Текст книги "Блеск дождя"

18
Симон

Привет, Единорог,

прости, что только сейчас высылаю тебе наброски для твоей новой тату. Надеюсь, тебе понравится. Единорог и имя Кики будут, как ты увидишь, скрыты за растительным мотивом. И не каким-нибудь – надеюсь, ты поймешь. Потому что если я правильно нагуглила, твой трайбл – это маори-трайбл. Верно? Поэтому я взяла тему Новой Зеландии и выбрала гору Кука в качестве основы. Это первый набросок. На втором мотив, то есть гора Кука, переходит в новый маори-трайбл и соединяется со старым. В результате будет выглядеть как одна тату. Хотя из-за этого она будет больше и явно выйдет за пределы груди. Как ты на это смотришь? Ну, и дороже будет. Или мне подумать еще? Можешь все спокойно взвесить. Я буду менять и подгонять рисунки до тех пор, пока тебе не понравится. Из финального макета я изготовлю шаблон, и когда придешь, сможешь представить, как будет выглядеть результат на коже. Мне не терпится узнать твое мнение, и я буду рада реализовать твои идеи.

С наилучшими пожеланиями,

Алиса

Я одурманен и слегка… удивлен? Потому что Алиса могла бы сделать проще и выбрать любой мотив. Но вместо этого она искала в интернете, обдумывала. Новая Зеландия. Гора Кука. Как будто она знала, что я был там с дедом и набил себе трайбл только в память о той поездке. Посмотрим, как она воплотила в жизнь свою креативную находку. В нетерпении я кликаю сначала на второй рисунок, и – круто! Что Алиса талантлива, мне и так было ясно, но то, что я увидел… Как она изобразила озеро Хукер, ледниковый массив Южных Альп и величественную гору Кука – вполне могло послужить черно-белым мотивом для открытки. А переход к трайблу, который у меня уже есть, невозможно было представить себе лучше. Если еще единорог и «Кики» при этом будут незаметны, словно их и не было… Идеально. Я написал мейл, что согласен на этот вариант и ни над каким другим больше думать не буду. Наконец я избавлюсь от единорога и этой части моей жизни. По крайней мере на коже. Полный предвкушения, я не мог дождаться сеанса – как и встречи с Алисой; после последней лекции я поспешил в INKnovation.

Черноволосый парень с косичкой представился как Квон и отправил меня на второй этаж.

– Алиса тебя ждет. Первая дверь направо, комната номер один.

Я поднялся по металлической лестнице и остановился возле приоткрытой двери комнаты, где увидел Алису. Она сидела за столом, положив перед собой айпад, и взглянула на дверь, когда я вошел. Улыбка на ее губах была открытой и искренней. Ни следа напряжения, и я успокоился. По крайней мере немного. Остатки скованности я прячу за усмешкой.

– Привет, Радуга.

– Привет, Единорог.

Алиса встала и подошла ко мне. Пуловер на ней был такого размера и длины, что, кажется, подошел бы и мне. Под ним колготки и ботинки на плоской подошве. Сегодняшний ее наряд ярко контрастировал с тем, что на ней было в субботу, но мне все равно нравилось. Я призвал себя не пялиться на ее губы. Сосредоточился на глазах, однако это не помогло унять сердцебиение. Рядом с Алисой пульс учащался.

Она предложила мне стул за письменным столом, мы сели по разные стороны. Повисла тишина, и какое-то время мы просто смотрели друг на друга. Я спросил себя, о чем она думает. Обо мне? Нашем поцелуе? Или…

– Я… я хотела еще раз поблагодарить тебя, – первой нарушила молчание Алиса. – За прекрасный вечер. Или утро, скорее. И еще за то, что ты ничего не рассказал Лео. – Ее розовые щеки стали еще розовее. Она явно была смущена, и мной вдруг овладело желание засмущать ее сильнее.

– Не рассказал о чем?

– Ну как о чем?

Я с вызовом поднял бровь. Как могло случиться, что инициатива поцелуя исходила от нее, если она даже это слово не может произнести вслух?

– Что ты не умеешь танцевать тверк? – прикинулся я дурачком.

– Да мой тверк в разы лучше твоего будет. Даже несмотря на каблуки.

– Скорее даже благодаря каблукам.

– В следующий раз, чтобы быть на равных, можем и на тебя надеть, – предложила она, мы засмеялись, и я снова перенесся мыслями в вечер субботы. В Green Dragon, где я то и дело хохотал над шутками Алисы и танцевал под музыку, которую обычно только слушаю.

Смех поутих, и я вновь обнаружил себя в тату-студии.

– Ну… – начала Алиса. – Я имела в виду конечно же… поцелуй.

