Текст книги "Шерлок Холмс. Его прощальный поклон"

– Я и намерен ее найти, – заявил Шерлок Холмс. – Обыщу ваш дом сверху донизу, пока не найду.

– А у вас есть ордер?

Холмс наполовину вытащил из кармана револьвер:

– За неимением лучшего пока сойдет и этот.

– О, да вы обыкновенный взломщик!

– Можете меня так и описать, – весело отозвался Холмс. – Мой напарник также отпетый головорез. Вдвоем мы собираемся обшарить ваш дом.

Наш противник приотворил дверь:

– Позови полисмена, Энни!

Из коридора послышался шелест женских юбок, входная дверь открылась и захлопнулась.

– Времени, Ватсон, у нас немного, – поторопил меня Холмс. – Питерс, если вы попытаетесь нам воспрепятствовать, схлопочете пулю. Где гроб, доставленный к вам на дом?

– Зачем вам понадобился гроб? Он занят. В нем лежит мертвое тело.

– Я должен увидеть это тело.

– И не думайте, я вам не позволю!

– Обойдемся без позволения.

Резким движением Холмс оттолкнул Питерса и шагнул в коридор. Перед нами оказалась приоткрытая дверь. Мы вошли в столовую. На столе, под полузажженным канделябром, стоял гроб. Холмс включил газовый светильник и поднял крышку. На дне глубокого гроба лежала фигура, похожая на мумию. Отблески света упали на дряхлое, высохшее лицо. Никакое чудовищное обращение, никакая голодовка или болезнь не могли бы превратить все еще прекрасную леди Франсес в этот изможденный труп. На лице Холмса выразилось изумление, сменившееся радостью.

– Слава богу! – пробормотал он. – Это не она.

– На этот раз вы жестоко промахнулись, мистер Шерлок Холмс, – усмехнулся Питерс, вошедший в комнату вслед за нами.

– Кто она?

– Что ж, коли вам угодно знать, это старая няня моей жены по имени Роуз Спендер. Мы нашли ее в лечебнице брикстонского работного дома. Привезли сюда, вызвали доктора Хорсома (дом тринадцать на Фербэнк-Виллас; будьте любезны, запишите адрес, мистер Холмс!) и окружили заботой, как подобает христианам. На третий день больная скончалась (согласно медицинскому свидетельству, от старческого упадка сил), но это всего лишь мнение доктора, а вам, разумеется, вся подноготная известна лучше. Мы поручили организовать похороны фирме «Стимсон и Компания» с Кеннингтон-роуд, они состоятся завтра в восемь утра. У вас есть к чему придраться, мистер Холмс? Вы сели в лужу, так признайтесь же в этом. Я многое бы отдал за фотографию вашего изумленного лица, когда вы отодвинули крышку гроба, ожидая увидеть там леди Франсес Карфэкс, а обнаружили всего лишь бедную нищую старуху девяноста лет.

Выслушивая насмешки своего противника, Холмс сохранял полнейшее хладнокровие, однако его стиснутые кулаки выдавали сильнейшее раздражение.

– Я собираюсь обыскать ваш дом, – повторил он.

– Как бы не так! – воскликнул Питерс, заслышав в коридоре женский голос и тяжелые шаги. – Увидим-увидим. Прошу вас, господа, сюда. Эти люди силой вторглись в мой дом, и я никак не могу от них избавиться. Помогите мне их выдворить.

На пороге стояли полицейский сержант и констебль. Холмс вынул из кармана свою визитную карточку:

– Здесь указаны мое имя и адрес. А это мой друг, доктор Ватсон.

– Помилуйте, сэр, мы отлично вас знаем, – сказал сержант, – но вам нельзя находиться здесь без ордера на обыск.

– Конечно нельзя. Я вполне это понимаю.

– Арестуйте его! – закричал Питерс.

– Нам известно, где найти этого джентльмена, если потребуется, – веско произнес сержант. – Но вам придется уйти, мистер Холмс.

– Да, Ватсон, нам придется уйти.

Минуту спустя мы вновь очутились на улице. Холмс был бесстрастен, как всегда, но я кипел от ярости и унижения. Нас догнал сержант:

– Простите, мистер Холмс, но закон есть закон.

