Текст книги "Блеск дождя"

Приехав на Альзенплац, я пересела на двадцать пятый автобус и все десять минут, пока ехала на нем, переписывалась с подружками, чтобы через них унять нарастающее волнение. Обсуждая с девочками выставку, я представила ее очень живо, и два месяца стали казаться одним. Еще я подумала, что будет кто-то из журналистов и критиков. Последние пугали особенно, но все же не настолько, как предстоящий разговор с папой.

Через четыре остановки я вышла на вокзале Альтона и пошла пешком к Оттензер Хауптштрассе. Здесь мы с Лео снимаем квартиру. Шестьдесят квадратных метров в так называемом «Париже на Эльбе». Эта квартира оказалась настоящей находкой, и как ни странно, по карману даже для двух студенток. Открыв входную дверь, я тут же угодила в крепкие объятия Лео, которая встречала меня с бутылкой шампанского Asti.

– Где ты ее взяла? – улыбаясь, спросила я. Насколько я помню, последнюю мы распили около двух месяцев назад на двадцатилетии Лео.

– Сбегала быстро в киоск.

Только я успела стянуть с ног ботинки, как Лео уже потащила меня в нашу кухоньку. Подруга не только поставила на стол бокалы, но и – мои губы невольно растянулись в улыбке – разложила по цветам в стеклянные вазочки конфетки «Смартис». Голубые мне, зеленые – Лео, желтые для Каллы. Такова была наша традиция на случай общих торжеств или проблем на любовном фронте, а иногда и просто так. История со «Смартис» началась с того, что однажды, несмотря на мой бойкот сладостям, Лео тайком принесла в мою комнату горсть драже, когда мы втроем собрались поиграть. Угощаясь контрабандой, мы выяснили, что каждая предпочитает свой цвет. И мы до сих пор твердо уверены, что они и по вкусу совершенно разные. Кто не согласен, ничего не понимает.

– Калла только что написала в группу, что чокается с нами виртуально. Она сейчас позвонит по FaceTime! – широко улыбаясь, объявила Лео.

– Здорово!

Лео, в пижаме почти такого же оттенка красного, как и ее волосы, села за кухонный стол.

Пока Калла не позвонила, я тоже решила надеть что-нибудь домашнее.

– Дай мне пять минут переодеться, хорошо?

– Даю три, – пошутила она, и я убежала в свою комнату.

Я стащила с себя джинсы, и тут зазвонил телефон. Это был папа.

Я несколько секунд просто таращилась на экран, меня выбил из колеи уже тот факт, что отец позвонил сам. Я подошла к кровати, с колотящимся сердцем села и нажала на зеленую трубку.

– Привет, папа. – Надо было прежде откашляться. Мой голос прозвучал сипло.

– Привет. Герда тебе звонила? – сразу перешел он к делу. Как у меня дела, он не интересовался тех пор, как я съехала. Словно хотел таким образом наказать или что-то в этом роде – моему пониманию это было недоступно. Потому что, думаю, – нет, я уверена, – он и сам втайне рад, что ему не приходится видеть меня каждый день. – Она спрашивала твой номер. Было что-то важное, но она не сказала, о чем речь.

– Да, мы поговорили, – ответила я с дрожью в голосе.

– Все в порядке? – спросил он озабоченно, и как бы редко это ни случалось, мне было приятно. Это вселяло надежду, что ему не все равно.

– Да, Герда звонила, чтобы… поговорить о скорой выставке. – Прежде чем продолжить, я вдохнула полные легкие воздуха. – Выставка маминых работ. Работы из ателье, которые Герда тогда сохранила и которые никто не видел, вместе с… моими рисунками. – «С моими рисунками» я произнесла не сразу и осторожно.

На другом конце повисла тишина.

– Ты здесь? – тихо спросила я.

Он пробурчал что-то похожее на «Да».

– Я согласилась, выставка через два месяца, и… и я была бы рада твоему приходу. – Я задержала дыхание, а отец по-прежнему молчал. – Папа? Скажи что-нибудь.

Скажи, что придешь. Скажи, что гордишься мной.

