Текст книги "Курятник"

Руслан ждал Арсения в беседке, находившейся в соседнем парке. Он сидел на покосившемся поручне и неспешно курил. Когда Арсений подошел к нему он недовольно спросил:

– Мама в курсе, что ты так и не бросил курить.

– Конечно в курсе, – своей фирменной интонацией сказал Руслан, – ты что все еще считаешь меня маленьким мальчиком, как мама?

– Приятно, что ты это осознаешь, – язвительно сказал Арсений, – сколько я тебя помню, всегда считал своим главным педагогическим провалом.

– А своей победой, конечно же, Пашку, – улыбнулся Алямов и бросил сигарету, – по правде говоря, я хотел тебя видеть для серьезного разговора.

– Я это понял и готов послушать, какую дичь ты придумал на сей раз.

– Это касается моего дяди, – внезапно сказал Руслан, – ты знал, что он погиб не в результате несчастного случая?

– О господи, – воскликнул Арсений, – зачем ты полез в это? Ты же с ним даже не общался.

– И что? – встрепенулся Руслан. Арсений понял, что в мальчике просто заиграла восточная гордость, – это не было поводом убивать его!

– Руслан! Послушай, меня сейчас, в этой ситуации искать концы бессмысленно. Там все скрыли на государственном уровне, чтобы не раздувать безумия вокруг напряженности на межнациональной почве.

– Они забили его ногами, а потом сбросили с высоты двенадцати этажей. Это вообще люди были?

– Нет, это были зомби. Которые каждый вечер смотрят телевизор и считают, что живут в самой лучшей стране на Земле. И всех, кто засоряют эту страну они считают своим долгом отправить в мусорку. Только и всего. Ты думаешь для меня всё это новость? Мне уже много лет, и я достаточно повидал. А вот ты чего от меня хочешь этим разговором?

– Я хочу расправиться с этими ублюдками? Теми, кто это сделал.

– Ты… Спятил, – поперхнулся Арсений, – как ты собираешься это сделать, и представь себе, как все будет представлено нашими карманными средствами массовой информации? Ведь из тебя агрессора сделают.

– Я гражданин этой страны, я здесь родился и вырос, – не унимался Руслан.

– Это просто вырежут из текста, как не подходящее для власти уточнение. Им сейчас перед выборами дикая каша не нужна. Да и месть, не самый лучший выход в такой ситуации. Хотя я и не отношусь к категории людей, которые считают, что месть является уделом слабых.

– Скорее это описание придумали те, кто ее боится. И используют для того, чтобы спастись от справедливого возмездия.

– Понимаешь, – задумался Арсений, который как мог старался свернуть разговор на философский лад, – иногда она бывает оправданна, но не в твоем случае. Мне со стороны все выглядит так, будто это месть по капризу. Просто потому, что захотелось вдруг справедливости. Для твоего характера, да и возраста все это вполне нормально и своевременно. Но не забывай одну простую вещь – для тех, кто смотрит телевизор и голосует за Волкова, ты всего лишь чурка, который рвется покончить с группой белых, цивилизованных молодых людей. И ничего ты с этим восприятием не сделаешь, мой дорогой Руслан. Хорошим твоя затея не закончится…

– Ты всегда был пацифистом, – недовольно сказал Руслан, – хотя и с легким прибабахом.

– А я и сейчас с ним. Разве нет.

– Еще как! Кстати, – с изящной восточной ухмылкой сказал Алямов, – как там эта ваша новая подруга. Светлана вроде бы. Не увела у тебя Андрея часом?

Арсения прошиб приступ холодного пота, после чего он застыл столбом. После чего собрался с мыслями и недовольно прошептал:

– Что за дурацкие шутки?

– Ну я слышал от мамы, что она много с Андреем беседует. Вот и побеспокоился. Может помочь нужно? Я могу сучку отвлечь, если что.

Тут стоило заметить, что при всей своей лени Руслан Алямов вырос настоящим восточным красавцем, которого бы взвод сексуально возбужденных блондинок с радостью бы закидал стрингами.

