Текст книги "За сладкое приходится горько платить"

Насытившись, Малыш как удав, проглотивший сразу двух кроликов, наконец-то успокоился, устроился на кровати между своими гостьями и уснул. Партнерши, получившие возможность перевести дух, сделали это сразу же, как только он оставил их в покое.

Следующий день для подружек начался поздно, далеко после двенадцати. И начался с того, что они долго не могли понять, где очутились и почему лежат в постели совершенно голые. Потом смутно стали вспоминать, как их снял в баре какой-то парнишка и пригласил их к себе. Самого хозяина на месте не оказалось.

– Слушай, он нас трахал или нет? – спросила одна у другой.

– Ты знаешь, я не помню, – ответила та. – Голова раскалывается! Что мы с тобой вчера пили?

– Коктейль, кажется…

– А… – первая из подруг оглянулась с удивлением. – Где?.. – Она имела в виду Малыша.

– Может, насчет опохмелиться в магазин пошел?

А Малыш специально ушел пораньше, чтобы не объясняться с новыми знакомыми. Он-то не пил спиртного, у него голова не болела, наоборот, он чувствовал себя с утра посвежевшим, словно из организма удалили все лишнее. Ушел, оставив девчонкам записку и по сотне баксов в виде гонорара, хотя и без этого они не были бы в обиде.

Подруги обнаружили записку Малыша, как только одна из них решилась встать с постели.

– Слушай, – озабоченно посмотрела на подругу, у которой сил хватило только на то, чтобы перевернуться на другой бок, может, у него СПИД? Смотри, записка, а в ней две сотки баксов: наверное, тебе и мне!

Сообщение о сотне баксов на нос сработало мгновенно, подруга вскочила и подбежала к столу. Это была весьма живописная картина: ни та, ни другая до сих пор еще ничего не надели на себя. Они вертели доллары в руках и, позабыв прочесть записку, рассматривали их со всех сторон. Дело в том, что купюры были новые, с большим портретом президента США, а девчонки таких еще не видели.

– Фальшивые, – сказала первая.

– Не-а, – покачала головой вторая, – настоящие, я по радио про них слышала. Сейчас пойдем, разменяем.

Подруги еще никогда вообще не получали за это денег, да и полных рабочих ночей как таковых у них еще по-настоящему не было. Так, раз-другой толкнулись с подростками в летнем лагере в кустах, вот и весь сексуальный опыт.

– А неплохо, – заметила многозначительно первая, – за ночь по сотке! В месяц можно забашлять три штуки. Машина!

Ее мысль понравилась подруге, и та мечтательно стала прикидывать, что бы еще такое купить, кроме машины. Девчонки не были избалованы деньгами, и для них такая сумма, как три штуки, казалась просто фантастической.

Наконец их внимание привлекла записка.

– Что он там пишет?

– Сейчас посмотрим.

Первая взяла записку, развернула ее и прочла вслух:

«Девочки, вы просто класс! Уверен, что эта наша встреча не последняя. Я найду вас в том же баре. Надеюсь, вы меня узнаете. Я-то вас запомнил надолго. Купите на эти баксы себе что-нибудь на память. Когда будете уходить, захлопните дверь. В квартире ничего ценного нет, так что грабить ее не имеет смысла. Мысленно целую ваши…»

Дальше называлась некоторая интимная часть женского тела, в простонародье именуемая титьками.

– Классный парень, – одобрила поведение Малыша вторая, прослушав написанное. – Я бы не прочь еще раз с ним встретиться.

– Я тоже.

Обе делали вид, что просто выпали в осадок от сексуальных возможностей нового знакомого, придумывали, перебивая друг дружку, подробности, хотя ни та, ни другая ничего толком не помнили. Но признаться в этом для каждой из них означало безнадежно уронить себя в глазах подруги.

Они оделись, вышли на лестничную площадку и, выполняя просьбу Малыша, захлопнули входную дверь. Им бы поспешить домой, успокоить родителей, так нет же – помчались тратить баксы на фирменные шмотки. Двумя малолетними проститутками в городе стало больше, и поспособствовал этому Малыш, оставив партнершам по сотне.

