Текст книги "Олёнка. Часть первая"

Сообщение пришло за пару минут до начала консультации со Светой. Я был очень расстроен.

– Вот и наступил момент истины, – сказал я, глядя в экран, но ничего не видя. – Есть женщина, которая мне очень нравится. И есть препятствие, которое мне надо преодолеть, чтобы быть вместе с ней. Вот только я не могу. Я не представляю себе, что сегодня после ужина отправлю сына делать уроки, закрою дверь на кухню и скажу Лизе, что нам надо поговорить. Сообщу ей, что хочу развестись. Я не могу. Мне страшно. Я не готов.

Я вспомнил, как мы обсуждали с Лизой зачатие ребёнка. Начали где-то лет за десять до его рождения. Вернее, она начала. А я всегда отвечал, что не готов. Говорил бы, наверное, до сих пор, если бы однажды Лиза не стала надевать на мой член презерватив, как делала это обычно. Я хотел что-то сказать по этому поводу, но мне было так приятно заниматься сексом без презерватива, что я промолчал. Вот так мы и зачали ребёнка. Не то чтобы я не хотел его, просто действительно думал, что во мне что-то должно щёлкнуть. Должен сработать выключатель и я перейду в новое состояние, состояние готовности к отцовству. Но переключатель заклинило. Тогда Лиза решила за меня.

Сейчас я тоже не был готов. Но на этот раз за меня никто ничего решать не собирался. Света посмотрела на меня как будто даже с сочувствием и сказала, что я не обязан корить себя за неспособность сделать этот шаг. «Значит, время ещё не пришло», – проговорила она.

***

Мы переписывались с Соней ещё какое-то время. Я думал – я надеялся, что существуют слова, способные вернуть её. Не находил их, приходил от этого в отчаяние, потом вспоминал, что я всё-таки умею обращаться с текстом, пробовал снова, и опять безрезультатно. Соня предлагала остаться друзьями. Я отверг этот вариант. Написал, что хочу встретиться с ней. Она ответила, что её пугает моя настойчивость. Я посоветовался со Светой:

– Вы душите её своей любовью, – ответила психоаналитик. – Сделайте глубокий вдох и отойдите в сторонку.

Я отошёл. Не писал две недели. Она тоже. На этом бы, наверное, всё и закончилось, но тут пришла посылка из Алиэкспресса. Часы в деревянном корпусе, я заказал их ещё тогда, когда она находилась во Франции. Привет из прошлого. На задней крышке была гравировка «Соне с любовью от Андрея».

– Стильные часики, – оценила Света. – Не хотите подарить их ей?

Я задумался. У меня уже практически не осталось надежды, да и гордость заявляла о себе. Может, просто отправить по почте? Но я не знал полного адреса. Этаж вроде десятый. Или девятый? Справа от лифта. А номер квартиры? Если бы в подъезде сидела консьержка, я мог бы передать через неё, но консьержки не было. Во мне свежо было воспоминание о том, как Соня отказалась со мной встречаться. Не отказалась, а ничего не ответила, но, по сути, это был отказ.

Соня, помнишь, я написал выше, что больше не видел тебя? Это ведь неправда, мы оба знаем. Была ещё одна встреча. Сначала я не собирался о ней рассказывать, но потом… потом, когда я описывал нас с тобой, я понял, что не хочу отпускать тебя. Побудешь ещё немного со мной, моя милая? Это не займёт много времени.

Ты согласилась принять от меня подарок и мы встретились в Osteria Mario на Садовом кольце. У меня замерло сердце, когда я увидел, как ты идёшь к столику – высокая, красивая и улыбающаяся, как обычно. Ты была рада видеть меня и рада моему букету. А помнишь, позади тебя сидела пианистка, которая исполняла довольно странный репертуар: от Эннио Морриконе до детских песенок вроде «Вместе весело шагать по просторам»? После каждого номера она оглядывалась по сторонам, как будто ища поддержки, но на неё не обращали внимания. Когда я сказал тебе об этом, ты ответила, что весь зал начнёт аплодировать, если подать пример. Так и случилось. После финальных аккордов очередной композиции мы начинали хлопать и все остальные посетители вторили нам. Ты оборачивалась к пианистке – пожилой уже, маленькой женщине и как-то раз она подмигнула тебе.