– Совершенно верно, сержант, вы не могли поступить иначе.

– Думаю, для визита сюда у вас были серьезные основания. Если я чем-то могу помочь…

– Пропала дама, сержант, и мы полагаем, что она находится в этом доме. Вскоре я ожидаю ордер.

– Тогда я продолжу вести наблюдение, мистер Холмс. Если будут новости, я непременно дам вам знать.

Шел только десятый час вечера, и мы возобновили наши поиски. Сначала мы направились в лечебницу брикстонского работного дома, где подтвердилось, что несколько дней тому назад туда действительно явилась сердобольная супружеская пара, признала в полубезумной старухе бывшую служанку и добилась разрешения забрать ее с собой. Известие о ее смерти никого не удивило.

Следующим на очереди был доктор Хорсом. Да, его вызывали к женщине, умиравшей от старческого упадка сил, он присутствовал при ее кончине и оформил свидетельство в соответствии с правилами. «Уверяю вас, что все произошло совершенно естественным образом, и домыслам о нечестной игре нет места», – сказал доктор. Ничто в доме не вызвало у него подозрений; единственное, что ему показалось странным, – отсутствие у столь состоятельных людей какой-либо прислуги. Больше доктору добавить было нечего.

Под конец мы посетили Скотленд-Ярд. Процедура получения ордера на обыск повлекла за собой трудности. Задержка была неизбежна. Подпись магистрата нельзя было получить ранее утра. Холмсу предстояло зайти туда около девяти, после чего отправиться с Лестрейдом на место. Этим завершился день, но около полуночи явился наш друг сержант с сообщением, что видел в окнах большого темного дома мелькавшие огоньки, однако никто из дома не выходил и никто туда не входил. Нам оставалось только набраться терпения и дожидаться утра.

Шерлок Холмс был слишком взбудоражен; разговаривать с ним было невозможно, заснуть он тоже не мог. Когда я ушел, он беспрерывно курил, сдвинув свои густые темные брови, и постукивал длинными нервными пальцами по ручкам кресла, мысленно перебирая все возможные разгадки этой тайны. Ночью я не единожды слышал, как он бродил по квартире. Наконец утром, только-только я успел проснуться, Холмс ворвался ко мне в комнату. Он был в халате, но по его бледному, с глубоко запавшими глазами лицу я понял, что он провел бессонную ночь.

– На какое время назначены похороны? На восемь, не так ли? – торопливо спросил он. – Что ж, сейчас двадцать минут восьмого. Силы небесные, Ватсон, что стряслось с разумом, которым наделил меня Господь? Быстрее, дружище, быстрее! Это вопрос жизни и смерти – сто шансов за смерть против одного за жизнь. Никогда не сумею себе простить, никогда, если мы опоздаем!

Не прошло и пяти минут, как мы уже мчались в хэнсоме по Бейкер-стрит. Однако даже при такой скорости мы миновали Биг-Бен, когда на часах было уже тридцать пять минут восьмого, а когда мы вылетели на Брикстон-роуд, пробило восемь. Но опоздали не только мы. Десятью минутами позже назначенного часа катафалк все еще стоял у входа в дом, и как только наша взмыленная лошадь с ним поравнялась, на пороге появились три человека, несшие гроб. Холмс ринулся вперед и преградил им путь.

– Назад! – вскричал он, упершись рукой в грудь переднего носильщика. – Немедленно несите гроб обратно!

– Какого дьявола? Где ваш ордер, сколько мне можно спрашивать? – завопил разъяренный Питерс, чье широкое багровое лицо появилось за дальним краем гроба.

– Ордер скоро прибудет. Гроб должен оставаться в доме до этого времени.

Властный тон Холмса подействовал на носильщиков. Питерс поспешно исчез в доме, и они начали выполнять новые указания.

– Скорее, Ватсон, скорее! Вот отвертка, – восклицал Холмс, когда гроб водрузили на стол. – А вы берите эту! Соверен тому, кто снимет крышку за минуту! Никаких вопросов – живее, живее! Отлично! Долой этот шуруп! Ну, еще один! Еще! Взялись за крышку! Поддается! Поддается! Ага, вот и готово!