Будь любая из них совершеннолетней, то есть хоть на день старше восемнадцати лет, Малыш подумал бы о том, чтобы сделать ей предложение выйти за него замуж. А там можно было бы прописаться на жилплощади ее родителей, купить хату и через годик спокойно развестись. А так ему еще предстояло найти подходящую кандидатуру в супруги.

* * *

Морозов сидел в своем кабинете и в который раз изучал отчет оперативной группы, работавшей в квартире Самкова. Никаких зацепок! В отчете медэкспертизы тоже не просматривалось конкретных следов насильственной смерти. Правда, экспертиза утверждала, что врач в момент смерти был сильно пьян. В квартире обнаружили пустую бутылку из-под коньяка и пробку с отпечатками пальцев хозяина.

И тут майор наконец понял, что вот уже два дня его мучило. На бутылке вообще не нашлось отпечатков пальцев! Никаких! Как же врач мог пить коньяк, прежде чем влезть в ванну, если не брал в руки бутылку? Как открыл ее?

Известный результат дал-таки поиск свидетелей. В магазине напротив Самкова видели именно в день смерти, ближе к вечеру. Обратили внимание на то, что он, будучи в этом магазине частым посетителем, продукты обычно покупал в небольших количествах, а тут пришел с большой сумкой и набил ее до отказа. Так вот, выяснилось самое главное, но не утешительное: коньяк был куплен Самковым именно в этом магазине и именно в день гибели, предположительно за несколько часов до нее.

– Кто-то был вместе с ним, – вслух говорил себе майор, легонько постукивая кулаком по столу. – И скорее всего именно тот, кто мне нужен. Да, нарвался врач на него в городе на свою беду. А так был бы жив.

Теперь в деле Самкова сходились все концы, не хватало лишь убийцы и улик. Майору казалось, что он схватился в поединке с нечистой силой, которая никак не хотела даваться ему в руки.

Несколько часов он провел в компьютерном зале, где на мониторе одно за другим проплывали изображения различных носов, глаз, подбородков, бровей, лбов, причесок. Наконец после того, как было отвергнуто множество комбинаций, Морозову показалось, что последний вариант достаточно близок к оригиналу. Перед ним был какой-то странный человек, наполовину азиат, наполовину европеец. Но ведь майор помнил точно, что раненый на дамбе человек был европейцем. Так почему же эмоциональное восприятие подсказывает ему именно такой образ?

Все же он решился на то, чтобы размножить это изображение и раздать его сотрудникам милиции. Кстати, к такому решению его подтолкнуло и то, что когда он показал фоторобот в городской клинике тем, кто имел дело с больным, все отреагировали одинаково: «Это он!»

– Урод какой-то, – пожал плечами начальник управления, когда майор показал ему виновника многих смертей в городе. – Он что, действительно такой?

– Не уверен, но эмоциональное восприятие его образа у меня именно такое, – подтвердил Морозов.

– Что значит эмоциональное? – удивился начальник. – Морозов, ты тут не протаскивай нетрадиционные методы расследования. Еще спиритический сеанс устрой, духов погибших вызови!

Пока майору запретили публиковать фоторобот в местной прессе.

– Если окажется, что это не тот человек, нас на смех поднимут, – объяснил свой запрет начальник управления. – Докажи, что это он, тогда разрешу, – но против того, чтобы раздать размноженный фоторобот сотрудникам, не возражал. – Эти если и ошибутся, не страшно, извинишься перед задержанным, и все дела.

* * *

– Ну, что, пойдем, потрясем овечек? – предложил один из тех, кто в этот день «смотрел» за рынком.

Вся пятерка встала и не спеша двинулась в сторону торговых рядов. Парни все были здоровые, молодые, полные сил – мощные мышцы так и перекатывались под легкими фирменными майками. Ребята напоминали братьев, настолько были схожи манерами, даже затылками.

