Текст книги "В ловушке сна: маранта"

– Да помню я, помню, – фыркнула повелительница воды, откидывая косу голубых волос за спину. Наклонившись, она ещё раз поцеловала кухарку в щёку и пожала её объёмные плечи. – Не волнуйся, бабусь. Никто меня не увидит!

– Эм-м… – протянула неуверенно я, едва Айя выскользнула из кухни. – Я, конечно, может, глупость спрошу… но почему её не должны видеть? Она меня и в зале крепости об этом же просила…

Маруна и Оттика переглянулись. Кухарка принялась сердито вытирать руки полотенцем, а повелительница вин, пальцем погасив трубку, стала выколачивать из неё пепел и остатки табака прямо на пол.

– Извините, я никого обидеть не хотела… – растерянно протянула я, смущаясь и делая отчаянные попытки покраснеть.

И ежу было понятно, что ляпнула я что-то не то. Однако, как оказалось, всё совсем наоборот.

– Это тебя Маруна обидеть боится, – хмыкнула Оттика, отвязывая от пояса платья небольшой мешочек, кисет с табаком по всей видимости. – Глянулась ты ей больно.

– А-а-а… – многозначительно выдавила я, переводя взгляд с одной лератки на другую.

– Все знают, что хуже рабыни участи нет, – просто ответила кухарка, недовольно поджимая губы. – Я Айку с малых лет растила, с тех самых пор, как младенцем на крыльцо сюда и подкинули. Своих детей Грог не дал, дык думала, хоть какое утешение мне будет, вот и попросила у Повелителя нашего тогда, чтобы младенчика мне оставили. Он разрешил… – Маруна замолчала, неловко комкая полотенце.

А Оттика, забив трубку, вновь её раскурила и, выпустив кольца сизого дыма, привычно усмехнулась тонкими губами:

– Айя росла на наших глазах. Не успела и десяти вёсен разменять, как красавицей стала, смотреть бы да радоваться: фигурка ладная, нрав кроткий, голос звонкий, а уж с водой как обращалась… Послушная она у нас была, всегда угодить пыталась, старалась помочь по мере сил. Один раз она нас ослушалась. Всего раз…

– И? – невольно потянулась я вперёд, всерьёз заинтересовавшись рассказом. – Что случилось тогда?

– Беда тогда едва не приключилась, – не сумев сдержать эмоций, всхлипнула кухарка. – Захотелось ей рыбок в саду посмотреть, в фонтане этом проклятущем. Аккурат такой же день был, господа на охоте развлекались. Почему кто-то раньше вернуться решил, ума не приложу. Заметил лорд этот, чтоб ему пусто было, Айку нашу…

Окончание предложения Маруна произнести не смогла, закрыв глаза, из которых текли слёзы, прижимая к носу всё то же полотенце. А я… Я похолодела. Что могло случиться с Айей дальше, я, коренной житель далеко не самого безопасного района современного мегаполиса, представляла себе более чем красочно!

– Да не реви ты, обошлось же, – хмыкнула, но без злобы Оттика. – Наше счастье, что господин Аделион тогда недалеко оказался, он Айю и спас. Спас, да наказал, чтобы никогда больше она на глаза никому не показывалась. Мол, что хочет пускай делает, работает где пожелает, но в крепости, при господах, чтобы и духу её близко не было! Каждый знает, что не все так великодушны, как старший сын Повелителя. У них как принято: понравилась девка, да и взял он её тут же, иной раз и согласия не спросят у правителя или сыновей его. А как жить-то ей потом, кто её попорченной замуж возьмёт?

– Да как бы просто силой взял, полбеды ещё, – мрачно добавила за неё успокоившаяся Маруна. – А как рабыней сделает? Господин ведь как, всем подряд лордам своим отказывать без причины долго не сможет, слухи и сплетни однажды невесть какие пойдут. Небольшой выбор будет: либо в рабство кому отдать, либо самому её взять! А не для того я девку растила, все силы на неё положила да душу свою вложила, ночей не спала, чтобы хрен какой в штанах из неё постельную грелку сделал! Ты уж прости меня, Карина, дуру старую, обидеть тебя не хочу. Но от правды, сама понимаешь, далеко не убежать!