– Это… замечательные новости, Алиса. – Не нужно было напрягаться, чтобы уловить, что эти слова он буквально выдавил из себя. Вопрос, ответ на который я действительно ждала, он проигнорировал, то есть, по сути, отказался. Я не стала переспрашивать. Не было сил разбираться. Кроме того, я знала, как мучительно ему говорить о маме или даже думать о ней. Вот почему он не хочет быть рядом со мной, почему избегает, когда я наведываюсь домой. Я просто надеялась, что ради выставки он сделает исключение. Неужели он не хочет сблизиться? Преодолеть ту пропасть, которая, кажется, при всяком телефонном разговоре, при любой встрече лишь увеличивается?

– Спасибо, папа. – Я проглотила разочарование, но не смогла не добавить: – Кстати, выставка двадцать первого ноября. – В надежде, что он освободит этот день и, может, все-таки придет.

Но тишина, которая повисла между нами, подсказала, что этого не случится. Я закрыла глаза. Сжала губы, борясь со слезами. Наоборот – я со всей силой уговаривала себя, что он мной гордится и просто не хочет этого показывать. Возможно, это для него слишком неожиданно. Возможно, он должен привыкнуть к мысли. Возможно…

Мои мысли прервало покашливание, донесшееся до моего уха.

– У меня тут еще есть дела, Алиса, – сказал папа, как будто я его задерживала. А мы ведь говорили каких-то пять минут. Три, если вычесть молчание.

– Окей. Спасибо за… звонок. – Я сказала это как-то формально.

– Ну, до следующего раза. – Было слышно, что он произнес это с облегчением.

Да и у меня, если честно, были похожие ощущения. Потому что я не знаю, что хуже: что мы так редко говорим или что нам нечего друг другу сказать.

– Да, до следующего раза, папа.

Я нажала отбой, но телефон остался у меня в руке. И я, как обычно, написала эсэмэску:

Люблю тебя.

И как обычно, сидела, уставившись на экран, пока не получила ответ.

Я тебя тоже.

Мы могли бы произнести это вслух. Однажды я так и сделала – сказала в трубку Я тебя люблю. Он промолчал, а через несколько минут написал ответ. Так зародился и прижился этот… назовем его ритуал.

– Лиса, что ты там копаешься? – позвала Лео. – Шампанское нагрелось. Калла уже звонит и от нетерпения барабанит пальцами!

Я закатила глаза. Калла – самый нетерпеливый человек на этой планете. При том, что в отличие от меня она всегда опаздывает. Однако в ее защиту нужно сказать, что я со своей неврастенической манерой приходить загодя, плохой пример для сравнения. Обычно я появляюсь минут на пятнадцать раньше назначенного. Всегда. Лучше подождать пять часов, чем опоздать на пять минут.

– Иду! – крикнула я.

Вечер в кругу подружек, с шампанским и «Смартис» – то что нужно после телефонного разговора с папой.

3
Симон

– Где выпивка на девятый стол? – прокричала Мара мне через стойку, водружая на поднос следующий заказ.

– Только что принес! – проорал я в ответ и налил джин в стакан для безалкогольных напитков. Посуда для крепких коктейлей закончилась. Мара, Томми и Юлия едва поспевают с заказами. А Оли без конца смешивает коктейли.

– Спасибо, Симон, ты мой герой!

Мне вполне нравится быть просто барменом. Но в эту субботу Pocket Bar трещал по швам. Мне пришлось помогать официантам разбираться с напитками, ждущими на стойке своей очереди.

Все ниши, все столики и барные стулья были заняты студентами. Как будто все сговорились. Шум-гам, взрывы смеха наполняли бар, напоминая оглушительный саундтрек поверх электронных битов, которые ставила Штеффи. Каждую субботу она с десяти вечера играет у нас. Думаю, без Штеффи суматохи было бы раза в два меньше.

Не хочу жаловаться. Чем больше народу, тем больше чаевых. В конце смены мы все деньги делим поровну. Включая парней и девчонок на кухне, а также Даниэля, который убирает туалеты. Мы – команда, и поэтому я сейчас отставил свое пиво, взял на раздаче еду и понес ее в зал. Вообще-то столик стоял недалеко, но пока я продрался сквозь толпу, кажется, прошла целая вечность.

Навстречу шел Томми с пылающим лицом.

Он прошмыгнул мимо, и я не успел спросить, в чем дело. Но увидев на его подносе опрокинутые стаканы, думаю, что догадался. Пожав плечами, я пошел дальше. Прежде чем избавиться от тарелок, остановился возле стола, за которым сидели четыре типа. Один промокал салфеткой джинсы в районе промежности. Явно не потому, что наделал в штаны. На столе я увидел лужу и сложил два и два.

