Текст книги "Олёнка. Часть первая"

***

К этому же времени относится и мои первые попытки найти себе женщину. По совету Светы я решил сходить на быстрые свидания. «Там, конечно, никто себе пару не находит, – рассуждала психолог, – но вам это будет полезно, чтобы преодолеть стеснительность». Меня успокоили её слова насчёт того, что я не найду себе пару. «Схожу, потусуюсь, – подумал я. – Может, и разговаривать ни с кем не придётся». Я по-прежнему совершенно не представлял себе, что буду делать, если познакомлюсь с кем-то. Где мы будем встречаться? О чём разговаривать? И вообще, я уже забыл, как ведут себя мужчины с женщинами. Ну то есть, я бы с радостью стал целоваться с ней, но у меня было смутное ощущение, что прежде, чем дело дойдёт до поцелуев, должно быть что-то ещё. Но что? Последний раз я был на свидании четверть века назад.

Я не понимал, что мне говорить, если кто-то спросит о моём матримониальном статусе – а такой вопрос, безусловно, всплывёт, и не раз, в компании сорокалетних дам. Света и тут не бросила меня. Она сказала, что для одного вечера можно притвориться разведённым.

Я начал изучать вопрос. Не с поцелуями (я считал, что мне до них как до луны), а с быстрыми свиданиями. Выяснил, что в городе есть несколько компаний, которые занимаются организацией таких вечеринок. Некоторые отпали сразу, потому что для мужчины 48 лет они предлагали женщин примерно такого же возраста, а мне хотелось помоложе. Кроме того, мне нужно было придумать предлог, чтобы отлучиться из дома вечером на несколько часов. Я вспомнил про своего факультетского знакомого, Игоря, с которым изредка встречался. В настоящий момент он был по каким-то делам в Киеве, но Лиза этого не знала. Я решил прикрыться Игорем.

Когда наступил вечер назначенного дня, я стал собираться. Мероприятие должно было пройти в итальянском ресторане «Верона» на Сретенском бульваре. Я очень редко бывал в ресторанах и немного волновался. Сомневался, надеть джинсы или лёгкие летние брюки. И если брюки, то какие? Тёмно-синие льняные от Ralph Lauren? Или бежевые шёлковые Tommy Bahama? Или светлые в голубую полоску из жатого хлопка от Brooks Brothers? Я любил брендовые вещи, но денег хватало только на то, чтобы покупать их во время распродаж. В конце концов я остановился на чинос как компромиссном варианте. Плюс замшевые туфли, хлопковая рубашка (цвета vintage red, JCrew) и льняной пиджак Uniqlo.

Потом наступил выбор часов. У меня было трое – дайверские Maco фирмы Orient с синим циферблатом и стальным браслетом, огромные Fossil с ремешком из коричневой кожи и авиационные Asos квадратной формы и с длинным ремешком, который нужно было несколько раз оборачивать вокруг запястья на манер хипповского браслета. Asos я с некоторым сожалением отмёл, так как за несколько лет кожа на ремешке потеряла приличный вид. Да, может, это и не кожа вовсе была. Часы стоили всего полторы тысячи рублей. Orient был всем хорош, но модель была механической, а носил часы я редко, так что каждый раз приходилось заново устанавливать время. Я остановился на Fossil.

Затем наступила очередь туалетной воды. Здесь мне предстояло выбрать между Intense Issey Miyake, L’Eau Bleue того же дизайнера, Gentlmen only Givenchy или Aqua Amara Bulgary. Мне больше всего нравились ароматы Issey: терпкие, древесные. Но их не любила Лиза, поэтому я ими не пользовался уже несколько лет. Подумал, я всё-таки решил взять L’Eau Bleue из тёмно-синего флакона и постараться проскользнуть мимо жены как можно скорее.

Зонтик, сумка – и лёгким шагом, с бьющимся сердцем я отправился на свидание. Свидания.

Потом я написал для Светы отчёт о своей поездке. Вот он.

