Текст книги "Наследница"

Часть вторая
НЕ ТАК СЛАДКА МЕСТЬ

Глава первая
ГОРЯЧИЙ ФИНСКИЙ ПАРЕНЬ И ХОЛОДНАЯ РУССКАЯ ДЕВУШКА

ВИКТОРИЯ ЭНГЛЕР

27-28 октября 1999 г. 15-00 – 02-15.

Кроме меня в «Богатырской Силе» еще одиннадцать вкладчиков, но только двое удостаивают меня чести лицезреть их на собрании акционеров. Девять соучредителей фирмы «Престиж» консолидировались, сформировав девять процентов голосующих акций, и прислали от себя адвоката с полным пакетом полномочий. Так что за длинным столом в конференц-зале оказывается всего восемь человек. Двое горячих финских парней – два брата-демократа Хуго и Эльмар Ярвела, каждый со своим личным юристом; уже упомянутый мною адвокат из «Престижа» Александр Ильич Мясоедов; я с Пляцидевским и председатель совета директоров «Богатырской Силы» Федор Евгеньевич Бос.

Еще когда обсуждалась повестка и кое-какие процедурные мелочи, все дружно постановили: собрание будет проходить на английском. Мне это в какой-то мере выгодно. И я, и Пляцидевский языком владеем свободно, финны – тоже, а вот адвокат и, как это ни странно, Бос, откровенно плавают. Но от переводчика оба гордо отказались и сейчас находятся в весьма затруднительном положении – вроде того, в какое полтора месяца назад сам себя поставил Андрей, понадеявшись на мою честность (точнее, глупость) и не взяв с собой в адвокатскую контору в Гибралтаре переводчика.

Кстати, что касается Андрюши. Он развалился в кресле в приемной и строит глазки двум секретаршам, дожидаясь, когда его вызовут, если у кого-нибудь возникнут сомнения насчет моих прав на наследство.

Впрочем, про Андрея никто так и не вспоминает, а само собрание длится не более часа и носит скорее неофициальный, чем протокольный характер.

Перед каждым из восьми человек, расположившихся за столом, лежит папка с копиями завещания и всех необходимых для утверждения наследства документов. Самое интересное, что никто к ним даже не прикасается. Все внимательно слушают, как я вру про себя и про «папу Богданова». Потом торжественно зачитываю заключение аудиторской комиссии, которая, прокопавшись почти месяц в «Богатырской Силе», не обнаружила ни одного грубого нарушения. А что до мелочей, так какое же крупное предприятие может без них обойтись? Я помпезно выражаю Босу благодарность за хорошо налаженный менеджмент, и председатель, похоже, не понимает ни слова. Сидит с каменной рожей и усиленно пытается вспомнить, чему его учили лет сорок назад на уроках английского. Но я назло ему говорю быстро, притом с откровенным аризоно-техасским акцентом – в нос, как при насморке, проглатывая окончания слов. Так-то, Федор Евгеньевич! Не следовало относиться ко мне свысока месяц назад на Совете директоров.

Про происки господина Шикульского я не обмолвилась ни словом. Это мой головняк, пускай он моим и остается. Ни с кем им делиться не собираюсь.

Финны начинают что-то мыкать насчет внесения изменений в Устав, проведения эмиссии акций и расширения предприятия. В ответ я развожу руками:

– Думать о коренных изменениях преждевременно. Как минимум, до начала декабря, пока официально не унаследую «папины» акции. А максимум – пока полностью не освоюсь с ролью владелицы контрольного пакета столь крупного предприятия и не войду в курс всех дел в концерне.

И бросаю вопросительный взгляд на Пляцидевского – верно ли говорю? Тот слегка кивает – верно. Это единственный момент, который мы не отрепетировали сегодняшней ночью. Впрочем, никаких проблем он мне не доставил.

