Текст книги "Наследница"

Так что вопроса о том, переезжать или нет из Ольгино к Денису, не стояло.

Тамара ушла по-английски, не попрощавшись. Вика с Пляцидевским улетели не то в Карелию, не то в Вологодскую область, Олег был в Москве, и в доме находились лишь двое охранников. Тамара быстренько покидала в сумку свое барахло, по давно укоренившейся привычке присела на дорожку и отдала ключи от дома одному из стояков.

– Я буду жить в другом месте. Вика вернется, пусть позвонит мне на сотовый. Если у нее будет желание, – добавила она с легкой грустью.

Еще один этап жизни закончился, и она расставалась с ним с сожалением. Подругу, с которой связывали несколько лет самого экстремального, самого трудного, что довелось пережить, отодвинул на второй план любимый мужчина. Ничего не попишешь – закон диалектики жизни. Вот только каким он окажется, этот мужчина? Пока он загадка, и это подкупает. Но пройдет какое-то время, медовый месяц закончится, наступят будни. И чего от них ждать?

Чего ждать от него?

«Жди, подруга, только хорошего. – Тамара швырнула сумку с вещами на заднее сиденье „форда“, на прощание махнула рукой охранникам и села за руль. – Всегда просчитывай худшее, но надейся на лучшее. И держи в уме, что никакие мосты не сожжены. Никто из Ольгино тебя не выставлял. Станет хреново, и здесь всегда тебя примут, поддержат. Но, даст Господь, этого не потребуется».

Когда получится разгадать человека-загадку Дениса, ответ, надеюсь, меня удовлетворит.

Следующие три недели, которые Тамара провела у Дениса, были, пожалуй, самыми спокойными и беспечными в ее жизни. Денис, хоть и обещал выкраивать для нее побольше времени, целыми днями пропадал по делам. А она с удовольствием занималась хозяйством. И читала. Скажи кто ей раньше, что ее могут увлечь хорошие книги, она бы рассмеялась этому провидцу в лицо. Дешевое криминальное чтиво, чтобы убить время на нарах – это пожалуйста. Но чтобы день за днем с книжкой в руках, откладывая ее в сторону только когда дома Денис или когда надо сходить в магазин за продуктами – вот уж чего Тамара от себя никогда не ожидала. И уж совершенно не ожидала, что книги, затянув ее в свой пахнущий типографской краской мир, могут стать своего рода наркотиком. Тамара забыла о том, что существуют компьютер и телевизор, что у нее куча денег, и хотя бы часть их можно потратить в шикарных бутиках и клубах. Она сидела в уютной тихой квартире и читала… читала запоем. Казалось, ничто уже до самой смерти не сможет оторвать ее от этого занятия.

Но тридцатого ноября, вернувшись домой, Денис принес неожиданную весть, которая заставила встрепенуться, отложить в сторону томик Ремарка и вспомнить о так и не выплаченных долгах.

* * *

– Сегодня в «Консервах» Светланин любовничек прикончил Магистра и еще двоих центровых. А потом застрелился сам, – прямо с порога сообщил Денис, и Тамара, открывшая ему дверь, так и села на низкую тумбу для обуви.

– Вот это вираж!

– Братва на изменах, – тем временем рассказывал Денис. – Вся кодла гудит, как встревоженный улей. Еле сумел вырваться к тебе. Сейчас, наверное, придется снова уйти.

– Коррида! – не могла прийти в себя ошарашенная Тамара. – Вот уж никогда б не подумала, что толстый Коля способен на такое! И что теперь?

– Передел. Драка за власть. И, возможно, я останусь без работы.

– Что ж, буду тебя содержать, – наконец сумела взять себя в руки Тамара. – Да-а-а, выходит, чтобы шакалы перегрызли друг другу глотки, мне было достаточно просто сидеть здесь, читать книжки и ждать. Чего они не поделили? Впрочем, я знаю. Толстухины фишки. Андрей говорил, что Николаю известно, кто все это устроил. И упомянул Мишу Магистра.

– Завязали мы узел!

– Оно и к лучшему. Все равно, этого было не избежать. Только с той разницей, что и Магистра, и Колю пришлось бы валить мне. А к чему они, лишние заморочки? Пошли, покормлю тебя. А то, и правда, сейчас сорвешься обратно к своим пацанам.

