Текст книги "Грехи негодяя"

Глава 17

Клейтон негромко постучал в дверь, соединявшую его комнату с комнатой Оливии. Если она уже легла спать, такой стук ее не побеспокоит.

А если все-таки побеспокоит? И вообще, что он делает здесь? Сейчас ему следует рыскать по улицам в поисках Аршуна или полковника, а он, как мальчишка, топчется у этой двери…

Спасение царя очень много значило для Оливии. И как ни странно, теперь это дело стало важным и для него.

Конечно, он мог работать над шифром и один, но шансы справиться с ним в одиночку были мизерными. Его комната была завалена книгами и коробками с бумагами, которые приказала принести туда Катя. И было совершенно ясно: на изучение всех материалов в одиночку уйдет слишком много времени. Необходима была еще одна пара глаз. Оливия же всегда отличалась наблюдательностью.

Это качество изменяло ей лишь в тех случаях, когда речь заходила о ее отце. Но Клейтон понимал ее. Тогда она была юной и наивной. Вполне вероятно, она не представляла, каковы могли быть последствия тех или иных действий. Зато ее отец все отлично понимал.

Клейтон убрал руку от двери. Она, наверное, пришла усталая и сразу легла в мягкую постель.

Он представил себе Оливию, лежащую под пуховым одеялом, и чуть отступил от двери. Он не мог ее разбудить. И не смог сделать из нее приманку. Все его инстинкты требовали, чтобы он защищал ее.

То же самое он почувствовал и на балу. И ему то и дело вспоминались слова Оливии: «Ты гораздо лучше, чем тебе кажется».

Эти слова преследовали его, мешали соображать. Ему даже захотелось вскрыть собственный череп и выбросить их оттуда.

Ему должно быть все равно, что Оливия о нем думала. Но когда она так сказала… О, ему ужасно захотелось, чтобы ее слова оказались правдой. Наверное, это еще одно свидетельство его слабости, с которой он ничего не мог поделать.

Клейтон со вздохом прижался лбом к двери. И громко выругался, когда дверь ударила его по носу. Он поспешно отступил, ужасно смутившись.

Но Оливию, похоже, вовсе не смутил тот факт, что она едва не разбила ему нос.

– Твоя цель – увидеть меня на всех этапах раздевания? – Ее голос был немного хриплым со сна. На ней был толстый шерстяной халат, а взъерошенные волосы выбивались из заплетенной на ночь косы. Слабый свет свечи высвечивал золотые пряди, создавая вокруг ее головы нечто вроде нимба. А заспанное лицо могло бы принадлежать угрюмому ангелу.

Клейтон прикусил губу, чтобы не засмеяться. Откашлявшись, проговорил:

– Если брат Голова революционер, то, вероятно, он тоже один из них. Так что нам лучше скрыть от него нашу работу над кодом.

– А что ты сейчас собираешься делать? – спросила Оливия. – Я думала, ты будешь преследовать полковника.

– Потом. Еще успею.

– Если тебе удастся взломать шифр, ты доверишь мне результат?

Он тут же кивнул:

– Да, конечно.

Ее лицо осветилось улыбкой, и она тихо спросила:

– А почему?

Клейтон потер костяшками пальцев подбородок и вздохнул.

– Потому что я больше не считаю тебя революционеркой. – С этими словами он чуть отошел в сторону, чтобы Оливия могла заглянуть в его комнату. – Я кое-что слышал о шифрах Васина и бумагах князя. Поэтому и решил приехать именно сюда, к княгине.

Глаза Оливии округлились. Она переступила порог и обвела взглядом стопки книг и коробки с документами.

– И все это – бумаги Васина и князя?

– Катя утверждает, что да.

Оливия зашла в свою комнату, но сразу вернулась с пресловутым листком бумаги.

– А что конкретно ты слышал?

– Что он использовал книги для кодирования своих посланий.

– Каким образом использовал?

– Один из способов расшифровки послания состоит в том, что обеим сторонам надо иметь одну и ту же книгу и согласованную страницу.

– А потом?

– Потом, чтобы зашифровать свое собственное сообщение, отправитель берет первую букву на этой странице и прибавляет номер этой буквы к первой букве уже принятого послания. Довольно сложно, не так ли?

