Текст книги "Курятник"

– Я попытаюсь узнать, – вдруг сказала Марина, – я напишу ему в социальную сеть.

Полученные результаты вызвали недоумение:

– Он ответил мне, что боится за Пашу, так как Арсений может вести себя неадекватно.

– Какая любопытная новая версия, – заметила Таша, – а нам он говорил, что представить себе не может почему Виолетта Игоревна вдруг, ни с того, ни с сего ребенка забрать хочет. Итак, господа, кто из нас врет?

– По-моему ответ очевиден, – мрачно сказала Марина, – только зачем он это делает?

– Хочет выглядеть лучше, чем он есть на самом деле, – сказал Пашка, – вот и выкручивается, говоря всякую ерунду.

– Запутался он, – пояснила Таша, – и ведет себя как пацан, который не хочет признаваться в том, что разбил любимую мамину вазочку, хотя все доказательства против него…

Ночь в поезде стала для Арсения новым испытанием. Есть и спать он по-прежнему не мог, его выворачивало наизнанку. Спасался он лишь тем, что мог бегать в тамбур покурить. За две сигареты успевал прийти в норму и снова попытаться уснуть, но тягостные мысли возвращались, и снова приходилось бежать в тамбур, чтобы покурить…

Утром, оказавшись в своей квартире Савельев увидел пустые книжные полки, а кольцо в футляре сразу врезалось ему в глаза. Он взял его в руки как последнюю, оставшуюся от счастья драгоценность и тихо заплакал. В следующий момент он понял, что теперь ничто не удерживает его, он сдал детей как полагается, Паша ушел на экзамен, а его жизнь кончена. Прыгать из своего окна желания не было, так как квартира располагалась не на самом высоком этаже.

– Только кости переломаю, – подумал Арсений, – надо подниматься на последний этаж и прыгать с балкона черной лестницы. Там наверняка.

Но в этот момент его отвлек телефонный звонок. Это была Таша:

– Так, вы приехали и живы?

– Да, – пусто и безразлично пролепетал Арсений.

– На работу иди, не оставайся там, – отрезала Наталья, – и перестань думать всякие глупости. Жизнь не кончилась.

Начиная с администратора при входе в детский дом все приходили в ужас от того, как выглядел Арсений. Таша успокаивала коллег:

– Устал с дороги сильно.

Вот только ей никто не верил, так как Савельев выглядел постаревшим лет на десять… Таша попыталась привести его в чувство:

– Ты собираешься всю жизнь оплакивать его потерю? С тобой не впервые поступают подло, давно надо было привыкнуть.

– Я просто не ожидал такого удара от него. Все было настолько прекрасно последние недели. Словно он издевался надо мной…

Арсений посетил своих воспитанников, в рядах которых уже циркулировали слухи, что с Савельевым случилось несчастье. И тут судьба подкинула ему подарок. В коридоре он встретил Багрицкую:

– Мы можем поговорить?

– О чем?

– Об Андрее.

– Хм, ну давай попробуем, – они прошли в кабинет. От взгляда Светланы скрылся момент, когда Арсений закрыл кабинет на ключ и положил его в карман. Но это заметила Таша, которая на секунду отвлеклась от своего компьютера.

– Света, помоги мне. Я не смогу жить без Андрея.

– Что я в данной ситуации могу сделать?

– Дать ему понять, что он поступил плохо. Он же слушает только тебя.

– Послушай, – Светлана включила интонацию строгой учительницы, – если он принял это решение, то оно было четким и обдуманным. Ты хочешь, чтобы я заставила его перешагнуть через себя?

– Он продолжает любить меня, и пытается отбиться от этого чувства!

– Чушь!

– Почему?

И тут Светлана совершила идеологическую ошибку, о которой потом очень долго и болезненно жалела:

– Потому что он мужчина, у которого в крови заложено инстинктивное желание быть с женщиной для романтики, нежности, секса, семьи, тепла, уюта… Мне продолжать этот список?

