Текст книги "Грехи негодяя"

– Пока нет.

Через несколько минут Клейтон подошел к ней – остановился совсем рядом. На нем все еще были панталоны и рубашка. А Оливия как раз закончила работу над первой строчкой.

Но только ничего не получилось. Буквы не складывались в узнаваемые слова. Они вообще ни в какие слова не складывались. Поскольку не было гласных.

Клейтон сказал:

– Значит, мы попробуем следующую страницу, потом – очередную следующую. И так будем поступать до тех пор, пока не найдем нужную. Если этот метод не сработает, начнем перебирать строчку за строчкой, а потом – наоборот.

– Но я надеялась хоть на что-то. По крайней мере на какой-то знак, означающий, что мы работаем с правильным памфлетом. А тут – совсем ничего.

Нахмурившись, Клейтон взял ее записи.

– Ты не права.

Он быстро проверил то, что она сделала. Несколько минут подумав, улыбнулся и проговорил:

– Так вот, на несколько согласных должна приходиться как минимум одна гласная. Здесь же нет ни одной. Выходит, ты взломала шифр. – Он взял перо и несколькими росчерками разделил ее строчку на группы согласных. Потом прочитал написанное. Оказалось, что Васин сначала убрал гласные, а потом зашифровал текст.

Оливия вскочила и чмокнула Клейтона в щеку.

– Мы это сделали! Возможно, теперь мы сможем остановить революционеров.

Остальную работу выполнял Клейтон, причем – намного быстрее, чем она. А Оливия молча за ним наблюдала.

Ей нравилось смотреть, как быстро бегало по бумаге его перо, как он хмурился, когда что-то не получалось, и как радовался удаче.

Оливия подвинулась к нему поближе, чтобы ничего не пропустить. Она недостаточно хорошо знала русский язык, чтобы разделять ряды букв на группы самостоятельно, но Клейтон, судя по всему, был абсолютно уверен в успехе.

Когда он наконец отложил перо, Оливия спросила:

– Ну, что там написано?

Клейтон тотчас перевел текст на английский:

«Три флага освободят Россию от оков. Первый флаг – в окне Невского монастыря поставит грешника на колени. А флаг у западной пушки Петропавловской крепости свалит могущественного. Флаг на куполе Святого Георгия победит корону. Тогда вы узнаете, что пора зажечь в России огонь свободы».

Клейтон еще раз перечитал текст и заметил:

– На русском языке это звучит более поэтично.

– Но я надеялась узнать какое-нибудь имя. – Оливия утерла пот, стекавший по лицу.

Клейтон взял тряпочку из бадьи, вытерся ею, затем отжал, смочил и предложил Оливии.

– Полагаю, что это список условных знаков, который должны иметь агенты Васина.

– Агенты? – переспросила Оливия.

– Думаю, их четверо. По одному для каждого сигнала и еще один – для завершающего акта. Скорее всего эта бумага находилась у человека, которому предстояло убить царя.

Оливия со вздохом опустилась на скамейку. Клейтон, похоже, не был удивлен, но ей ничего такого даже в голову не приходило. Она считала, что им надо будет определить одного стрелка и остановить его. Но четырех…

– Что теперь?

– Мы не дадим революционерам подать сигнал.

– Это остановит их? Не позволит действовать?

Клейтон пожал плечами:

– Ничего другого мы все равно не сделаем.

Немного подумав, она спросила:

– А монастырь далеко?

– Не очень. Минут двадцать отсюда.

Ее мокрое платье в парилке совсем не высохло – лежало на скамье, все такое же тяжелое и мокрое. Как скоро она замерзнет, снова очутившись на улице? Меньше чем через двадцать минут?

Клейтон проследил за ее взглядом.

– Мы подождем здесь, пока не вернется Йен с припасами и транспортным средством.

– А что будем делать до его приезда?

– Отдыхать. – Он опустился на скамейку и привлек Оливию к себе.

– О, Клейтон…

– Здесь не фабрика. Отдыхай.

Медленно и осторожно она опустила голову ему на плечо. Рубашка Клейтона была мягкой и пахла… Клейтоном. Оливия глубоко вдохнула этот дивный запах. И вдруг спросила:

– А мы не можем остаться здесь?