– Руслан, – ответил Арсений, – во-первых я не вижу в этом смысла, и во-вторых, у вас все-таки почти пять лет разница в возрасте.

– Ах, кого это и когда останавливало! Забыл уже что у самого первый молодой человек был намного младше.

– И я за это поплатился сполна. И потому больше никогда не свяжусь с инфантильным ребенком! – Арсений кипел от негодования.

– А вот мне мама сказала, что слышала, как Светлана говорила Андрею, что ей кажется, что ты того все еще любишь…

– Прекрати, – сказал Арсений, – в шутку она могла такое сказать. Но всерьез, нет.

– Ох, – снова ухмыльнулся Руслан, – когда-нибудь ты вспомнишь мои слова, но что-либо менять будет уже поздно. Честно. Просто будь с ними повнимательней, поменьше оставляй одних. И да, мое предложение в силе. Я могу отвлечь эту сучку от вашего союза хотя бы на время. У нее довольно аппетитная задница…

Если говорить начистоту, то Руслан Алямов говорил сущую правду. Сама Светлана не понимала, как ее могло так затянуть это болото. Андрей никогда не относился к типу мужчин, который мог ей понравиться. Кроме того, у нее существовало правило не связываться с теми, кто старше больше чем на три года. Да и свое общение с Ефремовым в почти близком формате она начала исключительно для того, чтобы поскорее настроить Андрея против Арсения, а после этого воспользоваться случаем и захватить власть в нехорошей квартирке и вылечить Савельева от блажи.

Багрицкая угодила в свои собственные силки, так как начала понимать, что внутри нее начало зарождаться то самое прекрасное чудо, когда внутри начинают медленно, но верно порхать бабочки.

Каждый раз, когда она замечала в твиттере Арсения счастливую запись, намекавшую на то, что у них с Андреем была счастливая и полная драгоценных услад ночь, она ловила себя на мысли, что бесится. И ее раздражал не факт того, что это была радость Арсения, а то, что источником этого счастья являлся Андрей.

Тупая блондинка сама положила вкусный сыр на видном месте и вляпалась потому, что он оказался ее любимого сорта (а предусмотреть это ее ограниченному мозгу не хватило проницательности). И вот раздался хлопок. Дверца с грохотом закрылась. Сыр съеден, выхода нет.

Как любая карикатурная девушка со стереотипными желаниями и мыслями Светлана Багрицкая обладала небольшим набором странностей. С детства она считала себя центром одной красивой мелодрамы, словно за ней следит множество камер, а за пределами экрана ее ждет множество поклонников ее таланта и красоты (типичный случай для девушек, у которых не достает ни того, ни другого). И почти каждый вечер перед сном она пересказывала свои подвиги игрушечному мишке – самой банальной игрушке, которую только можно придумать. В этот вечер Багрицкая разродилась монологом, лихо повернувшим судьбы наших героев:

– Мишаня, – щебетала Светлана, лежа в постели, накрывшись розовым покрывалом с медвежатами, – каждый раз, когда я вижу его, то хочу сказать о том, какое пламя он зажег во мне. Как у меня внутри летают бабочки, хочется танцевать и петь. Кружиться с ним в вальсе на лесной поляне. Все стихи, все мысли, вся что я пишу и думаю о нем. Жаль, что я никогда не решусь их ему показать, а они такие прекрасные. Ну ты знаешь. Если бы ты знал, Мишутка, какой он замечательный, какой чудесный. Если бы не этот Арсений, который портит ему всю жизнь. Он не может любить этого неудачника. Я уверена, это Арсений внушил ему эту гейскую розовую чушь. Мой дорогой любимый Дюшик не такой, он нормальный. Нет, не нормальный, а самый, самый, самый лучший, самый замечательный. Пойми, дорогой, мы созданы друг для друга! И если ты не видишь этого я смогу тебе это показать, я научу тебя быть нормальным, я излечу тебя. Надо просто разлучить тебя с этим чертовым Арсением. Позволь себе идти за звуками музыки. Они просыпаются на меня, как золотой дождь… Я стану счастливой с тобой. Я разлучу тебя с Арсением… То, что вы вместе неправильно…

А где-то курица почувствовала, что из нее начинает выходить новая жизнь…

5. Небеса

Да, Небеса все возвращают назад

И кто-то свыше видит все

И все мои слезы

Станут для тебя бременем,

Потому что кто-то свыше видит все. Абсолютно все.