Но получилось все с точностью до наоборот. Денис с кем-то переговорил по телефону. Потом еще с кем-то. Еще…

– Ну, что? – появилась на пороге гостиной Тамара. – Уезжаешь?

– А отгадай с трех попыток, – усмехнулся Денис. – Мне позвонили и попросили несколько дней нигде не светиться. Что ж, я не против. Передохну.

– И завтра съездишь со мной в «Простоквашино». Денис недовольно поморщился, но кивнул:

– Хорошо. Ты все еще не оставила мысли разобраться со Светланой Петровной?

– Не только с ней. Есть еще кое-кто из ее шайки, кто ждет своей очереди. Я доберусь и до них.

– Это от скуки, детка, ты решила вершить правосудие? – поинтересовался Денис. И пожалел, что, не подумав, задал этот вопрос.

– Что значит «от скуки»?!! – взорвалась Тамара. – Они хладнокровно убивали и разбирали на органы маленьких ребятишек! Которые ничего не подозревали, играли в игрушки, пели свои детские песенки, мечтали о папе с мамой! И безоговорочно доверяли взрослым! А взрослые… – безнадежно махнула она рукой. – Ты перестал бы себя уважать, если бы оставил себе бабло, которое мы сняли с пробивки. А я перестану себя уважать, если не выполню обет, который дала себе. Я приговорила всех, кто причастен к убийствам детишек! И я их казню! А ты мне в этом поможешь. Ведь так?

– Помогу, – пообещал Денис. И улыбнулся с грустью: – Похоже, передышки у меня не получится.

– Тешь себя мыслью, что зато мы избавим мир от нескольких законченных негодяев, – сказала Тамара и отправилась в спальню. Валяться на кровати и дочитывать «Черный обелиск».

… Она никак не ожидала увидеть в «Простоквашине» такой развал. Еще два месяца назад сиротский комплекс в дневное время охранялся двумя здоровенными лбами. Сейчас у ворот не было никого. Да и сами ворота были разве что не нараспашку. Просто прикрыты. На них даже не был навешен замок.

Тамара с трудом отворила занесенную снегом калитку и, по колено проваливаясь в сугробы, добралась до узкой тропинки, протоптанной от кухни к спальному корпусу.

– Похоже, здесь все же остался кто-то живой, – обернулась она к Денису. – Вымерли не все.

Живых они обнаружили на втором этаже спального корпуса. В одной из комнат, заставленной масляными электрообогревателями, под надзором двух женщин играли семеро ребятишек лет четырех-пяти.

Тамара растерянно застыла на пороге.

– Здравствуйте.

Дети оставили игрушки и уставились на незнакомых дядю и тетю.

– Входи, входи! – сказала высокая худощавая женщина лет сорока. Вторая, еще совсем девочка, радостно привстала со стула. – Закрывай скорей дверь. Не выстуживай комнату.

Тамара поспешила юркнуть внутрь. За ней шагнул Денис. Поплотнее притворил за собой дверь. Обвел изумленным взглядом комнату.

– Гляжу, дела у вас совсем плохи, – заметил он. Пододвинул к себе стул, присел. Тамара примостилась на краю маленькой детской кроватки.

– А где все остальные? – спросила она. – Где начальство? Где Шлаин? Где Светлана Петровна? Где главный бухгалтер?

– А черт их всех знает, – зло процедила женщина, что постарше. – Исчезли еще две недели назад. Живем здесь, как на необитаемом острове. Телефон отключен, продукты закончились. Кочегар спустил воду из радиаторов и ушел. Хорошо, что хоть есть электричество, – кивнула она на обогреватели. – Сегодня собиралась в Вырицу, в милицию. А что делать? Не подыхать же с голоду. Второй день едим овсянку на воде. Нет даже хлеба. И ни рубля. Все, что у нас было, потратили.

– А вы кто?

– Я повар. Она воспитатель, – кивнула женщина на смущенно нахохлившуюся девчонку.

– Как вас зовут?

– Я Аглая. Она Ольга.

– А я Тамара. Это Денис. Вот что, Аглая. Одевайтесь. Сейчас доедем до магазина, запасемся продуктами. Потом постараемся вернуть кочегара. А потом поглядим, что делать дальше. Когда вы последний раз видели Светлану Петровну?

