Текст книги "Кто проторил дорогу к пакту?"

Как уже отмечалось выше, те, «естественно», и подчинились, предварительно вдоволь «поваляв дурака» на московских переговорах летом 1939 г., откровенно пытаясь подставить СССР под вооруженное столкновение с нацистской Германией еще в самом конце 30-х гг. прошлого столетия. Только вот итогом этого наиподлейшего «дурачества» стала Вторая мировая война, в бушующем пламени которой были сожжены свыше 50 млн человеческих жизней, причем более половины из них – жизни наших с вами соотечественников.

Вот каковы были в итоге подлинные глобальные геополитические последствия инспирированного Троцким заговора Тухачевского и К° и вынужденной его ликвидации Сталиным! В силу именно этих, а также и других, не менее важных причин Сталину и пришлось пойти на заключение с Германией договора о ненападении, ясно понимая и, более того, точно зная, что примерно через два года Гитлер все-таки рискнет развязать войну против СССР.

Однако на этом негативные последствия не исчерпываются. Сталин еще и потому вынужден был пойти на подписание договора о ненападении, что разнонаправленными способами одна из первопричин ликвидации заговора Тухачевского взяла руководство СССР буквально в клещи. Как уже указывалось выше, в декабре 1935 г. на стол Сталина лег доклад ГРУ под названием «Коалиция против СССР», свидетельствовавший о планах ряда государств Запада осуществить вооруженное нападение на СССР консолидированными силами. Также был приведен ряд подробностей, связанных с этими планами.

Данные этого доклада в совокупности с иной информацией спецслужб сыграли одну из решающих ролей в том, что в конце концов было принято решение о ликвидации заговора военных. И в этой связи необходимо иметь в виду следующее. Доклад был подготовлен на основе добытых военной разведкой преимущественно агентурным путем различных разведывательных данных, в том числе и документальных. Стержневой основой доклада являлся составленный по заказу Генерального штаба Франции меморандум, автором которого был один из бывших белогвардейских офицеров. 2-е Бюро Генерального штаба Франции направило копию этого меморандума руководству чехословацкой военной разведки как союзной спецслужбе. А та, в свою очередь, в рамках уже действовавшего тогда соглашения о сотрудничестве с военной разведкой СССР – оно было подписано как секретное приложение к договору о взаимопомощи в отражении агрессии, – ознакомила с его содержанием советских коллег. Цитируя в том числе и польские источники, свидетельствовавшие о попытках создания антисоветского блока в лице Германии, Польши, Японии и Финляндии, автор меморандума указывал, что Германией вынашиваются планы колонизации русской территории ради овладения ее природными ресурсами. Кроме того, в меморандуме подчеркивалось, что у германских и польских военных аналитиков сложилось очень невысокое мнение о советской оборонной промышленности и железнодорожном транспорте[400]400
  «Коалиция против СССР». Доклад начальника Разведуправления РККА С. Урицкого наркому обороны СССР К. Ворошилову, 6–7 декабря 1935 г. РГВА, Ф. 33987, Оп. 3, Д. 740, Л. 170–180. Первый экземпляр был направлен Сталину.