Эта фраза хлестнула Арсения по живому, и он изменился в лице. Багрицкая никогда раньше не видела его рассвирепевшим и не на шутку испугалась:

– Арсений… Я…

– Таша, – сказал Савельев, – музыку погромче включи…

И комнату наполнили звуки прекрасной баллады Элвиса Пресли «Love me tender». Бархатный голос изысканно переплетался с гитарными звуками. А Арсений шел на Светлану, угрожающе потирая руки. Выражение его лица было достойно самой устрашающей сцены наиболее кровожадного голливудского триллера.

– Вы с ума сошли! Помогите! – закричала Багрицкая и бросилась к окну.

Савельев в два прыжка нагнал ее там и стал стягивать с подоконника. Блондинка вцепилась пальцами в деревянный край, посадив парочку заноз и оторвав кусок ногтя. Арсений дернул ее на себя, и Светлана шлепнулась на пол ударившись лицом. Во рту она почувствовала привкус крови, так как прикусила язык. Как только стало больно Светлана поняла, что готова отказаться от всего, связанного с Ефремовым, лишь бы ее не били дальше, так как физической боли она боялась очень сильно.

– Романтики охота, говоришь. Сучара сраная. Сейчас тебе будет романтика. Такая, что просто из глаз искры полетят, и Купидоны с золотыми крылышками запорхают. И все свои стрелы в твое тело отправят. Но не для чувств, а чтобы было больно…

Околдовывающая нежная романтика песни чарующего американца продолжала ласкать слух и удивлять нежными обертонами и послевкусием. Валявшаяся на полу Багрицкая, со своей разбитой губой и серым выражением лица определенно портила эту идиллическую картину.

Арсений схватил Светлану за волосы и скрутил их в узел. Блондинка попыталась вырваться и закричать, но, в силу значительной разницы в весе это было проблематично. А крики ее просто не были слышны из-за громкой музыки и хорошей звукоизоляции. Савельев поднял Багрицкую с пола, продолжая держать за волосы, и с размаху ударил лицом в бетонную стену.

– Сеня, – заметила Таша, – без фанатизма. Труп нам тут не нужен.

– Ты кажется не понимаешь, – рычал Арсений, – что такое, когда больно внутри? Если нет, тогда придется тебе это пояснить на примере физической боли. Может тогда ты поймешь, что я чувствую, когда ты говоришь про осмысленные решения, семью и детей. У него была семья, мразь! И он ее разрушил, потому что слушал тебя!

Вскоре мордашка Багрицкой снова была со всей дури приложена к стене. Перед глазами у нее быстро проскочили радужные круги. Казалось, что глаза просто выскочили на время из своих гнезд и вернулись назад. Привкус крови во рту усиливался, нос тоже уже кровоточил. На белом покрывале острых кончиков стали красоваться красные следы крови.

– Сеня, – возмутилась Таша, – нам это еще отмывать!

– Ничего, – цинично процедил Арсений, – тональничек нанесет и все будет незаметно.

– Я обращусь в полицию! – шипела Светлана, – я пожалуюсь Андрею, он тебя уничтожит. И ты никогда не будешь работать с детьми

– Ты дура и блондинка, – сказал Арсений и бросил Багрицкую на пол, после чего наградил ее двумя точными ударами ногой в живот, отчего эта самка сложилась пополам и закашлялалсь, – если он попрет против меня, я отвечу ему тем же. Никто в этой схватке не победит. Публичный камингаут уничтожит в первую очередь его карьеру, а не мою. А тобой скоро наиграются и выбросят, – Арсений снова отвесил Светлане два болезненных удара, – и потом, кто тебе поверит. Разве ты не в курсе, что Суворова поручила мне написать твою характеристику? Так что готовься, я распишу все в мельчайших деталях!

– Хватит, – сказала Таша, – сейчас песня кончится!

– Прекрасно! – Арсений открыл нараспашку окно своего кабинета, подобрал Светлану с пола, пронес ее как трофей через весь кабинет и выбросил из окна. Было слышно, как она шлепнулась на газон.

После падения из окна Светлана некоторое время пребывала без сознания, но после нескольких минут отдыха все-таки пришла в себя. В первую очередь следовало достать сумочку и телефон и все рассказать Андрею.