Так же, как и фуршет в небольшом банкетном салоне одного из ресторанов на Невском проспекте. К нам, восьмерым, присутствовавшим в конференц-зале, присоединяются еще два человека: естественно, Бондаренко (на правах моего «старого доброго друга») и (на птичьих правах) зам. директора по маркетингу Бочкарев – веселый и толстый бородач лет сорока, внешностью больше напоминающий спившегося попа, нежели дипломатичного и умелого борца за чистоту мундира одного из крупнейших концернов страны.

Пляцидевский скромненько клюет вегетарианский салатик, слушая струнный квартет, негромко упражняющийся в камерной музыке на тесной эстраде. Андрюша дорвался до коньяка, но при этом совсем не заметно, чтобы он был хоть немного поддатым. Зато оба Ярвела основательно налимониваются, затратив на это не более часа. Адвокат младшего из братьев, Эльмара – этакий двухметровый светловолосый верзила по имени Бенно – пытается приударить за мной и этим избавляет меня от необходимости отвечать на довольно скользкие вопросы Боса. А этот мерзавец, явно подозревая что-то неладное, все время пытается поймать меня на вранье.

«И ведь в конце концов закончится тем, что поймает, – прихожу я к выводу, размазывая по булочкенеизвестный паштет. – Не сегодня, так завтра. Не завтра, так через год… Тьфу! – Паштет оказывается настоящей отравой. – Обсужу с Пляцидевским, как поскорее и безболезненнее избавиться от председателя. Не нравится мне его подозрительный взгляд и откровенное проявление антипатии. От этого Федора в любой момент можно ожидать нападения со спины».

Бенно заплетающимся языком зазывает меня к себе, в гостиницу «Пулковская», красочно живописуя все прелести жизни, которые меня там ожидают. Потом опрокидывает в себя наполненный водкой фужер для мартини, чисто по-русски занюхивая рукавом дорогого костюма. Андрюша, сидящий напротив меня, готов расхохотаться. Бенно тем временем отвлекается на еще один фужер с водкой, а ко мне, улучив момент, с другого бока уже подкатывается Бос.

– Виктория Карловна, вы говорили, что собираетесь занять место президента концерна, но ведь Уставом такая должность не оговаривается. Ваш отец…

Бенно что-то грозно рычит по-чухонски, и Бос, не закончив, спешит ретироваться на дальний конец стола. А горячий финский парень, с огромным трудом строя английские фразы, снова заводит волынку с приглашением меня в гостиницу «Пулковская».

– …фрекен Энглер… м-м-м… закажем в номер… хи, забыл, как по-английски… бутылку «Клико»…

– …медведь, он ведь такая хитрая стерва, что загодя знает, что у тебя в ружье, дробь или пуля, – сквозь гул голосов пробивается бас Бочкарева. – Представляете, Хуго?

– Нет! Толстых девок я не люблю. Другое дело…

– …наша советская «Дружба» в тысячу раз надежнее вашей «Хускварны»…

– …первый раз я приезжал в Петербург на чемпионат по хоккею…

– …на рогатину натыкается сам. Представляете, Хуго?

– Нет! Если когда и женюсь, то только на китаянке…

– …вставляешь стартер. Дергаешь!!! Заливая скатерть вином и шампанским, валятсяна скатерть бокалы. Рушатся на пол тарелки с объедками.

– …Тр-р-р-р-р-р!!! Стартер, чтобы не потерялся, в карман телогрейки…

Бочком-бочком, ко мне опять осторожно подбирается Бос со своими вопросами.

– …представляете, Хуго?

– Нет!

Я подмигиваю Пляцидевскому и чуть заметно киваю на выход. Мой личный Дейл Карнеги понимает меня без проблем: пора отсюда валить. Фуршет перерос в пьянку, и господа алкоголики теперь легко обойдутся без нас. Даст господь, не передерутся.