Я сразу подарил тебе часы, чтобы у тебя не возникло впечатления, что мой подарок будет сопровождаться какими-то условиями. Он уже твой, делай что хочешь. Можешь встать и уйти в любой момент. Часы тебе понравились, и ты одела их на руку. Я сказал, чтобы ты не мочила их – корпус всё-таки деревянный. Твои руки были уже не такими загорелыми, как в октябре, когда ты обнимала ими меня. Видишь, я стараюсь вспомнить как можно больше деталей, чтобы ты ещё немного побыла на этих страницах, побыла со мной.

А теперь – улыбнись мне в последний раз, дорогая, потому что нам с тобой пришло время прощаться. Перед десертом я сделал последнюю попытку – конечно же, ради этого я и пригласил тебя на свидание. Попросил тебя изменить твоё решение. Ты отказалась. Сказала, что в какой-то момент своей жизни дала слово не лгать. А отношения с женатым мужчиной построены на обмане. «А если я разведусь?» Ты не хотела брать на себя такую ответственность. Ведь если бы у нас не получилось, я бы винил тебя. «Мне жаль, что я расстроила тебя», – сказал ты, когда нам принесли счёт.

Мы шли по Садовому к станции «Курская» – почти как в первое наше свидание, только по противоположной стороне улицы. И погода была другой, и настроение. Мы почти не разговаривали. Ты только одобрительно сказала: «Так-то лучше», когда я достал из кармана свою шапку и одел её. Навстречу летел мокрый снег.

Мы остановились на том же месте, где попрощались в первый раз, в нескольких метрах от метро. Я не стал ничего говорить, потому что понял, что если попытаюсь сказать хоть слово, то расплачусь. Я поцеловал тебя в щёку и ушёл. Как и в первый раз, в сторону «Чкаловской». Я шёл, всё ускоряя шаг, не понимал, почему так делаю, но мне хотелось бежать, бежать, бежать. Мокрый снег смешивался со слезами на моих щеках. Как когда-то.

Я зашёл в Uniqlo в Атриуме – сам не знаю, зачем. Бродил там некоторое время, ненадолго остановился у синей рубашки, которую недавно хотел купить. Потом поехал домой.

Вот и всё, Соня. Теперь – прощай навсегда.

***

6 November 2019

Anton

Письмо. Docx

14.5 KB

«Очень трудно найти верную интонацию. Я пока ещё не получил от тебя ответа и нахожусь в подвешенном состоянии уже 12 часов. Даже больше. За это время я успел получить и опробовать новый утюг из интернет-магазина (старый разбил сын на днях), пропылесосить и помыть полы, сходить в поликлинику… и всё это время я периодически захожу в телеграм, чтобы проверить, нет ли от тебя ответа.

Я жду его.

Боюсь.

Надеюсь.

Снова боюсь.

И снова надеюсь.

И снова жду.

Когда я увидел твоё сообщение, а в нём слова «Я рада, что ты написал», я понял – впервые в жизни – значение выражения «вспыхнула надежда». Так ведь говорят, да? Но когда я читал это в книгах, то во мне ничего не откликалось. Я не понимал, что это значит. Это выражение стало шаблоном, его эмоциональное значение затёрлось. А теперь я могу сказать, как это бывает. Это когда ты подходишь к газовой плите, поворачиваешь ручку и вверх взлетает огонёк. Только на плите он поднимается максимум на несколько сантиметров, а во мне пламя вспыхнуло, как будто в костёр бросили канистру с бензином.

Я подумал о куче приятных вещей, которые я хотел бы делать вместе с тобой. Ходить в кино и рестораны, гулять в парках и по улицам города (необязательно только нашего), пить чай и танцевать на твоей кухне… Мне в голову приходит ещё много чего, но я боюсь… вдруг всё это мираж, и ты вернёшься ко мне только для того, чтобы сказать, что во Франции ты встретила кого-то другого? Или что ты подумала и решила, что отношения со мной лишены перспективы и ты не хочешь тратить на меня время?