– Да правда ваша, Маруна, – вздохнула я, опуская глаза.

Как ни крути, кухарка была права на всё имеющееся количество процентов. Быть рабыней – значит быть постельной игрушкой, как с этим поспорить? И как бы я ни отпиралась, как бы ни сопротивлялась, желала я этого или нет, но той самой игрушкой я и была…

Машинально коснувшись пальцами колокольчиков на шее, невольно устремила взгляд в окно, туда, где под тёплым ветерком трепыхала листвой берёзовая роща.

Жаль, что со мной Аделион не был столь благороден, как с Айей.

Нет, о том, что между нами произошло, я ни капли не жалела – сама хороша. В какой-то мере подобный исход был вполне логичен и закономерен, более того, я сама отчасти являлась инициатором нового уровня наших так называемых отношений. И сейчас заламывать руки, рыдая в голос на тему «как он мог со мной так поступить?!», было бы по меньшей мере глупо. Я не такая, я жду трамвая, ага…

Но царапало меня в этом моменте другое. Сделать рабыней повелительницу воды Аделион и другому не позволил, и сам её не тронул. А меня же охотно принял как подарок.

С другой стороны, у кого поднимется рука отказаться от такого дара, как маранта? Верх глупости. К тому же я чётко понимала, повторяю, что без Аделиона в Амил Ратане мне не выжить, а оказавшись за его пределами, далеко не уйти. И в какой-то степени даже благодарила судьбу за то, что попала в руки именно к этому лерату…

Но неприятный осадок всё равно остался где-то глубоко внутри.

Глава 16

С нами оттопыришься, не уйдёшь!

Покричи, порычи в королевстве Хеллоуин.

М/ф «Кошмар перед Рождеством»

– Бабоньки мои, я вернулся! – раздался приличной громкости бас настолько неожиданно, что я едва не подскочила на месте.

Как-то незаметно я скатилась до состояния «ушла в себя – вернусь не скоро», а проявившие чуткость и тактичность Маруна вместе с Оттикой не стали меня беспокоить, и я совсем не заметила, как дверь, ведущая на кухню с заднего двора, широко распахнулась. И на пороге стоял… Скромный такой детина. Улыбка во все тридцать два зуба, назло оставшимся без работы дантистам, крепкая фигура среднестатистического тяжелоатлета, приличный рост, простоватые черты лица, не лишённые, впрочем, некоторой привлекательности. Но что было самым интересным, так это длинные пряди волос, обрамляющие лицо, касающиеся висков, щёк и основания шеи сзади. Обычная густая шевелюра… чёрно-белого цвета!

Я сначала было подумала, что всё-таки нанюхалась из трубки Оттики. Однако разделённая на прямой пробор шевелюра лерата действительно оказалась справа – чёрной, а слева – белой! Двойные клыки и заострённые уши тоже наличествовали. Одет данный индивид был в тёмные пыльные штаны да кожаную тёмно-красную куртку, из-под которой видна была грубая тёмно-синяя рубашка. Каким-то чутьём я сразу поняла, что передо мной стоял тот самый Филюг, которому равных не было в способности определять живое и мёртвое. Как оказалось впоследствии, не только внешность его была колоритной, но и характер.

Если описывать кратко и забегая вперёд, этот молодой мужчина оказался прост как три рубля и добр… как палтус! Эдакий деревенский простак. Но смешной… До невозможности!

– И года не прошло! – всплеснула руками Маруна, поднимаясь. – Где тебя носило, балбес окаянный? Уж господа скоро вернутся, а свежих овощей всё нет и нет. Те крохи, что оставались, давно приготовили!

– Всё сделал, всё привёз, – послушно закивал детина, широко улыбаясь. – Сейчас разгрузим, тёть Марун! Я тут даже, глядите, привёз чего… Эльф знакомый, должник мой, значица, золотом отдавать не пожелал, нету, говорит, свободных финансов-то. Дал овощ заморский, о нём молва ходит, что, мол, в голодную зиму всех прокормить может, а для выращивания особых хлопот не требует!