– …Тр-р-р-р-р-р!!! Выбираешь клин…

– …и обязательно надо вымочить мясо, чтобы не пахло собачиной…

– Виктория Карловна, Даниил Александрович, вы нас покидаете?

Опять этот докучливый Бос!

– Нет, мы в дамскую комнату, – отрезаю я и следом за Пляцидевским выскакиваю за дверь.

Председатель совета директоров, должно быть, провожает нас округлившимися глазами.

– Тр-р-р-р-р-р!!! – доносится до меня из банкетного зала. Адвокат Мясоедов продолжает валить деревья отечественной бензопилой «Дружба».

Прямо из ресторана мы с Пляцидевским отправляемся в Рощино, к нашему пленному олигарху.

Устроили его там со всеми удобствами: обшитая вагонкой комнатка с древним диваном, самодельным столом и двумя стульями эпохи Карибского кризиса. Полочка с книгами. Половички под ногами. На стене портрет Сергея Есенина с трубкой в зубах. На столе миска с яблоками и тарелка с остатками курицы. На кормежку, похоже, Шикульский не жалуется. Подавленным не выглядит. Более того, имеет наглость хамить. Даже толком не поздоровавшись, сразу начинает втирать мне бодягу о том, что вовсе не наворотил глупостей, ухитрившись угодить в заложники к своему же пленнику, а все это было спланировано заранее. Мол, хотел познакомиться лично со мной и Олегом и выбрал для этого столь извилистый путь.

– Как же… – язвительно бурчу я себе под нос, осторожно присаживаюсь на скрипучий стульчик, и пытаюсь сообразить, с чего начинать воспитательную беседу. Но в том, что касается захвата инициативы в общении с кем бы там ни было, депутат Государственной Думы куда искушенней меня. И все нити разговора тут же оказываются у него в руках. Вернее, у него на языке.

– Вика, я еще раз хочу повторить свое предложение заключить между нами партнерское соглашение. Выиграем оба…

– Выиграете только вы, – перебиваю я. – Меня же оставите на бобах.

– Не будь идиоткой! – как ни в чем не бывало, советует мне олигарх и политик, устраиваясь на диване напротив меня. – Уж коли полезла во взрослые игры, так постарайся и выглядеть взрослой. А не сопливой десятиклассницей-задавакой…

Я дипломатично молчу.

– …Мысли реально. И пойми, наконец, что тебе повезло: наткнуться на такую огромную кость, разгрызть которую ты никогда не сумеешь. Переломаешь все зубы, и в результате останешься ни с чем. Я же предлагаю тебе то, что тебе абсолютно по силам.

– Хм-м-м…

– Послушай! – оживляется Шикульский, расценив мое «Хм-м-м», как признак колебания. – С чего ты взяла, что останешься на бобах? Конечно, лишишься приставки «мульти» к своему званию «миллионерша». Но подумай: так ли это тебе и надо? Ты не будешь испытывать никаких финансовых затруднений. Пожелаешь «Роллс-ройс» – ради бога. Захочешь виллу на Лазурном Берегу или в Майами – проще простого. При этом ты будешь избавлена от всех проблем, которые неизменно влечет за собой судьба миллиардера. А поверь, она просто кошмарна! Четырнадцатичасовой рабочий день, непрерывное ожидание выстрела киллера или наезда чиновников, постоянные стрессы из-за нестабильности биржевых котировок – это лишь малая составляющая той платы, которую приходится возвращать взамен своего счета в банке…

– Дмитрий Романович, не пытайтесь меня соблазнить. – Мне очень быстро надоедает выслушивать этот чистый воды пиар. От любого вида рекламы меня всегда лишь тошнит. – Откровенно сказать, это у вас получается очень неважно. Я удивлена: ожидала, что вы куда гибче. А пока вижу лишь лобовые атаки, в которых нет ни капли фантазии. Зачем вы нарушили перемирие, которое месяц назад сами же и предложили?

