Текст книги "Олёнка. Часть первая"

Света сказала, что я должен задержаться в этом состоянии. Я сидел, думал о маме. Рассказал про случай, когда приехал к ней в деревню. Мне было лет девятнадцать. Мама обрадовалась, а потом мы с ней поссорились, уже не помню, из-за чего, я вышел из избы и зашагал к автобусной остановке. Я вышел в гневе, с желанием уехать обратно в Москву. Но по мере того как я удалялся, гнев мой остывал, и желание уехать слабело. Я не мог себе представить, что доведу до конца свой бунт. Я был слишком слаб, чтобы порвать эти узы. Я вернулся. Мама встретила меня не очень дружелюбно.

Так я сидел минут десять. Света периодически осведомлялась о состоянии тучи. Редкие слезинки скатывались из моих глаз. И вот тогда, когда мне казалось, что дождь уже прекратился, на меня вдруг накатило. Я вспомнил всех своих родных, которые любили меня, пусть по-своему, но искренно и глубоко, а потом ушли и оставил меня одного, с невысказанными словами и невыплаканными слезами. Я увидел моих дорогих папу, маму и бабушку, и подумал, что всё, что мне нужно от жизни, это пять минут. Пять минут, чтобы снова увидеть их и сказать им, как сильно я их люблю. Несмотря ни на что. Мне больше ничего не надо, только эти пять минут.

Я разревелся.

У меня и сейчас в глазах двоится, я почти не вижу клавиатуру, когда пишу это.

Через некоторое время Света попробовала вывести меня из этого состояния. Она говорила о солнце, которое выглядывает через тучи, согревает меня и освещает всё вокруг, но я ничего не чувствовал. Я мало что соображал и понимал.

На этом мы закончили

***

Когда я пытался анализировать свои отношения с Алёной – а я всегда пытался что-то анализировать, с переменным успехом, – то не только не мог назвать то чувство, которое к ней испытывал, но и ощущал некоторую странность. С ней я переставал быть сложным. Со Светой, с Соней, да с любой женщиной из моего романтического виш-листа – хотя бы из числа тех, с кем я встречался осенью – я чувствовал в себе глубину и многогранность. Я не обсуждал с Алей свои сексуальные или психологические проблемы, не говорил, что занимаюсь с психоаналитиком, не читал стихи и не посылал свои рассказы, не вспоминал прошлое и не строил планов на будущее. Просто не ощущал внутренней потребности.

Я не чувствовал себя уязвлённым, обиженным, брошенным – традиционная для меня смесь чувств, возникавшая во время любого из моих немногочисленных романов. Аля относилась ко мне хорошо и ровно. У меня не было никакого повода ревновать или жаловаться на недостаток внимания. Это было необычно и слегка дезориентировало.

И было ещё кое-что, очень выгодно отличавшее её от всех моих предыдущих избранниц. В ней не было никакой фальши, двойного дна. Я видел, что она искренне заинтересована во мне и не стесняется говорить о своих чувствах, не считает, что ставит себя в невыгодное положение, когда благодарит меня за эмоции, которые она впервые испытала со мной.

Она не спрашивала меня, что я думаю по поводу нашего совместного будущего. Если бы спросила, я бы ответил (гордясь своей честностью), что не строю далеко идущих планов. Но она не спрашивала. Несколько раз я в шутку поддразнивал её, говоря, что раньше меня пугали серьёзные отношения, а вот теперь, когда я познакомился с ней поближе, совсем близко (тут я начинал щекотать язычком мочку её уха), то вижу, что это совсем не страшно, а очень даже приятно. Я имел в виду её анкету, где о себе она написала два слова – «серьёзные отношения». «Я и сейчас заинтересована в серьёзных отношениях», – отвечала мне Алёна, и я переводил разговор на другое.

Однажды мы сидели в кафе и до нас донёсся запах жареной картошки с мясом, когда официант пронёс мимо сковородку с оджахури. Аля втянула носом воздух и спросила: «Ты любишь жареную картошку?» и, не дожидаясь ответа, промолвила: «Домом запахло». Пару секунд она выглядела так, словно ушла куда-то вглубь себя, и там, в этой глубине, накрывала своему мужчине на стол, а потом она вернулась ко мне, за тот стол, который нам накрыли незнакомые люди.