Багрицкая вошла через главный вход. Ее облик напугал администратора, но в тот момент Светлану это волновало мало. Как и тот факт, что момент ее входа в кабинет Савельева никто не видел. Достав заветный телефон, она набрала Ефремова. Но он не отвечал. После этого она вернулась в кабинет Савельева, но там была только Таша:

– Имей в виду, я заявлю в полицию!

– Валяй. Только ты вошла через главный вход? – поинтересовалась Таша.

– Да.

– А кто-то видел, как тебя в окно выкинули? Тут же тень, деревья. Не видно ничего… И как ты сюда в первый раз заходила тоже никто не видел. А теперь подумай, как на тебя в полиции посмотрят. А если надумаешь звонить и жаловаться Андрею, я первая позвоню и скажу, что ты наговорила ерунды. Еще вопросы?

Багрицкая поняла, что она угодила в банальную западню. Подать заявление без свидетелей нет смысла. Более того, если она это попытается сделать и не сможет доказать, то здорово подорвет свой образ правдоруба перед Андреем. Но в тот момент она еще не подозревала, что Ефремов не ответит на ее звонок, так как ее функция в сложном раскладе уже выполнена до конца. И ее тоже уже сбросили со счетов, как сделали это в воскресенье с Арсением и Пашкой.

Блондинка ничего не сказала Таше в ответ и с вызовом выскочила из кабинета.

Через несколько минут вошел Арсений. Он держался за голову.

– Мне что-то дурно, – сказал он и упал в обморок.

Вот тут у Таши включилась самая настоящая паника. Она подхватила Арсения и дотащила его до стула. Потом проверила его пульс, достала аптечку, но нашатырного спирта там не было в силу требований техники безопасности.

В результате она не нашла ничего лучше, чем вызвать скорую, которая увезла бесчувственного Савельева назад в больницу.

– Я опять ничего не вижу, – сказал Арсений, когда пришел в себя в палате.

– Это неудивительно, – возмутился врач, – учитывая ваш диагноз, вообще радуйтесь, что пришли в себя.

– А что за диагноз? – спросил Арсений…

– Аневризма, – сказала Таша Андрею по телефону, – одна размером с вишню в левой доле и три небольших, размером с булавочную головку.

– Деньги? – хладнокровно спросил Ефремов.

– Оперировать в состоянии стресса нельзя. У него такие показатели, что вообще неясно, когда это можно будет удалить.

– Я могу помочь найти врача, у меня есть знакомства в военном госпитале…

– Андрей! – возмутилась Таша, – ты можешь понять, что сейчас ты его главное лекарство или нет? Мне кажется, что нет.

Ефремов молчал, потом собрался с мыслями и ответил:

– Если это стресс, то мое появление тоже может стать стрессом, пусть и положительным. Я не хочу, чтобы он умер у меня на руках счастливым…

Таше показалось, что какой-то злой гений запихал ее в сценарий телесериала в жанре театра абсурда. Ей хотелось сказать что-то едкое и злое, но хватило только на замечание:

– Ты ответственен за его состояние.

– Я не собираюсь к нему возвращаться. И оставьте этот идиотский шантаж…

Ближе к вечеру Арсений потребовал, чтобы его вернули домой. Врач был непреклонен:

– Вам нельзя покидать палату!

– Что мне нужно подписать, чтобы меня выпустили?

– Отказ от госпитализации и реанимационных действий.

– Тогда несите его сюда, я все подпишу.

– Но вы не видите! Как вы это…

– Ничего. Вы мне покажете. Иначе я подниму скандал и сбегу отсюда.

Позже врач попросил Ташу:

– Следите за ним. На самом деле, кроме потери зрения у него нет медицинских показаний по нахождению в стационаре. Наймите ему психолога, я не знаю. Он не жилец, если все будет продолжаться в том же духе.

– Ему просто отказали в лекарстве, – сказала Таша, – самым жестоким образом…

Именно попав домой Арсений смог вздохнуть свободно. На следующее утро зрение восстановилось, он стал спокойно передвигаться по квартире. Вечером позвонила Таша:

– Скажи, – спросил Арсений, – ты рассказывала все Андрею? О моем состоянии.