Ты мне ответила – ты рада моему сообщению, но что это значит? Значит ли это, что ты согласна встречаться со мной? Или только то, что ты хочешь попрощаться со мной более цивилизованным, что ли, способом?

Я сижу и гадаю, и думаю, отправить тебе это письмо или нет. Сыграет оно в мою пользу, или, наоборот, оттолкнёт тебя? Или вообще ни на что не повлияет?

Я говорил тебе и готов повторять это много раз: ты стала дорога мне, я очень хочу, чтобы ты осталась в моей жизни, хочу видеть твои счастливые глаза, держать тебя за руку, знать, что ты где-то рядом и тоже радуешься оттого, что в твоей жизни есть я.

Я жду.

Надеюсь».

***

Я вернулся в Тиндер в те выходные, которые Соня, если верить ей, посвятила материнской любви. Возможно, сделал это назло ей. Скорее всего – чтобы занять себя чем-то. «Перебить» боль новыми впечатлениями.

На ближайшие несколько недель Тиндер стал мне родным домом. Я читал, что у некоторых людей возникает зависимость от этого приложения, думаю, она возникла и у меня. В Тиндере было уютно. Я пробовал другие программы и сайты, но нигде долго не задержался. В одних раздражала необходимость платить за каждый чих, в других – сочинять сообщение человеку, который даже не знал о твоём существовании. В Тиндере если пара совпала, это значит, второй участник вашего романтического тандема уже видел тебя, заинтересован в тебе хотя бы на каком-то начальном уровне. И здесь не нужно платить за сообщения, а также отсутствует всякая мишура вроде виртуальных подарков.

Это приложение стало для меня партнёром, отношения с которым развивались по классической схеме: узнавание, симпатия, ссоры, обиды, камбеки и так далее. Я разговаривал с экраном, как герой Светлакова. Доставал смартфон в самых разных местах, например, за рулём или в очереди в кассу в магазине, чтобы проверить, нет ли новых сообщений или пар. Обижался, если мне долго не отвечали. Радовался, когда видел красную точку на вкладке «Сообщения», говорившую о том, что у меня образовалась пара или кто-то отправил мне послание. Удалял, а потом снова устанавливал.

В Тиндере были женщины. Разные, красивые, уродливые, с каким-то безумными требованиями и плохо скрываемой ненавистью к мужчинам, в их анкетах прорывались отголоски предыдущих отношений, незалеченных обид и планов на будущее.

В Тиндере было много женщин. Свободных, весёлых, самостоятельных, не скрывающих свою сексуальность.

В Тиндере не было никого, кроме женщин. Это меня очаровывало, они окружали меня, давали советы, смотрели призывно или насмешливо, демонстрировали рваные джинсы, круглые попки, голые плечи, шикарные наряды, необычные украшения, прикольные татухи и первоклассный макияж или отсутствие оного. Мне казалась, я попал в рай.

До конца года я сходил на шесть свиданий. Хотя мне самому часто не нравилось то, что я видел в зеркале, у меня регулярно образовывались пары, в том числе с вполне симпатичными женщинами. Наверное, они видели во мне что-то такое, чего я сам не замечал. Но я всегда боялся, что при реальном знакомстве, в ресторане, например, моя дама убежит,  как только посмотрит на меня. Но они почему-то не убегали. Возможно, были слишком хорошо воспитаны.

С каждым свиданием я узнавал что-то новое: про женщин, про отношения, про себя. Я усиленно навёрстывал годы одиночества и практиковался в общении с противоположным полом.

***

Третьей (после Леры и Сони) стала Шейла, стройная сорокапятилетняя брюнетка. Если у внимательного читателя сложится впечатление, что у меня каждая девушка – стройная, то это оттого, что других я не лайкал.