– Я же сказала, две недели назад, – фыркнула Аглая на Тамару. Словно та в чем-то была виновата. Впрочем, эту усталую женщину можно было понять. – Как только выписалась из больницы, сразу приперлась сюда. Собрала какие-то бумаги, прихватила с собой бухгалтера и директора и испарилась. Больше я никого из них не видала.

– Светлана Петровна что-нибудь говорила?

– А то она скажет! Пустое место мы для нее! Она начальник, остальные прислуга! – негодовала Аглая, облачаясь в тяжелый овчинный тулуп. – Поехали, что ли?

Они потратили полдня на закупку продуктов и поиски кочегара, живущего в соседней деревне. Потом, пока Тамара с Аглаей готовили ужин, Денис расчистил в высоких сугробах дорожки. Из трубы кочегарки повалил черный дым. Батареи в спальном корпусе с каждой минутой становились все теплее и теплее.

– Ну, как? – заглянула Тамара в комнату, где продолжали возиться со своими игрушками ребятишки и внимательно наблюдала за ними воспрянувшая духом Ольга.

– Вы наша освободительница, – чуть не заплакала она. – Мы просидели в этом заточении четыре дня.

– Кочегару я уплатила за месяц вперед. Угля предостаточно. Так что холод вам не грозит. Если, конечно, этот дяденька не запьет.

– Он непьющий, – сообщила Ольга.

– Странно. Первый раз вижу непьющего кочегара. Мы с Денисом сейчас уезжаем. Но будем навещать вас регулярно. Погодим еще немножко. Если никто из ваших начальничков так и не объявится, примем какие-то меры.

– Может, вы сможете найти Светлану Петровну? – с надеждой взглянула на Тамару Ольга.

– Наверное, смогу. Кажется, я даже знаю, где ее искать. Вот только не думаю, что она уже вернется сюда, – загадочно улыбнулась Тамара.

Она была уверена в том, что, действительно, знает, где искать Толстую Задницу. Где же еще, как не у родителей?

Но уж если она достанет толстуху в Новгородской области, то повезет ее никак не в «Простоквашино».

Прямиком в бойлерную! Ту, где недавно доживал свои последние дни скованный наручниками Игнат!

Тем же вечером Тамара пила чай в Ольгино и слушала эмоциональный рассказ только что вернувшейся из Москвы Энглер о всех заботах, свалившихся на нее за последние три недели.

– Одним словом, Шикульский отступил на заранее подготовленные позиции?

– Вроде того. – Вика отрезала кусочек рулета, положила его Тамаре на блюдечко. – Обещал преподнести мне подарочек на День Коронации.

– Какой коронации?

– Ты что, забыла? Послезавтра третье декабря. Я утверждаю наследство. Будет скромный фуршет. Вы, конечно, приглашены.

– Мы? – не поняла Тамара.

– Ты и твой парень. Пора мне с ним познакомиться. Как хоть его зовут?

– Денис. Значит, мне тоже надо готовить презент? Я, кажется, знаю, что тебе подарить. Как насчет Толстой Задницы?

– Собираешься привезти мне эту тварь? А это идея, – обрадовалась Вика. – Замечательная идея! Пора со Светланой Петровной кончать.

– Согласна. Давай объясняй, как найти ее предков.

– Считаешь, она там? – Энглер встала из-за стола. Взяла с полочки карандаш и листочек бумажки, принялась чертить план.

– А где ей еще быть? Только там. А если я ошибаюсь, тогда извини, вручу тебе этот подарок попозже. Когда разыщу.

– Надеюсь, искать не придется. Держи. – Вика передала Тамаре бумажку. – Разберешься в каракулях? Если не разберешься, ничего страшного. Спросишь в Неблочах, как найти Подберезье. Любой покажет. Как въедешь в деревню, первый дом слева – толстухин. Не ошибешься. Только просьба: постарайся не беспокоить ее стариков. Они чудесные люди. Договорились?

– Договорились.

– Я отправлю с тобой двоих трутней.

– Как тебе угодно. – На этот раз от телохранителей Тамара не отказалась.

И рано утром, переночевав в Ольгино, перебралась досыпать на заднее сиденье «линкольна». Внедорожник взял курс на Новгородскую область.