Он решительно заявил:

– Нет! Иначе ты умрешь от перегрева. И довольно скоро.

Она медленно повернула голову и легонько укусила его за плечо. Он усмехнулся и пробормотал:

– Что это означает?

– Все очень просто, – прошептала в ответ Оливия. – Мне необходимо, чтобы ты нашел взаимоприемлемый выход относительно судьбы фабрики.

Клейтон коснулся губами ее волос.

– Ты всегда была слишком требовательной.

– Я не хочу опять причинить тебе боль.

– Почему ты уверена, что так и будет? Я ведь не такой хрупкий, как может показаться.

Под ее щекой напряглись его мышцы, и Оливия с улыбкой проговорила:

– Ты напряжен только потому, что хочешь продемонстрировать свои мускулы?

Его плечо снова напряглось. И тотчас же раздался стук в дверь.

В следующее мгновение Клейтон оказался у порога.

– Я вернулся с победой, – сообщил Йен.

– Это быстро даже для тебя, – сказал Клейтон, чуть приоткрыв дверь.

– Я вам помешал?

Клейтон поморщился, а Йен засмеялся:

– Да, конечно, помешал. А теперь – новости: я знаю, где искать Аршуна.

Сани то и дело подпрыгивали на снегу, и вскоре они въехали в старую часть Санкт-Петербурга, где почти все дома были деревянные и одноэтажные.

Клейтон осмотрелся. Такие окрестности явно не соответствовали характеру капризного и взбалмошного графа.

Йен указал на приземистый домик, расположенный чуть дальше по улице. Окна были заклеены бумагой, чтобы сохранить тепло. Да и полиция при таких окнах не видела, что происходило в доме.

– Как ты его нашел? – спросил Клейтон.

– Я бы рад поведать тебе что-нибудь впечатляющее, но все оказалось до банальности просто. Ваш любвеобильный гигант помогал Аршуну доставлять припасы в несколько домов, расположенных в разных частях города. Эта хижина – одна из них. Почему ты не расспросил его?

– Я спросил, знает ли он, где граф. Он сказал, что не знает. Вероятно, я неправильно сформулировал вопрос.

– Блин знал?… – удивилась Оливия. Теперь она была тепло одета – меховая шапка, перчатки и шуба, – но у нее закрывались глаза от усталости. И еще она умирала от голода. Они весь день ничего не ели.

Йен с усмешкой пожал плечами:

– Выходит, что так. Кстати, должен сказать, у этого человека по жилам течет не кровь, а тесто. Его торты божественны!

Имелись у Оливии тайны или нет, но она находилась под его, Клейтона, защитой, и он должен был присматривать за ней. Многие посчитали бы эту обязанность тяжкой ношей, но только не он.

И вообще, Оливия была права. Не важно, что их взаимное влечение велико – он просто не мог уложить ее в постель, одновременно замышляя разрушить то, что ей дорого.

А может, они найдут компромисс, приемлемый для обоих? Что, если, к примеру, заставить ее отца продать фабрику? Он может наказать ее отца, но Оливия останется в безопасности. Он даже сможет устроить так, что фабрику купит честный коммерсант, так что горожане, о которых она печется, не пострадают. Он, Клейтон, будет удовлетворен, но правосудие не покарает людей, не заслуживших наказания.

Йен проехал мимо дома Аршуна. Из трубы валил дым. Снег на тропинке, ведущей к входной двери, был утоптан множеством ног. Граф явно был в доме не один.

Отъехав на некоторое расстояние, Йен остановил лошадей.

– Сколько там революционеров? – спросила Оливия.

Клейтон спрыгнул на снег.

– Именно это я сейчас и намерен выяснить.

Не имея теплого Клейтона под боком, Оливия сразу начала дрожать. Она знала, что не должна смотреть ему вслед, но ничего не могла с собой поделать.

– Он же не пойдет в дом, правда?

Йен пожал плечами.

– Лучше бы пошел. Иначе в следующий раз с лошадями останется он. – Йен щелкнул языком и развернул сани. – Не беспокойся. Там не больше шести-семи человек.

– Шесть или семь… Ты шутишь?

Йен нахмурился и пробурчал:

– Нет, не в этот раз. – Спрыгнув на снег, он набросил несколько одеял на спину лошадям. – Ты упускаешь уникальную возможность, – добавил он, вытирая заледеневший пот с животных.