Мне хотелось отплатить ей за приятные эмоции, которые она дарит мне. Я называл её Алечка, – так я не обращался ни к одной женщине. Чтобы ещё больше отделить её от остальных Оль, я спросил, как ещё я могу ласково называть её. Она улыбнулась. «Когда я родилась, мама не дала мне имени – ждала отца. Он пришёл и сказал, что я буду «Олёнка». Как Алёнка, только через "о"».

– Олёнка, – проговорил я, пробуя незнакомое имя на вкус. – Моя милая Олёнка. Алечка. Алёночка. Олёнка.

С Алёной я чувствовал себя легко и эта лёгкость сбивала меня с толку. Мне не хватало драмы. Так что я сам себе её устроил.

***

Я смотрел на свою страницу в Тиндере и сгорал от стыда. Проблема была в том, что не я сам открыл её на телефоне. Это был скриншот, присланный мне Алёной. Она не написала, но вопрос явственно повис в воздухе: «Какого хрена?». И я сам спрашивал себя – какого хрена?

Я вспомнил, как вчера бродил по торговому центру. Зашёл в Coffeshop в перерыве между Uniqlo, где купил синюю фланелевую рубашку, и GAP. Позвонил Алёне. Она сказала, что у неё завал на работе, поэтому она не смогла встретиться со мной в эти выходные. Кроме того, маловероятно, что у неё найдётся время для меня в ближайшие две-три недели. В её голосе я не услышал сожаления, только усталость и беспокойство насчёт какого-то аудита. В этот момент ощутил радость. Я почувствовал, как будто я был заперт в тёмной комнате и не понимал, куда идти, а потом вдруг включили свет, открыли все двери – иди куда хочешь. Думаю, я хотел закончить отношения с Алёной. Да, нам было хорошо в постели, но мне не хватало каких-то других вещей и ощущений. Не было чувства, что это моя женщина. Женщина, ради которой стоит хотя бы подождать три недели.

Когда мы поговорили, я включил анкету в Тиндере, но этого мне показалось мало. Я завёл ещё одну страницу, написал очень игривый текст (таким он мне казался, когда я его писал, но не тогда, когда его прислала мне Алёна) и провёл чудесные полчаса за чашкой эрл грея и перелистыванием профилей в Тиндере. Об Алёне я даже не думал.

На следующий день прямо с утра я подрочил. Я стал мастурбировать гораздо меньше с тех пор, как начал регулярно заниматься сексом, но иногда вспоминал старые привычки. Поэтому, когда я увидел уведомление из Телеграма от Алёны, то немного занервничал. Вдруг она пишет, что готова встретиться со мной вечером, а я уже спустил баллоны? Потом я вспомнил, что вечером мне вести сына в бассейн и успокоился. Я закончил гонку в Beach Baggi Racing и только тогда открыл телеграмм.

Алёна написала одно слово: «Привет!». А дальше шёл скриншот моей новой страницы. «Хочу поцелуев уже на пятом свидании, только не в щёчку, а таких, настоящих», – писал остряк-самоучка 48 лет от роду. Я подумал, что меня поймали. Взяли за жопу. Вспомнил, как лет в пятнадцать занимался мастурбацией, полностью голый, на разобранной постели, где были разбросаны порнографические фотографии, которые мне дал Вовочка из нашего класса, как вдруг услышал звук открываемого замка. Это мама пришла с работы значительно раньше положенного. Помню, как я перепугался. За несколько секунд я попытался привести себя в порядок и убрать следы преступлений. Не знаю, удалось ли мне это. Мама, во всяком случае, ничего не сказала, хотя мне самому казалось, что у меня всё на лбу написано. Примерно так же я чувствовал себя и сейчас. Я не хотел, чтобы Алёна видела. Не хотел причинять ей боль. Не хотел испытывать неловкость от прямого разговора. Всё-таки она была по-своему дорога мне. Я понимал, что поступил по-свински. По крайней мере, так это выглядит. Кто-то сверху (или сбоку) сказал мне, что надо быть честным хотя бы сейчас.

«Привет!» – написал я ей. – «Я знаю, это некрасиво. Извини».

А потом на меня нахлынула волна стыда, отчаяния и горечи оттого, что я всё испортил и я добавил: «И не надо меня прощать, даже если я сам попрошу. Я заслужил это».

Буквально пару секунд экран под моим сообщением оставался пустым, а потом на нём появились три слова: «Ну тогда… пока».