***

Сочинение

Как я сходил на быстрые свидания

Никитин Антон

5 «Д» класс

Вчера я был на быстрых свиданиях. Там было много тётенек. Некоторые говорили, что я серьёзный. А одна мне понравилась. Она была в белых брючках и в чёрном свитере. Мы говорили про танцы. Она была хорошая. Я танцевал два раза. Один раз мне очень не понравилось. А второй раз тоже не понравилось. Стакан морса в ресторане стоил 150 рублей. В общем, я сходил хорошо.

Помните, я говорил вам, что для меня писательство – это терапия? Так это вот она – в чистом виде. Когда я пишу, мне весело, грустно или трудно, но никогда не скучно. В моей жизни появляется смысл. Но мне надо, чтобы написанное кто-то читал.

Когда я ехал в электричке, мне было не по себе. Я представлял, что в ресторане будет полно́ шикарных женщин в дорогих нарядах. И мужчин, одетых в итальянские костюмы и туфли ручной работы. Я подумал, что потеряюсь в этом великолепии.

Но потом мне в голову пришёл один образ, очень яркий. Я был волком внутри отары. Я перебегал сквозь стадо, а овцы шарахались от меня с жалобным блеянием. Мне это нравилось. Это возбуждало. Вызывало приятные ассоциации. Я предчувствовал, как тёплая кровь заструится у меня во рту. Я уже ощущал зубами трепыхание чужой плоти. Но я не торопился. Я был хозяином положения и выискивал глазами ту, которая на сегодня станет моей избранницей.

И вдруг картинка поменялась.

Я превратился в человека и стоял перед какой-то женщиной. А где-то неподалёку были вы, Света, в образе девчонки, которая однажды пришла и помогла мне вытащить меч из камня. Только та была подростком, а эта – молодой женщиной лет 18-20. Потому что девочка-подросток не смогла бы сказать всё то, что вы сейчас скажете.

И тут – внимание – будет слово, которое вам не нравится. Я не стал ничего менять, потому что именно так она кричала, и она не могла по-другому, потому что ей было наплевать на то, кому что не нравится.

Она кричала мне:

Трахни её! Возьми её! Давай! Трахни! Засунь ей по самые помидоры!

И дальше всё в таком же духе.

Меня очень обрадовало и удивило её появление. Я засмеялся во весь голос. Хорошо, в вагоне почти никого не было. Я смеялся и чувствовал благодарность к этой девушке. Я подумал, что хорошо иметь такую подругу: дерзкую, заводную, в чём-то безбашенную, беспринципную, без комплексов, красивую, дикую, но главное – искренне и страстно желающую мне помочь. Понимание того, что она на моей стороне, придавало мне сил. Я почувствовал сильный эмоциональный подъём. Мне больше не было страшно. Я подумал, что если что-то делаешь, всегда есть риск ошибиться. Но это не причина ничего не делать. Надо просто иметь это в виду.

У меня оставался примерно час и я решил доехать от Белорусского вокзала до Тверской на метро, а там прогуляться вниз по Тверскому бульвару, затем на Большую Никитскую. Когда я учился, она называлась улицей Герцена. Потом Герцен им чем-то не угодил.

Раньше я часто гулял в этом районе. Вчера я совершил очередное паломничество по святым местам.

I step off the train

I’m walking down your street again

Макдональдс справа. Первый Макдональдс в Москве и в России. Когда его открыли, люди стояли в километровых очередях. Как-то мы были там с Алей. Взяли по гамбургеру, но внутри не остались (или не нашли места) и устроились на скамейках на бульваре. В паре километров от нас на факультете (факе, как часто его называли студенты) шла лекция по зарубежной литературе, а мы сидели и ели гамбургеры с картошкой фри. Аля спросила меня, знаю ли я, что такое «сладкая смерть». А потом объяснила, что это когда мужчина умирает, занимаясь сексом с женщиной. Вот прямо на ней. Ну или под ней, уж как получится. Я недоверчиво посмотрел на Олю.

ТАСС. Массивное здание на углу бульвара и Большой Никитской. Сюда я ходил к своему первому психоаналитику. Ещё в 1998 году. Он сразу взял у меня, кажется, 150 долларов (тогда все расчёты были в валюте, мне и зарплату платили в долларах). А когда я его спросил, на сколько сеансов хватит этих денег, он сказал, что будем заниматься до победного конца. За эти самые 150 долларов. Через несколько занятий он попросил отвезти его в аэропорт. Я как раз недавно купил первую машину. Меня это задело. Я подумал, что я не его личный шофёр или близкий друг. И перестал ходить к нему.