Шейла, можно сказать, взяла на себя организацию нашей встречи. Когда выяснилось, что ей удобно пересечься на Таганке, я признался, что не знаю ресторанов в том районе. Она предложила на выбор два, а когда я фактически переложил ответственность на неё, сказала, что дорогой ресторан не подходит для первого свидания и выбрала кофейню «Хлеб насущный» в десяти шагах от метро.

Я впервые сталкивался с такой деловой женщиной – не в жизни, а на свидании. Она относилась к нашей встрече как к собеседованию при трудоустройстве. «Ну это как с поисками работы – не бывает так, чтобы первое же собеседование "выстрелило"», – сказала она в ответ на моё признание, что я женат. Собственно, мой брачный статус её не сильно волновал. Гораздо больше её занимал другой вопрос, который она мне и задала – готов ли я изменить свою жизнь, чтобы строить отношения с ней? Она целенаправленно искала партнёра для создания семьи, будущего мужа. Я только через пару минут пережёвывания тёплого салата с лососем нашёл подходящие слова: «Я ещё не разобрался со своим текущим браком. Поэтому не планирую следующий». В то время я хотел пожить один, если бы мне представилась такая возможность. Забуриться в холостяцкую берлогу, обустроить там всё по своему вкусу и повесить носок на светильник – просто потому, что мне так хочется, и никакая сволочь мне слова поперёк не скажет. Потом, я, конечно, сниму. И повешу туда же трусы. Как знамя победившего пофигизма.

Она работала логистом. Думаю, умение раскладывать всё по полочкам, строить оптимальные маршруты и не упускать из виду конечную цель составляли основу её характера. Чувствовалось, что у неё хватает мозгов, чтобы придумать алгоритм выполнения задачи и решительности, чтобы следовать ему. Я же обычно полагался на волю случая – рядом с такой женщиной контраст становился особенно заметен. Вот пример. В моём салате не было заправки. Бутылка с оливковым маслом стояла на соседнем столике. Пока я раздумывал, можно ли её оттуда взять, она подозвала официанта и попросила его принести бутылку. Такое простое решение почему-то не пришло мне в голову.

Выяснилось, что в свободное время она ходит на выставки. Встреча со мной была остановкой на пути в Третьяковку, куда она собиралась отправиться сразу после. Я часто читал в анкетах женщин про такое хобби. Мне это казалось непонятным. Я не мог взять в толк, как человек по собственной воле может захотеть проводить время подобным образом. Когда я задал этот вопрос некоей Глафире из Ростовской области, которая гостила в Москве и таким образом попала мне на радар в Тиндере, она назвала меня «некультурным плебеем».

Шейла рассказала, что она не просто смотрит картины, ей любопытны истории, которые стоят за созданием шедевров. С таким подходом посещение выставок становится и интереснее, и познавательнее. У неё было достаточно денег чтобы смотаться на выходные в какой-нибудь музей в Голландии. Я ощутил укол зависти – не к её культурной образованности, а к самостоятельности, способности обеспечить себя и свои немаленькие запросы. У меня хватало денег только на то, чтобы раз в год свозить семью на недельку в Турцию.

Несмотря на то, что общих интересов у нас практически не нашлось, она была симпатична мне. И кажется, взаимно. Когда мы прощались, я искренне сказал, что она мне нравится. Она улыбнулась и поблагодарила. «Вам следует понять, что вы хотите. Нужна ли вам жена или любовница», – напутствовала она меня. В роли любовницы Шейла себя явно не представляла. Она выждала сутки после свидания и удалила меня из пар в Тиндере. Видимо, дала мне время решить, увидела, что решения нет, вычеркнула меня из списка и пошла дальше. В последующие месяцы я часто встречал в Тиндере знакомые лица, но Шейлу – никогда. Скорее всего, она быстро достигла своей цели.