– Да, – ответила Наталья, – я ему все пересказала. Вчера еще перезванивала и доложила про твой отказ от госпитализации. Он выяснял у меня название твоей больницы и собирался ехать туда, помахать своим удостоверением и добиться его уничтожения. Но я сказала, что ты был в нормальном состоянии и знал, что делаешь.

– И что он?

– Он считает, что это не его проблемы теперь. Не хочет мириться с шантажом.

– То есть он не собирается помогать мне преодолевать все это.

– Нет. И тебе следует это принять.

– Что ж. Если он хочет доказательства моей к нему любви, он сейчас его получит в самом лучшем виде…

Связь прервалась. Таша не на шутку испугалась. Она стала пытаться снова набрать Арсения, но номер не отвечал. Тогда она позвонила Пашке. Тот, как обычно, сидел в наушниках и не слышал звонок, увидев его только с третьего раза:

– Паша, иди проследи за Арсением, он бросил трубку и вел себя крайне неадекватно, – сказала Таша, – он может сделать с собой нечто нехорошее.

Пашка резко вскочил из своего кресла и выбежал в коридор. Он сразу понял, что сейчас произойдет что-то в высшей степени нехорошее. И сам познал это загадочное состояние, когда ты бежишь во сне, а ноги не слушаются и все движется очень медленно. От этого становится еще страшнее, а тебя начинает нагонять опасность…

Арсений стоял возле входной двери, в одной руке он держал футляр с кольцом, а другой собирался взять ключи, чтобы открыть квартиру и выйти. Руки тряслись, на лице отразилась гримаса отчаяния, перемежавшаяся со страданием.

– Нет! – крикнул Пашка и одним прыжком оказался у двери, схватил ключи и оттолкнул Савельева.

– Он сделал свой выбор, – дрожащим голосом лепетал Арсений, – а это мой. Осмысленное и обдуманное решение… Не останавливай меня. Мне так будет намного лучше и спокойнее. Просто не видеть все это…

– Ты не сделаешь это.

– Сделаю, – Арсений побежал в свою комнату к узкому окну, которое было открыто. Он высунул лицо и ветер одарил его потоком приятного теплого воздуха с ароматом цветущего шиповника, что рос прямо под окнами. В нормальном состоянии рассудка он бы задумался над тем, что скорее всего своим поступком переломал бы все кусты к чертовой матери. Но тут уже было не до шиповника и эстетики. Разум Арсения требовал прекратить все это мучение раз и навсегда. И не останавливаться, так как все что ему осталось от Андрея, было то самое кольцо, и те слова, что он ему говорил. Савельев был готов выйти на карниз и горлом, обожженным кровавыми слезами, оглянуться на упавший потолок и спеть свою последнюю песню о любви. Доказать Андрею, что он действительно не может без него жить…

– Остановись, Арсений, не надо! – закричал Пашка.

А курица с нескрываемым удовольствием наблюдала за тем, как ее цыпленок делает первые шаги вокруг гнезда…

15. Выслушай меня!

Послушайте, думаете я говорю, чтобы поднять настроение?

Умы никогда не будут синхронизированы

Я сам себе приговор собственного тела

Надо лишь добежать до конца этого пути…

Но слушайте до конца, не будьте холодны к этой теме…

Мне нужен кто-то, кто умеет слушать, чтобы смог меня выслушать

Выслушай меня.

Мне нужен кто-то, кто умеет чувствовать, чтобы он понял, что чувствую я.

Выслушай меня.

Current Music – Põhja-Tallinn – Kuula mind ära

Кусты шиповника под окном мерно покачивались под легкими порывами приятного и ненавязчивого ветерка. Воздух нес в себе чарующие ароматы поздней весны. Сирень осыпалась, украшая все вокруг себя бело-сиреневым ковром. Она словно протестовала против царящей несправедливости и боли. Цветы распускаются, чтобы радовать и доказывать другим свою любовь. Для них, быть подаренными от всего сердца, уже главное событие, потому что они тем самым реализуют свое главное предназначение – радовать и поощрять. Не стесняйся в выражении своих чувств, подсказывают нам яркие цветы гибискуса и шиповника. Роза напоминает, что ты можешь уколоться, и тебе будет больно, несмотря на приятный аромат. Но при всем этом их главная цель – стать для тебя проводником к счастью и благополучию. А если все развалится, они завянут, расстроятся. Поэтому после они быстро вянут. Так как хотят запечатлеть для себя счастливый момент, а то что будет потом не видеть. Ведь не все истории любви заканчиваются счастливым перезвоном колоколец…