Оливия, глубоко задумавшись, прикусила нижнюю губу.

– Но если так, то с чего нам следует начать?

– Лучше всего, если один из нас составит перечень книг князя, а другой – Васина.

Оливия кивнула и провела пальцем по стопке книг.

– А что мы будем искать?

– Князь переписывался с Васиным. Им нужен был способ расшифровки сообщений. И если моя теория верна, то у обоих обнаружится одна и та же книга.

– А если «парных» книг окажется несколько?

– Попробуем расшифровать послание по одной из пар.

– Почему сам князь Сергей не может нам помочь?

– Он сейчас в Уэльсе.

Глаза Оливии сверкнули, и Клейтон отчитал себя за несдержанность.

– Но не говори об этом Кате.

– Почему?… Она же его любит.

– Князь был волен сообщить ей, где будет находиться. И если он этого не сделал, то имел на то причины.

Оливия взглянула на чернильницу с пером, потом спросила:

– Где мне начать?

– На кровати.

При этих словах Клейтона оба замерли, а потом заговорили почти одновременно.

– Я думаю, это принадлежит…

– А вот это книги…

Тут Оливия замолчала, и Клейтон сказал:

– Вот – книги Васина. Их намного меньше, так что займись ими.

– Ты меня жалеешь? – Она улыбнулась.

Клейтон пожал плечами.

– Просто я читаю быстрее.

Сдвинув стопку книг, чтобы присесть на край кровати, Оливия снова улыбнулась. Потом вдруг поежилась и пробормотала:

– Кажется, твоя комната холоднее, чем моя.

– Да, верно. Думаю, Катя таким способом дает мне понять, как она рада видеть меня в своем доме.

Клейтон устроился в углу комнаты, повернувшись спиной к соблазнительной картине, которую являла собой Оливия на его кровати. Лишь через несколько минут, почувствовав боль в шее, он повернул голову.

Оливия теперь сидела в самом центре кровати, поджав под себя ноги. Уже переписанные ею книги были сложены в аккуратную стопку на полу. Клейтон улыбнулся, заметив чернильное пятно у нее на подбородке. Она всегда имела дурную привычку постукивать себя пальцем по подбородку, когда работала.

«Я уже давно мог бы вернуться за ней», – со вздохом подумал Клейтон. И он ведь действительно много раз приезжал в Англию все последние годы. Да, приезжал, однако…

Нет, так не пойдет! Он поправил книги в своей стопке, потом выровнял их еще раз и еще, пока стопка не стала идеально ровной. И мысли вроде бы пришли в порядок.

Но что бы он сделал, вернувшись за ней? Женился бы? Нет, тогда обида была еще слишком сильна. И тогда он еще не выполнил свои обязательства перед короной.

А сейчас… Чем больше времени проводил он с Оливией сейчас, тем больше утверждался в мысли, что не станет хорошим мужем ни одной женщине. Ведь он слишком жесткий и подозрительный. Он человек, покрытый шрамами и изнутри, и снаружи.

К тому же еще и вопрос о фабрике.

Он подозревал, что Оливия надеялась переубедить его. Она верила, что его согласие поработать с ней над шифром означало также и то, что он пойдет на компромисс и в вопросе о фабрике.

Он должен дать ей понять, что этого не будет. Никогда.

Глава 18

Сильные руки обняли ее за плечи и коснулись чувствительных мест под коленями.

– Клейтон… – Оливия проснулась от собственного голоса.

А Клейтон склонился над ней, и их лица разделяли всего несколько дюймов.

Оливия вскрикнула, отпрянула в сторону – и свалила стопку книг. В растерянности заморгав, она наконец-то сообразила, что все еще находилась в комнате Клейтона. На его кровати. И, судя по лившемуся из окна тусклому серому свету, близился рассвет.

Клейтон отстранился и выпрямился. На его красивом лице промелькнула гримаса боли.

– Я собирался отнести тебя в твою комнату, пока не проснулись слуги, – пояснил он.

Когда она в последний раз смотрела на часы, было три. Выходит, она спала в его постели. А где же спал он?

Судя по тонкой складке, протянувшейся от его виска до подбородка, подушкой ему служила книга. А в углу комнаты лежало скомканное одеяло.