Current Music – Nina Badrič – Nebo

Не успела отгреметь новость о необъяснимом и жестоком убийстве Олега Любимова (хотя мы то с вами знаем, что его всего лишь спрятали в шкафу), на весь город свалилась гораздо более серьезная и неприятная новость. И речь теперь шла не о жизни одного человека, а о судьбе обитателей целого населенного пункта, причем не маленького. В южном городе Таманске, в результате прорыва плотины на водохранилище произошло страшное наводнение. Огромная трагедия, казалось, снова сплотила людей, напомнила им о том, что в тяжелую минуту следует помогать тем, кто в этом нуждается. Но по светлой и доброй государственной традиции, минута скорби стала всеобщей вакханалией сладкой наживы. Эта красочная ситуация объяснялась достаточно просто и незатейливо. Слишком много людей, имевших шанс оказаться поближе к лакомому кусочку, желали, чтобы с ними поделились многочисленными вкусностями. Ведь когда на благое дело выделяется шестьсот семь миллионов, никто особо не обратит внимание, если до адресата дойдет только шестьсот… Хотя в лучшем случае дойдет только пятьсот, а то и все триста. К этому потоку, подобно толпе грязных свиней, бегущих к лотку с баландой, жадно бросятся все, кто могли бы урвать хоть что-то от него и унести в свою норку. У каждого был миллион оправданий, чтобы поступать именно так. Тормозить все это не имело смысла…

Детский дом с самого утра гудел как растревоженный улей. Суворова, само собой устроила в своем гнездышке пункт по сбору гуманитарной помощи пострадавшим при наводнении в Таманске. Было приятно признать, что очень скоро выделенная под склад площадь оказалась заполнена.

Суворова, тем временем, собрала у себя очередную бессмысленную планерку и принялась инструктировать своих сотрудников:

– С каждым кто придет нужно быть максимально вежливым и учтивым. Не смотреть на стоимость того, что они приносят. Принимать все с одинаковой улыбкой, потому что каждый приносит столько, сколько может. Все благотворительные дары должны быть учтены в специальном журнале, – Таисия Николаевна показала амбарную книгу с синей, слегка запылившейся обложкой, – каждый объект должен быть описан подробно от руки, после чего вы ставите свою подпись и разборчиво указываете имя и фамилию.

Такие бюрократические навороты на самом деле никому не требовались. Просто Суворова привыкла десять раз перестраховаться. Кроме того, зачастую, для нее не было важно то, что люди говорят. Гораздо полезнее принести бумажку, в которой описано все, что хочешь сказать. Такая модель работала на ее стареющий мозг гораздо лучше. Но именно по этой причине детский дом утопал в куче бесполезных бумажек, необходимость которых, зачастую, была подслушана на каком-нибудь окружном совещании из разговора двух директрис и кого-нибудь из президиума. Этот испорченный телефон и использовался для пополнения форм обязательных к заполнению. Арсения не особо задевали все эти проблемы, в силу хорошего владения компьютером. Ну а бабушки предпенсионного возраста, разумеется, мучились…

Однако, второй выпад Суворовой Арсений не смог оставить без внимания. Он касался того, как будут упаковываться полученные благотворительные дары.

– Человека, который будет работать на сортировке и упаковке полученных подарков я попрошу зайти ко мне и взять отпечатанные визитные карточки, которые следует положить в каждую коробочку, причем так, чтобы, открывая ее вы в первую очередь видели именно ее.