Арсений продолжал смотреть в окно, готовый расправить крылья и забыть навсегда все то, что с ним произошло. Но в следующий момент резким движением Пашка выдернул Савельева с подоконника и толкнул на кровать:

– Не смей это делать! – закричал он, – не сейчас! Он не стоит этого, – голос его дрожал.

Арсений тяжело дышал и в следующий момент потерял сознание. Пашка взял телефон и набрал Ташу:

– Он пытался это сделать! – в голосе слышалась самая натуральная истерика. Было понятно, что Павел сам находится на грани нервного срыва и готов прыгнуть в окно если быстро не успокоится, – Я только что снял его с подоконника.

– Сумасшедший дом, я выезжаю, – ответила она, – буду у вас в течение часа.

Таша бросила телефон на кресло и задумалась. Сомнений в том, что только что чуть не произошло, у нее не было. Поэтому она набрала номер Андрея и сказала:

– Я тебя поздравляю, – сказала она спокойно, – Пашка только что снял Арсения с окна. Он чуть не выбросился.

– Но…

– Что, но…, – возмущалась Таша, – я снимаю с себя всю ответственность. Не я его толкнула в эту бездну! Ты хочешь, чтобы я там сидела сутками?

– Но ты же ему не чужой человек… Все-таки бывшая жена!

– А ты что, на полчаса за солью заходил? Сам послушай, что ты говоришь! Почти пять лет прожил с ним и теперь делаешь вид, что стал совершенно чужим, просто найдя для себя тупорылую блондинку.

– Я не встречаюсь с ней!

– Прости, но даже я почитываю ее записи в твиттере. И это заявление с твоей стороны мне кажется ложью. Либо в данной ситуации, от которой я начинаю уставать, врут все и одновременно. Я еду к ним. А ты?

– Нет. У меня много работы, – отрезал Андрей, – я туда не поеду и на этот шантаж не куплюсь.

– А. Пассажир все еще в несознанке. Ну смотри, совесть такая штука, которая потом накрывает и бьет по больному…

– Держи меня в курсе, я же волнуюсь…

– Если бы ты за них волновался, то не сделал то, что сделал, уж прости. А то что я вижу, просто противно. Я была о тебе иного мнения, когда мы познакомились…

Андрей выключил связь и задумался. После чего взял городской телефон и набрал номер:

– Алло, «скорая помощь»? Пожалуйста, вызов на попытку суицида, – он продиктовал адрес своей бывшей квартиры и довольный содеянным положил трубку, после чего набрал Ташу и сказал:

– Я вызвал ему скорую.

– Что ты сделал?

– Что слышала. Я волнуюсь за них, потому сделал то, что считал нужным. Я консультировался со своим психологом, и она сказала, что тут уже нужен психиатр…

Таша набрала Пашку и передала ему новости.

– Что он сделал? – изумился Арсений.

– Вызвал тебе скорую на попытку суицида…

В этот момент в голове Савельева кубики начали собираться в стабильную и стойкую позицию. Полное осознание той подлости, которую только что совершил его бывший возлюбленный, привело разум в состояние движения. Тут Арсений выдал первую логичную и последовательную фразу за весь день:

– Но если мне зафиксируют попытку суицида, то ни о какой работе с детьми речи уже не будет. Я не понимаю. Он хочет оставить меня совершенно одного и при этом еще и разрушить всю жизнь? Лишить любимой работы, без которой я пропаду?

– Какая здравая мысль, – возмутился Пашка, который сидел рядом. Его продолжало трясти, – почему тебе это не пришло в голову, когда ты лез на окно?

– Потому что я не рассматривал возможности, что моя попытка не увенчается успехом. Надо отменить вызов «Скорой помощи».