Совместными усилиями мы сняли крышку с гроба. Тут же нас обволок донесшийся изнутри одуряющий мощный запах хлороформа. В гробу лежало тело; голова была обложена ватой, пропитанной наркотическим составом. Холмс сорвал покров, и нашим глазам предстало застывшее одухотворенное лицо красивой женщины средних лет. Холмс мгновенно подхватил женщину и усадил ее.

– Она жива, Ватсон? Есть ли в ней хоть искорка жизни? Не может быть, чтобы мы опоздали!

Целых полчаса казалось, что мы действительно опоздали. То ли от удушья, то ли от губительных паров хлороформа леди Франсес, как представлялось, ступила за последний порог. Потом наконец, с помощью искусственного дыхания, инъекций эфира и всевозможных мер, доступных медицине, ее веки слегка вздрогнули, зеркало чуть-чуть затуманилось – жизнь медленно, но возвращалась! К дому подъехал кэб, и Холмс, отодвинув штору, выглянул в окно.

– Прибыл Лестрейд с ордером, – сказал он. – Обнаружит, что птички улетели. А здесь, – добавил он, заслышав в коридоре тяжелую торопливую поступь, – найдется человек, у которого больше прав выхаживать эту даму, нежели у нас. Доброе утро, мистер Грин. Думаю, чем скорее мы перенесем леди Франсес отсюда, тем лучше. Похоронная церемония может продолжаться, и бедная старушка, которая все еще лежит в этом гробу, отправится к месту своего последнего упокоения в одиночестве.

– Если вы возьмете на себя труд внести этот случай в свои анналы, мой дорогой Ватсон, – внушал мне вечером Холмс, – то он должен послужить примером временного помрачения, от которого не застрахован даже самый гармоничный ум. Подобные промахи свойственны всем смертным, но достойны истинного преклонения те, кто способен их распознать и исправить. Думаю, что с оговорками я могу причислить себя к таковым. Всю ночь меня неотступно преследовала мысль, что я ухватил какую-то ниточку, заметил какую-то странную оговорку, сделал любопытное наблюдение – и легкомысленно все это отверг. Но потом внезапно, в предрассветном сумраке, мне вспомнилась одна фраза. Ее произнесла жена гробовщика, а передал ее нам Филип Грин. «Он был бы уже готов, но размер необычный, поэтому времени на работу потребовалось больше». Речь шла о гробе. Нестандартной величины. Это могло означать только одно: гроб делался по особому заказу. Но зачем? Для чего? Тогда мне тотчас же припомнился глубокий гроб с лежавшей на его дне иссохшей фигуркой. Почему понадобился такой большой гроб для столь крошечного тела? Оставить место для второго трупа. Оба были бы похоронены по одному свидетельству. Все это было бы совершенно ясно, если бы я временно не ослеп. В восемь часов леди Франсес была бы похоронена. Единственный наш шанс состоял в том, чтобы не дать вынести гроб из дома.

Что мы застанем ее в живых – шанс был невелик, но все-таки это был шанс, как и показал результат. Эти люди, насколько мне известно, крови никогда не проливали. Быть может, на прямое насилие они не решились. Они не хотели, чтобы на теле остались следы насильственной смерти – и даже в случае эксгумации нашли бы себе оправдание. Я надеялся, что эти соображения у них перевесят. Вы можете достаточно ясно восстановить всю сцену. Вы же видели ужасное прибежище наверху, где несчастную леди продержали так долго. Утром они ворвались туда, оглушили ее хлороформом, перенесли вниз, добавили пропитанную хлороформом вату в гроб, дабы леди не очнулась, а затем завинтили крышку. Неглупый замысел, Ватсон! В истории преступлений для меня это нечто новенькое. Если наши друзья, бывшие миссионеры, не попадутся в лапы Лестрейда, я ожидаю услышать о других блестящих подвигах в их будущей карьере.