[Закрыть]. Одновременно в этом же докладе говорилось и о том, что произойдет с Советским Союзом при нападении на него вооруженных сил этой коалиции и как поведет себя антисталинская оппозиция в этом случае. В частности, автор меморандума предрекал, что в грядущей войне коалиции в составе Германии, Японии, Польши и Финляндии против СССР первое в мире государство рабочих и крестьян непременно потерпит военное поражение, в результате чего в стране произойдет государственный переворот. Поражение предрекалось сразу же после начала войны: «С открытием военных действий на первых же порах Красная Армия потерпит серьезные неудачи, которые скоро приведут к полному военному разгрому и развалу армии», – говорилось и в меморандуме, и в докладе ГРУ. Особо подчеркивалось, что это приведет к военному бунту и «дворцовому перевороту» силами военных. В отношении целей последнего указывался захват власти в стране в результате военного переворота («дворцового типа»), установление военной диктатуры и расчленение страны в пользу Германии и Японии в порядке компенсации за оказанное содействие. Были упомянуты также и «тайные связи», которые, несмотря на резкое охлаждение советско-германских отношений после привода Гитлера к власти, продолжали существовать между военными кругами нацистской Германии и Советского Союза. Назвал автор меморандума и главного закулисного «режиссера» грядущего переворота – Верховное командование Германии. И далее подчеркнул следующее. Благодаря «глубоко запрятанным нитям», связывавшим верхушку рейхсвера с политическими и военными кругами СССР, она, «дергая за нужные из них в нужное же время, вызовет внутренний взрыв в стране, который сметет существующий в Советском Союзе режим, в результате чего к власти должны прийти политические и военные деятели, с которыми антисоветская коалиция, и в особенности Германия, смогут легко прийти к соглашению».

Упомянутый выше доклад ГРУ постоянно пытаются дезавуировать, представляя его неким «предвестником» тех сфабрикованных нацистами документов, которые якобы послужили предлогом для ареста в 1937 г. Тухачевского и других военачальников, обвиненных в подготовке военного заговора с целью захвата власти, установления военной диктатуры и расчленения страны в пользу нацистской Германии и милитаристской Японии. Не говоря уже о том, что попытки дезавуирования направлены также и на максимальное принижение значения самого фактора сколачивания коалиции для нападения на СССР. Первыми начали это делать зарубежные «доброхоты» – несть числа этой сволочной публике, непонятно почему допущенной к секретным ранее архивам.

Упомянутый выше меморандум был составлен для Генерального штаба Франции, 2-е Бюро которого и глава его в период составления данного меморандума (в июле 1935 г.), полковник Луи Риве, обладали исключительной на тот момент информированностью об агрессивных планах нацистов и их военных приготовлениях. В одном только абвере – военной разведке нацистской Германии – французская военная разведка имела к середине 1930-х гг. примерно с десяток хорошо информированных агентов. При наличии столь информированной агентуры 2-е Бюро ни при каких обстоятельствах не стало бы пользоваться дезинформацией, да еще от какого-то офицера-белоэмигранта, и тем более передавать ее союзной разведслужбе – чехословацкой разведке. Последняя, к слову сказать, тоже не лыком была шита, поскольку сама располагала, хотя и немногочисленной, превосходной агентурной сетью, в том числе и очень ценным агентом в абвере. Несмотря на свою малочисленность, чехословацкая военная разведка считалась в те времена одной из сильнейших военных разведок в Европе, по крайней мере в Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европе – точно.

Так что сами понимаете, доклад ГРУ родился явно не на пустом месте. Дело в том, что корни того самого приказа НКВД, который по своей сути был провозглашением превентивной контрразведывательной операции, восходят к точному знанию будущего состава коалиции государств, которые консолидированными силами планировали напасть на СССР. Увы, но принципиально правильная в своей сути операция превратилась в вакханалию беззакония. Произошло это как из-за злоумышленных действий окопавшихся на Лубянке негодяев, так и вследствие проявления шкурнических и низменных наклонностей среди самих военных. Однако, слава богу, что Сталин успел остановить это беззаконие, сурово покарать нарушивших социалистическую законность подлецов и восстановить в правах незаконно арестованных по облыжным обвинениям честных людей, в том числе и военных.