Оливия почувствовала укол вины.

– Надо было разбудить меня. Тогда ты бы мог поспать в своей постели. – Почему-то тот факт, что Клейтон еще не сложил одеяло, добавлял моменту интимности. Одеяло, наверное, еще хранило тепло его тела. И она это почувствует, если прикоснется к нему… или свернется на нем. Интересно, что он подумает, если она сейчас возьмет его одеяло и набросит себе на плечи? Или если она сделает глубокий вдох, чтобы почувствовать его запах?

– Ты устала. – Он пригладил ее локон, коснулся кончиками пальцев ее уха, шеи…

Оливия задрожала, но эта дрожь не имела ничего общего с холодом. Клейтон ночью снял сюртук, ботинки и галстук. Странно, но перчатки все еще оставались на нем.

– Ты, наверное, совсем замерз на полу.

– Однажды, недалеко от Парижа, нам пришлось переходить вброд реку, чтобы скрыться от французского патруля. В конце концов мы укрылись в старом крестьянском доме. Французская армия уже вывезла оттуда все, что можно было хоть как-то использовать, и Мэдлин предложила… – Лицо Клейтона потемнело, и он пробурчал: – Иди спать.

– Ты любил ее? – Слова эти вырвались раньше, чем Оливия сумела сообразить, что говорит. Мысленно отругав себя, она решила, что всему виной ее усталость.

– Мэдлин? – переспросил Клейтон.

Конечно, Мэдлин. Кого же еще? Женщину, настолько красивую, что мужчины выстраивались в очередь, чтобы выдать ей свои секреты. В ее постели, разумеется. Женщину, настолько удивительную, что он, Клейтон, общаясь с ней, понял: не все женщины предательницы, не все они такие, как Оливия. Женщину, которую он стремился защитить любой ценой.

– Так зовут Малышку? – Еще не договорив, она поняла, что перешла грань. Клейтон насторожится и обвинит ее в попытке выведать у него секретную информацию.

Но он лишь чуть нахмурился и кивнул.

Оливия вздохнула с облегчением. Странно, но она не испытывала ревности, ожидая ответа. По крайней мере – сильной ревности. Пожалуй, куда сильнее было любопытство. А надежда? Нет, она не обманывала себя и не рассчитывала на будущее с Клейтоном. Между ними было… слишком много боли. Но если Клейтон любил, если все еще любит эту самую Мэдлин, то ему следовало понять, что он вовсе не разуверившийся и отчаявшийся человек, хотя именно таким он себя считал. И она, Оливия, заставит его осознать эту нехитрую истину.

Почему-то ей стало грустно. Она хочет счастья Клейтону, чтобы избавиться от чувства вины? Нет, вовсе не по этой причине она желала ему счастья. Она хотела, чтобы Клейтон был счастлив, потому что он этого заслуживал. А прошлое… Оно утратило власть над ней.

И Оливия, чтобы не передумать, поспешно заговорила:

– Я пошла к отцу, поскольку боялась того, что может со мной произойти, если твои обвинения окажутся правдой. Я вовсе не была глупа. Я была избалована и не хотела потерять то, что имела. Но никогда – слышишь? – никогда я не ожидала, что отец обвинит в своих преступлениях тебя. Я надеялась, что он опровергнет твои обвинения, вот и все. Но я была эгоисткой. Ею и осталась. Я слишком люблю делать все по-своему, и, наверное, так будет всегда. – Выпалив все это, Оливия шумно перевела дух и подняла глаза на Клейтона, ожидая увидеть отвращение на его лице. Что ж, она его заслужила.

Когда же их взгляды встретились, Оливия поняла, что об отвращении и речи быть не могло – в глазах Клейтона была только нежность. И она молча смотрела в их бездонную глубину и старалась не утонуть в них.

Тут Клейтон медленно протянул к ней руку и разгладил пальцем морщинку у нее на лбу, потом его палец скользнул по переносице и замер в ямочке над верхней губой.

– Мэдлин мне как сестра. – Ему не пришлось говорить, что он любил и любит другую женщину. Это и так было ясно.

– А она действительно делала все то, о чем рассказывают?

Он коротко кивнул:

– Да, она спасала королей. Целые армии. Меня.