С этим местом связана ещё одна история. В начале зимы я поехал на машине к психоаналитику, а потом мне надо было забрать Лизу с работы. В тот день пошёл сильный снег – первый за зиму. Летняя резина и задний привод сделали своё дело. До ТАССа я ещё кое-как добрался, а потом выехал на Садовое и начался ад. Я попал в такую пробку, в какой ещё ни разу не бывал. Машина – тогда у меня была «шестёрка» – на снегу практически перестала слушаться. Мне трудно было начать движение, трудно затормозить и вычислить, по какой траектории она поедет, когда я нажму на газ или поверну руль. Чтобы преодолеть расстояние до нужного переулка мне потребовалось в несколько раз больше времени, чем обычно. Я опаздывал уже где-то на час. В то время, в конце девяностых, у нас не было мобильных телефонов. Когда я добрался, то увидел очередь из машин, которые пытались выехать из переулка на Садовое. Они заняли всю дорогу. Я стоял несколько минут и ждал возможности протиснуться мимо них. Помню, мужик на автомобиле, который хотел выехать на кольцо, посмотрел на меня и покачал головой – мол, ты тут не проедешь. Я кое-как припарковался и бросился бегом к Лизе. Она стояла на улице и плакала. Слёзы и тающие снежинки вперемешку стекали по её щекам. «Я боялась, что с тобой что-то случилось», – проговорила она, всхлипывая и прижимаясь ко мне. Когда я вспоминаю это, мне грустно, потому что спустя 20 лет мы не замечаем друг друга, находясь в одной комнате.

Я вышел на площадь Никитских ворот. Позади меня был Тверской бульвар, впереди – Никитский, справа и слева – Большая Никитская. Я стоял и впитывал город вокруг. В своё время я испытывал здесь настолько сильные эмоции, что отзвук их доносился до меня спустя десятилетия. Это было моё место силы. Я любил его, и оно иногда платило мне взаимностью.

And pass your door

But you don’t live there anymore

Но не во всём. Когда я ступил на Большую Никитскую, то первым делом увидел велодорожку. Не знаю, почему, но меня это взбесило. Шта? Велодорожка на улице Герцена? На моей улице Герцена?! Да вы издеваетесь! Я пошёл дальше по той, которая так ПОХОРОШЕЛЛА. Я не узнавал ни одного магазина или ресторана. Рюмочная, «Оладьи», куры-гриль, головные уборы, фотомастерская – ничего этого не было. Хорошо хоть «консерву» (консерваторию) оставили. Но меня не беспокоили новые вывески и перекрашенные фасады. Я знал, что моя улица Герцена всегда рядом. Надо только остановиться на минутку и закрыть глаза. И я снова скользну сквозь время и вынырну в «тогда», когда кажется, что вся жизнь впереди. И зазвучат голоса моих друзей и вечные хиты девяностых.

It’s years since you’ve been there

Now you’ve disappeared somewhere

Как-то я сидел в «оладьях» у стойки, на барном стуле. Рядом устроилась красивая девушка. Время от времени она кидала на меня испытующие взгляды. Когда я вытащил кошелёк и открыл его, чтобы определить, хватит ли мне денег на чашку кофе, она заглянула в него. И потеряла ко мне всякий интерес.

Я подумал, не сходить ли мне в кафе «консервы», но понял, что у меня нет времени. К тому же, когда мы зависали с Алей или моими друзьями, то сидели не в этом кофе, а на втором этаже, куда меня теперь без студенческого билета не пустят.

And I miss you-

Like the deserts miss the rain

Когда я впервые услышал эту песню, которая в 94 звучала в каждом кафе, я думал, что в припеве речь идёт про какого-то мистера Рейна.

Вниз по улице Герцена. А вот и барельеф, к которому водят, как на экскурсию, всех первокурсников факультета. Барельеф этот с секретом. Если смотришь на него прямо, то видишь рабоче-крестьянскую скульптурную композицию. Но если взглянуть под определённым углом, то возникает иллюзия, будто рабочий держит в руках свой эрегированный член. Мне этот фокус в первый раз показала Аля. Я сделал снимок, но, кажется, выбрал не самый удачный угол. Вроде бы надо было вплотную подойти к стене, почти прижаться к ней.