Дело в том, что еще с вечера депутат Суворова получила по партийной линии четкое указание, чтобы все благотворительные послания, которые пройдут через ее учебное заведение были маркированы, как партийные. В противном случае, Таисия Николаевна рисковала лишиться муниципального мандата, а также земельного участка в шестнадцати километрах от поселка Бакланово в очень дорогом и уважаемом месте. Когда стул качался, Суворову быстро укачивало, а поскольку тут речь шла почти что о турбулентности, то неудивительно, что она потеряла контакт с почвой и здравым смыслом и сделала то, что считала нужным и адекватным. Хотя в плюс очень хочется отметить, что Таисии Николаевне в голову не приходила даже мысль о том, что к полученным дарам можно немного приложиться в пользу родного учреждения, либо же в свою.

Арсения быстро отвлекли коллеги, и потому поговорить с Суворовой после планерки не удалось. Как оказалось потом, лучше бы он поговорил с ней именно в этот день, а не на следующий. Дело в том, что в перерыве, пока все сотрудники кружили вокруг все прибывавших и прибывавших благотворительных пожертвований, к Таисии Николаевне наведалась Лиза Оладьина, готовившая залп из всех орудий.

«Муженщина» провела минувший вечер в раздумьях, которые подсказали ей, что неплохо бы для укрепления собственных позиций ослабить положение Арсения. Ведь как только это случится ему понадобится совет и помощь, нужно будет выговориться, и добрая Лиза будет тут как тут.

Поскольку Суворова была в тот момент времени очень неплохо расположена к потреблению всякого рода гадостей, разговор с Оладьиной должен был здорово отвлечь ее от качки собственного стула и многочисленных беспокойств.

– Таисия Николаевна, – сказала Лиза, – а Арсений вам показал программу пребывания во время его зарубежной поездки?

– Конечно, – ответила Суворова, – там было все расписано очень подробно. Мне все понравилось, и поэтому я подписала приказ и отправила все документы в окружное управление. А в чем, собственно, дело?

– Вы уверены, что в этой программе все написано именно так как есть. Кто переводил все?

– Сам Арсений.

– И убедил вас в том, что все сделал правильно, ничего не утаил, не приукрасил…

– Лиза, – прищурилась Суворова, понимая, что эта молодая стерва хочет бросить ей красную тряпку для растерзания, – ты же сама тоже не особо хорошо с иностранными языками ладишь. Тогда откуда ты знаешь, что он скрывает от меня какие-то подробности?

– Ну вы понимаете, это же не наша страна. Там все более свободные, я бы даже сказала распущенные. Мало ли что может случиться…

– Пока это все лишь общие слова. Можно ли услышать что-то более доказательное. Аргументируй.

– Я слышала, – невинно подняла глаза Лиза, – как он говорил по телефону с этой Мариной. Ну вы ее видели, такая крупная и невоспитанная девочка с красивыми рыжими волосами.

– Конечно знаю ее, – ответила Суворова, – это очень активная и умная девочка. Кажется, у Паши, приемного ребенка Арсения, с ней вроде как роман?

– Это к делу не относится. В общем я слышала как Арсений сказал ей по телефону, что скорректирует программу для подачи в департамент, чтобы они не придирались лишний раз.

– Ты в этом уверена? – Суворова медленно, но верно закипала.

Лиза кивнула. Итак, шар полетел в заказанном направлении. Праздник скоро начнется. Суворова попыталась разыскать любимчика в тот же день, но от завуча услышала лишь:

– Так он сегодня в школе допоздна. У него уроки, а потом факультативы. У нас он выходной сегодня…

Таисия Николаевна жаждала крови. Она была готова на любые меры, вплоть до привлечения постороннего переводчика для дословной интерпретации злополучной программы на родной язык. В играх с подчиненными Суворова давно уяснила для себя одну истину сомнительной пользы – верь тому, кто идет жаловаться и никогда не сдавай его, потому что тогда тот, на кого донесли очень быстро попадет в ситуацию подозрения ко всем. А такие разборки, когда дым стоит коромыслом Суворова просто обожала. И ей было все равно, что в этот водоворот будет втянут Арсений. Скорее всего по той причине, что он из-за своей импульсивности и эмоциональности мог выдавать порой красочные огненные зрелища. А поскольку заподозрить в доносе кроме Лизы ему некого, то и самой Оладьиной тоже прилетит по полной программе, тут даже самой Таисии Николаевне не придется что-то делать.