Через неделю была Татьяна, которая служила живым доказательством того, что Фотошоп и профессиональная съёмка способны творить чудеса. На фото – солнышко, в переписке – озорная девчонка, в жизни Татьяна оказалась унылой мымрой. Это был первый случай, когда я понял, что зря теряю время ещё до того, как поздоровался. Но делать было ничего, надо было хотя бы допить облепиховый чай, который я заказал в «Шоколаднице», где мы встречались. Татьяне, как мне показалось, тоже хватило пары взглядов, чтобы понять, что я не герой её романа.

У неё был план. Она работала косметологом в салоне красоты, но собиралась начать свой бизнес. Для этого она хотела купить квартиру на первом этаже новостройки, обойти соседние дома, набрать клиентуру, окупить таким образом вложения и начать зарабатывать. Она говорила про проценты по кредиту, рекламу в инстаграме и возврат инвестиций. У нас не было ничего общего, кроме того, что мы оба говорили на русском языке. Обаяния у неё было не больше, чем у калькулятора.

С тех пор я крепко думаю, прежде чем лайкнуть студийные фото.

После того как мне понравилась танцетерапевт на быстрых свиданиях Света считала, что меня привлекают женщины помогающих профессий. Как будто в подтверждение её слов мне часто попадались психологи. С тремя из них я был на свиданиях. Лидия. София. Светлана.

***

Лидия. Невысокая, смуглая, в кудряшках. У неё было необычные снимки – фотосессия на Селигере, как выяснилось позже. Этот был тот случай, когда оригинал оказался лучше фото. И да, стройная.

Я прокомментировал её снимки: «У вас красивые глаза. Красивое платье. Красивые украшения. Скажите мне, если я переборщил со словом "красивые"». «Говори, говори, – ответила она мне. – Не останавливайся».

Я пригласил её в «Верону». Ну а что, старый конь борозды не портит. Сначала думал, что буду чувствовать себя не в своей тарелке из-за того, что встречаюсь с женщиной в том месте, где познакомился с Соней. Но нет, я был в порядке. Новые встречи действительно отвлекали меня от переживаний.

Мне предложили столик во втором зале, там, где летом проходили быстрые свидания. Как давно это было! В ожидании Лидии я осматривался по сторонам, вспоминая тот августовский вечер.

Лидия позвонила мне от входа. Она не догадалась спросить у метрдотеля, как Соня или чуть позже, Светлана. А может, это была проверка, она хотела убедиться, что пригласивший её мужчина на месте прежде, чем нырнуть вглубь неизвестного ресторана. Или ей нравилось чувствовать заботу? Или она намеревалась оценить меня ещё при входе? Трудно сказать. Но я отметил, что разные женщины по-разному ведут себя в одних и тех же обстоятельствах.

Я сразу оказался под властью её обаяния. Мелкие кудряшки, смуглая нежная кожа, большие выразительные глаза. Я собирался хорошенько расспросить её. Мне было интересно, что это за зверь такой – психоаналитик, каков он при ближайшем рассмотрении? Поддаётся ли дрессировке? Хотя Соня отвлекала мои мысли от Светы, я всё-таки не совсем оставил надежду подобрать ключик к своему психологу. Не помог даже специальный ритуал, который мы провели, чтобы разорвать связь между нами. Как ни крути, она была женщиной, с которой я разговаривал на самые сокровенные темы последние полгода. Красивой, молодой женщиной. Почти как та, что сейчас находилась передо мной. Правда, красота Светы была совсем другой. Предо мной сидела то ли цыганка, то ли ведьмочка из Бунинского рассказа. Цивилизованная, хорошо одетая, с прекрасными манерами, немного подуставшая, но ведьмочка, не утратившая связи с корнями родного леса.

И опять я больше слушал, чем говорил. Лидия пришла в психологию так же, как и Света. Её институтское образование не было связано с психологией, но в какой-то момент жизни ей потребовалась помощь, она убедилась, что психотерапия помогает и сама решила стать психоаналитиком. Работала в частной клинике, принимала клиентов с разницей в десять минут. Тут я поморщился. Это напоминало конвейер. Мне всегда хотелось думать, что не только мои проблемы уникальны – уникально отношение ко мне психоаналитика, а они, оказываются через десять минут переключаются на другого человека, и за день таких переключений может быть… сколько? Десять? Дюжина? О какой уникальности вообще идёт речь? Очередной щелчок по носу.