Когда я дошёл до фака, то обнаружил, что ближайший к Охотному ряду вход закрыт – впервые на моей памяти. Пришлось пройти дальше по Моховой и войти через другую калитку. Я сделал несколько шагов вверх по склону и на меня накатило. Именно через этот вход я шёл, когда возвращался от Дианы, девушки, с которой встречался на четвёртом курсе. В тот раз у нас был прекрасный секс, а потом мы спали на одной кровати и я всю ночь сквозь сон чувствовал её горячее отзывчивое тело. В то утро я шёл лёгкой походкой и радовался жизни каждой своей клеткой. Я чувствовал себя таким счастливым!

I look up at your house

And I can almost hear you shout

Down to me like you always used to be

Я дошёл до двери в здание, потом спустился к гранитному Ломоносову. С каждым шагом я вспоминал. Вот тут, у памятника, я впервые заговорил с Дианой. Я собирался с духом несколько недель, а потом взял и бросился в разговор, как в речку с тарзанки. Это было в июне. Тогда она заявила мне, что её сердце занято. А в сентябре сама подошла. Сказала, что сначала решила, что я сексуальный маньяк. Я не знал, как на это реагировать. А много позже стал думать, что она вкладывала в это выражение не совсем обычный смысл. Она неплохо знала русский, но не идеально. Возможно (хотя я в этом не уверен) для неё «сексуальный маньяк» было синонимом «полового гиганта». Ах, как ты в таком случае разочаровалась, моя девочка.

Could you be dead?

You always were

Two steps ahead of everyone

Я почувствовал, что если я останусь тут ещё немного, то воспоминания накроют меня с головой. Мне хотелось побродить в них, как в руинах древнего города на закате, но настала пора двигаться дальше.

Back on the train

I ask why did I come again?

На сайте было написано, что вечеринка начнётся в половине седьмого, и я дисциплинированно пришёл минут на пятнадцать раньше. Я сел за столик и стал оглядываться. Увиденное не вселяло оптимизма. Пара каких-то невнятных мужичков, две-три дамы, совершенно не вызывавших желания познакомиться. Через некоторое время ко мне подсела женщина в куртке из красных и белых прямоугольников. Кожа или кожзам. Она заговорила со мной. Я благодарен ей за то, что она, что называется, ввела меня в курс дела. Она была на таких свиданиях раза три и знала, чего сто́ит ждать. Выяснилось, в частности, что карт симпатий тут не будет. При взаимном интересе люди сами, без помощи организаторов, обмениваются телефонами. Потом она рассказала немного о себе и я понял, почему мне с ней легко. Психолог, лектор – она умела говорить и расположить. Но никакого влечения я к ней не чувствовал.

Зал между тем наполнялся. В итоге набралось 16 пар. На столах стояли таблички с номерами. Через каждые семь минут звонил колокольчик и мужчины должны были переходить к столику со следующим порядковым номером.

Первой у меня была толстая женщина в красном платье. Она была архитектором. Я было заинтересовался – постройкой домов, а не ей, – но потом подумал, что ей, наверное, не хочется говорить о работе на свидании. Мы перескакивали с пятое на десятое и продолжали беседу из вежливости. Нам было скучно друг с другом.

Чем дальше, тем больше мои мозги превращались в кашу. Практически никто не вызвал у меня сильных эмоций. И кажется, сам я тоже не вызвал их. Мы старались поддерживать разговор, потому что таковы были правила игры. Но для меня в этом было мало увлекательного. Меня занимал сам факт, что я за ограниченное время успел познакомиться со столькими женщинами. И ещё я благодарен многим из них за то, что они задавали мне вопросы, интересовались какими-то подробностями – мне оставалось только отвечать, а за ответом мне приходил в голову вопрос, и так, слово за слово, мы о чём-то болтали. В большинстве случаев. Хотя иногда мне удавалось помолчать, и это было счастьем.