… И Подберезье, и нужный дом они нашли без проблем. Более того, на крылечке Тамару встречал не кто иной, как лично Толстая Задница. В телогрейке. В пуховом платке. Признать былую Светлану Петровну, важную и богато одетую, в этой деревенской бабище можно было с огромным трудом.

– Ну, здравствуй, – совершенно безразлично отнеслась толстуха к появлению Тамары. – Я знала, что ты приедешь за мной. Не сегодня, так завтра. Ждала. Дождалась, – вздохнула она. – Пройдешь в дом?

– Некогда. Собирайтесь, Светлана Петровна.

– А я собрана. Вещи уложены…

«С чего ты взяла, что тебе понадобятся вещи?» – … Сейчас, только попрощаюсь с родителями.

– Поживее.

Но толстуха не спешила.

– Ты правильно решила не заходить в дом, – вместо этого принялась распространяться она. – Пусть лучше они не видят тебя. Пусть не знают, что ты приезжала за мной. Они же думают, что ты мертва…

– Поживее, я сказала!

– Уже иду. Тамара, если тебе потом случайно доведется встретиться с ними…

– Не доведется!

– … ничего не рассказывай им про меня.

– Хорошо. У нас мало времени, Светлана Петровна. Я жду в машине.

Толстуха зашла в дом, а через полчаса появилась на крыльце, одетая уже в цивильную песцовую шубу. С чемоданом в руке.

– Какого черта ей угол? – прошептала Тамара.

Следом за Толстой Задницей из дома вышла высокая пожилая женщина. Она крепко расцеловала дочь, а когда та уже влезла в машину, помахала на прощанье рукой.

– Это мама, – сообщила Светлана Петровна.

– Я поняла.

– Отец болеет. Лежит в постели. Я сказала, что навещу их через месяц.

– Там будет видно, – смущенно пробормотала Тамара. Ей было совсем не жалко толстуху. Но она чувствовала себя виноватой перед ее родителями. – Поехали.

Пришлось, чтобы не мучаться, даже вызвать в памяти вчерашнюю сцену: две измученные женщины и семеро ребятишек, всеми брошенные, всеми забытые, ютятся в маленькой комнатке, а из еды у них только овсянка, сваренная на воде. И этим детишкам еще повезло, что они угодили в «Простоквашино» в тот момент, когда страшные операционная и анатомичка оказались на время закрытыми.

«Не такие, наверное, эти старики и замечательные, – Тамара отодвинулась подальше от не в меру надушенной Светланы Петровны, – если воспитали такую мерзкую дочь. Вика не права. Она на каждого смотрит сквозь розовые очки… Ну, не на каждого. – Она скосила глаза на толстуху, вспомнила Игната. – На большинство людей. В том числе и на негодяев. А может быть, я ошибаюсь. В последнее время Энглер здорово изменилась».

– Куда ты меня везешь? – подала голос Толстая Задница.

«На тот свет!» – В Питер.

– Я понимаю, что в Питер.

– А зачем тогда спрашиваете?

Толстуха заткнулась. А Тамара уставилась в окно, гадая, ездил ли сегодня Денис в заброшенное «Простоквашино». А если не ездил, то как там без него обошлись две несчастные женщины и семеро ребятишек. А вдруг, не дай бог, кто заболеет? Ведь там даже нет телефона, чтобы вызвать врача.

«Завтра же отвезу туда сотовый, – решила она. – Хотя, нет, не получится. Завтра День Коронации Энглер. Пропускать нельзя. Опаздывать тоже. Что ж, тогда послезавтра.

Проклятье! И все-таки как же жалко эту старушку. Стоящую на крыльце, машущую рукой на прощанье и даже не предполагающую, что снова увидеть любимую дочку ей не суждено».

МОНУЧАР

Вот уже скоро три года, как на воровском сходняке было решено, что Монучар достаточно потрудился на блатной мир и заслужил себе пенсию. Может с легкой душой уходить на покой. Поправлять расшатанное несколькими ходками на кичу здоровье. И хотя бы на старости лет вкусить прелестей тихой, не испоганенной постоянными разборками и нервяками жизни.