Я уставился в телефон. Это что – всё? Вот так всё заканчивается? Или она просто проверяет меня? Ждёт извинений? Надо ли мне что-то написать? Прямо сейчас или потом, когда она остынет? Подождите-подождите, а не собирается ли она и в самом деле удалить наш чат? Это моя прерогатива! «Кофе в этом доме делаю только я», – всплыли в памяти слова героя Янковского из «Собаки Баскервилей».

Она это сделала. Удалила чат. Я бросился в Тиндер проверить, осталась ли она у меня там в парах. Её там не было.

Наш роман закончился.

«Может, это и к лучшему», – подумал я мрачно.

Но события ближайших дней показали, что я ошибался.

***

Поначалу я думал, что всё нормально. Да, Алёна ушла, но разве не этого я хотел? С самого первого момента, когда я всматривался в её фото, я сомневался, что она мне нравится. Если бы не суперлайк, который она мне поставила, я бы просто пролистнул её анкету. Мы с ней неплохо проводили время, но я постоянно ловил себя на мысли, что заглядываюсь на других женщин, помоложе, покрасивее. Были вещи, которые меня раздражали. Например, её привычка постоянно говорить «Да», перебивая собеседника. Или манера каждый раз спрашивать у официанта, что он порекомендует. Она не смотрела меню, а подзывала официанта и вступала с ним в долгую беседу. Иногда меня так и подмывало сказать: «Вот же меню, тут всё написано. Хочешь мясо – бери мясо, хочешь рыбу – заказывай её». У нас с ней не было столько общего, как с Соней. Я вполне мог представить, как мы с Соней заберёмся под плед и будем смотреть «За пригоршню долларов», а Аля, наверное, даже не слышала про такой фильм.

Кроме того, существовала и финансовая проблема. Каждое свидание обходилось в хорошенькую сумму, а я не настолько много зарабатывал, чтобы с лёгким сердцем отдавать сначала две-три тысячи в кафе, а потом ещё пару тысяч в отеле. Когда я затронул эту тему в разговоре со Светой, она, смеясь, предложила мне воспринимать моё общение с Алёной как секс-терапию и помнить, что хорошая терапия не бывает дешёвой. Я принял к сведению её мнение, но тревога росла по мере того, как уменьшались мои сбережения. А ведь мне нужно было ещё и семью кормить! Меня мучила совесть оттого, что я трачу деньги из семейного бюджета на любовницу.

Ну и наконец, я просто соскучился по Тиндеру. По тем волнующим ощущениям, которые испытывал каждый раз, когда у меня совпадала пара. По щекочущему самолюбие сознанию того факта, что мной интересуются молодые и красивые. По переписке с кем-то, кто умеет связать пару слов, а не ограничивается смайликами.

Так что да, поначалу я думал, что всё нормально. Но недолго.

Я понимал, что поступил по отношению к Алёне плохо, несправедливо обидел женщину, которая не сделала мне ничего дурного. Наоборот, я видел от неё только хорошее. За несколько последних лет не было человека (кроме моего сына) который относился бы ко мне так, как она. И чем я ей отплатил?

Я пытался представить себя на её месте. Чтобы я чувствовал, если бы Алёна своим поведением дала бы мне понять, что я для неё мало значу, что она предпочла бы кого-нибудь другого? Что бы я стал думать, если бы узнал, что она ведёт двойную игру? Я бы просто озверел. Я был бы уничтожен. Это пробудило бы мои самые глубокие страхи и задело самые болезненные точки в моей и и так нездоровой психике. Мне становилось плохо от понимания того, каким гадом я оказался.

Я решил позвонить Алёне. Не затем, чтобы вернуться – я полагал, что этот путь для меня закрыт, да и не хотел я пока возвращаться на пепелище – но для того, чтобы попросить прощения. Я не мог звонить из дома и вынужден был дождаться вечера, когда мы с сыном поехали в бассейн. После занятия я быстренько оделся и вышел в коридор. Там я набрал Алёну. Я слушал гудки и понимал, что сейчас она смотрит на экран телефона, видит моё имя и сомневается, стоит ли брать трубку. У меня мелькнула мысль, что она не ответит и тем самым навсегда вычеркнет меня из своей жизни. Но она ответила.