Раза три, наверное, я слышал в своей адрес определение «серьёзный». «Вы такой серьёзный», – говорили они мне. Это не было похоже на комплимент. Вообще, «серьёзным» меня называли лет с семнадцати, и это всегда порядком меня бесило, потому что, во-первых, я не знал, что отвечать, а во-вторых, я-то себя серьёзным не ощущал. Ещё кто-то советовал мне расслабиться и получать удовольствие. Но я не чувствовал себя скованным. Скорее, растерянным и слегка разочарованным. Слишком быстро всё происходило, но при этом не происходило ничего любопытного.

Меня спрашивали, чем я занимаюсь. Как провожу вечера. Какие блюда люблю. Куда ездил отдыхать. Где хотел бы жить. Кого я ищу. Что мне нравится в женщинах. Пару раз я чуть не прокололся. Например, тогда, когда собирался сказать: «А вечерами мы с сыном играем в морской бой».

За «красным платьем» последовал столик, где сидели две женщины. И мне пришлось говорить сразу с обеими. Это сбило меня с толку. Я спросил, если я приглашу кого-то из них на свидание, то вторая тоже придёт? Одна была поменьше ростом и побойчее, вторая – тоже в красном платье (кстати, много женщин были в красном, вот только на lady in red они не тянули). Та, что поменьше, задала вопрос, что я ценю в женщинах. Когда я на первое место поставил внешность, то они обе возмутились, как будто я глупость какую-то сказал. В свою очередь они одарили меня женской мудростью, объяснив, что ценят в мужчинах. Оказалось – взаимопонимание и благородство. Когда я уточнил, что имеется в виду под благородством, то маленькая ответила, что это умение подать руку или придержать дверь. Я пробормотал, что это называется воспитанием.

Потом была некрасивая, но приятная женщина с колечком из серебра и керамики. Больше я ничего о ней не запомнил. Рядом сидела рыжая дюймовочка в зелёном платье. Когда она узнала, что я разведён, спросила, почему я не ценю семейные узы. Я заметил, что не я первый, не я последний, и перевёл разговор на неё. Она рассказала, что два раза была замужем. Первый муж её бросил в тот день, когда их дочке исполнился год. Он ушёл к другой. Второй поженился на водке. Она промолвила, что не понимает, почему жизнь так несправедлива к ней. И посмотрела на меня, как будто я знал ответ. Я почему-то подумал, что этой женщине надо прямиком к психологу. Что-то в ней такое было… Какая-то беззащитность, что ли. Покорность – то ли судьбе, то ли тому, кто придёт и возьмёт её. Чтобы потом в очередной раз бросить. Но я решил, что мне своих драм хватает.

Потом была довольно молодая женщина с толстой книгой. Что-то об истории Питера. Тема разговора определилась сама собой.

Затем была почти красотка, которую портил длинный нос. Она спросила, хочу ли я найти здесь отношения или одноразовую встречу. Я ответил, что далеко не загадываю, как будет – так и будет. Мне кажется, ей понравился мой ответ. Когда я сидел за её столиком, объявили первый музыкальный перерыв. Можно было пригласить даму на медленный танец. Некоторые так и сделали. Поскольку никто из тех, с кем я говорил, мне не понравился, я никого и не стал приглашать.

Потом была офтальмолог (опять в красном), повариха и ещё одна дама, с которой мы похихикали вместе. Мы оба к тому времени порядочно устали, у меня просто голова шла кругом. Самым популярным стал вопрос – «Вы ещё не опухли?». Моя собеседница совершено не волновала меня как женщина, но смеяться с ней было легко. Через некоторое время мы вдруг обнаружили, что не знаем, как зовут друг друга. Я предложил остаться инкогнито, поскольку ни я, ни она всё равно уже не в состоянии запомнить имена. Она согласилась. Я поведал ей о том, как студентом познакомился с одной девушкой. И вот мы встречались некоторое время, а потом она подходит на перемене с таким виноватым видом и спрашивает: «Слушай, а как тебя зовут?» Это была абсолютная правда. Но я также помнил, хотя и не стал рассказывать, что имя той девушки отпечаталось у меня в голове на всю жизнь. В последующие месяцы я повторял его часто, до слёз, до синевы в губах. Алечка, Аля, Аля.