– За месяц многое изменилось, Вика, – многозначительно вздыхает Шикульский.

– Вы имеете в виду то, что сегодня в «Богатырской Силе» состоялось собрание акционеров?

– Причем здесь концерн? Все гораздо сложнее. Зри в корень, Вика: вовсе не надо присутствовать в Думе, достаточно лишь иногда включать телевизор, чтобы понять, что в стране грядут перемены. Ельцин изжил себя, его сейчас волнует единственное – спокойно убраться на пенсию и при этом избежать опалы. Он уже подготовил себе преемника, при котором будет чувствовать себя в безопасности. И уже до Нового Года преемник взойдет на престол. Бывший чекист – это во-первых; твой землячок, испытывающий традиционную неприязнь ленинградцев к жителям Москвы, – это во-вторых. Скорее всего, сразу начнется охота на ведьм. Вылетят из своих мягких кресел прикормленные нами чинуши, начнется рытье подкопов под всех более или менее заметных представителей российского бизнеса, к которым на данный момент относимся мы с тобой. И на тебя, и на меня у них найдется достаточное количество компромата, чтобы отправить нас по этапу. К тому же, не забывай, что через два месяца думские выборы…

– Не понимаю, какая связь между выборами, ельцинскими преемниками, охотой на ведьм и «Богатырской Силой»? – ухитряюсь я втиснуть вопрос в эту складную речь. – Концерн не панацея от бед. И не индульгенция от грехов.

– Признаю, грешен. – Шикульский изображает на мордочке игривую гримаску. – И на отпущение грехов не рассчитываю. А вот избежать преследования надеюсь. Для этого надо опять пройти в Думу. И получить монополию на рынке одной из трех основных составляющих российского экспорта. А это либо нефть, либо газ, либо лесные ресурсы. Ни с нефтью, ни с газом мне ничего не светит. Зато с лесом… Я почти добился желаемого. Все более илименее серьезные предприятия в азиатской части России под моим контролем. Сложнее с Европой. Кое-что я прибрал здесь к рукам, но это не эффективно. Мелочь с годовым оборотом в десяток лимонов зеленых – не интересно.

– Зато интересна «Богатырская Сила»? Все разом, дешево и сердито? Так, Дмитрий Романович?

– Именно так, Вика. Концерн на сегодня осуществляет примерно три четверти освоения, переработки и экспорта деловой древесины из той части страны, что западнее Урала. Возьму под контроль «Богатырскую Силу» – возьму под контроль всю целлюлозно-бумажную отрасль России. Пусть тогда кто-нибудь попробует на меня залупиться. Очередной дефолт стране обеспечен.

– Это экономический терроризм? – Я, пораженная такой откровенностью, непроизвольно поднимаю брови.

– Удачное определение, Вика – экономический терроризм. Он может быть подкреплен и политическим, если ты вернешь мне дискету, которую украла в Новомосковске. – Шикульский спешит ковать железо, пока горячо. Мало ему концерна, подавай еще и дискету.

«Черта с два, господин депутат!»

– Не верну. Зато в любой момент могу предать огласке все, что на ней содержится. Вы ведь этого не хотите, Дмитрий Романович? Вам это, мягко сказать, повредит.

– Несомненно, – кивает он. – Но повредит только в той мере, что придется уезжать из России. Не самый худший исход – перебраться куда-нибудь на Гаити и выйти на пенсию. Доживать свои дни на берегу Карибского моря в окружении прелестных мулаток, иногда вспоминая о том, что ты, милая девочка, сейчас мотаешь срок за убийства где-нибудь в Богом забытом заполярном углу.

– Я тоже могу, когда припечет, ломануться на берег Карибского моря. Не на Гаити, а, скажем… ну, пусть на Ямайку.

– Куда бы ты ни ломанулась, Викуля – да хоть в Антарктиду! – но после того, как пустишь в дело дискету, проживешь очень недолго. Я злопамятен и достану тебя где угодно. Ты веришь, что средств на это мне хватит?