Я хотел, чтобы она поняла, что я жалею, что так всё вышло. Что мне не безразличны её чувства. Что я не относился к ней как к одноразовой спутнице. Не знаю, насколько хорошо у меня получилось. Кажется, не очень. Скоро она стала спрашивать, зачем я сделал то, что сделал. К такому повороту я не был готов, я не знал, что ей ответить. Сказать ей, что она недостаточно хороша для меня? Я и так уже её обидел. Я мямлил, что оказался нечестным, непорядочным, – думаю, я хватался за первое пришедшее в голову, только бы не говорить об истинных причинах. Например, как я смотрел на рыжую двадцатилетнюю официантку, заказывая вино для Алёны, и мечтал оказаться в постели с ней, с рыжей. О том, чтобы признаться Алёне в этом, не могло быть и речи.

Краем уха я ловил какие-то слова, которыми Алёна выражала своё отношение к происходящему, слова, в которых сквозили обида и непонимание. «Да лучше бы ты просто ушёл, – бросила она в сердцах. – Я же ведь ничего у тебя не просила».

Я в очередной раз сказал: «Извини».

Но Алёне этого была мало. Она завелась, и под конец я услышал что-то такое, отчего мне показалось, что у меня вынули нечто важное изнутри: «Считай, что меня у тебя никогда не было. Вообще у нас никогда ничего не было». На этом она сухо попрощалась и повесила трубку.

Эти её слова потом преследовали меня много дней как чёрная мгла, как жуткая паранойя, как самый страшный ужас из детских кошмаров. Я просыпался в ночи, застывал с куском мыла в руках в ванной, останавливался посреди предложения, когда набирал текст за компьютером и говорил себе: «Этого не может быть! Она у меня была! Мы же были вместе!»

Но через некоторое время я начал в этом сомневаться.

***

Мне было настолько плохо от того, как я поступил с Алёной, что я начал выдумывать новые причины нашего разрыва. Я стал вспоминать последнюю встречу. Когда прозвенел будильник, означавший, что нам пора собираться и уходить, кое-что произошло. Я сидел на краю кровати, с носками в руках. Аля показала мне на зеркало. Оно находилось прямо напротив меня, а я его не замечал. Я посмотрел в зеркало и увидел там картину, от которой у меня на сердце потеплело. Передо мной сидел довольный мужчина, которого обвивала руками за шею улыбающаяся блондинка. И мужчина, и женщина в зеркале выглядели счастливыми.

А когда мы шли к её дому, чёрт меня дёрнул вдруг заговорить о том, что я иногда быстро кончаю, а потом у меня член не всегда встаёт на следующий «заход». Мы ещё обсуждали данные исследования, где говорилось, что средняя продолжительность полового акта составляет от пяти до девяти минут. И я со своей вечной склонностью то ли искать утешения, то ли сваливать на других личные проблемы, ляпнул, что я, наверное, болтаюсь где-то у нижней границы этого временно́го отрезка. Алёна посмотрела на меня и спросила, зачем я ей это сказал. Я и сам не понял, зачем.

И тогда, когда наш разрыв уже стал делом нескольких часов, а не минут, я подумал: «Она сказала, что я удовлетворяю её, но ведь так ответила бы любая женщина, которая не хочет ставить своего мужчину в унизительное положение. Но что если реальная причина разрыва была в том, что несмотря на все мои усилия, я не устраивал её в постели?»

Такое предположение не очень-то вязалось с фактами, но оно позволяло мне забыть о своей нечестности. Кроме того, это был привычный сценарий. Почти двадцать пять лет назад было два случая, которые давали мне основания думать, что меня бросили из-за неудач в постели.

На втором курсе я познакомился с девушкой, с которой потом встречался больше года. Ну как встречался? Мы иногда пили кофе. Для неё я был «запасным аэродромом», которым она воспользовалась только один раз. Через год после моих безуспешных ухаживаний она вдруг пригласила меня к себе домой и там объявила, что сегодня будет спать со мной. В смысле, проведёт ночь на одной со мной кровати. Затем повела в ванную, где я впервые увидел её без одежды. Я отметил, что у моей избранницы, оказывается, жировые складки на боках. До этого мы даже не целовались. Я настолько ошалел от происходящего, что испытывал не радость, а удивление, непонимание и даже тревогу. Не было романтических поцелуев, объятий, слов любви и прочего. Когда пришла пора гасить свет, моя девушка спросила меня, не мажусь ли я на ночь каким-либо кремом. Я ответил отрицательно. Потом мы с ней трахнулись. Это было здорово, хотя чем-то напоминало схватку, борьбу не на жизнь, а на смерть. Потом последовал второй раз. В какой-то момент я понял, что у меня просто нет сил и сказал об этом. Она обиделась и ушла из комнаты. Дело было не только в физической усталости. В моём мозгу никак не складывалось, что целый год я лишь мечтал о ней, а потом – бац! – и она уже раздвинула ножки, а я такой ничего не понимаю, но надо трахаться, а иначе как?! От попыток решить этот парадокс я устал ещё больше, чем от нашей с ней физкультуры. Вскоре мы расстались. Я так понял, что она вернулась к своему парню. Через некоторое время я стал думать, что если бы удовлетворил её той ночью, она осталась бы со мной. Её звали Алёна.