Теперь на рынке после того случая, когда людей Керима, собиравших с торгующих дань, залетный крутой обработал по высшей программе, дежурило уже пятеро бандитов. Работа была не пыльная, сиди весь день под тентом у входа в кафе за столиком, потягивай напитки на халяву да два раза в день пройдись по рядам, состриги шерсть с овечек, то есть, бабки с тех, кто не заплатил за право торговать на городском центральном рынке. Парни с тоски просто выли, но ни на что не променяли бы свое нынешнее положение.

– Эй, папаша, ты сегодня еще не платил. – Они остановились возле старика, торгующего картошкой. – Целый день стояния стоит всего лишь один бакс. Мелочевка, не жмись!

– А за что я вам должен платить? – возмутился старик. – Кто вы такие? За место я уже заплатил, вот у меня квитанция!

– Квитанция?

– Да, квитанция.

Парни дружно расхохотались. Окружающие усердно делали вид, что происходящее их не касается. А рэкетиры вели себя вольготно, словно у тещи на даче.

– Папаша, ты заплатил государству, чтобы войти сюда, а нам должен заплатить за то, чтобы не вылететь раньше времени отсюда.

Среди пятерки был старший, который вел все переговоры:

– Ты, вижу, чего-то не понимаешь. Объясните ему, ребята, что будет с его картошкой.

– Непонятливый, наверное.

– Это мы в два счета!

Парни взяли один мешок с картошкой и рассыпали ее по проходу, так, чтобы собирать пришлось добрых полдня. Старик растерянно смотрел на то, что они творили, потом закричал, обращаясь к людям, делавшим вид, что они ничего не замечают.

– Что же вы смотрите, вы же мужики, помогите мне, они же и с вами так будут поступать!

– Да отдай ты им этот доллар, жалко тебе, что ли? – бросил кто-то из торговавших. – Всех покупателей распугал, себе дороже.

– Не дам.

– Видишь, папаша, ты своим упрямством только хуже людям делаешь, – Парни взяли еще один мешок с картошкой. – Ну, что, платишь, или и этот рассыпать?

– А ну, поставь на место!

– Прыткий, однако, нашелся.

– Поставь…

Старик, чуть не плача, попытался оттолкнуть одного из них, но его тут же ударили в живот, правда, не очень сильно: дали понять, что лучше с кулаками не лезть.

– Что ж вы старика-то бьете, изверги! – закричала было какая-то женщина, но ей тут же заткнули рот. Заткнули в полном смысле этого слова: сунув в него картофелину.

В это время прибежал сын старика – они вместе привезли картошку на продажу.

– Что происходит? – спросил он, глядя на рассыпанную картошку. – В чем дело, ребята? За что старика бьете?

– Ему жалко заплатить доллар за то, чтобы торговля шла без проблем, – ответил старший пятерки. – А ты тоже с ним? Можешь ты заплатить, но если вас двое, значит, два доллара.

Сын старика схватил с прилавка килограммовую гирю и бросился на рэкетиров. Это был с его стороны жест отчаяния. Размахнувшись, он хотел ударить ближнего к нему, но кое-что знавший в технике борьбы рэкетир перехватил его руку, дернул ее, гиря упала на асфальт, а сыну старика досталось несколько ударов коленом по лицу.

– Мочи его, Гарик, мочи! – кричали остальные четверо, не мешая приятелю демонстрировать свою силу.

– Честная драка, один на один, – объяснил всем старший пятерки.

Гарик схватил сына старика за волосы, запрокинул его разбитое окровавленное лицо.

– Ну, что, будете платить?

– Будем, будем, – запричитал старик, доставая дрожащей рукой кошелек с деньгами. – Только нет у меня этих самых долларов.

– Можно нашими, по текущему курсу, – сказал старший. – Мы не рвачи, все как положено. Бакс с носа, курс официальный.

Старик отсчитал сумму, названную ему парнями, они пошли дальше по рядам. Теперь все, кто еще не успел заплатить, доставали кошельки сразу же, без проволочек. Рыночный телеграф уже разнес по всему рынку происшедшее со стариком.