«Та-а-ак, новый поворот в нашей теплой беседе, – улыбаюсь я и выбираю из миски яблоко поаппетитнее. – Пошли запугивания? Что ж, принимаю игру, господин мафиози».

– А вы не боитесь, Дмитрий Романович, что после таких откровений я решу перестраховаться и прикажу вас замочить? Прямо сейчас. Самый простой и наиболее эффективный способ защиты.

– Нет, не боюсь. Была бы ты дурой, я бы тебя опасался. Но я же вижу, что ты умная, дальновидная девушка…

– Десять минут назад я была идиоткой и задавакой-десятиклассницей, – тут же припоминаю я. – Кстати, яблоки мытые?

– Не знаю. Кислятина… Итак, ты понимаешь, что, избавившись от меня, не решишь свои собственные проблемы. Только усугубишь. Кроме моих людей, тебя начнут разыскивать по всему миру еще очень многие. У тебя же не будет достаточно средств, чтобы с ними бороться.

– Почему же не будет? – Я все-таки осторожно надкусываю яблоко. И правда, кислятина!

– Потому, что те несколько миллионов, которыми ты завладела в Интернет-банке, – это несерьезно. Их не хватит даже на то, чтобы продержаться полгода. Почему бы тебе не уехать на ту же Ямайку по-доброму, получив приличные откупные за свою долю в концерне?

– И сколько? – Я вовсе не собираюсь принимать предложение Шикульского. Просто мне интересно, в какую сумму он готов оценить мое отречение от наследства. В миллиард? В полтора?

Я даже представить себе не могла, что Дмитрий Романович настолько жаден!

– Сто миллионов, – называет он свою цену, и я не удерживаюсь от того, чтобы громко не расхохотаться.

– Вы шутите?!! Если шутите, то я таких шуток не понимаю. Если это серьезно, тогда нам вообще не о чем разговаривать. – Я кладу на стол несъедобное яблоко и поднимаюсь со стула. – Впрочем, все равно не о чем.

– Почему, Вика?

– Потому что подобная сделка никогда не состоится. Хоть за сотню лимонов, хоть за миллиард, хоть за пять миллиардов я никогда не откажусь в вашу пользу от акций. Попросту потому, что не получу от вас и копейки. Существует немерено способов обвести меня, дурочку, вокруг пальца. Это первое. А второе: уехав из России, я сразу сменю статус вашей достойной противницы на статус потенциальной жертвы. Пока я жива, вы не угомонитесь. Так что, Дмитрий Романович, все остается по-прежнему. Не желаете мира, продолжим войну. Мне фиолетово, где меня засмолят – на берегу Карибского моря или Финского залива. А сейчас собирайте манатки и выметайтесь отсюда к чертям! Я нищая и не могу позволить себе тратиться на содержаниеVIP-заложников!

Шикульский изумленно вытягивает цыплячью шейку. Чего-чего, но такого поворота он не ожидал!

Олег и Пляцидевский, дожидавшиеся меня в соседней комнате, недоуменно переглядываются, когда я им сообщаю о своем решении.

– С чего ты решила его отпустить? Пускай сидит здесь. Пока он у нас на виду, от него хотя бы можно не ждать очередных подлянок.

– Не обольщайтесь, – хмыкаю я. – Можно ждать всего, чего угодно. У меня такое чувство, что этот мерзавец шпилит какую-то хитрую оперу. Не удивлюсь, если уже завтра утром сюда нагрянет спецназ. Когда я сказала Шикульскому убираться отсюда, он не мог скрыть своего разочарования. Отвезите его от греха куда-нибудь в лес. Пускай поблукает, поразмышляет, стоит ли идти с нами на конфронтации. А мы будем готовиться к тому, что он решит: «Стоит», и подкинет нам очередную проблему. Даниил Александрович, не желаете кислого яблока?