Потом у меня была ещё одна девушка. С ней у меня было неровно: то классный секс, то проблемы с эрекцией – это в двадцать-то три года. Она даже как-то высказала предположение, что я гомосексуалист. Через несколько свиданий она достала из прикроватной тумбочки фото смуглого черноволосого парня и объявила, что это её жених, который живёт в другом городе. Она, мол, прятала фото в тумбочку перед моим приходом, но теперь так делать больше не будет. Почему? Тогда я этого не понимал. Много позже я начала подозревать, что чем-то не устраивал её, возможно, сексом, и она придумала такой способ избавиться от меня. Уже через пару месяцев я видел её с другим парнем, нашим однокурсником. А жених реально существовал, она даже разговаривала с ним пару раз по телефону при мне.

Думать о том, что какая-то женщина бросила меня из-за того, что я оказался слаб в постели, было нестерпимо больно. Я вспомнил как летом, когда мы со Светой только приступили к лечению моей импотенции, она спросила: «А вам вообще нужна эта потенция? Как бы вы себя почувствовали, если бы поняли, что у вас никогда больше не будет эрекции? Может, вам так легче будет? Меньше проблем?» Я раздумывал меньше секунды. А потом рывком встал, отшвырнул стул и вышел из комнаты, хлопнув дверью. Это был мой ответ.

Мои мысли перескочили на Свету. Что бы со мной ни происходило, она всегда была рядом… и в каком-то смысле отвечала за мои неудачи. Кто дал мне совет завести ещё одну любовницу? Разве не она включила мне «зелёный свет» на поиски другой женщины? «У вас такой период сейчас, период поисков», – сказала она мне на моё несмелое предположение, что я веду себя не очень честно, встречаясь с одной женщиной и переписываясь с другими. Это было ещё при Соне, кажется.

Света, которая обещала помочь мне стать счастливым, решительным, ответственным, излечить от импотенции, от простатита, а недавно – ещё и разобраться с финансовыми проблемами. Света, не выполнившая ни одного из своих обещаний. Собственно, она никогда и не обещала. Наоборот, каждый раз, когда я пытался поймать её на слове, она отвечала «Упс… я ничего не могу гарантировать. Только вы сами в состоянии себе помочь». Очень удобная позиция, да? Ты называешь себя крутым психологом, рассказываешь, как помогла одному, второму, третьему, берёшь деньги, а когда нужно предъявить результат, отходишь в сторону. Это ведь не она сейчас страдает. Она что? Просто дала мне дурной совет. «Заведите себе ещё одну любовницу».

Постепенно во мне закипала злость. Успешная, целеустремлённая, красивая женщина… которая кинула меня, как все остальные. Воспользовалась мной, чтобы получить мои деньги. Наобещала с три короба, а потом бросила расхлёбывать всю эту кашу. А я-то, дурак! Признавался ей в любви, слал цветы, подарки, открывал ей самоё сокровенное. А она в это время отсасывала своему мужу. Интересно, когда она это делала? До консультаций? После? В какой позе она любит заниматься сексом? Есть ли у них игрушки в спальне?

Вот в таком настроении я лёг спать. Ночью, как это уже не раз бывало, все мои плохие мысли стали ещё хуже, я мучился то от угрызений совести, то оттого, что у меня опять ничего не получилось – ни с женщиной, ни с жизнью. Меня снова использовали и выбросили. Наутро у меня должна была состояться консультация со Светой. Я открыл Скайп, написал:

«Светлана, я заканчиваю свою терапию. Больше у нас не будет консультаций. Всего хорошего и до свидания».

Подумал, стоит ли ставить в конце восклицательный знак, и не стал.

Отправил сообщение.

Закрыл Скайп.

Удалил программу с компьютера.