– Мой коллега сейчас принесет новые напитки, – примирительно сказал я. – А пока вот ваши чизбургер и клаб-сэндвич.

– А кто принесет мне новые джинсы взамен испорченных? – бросил брюнет и с упреком посмотрел на меня.

Я тем временем расставлял тарелки на сухом конце стола, но насторожился. Про стиральную машину не слыхал? – практически сорвалось у меня с губ. Но вместо этого сдержанно улыбнулся. Клиент всегда прав и все такое.

– Могу предложить коктейль за счет заведения.

Парень кивнул.

– Идет.

Я поставил еду, думая, что тема исчерпана, однако…

– Сделай три. Мы тоже хотим!

Я перевел взгляд с тарелок на пьяного бородатого блондина и поднял бровь. Он серьезно думает, что я всем бесплатно смешаю по коктейлю? Да еще спокойно проглочу его приказной тон? Три года назад я бы в аналогичной ситуации развернулся на сто восемьдесят. Возможно, даже спровоцировал бы драку. Чтобы дать выход своему гневу, чувству вины, ненависти к себе и к родителям. Но эти времена прошли. Этого Симона больше не существует.

– Прости, старик. Больше одного не могу. Но могу принести четыре соломинки. – Я отдавал себе отчет в абсурдности своего предложения, но лицо держал и вел себя профессионально.

– Да не, все норм, – ответил брюнет. Но коктейлем своим делиться, похоже, не собирался.

Закончив, я развернулся, не дав бородачу ответить. Некоторых не мешает проучить.

– Дерьмовый бар, – услышал я в спину.

Так иди в другой.

Раздраженный, я вернулся к стойке, где Томми с чистым подносом уже ждал новые напитки. По-прежнему совершенно не в себе.

– Забей, – сказал я и быстро поставил на поднос новые стаканы. – С каждым может случиться. Этому в мокрых штанах я обещал коктейль за счет заведения, в качестве компенсации. Так что все окей.

– Точно? – Томми с благодарностью посмотрел на меня. Он у нас новенький, всего вторая смена.

– Конечно. – Поверх его головы я посмотрел на Оли. Наверняка он оторвет мне голову, если я попрошу смешать напитки для Томми вне очереди. Поэтому решаю сделать это сам. – Я позабочусь об этом, сам унесу выпивку.

– Спасибо, Симон.

– На здоровье. Мы же команда или как?

Томми кивнул и наконец выдавил из себя улыбку.

Когда толпа немного спала, я взял перерыв. Обычно перед тем, как кухня закрывается, нам дают поесть. Я заказал себе картошку-фри с майонезом. Голодный как черт, взял тарелку, стакан воды и пошел в дальнюю часть помещения. Там у нас небольшая комната отдыха. Я поставил тарелку на барный стол, где находятся напитки для персонала. Прежде чем заняться едой, зашел в туалет смыть с рук липкие остатки пива и пивной запах. Открываю дверь и – наталкиваюсь на что-то твердое. На что-то офигенно твердое. Черт!

Так вот какой шкаф имела в виду Трейси, говоря перед началом смены про новый шкаф в туалете для персонала.

– Его надо еще придвинуть к стене и закрепить, – сказала она.

Я хватаюсь за щеку и чувствую тупое болезненное пульсирование. В худшем случае будет синяк, и не избежать очередного разговора с мамой, если завтра, как обычно бывает по воскресеньям, я поеду к родителям. Без видео они мне в жизни не поверят, что я как идиот налетел на шкаф. С моим-то прошлым. С бесконечными вечеринками, наркотиками, пьянками и ночью, когда я чуть не умер.

Чертыхнувшись, я протиснулся мимо шкафа, помыл руки и оглядел себя в маленьком круглом зеркале. Блин. Сто процентов будет синяк.

Завтра будет весело.

4
Симон

– Что это у тебя с лицом? Подрался? – поинтересовался Алекс утром – точнее, в полдень, – вместо приветствия. Он подходил к двери квартиры, я же как раз выходил.

– Нет, – ответил я с легким раздражением. Я уже понимал, что родители зададут мне аналогичный вопрос. С той лишь разницей, что в отличие от Алекса они усомнятся в правдивости ответа. – На шкаф налетел.