– Нет.

– Олежа, а ты… не желаешь слетать на Ямайку, подыскать уютненький домик на берегу Карибского моря? На тот случай, если придется срочно валить из России.

ТАМАРА АСТАФЬЕВА (МАЗОХИСТКА)

27-28 октября 1999 г.

Вика и Пляцидевский с утра пораньше уехали в «Богатырскую Силу» на собрание акционеров. Олег свалил на дачу под Рощином, где держали Шикульского. Тамара же как следует выспалась, приняла душ, не торопясь, попила кофе и лишь после этого набрала Колин номер.

– Как поживаешь? Как твоя подопечная?

– Нормалек. Наслаждается жизнью.

– Я на нее не нарадуюсь… Пересечемся сегодня?

– Как скажешь, – покорно пробубнил Николай, и у Тамары создалось впечатление, что он только проснулся.

… Они встретились в том же итальянском ресторане на Московском проспекте, где месяц назад Николай воевал со спагетти. На этот раз он, сославшись на то, что только что пообедал, заказал себе маленькую пиццу и чай.

– Рассказывай, – уперлась в него взглядом Тамара, когда официант, приняв заказ, отошел от стола.

– Что тебе рассказывать? – Все!

– Ну, слушай… Конечно, он рассказал не все. Вернее, не рассказал ничего.

Ни слова о доверенности и испанском нотариусе. Ни слова о том, что Магистр подыскал покупателей на коттедж в Вырице и машину. Ни слова о том, что сейчас он активно обращает в деньги недвижимость на Коста-дель-Соль. А в том, что Николай вовсю роет копытами землю, чтобы поскорее избавиться от коттеджей в Марбелье, Тамара не сомневалась.

«Двуличный ублюдок! Настанет момент, я все это тебе предъявлю!» – Она в тысячный раз слушала историю о том, как Толстая Задница еле-еле оклемалась от двух инфарктов подряд. И старательно делала вид, что это ей интересно.

– Третий приступ может оказаться смертельным, – распространялся Коля, и его собеседница, стараясь не расхохотаться, согласно кивала:

– Нет, еще рано. Слишком просто для гадины – помереть своей смертью. К тому же, сперва ее надо освободить от испанских коттеджей и всех сбережений. Коля, у тебя так и не появилось идей, как это сделать? – с трудом выдерживая серьезный тон, интересовалась Тамара. – Как раскрутить Светлану Петровну на доверенность?

– Никак не раскрутишь, – с непроницаемой рожей впаривал Коля. – Не стоит даже еще раз заводить с ней об этом разговор – ни к какому результату это не приведет, только насторожит Светлану. Лучше дождаться, когда ее выпишут из больницы. Тогда, глядишь, и подвернется какая-нибудь возможность. А если даже не подвернется, то черт с ними, с коттеджами. Сбежать из страны я этой мерзавке все равно не позволю.

«Лживый ублюдок! Впрочем, то, что сбежать из страны ты ей не позволишь, вполне может быть правдой. Зачем тебе Толстая Задница, когда прикарманишь все ее гроши? Не проще ли ей умереть?»

– Коля, еще раз напоминаю: толстуха моя. Чтобы не тронул ее и пальцем. Взамен, если очень чешутся руки, отдаю тебе остальных «простоквашинцев», – напоследок напомнила Тамара и отправилась на встречу с Магистром.

Она припарковала свой старенький «форд» прямо на тротуаре напротив «Консервов» – второразрядного «ночника», разместившегося в типовом двухэтажном торговом центре на одной из узеньких улочек Купчина.

– Опоздала. – Магистр устроился рядом с Тамарой на пассажирском сиденье, демонстративно задрал манжет рубашки и посмотрел на часы. – На двадцать минут.

– Не опоздала, а задержалась. Пробки. И Коля.

– При чем здесь Коля? – усмехнулся бендеровец.