VII
Нога дьявола

Занося время от времени на бумагу кое-какие любопытные воспоминания о моей долгой и близкой дружбе с мистером Шерлоком Холмсом, я постоянно сталкивался с трудностями, проистекавшими из его отвращения к публичности. Для его мрачного и скептического ума всякая общественная хвала была совершенно непереносима: по успешном окончании расследования ничто не забавляло его больше, чем возможность передать итоги какому-нибудь официальному служащему и с насмешливой улыбкой выслушивать дружный хор поздравлений, направленных не по адресу. Именно такая позиция моего друга, а ничуть не недостаток интереснейшего материала привела к тому, что я в последние годы предъявлял читающей публике лишь немногие из моих записей. Собственное участие в некоторых из предприятий Шерлока Холмса я неизменно рассматривал как привилегию, обязывавшую меня к сдержанности и взвешенности суждений.

Поэтому в прошлый вторник меня немало удивила полученная от Холмса телеграмма (он всегда предпочитал телеграф письмам) следующего содержания: «Почему бы не обнародовать рассказ о Корнуоллском Ужасе – самом странном случае в моей практике». Понятия не имею, что за наплыв воспоминаний освежил это дело в его памяти и по какой причуде ему захотелось прочесть мой отчет; тем не менее, не дожидаясь телеграммы с известием, что он передумал, я поспешил разыскать свои заметки об этом происшествии, каковые и предлагаю вниманию читателей.

Итак, весной 1897 года железное здоровье Холмса заметно пошатнулось ввиду его непрерывной напряженной деятельности, требующей полной отдачи сил; вероятно, сыграли свою роль и те случаи, когда он неблагоразумно пренебрегал заботой о себе. В марте того года доктор Мур Эйгер с Харли-стрит, знакомство с которым Холмс свел при драматических обстоятельствах (быть может, и об этом я когда-нибудь расскажу), недвусмысленно предписал прославленному частному детективу отложить все дела и во избежание серьезного срыва дать себе полный отдых. Состояние собственного здоровья Холмса ни в малейшей степени не волновало, поскольку ум его работал бесперебойно, однако из-за угрозы надолго утратить способность к действию он был вынужден наконец согласиться на перемену обстановки. Вот почему ранней весной того года мы поселились с ним вдвоем в небольшом коттедже возле бухты Полдью, на дальней оконечности полуострова Корнуолл.

Место было удивительным и как нельзя более отвечало мрачному настроению моего пациента. Из окон нашего скромного, беленного известкой домика, стоявшего высоко на поросшем травой мысе, мы обозревали весь зловещий полукруг залива Маунтс-Бей – давней смертельной ловушки для судов, обрамленной черными утесами и полузатопленными рифами, где нашли свою гибель бессчетные мореплаватели. Когда дует северный бриз, бухта выглядит мирной и укромной, зазывая истерзанное бурями судно найти в ней покой и защиту.

Потом с юго-запада налетает внезапный вихрь, срывает судно с якоря, гонит его на подветренный берег, где среди пенистых валов и наступает развязка. Опытные моряки держатся от этого гиблого места подальше.

На суше наши окрестности выглядели не менее угрюмо. Вокруг простирались бурые пустоши, безлюдные и холмистые; только кое-где высились церковные башни, обозначая собой старинные поселения. Повсюду обнаруживались следы безвозвратно исчезнувшего древнего народа, который оставил по себе единственную память в виде причудливых каменных монументов, бесформенных насыпей, хранивших внутри пепел умерших, и странного вида земляных укреплений, напоминавших о доисторических битвах. Таинственное очарование этой местности, над которой витала зловещая атмосфера сгинувших племен, будило фантазию моего друга, и он подолгу бродил по пустоши, предаваясь одиноким раздумьям. Он увлекся также изучением древнего корнуэльского языка, и его, помнится, осенила мысль о родстве этого наречия с халдейским, которое принесли сюда финикийские торговцы оловом. Холмс выписал книги по филологии и засел за разработку этой теории. Однако нежданно-негаданно, к моему сожалению и его нескрываемому удовольствию, мы даже в этой стране грез впрямую столкнулись с задачей куда более сложной, захватывающей и неизмеримо более таинственной, нежели все те, от которых мы бежали из Лондона. Наша мирная жизнь, с ее ежедневной бодрящей рутиной, внезапно была прервана, и мы оказались вовлечены в цепочку событий, которые вызвали сильнейшее волнение не только в Корнуолле, но и во всей западной части Англии. Многие из моих читателей, вероятно, помнят о так называемом Корнуоллском Ужасе, хотя репортажи о нем в лондонской печати не отличались ни достоверностью, ни полнотой. Теперь, спустя тринадцать лет, я намерен представить публике точное и правдивое описание этого непостижимого случая.