Из всех женщин, с которыми я познакомился в тот вечер, мне запомнились две. Хотел бы я сказать, что одна, но увы.

Она была в чёрном свитере и в белых брючках. Невысокого роста, темноволосая. На лицо я бы сказал вполне обычная, но на фоне большинства присутствующих – просто милашка. Я не запомнил, как её зовут, но обратил внимание на её большие чёрные глаза, голос и манеру держаться. В разговоре я крутил между пальцев зубочистку, которую взял два или три столика назад. Она заметила, что мои движения руками похожи на танец. Выяснилось, что слово «танец» прозвучало неслучайно. Она занималась танцетерапией – кажется, так она выразилась. Я почувствовал любопытство. Она объяснила, что работает в клинике с больными, которые не в состоянии говорить. «Но они могут двигаться, – рассказывала она. – Вот, например, кто-то поднимает три раза плечо (она показала, как), это может стать началом разговора – разговора с помощью танца. Я помогаю им выразить свои эмоции, учу их танцевать». Я был поражён. Среди продавщиц, менеджеров, администраторов и всяких бизнесвумен нашлась женщина, которая занимается таким человечным и благородным делом. «А что же означает мой танец с зубочисткой?» «Это вы мне скажите, – ответила она. – Вы же можете говорить, в отличие от моих пациентов».

Я посмотрел на неё и произнёс:

– Мне с вами интересно.

Это было и признание, и вопрос. Я говорил ей: «Вы мне нравитесь. А я вам?»

Если бы она ответила: «И мне с вами тоже», то и тот вечер, и вообще многое, наверное, пошло бы другой дорогой. Но она промолчала. Никак не отреагировала. Это меня слегка остудило. «Какой смысл, – подумал я, – тратить время и силы на человека, который к тебе равнодушен? Я это уже проходил».

Но она нравилась мне. Не только внешне. Я понимал, что я смогу с ней разговаривать и семь минут, и семьдесят. Причём это будет именно разговор, диалог, а не мало связанные друг с другом монологи. И ещё в ней чувствовалось умиротворение. Какая-то мягкость, обходительность, что ли. Я подумал – что-то похожее есть у Светы, и ведь впрямь – обе имеют дело с больными. Но Света всегда собранная, внимательная, она слушает, на ходу анализирует и продумывает варианты. Она работает. А эта женщина была вся расслабленная и спокойная. Этим, кстати, она отличалась от всех остальных.

Она что-то говорила, а я стал думать, попросить ли у неё телефон. Но меня остановила мысль о том, что придётся сообщить ей, что я женат, либо начинать отношения с вранья, чего мне не хотелось. Кроме того, я не представлял себе, где, как и когда мы будем встречаться. Поэтому, когда прозвенел звонок, я просто встал и поблагодарил её.

«До свидания, Александр», – сказала она.

А через один столик начался кошмар.

Там сидела баба. Да, не женщина – баба. Чем она мне не понравилась? Всем! Начать с того, что она была старая. Ну или выглядела такой. На вечеринку приглашали мужчин до 48 лет и женщин до 42, кажется. Это чучело выглядело на все сто лет. На ней было белое платье как у невесты, с глубоким вырезом, в котором виднелась дряблая грудь. И на лице блуждала какая-то сладострастная ухмылочка, словно она уже выпила и сейчас ждёт – не дождётся приглашения заняться чем-то непристойным. Она имела все права на меня в течение семи минут и этими правами беззастенчиво пользовалась. Я подумал, что надо просто перетерпеть. Она сделала несколько комплиментов моему внешнему виду. Мы о чём-то поговорили. Я всё прислушивался, не звенит ли колокольчик. Но когда, по моим подсчётам, время уже подходило, объявили очередной музыкальный перерыв. «Вы танцуете?» – спросила карга. Я почувствовал опасность и ответил: «Очень плохо». Но её это не остановило. Она попросила, чтобы я пригласил её на танец. Отказаться было бы грубо. Я встал и стал судорожно думать, на что бы мне пожаловаться, чтобы уйти или сесть. Сначала я решил сказать, что у меня больные суставы, но как-то язык не повернулся, поскольку я УЖЕ танцевал. Ну как танцевал? Старался держаться от неё подальше. Мне было очень стыдно, потому что когда мы встали, никто не поднялся, кроме нас, и мне казалось, что все на меня смотрят и смеются. Особенно та девушка, в чёрном свитере и белых брюках. Она была совсем рядом.