– Ай!

– Угу!

Он, ухмыляясь, скрестил руки, оглядывая синяк.

– Тебя одного никуда отпустить нельзя. В следующий раз я за десятку в час готов тебя сопровождать.

– Спасибо, но я сам разберусь.

– Угу, заметно.

Я вздохнул.

– Сто пудов, мои родители с катушек съедут, когда это увидят.

– Ах, точно. Сегодня же семейный ужин. А можешь «заболеть», и мы возьмем чего-нибудь в греческом ресторане и погамаем, – предложил Алекс, и звучало, прямо скажем, соблазнительно.

– Не, не пойдет. Иначе… мать только еще больше волноваться будет.

Алекс, легко согласившись, пожал плечами. То ли не заметил моего короткого замешательства, то ли проигнорировал.

– Я только предложил. Тогда покеда, и наверни там за меня!

Мы пожали руки. Мне нравится, что Алекс не задает лишних вопросов и не комментирует всех и вся. Потому что на самом деле я не хотел отказываться от семейного обеда из-за бабушки Лотты. С тех пор как она полтора года назад сломала себе шейку бедра и чуть не умерла во время операции, я стараюсь проводить с ней как можно больше времени. И тот факт, что в свои почти восемьдесят она снова встала на ноги, граничит с чудом. Так, по крайней мере, сказали врачи. Когда она лежала в коме, я нашел в подвале потрепанного мишку, которого она подарила мне маленькому, и ночью, как ребенок, тайком плакал, уткнувшись в его облезлую шерсть. Стыдно, конечно. Но так было надо. Чтобы днем быть опорой маме и сестре – как папа.

Кстати, про сестру. Мне пришла в голову идея, каким образом можно обойти неудобные расспросы родителей.

По дороге на вокзал я вытащил телефон и набрал Норе сообщение:

Можешь сделать мне одолжение?

Когда я напишу, выйди, пожалуйста, к калитке и принеси свою косметичку.

Не спрашивай, все объясню позже.

Зачем тебе моя косметика?

Я со стоном закатил глаза. Мне ли не знать, что моя младшая сестра сделает ровно наоборот и еще учинит допрос?

Просто сделай, окей?

А что тебе нужно?

Нахмурившись, я прочел Норину эсэмэску. На улице было холоднее, чем я думал, и по плечам побежали мурашки. Надо было поверх футболки надеть свитер.

Что ты имеешь в виду?

Я имею в виду, тушь, тени, подводка…

Что именно тебе надо?

Откуда мне знать?

Думаю, хватит типа пудры, или чем ты там замазываешь прыщи.

У меня вообще нет прыщей, придурок!

У меня были другие воспоминания, но я не стал возражать. Мне нужна ее помощь, и пока козыри в ее руках.

Сорри, я не это имел в виду.

Принеси просто эту замазку, ок?

До скорого. Напишу, когда приеду.

Метро с одной пересадкой, потом электричка, и вот я уже в десяти минутах ходьбы от дома родителей, который когда-то принадлежал моему деду. Как и к большинству домов в Треппенфиртель[2]2
    Квартал лестниц (с нем. treppenviertel).


[Закрыть] Бланкенезе, к нашему тоже вела лестница. Когда я еще жил с родителями, ступеньки были моими ежедневными тренировками. На самом деле – не столько эти несколько ступенек, сколько необходимость дважды в неделю спускаться и подниматься на Зюльберг, я делал это бегом. Для выносливости и чтобы справиться с хандрой.

Когда до дверей дома оставалось пять ступенек, я, как и договаривались, написал сестре сообщение. Только отправил, как открылась покрытая голубым лаком дверь и вышла Нора в своих черных в пайетках уггах, которые ей подарили месяц назад на день рождения и которые она с тех пор, кажется, и не снимала. Я почти уверен, что она и дрыхнет в них.

Я поманил сестру подальше от кухонного окна, чтобы мама нас не увидела. Нора с мусорным мешком в руках – видимо, для алиби, – подошла ко мне.

– А, вот для чего тебе тоналка нужна. – Она произнесла это почти разочарованно. А чего она, собственно, ожидала?

– Принесла?

– В заднем кармане, чтобы мама не задавала вопросов. Я ей сказала, что пошла мусор вынести. – И она поставила мешок на землю.