Но поскольку коррида с Савельевым была отложена на следующее утро, Суворова предпочла переместиться вниз и поучаствовать в оформлении благотворительности для пострадавших в Таманске. Будучи человеком эмоциональным и глубоко чувствующим, трагедия задела ее до глубины души. Таисия Николаевна каждый раз вспоминала страшные кадры из теленовостей и представляла себя на месте жителей города, смытого гигантской волной. Поскольку Суворова не умела плавать, то страх от возникавшей перед глазами картины только усиливался… А люди продолжали нести вещи, книги, одежду… И поток этот не останавливался. В такие минуты хотелось гордиться страной и людьми, которые в ней живут. Такие катаклизмы всегда становились проверкой на прочность, доказательством человечности и отзывчивости. Хотя многие шли просто для того, чтобы закрыть глаза на собственные грехи или преступления…

В курятнике № 2 царили романтические настроения. Все сотрудники сохраняли кислые выражения лиц, так как официально следовало пребывать в состоянии траура. Однако, если прислушаться к их разговорам, то становится понятно, о чем они говорят на самом деле:

– Ты не поверишь, – щебетала брюнетка, – в одной коробке я видела шикарные новые стринги. Спрашивается, неужели они кому-то понадобятся? Я их потому и отложила. В конце концов, работаешь тут на благо общества с утра до ночи, и даже на нормальную премию не можешь рассчитывать. А тут приносят такие хорошие и качественные вещи за бесценок. Бери, не хочу.

– А я взял набор ножей, – потянулся Андрей, – уж очень он меня впечатлил. В магазине его за такие деньги, конечно, не купить. Но у меня на холостяцкой квартире и этого то не особо хватает.

– Как ты можешь жить один, – изумилась блондинка, – это же так невыгодно, платить за все одному…

– Зато можешь себе представить, – размечтался блондин, – насколько свободная личная жизнь у нашего Андроида! Небось кровать скрипит ночами так, что соседи бьют шваброй по батарее. И хозяйке постоянно жалуются.

– Тебе бы только на секс все перевезти, – Андрей попытался назвать его по имени, но тут для себя заметил странную вещь, он не помнил, как зовут этого блондина. Также как не знал имен обеих девушек. Но свою тираду продолжил – Я снимаю однушку у родного брата, – соврал Ефремов, – так что я и не плачу на полную катушку, так, мелочи. Ну и коммуналка, само собой. А моя личная жизнь останется со мной, я ее обсуждать во всеуслышание не собираюсь, чтобы вы не завидовали…

– Это тебе повезло просто, – отозвался блондин, – а каково другим, у кого нет брата с пустой однушкой? Шутка ли, разом заплатить тройную цену за квартиру, чтобы ее снять! Они просто с жира бесятся, эти риэлтеры. Ведь на пустом месте деньги делают. Сумасшествие.

– Это бизнес, – цинично протянул Андрей, – ничего более. Каждый выживает так, как умеет. Повезло с квартирой – сдавай ее.

– Ой, это еще как повезет, – пожаловалась брюнетка, – вот у меня хозяйка просто ужас. Контролирует едва ли не каждый мой шаг. Гостей не приглашать, животных не заводить, курить только на общем балконе. Ужас. Да еще и дерет втридорога.

– Так может у нее личной жизни нет! – воскликнул блондин.

– Есть. Там водится муж, сын и невестка, которых она тоже строит постоянно.

– И откуда только берутся такие милые люди, – возмутилась блондинка, – и почему именно им так круто везет иметь лишнюю квартиру… Понять не могу.

– Закон природы, – ответил Андрей, – кстати, видели, что Кухарская отхватила?