Кроме того, раз в неделю Лидия работала на общественных началах с зависимыми подростками. Она призналась, что это необходимо ей «для души». Я стал проникаться к ней уважением с того момента, как она рассказала, что сумела изменить свою жизнь, а услышав про бесплатную работу с подростками, зауважал её ещё больше.

Она работала гештальт-терапевтом. Я, конечно, слышал слово, но не знал, в чём «фишка» этого метода. Она объяснила, что гештальт-терапевт учит человека сознавать собственные эмоции, своё тело, распознавать сигналы, которые подаёт тело и подсознание. «Иногда я сама не понимаю, что такого сказала, отчего человек меняет свою жизнь», – призналась она. – «Защитные механизмы, которые выстраивает наша психика, очень сильны, может потребоваться три года, пять лет работы с психологом, прежде чем человек готов впустить правду. И тогда одно моё слово может послужить спусковым механизмом».

Это согласовывалось с тем, что говорила Света. Правда, она была более оптимистична насчёт сроков. По её прогнозам мне требовался год или два, чтобы выйти из депрессии и повзрослеть. Кроме того, она считала, что её метод, эмоционально-образная терапия, более эффективен.

Конечно, не обошлось без неловкого момента. Того самого, когда я сообщил Лидии, что женат. Некоторое время она находилась в растерянности. Не понимала, как ей реагировать. Я-то уже понял за то недолгое время, что мы провели за одним столом, что скандал мне не грозит, но всё равно чувствовал смущение. Я высказал надежду, что хороший ужин компенсирует ей разочарование, связанное с моим признанием. Она расслабилась.

Лидия сказала, что не будет встречаться с женатым мужчиной и с этого момента мы почувствовали себя свободнее, потому что отпала необходимость притворяться и мы оба знали, что больше никогда не увидимся. В некоторых людях это обнажило бы их худшие черты, но нам с Лидией неожиданно стало хорошо. Мы много шутили, запутали бедную официантку, когда заказывали кофе, и буквально давились от смеха, видя, как она то записывает что-то в свой блокнот, то вычёркивает, то опять вписывает.

Я заказал по бокалу вина и предложил тост за наши отношения. То есть не за наши, поправился я, а за те отношения, которые у нас с ней когда-нибудь будут. То есть не с ней, а с кем-то. Но с нами. Она благосклонна слушала мою ахинею и улыбалась. Мы выпили. Лидия рассказала, что для неё пример хороших отношений – её родители, которые вместе уже много лет, и смогли сберечь нежность друг к другу. Я заинтересовался. Она пояснила, что это требует многих компромиссов, но каких именно – знают только двое.

Мы допили вино, доели десерт, потом выпили кофе. Я растягивал удовольствие, как мог, но пришла пора прощаться. Мне было грустно. Лидия мне очень понравилась. И кажется, я ей тоже. Когда она вернулась домой, то поблагодарила сообщением за вечер и за розы. Спустя несколько месяцев я всё ещё видел её фото в Тиндере – новые, но такие же необычные, как и прежде.

«Человеку нужен человек», – произнесла Лидия расхожую фразу, когда речь зашла о том, что она надеется найти на свиданиях вроде нашего. При этом она не ставила, как Шейла, цель непременно создать семью и жить вместе. И это в ней мне тоже нравилось.

***

София, 43 года, 12 км от вас.

«Я интроверт», – её самопрезентация в Тиндере была суперлаконичной. Как выяснилось позже, она была менеджером по торговле и психоаналитиком. Как ей удавалось это совмещать? С трудом. Она хотела бы переключиться полностью на карьеру психолога, но мешали обязательства перед руководством.

На фото она не выглядела писаной красавицей, но в ней было что-то такое, что меня трогало в женщинах: искренность, открытость и сексуальность. Не бьющая в глаза, как попа бразильянок, а тайная чувственность эротомана (в данном случае – эротоманки), который (которая) в силу обстоятельства должен (должна) скрывать от других (да и от себя тоже) свои страсти, и они, эти страсти, от этого ещё сильнее клокочут внутри в поисках выхода. Эк написал.