Оттика хрипло рассмеялась в ответ на хвастливую речь лерата, который, подтверждая свои слова, скинул с плеча объёмный и явно тяжёлый холщовый мешок. А Маруне, наоборот, было совсем не до веселья. Не обращая внимания на приостановивших свои дела работников, украдкой прислушивающихся к разговору, она подошла к парню (по сравнению с ней он таким и казался) и грозно упёрла руки в бока:

– Ой, балбес, ой, балбес! Тебя надул остроухий этот, а ты и рад-радёшенек! Где ж это видано, бестолочь ты чёрно-белая, чтобы эльфы какой ценностью добровольно делились? Подсунул гадость, а ты и проглотил!

– Дык, тёть Марун, я это, проверил по дороге, – озадаченно почесал затылок лерат, грустнея на глазах. – Глянул, как умею: всё чин чинарём, свежий овощ этот, недели не прошло, как с куста сорвали. Попробовал даже. Гадость, признаться, редкостная… Может, не с той стороны пробовал, а может, и вкус такой… экзотический!

– А ну покажь, что там! – приказала кухарка, и Филюг покорно полез в мешок.

Со своего места мне не видно было – вокруг главного действующего лица, любителя экзотической кухни, уже столпились все местные обитатели. Меня тоже снедало любопытство, особенно когда раздался многоголосый потрясённый вздох и гневный окрик Маруны:

– Идиотина! Ты что приволок?! Гадостью этой Урканов сват траванулся, и пяти дней не прошло как! Убирай её щас же, чтоб глаза мои не видели!

– Да как же так… – расстроенно выдавил Филюг, и в его разноцветных глазах читалась прямо-таки детская обида. – Чутьё же говорит…

– Уноси, я сказала! – ещё больше разозлилась главная повариха, пока я, не в силах устоять, протискивалась сквозь толпу кухонных работников.

– Эх… Забрал должок, называется… – прискорбно вздохнул огорчённый лерат, поднимая мешок с пола. – Что за овощ чудной? Свежий, в пищу годный, да легко убить способный?

Вау… он ещё и стихами говорит!

– Так это же картошка! – обалдело воскликнула я, едва выглянула из-за спины Арканы и узнала сбрасываемые обратно в тару родные корнеплоды. – Точно, она!

– Ты знаешь?! – медленно выгнула брови Оттика, выпуская клуб дыма в рыжих поварят, которые мгновенно синхронно закашлялись, зажали пальцами носы и замахали ладошками. – Откуда?!

– Так у меня на родине её едят, – пояснила я, засовывая руки в мешок и вытаскивая на свет белый родимый картофанчик. – И варят, и жарят, и тушат… Зимой, когда свежих овощей не найти, картошка действительно незаменима… Правда, годны к употреблению только клубни, а вот эти зелёненькие плоды, на маленькие яблочки похожие, есть ни в коем случае нельзя. Они ядовиты. Удивительно, как родственник вашего Уркана вообще не помер.

– Дык он и помер, – раздался чей-то радостный возглас позади Филюга. – Ночью издох наконец, скупердяй старый, завтра, аккурат в полдень, и схороним!

Фейспалм, он же жест, именуемый современным интернет-сообществом как «рука-лицо», я всё-таки изобразила. Какие же все тут добрые…

– Уркан, плут старый, ты чего тут? – моментально упёрла руки в бока Маруна, пока остальные работники, включая Оттику, торопливо скрывали смешки. – Ты ж на охоте должон быть с господами!

– Дык, чай, вернулись все, уж полчаса как, – подкручивая кончики пышных седых усов, шагнул вперёд невысокий пожилой, но ещё довольно крепкий мужчина с копной смешных седых кучеряшек на голове. – Я как хозяев в парные сопроводил, так сюды с дичью и пожаловал: разгрузить помочь надо бы!

– Это я с радостью, дядь Уркан! – добродушно хлопнул в ладоши Филюг и, поспешно сгрузив мешок с картошкой на пол, глуповато и широко улыбнувшись мне, торопливо направился на выход.

Его, похоже, как и всех, не сильно волновала кончина чьего-то свата. А вот мне этого незнакомого дяденьку стало жаль – вспомнить только, сколько у нас народу потравилось, когда Пётр Первый впервые картошку привёз…

– Как вернулись? – внезапно переспросила Оттика, отнимая суховатую руку ото рта. – Уже?