– А то! – воскликнул блондин, – унесла целый чемодан. Кстати, – он достал из-под стола трусы, – Андроид, тут у меня розовые труселя 56-го размера. Мне кажется они только тебе подойдут по размеру…

Сначала Андрей испугался, что блондин его вычислил. Потом быстро понял, что это невозможно и шутка направлена на его некоторый излишний вес. Здесь следовало либо отшутиться, либо обидеться. Второе явно шло вразрез с его имиджем серьезного человека:

– Подари своей бабушке, – ответил Андрей, – я не люблю розовый цвет и эту фирму. У меня аллергия на их ткань…

Блондин заткнулся, так как шутка не получилась. Девушки одарили его неодобрительными взглядами, а Андрей углубился в работу, которую ему подсунул Птичкин. В этот раз оказалось, что придется потратить на документ несколько больше времени, нежели обычно. А ведь так хотелось посмотреть на ту информационную войну, которая творилась в интернете между официальными и оппозиционными источниками. Все социальные сети пестрели многочисленными скандалами, занимавшими по сто страниц. Мнения разделились пополам, но вечером произошло обнародование инцидента, связанного с президентским сыном…

Вечером Андрей вернулся домой с работы на удивление рано, чем поставил Арсения в положение быстрого и срочного приготовления ужина. Тот решил выкрутиться при помощи жареного картофеля с зеленью. У порога Андрей продемонстрировал домашним свой трофей – чемоданчик с ножами:

– Откуда эта красота, – не заподозрил подвоха Арсений, – у тебя же до зряплаты еще недели полторы.

– Привезли к нам по бросовой цене. Я помню, что ты жаловался на то, что тебе ножей не хватает, вот и подумал тебя порадовать, – ответил Андрей, улыбаясь и искренне веря в то, что он действительно «купил» этот набор, который на самом деле являлся частью гуманитарной помощи жертвам Таманска, – я не смог удержаться. Там какие-то рекламные акции, повезло.

Пашка рассматривал ножи с любопытством и неподдельным интересом, а Ефремов продолжал на все голоса хвалить чудеса маркетинга.

– Ну тогда мы сегодня же их наточим, – нашелся Арсений, – и в три руки быстро начистим картошку для ужина. Ведь у нас теперь есть отличный набор для этого!

Но совместного труда не получилось, поскольку пока Пашка и Савельев чистили картофель, у Андрея срочно нарисовалось в планшете важное дело, которое он никак не мог отложить в сторону, из-за чего провалялся на диване, а потом пошел на кухню и сказал:

– Я готов вам помочь, – и увидел, что почищенная и нарезанная картошка жарится на сковородке, а Арсений дорезал укроп и зеленый лук.

– Только мы уже все сделали, – сказал Савельев с мягким укором, – у тебя же были важные дела…

Этими делами, кстати, была переписка с Багрицкой и рассказ о том, какие прекрасные ножи Ефремов притащил домой. Если бы Арсений знал, как эти приборы попали к Андрею в руки, он бы не прикоснулся к ним в жизни. За столом он более подробно окучил эту тему:

– Сегодня к нам принесли столько вещей для пострадавших в Таманске. Я заходил вечером, там уже все пакуют, чтобы отправить на вокзал. Две полных комнаты под завязку. И ведь люди несут довольно хорошие, даже дорогие вещи. Иногда, правда, совершенно бессмысленные и бесполезные в такой ситуации. Но ведь несут.

– А в интернете, – включился Пашка, – только и разговоров про этот Таманск. Завальный, конечно, старается как может. Просто диву даешься, как у человека хватает воображения все так переворачивать. И убеждать же умеет.

– Умение убеждать, – заметил Андрей, – не является показателем таланта или способностей к грамотному управлению. Этот человек просто рвется к власти, не брезгуя ничем. Завальный пойдет по трупам, если ему это потребуется, вот посмотрите. Мне кажется, что нашей власти следует заняться этим психопатом.