Однако ликвидация заговора части советского командования, на который в известной мере и рассчитывала коалиция против СССР, еще не означала ликвидации самой этой коалиции. Задача эта была сверхсложной, особенно если учесть, что всех ее участников Великобритания откровенно провоцировала и подталкивала на вооруженный конфликт с Советским Союзом. Причем наибольшую опасность в рамках этой коалиции представлял альянс Германии и Японии, а также участие в этой же коалиции Финляндии. Проще говоря, наибольшую опасность представляла реальная в то время угроза как двухфронтового нападения – с Запада и Востока, так и удар на Северо-Западном направлении, прежде всего в направлении Ленинграда и далее в направлении Москвы. Перед Сталиным уже в 1938 г. встала острейшая проблема ликвидации этих первоочередных угроз. На это были направлены его попытки в ходе секретных зондажных переговоров в 1938 г. договориться с руководством Финляндии об обмене территориями ради обеспечения максимальной безопасности главного ключа от Москвы – Ленинграда, где граница проходила тогда в 30 км от самого города на Неве. Не вышло. Великобритания держала Финляндию в крепкой узде. Да и немцы не отставали. Попытки же образумить с помощью оружия японских милитаристов в 1938 г. во время столкновения на оз. Хасан тоже не привели к серьезному результату. Японская военщина по-прежнему готовилась к броску на Север. Что и случилось летом 1939 г., когда произошло столкновение на Халхин-Голе, спровоцированное в немалой степени так называемым дальневосточным Мюнхеном, под которым в истории имеется в виду англояпонское соглашение Арита – Крейги от 24 июля 1939 г. То есть вплоть до 23 августа 1939 г. по-прежнему остро стоял вопрос об угрозе как минимум двухфронтового, а как максимум многофронтового нападения на СССР.

Так вот, дав согласие на визит Риббентропа в Москву и тем более на подписание с Германией договора о ненападении, Сталин преследовал весьма простую цель. Если не ликвидировать – он прекрасно понимал, что это более чем трудно сделать, тем более сразу, одномоментно, – то по крайней мере внести глубокий и по возможности непреодолимый раскол хотя бы в основные ряды этой коалиции. Обычно в посвященной договору о ненападении историографии особое внимание обращается на обмен письмами между Гитлером и Сталиным по вопросу о визите Риббентропа. Да, это важно. Но не менее, а, возможно, и более важно другое. Первоначальный ответ советского правительства от 19 августа 1939 г. о сроках возможного визита Риббентропа гласил, что того ждут в Москве 26 или 27 августа[401]401
  АВП СССР. Ф. 0745. Оп. 14. П. 32. Д. 3. Л. 47–51.


[Закрыть]. Почему? Да потому, что на 20 августа было назначено начало контрнаступления советских войск на Халхин-Голе! И Сталин, судя по всему, решил выждать, а затем, в случае успеха этого контрнаступления, еще и выжать из этого факта максимум возможного, чтобы настолько шокировать и ошеломить японцев самим фактом заключения договора о ненападении с Германией, чтобы окончательно сломить их волю к сопротивлению советским войскам.

Как известно, этот ответ омрачил Гитлера, и он стал торопиться, пойдя на то, чтобы 20 августа лично обратиться к Сталину[402]402
  АВП СССР. Ф. 0745. Оп. 14. П. 32. Д. 3. Л. 63–64.


[Закрыть]. Сталин же ответил только в 17.00 21 августа, дав согласие на прибытие Риббентропа 23 августа[403]403
  АВП СССР. Ф. 0745. Оп. 14. П. 32. Д. 3. Л. 65.


[Закрыть]. Передавая же ответ Сталина германскому послу, Молотов сделал интересное заявление, которое, как правило, по неизвестным причинам выскальзывает из поля зрения исследователей. Он заявил тогда, «что советское правительство хочет, чтобы самое позднее завтра утром в Москве было опубликовано короткое деловое коммюнике о предполагаемом заключении пакта о ненападении и “ожидаемом” прибытии имперского министра иностранных дел». Сообщая об этом, германский посол подчеркнул, что «Молотов просит согласия Германии на это к полуночи». И далее германский посол уже от себя указывает: «Советую согласиться, поскольку советское правительство уже зарезервировало эту публикацию»[404]404
  Оно и было опубликовано 22 августа 1939 г. в газете «Известия».


[Закрыть]. Детали эти очень важные. И вот почему. Контрнаступление советских войск на Халхин-Голе развивалось успешно, и потому Сталин решил всерьез добить японцев еще и морально – заранее опубликовать коммюнике о предполагаемом заключении договора о ненападении и визите Риббентропа. Япония действительно была в шоке, который достиг своего апогея, когда стало известно о том, что договор уже подписан.