– Тебе ее не хватает? – «Ну почему так сильно болит сердце?» – думала Оливия.

Но минуты откровенности закончились.

– Попробуй еще немного поспать. Полагаю, через несколько часов приедет Голов, чтобы предложить… свою помощь.

– Он думает, что я работаю на него. – Оливия решила быть до конца честной.

– Что?…

Она пересказала разговор с министром, состоявшийся накануне.

– Мне показалось, будет лучше, если я для вида соглашусь. – Голов не должен был узнать, как много значил для нее Клейтон.

– А почему ты лишь притворилась, что приняла предложение?

«Потому что я люблю тебя», – мысленно ответила Оливия. И тут же спросила:

– Он действительно может заплатить?

– Это повлияет на твое решение?

– Нет.

– Даже если таким образом ты сможешь спасти фабрику? – Он вскинул руку, не давая ей ответить, потом на несколько мгновений закрыл глаза. – Иди спать, Оливия.

Когда Голов приехал, Клейтон еще не успел закончить завтрак, что было чрезвычайно неприятно. Ведь он оставил бекон на закуску, а теперь не получит от любимой еды никакого удовольствия.

– Вижу, я прервал ваш завтрак. Примите мои извинения, – сказал министр.

Клейтон молча кивнул. У него не было времени точно выяснить, кто из слуг Кати состоял на жалованье у Голова, но подозрения пали на нескольких. Один из лакеев почти наверняка шпионил для полицейского министра. И еще – горничная, убиравшая комнаты на верхнем этаже. Но она так явно пыталась шпионить, что ее не следовало опасаться.

Клейтон наколол на вилку кусочек бекона, решив не показывать, что худая землистая физиономия Голова напрочь отбивала аппетит.

– Вам удалось продвинуться в работе над шифром?

– Боюсь, что нет. А вам? – Накануне, перед балом, Клейтон передал Голову копию.

Министр утвердительно кивнул, но было ясно, что и он успехов не добился.

Кроме того, было ясно, что этот человек не мог не знать о заговоре. Он держал в кулаке и весь город, и свою семью, и предполагать, что ему ничего не известно о принадлежности родного брата к революционной организации, было бы глупо. А может, он тоже симпатизировал революционерам? Может, хочет, чтобы произошла революция?

– Я польщен вашим личным вниманием к этому делу. Не знал, что шифры – ваш конек, – сказал Клейтон.

– Скорее это ваш конек. И вашей подруги.

Клейтон сделал большой глоток чая, чтобы выиграть время и успокоиться. Даже Голов с его практически неограниченными возможностями не мог выяснить все подробности относительно Оливии.

– Она уничтожила склад оружия.

Нет, Оливия в это время мирно спала. Но Клейтон не стал говорить об этом министру.

– Думаю, вы с ней могли взломать шифр, но у меня создалось впечатление, что вы были заняты другим делом, когда она забрала документы Васина.

Мэдлин! Голов говорил о Мэдлин, а не об Оливии. Слава Богу… Впрочем, рано радоваться. Голов знает намного больше, чем следовало. Но откуда ему известно, что он, Клейтон, был отправлен в Москву, пока Мэдлин и Йен работали с Васиным?

Да, действительно, Мэдлин взяла у Васина некоторые бумаги, но они никогда даже не пытались их прочитать, а передали прямо в министерство иностранных дел.

Что же до оружия… Васин долго хвастался, стараясь уложить Мэдлин в постель, и, сам того не желая, выболтал местонахождение склада оружия. Они его нашли и уничтожили. Взрыв был весьма зрелищным.

Очевидно, место, где хранилось оружие, было указано в тех бумагах. Поэтому революционеры посчитали, что Мэдлин взломала шифр.

Клейтон усмехнулся и заявил:

– Это я взломал код.

– Если вы сумели взломать код тогда, почему же не можете сделать это сейчас? – Голов хрустнул суставами пальцев; звук получился довольно громким.

– Должно быть, я потерял сноровку. Как и вы, если не знаете, что правдинцы задумали на праздник.

– Зато мне известно многое другое. Например, я знаю, что мисс Свифт не Малышка. Правда, я пока не понял, делает это ее более ценной для нас или менее.