– Чудик, – говорил один продавец другому, – они же звери, их только танком остановить можно. Уж лучше заплатить, так спокойнее.

– Ты прав, из-за такой мелочевки трепать нервы не стоит. Раз уж милиция с ними не справляется, то нам и соваться нечего.

А рэкетиры продолжали свой путь, пачка денег становилась толще и толще.

– Сегодня улов ничего, шеф будет доволен, – улыбнулся старший, падая на стул за столиком, перед входом в кафе. – Одно слово, реформы. Все хотят торговать, никому не жалко за спокойную жизнь какого-то доллара. А ты молоток, Гарик, хорошо отделал того колхозника!

– Старался…

В это время к столику, за которым сидели и веселились рэкетиры, подошел паренек лет двадцати, а может и меньше, в солнцезащитных очках, как потом говорили свидетели, и нахально присел на свободный стул.

– Не занято?

– Занято.

– А мне по хрену.

– Тебе чего надо, урод? – опешил старший пятерки. – Исчезни отсюда, или мы тебя размажем по асфальту на корм мухам.

Паренек – а это был Малыш, решивший после некоторого перерыва возобновить обработку Керима, и потому наведавшийся на рынок, – воскликнул.

– Ого, – да вас тут теперь целая армия собралась после того, как я в прошлый раз со сладкой парочкой объяснился.

– Так это ты?! – и старший пятерки угрожающе стал подниматься со стула. – Ребята, Гарик, Серый, берите его!

– Тихо, тихо! – процедил сквозь зубы Малыш, ткнув ему под ребро ствол пистолета. – Зачем торопиться на тот свет, ребята, в таком юном возрасте?

При виде ствола старший побледнел и осел на стул. Остальные тоже притихли.

– Поговорим спокойно, без глупостей, – сказал Малыш. – Меня интересует, сколько вы снимаете в день с этого сброда? – кивнул в сторону рынка.

Старший пятерки почесал затылок, но Малыш пощекотал его бок пистолетом, и тот выдавил:

– Дежурная цифра – штука, но бывает и больше, в базарные дни.

– Почем с носа снимаете?

– По одному баксу. – Старший озабоченно бегал глазками по сторонам, словно надеялся, что появится кто-нибудь из своих и поможет им выкрутиться из щекотливой ситуации. Ведь если узнает Керим, прощай хлебное место.

– Не крути глазками, а то выдавлю, – предупредил его Малыш. – Керим с кем-нибудь делится?

– Ты еще спроси, с кем он спит, – нервно хохотнул старший. – Откуда мне знать? Я человек маленький.

– Пошли! – скомандовал Малыш, поднимаясь. Пистолет он держал в кармане. – Пройдем вон туда, – указал подбородком в сторону памятного складского помещения.

– Зачем?

– Там узнаете.

Один из пятерки, тот самый Гарик, пытался улизнуть от экскурсии, – уловив момент, ринулся в сторону. Но Малыш словно ждал этого – он далеко выбросил ногу и поймал беглеца на подсечку. Тот, падая, наткнулся лбом на железную набойку его башмака. Башмак и лоб встретились. Раздался сочный звук, с каким разбивается о пол яйцо. Из яйца вытекают в таких случаях белок и желток. Из носа у Гарика тоже потекло что-то желтое смешанное с кровью, и он затих, уткнувшись головой в бордюр.

– Я же предупреждал, чтобы без глупостей, – со зловещим спокойствием сказал Малыш. – Ну, что ж, не повезло парню. Зато остальных, так и быть, отпускаю. – Он сдвинул очки на кончик носа, шагнул к старшему и, взяв его за ворот рубашки, прошептал, гипнотизируя немигающим змеиным взглядом: – Передай Кериму, что лучше ему не мечтать о самостоятельности, а работать на меня. Как видишь, с некоторых пор самостоятельность для таких, как он, стала опасной. А тебе, если не выполнишь моего поручения, я кишки из пуза вырву и заставлю тебя же их сожрать. – Малыш с такой силой ткнул пятерней старшего в живот, что у того поплыли в глазах разноцветные пятна.