– Что?… – Оливия тщетно пыталась отделаться от мыслей о Клейтоне, возможно, сражавшемся сейчас с полудюжиной революционеров.

– Я кладезь информации о Клейтоне, а ты еще не задала мне ни одного вопроса о нем. Почему?

Она взглянула на Йена вопросительно.

– И ты мне что-нибудь о нем расскажешь?

– Женщина, которая не пристрелила Клейтона, хотя имела такую возможность, – редкий человек. Ты знаешь, что Мэдлин сделала такую попытку?

– Какую? – Оливия почувствовала, что совершенно сбита с толку.

– Пристрелить его. И попала в бедро. Потом она утверждала, что это был несчастный случай и он случайно оказался на линии огня, но мы все знаем правду.

У Оливии закружилась голова. Тем не менее она понимала, что Йен, возможно, просто отвлекал ее.

– Разве это не секретная информация? – спросила она.

– Личная – может быть, но ни в коем случае не секретная. К тому же если я предоставлю Клея самому себе, то он так и останется для тебя мрачной и таинственной фигурой, пока не станет слишком поздно, то есть… пока ты от него откажешься. – Йен снова залез в сани и укрылся оставшимися одеялами. Потом из-под одеял показалась его рука, держащая полураздавленное печенье. – Вот, возьми.

Оливия взяла предложенное угощение.

– Слишком поздно – для чего? – спросила она.

– Для того чтобы он разобрался наконец в своих чувствах. Он должен осознать, что все еще любит тебя.

– Что?… – Сбита с толку – пожалуй, это еще мягко сказано. – Но он ведь не любит меня. Больше не любит. – Возможно, он доверял ей. И хотел ее. Но не любил.

– Тогда почему он не изучил твою жизнь, когда собирал информацию о фабрике?

Ответ, по мнению Оливии, был очевиден.

– Потому что ему все равно.

– Ошибаешься. Ты слишком хорошо знаешь Клейтона, чтобы так говорить. Он дотошен и методичен во всем, однако не проявил никакого интереса к твоей жизни за последние десять лет. Странно, не так ли? Создается впечатление, что он хочет что-то доказать самому себе.

– Если ты считаешь, что он занялся фабрикой, чтобы пообщаться со мной…

Йен засмеялся:

– Нет. Конечно, нет. Он уничтожит все. – Улыбка исчезла с его лица. – И потом будет ненавидеть себя за это.

– Я пытаюсь его остановить.

– Нет, ты пытаешься спасти фабрику.

«Интересно, почему Клейтон никогда не говорил, что его друг безумен?» – подумала Оливия. Помолчав, спросила:

– Но ведь это одно и то же, верно?

– Снова ошибаешься. Есть информация, которую ты можешь сообщить Клейтону, и это его остановит.

Этот человек никак не может знать… А Йен с улыбкой продолжал:

– Да, я такой. Всезнайка. Иногда мне кажется, что это мое проклятие.

Оливия разломила печенье.

– Тогда фабрику уничтожу я. И буду ничем не лучше, чем мой отец.

– А ты такая? Пытаешься достичь цели любыми средствами?

«Да, я дочь своего отца».

– Если мне и приходилось лгать, то только ради благих целей.

– Но если ты будешь держаться за свою ложь, то уничтожишь Клейтона снова. Он верит тебе. Ты же знаешь Клейтона. Он ничего не делает наполовину. Так что тебе придется выбирать: фабрика или мужчина.

– Если я расскажу ему все, что скрывала, то потеряю и фабрику, и мужчину.

– Возможно. – Йен взял у нее кусочек печенья и бросил себе в рот.

Он считает, что она сдастся и потеряет все? Господи, как же она устала от потерь!

– Тогда я не смогу… – пробормотала Оливия.

Йен пожал плечами, продолжая энергично жевать.

– Ты вполне можешь проигнорировать совет всезнайки.

– Кто здесь всезнайка? – спросил Клейтон, неожиданно подошедший к саням.

Наконец-то! Он в безопасности! Оливия спрыгнула на снег и обняла любимого.

– Мы с Мэдлин предпочитали называть этого человека не всезнающим, а всеядным, – с усмешкой добавил Клейтон.