Любопытно, что тот же британский мерзавец, который подписал договор о «дальневосточном Мюнхене» – посол Великобритании в Японии Р. Крейги, – в телеграмме от 25 августа 1939 г. на имя министра иностранных дел Великобритании лорда Э. Галифакса указывал: «Все говорит о том, что сообщение о советско-германском пакте о ненападении явилось для японцев сильным потрясением…»[405]405
  Цит. по: МИД СССР. Документы и материалы кануна Второй мировой войны. 1937–1939. Т. 2. М., 1981, документ № 141. С. 338, а также: Documents on British Foreign Policy. 1919–1939. Third Series, vol. IX. 1939, p. 495.


[Закрыть]

В Токио действительно это было расценено как коварство со стороны Берлина, потому как он должен был прийти на помощь Японии. Ведь в том и был весь расчет британских негодяев, устроивших «дальневосточный Мюнхен». Они откровенно рассчитывали на то, что так или иначе, но в вооруженный конфликт с СССР ввяжется коалиция государств, прежде всего сама Германия, а также Италия. Не вышло. Гитлеру в тот момент вовсе не с руки было оставлять под угрозой свой тыл на Западе. Муссолини тем более не горел желанием лезть в какую-либо серьезную драку.

Короче говоря, тогда Сталину удалось, как оказалось впоследствии, раз и навсегда вбить такой осиновый кол в германо-японские отношения, усилив его еще подписанием 13 апреля 1941 г. с Японией договора о ненападении, что в дальнейшем Токио так и не рискнул напасть на СССР после 22 июня 1941 г. Хотя Берлин делал все, чтобы вынудить Японию к этому шагу. Правда, это не означало, что Япония вела себя прилично. Отнюдь. Всю войну пакостила как самый мерзкий шкодливый кот.

Однако и это еще далеко не все из того, что связано с ликвидацией заговора Тухачевского и что привело Сталина к мысли об особой необходимости все-таки пойти на подписание договора о ненападении с Германией. Помните, на стенах учебных классов в советских средних школах всегда висели портреты великих русских ученых. Был там и портрет великого русского математика Лобачевского. А под портретом прекрасный его девиз: «Арифметику уже затем учить надо, что она ум в порядок приводит»! Так вот, об арифметике, которая в данном случае имеет особое значение в связи с проблемой нейтрализации коалиции агрессоров. По состоянию на август 1939 г. коалиция наиболее вероятных и уже связанных между собой пактами о военном взаимодействии, в том числе для нападения на Советский Союз, основных противников в лице нацистской Германии, фашистской Италии и милитаристской Японии имела вооруженные силы общей численностью более 8 млн 233 тыс. человек! В том числе сухопутные силы Германии (с учетом резервной армии) составляли 3 млн 700 тыс. человек. С учетом же ВВС и ВМФ, а это соответственно 373 и 160 тыс. чел., общая численность вооруженных сил «миротворца» Гитлера в августе 1939 г. составляла 4 млн 233 тыс. человек!

Вооруженные силы фашистской Италии составляли 1 млн 750 тыс. человек!

Вооруженные силы милитаристской Японии – 1 млн 240 тыс. человек!

Каким же образом перед лицом такой коалиции Сталин не должен был учитывать фактическую слабость РККА, которая еще и не насчитывала даже двух миллионов человек?! Не говоря уже о том, что каким же умопомрачением надо было страдать, чтобы усмотреть в такой численности РККА того же периода нечто вроде проявления «агрессивных амбиций» Сталина?!