– Я передам, передам – забормотал парень, борясь с приступом тошноты, и тут же почувствовал, что он свободен.

Малыш же внезапно исчез, растворился в базарной толчее.

Один из рэкетиров склонился над Гариком, тронул его за плечо.

– Да он не дышит!

– Ты что?

– Сам посмотри.

Вокруг лежащего стала собираться толпа, появился и милиционер.

– Что такое? – спросил он, подходя к Гарику. – Пьяный, что ли? Лоб расшиб?

– Да он же мертвый, его убили! – взвизгнула вдруг одна женщина, и все разом загалдели, призывая на бандитов всяческие проклятия.

Старший понял, что надо срочно уносить ноги, не хватало еще на их голову мокрого дела. Он подал знак остальным, и они смешались с людьми, которых все прибывало и прибывало.

«Гарику уже не поможешь, а мы как пить дать засыплемся, – думал он, протискиваясь сквозь толпу. – Главное, что бабки при нас, а то пришлось бы Кериму отдавать свои».

Старшему, в общем-то, было плевать, что там стряслось с парнем из его пятерки. Одним оболтусом меньше, одним больше… Таких, как Гарик, что без работы слоняются, сейчас хоть отбавляй, и за те бабки, которые платили покойному, многие готовы продать себя с головой.

* * *

Легко сказать «передай Кериму», а как это сделать? Старший базарной пятерки, он же Макаронник, так был напуган перспективой сожрать собственные кишки, что и не думал увиливать от исполнения обещанного. Проблема была в том, чтобы и себе не навредить – характер у Керима не подарок, – и перед Малышом остаться чистым. Прорваться напрямую к шефу было непросто, его ревниво ограждали те, кто имел возможность благодаря своему положению получать с барского стола более жирные куски, чем остальные. А старший пятерки – это всего лишь чуть-чуть выше рядового, ефрейтор что ли, один из тех, кто еще не успел выслужиться до прямого выхода на шефа.

Макаронник (так его прозвали за слабость к известному мучному блюду, которое он мог поглощать в любом количестве, была бы острая мясная приправа) долго ходил вокруг да около, прежде чем сообразил передать услышанное от Малыша не самому Кериму, а одному из самых приближенных к нему людей, которого все, в том числе и Керим, уважительно звали Финансистом. С ним Макаронник имел непосредственный контакт – отчитывался за собранные на рынке деньги.

Финансист казался Макароннику человеком высшей породы хотя бы потому, что никогда не матерился, со всеми был отменно вежлив, одевался с иголочки и разговаривал с крутыми ребятами из личной керимовой гвардии чуть свысока, глядя на них из-под модных импортных очков насмешливыми умными глазами.

У него было высшее образование, он чувствовал себя в своей стихии, прокручивая сомнительные финансовые махинации Керима. Впрочем, эти операции и рождались по большей части в его голове, на чем и держался союз вспыльчивого азиата и умного, образованного Финансиста. Он никогда ничего не подписывал сам, лишь просчитывал варианты, советовал, куда сколько вложить и с кого сколько взять.

«Этот, хоть выслушает меня, и не даст с ходу в морду, – размышлял Макаронник, направляясь на встречу с Финансистом. – А там пусть решает, стоит об этом говорить самому Кериму или плюнуть на все да забыть».

Тот и впрямь внимательно выслушал рассказ Макаронника о происшествии на рынке. О смерти Гарика Финансист уже кое-что знал, но в прежней интерпретации: тот-де пострадал по собственной глупости – необдуманно отлучился от ребят. Такое случалось и раньше в ходе многочисленных разборок, без которых не обходилось в борьбе за влияние. Особенно в первые годы, когда Керим не останавливался ни перед чем, чтобы забрать в свои руки такое хлебное место, как Центральный рынок. Гораздо легче было поладить с кем-то из городского начальства или с милицией, чем с теми, кто до этого обдирал торговый люд. С первыми Финансист без особых осложнений умел договориться сам, а с конкурентами разбирался Керим, пуская в дело своих головорезов.