Оливия попыталась улыбнуться, но слова Йена оказались слишком близки к истине. Да-да, фабрика – или мужчина. И фабрика – наилучший выбор. В конце концов, она дает работу многим семьям.

– Их там девять человек плюс Аршун, – сообщил Клейтон.

Йен выпрыгнул с саней и взглянул на дом. Клейтон же обнял Оливию за талию и, приподняв, посадил на сиденье кучера. Затем вложил ей в руки вожжи.

– Что мне тут делать? – спросила она.

– Если мы не подадим тебе сигнал через десять минут, ты уедешь и не вернешься, – приказал Клейтон.

Неужели эти двое считали, что она станет терпеливо ждать, пока они будут драться с десятью противниками?

Словно отвечая на ее вопрос, Йен хлопнул в ладоши и проговорил:

– Твой любовник тебе этого не скажет, а я скажу: ты не имеешь специальной подготовки. Ты, конечно, можешь пойти с нами, но тем самым подвергнешь нас еще большей опасности.

Оливия знала, что Йен прав, но не могла согласиться с такой постановкой вопроса. Вздохнув, она тихо проговорила:

– Если вы не вернетесь через… семь минут, я иду за вами.

Клейтон закутал ее в одеяло.

– Это угроза?

Оливия, нахмурившись, покосилась на него и пробурчала:

– Да, угроза.

Йен же с усмешкой сказал:

– Значит, семь минут? Ничего не имею против вызова. Уложимся в пять.

Мужчины подошли к дому и почти сразу скрылись из виду.

Оливия напряженно прислушивалась, но не услышала звуков борьбы. Тут жалобно заржала лошадь, и она ослабила поводья. Чтобы от беспокойства не сойти с ума, она начала считать. Лучше уж считать, чем думать о том, что происходило в доме.

Оливия успела досчитать до шестидесяти пяти, когда передняя дверь наконец открылась и на пороге показался Йен, махнувший ей рукой.

Оливия направила лошадь к дому. Привязав поводья к дереву, она побежала к Йену.

– С Клейтоном все в порядке?

Йен провел ее в комнату, где лежали три связанных молодых человека – все без чувств.

– Да, конечно. Что с ним может случиться? Извини, я немного задержался. Пытался не дать Клейтону убить графа голыми руками. То есть… не совсем голыми. На нем, конечно же, как всегда перчатки, так что…

Оливия не стала слушать болтовню Йена и быстро прошла в коридор, который вел в заднюю часть дома. Там было темно, и дважды она споткнулась о ящики и других связанных революционеров. Вскоре она услышала голос Клейтона и звуки… ударов?

Подобрав юбки, Оливия побежала.

В центре задней комнаты среди груды обломков стоял Клейтон, склонившийся над исцарапанным и покрытым кровью графом. У Аршуна, судя по всему, был сломан нос. А один глаз совершенно заплыл. А Клейтон… Он не говорил, а рычал:

– И впредь ты хорошенько подумаешь, прежде чем причинять боль…

– Позволь, я займусь им, пока ты его не убил, – произнес Йен.

– Нет! – выкрикнул Аршун и попытался встать.

Но Клейтон снова отправил его на пол точным ударом в челюсть.

– Ты забрызгаешь кровью платье Оливии, мерзавец!

– Мисс, вам лучше подождать снаружи, – сказал появившийся у порога Йен.

Оливия была не прочь увидеть, как Аршун получит еще несколько оплеух.

– Почему? – спросила она.

– Потому что… – Йен медленно подступал к Аршуну, и его шаги были уверенными и неспешными. – Потому что, мисс, мои методы не предназначены для посторонних глаз.

В голосе Йена прозвучало нечто такое, что не позволило Оливии возражать. Она взяла Клейтона под руку, и они вышли из комнаты, плотно закрыв за собой дверь.

– А какие у него методы? – тут же полюбопытствовала Оливия.

– Тебе придется спросить у него.

– А он скажет?

– Когда я кое-что случайно увидел, он чуть не вышиб из меня дух.

Оливия оглянулась на закрытую дверь.

– Это означает… не скажет?

Клейтон поморщился.

– Я бы не рекомендовал его расспрашивать.

Оливия кивнула и молча пошла за Клейтоном, который проверял обстановку в доме. Каждому из связанных он засунул в рот кляп. К тому времени как они закончили обход, Йен открыл дверь.