Я уже упоминал, что разбросанные по пустоши церковные башни указывали на деревни, имевшиеся в этой части Корнуолла. Ближайшим к нам поселением была деревушка Треданник-Уоллас, где жилища двухсот обитателей теснились вокруг старинной, поросшей мхом церкви. Викарий прихода мистер Раундхэй немного занимался археологией, и на этой почве Холмс завязал с ним знакомство. Это был дородный приветливый человек средних лет, хороший знаток местных преданий. Он пригласил нас к себе на чаепитие, где мы познакомились также с мистером Мортимером Трегеннисом – живущим на свои средства джентльменом, который пополнял скудный доход священника, снимая обиталище в его просторном, беспорядочно построенном доме. Викарий, будучи холостяком, радовался этой договоренности, хотя со своим жильцом они сходствовали мало, даже и внешне: тот был худощавым темноволосым человеком в очках, сутулившим спину, как будто действительно страдал физическим изъяном. Помню, что во время нашего короткого визита викарий говорил без умолку, а его жилец, на удивление замкнутый, с опечаленным лицом, сидел, опустив глаза, явно погруженный в собственные раздумья.

Именно эти двое во вторник шестнадцатого марта ворвались в нашу гостиную, где мы, только что покончив с завтраком, курили в предвкушении нашей ежедневной прогулки по пустоши.

– Мистер Холмс, – взволнованно заговорил викарий, – ночью произошла трагедия! Совершенно неслыханная – таких еще не бывало. Нам остается только благодарить Провидение, что вы здесь: во всей Англии нет никого, кто нам более необходим.

Я окинул назойливого викария не самым приязненным взглядом, однако Холмс, вынув трубку изо рта, напряженно выпрямился в кресле, будто старая гончая, заслышавшая призывный клич. Он жестом указал на диван, на который уселись наши охваченные дрожью визитеры. Мистер Мортимер Трегеннис более владел собой, нежели священник, хотя, судя по тому, что его тонкие руки тряслись, а темные глаза блестели, он испытывал такое же смятение.

– Кто будет рассказывать: вы или я? – спросил он викария.

– Поскольку открытие, чем бы оно ни было, сделано вами, а викарий оказался вторым, то, вероятно, слово принадлежит вам, – вмешался Холмс.

Я поглядел на священника, одетого явно наспех, и его жильца в безупречном платье, и меня позабавило выразившееся на их лицах изумление, вызванное простейшей дедукцией Холмса.

– Позвольте мне для начала сказать несколько слов, – произнес викарий, – и тогда вы решите, выслушать ли подробности от мистера Трегенниса или же немедля поспешить на место этого загадочного происшествия. Итак, поясню, что минувший вечер наш друг провел в обществе двух своих братьев, Оуэна и Джорджа, и своей сестры Бренды в Треданник-Уорта – их доме, который стоит на пустоши невдалеке от старинного каменного креста. Мистер Трегеннис удалился около десяти часов вечера, пока они продолжали играть в карты за обеденным столом, находясь в полном здравии и отличном настроении. По утрам мистер Трегеннис поднимается рано – и сегодня, гуляя до завтрака, он встретил карету доктора Ричардса, который сообщил ему, что спешит по срочному вызову в Треданник-Уорта. Мистер Мортимер Трегеннис, естественно, присоединился к нему. По прибытии их глазам предстала невероятная сцена. Братья и сестра сидели за столом на прежних местах, перед ними были разбросаны карты, а свечи выгорели полностью. Сестра лежала в кресле бездыханной, а братья по обеим ее сторонам хохотали, что-то выкрикивали и распевали песни, будучи явно в невменяемом состоянии. На их лицах – мертвой женщины и двух безумцев – застыла гримаса непередаваемого ужаса, так что сам вид их внушал страх. В доме больше никого не было, кроме миссис Портер, старой кухарки и домоправительницы, которая заявила, что крепко спала и ночью не слышала ни малейшего шума. Из дома ничего не украли, всюду царил порядок, и нельзя найти никакого объяснения, что могло до смерти напугать женщину, а двух здоровых мужчин лишить разума. Таковы вкратце обстоятельства, мистер Холмс, и если вы сможете их прояснить, то совершите подвиг.

Я надеялся так или иначе уговорить моего спутника, чтобы он отнесся к этому рассказу спокойно – ведь именно за покоем мы сюда и приехали, – но при одном взгляде на его напряженное лицо и сдвинутые брови понял, насколько тщетны были мои ожидания. Некоторое время Холмс сидел молча, всецело поглощенный необычной драмой, вторгшейся в наше мирное житье.

– Я займусь этим делом, – проговорил он наконец. – Судя по всему, случай из ряда вон выходящий. Сами вы были там, мистер Раундхэй?

– Нет, мистер Холмс. Мистер Трегеннис явился ко мне и сообщил о происшедшем. Я тотчас же поспешил вместе с ним, чтобы посоветоваться с вами.

– Далеко ли отсюда до дома, где разыгралась эта необычная трагедия?

– Около мили вглубь суши.

– Тогда мы отправимся вместе. Но сначала, мистер Мортимер Трегеннис, я должен задать вам несколько вопросов.

Мистер Трегеннис все это время молчал, но я заметил, что скрываемое им волнение было даже сильнее, чем явно выраженные чувства священника. Он сидел с бледным опрокинутым лицом, не сводя встревоженного взгляда с Холмса и судорожно сцепив свои худые руки. Его бескровные губы тряслись, когда он слушал рассказ о чудовищной участи, постигшей его родственников, и в темных глазах, казалось, отражалась частица этого ужаса.

– Задавайте любые вопросы, мистер Холмс, – откликнулся он. – Говорить об этом нелегко, но я выложу вам всю правду.

– Расскажите о вчерашнем вечере.

– Как уже упоминал викарий, я там отужинал, а потом мой старший брат Джордж предложил сыграть партию в вист. Мы сели за карты около девяти вечера. В четверть одиннадцатого я ушел. Все трое весело продолжали игру.

– Кто вас проводил?

– Миссис Портер отправилась спать, поэтому я покинул дом один и закрыл за собой входную дверь. Окно комнаты, где расположились мои родичи, было закрыто, но штора не опущена. Судя по виду, ни к окну, ни к двери никто не притрагивался, и нет никаких оснований полагать, что в дом проникал посторонний. Тем не менее братья сидели на прежних местах, обезумевшие от ужаса, а Бренда лежала мертвой, свесив голову через поручень кресла. До конца моих дней я не смогу изгнать из памяти эту картину.

– Факты в вашем изложении в самом деле заслуживают пристального внимания, – заметил Холмс. – Насколько я понимаю, собственной версии у вас нет?

– Тут вмешался дьявол, мистер Холмс, сам дьявол! – вскричал Мортимер Трегеннис. – Потусторонняя сила, не иначе. Нечто просочилось в комнату и погасило в них искру разума. Способен ли на это простой смертный?

– Боюсь, – отозвался Холмс, – что все относящееся к потустороннему никоим образом не относится ко мне. Прежде чем опираться на предложенную вами версию, мы должны исчерпать все естественные объяснения. Что касается вас, мистер Трегеннис, вы, как я понимаю, не совсем в ладах с вашими родственниками, поскольку они живут вместе, а вы снимаете отдельную квартиру.

– Это так, мистер Холмс, хотя дело это прошлое и с ним давно покончено. Наша семья владела оловянными рудниками в Редруте, но мы продали наше предприятие одной компании и поселились здесь, имея достаточно средств для существования. Не стану отрицать, что при разделе капитала возникли мелкие разногласия; какое-то время они мешали нашим отношениям, однако позже все уладилось и забылось и нас было водой не разлить.

– Тот вечер вы провели вместе. Не припоминаются ли вам подробности, которые могли бы пролить свет на разыгравшуюся трагедию? Постарайтесь, мистер Трегеннис, найти в памяти какую-нибудь зацепку для моих поисков.

– Добавить, сэр, мне нечего.

– Ваши родственники были в обычном настроении?

– В отличном, как никогда.

– Нервы у них не были расшатаны? Опасности они не предчувствовали?

– Нет, ничуть.

– То есть вам нечего мне подсказать?

Мортимер Трегеннис на минуту призадумался.

– Припоминается мне вот что, – проговорил он наконец. – За картами я сидел спиной к окну, а Джордж, будучи моим партнером в игре, сидел как раз напротив. Однажды я заметил, как он пристально вглядывается во что-то за моим плечом, поэтому я оглянулся и тоже посмотрел в ту сторону. Штора была поднята, окно закрыто, но кусты на лужайке были хорошо видны, и мне на миг показалось, будто в них что-то шевелится. Непонятно, был это человек или животное, но я решил, что кто-то там есть. Когда я спросил Джорджа, что он там увидел, он поделился со мной тем же ощущением. Вот все, что я могу сказать.

– Вы попытались с этим разобраться?

– Нет, посчитали пустяком.

– Таким образом, уходя, никаких дурных предвестий вы не чувствовали?

– Никаких.

– Мне неясно, откуда вы узнали о случившемся в столь ранний час.

– Я встаю рано и перед завтраком совершаю прогулку. Сегодня утром я не успел далеко отойти, меня нагнала карета доктора. Он сообщил, что миссис Портер прислала к нему мальчика с просьбой срочно явиться. Я вскочил в карету рядом с доктором, и мы двинулись дальше. Когда приехали, вошли в эту страшную гостиную. Свечи выгорели, огонь в камине потух, по-видимому, несколькими часами раньше, и все трое сидели в темноте до рассвета. По словам доктора, Бренда была мертва, вероятно, уже шесть часов. Никаких следов насилия. Она лежала на поручне кресла с выражением ужаса на лице. Джордж и Оуэн напевали обрывки песенок и тараторили, будто две большие обезьяны. О, что это было за дикое зрелище! Я с трудом его выдержал, а доктор побелел как бумага. Он буквально рухнул в кресло – так ему стало плохо. Еще чуть-чуть – и ему потребовалась бы наша помощь.

– Интересно, в высшей степени интересно! – произнес Холмс, вставая с места и берясь за шляпу. – Пожалуй, нам следует отправиться в Треданник-Уорта немедля. Должен признаться, что в моей практике редко встречались случаи, которые на первый взгляд представлялись бы столь замысловатыми.

В то первое утро с расследованием дела мы почти не продвинулись. Случилось происшествие, которое произвело на меня самое гнетущее впечатление. К месту трагедии мы приближались по узкой извилистой сельской дороге. Пробираясь по ней, мы услышали, как навстречу нам катит карета, и отступили на обочину, чтобы ее пропустить. Когда она пронеслась мимо, в закрытом окне мелькнуло лицо, искаженное чудовищной ухмылкой. Выпученные глаза и отвратительный оскал пронеслись мимо нас как жуткое видение.

– Это мои братья! – воскликнул Мортимер Трегеннис, белый как мел. – Их увозят в Хелстон.

Мы в ужасе проводили взглядом тяжело катившуюся черную карету. Затем направились к злосчастному дому, в котором родню мистера Трегенниса настиг загадочный рок.

Это было просторное и светлое здание, скорее вилла, чем коттедж. К дому примыкал обширный сад, где под корнуоллским небом уже расцвело множество весенних цветов. Окно гостиной выходило на этот сад, из которого, по словам Мортимера Трегенниса, и явилось зло, в одно мгновение поразив людей ужасом и лишив рассудка. Холмс, прежде чем мы поднялись на крыльцо, медленно и задумчиво прошелся между клумбами. Помнится, он настолько был поглощен своими раздумьями, что споткнулся о лейку: она перевернулась и намочила как садовую дорожку, так и его ноги. В доме нас встретила пожилая корнуоллская домоправительница миссис Портер, которая с помощью молодой девушки вела там хозяйство. Она с готовностью ответила на все вопросы Холмса. Нет, ночью она ничего не слышала. Хозяева дома все последние дни были в превосходном настроении, и даже трудно вспомнить, когда они еще были столь веселы и благополучны. Когда миссис Портер вошла утром в гостиную и увидела за столом эту чудовищную троицу, она упала в обморок. Придя в себя, она распахнула окно, чтобы впустить утренний воздух, и поспешила к переулку, откуда послала паренька с фермы за доктором. Если хотите увидеть хозяйку дома, то она лежит в своей постели наверху. Чтобы впихнуть братьев в карету для душевнобольных, понадобилось позвать четырех силачей. Сама она не останется в доме ни на один день дольше и сегодня же отправится в Сент-Айвз к своим родственникам.

Мы поднялись наверх и осмотрели тело. Мисс Бренда Трегеннис была красавицей, хотя уже и не первой молодости. Ее смуглое, с резкими чертами лицо отличалось привлекательностью, но после кончины на нем застыла гримаса ужаса – последнего пережитого ею чувства. Из спальни мы спустились в гостиную, где и разыгралась эта непостижимая драма. На каминной решетке лежал остывший пепел от вчерашнего огня. На столе были раскиданы карты и стояли четыре выгоревших свечи. Кресла отодвинули обратно к стенам, но все прочее оставалось нетронутым. Холмс легким проворным шагом прошелся по комнате, посидел в разных креслах, придвигая их к столу и пытаясь воспроизвести позы игроков. Проверил, какая часть сада видна из окна, обследовал пол, потолок и камин, однако я ни разу не заметил, чтобы его губы сжались или в глазах вспыхнул огонек, – это означало бы, что он увидел проблеск света в кромешной тьме.

– А зачем было разводить огонь в камине? – задался он вопросом. – Они всегда разжигали камин в этой небольшой комнате весенними вечерами?

Мортимер Трегеннис пояснил, что вечер был сырой и холодный, поэтому по его прибытии в камине развели огонь.

– Что вы теперь собираетесь предпринять, мистер Холмс? – спросил он.

Мой друг с улыбкой положил руку мне на плечо:

– Полагаю, Ватсон, что мне придется вернуться к привычке отравлять себя никотином, которую вы столь часто и вполне справедливо осуждаете. С вашего позволения, джентльмены, мы сейчас возвратимся к себе домой, поскольку я не ожидаю, что тут возникнут какие-то новые обстоятельства, заслуживающие нашего внимания. Я проанализирую все факты, мистер Трегеннис, и, если появятся какие-то догадки, я непременно свяжусь с вами и с викарием. А пока позвольте откланяться.

После того как мы вернулись в наш коттедж возле бухты Полдью, Холмс долго хранил глубокое и сосредоточенное молчание. Он устроился у себя в кресле, его изможденное аскетическое лицо едва различалось сквозь синеватые клубы табачного дыма, темные брови были насуплены, лоб наморщен, взгляд казался пустым и отсутствующим. Наконец он отложил трубку и вскочил на ноги.

– Нет, дружище, это не дело! – заявил он с усмешкой. – Давайте побродим по скалам, поищем кремневые стрелы. Найти их будет явно легче, чем ключ к этой разгадке. Заставлять ум работать без достаточной пищи – все равно что запускать двигатель вхолостую на предельных оборотах. Он разлетится на куски. Морской воздух, солнце и терпение, Ватсон, – все прочее придет своим чередом.

– Итак, Ватсон, нужно хладнокровно взвесить имеющиеся данные, – продолжал Холмс во время нашей прогулки по скалам. – Давайте четко определим то немногое, что нам известно, чтобы, когда возникнут новые факты, мы были готовы расположить их по местам. Прежде всего, я исхожу из того, что никто из нас не допускает вмешательства сатанинских сил в дела человеческие. Начнем с того, что категорически исключим это допущение. Отлично! Имеются три жертвы, тяжело пострадавшие от намеренного или ненамеренного людского вмешательства. Это бесспорно и сомнению не подлежит. Далее, когда это несчастье произошло? Очевидно, если принимать показания мистера Мортимера Трегенниса на веру, оно произошло тотчас после того, как он покинул гостиную. Это очень важное обстоятельство. Отсюда следует, что события разыгрались несколько минут спустя. Карты по-прежнему оставались на столе. Значительно позже того часа, когда хозяева дома, по обыкновению, отправлялись спать. Однако они не переменили поз и не отодвинули кресла. Итак, повторяю: беда стряслась тотчас после ухода мистера Трегенниса – и никак не позже одиннадцати часов вчерашнего вечера.