания? – полюбопытствовала я, рискуя вызвать на себя праведный гнев лератки. – Что за собрания такие, из-за которых кухня пустует по часу? Это же глупо!

– Дык я то же и сказала, – одобрительно посмотрела на меня кухарка, возвращаясь к спокойному настроению так быстро, словно вспышки гнева и не было вовсе. – На пол, под ноги ейные плюнула, да ушла обратно! Раньше надобно было сделать, да всё ждала – авось что умное скажет.

– Так и не сказала? – тихо прыснула я, сметая мусор в ведро под столом.

– Гаргалыга-то? – захохотала женщина, отчего её пышный бюст устрашающе закачался. – Ой, насмешила ты меня, девка! Когда ж эта зазнайка что умное из себя выдавить могла?

– А поди ж я знаю, – пожала я плечами, хитро улыбаясь.

Ну не смогла я ей не подыграть, честно! Это было выше моих сил, и, к счастью, Маруна меня поняла, снова зайдясь в оглушительном хохоте. Правда, когда он резко оборвался, а большие кулаки с треском опустились на столешницу, я едва не свалилась на пол с сердечным приступом. И только раздавшаяся следом отборная ругань позволила хоть чуть-чуть перевести дух: кричала кухарка громко, но, слава тому самому Гренту, вовсе не на меня:

– Тунеядки! Лентяйки! Да где вы прохлаждались, Грент вас забери? На сенокос захотели, окаянные?! Сейчас вот на конюшню схожу, возьму кнут потолще да всю шкуру с вас спущу!

– Но, Маруна… Мы же не могли так просто уйти!

– Я смогла, а вы что, ущербные какие?! Кто за вас работать будет, ась?! Господа на пир скоро явятся, на стол им подавать что прикажете? Как с кухни убегать, так погляди, шустрые какие, а как вернуться, так о страхе вспомнили небось? Гаргалыгу ослушаться побоялись, убогие?

– Но, Маруна, она же главная…

– Ах, давно ль она для тебя главной стала?! Ну, поди ж сюда, девка ты бесстыжая, я тебе покажу, кто на моей кухне командует!

– Ай!

– На тебе «ай», на тебе «Маруна», на тебе «главная»!

Подперев щёку кулаком и тихо подхихикивая, я с остальными вернувшимися работниками смотрела, как грузная, неповоротливая лератка гоняет по кухне хорошенькую молодую светловолосую девочку. Точнее, девушку, примерно мою ровесницу, стройную такую, гибкую, прыткую. Впрочем, все эти качества мало ей помогали – суровая начальница то и дело настигала свою подчинённую, от души протягивая её по спине влажным кухонным полотенцем.

Нет, вначале я испугалась, не спорю. Но когда огляделась и поняла, что представшая передо мной сцена была для всех привычной и обыденной, быстро успокоилась.

– Вот попадёшься ты мне. – Устав от беготни, Маруна тяжело опустилась на стул, пытаясь отдышаться и обмахивая красное потное лицо всё тем же полотенцем. – Выпорю! Как есть выпорю!

– Не надо, – жалобно пискнула девушка, прячась за спиной рослого и какого-то мрачного мужчины, стоявшего впереди всех. – Не виноватая я!

И тут я всё-таки хрюкнула. Сдержаться в ответ на эту фразу было выше моих сил!

Не знаю, к счастью или нет, но после моего смешка взоры всех присутствующих тут же обратились ко мне.

– Что уставились?! – тут же злобно зыркнула на всех Маруна. – Готовьте посуду, живо! Да девке этой спасибо скажите. В пояс кланяйтесь, что работу за вас всю выполнила!

– Не надо кланяться! – поспешно открестилась я от такой благодарности. – Была рада помочь просто так!

– Добрая ты больно, Карина, – недовольно зыркнула кухарка, пока все поспешно расходились, исподтишка бросая на меня любопытные взгляды. – Им дай слабину хоть раз, вмиг на шею сядут и ножки свесят!

– Да бросьте, на мне далеко не уедешь, я не кобыла какая, – фыркнула я и, обведя взглядом работников, негромко поинтересовалась, благо мой голос терялся в разнообразии звуков, коими быстро наполнилась кухня с возвращением своих обитателей: – Скажите, а здесь все… м-м-м… лераты?

– Да что ты, – хмыкнула Маруна и, зычно крикнув кому-то, чтобы нам чаю принесли, также негромко ответила: – Полукровки они. Я да Орум, вон он, у очагов носом водит, чистокровные, хотя из простых. Глянь, волос у него какой красный, как кровь из раны, – вот кровью он и хозяйничает, да со всем, что с ней связано. Не весть какая сила, но на кухне ему равных не сыскать, вмиг угадает, пропеклось мясо али сыро ещё внутри. Немой от рождения, недуг этот жить ему не мешает, но на службу какую повыше не берут, что поделать.

– Вот как… – протянула я, тайком разглядывая того самого хмурого мужчину, лет сорока, с коротким хвостом тёмно-алых волос. – А вы?

– Дык с огнём я дружу, – расплылась в улыбке женщина, разводя руками. – По волосам у лератов всё видать.

– Это точно, – хмыкнула я, припоминая Эмита с его искрящейся шевелюрой. – А у полукровок как?

– Значица, гляди. – Осмотревшись, лератка сцепила пухлые пальцы в замок и принялась перечислять: – Вон там, у стенки, две шкоды рыжие да конопатые шушукаются – Тарак и Дунар, в поварята метят, давно уже у нас. По двадцать годков им всего, но своё дело знают, я их после себя оставлю, как время помирать придёт аль Гаргалыга со свету сжить надумает.