– И она поверила? Вообще-то добровольно ты никогда мусор не выносишь, – подколол я сестру и неожиданно получил за это тычок в правое плечо.

– Я хотя бы не дерусь, – прокомментировала она мой синяк и вытащила из джинсов металлическую коробочку, тюбик и кисточку.

– Я не дрался, – уточнил я.

– А откуда тогда синяк?

– Долго рассказывать. – Я взял в руки косметику, но, честно говоря, понятия не имел, что предпринять. – Что с этим делать? – слегка беспомощно спросил я. Надо было хоть видеоурок на YouTube посмотреть, пока ехал.

– Наносишь немного вот этого. – Она указала на тюбик. – А потом пудру кисточкой.

– Окей… – Я отвинтил колпачок, нажал на тюбик и выдавил на ладонь бежевую кляксу размером с евро.

Нора вскрикнула от ужаса.

– Господи, Симон! Это консилер от MAC. Ты хоть знаешь, сколько он стоит?

Я до этого момента не знал, ни что такое консилер, ни тем более MAC.

– Да я не так много взял.

– Много. Надо примерно треть от этого. – Она взяла у меня из рук тюбик, как забирают у маленького ребенка спички. – Бестолочь. Дай сама сделаю.

Я облегченно вздохнул.

– Спасибо.

Нора мне примерно по грудь, поэтому я присел на ступеньку, чтобы ей не вставать на цыпочки. Она подушечками пальцев принялась вбивать мне в кожу крем.

– Давай быстрее, Нора. Мама спросит, где тебя носило.

– Сиди спокойно. Я почти закончила, – сосредоточенно произнесла она, обмахивая мое лицо кисточкой. – Полностью при твоем тоне лица закрасить не получится, но должно сработать.

Когда сестра отошла, я беспокойно подергал лицом. Осторожно поднял руку к месту под глазом, где, по ощущениям, была целая тона макияжа. Но Нора стукнула мне по рукам.

– Не трогай. Иначе по неосторожности все смажешь.

Я тут же отдернул руку.

– Ну пошли тогда в дом. – Я обнял сестру за плечи, притянул к себе и чмокнул ее в макушку. – Спасибо, малявка!

– Пожалуйста, дылда.

Мы пошагали к дому, завернув по дороге к мусорным контейнерам.

В прихожей мы угодили в руки мамы, появившейся из кухни с миской салата.

– Симон! Как хорошо, что ты приехал! – Она свободной рукой погладила меня по спине. Синяк, кажется не заметила. Когда она отвернулась, я подмигнул Норе. Сестра улыбнулась торжествующей улыбкой, и мы пошли за мамой в гостиную. Папа с бабушкой уже сидели за столом друг напротив друга.

– Ну, мой мальчик! Как жизнь? – поздоровался отец, и его улыбка утонула в густой бороде.

– Здравствуй, Симон! – Бабушка приветливо подмигнула.

– Привет, пап. Привет, бабушка. – Я по очереди обнял их. Папу покрепче, бабушку подольше и еще поцеловал ее в щеку.

– А я как же? – Это сказала мама. Она поставила салатник рядом с рыбной тарелкой в центр стола и раскрыла мне навстречу объятия.

– Лучшее оставляем на десерт, – пошутил я и подошел ближе. Кончики ее каре защекотали мне шею, когда она прижала меня к себе.

– Слышали? – сияя, сказала она. – Я – лучше всех.

– Не забывай, в кого ты такая, – прокомментировала бабушка.

– И почему я на тебе женился, – ввернул папа.

– И откуда у тебя такие клевые дети, – добавил я.

Все засмеялись.

– Из кухни надо чего принести? – спросил я, выискивая глазами приборы и бокалы.

– Напитки. И мамуля хотела бы ту штуковину, которую ты приготовил для нее в прошлый раз. Ничего другого она пить не будет. – В мамином голосе слышалось напряжение. Как будто бабушка напевала ей про это весь день, что вполне могло оказаться правдой. После больницы она переехала к нам и заняла мою комнату. – Это ведь безалкогольный коктейль? – с сомнением спросила мама.

– Тсс, – прошептал я, – она не знает, что он безалкогольный.

Мать улыбнулась одними уголками рта.

– Да-да! – прокричала бабушка со своего места. – Я целый день мечтаю выпить, Симон. Мои старые рецепторы уже вовсю радуются.