Но это оказалось не так просто. Диспетчер заявила:

– Ваши родственники говорили такие страшные вещи, так что я не могу отменить вызов…

Тем временем перезвонила Таша:

– Ну что, «Скорая» приехала?

– Нет, – ответил Арсений, – я пытался отменить вызов, но они отказались.

– Значит все-таки он опять соврал, – с досадой констатировала Таша, – что же это такое. У нас когда-нибудь будет стройная версия того что происходит.

– Что ты имеешь в виду?

– Он мне только что звонил, – сказала Таша, – и заявил, что пошутил насчет «Скорой», хотел напугать.

– Но он действительно ее вызвал. Она едет сюда.

– Тогда встречайте и расскажите ей что-нибудь. Только правдоподобное. А то мне уже надоело слушать от Ефремова разговоры о его спецбригаде и множестве знакомых. Еще он рекомендовал мне телефон личного психолога.

– Это свою кузину, которая на первом курсе психфака учится?

– Подробностей не знаю, – отрезала Таша, – в общем вы там успокойтесь и принимайте врача. Я уже в пути.

Приехавшая на «Скорой» молодая девушка-врач была приятно удивлена, когда вместо попытки суицида встретила просто перепад давления:

– Все очень просто, – объяснил Арсений, – у моего брата и матери почти что ипохондрия и потому они переносят все это на других. Паша позвонил им и сказал, что я упал в обморок, и не знал, что с этим делать. А поскольку досадное обстоятельство произошло у окна они себя и накрутили.

Девушка измерила давление, убедилась в том, что оно было слегка пониженным и посоветовала в будущем быть осторожнее и при первых симптомах вызывать врача.

Арсений вежливо согласился с ней и попросил прощения за бессмысленную шумиху вокруг произошедшего, на что врач ответила:

– То, что случилось на самом деле серьезно. И будьте осторожны, с вашей аневризмой обмороки могут быть не связаны с давлением…

– Буду стараться.

Избавившись от «Скорой» Арсений почувствовал прилив сил. Он осмотрелся в квартире и понял, что в ней уже неделю как не убирались. Потому, логичным порывом было срочно привести все в порядок. Параллельно в нем проснулся бешеный аппетит, а не ел Арсений уже третий день:

– Я хочу есть, – выдохнул Савельев, – не могу. Ужасный аппетит!

О бурной деятельности, развитой Арсением было доложено Таше. Та отметила:

– Отличный симптом. Хотя и походит на аффект.

У Андрея на эту новость была своя реакция:

– Просто блеск! Сначала меня доводят до инфаркта попыткой суицида, а потом спокойно моют полы и варят себе пельмени! Все. Я больше ничего не хочу о нем знать, вон из жизни!

Далее все сопровождалось удалением Арсения Савельева из всех доступных ему социальных сетей, включая скайп. Пока тот мыл полы, Андрей усиленно жег мосты…

– Ты вообще думал головой, когда это делал, – Таша, как только вошла в сумасшедшую квартиру перешла в агрессивное наступление, – о Пашке подумал, что ему потом жить с этим?

– Я ни о чем не думал! – ответил Арсений, – я был как в тумане. Меня душила боль, которая не отпускала и давила вниз…

– Что за чушь! Никогда не бегай за мужиками и автобусами. Рано или поздно придет другой.

– А у меня нет времени ждать!

– Чушь. Тебе не семьдесят лет, чтобы так говорить. И ты о своих детях подумал? Что бы мы им объяснили? Как ты себе это представляешь?… Ваш дорогой куратор не справился с эмоциями от того, что его бросил любимый муж и он решил поиграть в птичку и сиганул из окна…

– И переломал бы весь шиповник, – заметил Пашка, – который сам пять лет назад там сажал!

– А наш проект? Ты наивно полагаешь, что я бы в одиночку его вытянула?

– Вернула бы Лизу, – безразлично сказал Арсений, – это было бы и цинично, и иронично.

– Только уволили ее. И не вернется эта курица после всего того что было…

– Что еще интересного на работе, – вдруг сменил тему Савельев.

– Багрицкая написала заявление по собственному желанию.

– На нас жаловалась?