Сейчас, когда я пишу это, меня охватывает горечь. Вот я готовился к вечеринке, боролся со своим страхом, врал жене, потратил время, выбирая, что мне одеть, чтобы выглядеть прилично – и ради чего??? Ради этого??? Это всё, что я заслужил? Всё, на что я могу рассчитывать? Старуха, от которой плохо пахнет?

Когда этот кошмар наконец закончился и я собрался уходить, она мне предложила обменяться телефонами. «Ни за что», – подумал я, а вслух ответил: «Я, вообще-то, здесь не с целью знакомства. Мне просто психотерапевт посоветовала». Улыбка сползла с её лица, а я повернулся и ушёл. Надо было добавить: «Я лечусь от острой формы психоза и могу быть опасен для окружающих».

После этого были ещё две или три дамы, но для меня вечер уже закончился. Я чувствовал себя выжатым. После официального закрытия вечеринки люди стали расходится. Я хотел подойти к «моей» танцовщице, но она с кем-то разговаривала. Я не знал, что скажу ей. Я просто понял, что хочу ещё раз услышать её, посмотреть на неё. Возможно, я бы пошёл напролом, потому что я устал и у меня не осталось сил спорить с внутренним голосом, который шептал: «Она тебе нравится? Ну так подойди и будь что будет».

Я устроился в кресле и стал ждать. Зазвучала музыка и две или три пары начали танцевать. Мой взгляд упал на рыжую дюймовочку. Она сидела одна. Я подошёл и пригласил её. Я смотрел на неё вблизи и видел сетку морщин у неё вокруг глаз и губ. Я слышал запах её одеколона, какой-то несексуальный и душный. Эта женщина напомнила мне увядший букет, который уже давно потерял свою свежесть, но его жалко выбрасывать. И вот вазу с цветами выставили на улицу, в сад, да там и забыли. Белые сморщенные лепестки на дешёвом пластмассовом столе. Некоторые – в лужице от дождя, пролившегося несколько дней назад. Она не смотрела на меня, её руки не пытались что-то сказать мне, она никак не показывала, что хочет чего-то от меня. Когда музыка кончилась, я поблагодарил её и вернулся на место. Прошло ещё минут десять, а девушка, которую я ждал, так и не освободилась. Рыжая сидела на своём месте, одна, пила чай. Я посмотрел на часы, поднялся и поехал на вокзал.

«Как ты съездил? Как Игорь?», – спросила Лиза, когда я вернулся.

«Нормально. Передаёт привет», – ответил я.

***

Я отправил этот рассказ Свете. Мы с ней условились, что я буду описывать свои сны, переживания, наблюдение, – в общем, всё, что могло помочь ей составить картину моего психического здоровья. Или нездоровья. Второе более вероятно. Она как-то обмолвилась, что приобщает присланные материалы к «делу». Меня это покоробило.

В ответ Света написала, что она начала читать и не может остановиться. Я улыбнулся. Ещё через некоторое время она прислала мне очень лестный отзыв. Ей нравилось, как я пишу, нравился мой юмор, но это было и всё. Мне было приятно, но недостаточно. Я раздумывал о том, что ещё могу сделать, чтобы обратить на себя внимание. В голову пришла мысль поехать к ней домой. На её сайте был указан адрес, по которому она вела консультации. Она жила в другом городе, но меня не останавливали какие-то три часа полёта. Я мог вылететь утром, а вернуться вечером того же дня. Я представлял себе её лицо, когда она откроет дверь и увидит меня. Раз уж я тут, не согласится ли она сходить выпить кофе со мной? Или провести очную консультацию? Я представлял себе, как наконец-то смогу увидеть её всю, целиком, а не только голову и плечи в окошке скайпа. Почувствую запах её одеколона. Если повезёт, смогу прикоснуться к её руке.

Мои фантазии унесли меня вперёд, в будущее, а потом вернули на четверть века назад, когда я совершил такой же безрассудный поступок. На втором курсе я встречался с Алей. Я сказал «встречался»? Мы сходили несколько раз в кафе, в кино, гуляли по городу. Как-то я притащил с презентации одной фирмы бутылку итальянского белого вина и мы забрались с ним на чердак дома в районе Тишинки. Тогда подъезды не запирались. Мы не целовались, потому что она не ответила на моё признание в чувствах. Но и не оттолкнула меня. Я был растерян и не знал, как поступить. Надеялся, что мои ухаживания принесут какой-то эффект. Вот только ухаживать через некоторое время стало не за кем. Аля куда-то пропала, несколько дней я не видел её на занятиях, и не знал, как с ней связаться. Это сейчас люди знакомятся в интернете и узнают друг о друге из соцсетей, а тогда всё было иначе. Когда у девушки спрашивали номер телефона, то имели в виду её домашний телефон. А какой ещё? Но Алиного номера у меня не было.

Я думал, что она заболела. Дал ей неделю на выздоровление. Но неделя прошла, а Аля не появлялась. Я искал её во всех местах, где она могла быть: в коридорах, на пятачке перед входом на фак, у деревянных стоек в фойе, где собиралась наша компания, чтобы покурить (да, тогда можно было курить прямо внутри). Заходил в буфет и проверял доску с расписанием. Моё беспокойство привело меня к инспектору курса. Она была приятной женщиной, которая в любой ситуации вставала на сторону студента и делала всё, от неё зависящее, чтобы облегчить нам жизнь. Я придал своему лицу выражение классного старосты и сказал, у меня вызывает тревогу успеваемость Алёны, которая может серьёзно отстать от других студентов из-за пропусков, так что я считаю своим долгом проведать её и передать ей домашние задания. Лучше выдумать я не мог, но этого было достаточно. Инспектор посмотрела на меня взглядом тридцатипятилетней женщины, которая ещё не забыла, что такое влюблённость, заглянула в свои записи и продиктовала адрес в Мытищах. Это согласовывалось с той информацией, которая у меня имелась – Аля говорила мне, что жила в этом подмосковном городе, но название улицы и номер дома я не знал. Я поехал в Мытищи.

Долго ли, коротко ли, добрался я до города Мытищи и нашёл там искомый дом. Он был не похож ни на девятиэтажки, которыми был застроен мой район, ни на старинные здания в центре столицы. Нечто функциональное, но с претензией. Как старые торговые автоматы по продаже газированной воды, которые сейчас, в эпоху Сяоми и Теслы, вызывают ностальгическое умиление. Одни только массивные деревянные перила, оканчивающиеся изогнутым хвостиком, как трость какого-нибудь денди девятнадцатого века, чего стоили! Где вы сейчас увидите такие перила? Впрочем, тогда всё это было в порядке вещей, так что я не стал умиляться. Я позвонил в дверь и услышал, как внутри гулко отозвался мой призыв. Ответа не было, так что я бесцельно послонялся по подъезду, выкурил сигарету на лестничной площадке между этажами, потом сел на ступеньки. Ждал я довольно долго. Наконец, услышал шаги и увидел, как какой-то парень поднялся по лестнице и стал открывать ключом дверь, за которой, как я предполагал, находилась моя девушка. Я окликнул его. Когда он обернулся, я понял, что видел его, и не раз, на факе. Мне показалось это очень странным. Я никак не ожидал увидеть здесь однокурсника. Когда я сказал ему, что жду Алю, настала его очередь удивиться. Выяснилось, что он – её брат, а сама Алёна должна вернуться с занятий довольно скоро. Он не пригласил меня внутрь, так что я остался ждать снаружи, пытаясь переварить полученную информацию. Во-первых, брат. Его наличие было для меня неожиданностью. Аля никогда не упоминала, что у неё есть брат. Во-вторых, что значит – вернуться с занятий?! Я сегодня был на факе и не видел там её. Разгадка обнаружилась где-то через полчаса, когда пришла девушка, у которой – как выяснилось – имя и фамилия были такие же, как у моей подружки. И жила она тоже в Мытищах и училась на том же курсе. Та, другая Аля, с любопытством посмотрела на меня, когда поняла, в чём дело. Ну ещё бы – не каждый день удаётся сунуть носик в чужой роман.