– Это тот, который не случился? – Я не мог сдержать провокационных ноток в голосе. Потому что не хотел его забывать. Я не хотел быть ее приятелем и притворяться, что этих трех секунд никогда не было.

Она кивнула, в ее глазах мелькнул огонек, но, сразу опустив взгляд, она сменила тему, не дав мне истолковать его значение.

– Хочешь еще раз взглянуть на рисунок? – Алиса подвинула ко мне через стол свой айпад, и тут только я понял, что изображение на экране и есть мой кавер-ап.

– Как и в письме – идеально.

– Я рада. Тогда я сейчас сделаю шаблон и нанесу его тебе на кожу. Кстати, теперь я обязательно должна побывать в Новой Зеландии и воочию полюбоваться на гору Кука. Все из-за тебя.

Я ухмыльнулся.

– К твоим услугам. Горячо рекомендую. Страна – по крайней мере та часть, что я видел, – достойна того, чтобы там побывать.

Алиса вытаращила глаза.

– Ты там был?

– Да, с дедом. Поэтому и набил трайбл.

– Как чудесно. – Она улыбнулась и посмотрела так, будто ждала продолжения. Хотела услышать всю историю. А мне внезапно захотелось рассказать, что случается нечасто.

– После той поездки я захотел себе татуировку, которая напоминала бы о ней и о деде. Это был его подарок мне по окончании школы. Такое вознаграждение, потому что я… прошел через довольно серьезную фазу. – Выжил, если быть точным. Фактически я почти умер, но ей об этом не расскажу. – Мой дед был моряк и такой, знаешь, путешественник. Новая Зеландия была его последней неосуществленной мечтой, а поскольку бабушка уже была не совсем здорова, я поехал туда с ним. – На губах Алисы играла улыбка. – Там мы познакомились с культурой маори. У них такая татуировка, – я задрал левый рукав свитера, чтобы продемонстрировать трайбл, – указывает на происхождение человека и его личную историю.

– Они называются та-моко, да? – уточнила Алиса.

– Да, верно. Вообще-то их наносят на все лицо, поскольку маори считают, что мертвые становятся, так сказать, прозрачными, невидимыми для их живых родственников. Уникальный дизайн та-моко позволяет это предотвратить. Татуированное лицо задерживает солнечный свет, таким образом родственники могут видеть лицо умершего сородича. Я сам человек неверующий, но эта идея мне понравилась. Дед вообще набил себе тату прямо там, в их традиционной технике вбивания.

– Вау, это круто. Особенно потому что ты вобрал в себя эту древнюю культуру не просто так. Ты понимаешь смысл, у тебя родились личные ассоциации. Мне такое нравится. – Улыбка на ее губах заставляет светиться ее глаза.

Я тоже невольно улыбнулся и стал рассказывать дальше:

– Да, мне тоже. Меня как-то успокаивает мысль, что я тоже могу таким образом видеть деда… Я, конечно, не маори, к их культуре не имею никакого отношения, но иногда мне кажется, что, может, сама судьба распорядилась таким образом, чтобы мы успели побывать в Новой Зеландии незадолго до его смерти. Как-будто свою татуировку он оставил для нас. Чтобы вечно оставаться видимым для семьи…

Глаза влажно заблестели. Она прижимала руку к вздымающейся от поверхностного дыхания груди.

– Думаю… Я ни разу не слышала чего-то более… прекрасного.

– У меня были похожие ощущения, когда я узнал о символизме и значении тату маори. Это знание как-то освобождает от страха смерти.

– Прежде всего от страха забыть любимых людей… – добавила Алиса, и я вспомнил портреты той дамы в ее Instagram. Поэтому их у нее столько? Чтобы не забывать?

Если не думать о мертвых, они уйдут из памяти и умрут второй раз, – мысленно процитировал я бабушку и ощутил, как мне сдавило грудь. Я нечасто говорю с кем-либо об этом обычае маори. После Кики Алиса первая. С ней я даже более открыт, чем с бывшей, и… это меня удивляет. Настолько, что я не сразу обратил внимания, как затихла Алиса. Уже довольно долго она сидит, не проронив ни слова.

Она сморит куда-то вниз. А когда снова поднимает глаза на меня, они точь-в-точь как при нашей первой встрече. С той лишь разницей, что сегодня она вроде бы не собирается упасть в обморок. Но, кажется, обнять ее бы не помешало.

– Я… кое-кого потеряла, – тихо произнесла она.

Я догадывался, но ее признание все равно столь неожиданно, что у меня комок в горле.