Клейтон положил вилку. Звук от удара ее о тарелку прозвучал чуть громче, чем следовало.

Голов улыбнулся, не разжимая губ.

– Похоже, что более ценной. Я прав?

– Она рассказала мне, что вы предложили ей сотрудничество.

Это сообщение, судя по всему, доставило Голову истинное удовольствие.

– И вы сразу стали ей доверять? Пожалуй, я ее немного недооценил. Умная девочка.

– Я ей и раньше доверял, – сказал Клейтон.

– Нет, не доверяли. Вы, как и я, не доверяете никому. – Голов поудобнее расположился в кресле. – Эта девочка мне явно нравится. Умненькая. Я с радостью отберу ее у вас.

Нет, никогда! Покуда он, Клейтон, жив, этого не будет. И после его смерти – тоже. Он выберется из могилы, чтобы уберечь Оливию от Голова.

В комнату вошла Оливия в розовом кружевном платье. Голова ее была высоко поднята, плечи развернуты.

– О, министр! Рада вас видеть.

– Насколько я понял, вы отклонили мое предложение о сотрудничестве, – сказал Голов.

Взглянув на Клейтона, Оливия нахмурилась, но тут же улыбнулась.

– Пока – да. Но знаете, мы ни на шаг не продвинулись с этим ужасным кодом. Хорошо, что вы пришли нам помочь.

Голов дважды моргнул. Он не привык, чтобы ему расточали улыбки. А Оливия, снова улыбнувшись, позволила министру поднести к губам ее руку.

– Я так и думал, – кивнул он. – Но рад, что вы подтвердили мои подозрения. Почему бы вам не довериться вашей спутнице, барон? Уверен, мисс Свифт и я… Мы могли бы поработать над кодом и без вас.

Клейтон не собирался ни на секунду оставлять Оливию с этим монстром.

– Вы не вполне понимаете ситуацию, Голов, – проворчал он.

Оливия положила полную ложку джема на овсяную лепешку. Было очевидно, что присутствие Голова не повлияло на ее аппетит.

Прошел час, и Клейтон был вынужден признать, что опять недооценил Оливию. Он почти ничего не знал о ее работе на общество, про которое она упоминала. Наблюдая за ней сейчас, он то и дело спрашивал себя: «Почему она до сих пор не управляет Лондоном».

Во время работы Оливия постоянно твердила о своем беспокойстве за судьбу русского царя, но при этом практически остановила процесс расшифровки. А теперь она заставляла мужчин объяснять ей все, вплоть до мельчайших деталей. Более того, заставляла их отчитываться перед ней.

– Вы уже поймали Аршуна? – Оливия пристально взглянула на министра.

Голов почесал за ухом. Кожа у него под глазами висела мешками, что делало его похожим на старого больного пса.

– Пока нет.

– А других революционеров?

Клейтон не поднимал глаз от листка, теперь лежавшего перед ним. Он делал вид, что увлечен работой, и очень надеялся, что Голов оставит без внимания вопрос Оливии.

– А что вам известно о других революционерах? Вы видели кого-нибудь еще в поместье графа? – ответил Голов вопросом на вопрос. – Я думал, вас держали взаперти.

Проклятие! Голов воспользовался ошибкой, которую Оливия, сама того не зная, допустила. Но она тут же это поняла и, взяв себя в руки, проговорила:

– Так и было. Я могла видеть людей во дворе только из окна, а оно располагалось высоко, и ничего нельзя было разглядеть во всех деталях.

– Но что-то вы видели?

– Почти ничего. Окно было маленькое и грязное.

– Вы должны рассказать мне все, чтобы я мог защитить царя.

Клейтон сомневался, что царь участвовал в махинациях министра. Очевидно, единственная цель Голова – защитить своего брата.

– Конечно, я расскажу вам все, что смогу. – Лицо Оливии стало задумчивым. Она никого не запомнила, кроме самого Аршуна и человека по имени Николай, которого граф убил у нее на глазах. Дрожь в ее голосе, когда она описывала его смерть, была искренней. Когда же она рассказала, как кровь пропитала ковер у ее ног, на ее глазах показались слезы.

«Перережу горло Аршуну, когда отыщу его», – твердо решил Клейтон.