Единственным человеком в городе, с которым Кериму приходилось считаться, был Долгорукий. Керим кое-что отстегивал ему из своей прибыли: ссориться с известным вором в законе он не хотел. Если что, тот мог вызвать подмогу из соседних регионов и решить дело в свою пользу. Керим правил лишь в отдельном небольшом царстве, центром которого являлся Центральный городской рынок. А связи Долгорукого были гораздо шире, его знал весь уголовный мир. И жесткие законы этого мира пока еще действовали, как ни старалась их расшатать мафия новой волны, те, кто вообще не признавал никаких законов и кого называли беспредельщиками.

Информация, которую Финансист получил от Макаронника, несколько его встревожила. Кто-то настойчиво повторял попытки взять такое прибыльное местечко, как рынок, под свой контроль. А поскольку он и сам очень неплохо кормился при Кериме, в том числе за счет этого самого рынка, ему было далеко не безразлично, что вокруг кормушки происходит.

Математический склад ума Финансиста способствовал тому, что всякая полезная информация аккуратно раскладывалась у него в голове по соответствующим полочкам, чтобы потом, при необходимости, ее можно было использовать. Анализируя услышанное от Макаронника, он сразу же вспомнил о первом наезде, когда двое из тех, кто собирал мзду с продавцов, были зверски убиты неизвестным. Такой жестокости даже Керим никогда себе не позволял, обходясь, несмотря на вспыльчивый характер, иными средствами воздействия.

Тогда подробности с наездом до Керима не дошли, Финансист не стал о них докладывать, сочтя происшедшее случайностью, от которой не застрахован никакой бизнес. Но теперь, когда последовало продолжение, все выглядело иначе. Кто-то явно хотел, чтобы Керим или предпринял ответные меры, или сошел с дистанции. Кто-то настойчиво провоцировал Керима на войну.

– Надеюсь, ты его хорошо запомнил? – спросил Финансист у Макаронника.

– Конечно, – кивнул тот, польщенный вниманием, которое уделил ему такой важный человек, второе лицо в иерархической структуре керимовской организации. – Если увижу его морду, то гарантирую, что не ошибусь. Да и ребята его хорошо запомнили.

– Ты утверждаешь, что он убил Гарика одним ударом? – продолжал уточнять Финансист.

По опыту он знал: для того, чтобы идти к Кериму с серьезным разговором, необходимо вооружиться полной информацией и железными доводами. Только в этом случае можно как-то воздействовать на неуправляемый характер шефа.

– Одним-единственным, – вздрогнув от ужасного воспоминания, заверил его Макаронник. – Ногой в лоб. Я не представляю, как ему это удалось. Кое-что наши ребята и сами могут, но чтобы такое, такое…

– Бывает еще и не такое, – задумчиво протянул Финансист.

Он отпустил Макаронника, напомнив, чтобы тот не болтал лишнего, а то может лишиться языка. Заодно предупредил: если случайно в его поле зрения опять мелькнет этот неизвестный, пусть сразу же сообщит.

После ухода Макаронника Финансист задумался: «Кто действует против нас? Одиночка или наемник, за спиной у которого стоит кто-то еще повыше и поважнее?».

Не откладывая дела в долгий ящик, он отправился к Кериму. Формально у них была зарегистрирована производственно-коммерческая фирма, которая арендовала в гостинице несколько номеров под офис. Один из них был отдан в распоряжение Финансиста: тут хранились в сейфе документы, стояло несколько дорогих компьютеров, за которыми трудились миленькие секретарши. Финансист категорически запретил ребятам Керима (что очень забавляло последнего) трогать девушек и сам не позволял себе лишнего. «Проституток, – говорил, – готовых отдаться за баксы и без них хватает».

В люксе, состоявшем из нескольких комнат, самом дорогом в гостинице, проживал сам Керим. Сюда специальные поставщики водили ему свеженьких девочек. А в двух номерах, соседствующих с керимовским люксом, дневали и ночевали боевики. Аренда ежемесячно стоила баснословных сумм, но Керима это не заботило: в конечном счете, за роскошь платил не он, а другие.