– Как в парные проводил? – резко побледнела Маруна, переводя на неё полный тревоги взгляд. – Айя!

– Да тут я, бабусь. – Повелительница воды появилась между тётками словно из ниоткуда и, улыбнувшись почему-то мне, сдула прядку голубых волос с порядком вспотевшего лба. – Успела!

– Айка, егоза, – уже спокойно усмехнулась повелительница вин и, затушив трубку, отправилась вглубь кухни, откуда немедленно послышались короткие, скупые, но чёткие и уверенные приказы.

Всего пара минут – и работа закипела, а кухня стала напоминать небольшой муравейник в разгар трудового дня.

А вот Маруна ничего не сказала. Прищурившись, поджимая губы, она смерила приёмную дочь-внучку тяжёлым взглядом и, сердито, но молча шлёпнув любимым полотенцем её по пятой точке, отправилась следом за своей товаркой. Порядки наводить.

– Уф-ф-ф, пронесло-о-о-о, – с облегчением протянула Айя и совершенно по-свойски уткнулась лбом в моё плечо. – Думала, уж убежать не успею! Пойдём чаю попьём, а? Нас всё равно в зал не пустят, блюда слуги отнесут, а больше здесь пока делать нечего. Филюг с дядей Урканом дичь всю не перетаскают, во дворе разложат, тогда уж и ощипывать пойдём…

– Лады, – покорно согласилась я, давая девчушке утянуть меня за самый дальний стол, – только вот это прихвачу… – попутно зацепила я мешок с картошкой, волоча его по полу.

– Грентовы яблочки? – Лератка пнула босой ножкой выкатившийся из дырки в куле плод, смешно наморщив носик. – Гадость же!

– Вот не надо! – всерьёз обиделась я, запихнув мешок под стол, и, отряхнув руки, плюхнулась на колченогий табурет. – Между прочим, не знаешь, от чего отказываешься! Жареная на сале картошечка, да с лучком, да с солёными огурчиками…

Желудок предательски заурчал. Подавив тяжёлый вздох, я покрутила между ладонями поставленную Айей передо мной чашку с… да не с чаем даже, а так, с каким-то отваром. Ароматным, тёплым, бледным, а самое главное – совсем не сытным. Не ела я с самого утра, и живот сейчас конкретно сводило от голода. Однако, судя по тому, как кухонные работники торопливо подавали прибежавшим слугам блюда с овощами, зеленью, свежим хлебом и прочей нехитрой снедью, лично мне перекусить в ближайшее время явно не светило.

– А приготовить сможешь? – торопливо оглядевшись по сторонам, наклонилась ко мне девчушка. – Пока никто не видит?

– Да запросто! – Сказать, что я обрадовалась, значит, не сказать ничего.

Ещё бы! Мало того что впереди замаячил шанс поесть, так ещё и жареной картошечки! Да я за такую возможность готова до ночи здесь пахать на благо голодных желудков вернувшихся с охоты лератов!

Из всех кухонных работников экзотическим блюдом заинтересовалась одна Айя. Она же раздобыла мне маленький ножик, разделочную доску и тазик с водой. И, должна признать, это далось ей не просто. Ведь не прошло и пятнадцати минут, как суета вокруг пошла на спад, отданы были последние блюда, снято с очага и унесено приготовленное мясо, исчезли слуги, а с ними и Оттика. Все, казалось, вздохнули с облегчением… А потом переглянулись и снова принялись за дело: чистили овощи, месили тесто, разделывали только что принесённые оленьи туши, кабаньи целиком сажали на вертела, а кто-то из кухарок (не помню точно их имена) принялся сноровисто ощипывать диких уток…

– Если такой кипеж происходит каждый раз, то я искренне вам сочувствую, – заметила я, увлечённо занимаясь чисткой картошки. – Вы, наверное, только к утру спать ляжете, не?

– Нам это привычно, – улыбнулась повелительница воды, которой, несмотря на все её усилия, сачковать не дали, а вручили пару «маленьких» кабачков родом из Чернобыля, с приказом привести их в надлежащий для дальнейшей готовки вид. – Конечно, когда господа одни пируют, работы меньше.