– Я читал сегодня в интернете его записи, – сказал с рефлексией Арсений, – мне просто противно. Внутри еще так тяжело стало. Я задумался над тем, что он творит. Эти танцы над трупами, они омерзительны. Только безответственный человек, у которого нет в жизни адекватных ценностей, может сочинять такую чушь. Все эти слухи про трупы в холодильниках гипермаркета, раздувание числа жертв. Да кто он такой, чтобы позволять себе подобное. И ведь находятся такие, кто верит в его слова. Бросается с пеной у рта доказывать другим, что совершается жуткое преступление. И выливаются такие дискуссии в длиннющие тексты. Причем к середине они начинают повторяться…

– Этот Завальный доиграется, – сказал Пашка, – и чего Волков его терпит? Давно бы пришлепнул или в тюрьму запихал.

– А кто тебе сказал, – уверенно затараторил Андрей, – что в нашей стране это будет сделать настолько просто? Ты что, много читаешь того, что пишут о нас в интернете на зарубежных ресурсах? Если составлять свое мнение по ним, ты мы не лучше банановой республики. Только вместо бананов – картошка, и вместо обезьян – медведи.

– Волки, – поправил Ефремова Арсений, – я тебя прошу держаться верного направления и не провоцировать нежелательные отклонения в сторону, а то могут быть задеты чувства.

– Мне сейчас на эти чувства, в общем то, плевать, – разошелся Андрей, – я говорю то что думаю. А если вы хотите мне что-то предъявить, то сначала докажите, что все что я сказал было именно о том человеке, который задумал обидеться. А сделать это будет ох как непросто. Я же неслучайно использую метафоры и обороты, сравнения, переставляю акценты и меняю логику действий. Хочу просто подстраховаться от наших сумасшедших, а их, честно говоря, достаточно и по ту, и по другую стороны, одни могут с остервенением поддерживать Завального, и молиться ему аки кролики на капусту. Но и вокруг президента тоже предостаточно всякого сумасшедшего барахла, которое водит хороводы и поклоняется его лику в своем кабинете. Осталось только нимб дорисовать, и те мартовские слезки, от которых в дрожь бросало.

В этот момент Пашка отвлек всех тем, что происходило на телеэкране. Началась пресс-конференция, венцом которой стало выступление Александра Волкова, сына президента. Сашка очень здорово смотрелся на экране. Говорил с яркой, выразительной экспрессией. И по его поведению было заметно, что он не играет конкретную роль, прописанную по бумажке. С экрана на троих смотрел зрелый политик, готовый перевернуть жизнь страны и сделать ее намного лучше.

– Говорите мне что угодно, – сказал Андрей после того, как закончился репортаж о пресс-конференции, – но он мне не нравится. Это неестественно, когда семнадцатилетний юнец позволяет себе говорить подобные вещи. Плюну в лицо отцу… Да кто он вообще такой? И журналистку эту он зря унизил. Может быть, в его словах была определенная доля здравого смысла, но я в них не верю. Он слишком молодой для таких шагов и действий. И по лицу видно, что импульсивный.

– А по-моему, – отозвался Пашка, который всю речь Волкова-младшего просидел с широко открытым от удивления ртом, – это одна из первых адекватных речей, которую я слышу от лица, связанного с политикой высокого полета. Я бы за него на выборах проголосовал, несмотря на то, что наш президент его отец. То есть я вижу в нем здравый смысл, которого не ощущает и не понимает Андрей Владимирович.

– Прекрасно, – отмахнулся Андрей, – он тебя загипнотизировал своей непосредственностью. Только знай, что все эти слова ему явно написали заранее и десять раз проверили и отрепетировали. Подумай сам, ты ему ровесник. Ты бы решился наговорить такого вслух по телевидению?

– Я не знаю, – ответил Пашка, – мне сложно судить.

Арсений молчал и переваривал увиденное и услышанное на телеэкране. Перепалку ребенка с Ефремовым он слышал в пол-уха и не особо вникал в их разборки. Савельев не мог объяснить адекватно, почему его так задело за живое это выступление. Возможно потому, что Сашка Волков только что выразил то, что сам Арсений чувствовал.