Пашка удивленно заинтересовался:

– А с чего ей жаловаться?

– Да понимаешь, – пояснила Таша, – твой приемный папочка сделал из нее отбивную и выбросил в окно. Но поскольку свидетелем была лишь я, то все считают, что она мстит ему за резко критическую характеристику…

– Хотя бы этим мог успокоиться, – заметил Пашка, – жалко, что я пропустил это зрелище.

– Это еще почему, – не понял Арсений.

– Да тоже с радостью вмазал бы ей поперек переносицы.

Таша и Арсений переглянулись удивленно.

– Не смотрите на меня так, – улыбнулся Пашка, – тогда в субботу, когда он книги увез, то позвонил мне и попросил разлогиниться из социальной сети. А я… В общем почитал их переписку. Мой вывод – ну дрянь же эта Света. Если бы у меня не было положительного примера в лице Марины, то я бы скорее всего разочаровался в женщинах. Насквозь фальшивая без следов мозга в голове…

Арсений встал с кровати и подошел к стеллажу. Его внимание привлек лежавший на средней полке белый конверт.

– Что ты там увидел, – спросила Таша.

Савельев открыл конверт и увидел два билета. За неделю до этого он с Андреем был на концерте одной оперной певицы из-за рубежа. Помимо классического репертуара, эта исполнительница долгое время исполняла рок-композиции, поэтому послушать ее было особенно интересно. Андрей просто светился в тот день, когда они поехали в концертный зал через весь город. А потом еще долго ликовал от увиденного и активно писал в твиттер певицы благодарности за прекрасный концерт. Арсений также получил удовольствие от перфоманса, но гораздо большее от того, что Андрей был всем очень доволен и рад.

Воспоминание быстрой искрой проскочило в его мозгу и вдруг картинка развалилась, в глазах сверкнуло и мир опрокинулся в обратную сторону…

Савельев с конвертом в руке сложился возле стеллажа и упал без чувств на пол. Пашка и Таша подбежали к нему перепуганные. Наталья быстро проверила пульс на сонной артерии и сказала:

– Надо перенести его на кровать и поднять голову, я консультировалась с моими друзьями. Если он дышит, значит быстро придет в себя.

– А если нет?

– Ты забыл, что он подписал отказ от госпитализации? Вот и не задавай лишних вопросов. Врачи не будут его реанимировать. Это можем сделать только мы вопреки его воле…

Пашка поднял туловище Арсения:

– Господи, какой он тяжелый…

– Ничего, – сострила Таша, – если он будет продолжать себя мучить своей нервической диетой, то скоро ты сможешь таскать его самостоятельно без моей помощи.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Мои ребята сказали, что обмороки будут нормальным явлением и реакцией организма на любой стресс.

Вскоре они разместили Арсения на диване, подложив под голову пару подушек:

– И в качалку ходить не надо, – пошутила Таша, – просто протащить девяностокилограммовую тушу через всю комнату.

Вскоре Арсений очнулся и начал шарить рукой по дивану:

– Где оно, – говорил он, – где?

– Ты что, опять не видишь? – испуганно спросил Пашка.

– Не вижу. Где кольцо?

Таша закатила глаза, но потом подала Пашке знак, чтобы он отдал Арсению футляр с кольцом.

Савельев вцепился в заветную реликвию и залился слезами:

– За что мне это…

– Я пойду сделаю чай, – недовольно сказала Таша, – а то скоро меня смоет этим водопадом.

Зрение вскоре восстановилось, и Арсений позволил себе выпить чашку чая. Таша осталась спать в его комнате, но нормального сна не получилось. Савельев всю ночь хныкал в своем углу и не мог уснуть.

Пришедшую утром на работу Ташу, встретила Марина, которая не рискнула зайти в квартиру из боязни. Таша в красках расписала ей события прошедшего вечера:

– Я уже устаю от этой коллизии. Поначалу она мне казалась забавной, но сейчас все обретает такие мрачные очертания, что хочется убежать и спрятаться, – жаловалась она.

– Я не ожидала такого от Арсения. Ведет себя как последняя баба. Разводит тут розовые сопли, – сказала Марина.