Но почему он сам не расспросил Оливию о подробностях ее похищения? Наверно, потому, что не хотел ничего знать. Ведь любая царапина, любая ее боль или простое неудобство – его вина.

При этой мысли сердце Клейтона болезненно сжалось.

Министр же накрыл руку Оливию своей и проговорил:

– Мы делаем все возможное, чтобы найти его. – Ноздри Голова раздувались, а губы почти совсем исчезли. – Можете не сомневаться, он почувствует на себе всю мощь Российской империи. – Теперь голос Голова звучал вполне искренне, что немало удивило Клейтона.

Но вместе с тем Клейтон нисколько не сомневался: министр не верил Оливии. И конечно же, он знал о присутствии его брата в доме графа.

Его следующие слова подтвердили это.

– Полагаю, будет лучше, если вы сообщите мне все, что знаете, киска.

Подумать только! Голов назвал Оливию котенком! Клейтон даже не пытался скрыть отвращение. Он встал и подошел ближе к Оливии.

– Она сказала все, что знала.

Министр пожал плечами.

– Мне очень нравятся скрытые глубины. А вы, должно быть, ненавидите ее за скрытность.

Клейтону действительно не нравилось, что Оливия многое скрывала от него, но ненависти к ней он не испытывал. Более того, теперь-то он наконец понял, что был несправедлив к ней все эти годы. Осознание этого стало для него весьма неприятным сюрпризом, и он сказал себе: «Оливия должна быть в безопасности». Теперь эта мысль стала для него главной.

– Боже правый, вы все еще здесь сидите? – В комнату вошла Катя, и Голов был вынужден встать.

Княгиня широко улыбнулась:

– Превосходно! Сегодня у нас гости. Генерал Смиркин и его очаровательная новобрачная.

Генерал Смиркин был одним из немногих членов правительства, обладавших такой же властью, как Голов. И они с полицейским министром ненавидели друг друга.

Клейтон надеялся, что Катя сказала правду. Ведь Голов наверняка проверит ее слова.

Княгиня же, изобразив изумление, воскликнула:

– О, мисс Свифт!.. Вы выглядите утомленной, я бы даже сказала, осунувшейся. Что эти ужасные мужчины с вами сделали? Вам совершенно необходимо отдохнуть. Иначе вы заболеете.

Клейтон сложил листок с шифром и убрал его в карман.

– Мы можем продолжить завтра, – сказал он.

Голов нахмурился:

– Завтра – это совершенно неприемлемо.

– Тогда, может быть, поработаете без меня? – Клейтон пожал плечами.

Он поставил Голова в неудобное положение. Полицейский министр не мог признаться в своей некомпетентности перед Оливией и Катей.

– Мне жаль, что я вас расстроил, мисс Свифт. – Голов вежливо поклонился, затем поднял недобрый взгляд на Клейтона, и его кулаки непроизвольно сжались. – У нас с вами наверняка будет возможность поговорить. С глазу на глаз.

Когда он наконец вышел из комнаты, Катя содрогнулась.

– Прошу прощения. Возможно, он был вам полезен, но мои слуги наотрез отказались входить в эту комнату в его присутствии.

Клейтон кивнул:

– Вероятно, им не нравится убирать червей и куски разлагающейся плоти, которые он оставляет после себя.

Оливия и Катя уставились на него во все глаза, и рты у них одинаково раскрылись – стали похожими на букву О. Оливия первая пришла в себя и зажала рот ладонью, скрывая смех. Но веселье ее быстро прошло, и лицо снова обрело серьезное выражение.

– Я сегодня сделала ситуацию намного опаснее?

Клейтон шагнул к порогу и выглянул за дверь, желая удостовериться, что никто не подслушивает. Затем тихо проговорил:

– Возможно, Голов не знает, что его брат в тот день был у Аршуна, но он все равно не захочет рисковать. Ведь понятно же: если станет известно, что его брат – революционер, скандал погубит Голова.

– Иными словами, положение стало намного опаснее, так?

Клейтон не стал этого отрицать.

– Что будем делать? – спросила Оливия.

– Будем осторожны. Не думаю, что Голов сейчас рискнет открыто выступить против нас. Мы для него – лучший шанс взломать шифр. Революционеры тоже могут так думать. Это дает нам относительную безопасность до праздника. И еще… – Клейтон помолчал. – Я вовсе не испытываю к тебе ненависть.