В небольшой комнатке – люкс специально перепланировали под запросы Керима – дежурили двое бывших борцов, числившихся его личными телохранителями. Когда вошел Финансист, они почтительно оторвали от кресел свои зады, туго обтянутые спортивными трико. Все-таки тот факт, что деньги они получали именно из его рук, делал свое дело.

– Проснулся? – шепотом спросил Финансист.

– Да, завтракает, – ответил один из них.

Керим провел минувшую ночь с двумя новенькими. Девочки не успели толком начать профессиональную деятельность на облюбованной ими ниве, как были замечены. «За право работать на панели нужно платить», – объяснили им парни Керима, которые пасли местных проституток, и сразу же доставили на пробу шефу.

Девчонки щеголяли перед Керимом нагишом, кормя его завтраком с двух ложечек. Тот довольно щурился и, время от времени проводил левой рукой по груди одной девушки, а правой по бедрам другой. Они еще не успели ему надоесть, и эти прикосновения его слегка возбуждали.

Появление в номере Финансиста нимало не смутило девочек, они и не подумали хоть мало-мальски прикрыть свою наготу. Керим же встретил своего ближайшего помощника радушно: это лишний раз доказывало, что он пребывает в хорошем расположении духа.

– О, кто к нам пришел! Завтракать будешь?

Финансист по опыту знал, что отказываться бесполезно. Во-первых, Керим вообще не признавал отказов, от кого бы они ни исходили. Во-вторых, это могло его обидеть, что перед серьезной беседой было бы очень некстати. И в-третьих, Финансист действительно не прочь был перекусить.

– С удовольствием, – ответил он, опускаясь в кресло, которое стоило (уж он-то знал) столько же, сколько стоит набор мебели для рядовой однокомнатной квартиры.

– А может, перед завтраком хочешь побаловаться, аппетит нагулять? – озорно предложил ему Керим. – Смотри, какие милашки! Очень хорошие девочки, послушные.

Такое предложение, разумеется, было большой честью. Но Финансист знал, что Керим делает его исключительно из вежливости. Выкажи он согласие, опять же обидел бы Керима. Финансист изучил натуру своего босса досконально и никогда не допускал промахов в общении с ним. Это было еще одним обстоятельством, которое скрепляло их странный союз.

– Я все равно сейчас пойду ванну принимать, мешать не буду, – настаивал Керим.

– Нет-нет, спасибо, я спешу. Пока вы, – Финансист обращался к Кериму на «вы», что очень нравилось последнему, – примете ванну, я успею позавтракать. А потом, если вы не против, мы обсудим кое-какие неотложные дела, и я пойду.

– Ну что ж, смотри, – Керим в который раз остался доволен Финансистом. – Девочки, быстренько организуйте моему самому умному другу завтрак и шагом марш в ванну.

Девочки, с интересом поглядывая в сторону Финансиста, собрали кое-какое угощение и подкатили к нему столик на колесиках.

– Приятного аппетита!

– Спасибо, – вполне серьезно поблагодарил Финансист молодых проституток, стараясь не обращать внимания на их прелести. А там было на что смотреть, если ничто мужское тебе не чуждо.

Девочки поспешили вслед за Керимом, который уже скрылся в комнате, где на некотором возвышении стояла большая, как бассейн, ванна. Вскоре оттуда послышался их веселый смех, взвизгивания, возбужденный баритон Керима.

Если бы сейчас на эти голоса ненароком заглянул Малыш, он с удивлением узнал бы в плескавшихся в ванной из импортного стекла нагих наядах своих недавних знакомых, которых снял на ночь, чтобы утолить мужской голод, в молодежном ночном баре. Видно, те двести баксов, которые он отжалел им в качестве награды за ночные удовольствия, подсказали девчонкам способ зарабатывать неплохие деньги.

Керим вышел из ванной довольный, кутаясь в просторный махровый халат. Видно было, что он не ограничился одним лишь омовением своего царственного тела.