– Прошло уже много времени, но мне все еще тяжело об этом говорить. Или даже думать. Я долго избегала всего, что мне напоминает о ней.

Она. То есть я, по всей видимости, правильно истолковал рисунки в Инсте. Вот черт.

– Я долго не могла видеть ее фотографии. Пока в какой-то момент не испугалась, что воспоминания поблекнут. – Она потерла себе лоб и взглянула на меня. – Спасибо, что разделил со мной это.

– Я соболезную. Твоей потере. – Наконец я снова обрел дар произносить слова.

Алиса выдохнула, будто стряхнула с себя тяжелый груз. Видимо, последняя фраза стоила ей усилий.

– У меня была идея, всего лишь идея. – Она повернула к себе айпад и вгляделась в рисунок. Я буквально стал свидетелем того, как работает ее голова.

– Какая же?

– Можно попробовать вставить имя или инициалы твоего деда в трайбл. Так, чтобы буквы были вплетены в линии, формы и промежутки между ними. Это не будет сильно заметно, если не знаешь. Но как я сказала, это только идея, не хочу тебе…

– Мне нравится, – перебил я ее. – Даже очень нравится, так моя татуировка будет еще более персонализированной.

Алиса улыбнулась.

– И мне так кажется. А… какое имя ты хочешь?

Я уже хотел произнести имя деда, но передумал.

– Макс. Макс – вот имя, которое я хочу.

– Окей, отлично, – кивнула она и взяла стилус. – Давай посмотрим… Думаю, вот здесь будет неплохо, – рисовала она, бормоча себе под нос.

Она так углубилась в рисование, что я мог тем временем незаметно предаваться моему новому хобби и смотреть на Алису. Пялиться, если быть точным. Я смотрел на ее брови, нос, на губы. Блин. Я опять хотел ее поцеловать. По-настоящему. Долго и глубоко.

Как мне, черт возьми, быть твоим другом?

Алиса вскинула голову, в ее голубых глазах читалось раздражение.

– Что ты сказал?

И тут до меня дошло, что свои мысли я произнес вслух. И даже довольно громко. По тому, как Алиса смотрела на меня сейчас, понятно, что она четко расслышала каждое слово.

Блин.

19
Алиса

Как мне, черт возьми, быть твоим другом?

Я почти уверена, что Симон не хотел говорить этого вслух. Язык его тела не оставлял в этом сомнений. Он почесал затылок и выглядел… застигнутым врасплох. Удивленным. И смущенным.

Он скривил лицо.

– Сори. Я немножко громко подумал.

Я более чем готова сделать вид, что он не задавал этого вопроса. Потому что я понятия не имею, что мне на него ответить. Но вместо того, чтобы сменить тему, Симон продолжил:

– Со мной часто так случается, когда я не могу перестать думать о чем-то… Например, о тебе… и нашем поцелуе, – признался он. Глядя при этом так, что, если я сейчас же не отведу взгляд, утону в янтаре его глаз.

Но я не справляюсь. Сердце стучит так сильно, что, кажется, места в груди почти не осталось.

– Ты нравишься мне, Алиса. Слишком нравишься, чтобы быть просто другом.

Я в изумлении моргнула, но не ускользнула от его пристального взгляда. Ни один парень мне так прямо еще не говорил о своих чувствах. Не так.

– Я… не знаю, что сказать. – Говорить было трудно. – Что… чего ты сейчас ждешь?

– Ничего. Просто не люблю хитрить. Не в таких вопросах. У меня с этим был плохой опыт.

– С этой Кики? – вырвалось у меня, за что я мысленно дала себе пинка. – Прости, это меня не касается. Я…

– Ничего страшного. И да, тем, что я предпочитаю выкладывать карты на стол, я в том числе обязан своей бывшей. – Он ответил таким образом, что я задалась вопросом, что же у них случилось. Серьезная фаза, о которой он упомянул, – это из-за девушки? Но я не буду выспрашивать. Мне не следовало и начинать. Мы здесь, черт возьми, у меня на работе.

Но мне хотелось быть с ним честной. Мое поведение не было таким уж однозначным, поэтому он заслужил объяснений.

– Я… обычно не целуюсь с клиентами. Мой плохой опыт связан с этим.

– Окей.

– Окей… что?

Он пожал плечами.

– Окей, я готов проявить понимание.

И как теперь? Это все? Он даже не выразит сожаления или что-то подобное?

– Хорошо, тогда можем продолжить, – с трудом выдавила я.

Его крепкие полные губы сложились в полную понимания усмешку.

– А если я сейчас встану и пойду сделаю себе тату в другом салоне, чтобы не быть больше твоим клиентом?

Я невольно улыбнулась.