– А в чём разница? – полюбопытствовала я, принимаясь азартно резать крахмалистые клубни, чувствуя, как желудок начинает медленно поедать сам себя.

И это было отнюдь не преувеличением. Пищеварительная система студента, пусть и бывшего, как известно, с голодухи переварит даже гвозди.

– Так весь высший свет на охоту ездит, развлечение такое, – как-то по-птичьи наклонила голову повелительница воды, на миг прервав свою работу. – Со всего Рос’шата знать собирается, даже дамы придворные туда едут. Ты не знала?

– Слышала, – буркнула я, чувствуя себя полнейшей недотёпой, прямо как честный депутат на первом собрании Государственной думы. – Но не думала, что всё это настолько… масштабно.

Айя только плечами пожала, и дальше мы трудились уже молча, машинально прислушиваясь к привычному громкому ворчанью истинной хозяйки кухни, Маруны. Чуть позже, когда я принялась за обжарку лука, она к нам присоединилась, зорко следя за каждым моим действием у огромной чугунной сковородки. А когда туда же была высыпана картошка, мне показалось, что вожделенную кормёжку у меня всё-таки отберут, а сковородкой этой так вообще по хребту огреют…

Но нет. Красноволосая кухарка каким-то образом сдержалась, а когда по кухне поплыл знакомый мне с детства аромат, так вообще подобрела прямо на глазах. Да что там: едва почуяв запах такой вкуснотищи, к плите сбежались все, кто мог, забросив свои дела!

Честно говоря, мне было приятно смотреть, как пренебрежительные взгляды местных обитателей менялись сначала от недоумённых до неверящих, а потом и вовсе стали восхищёнными. Правда, когда я, изображая собачку Павлова, на рефлексах едва ли не заливая слюной кухню, торопливо раскладывала золотистую картошечку по грубо вырезанным деревянным мискам, энтузиазм народа как-то поубавился – пробовать мою стряпню никто не торопился. Пришлось записаться в первопроходцы.

– Вкуснятина… – Едва почувствовав на языке такой знакомый вкус, я блаженно зажмурилась и, отложив вилку, с чувством хрупнула выделенным мне солёным огурцом, невозмутимо заметив: – Вы зря не едите, кстати. Холодная она уже не такая вкусная!

Народ переглянулся, ещё раз посмотрел на меня (видимо, пытались убедиться, что я не отброшу коньки прямо тут), и неуверенно потянулись к мискам. Первой решилась на экзотику Айя. И как только распробовала, с удивлённым восхищением повернулась к недовольно смотрящей на неё Маруне:

– Бабусь, а это и правда вкусно!

Хм… Не думала, что восклицание послужит спусковым крючком, но так оно и получилось. Видимо узрев, что я жива-здорова и зеленеть на глазах не собираюсь, да и дочка кухарки с удовольствием уплетает незнакомую пищу, причмокивая от удовольствия, они более уверенно взялись за тарелки и вилки.

И минуты не прошло, как в кухне воцарилось дружное чавканье и хруст солёных огурцов! Красота…

– Что здесь происходит?! – Раздавшийся низкий сочный голос, явно женский, чуть не заставил меня подавиться.

Вот ей-богу, в нём было столько злости и гнева, что у меня вожделенная еда поперёк горла встала! И не у меня одной. Работники тоже вздрогнули и, посмотрев на дверь за моей спиной, заметно струхнули. Даже миски отложили, хоть и с явной неохотой. Одна лишь Маруна, хмуро поджав губы, продолжила жевать, да Оттика внезапную гостью полностью проигнорировала.

– Гаргалыга, – тихо и разочарованно прошептала Айя, незаметно отступая за спину матери, не выпустив, однако, тарелку из рук.

А вот я свою отставила на край плиты, торопливо вытирая руки о передник – ну должна же была я своими глазами увидеть наконец, кто на местной кухне наводит довольно странные порядки!

И увидела…

– Мне повторить вопрос? – произнесла незнакомая (мне, во всяком случае) женщина, сделав шаг, упирая руки в бока и обводя кучкующихся работников тяжёлым, пронзительным взглядом тёмных глаз. – Чем вы тут заняты, почему работа стоит?!

Должна признать, у неё запугивать людей выходило гораздо лучше, чем у Маруны… не прибегая даже к полотенцу.