А как, в свою очередь, он не должен был считаться с бурной милитаризацией экономики той же Германии?! Ведь война вообще есть продолжение политики, только иными средствами. А в свою очередь политика есть не что иное, как концентрированное выражение экономики. Если же по-простому, без всяких научных изысков, то воюют-то не армии – они только убивают друг друга. Воюют экономики. И от того, насколько экономика сильна и подготовлена к войне, напрямую зависит исход последней. Между тем к началу всего лишь 12-летней истории «тысячелетнего Третьего рейха», сверстанный по «версальским лекалам» военный бюджет Веймарской Германии составлял всего 2 % от национального дохода. Однако уже в 1935 г., то есть всего через два года, он достиг 17 % – рост в 8,5 раза! В 1936 г. уже 21 % – рост практически в 11 раз от исходной позиции! В 1938 г. «мирный» военный бюджет нацистской Германии побил все рекорды – он вырос уже в 17 раз, достигнув 34 % от национального дохода. Если же по бюджетным ассигнованиям, то в течение первых шести лет пребывания во главе Германии Гитлер тратил на военные нужды 60 % бюджета, а с 1939 г. 91,8 % бюджета приносились в жертву молоху войны!

Постоянно же обвиняемый в неизвестно откуда взявшейся агрессивности Сталин, напротив, снизив военные расходы бюджета с 12,5 % в период с 1923/24 г. по 1927/28 г. до 5,4 % от начала первой пятилетки и до 22 июня 1941 г., то есть за 12 лет, увеличил военный бюджет всего в 8 раз! То есть до 43,4 % от всех бюджетных ассигнований. Но при этом обратите внимание на интересную деталь. Темп и динамика роста ассигнований на военные цели в СССР были строго адекватны росту реальности угрозы вооруженного нападения: в первой пятилетке – 5.4 %, во второй – 12,7 %, в третьей: а) по состоянию на 1939 г. 25,6 %; б) по состоянию на 1940 г. 32,6 %; в) по состоянию на 22 июня 1941 г. 43.4 %.

«Миротворец» Гитлер еще 1 октября 1936 г. ввел в действие так называемый «четырехлетний план», в секретном меморандуме о задачах которого еще 20 августа 1936 г. говорилось, что через четыре года Германия должна иметь боеспособную армию и что через четыре же года экономика Германии должна быть готова к войне. Однако нет ни одного сталинского документа, хотя бы отдаленно смахивающего на гитлеровский меморандум «Об экономической подготовке к войне» от 20 августа 1936 г.!

«Миротворец» Гитлер только за первые три года пребывания у власти своими военными заказами обеспечил ввод в строй более 300 новых сугубо военных заводов. В том числе 60 – в области военного авиастроения, 45 – в автомобилестроении, с преимущественной ориентацией на военные нужды, 70 – военно-химических, 80 – артиллерийских, 15 – военно-судостроительных и т. п.

В это же время, преодолевая массу трудностей, «агрессор» Сталин создавал советскую промышленность. Спору нет, многие советские заводы имели двойное назначение. Что поделаешь, чтобы в том мире не только выжить, но и жить – приходилось поступать именно так. Но, в отличие от Гитлера и даже при учете двойного назначения ряда крупных заводов, Сталин строил промышленность государства, а не сугубо военную индустрию. К тому же не следует забывать и реально проводившейся антисталинской оппозицией, в том числе и Тухачевским и К° вредительской деятельности, вследствие чего громадные по тем временам финансовые и материальные средства шли в распыл, но не на укрепление обороны. Чуть ниже об этом будет сказано отдельно.

Для иллюстрации. Когда, например, в начале 1939 г. Сталин вынужден был пойти на срочную модернизацию авиационной промышленности, он предложил принять решение о строительстве в течение трех лет всего 9 новых заводов, а еще на 9 осуществить генеральную реконструкцию.

В момент привода Гитлера к власти Германия фактически не имела военной авиапромышленности. Имеется в виду то обстоятельство, что хотя формально-то авиазаводы и имелись, но массовый выпуск военных самолетов был запрещен положениями Версальского договора. Конечно, немцы и до Гитлера обходили эти положения, занимаясь военным авиастроением в других странах, но не в СССР. Однако уже в 1934 г. Германия производила 2000 самолетов в год, то есть темп производства самолетов 6,5 шт. в день, а к 1 января 1939 г. темп возрос почти в четыре раза – до 25,6 шт. в день, в 1940 г. – 70 шт. в день, или 21 910 в год.