– Теперь можете зайти.

Аршун лежал на полу, поджав колени к груди. Он дрожал и был бледен как полотно, но никаких дополнительных отметин на нем не имелось. Йен же стоял над ним, и в его глазах было что-то мрачное, недоброе. Пристально глядя на графа, он спросил:

– От кого ты узнал о Шифровальщике и Малышке?

Снова дрогнув, Аршун пробормотал:

– Не знаю. Информация была в записке. Я подумал, что она от одного из соратников Васина. Но не знаю, от кого.

– Откуда ты узнал о плане Васина? Ты ведь не был его доверенным лицом.

– Из той же записки. В ней говорилось, где найти шифрованную запись и что в ней.

Йен присел на корточки рядом с Аршуном.

– Что вы запланировали на ночь праздника?

– Мои люди вооружатся и в полночь выйдут на улицы. Они поднимут население на мятеж. – Он закашлялся. – Это был мой собственный план. А сигналы Васина этим утром уже появились в условленных местах. План начал выполняться.

Немного подумав, Йен снова заговорил:

– Как ты взломал шифр?

– Я получил инструкции на сей счет тоже. Два дня назад. Но я не знаю, от кого их получил.

– Аршун не сумел разобраться с шифром. Кто-то другой сделал это за него. И этот кто-то с самого начала дергал за веревочки.

Йен расправил подвернутые рукава.

– Я же предупредил тебя относительно лжи. – В глазах британца сгустилась чернота.

Оливии же показалось, что Йен, исполнив свои угрозы, получит огромное удовольствие.

Аршун отчаянно затряс головой:

– Какой лжи?! Я сказал правду!

Улыбка Йена была ледяной.

– Кто посылал тебе информацию? Ты не дурак и не станешь выполнять приказы, исходящие из ниоткуда, ведь верно?

– Их отправлял… человек, держащий спичку у фитиля.

– Кто он?

Неожиданно Аршун успокоился, и на его избитой физиономии появилось слабое подобие улыбки.

– Я действительно не знаю. А если не знаю я, то не узнаете и вы.

Глава 23

Сани остановились. Это разбудило Оливию. Да и плечо Клейтона оказалось слишком твердым. Правда, соблазнительному теплу его тела сопротивляться было невозможно. Всю дорогу он обнимал ее, согревая и не позволяя вывалиться из саней.

– Где мы? – спросила она.

– У Святого Георгия. – Клейтон убрал обнимавшую ее руку, осмотрел церковь и негромко выругался.

Оливия подняла голову и моргнула, чтобы сфокусировать зрение. Перед ней была маленькая небесно-голубая церковь с пятью золотыми куполами. Первые лучи рассвета отразились от куполов и осветили небольшой красный флаг.

А она так надеялась, что Аршун солгал.

Увы, нет.

Это было уже третье место, куда они прибыли. И все три знака действительно оказались на месте.

Тут Йен подошел к женщине, продававшей у входа в церковь свечи. Не прошло и нескольких секунд, как женщина приветливо ему заулыбалась. По-русски Йен говорил слишком быстро, и Оливия не все понимала, однако уловила главное: он интересовался покровителями, регулярно посещавшими церковь. Но какова была вероятность того, что женщина знала революционеров? И вообще… что же делать?

– Мы должны снова предупредить царя, – заявила Оливия.

– Если Голов – участник плана, это не принесет нам пользы.

– Тогда визит к царю даст нам возможность узнать, является ли министр участником заговора. Если же Голов подтвердит наши заявления и окажет помощь, мы будем знать, что он не заговорщик.

Клейтон задумался, потом кивнул.

– Что ж, разумно. – Его губы медленно растянулись в улыбке, и он вдруг добавил: – А когда мы останемся наедине, я расскажу тебе о своем новом плане относительно фабрики.

Сердце Оливии дрогнуло.

– Что за план?

В этот момент вернулся Йен и протянул ей тоненькую белую свечку.

– Подожди внутри. Там тепло. Или по крайней мере не так холодно. А мы немного здесь осмотримся. Это сделать быстрее и проще, если ты не ходишь за нами по пятам.