С телефона.

Света навсегда ушла из моей жизни.

«Она дала мне очень плохой совет»,– подумал я и отправился в фитнес-клуб.

Тренировка отвлекла меня ненадолго, но когда я вернулся домой, то почувствовал себя ещё хуже, чем раньше. Я остался совсем один и в перспективе не видел ничего хорошего. Я посидел на кровати, послонялся по дому, а потом вдруг зарыдал так, как двадцать пять лет назад, тогда, когда оплакивал маму. Я катался по полу, с трудом проталкивал наружу слова в промежутках между всхлипываниями: «Я… не могу… так… больше… жить». Я понимал, что у меня истерика, но ничего не мог поделать. Неспособность контролировать себя пугала, я представил, что весь остаток жизни проведу вот так: захлёбываясь слезами. Через некоторое время я перестал плакать и просто лежал на полу. Потом сел на край кровати и провёл так около часа, ничего не видя и не соображая.

Шло время.

Вернулся сын из школы.

Пришла с работы жена.

Приготовила ужин.

Мы сидели на кухне, я, как обычно, спиной к телевизору, где что-то бубнил наш президент, а потом пошли местные новости. На ужин была индейка.

«Сегодня произошло чрезвычайное происшествие, – говорил позади меня голос ведущей новостей. – Преподаватель частной школы Алёна Н. выпала из окна. Полиция расследует обстоятельства, которые привели к такому трагическому…»

– Ну как индейка? Не суховата?– спросила меня жена.

Я услышал эти слова и понял, что надо что-то ответить. Показать, что я тут. Или не надо? Я пробормотал: «Всё хорошо».

На самом деле меня там не было.

Это финал.

***

– Так ты, значит, убил меня? – спросила женщина, лежавшая рядом со мной на кровати в номере почасовой гостиницы.

Я почувствовал себя неловко. Так и знал, что не надо было давать ей читать свой рассказ… или повесть… или что это вообще такое.

– Ну, понимаешь, это ведь только вымысел. Искажённое восприятие реальности в мозгу не совсем здорового человека, – попытался выкрутиться я.

– Так я не умерла? – уточнила Алёна.

– Ну ты же здесь, жива-здорова! Это только придуманная концовка. Причём одна из великого множества. Я таких могу сочинить миллион. И возможно, какая-то из них окажется правдой.

А может, и нет.

Это финал?

***

Я сел на край кровати и уставился в зеркало. В прошлый раз я видел в нём улыбающихся мужчину и женщину, оба были голые и довольные. Если бы мне нужно было придумать один-единственный образ, в котором воплотилась бы вся суть наших с Алёной отношений, я, не задумываясь, выбрал бы этот. Двое счастливых людей смотрят на себя и понимают, насколько они счастливы. Несколько секунд абсолютной истины. А потом снова – ложь, недоговорки, погоня за недостижимым.

Как, например, сейчас. Я смотрел в зеркало, но в нём не было никого, кроме меня. Смятая постель, полотенца на полу, потёки воды в ванной комнате, – всё как тогда, когда мы были тут с Алей. Олёнкой. Только вот… были ли?

Я достал телефон, открыл текстовый редактор и записал: «В понедельник с утра я подрочил, а где-то через час пришло сообщение от Алёны».

Что-то смутно знакомое показалось мне в этих строчках. Как будто я уже написал их, а потом забыл.

У меня мелькнула мысль спуститься и спросить у портье, приходил ли я сюда с симпатичной блондинкой. Уж он-то должен знать! Но мне стало страшно. Что, если он ответит, что я всегда был один?!

«Считай, что меня у тебя никогда не было».

Может, это финал?

***

После коронавируса все люди вымерли, а планета настолько очистилась, что на Тверскую вернулись динозавры. Хотя, конечно, кое-кто скажет, что они оттуда и не уходили.

Или это?

***

Выжили только космонавты на МКС, среди которых было трое мужчин и одна женщина. Они основали базу на Луне, и через какое-то время их потомки вернулись на Землю.

Это?

***

Голосуем за развитие событий! Кто за то, чтобы Антон и Алёна остались живы и начали встречаться снова, ставим в комментариях плюсик. И не забываем, сегодня у нас в инсте крутая распродажа писательских курсов по сниженным ценам! Начинающим автором можно стать всего за 2900 рублей, а крутым гуру сторителлинга – за шесть тысяч. Подписываемся и ставим лайки!