Грузин распродал все свое имущество в России, и вырученных за это денег, а также того, что накопил в одном из банков на Кипре, с избытком хватило на покупку крошечного островка в Эгейском море, с большим виноградником и богатой усадьбой. Там Монучар и решил доживать свои дни в обществе юной любовницы-турчанки, четверых курдов-охранников и троих человек прислуги. Он наконец пришел к тому, о чем мечтал с самого детства – к абсолютно беззаботному существованию, когда можно не думать ни о выстрелах киллеров, ни о ментовских наездах, ни о том, что в любой момент жизнь может повернуться к тебе задницей, ты в одночасье лишишься всего и окажешься нищим бомжом. Все, что необходимо, было теперь под рукой. И это-то неожиданно и оказалось самым паршивым, потому что в качестве гарнира к спокойной и обеспеченной жизни была подана такая отрава, как скука – настоящий наркотик, который сразу же подчинил себе все сознание, всю волю. Не прошло и полугода, как островок начал болезненно ассоциироваться с локалкой, двухэтажный особняк на берегу теплого моря – с бараком, а курды-охранники – с цириками.

– Я здесь свихнусь, – однажды признался Монучар своей турчанке. Она не поняла. Она знала по-русски только несколько фраз.

– Ны понымай, любимый.

– Конечно! Куда тебе, скважина…

Грузин попробовал путешествовать. Сначала съездил на две недели в Малайзию, потом слетал во Флориду. Никакого удовлетворения эти поездки не принесли. Тянуло обратно в Россию. Или в Аджарию. Но в эти края все пути были перекрыты. Оставалось закисать на ставшем ненавистным островке, играть с охранниками в шары и материть себя, идиота, добровольно избравшего заточение в монастыре. Казалось, так в этом монастыре, в одной постели со скукой, и суждено встретить свой смертный час.

Но однажды грузин совершенно случайно увидел по одному из российских телеканалов передачу…

Кажется, это были какие-то новости.

Репортаж о диверсиях, которые были совершены на нескольких предприятиях концерна «Богатырская Сила»; о детях, погибших в результате одной из этих диверсий.

Кадры, на которых внебрачная дочь основателя концерна Василия Богданова Виктория Энглер болталась по улочкам какого-то маленького российского городка, разговаривала с какими-то женщинами, театрально выдавливала из себя слезу.

Монучар даже приподнялся с дивана.

Слишком уж хорошо за несколько лет он изучил эту девицу!

Это была Тамара Астафьева! «Да нет, не Тамара. Ведь они с Богдановской дочкой были как сестры-близняшки. Немудрено и перепутать. Тамары, скорее всего, уже давно нет в живых. Или, в лучшем для нее случае, она надежно упрятана на самый глухой, недоступный дальняк.

Нет, не Тамара!»

Убедить себя в этом не удалось. В течение трех недель Монучар безуспешно пытался выкинуть из головы мысль о том, что видел по телевизору свою бывшую наложницу. Но эти навязчивые думки все больше перерастали в уверенность. Звериное чутье бывалого уголовника подсказывало, что в Питере уже во второй раз подряд произошла какая-то хитрая рокировка. Тамара и наследница Богдановских миллиардов опять поменялись местами. А если это, действительно, так, то вот вам, пожалуйста, отличная возможность развеять проклятую скуку, заняться прибыльным делом.

«Как жаль, что нельзя съездить в Питер, – задумался грузин. – Но ничего, это вовсе необязательно. Дирижировать оркестром можно и из Греции, а оркестранты, которые исполнят свои партии в России, всегда под рукой».

3-го декабря, когда Виктория Энглер беспечно праздновала утверждение наследства, Монучар связался по телефону с Ираклием – одним из своих земляков, давно поселившимся в Питере, – и пригласил его в гости на новогодние праздники.

– Н-не обещаю, – засомневался Ираклий. – Жена, семья…

– Приезжай с семьей. Места достаточно, дорогу я оплачу.

– Хорошо, мы приедем. Генацвале, а что произошло?

– Приедешь, расскажу. Появилась возможность поднять конкретные бабки. Огромные бабки! – эффектно завершил разговор Монучар.

Он не сомневался, что Ираклий сумеет выполнить его поручение и навести о Тамаре и Виктории Энглер подробные справки. К этому моменту все сомнения практически без осадка растворились в полной уверенности: Тамара нарезала с зоны, куда ее вместо своей дочки определил Василий Богданов, и опять подменила ее, на этот раз уже на воле.