Мне смешно, что бабушка говорит «выпить», она не в курсе, что тонизирующим действием напиток обязан черному чаю. Чай вместо алкоголя.

– Бабушка, лучше сказать «попить», – смеясь поправила ее сестра и села слева от нее. Место справа приготовлено для меня. Сколько я себя помню, всегда было так. Бабушкин стул стоит между моим и Нориным.

– А я как сказала? – Окруженные сеткой морщин зеленые глазки, которые всегда заставляют бабушкино лицо сиять, вопросительно оглядели сидящих за столом.

Папа кивнул и с улыбкой добавил:

– Именно так ты и сказала. Симон, сделай-ка мне тоже выпить!

– Сию минуту! – Я встал и пошел на кухню, услышав краем уха, как засопела мама. Ее белое вино уже открыто и стоит в ведерке со льдом. Заварив черный чай, я взял себе пиво, а для Норы достал из холодильника колу-лайт. Когда чай настоится, я добавляю туда клубничный сироп, сок лайма и апельсина. Вот и весь нехитрый, но довольно вкусный теплый коктейль на основе чая.

– Лучше пусть еще немного остынет, – сказал я, вернувшись к столу и протянув бабушке стакан.

– Да ладно, – отмахнулась она, взяла стакан и поднесла ко рту. – Выпью и так.

Мы с сестрой весело переглянулись. Папа тоже развеселился, мама тем временем раскладывала по тарелкам еду – сначала отцу, потом бабушке. Мы с Норой положили себе сами. К рыбе сегодня картошка, белый соус, фасоль и салат.

– Господи, ты с прошлого воскресенья, что ли, не ел? – прокомментировала сестра мою порцию, которая оказалась вдвое больше, чем у нее.

– Я выгляжу, как голодающий? – И согнул руку в локте, сжал кулак и посильнее напряг бицепс.

Она со стоном закатила глаза.

– Блин, Симон, ты такой позер.

– У позеров все фальшивое. У меня – настоящее.

– Ну тогда самовлюбленный душнила! – парировала Нора, подначивая и изображая на лице соответствующую гримасу, только высунутого языка не хватало, как у двенадцатилетних подростков. Отвернувшись, она вынула телефон и принялась фотографировать еду. Наверное, для своих соцсетей.

Покачав головой, я оставил сестру в уверенности, что этот раунд остался за ней. В конце концов, из нас двоих я не только старше, но и умнее.

– А не хочешь ли воспользоваться своими мышцами, чтобы подготовить сад к зиме? Затащить мебель в гараж, подстричь зеленую изгородь? – спросила мама, сидевшая напротив меня рядом с отцом, который, услышав это, почему-то скривил лицо.

– Конечно, – ответил я и отправил в рот кусок рыбы.

– Ну зачем, дорогая? Я же сказал, что все сделаю сам.

– Как весной, когда при расстановке мебели у тебя прострелило спину? – Мать подняла бровь. – У тебя две межпозвоночные грыжи.

– Будь разумным, послушайся жену. – Бабушка поучительно подняла кривоватый указательный палец.

Папа закатил глаза, но в результате просто кивнул.

– А давай вместе подготовим сад к зиме, – предложил я.

От меня не укрылся Норин смешок. Я раздраженно посмотрел в ее сторону, но увидел, что причиной веселья было сообщение в телефоне. Даже за столом она без него не может.

– Вдвоем быстро закончим, – добавил я и собрал вилкой соус и картошку, предварительно размяв ее.

Мама посмотрела с благодарностью и ласково потрепала папину руку.

– По мне, так отличный план.

Папа пробормотал что-то вроде согласия в свою поседевшую бороду. Я мог бы поклясться, что мама выдохнула с облегчением.

– Почему бы вам не заняться этим завтра прямо с утра? У тебя же отпуск на этой неделе, Грегор, а до трех по прогнозу будет сухо. Ты можешь у нас переночевать, Симон. Сэкономишь время на дорогу.

– Не могу. У меня завтра встреча. – Прозвучало так, будто речь шла о свидании…

– О-о-о! И как ее зовут? Твою встречу? – Это сестренка мгновенно встряла в разговор. Свое любопытство она точно унаследовала от мамы, потому что у той на лице тоже читался вопрос. А также беспокойство. После истории с Кики или, лучше сказать, с тем, что она отмочила, я довольно долго не мог прийти в себя, поэтому теперь всякий раз, когда я лишь произношу женское имя, у всех ушки на макушке. А моя мать, дай ей волю, любую женщину рассматривала бы под микроскопом, прежде чем подпустить ко мне.