Еле-еле достигнув ближайших подступов 20-штучного производства самолетов в день, «агрессор» Сталин до конца 1940 г. так и не смог преодолеть эту планку, производя то 18, то 19 самолетов в день. Только к началу войны дело сдвинулось с мертвой точки.

Так каким же образом Сталин не должен был учитывать и эти военно-экономические по характеру факторы?! Слава Богу, что это был Сталин, а потому и учитывал все эти факторы, вследствие чего и пошел на вынужденное заключение договора о ненападении, дабы завершить третью пятилетку, которая реально превратила бы СССР в неприступную крепость. Для этого были созданы практически все предпосылки.

Но и это еще не все из того негативного наследия, что осталось после ликвидации заговора военных. Все хорошо знают, что перед нападением на СССР Гитлер нахально обзывал нашу Родину «колоссом на глиняных ногах», а «русские вооруженные силы – глиняным колоссом». Почему РККА «глиняный колосс»?!

Для начала один простой вопрос. Мог ли Сталин, имея перед собой в 1939 г. коалицию наиболее вероятных и уже связанных между собой пактами о военном взаимодействии, в том числе для нападения на Советский Союз, хорошо оснащенных на тот момент основных противников в лице нацистской Германии, фашистской Италии и милитаристской Японии не считаться с этим фактом?! Ответ: не мог! Почему? Да потому, что он знал, что в СССР не было создано хотя бы одно поколение боевой техники, которое должно было быть принято на вооружение в 1937–1938 гг. и которое в течение ближайших лет исчерпало бы не более 50 % запаса для модернизации. Более того. Он прекрасно знал, что только после ликвидации заговора был начат интенсивный инженерно-конструкторский штурм в целях создания именно тех образцов советской боевой техники, которые обладали бы не только высокими по тем временам боевыми, эксплуатационными и технологическими качествами, но и изрядным запасом для модернизации! Для того чтобы в этом убедиться, достаточно вспомнить, когда начались разработки и производство основных видов боевой техники, сыгравших колоссальную роль в войне!

А ведь вплоть до своего ареста именно Тухачевский, являясь заместителем наркома обороны по вооружениям, отвечал за оборонные НИОКР и создание новой боевой техники. Увы, но на этом посту его все время «заносило» со всякими сумасбродными идеями, которые отрыгнулись колоссальным вредительством в оборонной области, общая формулировка которой была приведена выше.