– Я не знаю почему, – сказал он наконец, – но этот ребенок говорил от чистого сердца. Такой текст не напишешь, и так ярко не сыграешь. Я согласен с тем, что для семнадцати лет он ведет себя чересчур серьезно и обдуманно. Но в то же время, я не могу понять. Наверное, это идет изнутри. Я не понимаю, но он озвучил то, что я сам думал по поводу разборок с Таманском. Ведь там действительно погибли люди, и это трагедия. Это главное в данный момент, а не то, кто виноват, кого следует обвинить и тому подобное. Человеческая драма, помощь, взаимовыручка. А виновных потом найдут, и я не думаю, что это окажется проблематичным. Хотя, власть ведет себя не лучше оппозиции.

– В смысле, – изумился Пашка, – они же стараются все осветить максимально оперативно и объективно.

– Сын Волкова не есть власть, – сказал Арсений, – он всего лишь такой же школьник, как и ты. А вот то, что вытворяет наша замечательная партия, это заслуживает отдельных эскапад.

– С этого места поподробнее, – Андрею стало очень интересно услышать то, что расскажет Савельев, хотя он подозревал что именно он выскажет.

– Я говорил, что к нам в детский дом несут гуманитарную помощь? Так вот, сегодня на планерке от Суворовой мы получили разнарядку о том, что упаковщики в коробки, должны в каждую класть визитную карточку, которая говорит о том, что все содержимое собрано именно партией.

– Это неслыханно, – возмутился Пашка.

– А что поделаешь? На нее давят, а когда Суворова понимает, что под ней усиленно раскачивается кресло, то возможны любые изысканные повороты. То, что ее заставили в этом я не сомневаюсь. Но в то же время, она даже не пытается наложить руку на эти благотворительные дары, пустить их на нужды детского дома… Все запротоколировано, задокументировано.

– Вашу Суворову давно следует на пенсию отправить, – возмутился Андрей, а про себя подумал, что эта Таисия Николаевна на самом деле старая и честная дура, раз не позволяет себе наложить лапу на все эти дары волхвов. Хотя, скорее всего, к этим прелестям приложится кто-то сидящий повыше. Ему же тоже может хотеться заполучить отличный набор ножей! Или, в крайнем случае, стильные розовые трусы пятьдесят шестого размера…

– Я бы стал ее защищать, – сказал Арсений, – но последнее время ее крышу стало рвать с излишней интенсивностью. Уже начинает утомлять.

– А ведь как ты ее защищал совсем недавно, – ответил Андрей, – вот оно твое потребительское отношение к людям.

– Я бы попросил, – обиделся Арсений, – в конце концов я ее сотрудник и подобное отношение вполне нормально. Ты полагаешь, что я должен просто за то, что верен ей смотреть в рот и принимать на «ура» все ее решения вне зависимости от того, какой они степени бредовости? Этим страдают преимущественно наши замечательные придурки из молодежных движений, поддерживающих президента. Порой мне кажется, что они будут с плакатами и транспарантами встречать его речи, даже если он прикажет поджечь их дома и построить на их месте завод по захоронению радиоактивных отходов. Но ты то знаешь, что я к таким людям не принадлежу. Зачем тогда это говоришь?

– Потому что меня не устраивает твое отношение. Вот и все. Так у тебя скоро никого не останется. Лиза, Суворова. Кто будет следующим? Может быть я?

Андрей с недовольным видом вышел из кухни. На самом деле ему требовался благовидный повод уйти и не убирать со стола, и, разумеется, не участвовать в мытье посуды.

Ефремов устроился на диване в самой удобной позе и предпочел общество Арсения очередной получасовой беседе ни о чем с тупой блондинкой Светой Багрицкой, которая только этого и ждала… Разумеется, вся тирада о потребительском отношении была вылита на нее в полном объеме, даже с дополнительными приправами. А пока это происходило, главный человеческий «потребитель» в одиночку убирал кухню и мыл посуду, размышляя о том, как же ему доказать обратное, убедить любимого в том, что он никогда не относился к друзьям подобным образом. То, что делать это бесполезно в силу надуманности проблемы ему в тот момент в голову не приходило. Арсений продолжал успешно ковыряться в себе.