– Мою встречу зовут INKnovation. Иду делать новую татуировку. – Поскольку домашние ничего не знают об уродстве у меня на груди, я умалчиваю о том, что это кавер-ап. От Алисы. Перед которой я завтра опозорюсь на все сто.

– Симон, как удачно. Возьми меня с собой, – попросила бабушка. – Я тоже хочу себе татуировку.

У меня глаза чуть на лоб не вылезли, я так и застыл с вилкой, не донеся ее до рта. На родителей напал приступ кашля, а Нора, отхлебнув колы, выплюнула ее обратно в стакан.

– Ты… хочешь тату? – не веря своим ушам, спросил я.

– Да. Хочу увековечить фото Франца. – Она нащупала на груди медальон с фотографией деда в морской парадной форме. – Чтобы он был со мной, когда я однажды уйду.

Я проглотил ком в горле.

– Мамочка, но для этого тебе не нужно тату. У тебя куча фотографий и воспоминания в сердце, – подхватила мама. – Татуировки делает себе молодежь возраста Симона.

– Не согласна, – запротестовала Нора. Она уже в пятнадцать хотела набить тату, но ей не разрешили. И вот теперь она считает дни до своего совершеннолетия.

– И я не согласен. Если бабушка хочет, пусть сделает, – встал я на сторону сестры, что вообще-то случалось редко.

– Тут я поддержу детей, дорогая. Пусть бабушка сама распоряжается своей кожей, – таков был папин аргумент, за что мама наградила его гневным взглядом, сопроводив язвительным упреком.

– Ну спасибо тебе, Грегор. Вот ты с ней и пойдешь и будешь держать за ручку. – Надувшись, она взяла свой бокал и сделала большой глоток.

– Ну ладно тебе. Романтика же. Если ты вдруг решишь когда-нибудь увековечить таким образом мой портрет, я согласен, – усмехнувшись, сказал отец и взял ее за руку. – Все равно где. Я каждый день буду целовать это место.

– Грегор… Не дури. – Мамино лицо запылало. На губах заиграла смущенная улыбка.

Я засмеялся, а Нора театрально схватила себя за горло:

– О господи! Может, сообщишь ей все это наедине? От такого плохо становится.

– Странно, что тебе не становится плохо от того количества сентиментальной фигни, от которой у тебя в комнате полки ломятся.

Нора открыла было рот, чтобы ответить, но мама ее опередила.

– А это безопасно? Не хочу, чтобы ты переоценила свои силы, мамочка, – вернулась она к теме и с беспокойством взглянула на бабушку.

– Поэтому я и хочу пойти вместе с Симоном проконсультироваться. Как считаешь? – Бабушка посмотрела на меня, изобразив классический щенячий взгляд.

Забудь, бабушка! Этим ты меня не разжалобишь.

– К сожалению, мне по времени не подходит. Но я могу про тебя узнать. Что именно тебя интересует?

Когда бабушка объяснила мне после обеда, какого размера татуировку она хочет и на какой части предплечья, мама, надеюсь, поняла, что это не просто идея-фикс. Кажется, бабушку давно занимает эта мысль.

– Не хочу все время открывать медальон или листать альбом, чтобы увидеть Франца. Хочу всегда и везде ему улыбаться, и пусть он будет рядом, когда меня похоронят. Вот чего я хочу. – Ее голос при этих словах стал каким-то ломким, и у меня в горле опять защекотало. На этот раз было тяжелее. Потому что я вспомнил дедушку. Его безумные, невероятные истории о службе матросом, которые он рассказывал мне на ночь. И пока у меня в голове звучал его глубокий грубый голос, все вокруг притихли. Мама часто заморгала, у Норы глаза увлажнились. Я взглянул на папу, который утешал жену, гладя ее руку.

– В таком случае ты знаешь, что мы подарим тебе на Рождество, – проговорил я, чтобы разрядить обстановку, и погладил бабушку по худенькому плечу.

– Да, – хрипло сказала мама и примирительно улыбнулась. – Это чудесная идея, Симон.