– Тогда ты лишишься офигенного кавер-апа.

– А ты – офигенного свидания.

– Любопытно.

– Отлично. Это было моей первой целью.

– Какая вторая?

– Показать тебе еще один вид на город. Наверняка тебе хочется узнать, из-за чего ты проиграла пари.

– Ты имеешь в виду эти Бунтхойзер?.. – Я стала вспоминать: – Шпитце?

– Ага. – Он смотрел на меня, и губы так и расползались в улыбочке. – Если ты немного соберешься и не будешь больше нападать на меня, я, так и быть, останусь твоим клиентом.

От злости я схватила ртом воздух и одновременно рассмеялась.

– Не то чтобы я не хотел твоих поцелуев, но я так же хотел бы и тату в твоем исполнении. Хотя, кажется, одновременно это невозможно.

Я театрально сложила на груди руки.

– Во-первых, я на тебя не нападала. Когда нападу, ты это заметишь, будь уверен.

– Полезное знание, Радуга, – сухо заметил он.

Я бросила в него колпачком от стилуса и промахнулась всего-то метра на два. Он даже не пошевелился. Какая же я неумеха.

Ему смешно, ну еще бы.

– А во-вторых? – спросил он, хохоча.

– Во-вторых… ты не навсегда мой клиент.

Понимаю, что в этот момент я перешагнула границу. Но будем честны, я ее и так уже перешагнула, когда согласилась на пари.

– Понял, – протянул он, посерьезнев. – То есть чем скорее мы тут закончим, тем быстрее… – Он замолчал и посмотрел на мои губы. Абсолютно ясно, что он имеет в виду.

Я помедлила и… кивнула.

– Чего же ты ждешь, Радуга?

И опять этот взгляд. Чтобы не утонуть, я встала и показала ему новую версию рисунка:

– Каков твой вердикт, Единорог? Что скажешь?

Пока он смотрит на айпад, я смотрю на его лицо. С этого ракурса я впервые замечаю, какие длинные у него ресницы.

– Мне нравится… так нравится, что аж стремно.

– Почему стремно?

– Потому что это значит, что мне придется дольше быть твоим клиентом. – Меня заражает улыбка, с которой он произносит это, и я снова сажусь за стол, чтобы закончить рисунок.

Готовый рисунок я распечатала на бумаге и вырезала. Теперь прошу Симона раздеться до пояса и пройти со мной до большого зеркала в центре комнаты.

– Вот здесь я планирую начать. Так хорошо будет? Затем я сделаю трансферный перевод.

Но Симон смотрит вовсе не на шаблон, а на мое лицо. Словно не может оторваться. Со мной творится то же самое. Иначе откуда бы я знала, что он меня рассматривает.

Господи, Алиса, соберись!

Мне помогает эта ментальная пощечина, я почти способна говорить нормально.

– Ты бы взглянул, нужно оценить, нравится ли.

Симон медленно перевел взгляд на свою грудь.

– Там есть имя моего брата?

Я застыла. Я не заметила, что он показывает пальцем на место на груди.

Его брат. Макс – имя его брата. Его умершего брата. Он потерял не только дедушку, но и… Господи. Одна только мысль о том, что Бекки умрет, настолько невыносима, что я даже думать об этом не могу.

– Да, – хрипло ответила я.

Симон кивнул.

– Здорово. Тогда можно оставить так.

Кажется, он не подозревает, что сейчас творится внутри меня. Или как раз-таки подозревает и пытается скрыть, чего я сделать не в состоянии.

– Окей.

Он снова поймал в зеркале мой взгляд.

– Все хорошо?

– Ты… не упоминал раньше, что Макс – имя твоего брата.

– Я… – начал он в свое оправдание, но я замотала головой.

– Ты не обязан ничего объяснять. Не надо было мне спрашивать. Прости.

– Не извиняйся. Я просто не привык говорить об этом, да и не люблю. Это всегда больно. Но с тобой это как-то… не так неприятно. – Последние слова он произнес помедлив, во взгляде читалось удивление. Или это неуверенность?

Я не знала, что сказать, поэтому просто сжала его руку и постаралась снова включить деловой тон. Объяснила, что изготовлю сейчас трансфер, и подытожила:

– Твой кавер в надежных руках.

Чтобы десять минут спустя продемонстрировать обратное. Не успела я начать обкалывать контур, как у меня затряслись руки.

Симон заметил. Увидел, что вибрация пальцев передается на иглу, я была готова провалиться сквозь землю.