Один из главнейших «заскоков» Тухачевского на этой стезе – это бесчисленные эксперименты с танками. То ему хотелось иметь их сотнями тысяч, то с противопульной броней (и это в то время, когда бурное развитие получала противотанковая артиллерия), то он заказывал стальных монстров типа Т-35, то еще что-нибудь несуразное. Объективности ради необходимо указать, что конструкторская мысль в сфере танкостроения во всем мире тогда тоже шаталась из стороны в сторону – потому как еще не устоялись не только критерии конструирования танков, но и даже сами взгляды военных на этот вид боевой техники и характер их применения. Ведь у военных единственный критерий истины – война. А танки-то появились лишь под конец Первой мировой. И в полной мере еще себя не показали. Но в то же время перед конструкторами заказчиками выступают только военные. И если у них шатающиеся взгляды на то, каким должен быть танк, то, естественно, это отражается и на конструкторских подходах. Но это, подчеркиваю, всего лишь объективности ради. В реальности же, если намеренно не учитывать факт реального вредительства и саботажа, до сих пор будет непонятно следующее. Почему родившийся и выросший в России Тухачевский не хотел понимать простых вещей? Например, того, что при разработке такого вида мобильной боевой техники, как танк, тем более в условиях России, надо тщательно учитывать географические и геоклиматические особенности различных театров военных действий. Более того. Необходимо было особо учитывать традиционное, веками не изживаемое российское бездорожье, реальные возможности противотанковой обороны противника и т. п., вследствие чего при конструировании танков ставка должна была быть сделана на следующее. Во-первых, на гусеничный ход. Иначе по нашей грязи на колесах не только далеко не уедешь, но и просто не проедешь. Да и противник никогда не даст возможности двигаться на колесах по (своим) шоссе, которые в таком случае становились прекрасными опорными пунктами противотанковой обороны. И это не говоря уже о том, что наличие двух разных способов движения у одной и той же боевой машины создает фактически непреодолимую кучу технических сложностей в эксплуатации танков, особенно в боевых условиях. Во-вторых, на усиленную броню, дабы противостоять противотанковой артиллерии. А она уже в начале 1930-х гг. стала набирать мощь. И вместе с тем, учитывая это обстоятельство, не было оснований шарахаться от противопульной брони прямиком к стальным монстрам. Потому как танк средство мобильное, он должен везде проходить, а те монстры, которых заказывал Тухачевский, не могли пройти ни по одному мосту, не говоря уже об их мобильности. Ну и зачем же тогда такой танк нужен?! Откровенно говоря, трудно понять, каким это образом маршалу, заместителю наркома по вооружениям, удалось не заметить, что противотанковая артиллерия стала набирать мощь?! Возьмите, например, его «чудовище» – тяжелый танк Т-35. То, что это едва пригодное для боевых действий стальное чудище – ныне никого не удивишь. Вес 54 тонны, 5 башен, 3 пушки, 4 пулемета, 11 человек экипажа. Ни одну горку с крутизной свыше 15° взобраться не мог. Это, как говорится, само собой. Но вот ведь какое дело. Т-35 задумывался как танк прорыва обороны противника. А вот броню имел такую, что его можно было угрохать обычной 37-мм пушкой. На дистанции 500 м она пробивала броню минимум в 35 мм. Между тем, у Т-35 всего лишь передний наклонный лист корпуса имел толщину 50 мм, а вся остальная броня не превышала 30 мм. Ну и что должно было бы произойти с этим танком на войне, в том числе и в реальном бою?! Из 61 имевшегося в РККА танка Т-35 48 находились в западных округах. Всего лишь 7 из них приняли участие в реальных боевых действиях и все, как и следовало ожидать, были подбиты. Три находились в ремонте, а остальные 30 попросту сломались на марше и были брошены экипажами. Точно такой же по бессмысленности был и трехбашенный танк Т-28, имевший всего лишь 30 мм брони. Несмотря на то, что их наклепали свыше 500 шт., у всех судьба была точно такая же, как и у Т-35. Честных и патриотически мысливших конструкторов и инженеров положение с бронированием боевой техники никак не устраивало. Так, в 1935 г. заведующий центральной лабораторией Ижорского металлургического завода, тридцатилетний инженер Александр Завьялов, провел испытания брони танков Т-18, Т-26 и Т-28, состоявших тогда на вооружении РККА. Результат был печальный – снаряд самой малокалиберной 37-миллиметровой пушки вдребезги разносил броню этих танков. Удивительного в том ничего не было – по заказу Тухачевского броню для этих танков делали противопульной. Хотя догадаться о существовании противотанковой артиллерии было не так уж и трудно, особенно возглавлявшим тогда техническую политику наркомата обороны маршалу М. Тухачевскому и комиссару Автобронетанкового управления РККА П. Аллилуеву. Завьялов же, в отличие от этих наркоматовских бонз, обозвав танки того периода «ходячими гробами», поставил в повестку дня вопрос об изменении подходов к решению проблемы бронирования танков. Вполне естественным образом молодой инженер напоролся на яростное сопротивление «все знающих» начальников и производственников – те с ученым видом знатоков тыкали, что-де такие танки у всех. То, что наши основные танки того периода действительно были, только не ходячими, а ползучими «гробами», очень быстро подтвердилось в процессе гражданской войны в Испании. Внимательно изучив все тенденции в танкостроении, особенно в части их бронирования, Завьялов подготовил развернутое обоснование срочной необходимости реконструкции и модернизации советской металлургии в оборонных целях, в частности, для выпуска надежной брони для различных видов боевой техники, прежде всего танков. При содействии А.А. Жданова уже в мае 1936 г. Завьялов подробно доложил свою концепцию на заседании Совета Труда и Обороны в присутствии Сталина. Реакция была немедленной. По решению Сталина было создано новое управление «Спецсталь», куда вошли Ижорский и Мариупольский металлургические заводы. Более того. На базе их центральных лабораторий были созданы центральные броневые лаборатории, которые в 1939 г. были реорганизованы в Броневой институт. В конечном итоге только благодаря этому РККА быстро получила необходимую для создания целого шлейфа военной техники броню, которая сыграла огромную роль в годы войны. Ведь если бы не Завьялов и не массированная поддержка Сталина, то не видать бы нам ни танков Т-34, КВ, ИС, ни «летающего танка» ИЛ-2, ни хорошо защищенных броней линкоров, эсминцев и т. д. Благодаря поддержке Сталина Броневой институт под руководством Завьялова разработал и внедрил технологию производства цельнолитых танковых башен, что сыграло исключительную роль в развитии танкостроения в годы войны. В-третьих, на огневую мощь. Иначе какой смысл в «стальных конях», если они не в состоянии своим огнем подавить передовые рубежи противника, на которого ведется наступление. Но, опять-таки, все это необходимо лишь в оптимальном соотношении веса, скорости и огневой мощи. Мощная пушка на танке с противопульной броней ничего не давала, кроме уничтожения самого танка. Мощная же пушка на стальном монстре – тем более, потому как это было малоподвижное чудовище. В-четвертых, на исключительную мобильность. Иначе какой смысл разводить «стальных коней», если они будут малоподвижны. В-пятых, на простоту и надежность управления и эксплуатации. Ведь за штурвал управления должны были сесть бывшие крестьяне. В-шестых, на надежность и неприхотливость двигателя, способного работать на простом топливе. А самое простое топливо – дизельное. Его легче и производить, и транспортировать, и использовать. Небезынтересно в этой связи заметить, что с первых же шагов танкостроения в нашей стране был взят курс на применение в танках двигателей на тяжелом топливе. Еще при объявлении самого первого конкурса на создание советского танка в 1919 г. жестко оговаривалось условие, что двигатель должен работать на тяжелом топливе[406]406
  «Наука и жизнь», 1982, с. 45.