Оливии отчаянно хотелось знать, что решил Клейтон относительно фабрики. Но все же ей хватило ума понять, что она сейчас только связывала руки мужчинам. Поэтому она – пусть и нехотя – кивнула:

– Ладно, хорошо.

Мужчины дали ей нож и велели использовать его, если возникнет необходимость. После этого тотчас ушли.

Войдя в церковь, Оливия обратила внимание на пожилого мужчину, который опустился на колени, чтобы перекреститься. Стены церкви были скрыты за позолоченными, богато украшенными иконами и дымкой сотен зажженных свечей.

Старик же стоял на коленях почти в самой середине церкви, и еще несколько человек стояли у разных икон; они или молча кланялись, или что-то тихо шептали и целовали стилизованные изображения святых.

У викария Оливии, несомненно, началось бы сердцебиение от столь явного идолопоклонничества, но она почувствовала во всем этом завидную искренность.

Оливия медленно подошла к стене, где почти не было верующих. Судя по маленькой надписи под иконой, перед ней была святая Евлалия [2]2
  Святая Евлалия приняла мученическую смерть в эпоху гонений Диоклетиана. Ее пытали и обезглавили. После смерти из уст ее вылетел белый голубь, а тело покрыл снег.


[Закрыть]. Оливия не знала ее истории, но женщина лежала, очевидно, бездыханная, под слоем снега. А на нее пристально, с укором смотрел какой-то святой со строгими глазами.

Тут Оливия обернулась. Свечи перед ней затрещали из-за порыва морозного воздуха из открытой двери. Вошли два священнослужителя. Подолы их длинных ряс были мокрыми от снега.

– Я слышал, генерал Смиркин уже говорил с царем о выводе трех священников из его совета, – сказал один из священников.

– Люди не потерпят этого, – буркнул другой.

– Вчера это можно было утверждать с уверенностью. Но после разоблачения митрополита Станислава, убившего девушек, все не так однозначно. Люди обозлены, и… – Их голоса стихли, когда они удалились за алтарь, и Оливия так и не услышала окончания разговора.

Она поднесла фитилек своей свечи к пламени единственной горящей свечи у иконы святой Евлалии. Затем, снова оглянувшись, увидела, как в церковь вошла хорошо одетая женщина, закутанная в меха. Из-под ее пушистой меховой шапки выбились несколько рыжих локонов.

Рыжие волосы?

– Катя?

Княгиня резко повернулась, и на ее лице отразилось облегчение.

– Ты здесь?! А где же Клейтон?

Оливия нахмурилась.

– Откуда ты узнала, что мы здесь? – Они не видели княгиню с тех пор, как они покинули ее дом накануне.

– Но ведь я знала, что флаг здесь. Он предназначен для меня.

Оливия в ужасе похолодела и достала кинжал.

– Ты одна из агентов?

Катя кивнула и протянула к ней руки, показывая, что в них ничего нет.

– Я не вооружена. Я пришла сюда, чтобы признаться.

Оливия с силой сжала рукоятку кинжала.

– Я знала, что если вы расшифруете запись, то придете в места, где будут сигналы. Я надеялась, что смогу найти вас. – Лицо княгини было мрачным и усталым. – Работай я на них, не стала бы себя выдавать. Понимаешь?

– А может, ты хотела нас убить?

Княгиня пожала плечами:

– Тогда зачем бы я стала предварительно признаваться в этом?

Оливия подозревала, что Клейтон сумел бы угадать причину, но ей это оказалось не под силу. Она медленно опустила кинжал.

Катя же со вздохом сказала:

– Мне нужна ваша помощь. Да, не хотелось бы это признавать, но мне необходима помощь Клейтона.

– В чем? – Оливия напряглась, когда рука Кати скрылась в сумочке. Но княгиня достала оттуда всего лишь свечу. Она зажгла ее, и пламя заплясало в ее дрожащей руке.

– Ты должна понять. – Катя поставила свечу и несколько секунд водила руками над ней, словно пытаясь согреться. – Я видела много ужасов во время своих путешествий, но не описала их в своей книге. Дети с раздувшимися от голода животами, а рядом – царские поля, на которых созрел богатейший урожай. Крепостные, которых пытали хозяева, превращая их в куски мяса. – Княгиня передернулась от воспоминаний. – И опустевшие города, рискнувшие выступить против императора. А вокруг – грязь и болезни.