– Блин, я… – не понимаю, что происходит, хотела сказать я, но это было бы неправдой. Очень даже понимаю. Я слишком близко подпустила к себе историю Симона. Можешь выслушивать истории клиентов, что скрываются за их тату. Но никогда не примеряй их на себя. Никогда. Так проповедовал мне Басти, когда я начинала. И я всегда так и делала. До сегодняшнего дня. Я снова взяла иглу, вдохнула, выдохнула. Он просто клиент. Забудь о вашем поцелуе. Забудь значение его татуировок. Забудь его деда и его брата. Забудь…

– Эй…

Черт. Сейчас опять начнутся расспросы, подумала я. Но вместо этого…

– У вас тут есть музыка?

– Музыка? – растерянно повторила я.

– Ну да. Что ты обычно слушаешь?

– На телефоне?

Он кивнул.

– Покажи твой плейлист.

– Сейчас?

– Почему нет? Я бы послушал чего-нибудь.

Я пошла к столу, там лежал мой мобильный, и тут вдруг поняла. Его не музыка интересует, он пытается таким образом отвлечь меня. В моей груди разлилось тепло. Я включила плейлист и, услышав в динамике «Wonderwall», улыбнулась. После того, как мы пели и танцевали под нее в Green Dragon, она так и звучала у меня в ушах. Пришлось включить песню в мой плейлист.

– И ты тоже? – спросил Симон. Он привстал со стула, чтобы достать из заднего кармана телефон, и провел по экрану. Затем показал мне, и я не смогла сдержать смех. Потому что и у него песня стояла в плейлисте, и он тихонько стал подпевать. Я тоже стала подпевать, надела новые перчатки и снова приступила к накалыванию, на этот раз твердой рукой.

Этой ночью мне потребовалась целая вечность, чтобы уговорить себя заснуть. Я крутилась в постели, как принцесса на горошине. С той лишь разницей, что горошиной в этой сказке был Симон.

Еще ни разу работа с клиентом не выбивала меня из колеи настолько сильно. В хорошем смысле. Симон – мой первый клиент, кто захотел тату в память об умершем человеке. Однако на этот раз я не смогла возвести достаточно высокую стену и не дать его рассказам растревожить мои чувства. Видимо, потому что он и не думал этого делать. Он хотел посвятить меня в свою историю, я хотела ее прочувствовать, хотела разделить его боль. И свою тоже.

И это было так чудесно. На удивление доверительно. Настолько, что я не могу перестать об этом думать. Чем натужнее я пытаюсь внушить своему мозгу мысль об усталости, тем больше во мне бодрости, и я в конце концов сдаюсь. Я включила на комоде ночник, откинула одеяло и встала с постели. В ночной рубашке немного холодно, поэтому я надела худи, на голову натянула капюшон. После сеанса Симон прислал мне в WhatsApp фото своего деда для будущего тату для бабушки. От одной только мысли мне хочется улыбнуться.

Я переслала фото на свою почту, чтобы открыть его на компьютере. На большом экране изображение лучше, и глаза не так напрягаются. Собственно, я планировала им заняться на выходных. В списке дел есть пять более важных. Но рисование – лучший способ избавиться от типа, который не дает спать и снова и снова всплывает в сознании, словно какой-то чертов спам.

Я подключила наушники к телефону и села за стол. Поставила тот же плейлист, и «Wonderwall» вновь пробудил воспоминания. О нашей ночи в клубе, утре на Докленде, о том, как сегодня в студии Симон сумел меня успокоить, и… Блин. Происходит ровно обратное тому, что называется не-думать-о-Симоне. Я проматываю на следующий трек. Начинаю рисовать под «Monsters» от Шона Мендеса и под Джастина Бибера.

Начинаю, как обычно, с пропорций лица, делаю абрис, то и дело сравниваю нарисованное с оригиналом. Потом меняю карандаш – средне-твердый на твердый – и приступаю к теням. Для достижения мягкого, а значит, и более реалистичного изображения пользуюсь растушевкой. Когда я взяла механический карандаш и приступила к прорисовке деталей, губы сами собой сложились в улыбку. Как бывает всегда, когда с каждой новой морщинкой портрет все более оживает.

Мне уже кажется, что я вижу сходство между Симоном и его дедом. Особенно в глазах. – Я затемняю зрачки углем. Отсветы я подчеркиваю белым гелевым карандашом, пока глаза не начинают говорить со мной.

Готово. За каких-то шесть часов. На два меньше, чем обычно.

Не помню, когда последний раз я так быстро нарисовала портрет и была им довольна. А я довольна. Настолько, что не могу дождаться, чтобы показать Симону. Завтра. А лучше сказать – попозже. За окном уже светает, мои веки налились тяжестью. Теперь я чувствую такую усталость, что готова уснуть на целой куче гороха.