– О… – Оливия смутилась. По правде говоря, она ждала совсем не этих слов. – Правда?

– Я же вчера поцеловал тебя.

Катя закашлялась и вопросительно покосилась на Оливию. А та быстро заговорила нарочито громким голосом:

– Кто приготовил эти чудесные блины?

Княгиня нахмурилась:

– Блины?… Ах да, их испек этот мужлан, которого Клейтон привел в мою кухню. Но кухарка, похоже, в восторге от своего нового помощника.

– Какой мужлан? – удивилась Оливия.

– Блин.

– Блин?! – Оливия вскочила на ноги. – Он здесь? – Она взглянула на Катю. – Ты говоришь, что он помогает кухарке, а не сидит взаперти?

– Не думаю, что во всем доме найдется столько веревок, чтобы связать этого великана. Клейтон спросил меня, смогу ли я принять его на несколько дней, и заверил, что он будет выполнять все необходимые работы по дому.

Дверь громко хлопнула – Оливия стрелой вылетела из комнаты.

Клейтон вышел вслед за ней. Когда он добрался до кухни, Оливия уже обнимала великана. По ее щеке скатилась слезинка, потом – еще одна. Она смеялась, пряча слезы, и хвалила Блина за чудесные блины.

Вся кухонная прислуга собралась вокруг; одни из них смеялись, другие же смущенно отводили глаза. А кухарка наблюдала за этой сценой из дальнего угла, прижимая испачканные мукой руки к объемистой груди.

Физиономия Блина была красной – почти пунцовой. Он похлопал Оливию по спине, явно стараясь сдерживать свою недюжинную силу.

– Моя бабушка всегда говорила: имея такое имя, надо оправдывать его, а не давать людям повод смеяться, – пробормотал великан.

Оливия наконец отпустила его и, отступив на несколько шагов, с улыбкой спросила:

– Как ты сюда попал?

Блин шаркнул ногой.

– Я не смог уйти, хотя ты и велела. Я остался, чтобы защитить тебя. И наблюдал за твоим окном, когда барон… – Он нашел глазами Клейтона, стоявшего в дверях. Тот молча кивнул. – В общем, барон… Он нашел меня в снегу. Я уже почти замерз. Барон привел меня в дом княгини. Я сказал, что хорошо готовлю, и меня определили на кухню.

Оливия медленно повернулась к Клейтону и несколько секунд молча смотрела на него. Когда же она снова повернулась к великану, на ее губах вновь заиграла улыбка.

– Но почему ты не ушел домой?

Блин потупился и ответил так тихо, что его никто, кроме Оливии, не услышал.

– Не смог.

Оливия хотела что-то сказать, но Клейтон, опередив ее, проговорил:

– Давай позволим Блину вернуться к делам.

Казалось, Оливия только теперь заметила других слуг.

– О, мне очень жаль, что я помешала. – Еще раз улыбнувшись, она направилась к Клейтону.

Как только они вышли в коридор, она схватила его за руку.

– Почему Блин не может вернуться домой?

– Потому что он крепостной, покинувший хозяина без разрешения. Если его поймают, наказание будет очень суровым, причем не только для него, но и для всей его семьи.

– И он пошел на такой риск из-за меня?! – воскликнула Оливия с дрожью в голосе. – Он сказал, что ты нашел его в снегу. Так и было?

Клейтон вкратце рассказал ей о встрече у дома, и Оливия, нежно погладив его по руке, прошептала:

– Спасибо тебе.

Клейтон облизнул неожиданно пересохшие губы. То, что он сделал, вряд ли можно было считать столь уж достойным поступком.

– За что ты меня благодаришь? Я же грозил ему ножом…

Оливия улыбнулась:

– Но ты все-таки решил проявить доброту.

– Потому что он присматривал за тобой. Если бы я мог, то уже за одно это отдал бы ему все свое состояние.

Ее рука сначала задрожала, а потом пальцы сильно впились в его руку.

О дьявол! Похоже, он сказал слишком много. И каждое его слово было правдой. При мысли об этом у Клейтона закружилась голова. Но в чем же он только что признался?