И вовсю жирует, паршивка!

Не хрен! Пускай делится!

Глава пятая
СТРАШНЫЙ ДОКТОР БАРМАЛЕЙ

ВИКТОРИЯ ЭНГЛЕР

3-4 декабря 1999 г. 19-20 – 01-00.

День Коронации прошел на удивление гладко. Никаких эксцессов, никаких неприятных подарочков. Неинтересно. Шикульский не только не учинил мне на праздник обещанной пакости, но даже, подонок, не позвонил, не поздравил.

Зато накануне я получила поздравления из Москвы от чуть-чуть оклемавшегося после моего визита Валерия Сергеевича.

– Виктория Карловна, вашу просьбу я выполнил. Вопрос об отсрочке решен, – отчитался он. И осторожно спросил: – Все нормально?

Было понятно, что он имеет в виду. Теперь бедняге-чиновнику суждено доживать жизнь в постоянном страхе за то, что мне вдруг приспичит пустить в ход тот компромат, которого я наковыряла целый воз. И маленькую тележку. С горкой.

– Все нормально, Валерий Сергеевич. Не беспокойтесь. Если хотите, приезжайте завтра ко мне. Будем праздновать, – ляпнула я и тут же прикусила язык. В свадебных генералах я не нуждалась. На фуршет был приглашен узкий круг самых близких знакомых.

Но Валерий Сергеевич, к счастью, сослался на непомерную занятость. И ужасное самочувствие.

«Конечно, как же без этого после моих посещений! – порадовалась я. – Теперь тебе, извращенец, целый месяц предстоит жить на пилюлях!»

В четверг вечером Тамара, действительно, как и обещала, доставила из Неблочей Светлану Петровну. Я стояла возле окна и наблюдала за тем, как толстуха, облаченная в длинную шубу, вылезла из «Навигатора», как ее совсем не любезно подхватил под локоток один из стояков и повел к гаражу, откуда был вход в подвал. Следом за этой парочкой торжественно вышагивала довольная собой Томка.

– Ну, и как? – поинтересовалась я у нее, когда она вернулась в дом и принялась прыгать по холлу на правой ноге, стягивая с левой тесный сапог.

– Ништяк! Недовольна! Она, похоже, считала что ей здесь предоставят апартаменты. А вместо этого присобачили браслетами к бойлеру. Пойдешь к ней?

—Не сегодня. Не хочу себе портить праздник. Может быть, завтра. Скажи парням, чтобы поставили этой гадине воду. И дали пожрать.

Я не узнавала саму себя: «Что происходит? Сколько лет я ждала этого сладкого мига, когда смогу лично предъявить Толстой Заднице счет. И вот, пожалуйста, иди предъявляй. Но почему-то мне этого абсолютно не хочется. Остыла? Да вроде бы, нет. Уже напилась достаточно крови, больше не лезет? Возможно. Противно? Скорее всего, так. У меня такое чувство, что если сейчас переговорю со Светланой Петровной, то вымажусь в чем-то липком и гадком. Это неприятное ощущение появилось еще раньше, когда в подвале валялся похмельный и жалкий дядька Игнат. Сейчас оно только набрало силу».

– Я сейчас сама схожу к ней. У меня есть кое-какие вопросы насчет «Простокваишна». Хорошо? – спросила разрешения Томка.

«И чего спрашивать?»

– Конечно, сходи, – сказала я и достала из кармана халата затренькавшую телефонную трубку.

Звонок из Финляндии. Эльмар. Приедет завтра утром. Один. Хуго себя плохо чувствует.

«Да что же вы все такие болезные!» – сразу вспомнила я Валерия Сергеевича. Засунула трубку обратно, подбросила дровишек в камин, развалилась в кресле, закинула ноги на журнальный столик. Тепло. Уютно. Тоскливо. Геморрои закончились и, не минуло и дня, как я опять начала загибаться со скуки.

Олег и Пляцидевский должны были прилететь из Москвы завтра утром. Крупцов напрочь увяз в «Пинкертоне». Андрей (о чем я совсем не жалела) последнее время вообще исчез с горизонта. Томка, и та перебралась к какому-то кобелю.