– Дык это, – простодушно выдал сияющий, как начищенный пятак, Филюг, потрясая зажатой в кулаке вилкой, – картошку едим! Я уж не думал, что сгодится она хоть на что, дык нет же…

– Что вы едите? – Густые чёрные брови с красивым изгибом поползли вверх, а выразительные глаза округлились.

Признаться, Гаргалыга была шикарной женщиной. Лет сорока, лицо круглое, почти без морщин, смуглая кожа, густые ресницы и пухлые ярко-алые губы. Достаточно широкие скулы, но это её не портило. Фигура «рюмочкой» при её высоком росте смотрелась просто изумительно! Узкая талия, пышный бюст и крепкие бёдра обхватывало платье из чёрного плотного кружева, мягкими складками свободной юбки облегало ноги. Смолянисто-чёрные распущенные волосы нереальной густоты спадали на спину, и они вкупе со всем обликом здорово напомнили мне цыганку. Не привокзальную, конечно, а такую… ухоженную, далеко не бедную и явно знающую себе цену.

Но только показалось мне, что самооценка её не давала спокойно жить другим, ох как не давала!

– Картошку, – промямлила Аркана.

Лучше бы она этого не делала: цыганка изменилась прямо на глазах! Размашистым шагом, цокая высокими каблуками, она преодолела разделяющее её с девушкой расстояние и резким взмахом руки выбила из её рук плошку, так что Аркана вздрогнула всем телом.

– Жить надоело? – прошипела Гаргалыга, нависая над бедной кухаркой. – Откуда вы её взяли? Кто вас вообще надоумил готовить эту отраву на моей кухне?!

И вот надо было мне промолчать, но…

– Ничего не отрава, – преспокойно фыркнула я, снова беря свою посудину и принимаясь за еду, здраво рассудив, что коли я эту кашу заварила, то мне её и хлебать большущей ложкой. – Очень даже съедобно, сытно и безопасно. Её просто нужно уметь готовить.

– А ты ещё кто? – резко обернулась жгучая брюнетка, окидывая меня с головы до ног подозрительным взглядом. И плевать бы я хотела на все эти осмотры, если бы её взгляд не остановился на моём ошейнике… И после этого злость, которую Гаргалыга не так уж и скрывала, вообще полилась фонтаном: – Кто позволил тебе совать свой нос на мою кухню? Кто позволил притронуться к продуктам? Кто?!

– Захотела девка помочь, вот и помогла, – хлопнула любимым полотенцем по ближайшему столу Маруна. – Ты вот что, ступай-ка отсюда подобру-поздорову. Мы и без тебя решим, что и как готовить. Ишь, хозяйка выискалась!

– Маруна, не серди меня, – процедила красотка – Я здесь решаю, что, кому и как делать. И не допущу, чтобы какие-то рабыни лезли куда их не просят! Как ты вообще здесь оказалась?!

– Кхм, – почесала я бровь, ощущая, что её гнев меня ни капли не волнует. Ну да, она старше меня, ну да, выше по положению (судя по всему, что-то вроде экономки), ну да, вроде лератка… но почему я не чувствую в ней и сотой доли той власти и силы, что исходила от Аделиона? Неужели сей управленец самоназначенный? – Гуляла неподалёку, решила зайти.

– Гуляла? – Широкие брови женщины поползли ещё выше, а пальцы с алыми ноготками впились в её ладони. – Кто позволил тебе шляться по замку?! Воспользовалась отсутствием Аделиона и решила удрать? Волю почувствовала?!

О, так она его ещё и по имени называет? Ну, я уже вся прямо в нетерпении: что же это всё-таки за колоритный такой персонаж? Готова биться об заклад, ну не тянет сия мадам на благородную даму…

– Нет, – тихо хмыкнула я, не собираясь вдаваться в подробности. – Просто гуляла.

– Дрянь…

Не знаю, что уж ей не понравилось в моём ответе, но после этого слова, больше напомнившего плевок, Гаргалыга, выбив тарелку уже из моих рук, резким движением сдёрнула с меня передник и, с неожиданной силой ухватив за запястье, потащила меня на выход. Но не на улицу, а совершенно в другую сторону!