Также в анкете было несколько городских пейзажей. Женщины часто так делали. Посмотрев пару месяцев позже курс по социальной антропологии Why we post я понял, что такие снимки – способ поделиться своим мировоззрением, своими ценностями и установками. Один вид показался мне знакомым. Несколько лет назад я был в командировке в Будапеште, жил в номере с видом на реку и Старый город. Софию удивило то, что я отгадал город на фото. Плюс я написал, что сам интроверт. Общих точек оказалось достаточно, так что неудивительно, что через пару дней мы сидели на столиком в ресторане. В «Вероне». За самым столиком, где два месяца назад я ужинал с Соней.

Хотя сидели – громко сказано. Поначалу сидел я один. Причём сидел довольно долго. София опаздывала. Она извинилась в Телеграме (к тому времени мы уже перешли в Телеграм), написала, что такси попало в пробку. Официант подходил каждые пять-десять минут и спрашивал, не хочу ли я сделать заказ. Потом перестал подходить. Я шутки ради сфотографировал меню и отправил Софии. Она выбрала блюдо и попросила заказать его.

– Вино? – написал я в ответ.

– Да, белое Пино гри

То же самое, что выбрала Соня.

Я сделал заказ. За столиком передо мной сидела пара. Девушка периодически поворачивалась ко мне, переводила взгляд с меня на букет на столе, набор посуды на двоих, потом опять на меня. Наконец сказала:

– Мне вас так жаль.

– Она скоро придёт, – улыбнулся я в ответ, но девушка уже отвернулась.

Однако София пришла ещё не скоро. Нам (то есть мне) принесли вино, я сфотографировал его и отправил снимок ей.

– Отлично! – прокомментировала она.

Я решил подшутить над ней:

– Только я уже всё выпил)

– Как?)))

– И от еды тоже мало осталось.

– Еду я, еду, – отозвалась она и замолкла. Видимо, размышляла, оставлю ли я ей хотя бы фокаччу.

София, как и Соня, спросила официанта на входе, как меня найти. Я встал ей навстречу. Первое, что я заметил – животик, вполне отчётливо оттягивающий вперёд её белую кофточку. «Обтягивающая белая кофта при такой фигуре?», – мелькнуло у меня в голове. Однако пора было приниматься за еду, которая уже начала остывать. Я пожалел, что не взял свой традиционный стейк по-тоскански. Паста с морепродуктами показалась мне невкусной.

Путь Софии в психологи совпадал с тем, который проделали Лидия и Света. Жизненная драма, помощь психоаналитика, осознание того, что психология работает, желание попробовать что-то новое и полезное. «Я думаю, в психологи, да и в медики в целом идут люди, одержимые желанием спасать других людей, спасать во что бы то ни стало», – призналась София. То, что она говорила, было наверное правильным, нормальным, но мне казалось удивительным именно в силу своей правильности. Медики спасают людей. Что тут странного? Однако в моём мире всё было не так просто. Я не верил медикам хотя бы потому, что они мне не помогли тогда, когда я к ним обращался за помощью. Ни платные, ни государственные. И ещё. Ни Лидия, ни Света, ни София не работали бесплатно. С одной стороны, логично, им самим надо что-то есть. С другой стороны, когда желание спасать обусловлено наличием денег у спасаемого, можно ли считать такое желание абсолютно искренним, бескорыстным и заслуживающим уважения? Или это просто такая же работа, как, скажем, у продавца попкорна в кинотеатре?