– Ну и девочки! Мертвого заставят проснуться, – смеялся он. – Давай, выкладывай, что случилось. Как вообще у нас дела, в кошельке что-нибудь есть?

Кошельком Керим называл свой банк, в котором у них хранились безналичные деньги. А наличные, собранные на рынке и поступившие из других источников, например, в виде сбора с проституток, Керим держал у себя в номере.

– С кошельком все нормально, – успокоил его Финансист.

– Может, тебе понадобились наличные?

– Нет, у меня есть дежурная сумма.

– Тогда к чему такая спешка, зачем с самого утра говорить о делах? – не смущаясь Финансиста, Керим стал одеваться. – Что молчишь?

Финансист красноречиво посмотрел в сторону ванной – там еще оставались девчонки. Керим понял его взгляд, махнул беспечно рукой.

– Говори, не бойся, они ничего не услышат, это же женщины, они одно понимают – мужскую силу и мужскую щедрость. И то и другое я уже им предъявил, так что они сыты.

– Кто-то копает под вас, – сообщил Финансист. – На рынке. Убито трое наших: двое – несколько недель тому назад и еще один – позавчера. Одним и тем же человеком. И это не просто залетный фраер: он ни тогда, ни сейчас не позарился на выручку, только пригрозил, что, мол, скоро они станут работать на него.

Финансист специально сгладил смысл того, что хотел через Макаронника передать Кериму Малыш. И не зря: у шефа уже стали раздуваться ноздри, как у породистого жеребца при виде преграды.

– О чем ты говоришь! – махнул рукой Керим. – Мне бояться? Кого бояться? Покажи мне его. Подумаешь, убил нескольких моих людей. Они не люди, раз не смогли себя защитить. И он очень хорошо сделал, что убил их. Мне такие люди не нужны!

Керим гневно заходил по номеру. Финансист не без любопытства наблюдал за ним. Он знал, что Керим далеко не глуп, но очень хитер. Если он и вспыхивает, то это не значит, что гнев затуманивает ему мозги и мешает думать. Вот и сейчас Керим спокойно размышлял, делая вид, что взбешен услышанным.

– Такой день испортил! – бросил он укоризненный взгляд на своего советника. – Пусть на рынке постоянно находится столько наших людей, сколько нужно, чтобы снять все возникающие проблемы. Я сам за этим прослежу.

Финансист вздохнул с облегчением: в Кериме победили здравый смысл и опасение потерять контроль над рынком.

– Говоришь, он был один? – спросил Керим.

– Да, один, – подтвердил Финансист.

– Ерунда! – Керим окончательно успокоился. – Больной какой-то. Пусть его сразу же убьют. Я не люблю больных.

В ванной комнате между тем прислушивались к их разговору девчонки. Из услышанного они поняли, с кем имеют дело. Впрочем, им это было все равно. Главное, чтобы платили. А Керим не скупился – за эту ночь и за утро заплатил щедро и обещал, что прибавит еще. Они уже с некоторой иронией вспоминали свою радость от того, что парнишка, который накачал их в баре до полной отключки, а потом привез к себе домой и всю ночь попеременно трахал, отвалил им на двоих двести баксов. Хотя, с другой стороны, они должны были его благодарить: наставил их на путь истинный, подсказал способ зарабатывать большие бабки.

* * *

«…Молодая, интересная девушка ищет спонсора для продолжения учебы в коммерческом институте. Романтиков прошу не беспокоиться. Телефон для деловых предложений…».

Такое объявление вычитал Малыш, когда просматривал местную газету. Сразу было видно, что «молодая интересная» четко знает себе цену и не продешевит. Зато с нею можно было торговаться, спросить сколько стоит ее учеба, и сколько она вообще хочет получить. Малыш набрал номер. Ответили после нескольких гудков, когда он уже собирался повесить трубку. Из наушника прозвучал глубокий, немного резкий и уверенный голос молодой женщины.

– Слушаю вас.

– Я по поводу вашего объявления, – сказал Малыш.

Очевидно, его голос отнюдь не соответствовал той сумме, которой он располагал, поэтому на другом конце провода ответили: