Текст книги "Ведьмы Тихого Ручья. Отравленное сердце"

Эмилль

Туман окутал меня, словно вуаль прохладного шелка, опустившаяся на кожу. Одной рукой я прижимал к себе слепую женщину, которую по большей части приходилось волочить по полу. А в другой руке…

– Папочка. – Элин подняла на меня глаза. – Что мы здесь делаем?

Грир убила бы меня.

– Мы идем кое к кому в гости. – Я сжал ее руку, чтобы заставить Элин двигаться дальше. – Пойдем, у нас не так много времени.

Ее маленькие ножки то и дело спотыкались о лесную подстилку. В тишине трещали ветки, раскачивались ели, ветви которых становились все более лысыми по мере того, как мы приближались к Неописуемой Области. Даже тихое постукивание животных стихло. Ни одно живое существо, оставшееся в здравом уме, не осмелилось бы сунуться в это место.

Женщина открыла рот.

Я выругался.

– Не сейчас. Не вздумай…

Слишком поздно. Она закинула голову и завыла, как кит, потерявший семью. Я закрыл глаза, сделал глубокий вдох и на мгновение проклял всех богов, прежде чем мысленно извинился и снова открыл глаза.

– Почему она это делает? – спросила Элин.

– Она не совсем в себе. Давай, идем дальше.

– Но… – Моя дочь с любопытством рассматривала незнакомку. Она не испытывала страха. Ее хватка за мою руку не стала крепче, ее шаг не замедлился. – Почему она не совсем в себе?

– Мы собираемся выяснить это.

– Так вот почему мы здесь?

– Ты задаешь слишком много вопросов, малышка.

– Я должна, если хочу чему-то научиться. Ты же сам всегда так говоришь.

– Верно. Но не сейчас.

– Почему…

– Тс-с-с! – Я усилил хватку вокруг них двоих, когда всего в метре от нас заметил мерцание воздуха. Присмотревшись внимательнее, я увидел черные полосы, которые, словно сеткой, разъедали воздух. – Мы на месте.

Элин нахмурилась.

– Ты уверен, что мы хотим войти туда, папочка?

– Да. Послушай. – Я пристально посмотрел на нее. – Что бы ни случилось, ты остаешься рядом со мной. Понятно?

Она кивнула. Но мне этого было недостаточно.

– Я сейчас серьезно. Если увидишь что-то, что тебе нравится, игнорируй это. Если к тебе подойдет кто-то и пообещает что-то, чего ты отчаянно желаешь, знай: это не по-настоящему. Если испугаешься – не убегай. Просто оставайся со мной, Элин.

– Ладно.

– Поклянись.

Она приложила два пальца к сердцу.

– O avi a deas.

Клянусь богами.

Я с облегчением выдохнул.

– Хорошо. Тогда вперед.

Чем ближе мы подходили к стене, тем сильнее становилось давление воздуха. На коже появилось жжение, будто нервы оказались в огне. Элин, казалось, тоже почувствовала это, потому что ей стало не по себе. Даже женщина, чуть ли не висящая на моей руке, прекратила выть свою китовую песню.

Перед мерцающим воздухом я остановился на долю секунды, сделал глубокий вдох – и перешагнул черту.

В одно мгновение вокруг сделалось непроглядно темно. Ледяной воздух впивался в нашу кожу, словно острые иглы. Я сделал осторожный шаг. Земля под ногами была твердой. Замороженной. Ужасный звук пронесся по воздуху. Звучало как протяжный стон измученной души. Слова Бабы Грир проникли в мое сознание:

Как только вы пройдете через Неописуемый Туман, каждая душа, каждое живое существо и каждая аура почувствуют ваше присутствие. И особенно ее, потому что все, что в ней дремлет, – зло. Так что у тебя останется не так много времени.

Я на мгновение ослабил хватку на руке Элин, чтобы вытащить солнечный камень из своей кожаной куртки.

– Ox solaris.

Свет залил безлюдную местность. И когда я понял, в каком месте мы находимся, у меня в животе все сжалось: все деревья были мертвы. Их ветви свисали вниз, но казалось, они совершенно точно чувствовали, что происходит вокруг них. Они словно дышали. Наблюдали за нами! Мой взгляд блуждал по сотням ледяных скульптур, которые образовались из вырванных от холода саженцев. Один причудливее другого. Это было похоже на то, будто они колебались и насмехались над нами.

Иней покрыл сероватую землю под нашими ногами. Сначала я подумал, что это замерзшие камни, но, присмотревшись, понял – кости. Предплечья. Ладони. Череп.

Я скривил лицо.

– Не смотри вниз, Элин.

Но, разумеется, мой совет был бесполезен. Словно завороженная моя дочь смотрела на мертвое подземелье, отчасти заинтригованная, отчасти шокированная. Незнакомка повисла у меня на руке. Я выдохнул.

– Пойдем.

Каждый шаг доставлял мне дискомфорт. Темнота за лучами солнечного камня заставляла нервничать. Я не мог видеть дальше нескольких футов, и при каждом шорохе, приближающемся звуке похоронного залпа и тихом хихиканье, источник которого мне был неизвестен, я всматривался во все стороны. Хотелось просто найти этот чертов ясень и убраться отсюда.

– Папочка, – прошептала Элин спустя некоторое время, – ты это слышал?

– Что?

– Этот… голос.

– Нет. – Нахмурившись, я осмотрел ясень и с отчаянием обнаружил, что у него нет узловатых корней. – Какой голос?

– Только что. Рядом с нами. Это была женщина.

– Я не слышал женщину. – Встревоженный, я потащил ее дальше. – Здесь никого не было, Элин.

– Нет, кто-то был. – Вновь и вновь она оглядывалась по сторонам, как будто была очень уверена, что кто-то сопровождал нас. – Она пела какую-то колыбельную.

Вдалеке я разглядел массивный ствол старого ясеня, а когда увидел большущий корень, торчащий из земли, мое сердце забилось быстрее.

Внезапно Элин начала тихо напевать. Это была мелодия старой шотландской колыбельной.

– Здесь никого нет, Элли, – повторил я, но это прозвучало неубедительно. В этом месте могло таиться все что угодно. Быстрыми шагами я подвел нас к ясеню с большими корнями. Я не колебался ни секунды. Быстро выхватил кинжал и порезал себе палец.

Элин ахнула.

– Папа!

Я проигнорировал ее. Кровь капала на землю, растапливая легкий иней на корнях деревьев, которые в этот момент казались почти мирными. Пар поднимался в отравленный воздух, моя стихия выталкивала его из себя изо всех сил. Ядовитый, он шипел с тех пор, как мы вошли в Неописуемую Область. Это не норма. Убирайся прочь!

Я не делал ничего. Просто сконцентрировался на силуэте ясеня, на корни которого капала моя кровь. Лед испарялся, как вода на раскаленном камне. Даже узловатый корень дерева окрасился в сероватый цвет. Постепенно огромные куски превращались в пепел, пока не стала видна глубокая яма.

– Назад, – пробормотал я, увлекая за собой Элин и женщину, причем последняя больше походила на мешок, и увеличил расстояние между нами и ясенем. – Не забывай: что бы ни случилось, ты остаешься со мной.

Дочка кивнула. Мороз окутал пряди ее волос. Словно паразит, он пробирался вверх. Сглотнув, я позволил взгляду скользнуть к отверстию в узловатом корне. Уставился в зияющую черную пустоту, но там!

Крошечное копыто. Оно царапало засохшую кору. Серый порошок просочился в глубину и намочил черно-белую полосатую лапу, которая в эту секунду высунулась из отверстия. Затем последовала вторая, а потом, принюхиваясь, осматриваясь, на свет появился маленький черный нос. За ним – длинная морда. Два огромных миндалевидных глаза с чертовски длинными ресницами.

Как завороженный я уставился на маленькую головку, которая вырывалась из корня. Казалось, у существа были с этим проблемы, и только мгновение спустя я понял, почему: уши его были огромными! Большие кроличьи уши, хотя эта штука больше походила на окровавленного детеныша зебры с лиловой гребенчатой гривой. Еще мгновение он боролся, а затем с глухим стуком приземлился задом на замерзшую усеянную скелетами землю перед нами. Его шерсть была взъерошена. Это животное выглядело как идеальное маленькое чучело. Оно не могло быть Джимини.

Невозможно.

– О-о-о-о! – Элин издала детский писк и взволнованно затопала ногами. – Какой же он милый! Могу я забрать его домой, папочка? Могу?

– Нет. – Я напряженно уставился на Джимини. Он все еще сидел на заднице и выглядел как самый настоящий невинный ягненок. – Оно опасно.

– Но оно не выглядит опасным! – Элин нетерпеливо дернула меня за рукав. – Пожалуйста, папочка, я буду хорошо о нем заботиться!

– Элин, нет!

– Но…

– Тихо!

Дочь сверкнула на меня глазами, и этого должно было быть достаточно, чтобы предупредить меня. Внезапно она вырвалась из моей хватки и ринулась вперед.

– Элин!

Я протянул руку, чтобы удержать ее, но моя дочь училась у меня – она была проворной. Одним быстрым движением девочка нырнула под мою руку, прыгнула вперед и приземлилась на четвереньки перед Джимини. Мороз добрался почти до ее макушки. Каждый раз, когда она двигала головой, он гладил ее по щекам. С ужасом я осознал, что кристаллики льда были не нежно-тающими, а острыми как бритва. На коже Элин возникло несколько красных порезов, но она смотрела только на Джимини.

– Эй, ты, милашка. – Элин улыбнулась. Медленно она протянула руку вперед. – Ты правда такой мягкий, каким выглядишь? Определенно! Дома у меня есть для тебя кое-что вкусненькое. Тебе нравятся пироги? Например «Данди»? Я не буду есть миндаль, он мне не по вкусу, но если ты хочешь…

Все произошло так быстро, что мои глаза едва смогли уследить за происходящим. Милая малышка-зебра открыла рот – и обнажила смертоносные акульи зубы, кончики которых были острее моего отточенного кинжала. Теперь не оставалось никаких сомнений в том, что это существо являлось Джимини. Красный дым вырвался из его горла в воздух и окутал Элин.

– Нет! – закричал я, но мой голос оказался приглушен ледяным воздухом. – Не надо! – Я отпустил слепую женщину и бросился вперед, но красный туман был подобен твердой, как сталь, стене. Удар отбросил меня назад, и внезапно в мои плечи вонзились длинные когти. Я быстро схватил свой кинжал и замахнулся, но…

…ничего не произошло. Когти удерживали меня на месте. Я не мог наступать или отступать, но никого не было видно. Грубый беспристрастный смешок донесся до моего уха.

– Папа!

С бешено колотящимся сердцем я встретил панический взгляд дочери, окутанный кроваво-красным туманом, пока внезапно…

О боги, оно проникало в нее! Сквозь поры девочки туман просачивался внутрь. Губы Элин приоткрылись. Ее панический взгляд стал апатичным. Джимини продолжал двигаться, расхаживая вокруг нее. Время от времени он обнюхивал малышку, ощупывал копытами. Я был словно парализован. Невозможно сказать, как долго длился этот момент. Мне это показалось вечностью, но возможно, прошли всего лишь секунды, когда я думал, что мое сердце разлетится на тысячу осколков. Ледяные скульптуры меняли свой облик. Они выглядели более кровожадными. И, как мне почудилось, приближались. Словно скульптуры были армией детенышей зебры, которые в эту секунду легко ступали по мерзлой земле.

Звук царапающегося льда разорвал тишину. Джимини остановился, когда добрался до меня. Он сел.

– Эмилль Вудворд!

Я вздрогнул. Голос прозвучал из ниоткуда, был ледяным и режущим. Давление когтей, все еще державших меня, усилилось. И вдруг я понял: они принадлежали Джимини. Так же как и бестелесный голос.

Я уставился на детеныша зебры, который, казалось, был самым славным маленьким пушистиком в зоопарке, и не мог в это поверить. Мой взгляд скользнул к Элин. Моя дочь сидела на мерзлой земле в нескольких футах от меня. Ее приоткрытые губы приобрели голубоватый оттенок, зрачки стали огромными. От зелени ее радужек почти ничего не осталось.

– Я знаю, что у нее на уме.

Я посмотрел на Джимини.

– Скажи мне.

– С радостью, Вудворд. С ра-а-а-адостью. – Джимини произнес букву «Р» нетипичным для Шотландии способом. – Позволь мне взглянуть на тебя и принять решение о плате.

Я знал, что это произойдет. Знал, но все же не был готов, когда Джимини открыл свой акулий рот и на этот раз выпустил облако ядовито-зеленого дыма. Оно обвилось вокруг меня, как это произошло ранее с Элин, и внезапно проникло в меня. Чувство было странное. Точно тысячи ползающих червей вгрызались в мою кожу. Я закрыл глаза, сжал губы и попытался унять это чувство. Оно проникало в мои внутренности, распространяя покалывание под грудью, прямо в моем сердце. Я задыхался.

Ощущение усилилось, и как раз в тот момент, когда я испугался, что этот зеленый дым разъест мне сердце, кожу снова начало покалывать, и туман вырвался наружу, обратно в раскрытую пасть Джимини. Зебра лежала на земле, как львенок, скрестив маленькие передние лапки, и чавкала, наслаждаясь моими ощущениями, позволяя им растекаться по языку. Внезапно он поднялся, встряхнул телом и взъерошил свою густую шерсть.

– Я принял решение.

– Долго же ты думал. – Если и существовало что-то, чему я научился на тренировках, так это тому, что неуверенность может стоить тебе жизни. – Чего ты хочешь?

Джимини ухмыльнулся. Это было странное зрелище.

– Твои чувства к Андерсон.

Мое до сих пор бешено колотящееся сердце остановилось. Оно больше не билось. Прошла секунда, другая. Еще одна. Затем он снова пришел в движение, но споткнулся. Я уставился на зебру.

– Никогда.

– Тогда ты не получишь ответа.

Гнев.

Отчаяние.

От меня не ускользнуло, как менялись ледяные скульптуры. Их руки стали острее, между некоторыми пальцами выросли копья. Неподалеку я услышал какой-то шорох. Голос Бабы Грир врезался мне в память.

Ты должен быть быстрым. Все, что обитает в Неописуемой Области, не будет долго колебаться, чтобы напасть на вас.

Будь быстрым. Будь быстрым. Будь быстрым.

Слепая женщина все еще лежала там, где я ее уронил, и смотрела в темное небо. Она открыла рот и начала выть.

– Итак? – Джимини вилял хвостом. – Ты отдашь их мне?

Я прижал кулаки к векам, но это не уменьшило отчаяния, которое я чувствовал внутри. В памяти всплыло лицо Иззи. Ее большие голубые глаза. Нежный румянец на щеках. Как очаровательно открывался ее ротик, точно бутон розы, когда я заставил ее ощутить то, чего она никогда раньше не испытывала. Впервые в жизни я понял, что значит горе. Что происходит с человеком, когда он отпускает человека, которого любил.

Я открыл глаза, судорожно вздохнул и… кивнул.

– Хорошо. Ты заберешь мои чувства к ней. Но при одном условии.

– И како-о-о-ом же?

– Это цена за этих двоих. – Я кивнул подбородком в сторону Элин, затем в сторону незнакомки рядом со мной. – Если я отдам тебе чувства, ты посмотришь их.

В воздухе раздался ледяной смех.

– Кто ты такой, что осмеливаешься вести переговоры с Джимини?

– Эмилль Вудворд. – Мой взгляд твердо уперся в глаза существа. – Если ты откажешься, я уйду. Но позволь тебе сказать: я вернусь. На этот раз не один. И ты будешь уничтожен. – Я сделал шаг вперед. – Не имеет значения, если меня убьют. Я позабочусь о том, чтобы ты был уничтожен, понял?

На мгновение воцарилась тишина, прерываемая только шелестом деревьев и китовым воем слепой женщины. Наконец зебра склонила голову.

– Я ценю смелость, Вудворд. Поэтому я согласен. Обе девушки по цене одной.

– Прекрасно. Забирай мои чувства.

Всего три слова. Забирай мои чувства. Они слетели с моих губ, как будто ничего не значили. Но внутри я умер. Боль была едва терпимой. Мое сердце протестовало, за веками нарастало давление, которого я не знал прежде, и мысль об улыбке Изобель разъедала мой мозг, ведь моим самым большим страхом было внезапно забыть об этом. Смотреть в ее голубые глаза и не чувствовать ничего, кроме безразличия.

А потом боль ушла, ее словно вырвали из меня. Это было нежное касание, пронесшееся по моему телу, как перышко, мягко успокаивая меня. С каждым его прикосновением мысли уносились прочь, печаль покидала меня, и я забывал о сиянии глаз Изобель.

Когда я открыл веки, то ничего не чувствовал. В сердце царила зияющая пустота. Я помнил, что сделал Джимини. Я также помнил, что чувствовал к Иззи. Сознание оставалось на месте, но чувств больше не было.

– Дай мне ответ, – сказал я. – Что живет в Элин?

Невидимые когти Джимини все крепче впивались в мою плоть. Я расправил плечи, выжидая.

– Эта девочка – первое рождение черного проклятия.

Я моргнул.

– Что это значит? Что за проклятие?

– Проклятие, которое также паразитирует на твоем друге, забирая его жизненные силы.

Я уставился на Джимини, шестеренки в голове задвигались. Проклятие, которое также паразитирует на твоем друге, забирая его жизненные силы. Кусочек за кусочком, винтик за винтиком части мозаики встраивались друг в друга. Тираэль, пропавший без вести в ипостаси Финли. С золотисто-каштановыми волосами и бронзовой кожей. Тираэль, к которому после возвращения больше не обращались по имени. Он был бледен, а волосы его стали черными как смоль. С тех пор, как Тираэль вернулся много лет назад, его глаза не покидала глубокая тень. Мой друг со временем становился все более слабым и уставшим, а после снова на короткое время восстанавливал свои силы. Элин, которая той ночью говорила голосом Тираэля. Внезапно с моих глаз словно спала пелена: его окружало проклятие, которое каким-то образом связывало его с моей дочерью. Но…

– Что за проклятие?

Зебра не ответила. Вместо этого раздался другой голос, горько-сладкий и более чистый, нежели у Джимини. Элин очнулась от оцепенения, красный туман покинул ее. Моя дочь моргнула, заметив меня, и собиралась подползти ближе, но звук голоса привлек ее внимание. Я огляделся, однако никого не обнаружил. Ледяные скульптуры между тем были настолько плотными, что почти образовали стену вокруг нас. Женский голос стал громче, и теперь я тоже разобрал слова.

 
Она оставила своего ребенка здесь лежать,
Здесь лежать, здесь лежать,
Она оставила своего ребенка здесь лежать,
Чтобы пойти чернику собрать.
Она видела след маленького зверька,
След зверька, след зверька,
Она видела след маленького зверька,
Но она не видела своего ребенка
Больше никогда!
 

Элин выпрямилась, в ее глазах появился блеск, словно она находилась в трансе. Дочка повернулась и зашагала в сторону темноты. Ледяные скульптуры расступались перед ней.

– Элин!

Я не колебался ни секунды и побежал, минуя Джимини, но скульптуры не давали мне прохода. Я выхватил кинжал и убил одну из них. Другая фигура внезапно открыла рот и метнула в меня свое копье. Я уклонился. Оружие вонзилось в ствол мертвого дуба. Я увернулся от еще одной скульптуры, которая тянулась ко мне рукой, и пнул ее сапогом. Лед взлетел в воздух, существо завопило, но я крепко сжимал свой солнечный камень, освещая тьму впереди.

Элин побежала по льду. Она исчезла за одним деревом, затем за следующим. Когти Джимини пытались удержать меня. Я боролся с их напором, но ничего не мог поделать с тем, что попросту был медленнее. Слишком медленным. Я прошел мимо дерева, еще одного, прислушиваясь к своей стихии, которая в эту секунду сообщила мне, что ко мне устремилось еще одно копье. Я уклонился, покатился по мерзлой земле, вскочил, и…

…потом я увидел ее. Женщину. Белокурую, точно самое яркое солнце, глаза голубые, как первое весеннее небо. Босиком, в белом платье, слишком чистом для этого места, она составляла чересчур сильный контраст с темнотой. Женщина стояла рядом с деревом, положив руку на кору. Затем она растворилась. И вдруг оказалась передо мной. Улыбнулась. Открыла рот и… запела.

 
Ho-van, ho-van gorry o-go,
Gorry o go, gorry o-go,
Ho-van, ho-van gorry o-go,
Она так и не смогла найти своего ребенка.
 

Во время озвучивания последней фразы в ее глазах появилось безумное выражение, улыбка стала жестокой. Женщина принялась царапать мое лицо. Я не был готов к этому. Выражение ее лица отвлекло меня от размышлений, пение не позволяло сосредоточиться. Она хотела отвлечь меня. Она хотела…

– Элин!

Я оттолкнул женщину в сторону и побежал, игнорируя когти, игнорируя звонкий смех, продолжал бежать, пока мертвые ветви деревьев били меня по лицу, продолжал бежать, когда копье скульптуры коснулось моего бедра, бежал, бежал, бежал, пока мои пальцы не сомкнулись на запястье дочери.

– Клянусь богами!

Я притянул ее к себе, но не посмел остановиться. Одним молниеносным движением я прижал девочку к своему телу, развернулся и… с ужасом понял, что ветви мертвых деревьев соединились в сеть. Они быстро росли.

– Bljersk!

Это была проклятая гонка, в которой на кону стояли наши жизни. У меня не оставалось ни секунды, чтобы подумать. Голос полка во время нашей тренировки звучал у меня в ушах.

Если ситуация обостряется, не раздумывайте. Действуйте. Доверяйте своим навыкам, реагируйте, но никогда не останавливайтесь. Промедление сулит вам верную смерть.

Я перепрыгнул через ветви, пригнулся, когда одна из них с огромной силой замахнулась на нас, затем мы развернулись и выскочили сквозь заросли диких деревьев. Элин попыталась вырваться.

– Пусти меня, папочка. Я должна… уйти. Я должна…

– Ты останешься со мной!

Я резко поднял руку и отбил копье, чуть не вонзившееся мне в грудь, а после на нас обрушился град. Задыхаясь, я крепче прижал дочь к себе, защищая ее голову и делая кувырок вперед, дабы избежать острых льдинок.

Вскоре я добрался до ясеня с переплетенными корнями. Мне нужно было подобрать слепую женщину и немедленно убраться отсюда. Больше не оставалось времени, чтобы позволить Джимини осматривать ее. Баба Грир была права.

Пение преследовало нас:

 
Она слышала,
Как птица плачет далеко,
Далеко плачет, далеко плачет,
Она слышала, как птица плачет далеко,
Но она никогда не слышала ребенка своего!
 

– Папа! – Элин тем временем набросилась на меня с кулаками. – Отпусти меня! Отпусти. Меня!

– НЕТ!

Девочка вздрогнула от смеси гнева и страха в моем голосе. И, слава богам, затем она замолчала. Я побежал, пытаясь скрыться от этого мерзкого пения, увидел перед собой стену ледяных скульптур, и – наконец-то! – ясень с переплетенными корнями. Джимини лежал на месте и наблюдал за суетой, как за хорошим шоу, которое он не мог пропустить.

Я вложил всю свою силу в ноги, спрыгнул перед скульптурами и приземлился на мерзлую землю с ужасающим грохотом. Мы скользили вперед, лед трескался; я оглянулся в поисках слепой женщины, отбивая дальнейшие атаки скульптур, и с ужасом понял, что и здесь ветви деревьев набрасываются на нас.

Клянусь всеми богами, где эта чертова женщина?

Потом я нашел ее. Между двумя дубами, на самом краю света моего солнечного камня, она сидела, выпрямившись, будто по струнке. Ее веки подергивались, рот был приоткрыт и, как всегда, издавал тревожную песню кита. Я собирался подбежать к ней, когда понял, что женщина была не одна.

Позади нее стояла светловолосая незнакомка. Ее руки покоились на плечах девушки, взгляд впился в меня. Она улыбнулась. Мое сердце замерло.

 
Ho-van, ho-van gorry o-go,
Gorry o go, gorry o-go,
Ho-van, ho-van gorry o-go,
 

ОНА ПОТЕРЯЛА СВОЕГО ДОРОГОГО РЕБЕНКА!

Словно застыв, я смотрел на блондинку и коматозницу, на которых в эту секунду падал свет. Над нами показалась луна. Она послала свой самый яркий свет на Землю. Это был момент, который заставил меня очнуться. Я побежал, отталкивая с дороги проклятые скульптуры, игнорируя тот факт, что одна из них ударила меня по бедру острым ледяным шипом, а также не обращая внимания на болезненное жжение в предплечье после удара о ветки деревьев. Я подбегал все ближе и ближе к блондинке. Она запрокинула голову. На ее руках дергались черные молнии. Затем они загорелись.

 
Она оставила своего ребенка здесь лежать,
Здесь лежать, здесь лежать,
Она оставила своего ребенка здесь лежать,
Чтобы пойти и чернику собрать.
 

ОНА БОЛЬШЕ НЕ СЛЫШАЛА СВОЕГО РЕБЕНКА!

ОНА ТАК И НЕ НАШЛА СВОЕГО РЕБЕНКА!

ОНА ПОТЕРЯЛА СВОЕГО ДОРОГОГО РЕБЕНКА!

Воздух взорвался. Меня ослепило. Едва удалось защитить голову Элин и прижать руку к глазам, когда я вдруг почувствовал, что мы летим по воздуху. В мгновение ока я соединился со своей стихией, приказал молекулам нести нас по земле мимо любого препятствия. Что-то впилось мне в плечо. Я вскрикнул от боли, прежде чем увидел Джимини. Его акульи зубы вцепились в мою плоть. Выругавшись, я схватил его за морду, оторвал от себя и оттолкнул локтем в сторону. Он запищал. Свет был таким ярким, таким горячим, я был уверен, что мы сгорим. Воздух обрушился на нас с такой скоростью, что у меня перехватило дыхание, и я подумал – задохнусь, задохнусь, задохнусь, пока…

Кислород. Насыщенный, чистый кислород.

И тишина. Ничего не слышно, кроме нашего с Элин хриплого дыхания. Я медленно открыл глаза.

Мы находились в Мертвых лесах. Голова шла кругом. Мы и правда здесь! Вот мерцающая стена, отделявшая нас от Неописуемой Области.

– П-папочка! – Элин вскочила на ноги. Она огляделась, тяжело дыша. – У нас… У нас получилось?

Я не знал, прижать ли дочь к себе или поругать ее за то, что она меня не послушала. По руке стекала кровь, и я с ужасом осознал, что один из зубов Джимини все еще торчал во мне, цепляясь за мою энергию. Я быстро вытащил его и сунул в карман куртки.

– Элин. – Тяжело дыша, я положил руки ей на плечи, чтобы она посмотрела на меня. – Ты убежала. Несмотря на то что поклялась мне не делать этого. Ты поклялась в этом богами!

– Нет, я не убегала. – Она моргнула. – Я была с тобой все это время.

Я сделал глубокий вдох. Что бы ни происходило в этом месте… какую бы магию ни применила женщина… Элин не могла вспомнить.

– Хорошо, – пробормотал я, прижимая девочку к себе и гладя по волосам. Пряди были влажными от растаявшего инея. – Мы сделали это, у нас получилось.

В этот момент почва под нашими ногами завибрировала. Я оторвался от Элин и посмотрел на рыхлую землю. Мелкие песчинки и камушки поднимались в воздух, образуя послание. Оно говорило голосом Жислен.

«Хелена вернулась. Собрание в замке Бернеттов. Она вернулась не одна. Деклан Синклер с ней».

Эти слова пронзили меня насквозь, но в голове было место только для одной мысли. Она кружилась, перерезая мне горло и создавая питательную среду для растущей внутри меня безнадежности.

Женщина с медальоном пропала. Я упустил единственный шанс помочь Элин. И тут всплыла еще одна, едва ли не более пугающая мысль. Та, которая дергала меня за кишки и сдавливала грудь.

Тираэль убьет меня.