Я не стал скрывать от Софии, что сам занимаюсь с психоаналитиком. Она заинтересовалась, начала расспрашивать меня. Я признался, что испытывал, да, и, пожалуй, продолжаю испытывать чувства к своей Свете. Недавно она приезжала в Москву по делам. Когда я узнал об этом, то попросил её о свидании. Я не употребил это слово, свидание, но, думаю, нам обоим было понятно, что моё желание выпить с ней чашку кофе выходит за рамки классических отношений психоаналитика с клиентом. Света отказала мне, хотя и с довольно лестной для меня формулировкой: «Что-то мне подсказывает, что мне не стоит этого делать. Я слишком дорожу нашим сотрудничеством, чтобы идти на риск разрушить его». София всецело одобрила такую линию поведения: «Вам попался очень хороший специалист. Держитесь его». «Я держусь», – машинально отозвался я и отодвинул тарелку с пастой, которая уже совсем остыла к тому моменту. Я не съел и половины.

Психоаналитик (София, а не Света) рассказала мне, что несколько лет встречалась с человеком, который, по её мнению, был женат, хотя никогда не признавался в этом. Когда об этом услышала другой психоаналитик (Света, а не София) она довольно злорадно констатировала, что Софии хорошо бы решить собственные проблемы, прежде чем помогать другим. «Он был моим учителем, – рассказывала София. – Известный в нашей среде человек. Хороший специалист по НЛП. Люди его уровня могут манипулировать другими без их ведома». У меня сложилось впечатление, что София имеет в виду себя. «Никогда не оставался на ночь. Все праздники я проводила одна. Он уходил от прямого ответа, а вытащить из его кармана паспорт и посмотреть в него, как советовала моя подруга, я не могла. Воспитание не то. Мы расстались, когда у меня больше сил не осталось терпеть. Хочу ли я снова встречаться с женатым мужчиной? Извините. Мне жаль, вы приятный человек».

Приятный человек сидел напротив и с грустью думал, что получил очередной отказ. Мне нравилась эта женщина, несмотря на её животик. А может, даже благодаря ему. Я глядел на её грудь и думал, что чуть ниже есть ещё одна выпуклость, которая будет тереться о мой живот, если я лягу сверху. А ещё ниже… что там? Тоже припухлость? За которую можно подержаться? Куснуть легонько? Почему-то меня возбуждала эта женщина, а я не мог понять, почему.

К тому времени я настолько осмелел, что попросил Софию разрешения взять её за руку. В то время я часто испытывал желание дотронуться до женщины. Иногда оно появлялось в неподходящий момент. Например, когда мы разговаривали с тренером моего сына по плаванию, симпатичной сорокалетней блондинкой. Мы стояли в коридоре бассейна, друг напротив друга, она рассказывала про технику плавания, а я… я просто боролся с желанием дотронуться до её руки. Я понимал, что это будет выглядеть очень странно, но мне приходилось буквально усилием воли сдерживать себя. Всего через месяц другая женщина возьмёт меня за руку и доведёт меня почти до оргазма, лаская мою ладонь, кисть, предплечье.

София не возражала. Я осторожно дотронулся до её пальцев, стал гладить их. «Вот это похоже на якорь, который ставит НЛП-специалист», – с улыбкой сказала психолог. Я отдёрнул руку. Я даже не понял, что стоит за этими словами: упрёк в том, что я пытаюсь манипулировать ей, или она сообщала мне, что сама хочет поставить якорь. Оба варианта казались мне одинаково скверными.

Потом приятный человек проводил женщину с животиком до метро. Там расстались. Она поблагодарила меня за цветы, я зачем-то снова взял её за руку, потом подумал, что это может быть опять расценено как НЛП-приём, смутился, отпустил, что-то пробормотал на прощание…

А потом на меня накатила депрессия.

***

Меня несло прямо на кирпичную стену двухэтажного особняка и я не успевал увернуться. Я сгруппировался и приготовился к удару. Он оказался сильным: я заработал несколько синяков. Но времени на лечение не оставалось: после десантирования каждая секунда могла стоить жизни. Обрезав стропы парашюта, я кинулся в дом. Хозяева ушли давно, захватив с собой самое ценное, а мародёры довершили разграбление. Но меня интересовали не картины на стенах или заначки под плинтусом. По полу были разбросаны различные предметы для выживания. Они-то и были мне нужны. Но выбирать надо было с умом.