Ну что, допрыгалась, Карина? Нашла приключения на свою пятую точку в первый же день свободы от заточения в башне? Вот говорили мне ещё в школе, что держать язык за зубами иногда не только нужно, но и полезно, так ведь нет, как всегда выпендрилась…

Я молчала всю дорогу, пока Гаргалыга также молча тащила меня на буксире по длинным коридорам Тёмной крепости. А когда впереди замаячил знакомый проход, ведущий в большой зал, где лераты обычно пировали, шаги цыганки стали быстрее, цокот каблуков злее, а хватка на моём запястье сильнее. Отчётливо понимая, что она волочёт меня на разборку с Аделионом при всём честном народе и останавливаться не собирается, а на моей руке вот-вот уже проступят синяки, я решила первой пойти на мировую.

– Послушайте, – негромко обратилась я, пытаясь притормозить. – Ничего страшного не произошло. Я даю вам слово, что не хотела никому причинить вреда. Никто не отравится картошкой, я выбросила все ядовитые плоды, а то, что осталось, не просто вкусно, а даже полезно! Попробуйте сами и…

Резкая пощёчина, обжёгшая лицо, оборвала меня на полуслове.

– Никогда и ни за что я не буду пробовать то, чего касались грязные руки постельной грелки, – прошипела Гаргалыга мне в лицо и вновь поволокла меня по коридору. – Однако у меня нет желания возиться с тобой. За своё своенравие ты ответишь перед своим хозяином!

– Да ради бога… – едва слышно протянула я, на автомате следуя за лераткой и чувствуя, как полыхает лицо и горит щека.

Если честно, я была в некотором ступоре: я многое повидала за свою недолгую жизнь, и драться мне приходилось часто, и не всегда с лицами своего пола. Но чтобы вот так, без повода, абсолютно левая тётенька съездила мне по физиономии… И как реагировать на подобное, я пока не знала. Да и не успевала: на какой-то миг шум, гам, музыка, громкий смех и десятки голосов оглушили, окружив меня со всех сторон. Чувствуя, как бешено колотится сердце, я машинально пересекла большое пространство пиршественной залы, ведомая лераткой, и… полетела.

Нет, правда! Эта дура, простите за грубость, не дойдя до кресел возле камина несколько шагов, что есть силы швырнула меня вперёд, и на ногах я, естественно, не удержалась. Споткнувшись, пролетела приличное расстояние, содрала ладони о далеко не гладкий пол и, не сумев затормозить, «удачно» вписалась лбом в ножки стула, с которого за секунду до ДТП успел вскочить Эмит.

Его лицо я не видела, зато раздавшийся в моментально наступившей тишине леденящий душу рык расслышала прекрасно! И вздохнула с облегчением, садясь на полу и касаясь саднившей брови, чувствуя под пальцами что-то влажное. Пожалуй, моей любимой псинке, которая вроде как оставалась всё это время в другом конце крепости, стоило всё-таки появиться чуть раньше!

– Назови мне хоть одну причину, по которой я должен не дать дархару перегрызть тебе глотку, Къяра, – послышался негромкий вопрос Аделиона, заданный убийственно-спокойным тоном.

Прозвучало это, должна признать, как-то жутковато.

Так, а что там про глотку?

Потирая рассечённую бровь, я повернулась и, оглядев «картину маслом», почувствовала дикое желание присвистнуть от удивления, не испытывая при этом ни тени страха или раскаяния. Ну да, это мой питомец сейчас, сбив цыганку с ног, прижимал её к полу. При этом грозно нависая, угрожающе расправив крылья, поставив шерсть на загривке дыбом и оскалив клыки, с которых на пол, в каких-то двух сантиметрах от её лица, капала ядовитая слюна. Ну да, в зале стояла гробовая тишина. Ну да, может, я и нарушила какие-то правила внутреннего распорядка Амил Ратана… Но бить меня по лицу не позволю никому! Так что действия Демона более чем оправданны.

Зрелище жутковатое, конечно. Со стороны посмотреть, так вообще мурашки по коже, но… мне оно приятно грело душу. Мой малыш, мой питомец и защитник. Мой Демон!

Кстати, о других защитниках и их жертвах.