***

Весь апрель-май я просидел взаперти и порядком озверел от домашнего ареста, который почему-то назывался странным словом «самоизоляция». Это определение подразумевало добровольность, и если в начале ареста ещё можно было говорить о какой-то добровольности, то потом ввели штрафы и любой выход на улицу мог стоить месячного прожиточного минимума.

Конечно, я спасался, как мог. Записался на кучу курсов, достал с сыном старые конструкторы, скачивал фильмы и книги. Да и работа была, в этом плане для меня практически ничего не изменилось. Ну и в Тиндере, конечно, переписывался. В то время новые пары образовывались часто – многие женщины точно так же, как я, сидели дома, скучали и… открывали для себя онлайн-знакомства.

Большинство пар не держалось дольше одного-двух дней. Я и раньше получал извращённое удовольствие от вычёркивания из своей жизни женщин, а тут, на карантине, развернулся вовсю. Но были две, которым удалось проскользнуть во врата ада, с ними я переписывался каждый день, и делал это с удовольствием. Звали их Лена и Алиса, мне было с ними интересно. Какое-то время.

На этот раз в Тиндере у меня была анкета без фото, я решил не наглеть. Для аватарки я выбрал пару дельфинов. И написал в профиле, что женат. И вот я смотрел на очередную анкету и не верил своим глазам. Я боялся надеяться, но изнутри рвался ликующий крик: «Она! Это она!»

На единственном фото был кусок морского побережья, снятый откуда-то с воды, видимо, с палубы корабля. Обычный вид, ничего интересного. Такое фото могло быть сделано и на Чёрном море, и на Средиземном и где-нибудь в Южной Америке. Других снимков не было. Лишь подпись: «Алёна, 48 лет. Два высших. Только серьёзные отношения!».

 «Ну, конечно, – подумал я улыбаясь. – Знаю я твои серьёзные отношения. Сорок восемь лет, значит? А мне говорила, что сорок один. И снято, наверное, в Турции, где она была прошлым летом. Ну, здравствуй, Олёнка».

Тиндер показывал, что до неё 17 км. Я открыл карты и проверил расстояние между мной и улицей, где она жила – 17 километров.

Я нажал на зелёное сердечко. Практически тут же прилетела знакомая анимация и уведомление: Its a match!

Я писал без ответа десять дней. Любую другую анкету я бы давно удалил. Но здесь я терпеливо ждал.

И дождался.

Мне почему-то кажется, я знаю кто это. Если моя догадка верна, я очень рад. Не может такого быть, чтобы мы просто так выбрали друг друга второй раз, Алечка.

Антон

28.04.2020 15:06

Очень надеюсь, что это ты, моя зеленоглазая кошечка.

Антон

01.05.2020 21:16

Ты наверное, не приходишь сюда. Ты никогда не увидишь, что я тебе написал. И мы никогда больше не встретимся.

Антон

02.05.2020 14:28

А может это и не ты вовсе.

Антон

04.05.2020 19:14

Но всё-таки есть маленький шанс, что это ты. Интересно, ты понимала, кому ставишь лайк? Ты видела, что совпадает имя, возраст, видела, что я написал в анкете, что женат… Можно было бы догадаться. Мне хочется думать, что ты знала, кто за этими дельфинчиками. Значит, ты ещё помнишь обо мне и может быть…

Антон

05.05.2020

23:03

Я наверное всё-таки любил тебя. Я ни разу этого не говорил.

23:10

Знаешь, где-то в начале марта я пошёл на выставку в фотоцентр братьев Люмьер. Вышел на Новокузнецкой. Проходил мимо наших мест, вспоминал.

23:10

Зачем же ты меня лайкнула, если не заходишь сюда?!

23:12

Я уже больше недели пишу в никуда. Даже не знаю, ты это или нет.

Антон

07.05.2020 21:29

Мне грустно. Может, мне надо было схватить тебя в охапку и не отпускать никогда? Сейчас были бы вместе, и хрен с ним, с этим карантином.

Алёна

08.05.2020 02:22

:)

Это ещё не финал)

Конец первой части.

В оформлении обложки использована фотография автора Jess Vide c сайта Pexels.com, распространяемая бесплатно

Заметки

[

←1

]

Кацудзо Ниши “Золотые правила здоровья»

[

←2

]

Into Each Life Some Rain Must Fall, The Ink Spots feat. Ella Fitzgerald