Клейтон поспешил в комнату, увлекая Оливию за собой. В этот момент его не беспокоило, что их могли увидеть слуги.

Захлопнув за собой дверь, Клейтон понял, что задыхается. И вряд ли он задыхался от короткой пробежки по коридору.

Ее ладонь коснулась его щеки, и на несколько секунд их губы соприкоснулись.

– Почему ты решил поверить ему?

– Потому что ты ему веришь. – Клейтон обнял Оливию за талию и прижал к себе. Он вдруг понял, что ему ужасно хочется поцеловать ее, и это была хорошая идея, отличная… великолепная! Это была лучшая идея, когда-либо приходившая ему в голову.

Он впился в ее губы жадным поцелуем, и их языки встретились.

Сердце Клейтона гремело в ушах в такт судорожному дыханию Оливии. На мгновение отстранившись, он проложил поцелуями дорожку вдоль выреза ее розового платья; на его вкус оно было слишком закрытым, но что делать? Он ласкал бархатистую кожу Оливии губами и языком, наслаждаясь ее дрожью и тихими стонами.

Значит, не было повода останавливаться.

Клейтон наконец-то почувствовал, что жив. Каждый его нерв вибрировал, а каждый вдох был – словно первый в жизни. И дело было даже не в возбуждении, хотя он ужасно возбудился. Нет, просто стало весело и радостно. Хотелось распахнуть окно и рассмеяться в лицо луне. Хотелось вдруг подхватить Оливию на руки и кружить до тех пор, пока не запросит пощады.

С нижнего этажа донесся громкий смех. И этот смех вернул Клейтону какое-то подобие рассудка. Он отступил от Оливии и помотал головой, надеясь, что в голове прояснится. Не помогло.

– Это Смиркин, – пробормотал он, попятившись, чтобы уже не прикасаться к Оливии.

Но она тотчас шагнула к нему.

– А нас может не оказаться дома, ведь так?

Клейтон понимал, что должен отойти от нее, но, как выяснилось, он уже уперся спиной в стенку. Поэтому он лишь шумно выдохнул, когда ему на грудь легла рука Оливии.

– Ты возненавидишь меня, если я позволю себе…

– Почему? – перебила она.

– Потому что после этого ничего не будет.

– А если этого хватит? – С этими словами она прижалась губами к уголку его рта.

Клейтон почувствовал, что не в силах ей противиться. А она поцеловала его еще раз и еще…

Его веки опустились. Теперь он видел перед собой только расплывчатые цветные пятна.

– Ты играешь с огнем, Оливия.

– Вот и хорошо.

Утробно зарычав, Клейтон снова прижал ее к груди и провел пальцем по пухлым губам Оливии.

– Твои губы пахнут малиной и лучшим шотландским бренди.

Оливия хотела поцеловать его палец, но потом передумала и, нахмурившись, пробормотала:

– Ты же не любишь бренди.

Его палец опустился к ее подбородку, потом – к шее…

– Теперь люблю. – Если бы не перчатки, он бы почувствовал биение пульса у нее на шее.

Оливия приподнялась на цыпочки, так что ее губы оказались в дюйме от его губ.

– Ты уверен? Может быть, тебе надо попробовать еще раз?

Клейтон замер, не в силах отвести глаз от ее соблазнительных губ. А она, коснувшись его губ языком, обворожительно улыбнулась.

Со стороны лестницы послышались шаги. За ними послали слуг – в этом можно было не сомневаться.

Клейтон поспешно отступил от Оливии, но перед этим еще на мгновение прижал ее к себе.

– Если ты скажешься больной, то сможешь пропустить чай и закончить разборку оставшихся книг Васина. – Он достал из кармана какую-то бумагу и протянул ей. Это оказался список, который она составляла накануне ночью. Клейтон медленно сложил листок и спрятал туда, куда женщины обычно прячут то, что им дорого, – за лиф платья между грудями. – Лучше, чтобы это находилось у тебя.

Оливия молча кивнула, и тут же в ее дверь постучал лакей, сообщивший о прибытии генерала. Затем он постучал в соседнюю дверь и сообщил то же самое «господину барону». «Хорошо бы лакей не заметил, что я ответил из ее комнаты», – промелькнуло у Клейтона.