Оливия вспомнила кое-что из книги Кати.

– И ты выбрала Васина?

Катя оглядела маленькую церковь.

– Я забыла, что ты знала Васина только со слов Клейтона и этого глупца Аршуна. – Княгиня сокрушенно покачала головой. – Васин был… многолик. Очаровательный собеседник. Блестящий ум. Видишь ли, хотя… Да, он был безжалостным, но лишь потому, что прекрасно понимал, куда катится Россия. И еще… – Катя умолкла, и в глазах ее блеснули слезы.

– Тогда почему ты здесь? – спросила Оливия.

– Я не согласна помогать Аршуну, но…

– Что вы должны были сделать, увидев флаг?

– По поручению Васина я последние годы собирала информацию об императрице. Ничего ужасного, ничего пагубного, особенно… если сравнить с тем, что они сделали с митрополитом.

– О каком митрополите ты говоришь? – снова перебила Оливия.

– О том, которого арестовали за убийство девушек. Васин внедрил в его дом агента. Служку, наверное.

– А тебя он внедрил к императрице?

Гнев и возмущение Оливии, должно быть, отразились в ее голосе, потому что Катя ненадолго замолчала. Потом, тяжко вздохнув, вновь заговорила:

– В Российской империи много неправильного, поэтому народ должен иметь своих представителей в правительстве. Я всегда так считала, и мое мнение не изменилось.

– А почему бы тебе не выдать информацию, которой обладаешь? Или ты считаешь свою цель настолько благородной?

Пламя свечи освещало бледное лицо Кати, делая ее похожей на икону.

– Я думала, результаты оправдают то зло, которое я буду вынуждена творить.

Оливия молча пожала плечами; она не знала, что на это ответить.

Княгиня же со вздохом прикрыла глаза и тихо проговорила:

– Императрица Елизавета оказалась совсем не такой, как я думала. Она робкая и добрая. Не могу предать ее доверие. И не желаю, чтобы ее убили.

– Но ведь благо многих дороже, чем жизнь одной женщины, – заметила Оливия.

Катя вздрогнула и пристально взглянула на собеседницу.

– В чем ты пытаешься убедить меня?!

Оливия вновь пожала плечами.

– И вообще, о чем мы говорим? – Похоже, Катя взяла себя в руки. – А может быть, ты хочешь что-нибудь рассказать о себе и Клейтоне или о твоей фабрике?

Оливия и на сей раз промолчала, Катя, кивнув, заявила:

– Да, понимаю, что у тебя нет желания обсуждать со мной подобные вопросы. Но я могу кое-что тебе сказать… Так вот, возможно, у меня еще будет много возможностей принять участие в спасении России, но сейчас… Сейчас я имею единственный шанс спасти императрицу. Так что теперь у меня, в сущности, нет выбора.

Можно ли то же самое сказать о ней, об Оливии? Что, если Клейтон уничтожит фабрику? Сможет ли она восстановить ее?

Нет!

И следовательно, ей сейчас надо было использовать единственный шанс спасти фабрику.

И Оливия вовсе не осуждала Катю – нет, ничего подобного не было. Более того, она восхищалась смелостью этой женщины.

– Клейтон не отнесется к твоим словам легко. Боюсь, он не скажет, где твой муж. – Уж кому-кому, а ей, Оливии, было отлично известно, каким безжалостным мог быть Клейтон.

– Все равно я должна ему сказать.

Оливия отдала бы душу за толику отваги княгини. За то, чтобы ее не связывали по рукам и ногам судьбы рабочих с фабрики.

Увы, когда дошло до дела, она струсила, как и ее отец. И теперь будет продолжать терзаться разными «что если» до конца жизни.

Именно это у нее получалось лучше всего.

На плечо Оливии внезапно легла рука, показавшаяся ей костлявой, как у скелета – даже несмотря на толстые перчатки.

И тотчас же послышался тихий мужской голос:

– Спасибо, княгиня. С вашей помощью мы не пропустили нашу сегодняшнюю встречу. Итак, где барон?

– Ты понял, каким образом они водрузили туда флаг? – проворчал Клейтон.

Йен сидел на дереве, росшем за церковью, и потому взирал на друга сверху вниз.