– Что-то мне подсказывает, что у неё это вряд ли выйдет, – усмехнулась я, отчётливо осознавая: кем бы ни была часто упоминаемая Гаргалыга, Маруна в любом случае придётся ей не по зубам. – А та девушка? Ну, которую вы полотенцем охаживали?

– Аркана? – улыбнулась кухарка. – Кулинарка она наша. Пироги, хлеб, булочки – за что ни возьмётся, всё у неё вкусно выходит! Ни в одном знатном доме таких не сыскать, а что до силы её, так ведь до сих пор толком не знаем, чем она владеет. Слабенькая она у неё. Вон там Зара у шкафчика крутится, со специями очень дружна, Тарама ловко обращается с овощами да зеленью, старуха Эмильга с водой договаривается. Есть Филюг ещё у нас, да снова запропастился куда-то. Грета порядок наводит, а остальные трое так, принеси-подай…

– Пойди прочь и не мешай, – понятливо кивнула я. – А он чем владеет?

– Филюг-то? – вскинула яркие брови Маруна. – Да чем угодно, только не головой своей дурной! Нет, парень он толковый, живое от мёртвого враз отличит, торгуется так, что Урюк позавидует! Только его за провизией в город и отправляем, всегда всё самое свежее привезёт, ни одного вялого листика не пропустит. Что до остального… бестолочь невыносимая, иногда сил нет, как прибить его хочется!

Урюк здесь – что-то вроде скандинавского Локи, бог хитрости и коварства, покровитель азартных игр и торговцев. И если парня сравнивают с ним, значит, и правда ценный кадр.

– Кого ж ещё я запамятовала-то, – потеребила полную нижнюю губу кухарка. – Никак вспомнить не могу!

– Старость не радость, Маруна, – раздалось надсадное позади нас, и я едва не подпрыгнула от неожиданности.

А вот лератка отреагировала на редкость спокойно и скептично, сложив руки на животе:

– Точно. Оттика! Забулдыга наша, только и рада господ спаивать.

– Наговариваешь на меня, – добродушно усмехнулась сидящая за столом позади нас женщина, раскуривающая трубку с длинным мундштуком.

Какая-то сухая, худая, но с довольно красивым лицом, хоть и покрытым редкими морщинами. Простое приталенное серое платье подчёркивало бледность, даже какую-то желтоватость кожи лица и рук, а её багряно-красные волосы были гладко зачёсаны назад и собраны чёрной лентой в низкий хвост длиной до лопаток.

Если бы не трубка, она создавала бы образ эдакой строгой гувернантки, прожившей энное количество лет, обучившей не только детей своего нанимателя, но и успевшей начать нянчить его внуков. И она была лераткой без всякого сомнения. Цвет волос же её вызывал ассоциации с хорошим дорогим вином… Слова Маруны мгновенно перестали мне казаться укором в адрес этой женщины. Она действительно, как бы парадоксально ни звучало, повелевала винами и, скорее всего, прочими алкогольными напитками различной степени крепости… Эх, её бы в наш бар, миллионы бы заколачивала!

– Да разве на тебя наговоришь? – фыркнула Маруна. – Этак никаких нервов не хватит! Тебе сколь раз говорено было: не кури на моей кухне! Иди дым свой пускай на улицу, нечего мне тут работников травить!

Женщина, названная Оттикой, лишь усмехнулась, изящно держа резной, потёртый от времени мундштук тонкими пальцами, выпустив клубы далеко не ароматного дыма. Я мгновенно закашлялась, отчаянно морщась: это был отнюдь не мой любимый лёгкий «Парламент» с фильтром! Какая гадость, прости меня осспади, курильщика со стажем…

– Вот! Травишь мне девку почём зря! – хлопнула полотенцем по столу рыжая лератка.

Я же попыталась заступиться за женщину:

– Маруна, мне дым совсем не мешает. Так, с непривычки кашляю…

– Не обращай на них внимания, Маруна вечно с тётей Оттикой ругаются. – На стол неожиданно поставили простой поднос с пузатым чайником и чашками, а принёсшая его девушка улыбнулась и, обвив руками шею кухарки, чмокнула её в щёку и улыбнулась. – Правда, бабуль?

– А-а-а… – глупо протянула я, смотря на внезапно объявившуюся недавнюю знакомую с некими божественными способностями. – Вы родственники?

– А то как же! – Повариха похлопала пухлыми ладонями по рукам прижимающейся к ней Айи. – С младых ногтей растила её. С тех самых пор, как на порог нам подбросили, так до сих пор рядышком вертится. Замуж давно пора, деток нянчить своих, а она всё маленькой себя мнит, а меня бабушкой величает.

– Бабуль, не ворчи, рано мне замуж. – Девушка чмокнула в макушку Маруну и, подмигнув мне, широко улыбнулась.

Я понятливо захихикала, пряча губы за чашкой с чаем. Бабушки… они всегда такие бабушки… и не важно, родные или приёмные. Уж я-то в этом кое-что понимала.

– Айя, а парные готовы? – хрипло спросила Оттика, выпустив очередной клуб дыма, от которого на сей раз я даже не поморщилась.

Несмотря на отсутствие у тела маранты подобной вредной привычки, как-то внутренне я помнила, как это – не замечать курильщиков вокруг. Так что особо не вдыхать откровенно вонючий дым получилось практически сразу.

– Нет, как раз иду, тётя Оттика, – всё так же легко и безмятежно улыбнулась ей Айя. – Не волнуйтесь, я успею.

– Успеет она, – хмыкнула чем-то недовольная Маруна, схватив всё то же полотенце и, развернувшись на стуле, шлёпнула им свою внучку пониже спины. – Марш наполнять парные! Не приведи Грог, увидит тебя кто!