– Я твоя мать, – сквозь зубы процедила лератка, напрасно пытаясь скрыть свой страх, глядя нависающему над ней дархару прямо в глаза.

Подобное заявление его ничуть не растрогало, а вот у меня брови поползли на лоб. Кто она?!

Я судорожно оглянулась, но наткнулась лишь на насмешливый взгляд Аделиона, на губах которого блуждала непередаваемая улыбка, значение коей удалось расшифровать с лёгкостью. Да и саркастичный смешок Соломона, сидящего рядом с братом, тоже поведал о многом.

– Кто, прости? – иронично переспросил Аделион, с равнодушием глядя на лежащую на полу женщину.

Всего на миг он повернулся ко мне, но только лишь для того, чтобы поманить меня пальцем, а затем вновь устремил взгляд непроницаемо-чёрных глаз на Гаргалыгу.

– Мачеха, – с гораздо большей неохотой поправилась та и, не выдержав, взмолилась, когда особо крупная капля слюны звучно шлёпнула о голый камень прямо возле её уха. – Убери собаку!

Аделион перевёл взгляд на меня, пытливо изогнув брови, однако уголки его губ всё ещё подрагивали, будто пытаясь сдержать улыбку. Я поняла это, с трудом скрывая свою, и отозвала пса:

– Демон!

Дархар ещё раз прищурил глаза, обнюхал лицо лератки, словно запоминая её запах, и нехотя отошёл, складывая крылья. Я же, усаживаясь на пол возле кресла Аделиона, похлопала по коленям, и малыш, махнув пушистой метёлкой, что была у него вместо хвоста, с радостью подошёл, цокая по полу когтями.

– Ты молодец, – позволив ему лизнуть мою щёку (мне, слава богу, его яд был не страшен, благодаря кровной привязке), тихо шепнула я, поглаживая питомца между ушами и машинально прислушиваясь к негромкому звону вилок и громкому разбору полётов между «моим» лератом и его мачехой.

М-да, не повезло Аделиону с родственничками!

– Что за шум, Къяра? – лениво поинтересовался Соломон ран Дейл, и только сейчас я заметила, что блондин не просто сидит – он полулежит в соседнем кресле в простой белой рубахе и просторных штанах, пристроив перебинтованную ногу на низкой скамеечке.

Должна признать, выглядел он сейчас как-то необычно. Без спеси и слишком спокойный, что ли? Словно произошло на охоте что-то, мигом лишившее его привычного гонора. Интересно, что же такое могло выбить его из колеи? И из седла, по всей видимости.

– Скажи, Соломон, – злобно прищурилась Гаргалыга, пытаясь расправить подол помятого некогда шикарного платья. – Ты, как и твой брат, позволяешь своим рабыням шляться где угодно в твоё отсутствие и без твоего разрешения?

– Его рабыня, где хочет, там и шляется, – меланхолично хмыкнул блондин, принимая от слуги протянутый ему бокал с вином. Отпустив полукровку взмахом руки, лерат с толикой насмешки заметил: – Однако ты плохо справляешься со своими обязанностями, Къяра. Хозяйка замка, коей ты себя считаешь, должна знать, что рабыня моего брата ещё утром получила разрешение на свободное передвижение по замку. Твои метания сейчас выглядят смешно, дорогая матушка.

– Это правда? – резко повернулась Къяра к Аделиону, который, не обращая на неё внимания, подцепил пальцами мой подбородок, внимательно всматривался в моё лицо, рассматривая на нём повреждения. И, судя по его глазам, наполнившимся матовостью чёрных зеркал, он был в бешенстве.

– Да, – также спокойно отозвался мой лерат, отпуская мой подбородок и кивая куда-то мне за спину. Точнее, не куда-то, а стоящему там Эмиту. Повелитель льда ответил коротким кивком и тотчас ушёл в другой конец залы, а брюнет обратился к своей мачехе, иронично вскидывая брови: – Тебя что-то не устраивает?

– Она хозяйничала на кухне! – Шипение Гаргалыги стало отчётливее, перекрыв на миг негромкий говор гостей, которые наверняка с интересом следили за происходящим.

Ещё бы! Народ во все времена требовал хлеба и зрелищ, забавно только, что и к тому и к другому именно я имела непосредственное отношение.