– Ох, дорогая, ты просто всей правды и обстоятельств не знаешь. Но так как в этой ситуации постоянно врут, я уже запуталась где тут правда.

И тут раздался телефонный звонок, как говорится, угадайте кто звонит!

– Андрей, – удивилась Таша, – алло.

– Наташа, здравствуй. Как там дела?

– Ну как тебе сказать… Плохо там дела. Он не встает с постели, не выпускает из рук это чертово кольцо. Вчера упал в обморок, найдя конверт с вашими билетами на концерт…

– Пожалуйста, сообщай мне…

– Андрей, – тут Ташу неожиданно прорвало, – ты же сам сказал, что устал жить чужой жизнью. Тогда почему ты продолжаешь это делать, да еще и меня втягиваешь. Не пора ли самому начать отвечать за свои поступки и не перекладывать с больной головы на здоровую? Тебе, слава богу, не шестнадцать лет!

– Я просто не хочу, чтобы в моей биографии появился еще один труп.

– А он появится, я боюсь. Потому что он там лежит и круглые сутки проливает слезы над своей потерей. И не понимает, почему так все произошло…

Андрей выключил телефон.

– Ой, – сказала Таша, – мы боимся правды и выключаем связь. Как это по-женски. Так что, дорогая моя, бабского тут достаточно в обоих. Причем у этого Зайчика, как его Сенька называл, этого будет больше. Ведь даже не решается встретиться и поговорить, все объяснить. И не особо хочет понимать, что нужно приехать. Потому что Арсению за пределы квартиры выбираться нельзя. Хорошо хоть на работе его отсутствие пока не особо замечают. Да и справка у него на три дня после позавчерашнего обморока. Как он завтра на работу пойдет, не знаю. У него же повторяются эти приступы с обмороками и потерей зрения. Пока стресс не пройдет, это будет постоянно…

Марина приуныла:

– Могу себе представить…

До конца недели ситуация не менялась. Арсений часто отключался посреди квартиры, а Пашка таскал его, постепенно набирая силу мускулатуры. Вечером пятницы Савельев получил от Андрея сообщение и назначил на предстоящий вторник встречу, так как «Наталья сказала, что ты хотел что-то обсудить»…

Это дало старт активной подготовке к разговору. У Савельева было четыре дня, чтобы продумать, проговорить то, что он собирался высказать Ефремову. Потому что сейчас он понимал степень той подлости, что он совершил…

Вторник, назначенный день столь долгожданной встречи с любимым стал для Арсения самым настоящим испытанием. С самого утра он беспокоился. Внутри чувствовалась устрашающая пустота, и время текло немыслимо медленно. Минуты, казалось, плавно и безответственно превратились в часы, а час напоминал по длительности целый день. Вялая боль, постоянно напоминавшая о себе, никуда не уходила, слезы подступали, но не обнаруживали выхода, постепенно накапливаясь, и в момент максимальной концентрации начинали душить. За прошедшую неделю Арсений успел выплакать из себя почти всю жидкость.

В этот день он курил больше обычного, из-за чего Таша даже возмутилась:

– Прекрати меня таскать травиться так часто! Я еще не готова к тому, чтобы выкуривать за день по две пачки.

– Я так хотя бы ускоряю время, – говорил пустым голосом Арсений, – если бы ты знала каково мне сейчас.

– Я и так это вижу, – Ташу уже изрядно утомила эта затянувшаяся ситуация. Бессмысленная каша становилась все гуще и абсурднее.

– Если он сможет услышать и понять то, что я скажу ему, то что его поступок не является взрослым… Я буду самым счастливым человеком на этой планете. Будто мне многого надо…

– Но ты же сам понимаешь, что этого не будет! – увещевала Арсения Таша, – ему удобно. Его волнуют только он сам и его карьера.

– Это неправда, – на глаза Арсения навернулись слезы, – он меня любит… Он сам себя не понимает и боится…

– Господи, – разозлилась Таша, – шесть лет назад мы это уже проходили, не так ли? Кто мне в течение полутора лет твердил, что он такой замечательный, что любит тебя и сделал это под влиянием момента? Разве нет? А потом что?