– На самом деле это не так уж трудно. Надо только забраться на стену, перепрыгнуть на тот подоконник, а потом ухватиться за выступ.

Не трудно – понятие относительное, когда его использует Йен. Расстояние между окном и выступом было никак не меньше десяти футов, если не больше. Но если Йен говорил, что задача выполнима, то так оно и было.

– А кому предназначался знак? Есть идеи?

Йен огляделся, он находился примерно на уровне флага.

– Ни одной. Но отсюда видно полгорода, и, следовательно, флаг может видеть полгорода, если, конечно, следить за его появлением.

– Барон! – Снег громко заскрипел под чьей-то тяжелой поступью.

Клейтон резко обернулся и увидел, что к нему бежал Блин – волосы развевались, а борода спуталась.

– Он забрал их! – Блин схватил Клейтона за руку и потащил за собой к церкви.

– Кто?

– Голов! Он забрал княгиню и мисс Свифт. Когда княгиня сегодня утром уехала из дома, он следил за ней. Тогда я пошел за ними, чтобы ее предупредить. Голов – плохой человек.

Клейтон споткнулся. Руки в перчатках неожиданно покрылись липким потом. Голов схватил Оливию? Человек, который приказал пытать Мэдлин? Человек, который лично выбирал способы пыток и наблюдал, как она корчилась от боли? Мэдлин говорила, что он при этом улыбался.

Паника словно цепью сковала мысли, не давала думать, мешала дышать…

Усилием воли Клейтон взял себя в руки, но полностью избавиться от паники не удалось, так как Оливия была в опасности.

«Необходимо сосредоточиться, – говорил он себе. – Нужны подробности. Они помогут разобраться в произошедшем».

– Значит, Катя была здесь?

Блин кивнул; его пальцы машинально теребили и дергали бороду.

– Но Голов и его полицейские увели княгиню и мисс Свифт из церкви, – сообщил гигант.

Зачем Катя явилась сюда? В душе зародилось и стало быстро разрастаться подозрение. Во-первых, Катя хорошо знала Васина. И она замужем за князем. Следовательно…

Клейтон повернулся к другу и крикнул:

– Ты видишь дом княгини?!

Йен уже начал спускаться, но остановился и посмотрел вокруг.

– Да. Вполне отчетливо.

Клейтон зашагал еще быстрее, и вскоре они с великаном подошли ко входу в церковь. Продавщицы свечей нигде не было видно – наверное, испугалась полиции.

Клейтон ворвался внутрь и выругался. Оливии в церкви не было. Блин сказал правду.

– У тебя плохая привычка – вечно теряешь своих женщин. – Голос Йена эхом прокатился по пустой церкви. Друг всегда шутил – независимо от ситуации. Обычно это помогало снять напряжение, но только не теперь – теперь Клейтону было не до смеха.

– Ничего, – буркнул он. – Это ненадолго.

Йен утвердительно кивнул:

– Да, наверное. Ведь у нас здесь сани.

– Я с вами! – воскликнул Блин. – Но только не пешком. Я очень долго бежал и устал.

– Да, конечно, понимаю… – отозвался Клейтон. Понимал он и то, что им, разумеется, пригодится такой помощник, как этот русский. Однако же… – Ты знаешь, что это опасно? Не боишься?

Блин энергично помотал головой:

– Нет-нет, но я хочу, чтобы с мисс Свифт все было в порядке. И с княгиней. Кухарка сойдет с ума, если с хозяйкой что-нибудь случится.

Йен открыл дверь и проговорил:

– Ты слышал, что сказал этот парень, Клей? Ни один нормальный человек не станет пробуждать гнев кухарки.

Но Клейтон остановил мужика раньше, чем тот успел забраться в сани.

– У тебя есть хотя бы какой-то опыт рукопашного боя?

Тот устремил на Клейтона недоуменный взгляд.

– У меня – пять братьев…

– А ты понимаешь, чем может закончиться наша спасательная операция?

Массивные плечи великана поднялись и опустились.

– Да.

Наконец Клейтон отошел, позволив Блину забраться в сани, и сообщил Йену адрес.

Тот прищурился.

– Ты думаешь, Голов отвез ее туда?

– Она там, – ответил Клейтон, скрипнув зубами. – Я даже знаю, в какой комнате этот ублюдок ее держит.