«Слава богу, хоть сегодня-то она здесь. Да и то, компания Толстой Задницы ей предпочтительнее, чем моя, – ревниво подумала я. И сделала вывод: – Хреново быть мультимиллионершей. Прав был Шикульский, без приставки „мульти“ куда как проще».

…Тамара проторчала в подвале более часа. И пришла оттуда довольная – дальше некуда!

– Запарим шанеры?

– Запаривай, – безразлично дернула я плечом. – Ну, и чего тебе напела толстуха?

– Все! – проорала из кухни Тамара. – Все, что хотела узнать у нее, я узнала.

– Рассказывай.

– Щас! Поставлю чайник и расскажу. – Томка вышла из кухни, плюхнулась в кресло напротив меня. – Короче, помнишь платежные ведомости, которые я нашла у нее в сейфе?

– Ну.

– Так вот, эта гагара мне сейчас разъяснила, кому по ним выплачивала бабло. Трое продажных ублюдков – ее крыша. Один из комитета по образованию, второй из администрации губернатора и третий – большой чин из мусарни. Притом, «Доброе Дело»уже переоформлено на какого-то лоха. Это де-юре. А де-факто, оно теперь принадлежит этому… сейчас скажу… – Тамара привстала из кресла, достала из заднего кармана джинсов бумажку, – … принадлежит Александру Васильевичу Котову. Это который из комитета по образованию. Он уже должен вплотную заниматься «Простоквашиным», приводить там все в порядок. А этот бепек и не чешется. Я же тебе рассказывала, что там творится.

– Я помню. Эти трое, которые крыша, они в курсах, что в «Простоквашине» происходило?

– Спрашиваешь! Они и прикрывали. И собираются продолжать. Найдут нового хирурга, новую медсестру. Восстановят каналы, по которым заполучали детей. – Тамара снова уткнулась взглядом в бумажку. – Тот, который из администрации – Розов. А мусор – Борщук.

– Ни разу не слышала… А про тебя им известно?

– Толстуха слезно клянется, что про меня не сказала ни слова. Типа, не хотела, чтобы выплыли наружу ее прошлые художества.

– Врет! – отрубила я. – На то, что о ней могут плохо подумать, ей всегда было глубоко начхать. Да и какие секреты могут быть между подонками, которые занимаются убийствами детей! Так что, Тамара, поосторожнее. Не забывай постоянно оглядываться назад. Как бы эти мерзавцы тебя ни достали.

– Раньше достану их я. Послезавтра начну собирать на них информацию.

– Я скажу Гепатиту, чтобы помог, – пообещала я. – У него собирать информацию получается здорово.

На кухне, вскипев, громко щелкнул тумблером электрический чайник. Томка подскочила из кресла:

– Пошли.

Я с трудом оторвала взгляд от жарко пылающихдров и лениво поплелась вслед за ней на кухню. Чифиря не хотелось.

Вообще ничего не хотелось.

Мне даже не доставляла удовольствия мысль о том, что в подвале, прикованная браслетами к бойлеру, сидит Толстая Задница. Похоже, я стремительно начинала утрачивать вкус к жизни.

Плохо быть миллионершей. Даже с приставкой «мульти».

* * *

Никакой помпы. Никакого ненужного шума. В маленьком уютном кафе, которое я арендовала на вечер, всего десять человек, включая меня. Все (пожалуй, за исключением Андрюши) те, кого бы я желала постоянно видеть рядом с собой.

Олег, к моему удивлению, взял на себя обязанности тамады. Сыплет тостами, звенит горлышками бутылок по разнокалиберным бокалам и стопкам, пытается напоить непьющую Томку.

Ее парень мне сразу понравился. Пускай не писаный красавец. Пускай за весь вечер не проронил и двух слов. Пускай приперся на мой званый обед в джинсах и свитере. Зато, стоило мне только взглянуть на него, как я сразу же ощутила флюиды надежности. Он не обманет, он не продаст – я это чувствую. Что ж, рада за Томку. Похоже, что с выбором она на этот раз не промахнулась.

Эльмар сегодня сидит трезвый как стеклышко, не понимает ни слова из того, о чем разговаривают вокруг, и иногда мечет ревнивые косяки на Гепатита.

Пляцидевский тоже не пьет. Ковыряет в тарелочке вилочкой, скромно помалкивает и только блестит своими очками.