[Закрыть]. В-седьмых, на доступную ремонтопригодность в полевых условиях. Образно говоря, чтобы при помощи одной монтировки, кувалды и некоторого набора хорошо известных в русском языке «волшебных выражений» можно было починить прямо под огнем противника.

Но самое главное, что все эти семь постулатов должны были быть увязаны в органическом единстве в конструкции танка, тем более для нашей армии. Только такой подход мог обеспечить высокую эффективность танковых войск на полях грядущих сражений. Увы, но Тухачевского постоянно заносило с танками. То ему хотелось больше башен на танке – в результате у нас появлялись «безбашенные» в бою, но многобашенные, малоподвижные стальные чудовища. То он желал комбинированный колесно-гусеничный ход, приводивший к колоссальным сложностям в производстве и особенно эксплуатации. То требовал массы сверхлегких танков, броню которых навылет простреливала противотанковая артиллерия первой половины 1930-х гг. То упорствовал на использовании бензиновых двигателей, эксплуатация которых была чрезвычайно пожароопасной. Почитаешь инструкции к таким танкам и в обморок падаешь, насколько же это была опасная воинская профессия – танкист. Ведь еще не доехав до противника, уже можно было запросто заживо сгореть. Не говоря уже о том, что требующийся для этих двигателей высокооктановый бензин тогда производился в СССР в весьма незначительных количествах. Ну и так далее.