Бакланов с Крупцовым о чем-то шепчутся. Опрокидывают по стопочке. И опять шепчутся. «На работе не наобщались!» —бросаю я в их сторону недовольный взгляд.

Бос остроумно рассказывает о том, как в прошлом году ездил в Африку и там его чуть не сожрал крокодил. Три недели назад я бы без размышлений подумала: «Лучше б сожрал!» Но, оказывается, и мне свойственно ошибаться в людях. В том натяге, который нам подкинули из Москвы, Бос показал себя неоценимым руководителем. Сложнейшую партию против Шикольского и кампании он сыграл по-гроссмейстерски, не допустив ни единой ошибки и всякий раз просчитывая действия противника на несколько ходов вперед. Лучшего председателя Совета директоров «Богатырской Силе» и не пожелаешь.

Андрюша… Эх, Андрюша – это отрезанный ломоть. Глушит коньяк, пристает к официантке, наслаждается жизнью и не знает, что накануне фуршета мы с Крупцовым успели коротенько обсудить его будущее. Замочить? Сослать в самый отдаленный филиал «Богатырской Силы»? Мы пока ничего не решили, кроме одного: в «Пинкертоне» Андрею больше не светит.

Он стучит по бокалу ножом, начинает толкать какой-то длинный запутанный тост. Я его не слушаю. Думаю о сидящей сейчас в бойлерной Светлане Петровне.

«Зайти к ней сегодня? Не заходить? И вообще, какой приговор ей вынести? Вроде бы, идеальнейший вариант: сдать ее мусором, сопроводив подробнейшим описанием, какую мясорубку она устроила в своем сиротском приюте. Но сотрудничать с легавыми западло. Судьбу Толстой Задницы мне предстоит решать самой.

А может, отдать ее Томке?»

—… Так выпьем же за то, чтобы перед тобой, Вика, всегда двигался подобный бульдозер и расчищал твой жизненный путь от камней, – завершает тост Андрей.

«О чем это он? О каком-то бульдозере?» – приподнимаю я свой бокал.

– Спасибо, Андрюша.

«Так отдать ее Томке? Или кокнуть самой?» … Фуршет не удался. Не удался даже небольшой сабантуйчик. Вместо этого получились милые дружеские посиделки, тихие и наискучнейшие. Без вакхических плясок. Без пьяных разборок. Без девок по вызову.

– Как-то не по-русски, – замечает Олег, когда мы уже в половине двенадцатого возвращаемся домой. – Даже неудобно перед Эльмаром. Как-никак, он приехал сюда бухнуть, оттянуться.

– Пускай бы оттягивался, бухал. Никто его за руку не держал. – Я оглядываюсь назад. «Сааб» Яр-вела-младшего поспешает за моим «мерседесом». Эльмар останется у меня в гостях на все выходные. А вот Олег с Пляцидевским улетают завтра в Москву.

Посмотрим-посмотрим, что из этого выйдет!

…Но сначала выходит великая лажа. Или, наоборот, сам собой вдруг решается не дававший мне последнее время покоя вопрос. Это с какой стороны посмотреть.

Проблему «Как поступить со Светланой Петровной?» решает она сама…

Как только мы въезжаем во двор, к «мерседесу» подскакивает один из стояков, открывает передо мной дверцу. Я удивленно выставляю ножку из машины. Никогда раньше не наблюдала ничего подобного за своими охранничками!

Нутром чувствую, что-то произошло!

– Что-то случилось?

Константин, двухметровый верзила-охранник, наклоняется к моему уху, безуспешно пытается не басить, а шептать.

– Ваша пленница…

– Только не говори мне, что она юзанула.

– Хуже…

Что может быть хуже, я просто не представляю. Разве что достала припрятанный в складках шубы мобильник и вызвала СОБР.

– … Час назад я решил отнести ей воды…

– Короче.

– К тому моменту она уже окоченела, – виновато мычит Константин, словно в том, что толстуха окоченела, виноват он.

– Почему сразу не позвонили?

– Не хотели портить вам праздник.

– Правильно, – я одобрительно похлопываю стояка по плечу. – Сейчас разберусь с гостями и подойду.

«Третий инфаркт она не переживет, – однажды сказал Тамаре толстухин любовник, – вспоминаю я. – Он оказался прав».