– При том, что я его замочу. Он меня конкретно достал! Этот урод всерьез рассчитывает купить меня своим паревом… Миша, а ты ведь в курсах, что Николай у меня за спиной сейчас делает все, чтоб скорее загнать недвижимость на Коста-дель-Соль. – Тамара повернулась к Магистру и раздвинула губы в хитрой улыбочке. – Признавайся, приятель.

– Я знаю только о том, что на днях за две трети цены будет продан коттедж под Вырицей. Как и желала Светлана, в комплекте со всей обстановкой и «мицубиси».

– Подробности этой сделки тебе известны?

– Покупатели – айзеры. Папаша-барыга, мамаша-домохозяйка и целый помет грызунов. Пятеро или шестеро…

– Число их детей меня не волнует, – перебила Тамара. – Как эти айзеры будут расплачиваться? Налом? Через банк?

– Я не знаю, – покачал головой Магистр.

– Ну, так узнай! Кому, собственно, это нужнее? Тебе или мне? Ни на какое голье я не претендую. Мне нужна только толстуха. А фишки твои. Так что сам и ломай голову, как их заполучить. Что в «Простоквашине», Миша?

– Полный бардак. На это дело Светлана, похоже, забила.

– Чего и следовало ожидать, – задумчиво пробормотала Тамара. – У тебя есть что еще сообщить?

– Я снял козырную хату на Бухарестской. Отсюда десять минут. Там огромный джакузи…

– И водяной матрац? Хорошо, Миша. Я приму к сведению.

– Так чего бы…

– У меня немерено дел. У тебя тоже. – Тамара завела двигатель: мол, свидание окончено. – Наведи справки о том, как будут расплачиваться эти азербайджанцы. И прокачай все насчет испанской недвижимости. Глядишь, и узнаешь чего интересное… Мне пора, милый. Проваливай.

– Я позвоню, – не обиделся Миша, открывая дверцу.

– Конечно, звони. Всегда буду рада.

Дверца захлопнулась. Тамара проводила взглядом направившегося ко входу в «Консервы» Магистра и аккуратно вывела «форд» с тротуара на узкую улочку, размышляя о том, что, может, и зря отказалась от предложения Миши за компанию с ним окунуться в джакузи.

Если оценивать этого по пятибалльной шкале, то ему можно выставить твердую четверку. При том, что никого более подходящего, чтобы скрасить обещающий быть тоскливейшим вечер, поблизости не наблюдалось, сгодился бы и бендеровский бандюган.

«Но все, проехали, – вздохнула Тамара и притормозила перед перекрестком. – По потерянному не плачут. Отказала, так отказала. Оно и к лучшему. Мишу лучше всего держать на расстоянии».

Медленно, по абсолютно непотребной дороге, она уже удалилась от «Консервов» квартала на три, когда ее «форд» лихо обогнал «Шевроле Блейзер» и замигал правым поворотником: типа, прижмись-ка к поребрику. Тамара скорчила непонимающую гримаску:

«Что такое? Кому это вдруг могла я понадобиться? Миша решил повторить свое приглашение в козырную хату с джакузи? Или заказал меня киллерам?

Остановиться?

От греха втопитъ в пол педаль газа?»

Она все же решила рискнуть, удовлетворить любопытство. И выжала тормоз.

«Шевроле» припарковался метрах в пятнадцати впереди от ее «форда». Водительская дверца открылась, и из джипа выбрался мужичок лет тридцати в светлых джинсах и добротной кожаной куртке. С до боли знакомой физиономией. Сразу Тамара не сообразила, где видела этого чела, но не успел он приблизиться, как вспомнила: черный блестящий «Блейзер», за рулем «пролетарий»-водила, в затылок которого упирается глушитель «Зигфрид Хюбнер», навинченный на «девяносто вторую Беретту». Мужичок потом еще дал свою визитную карточку, на которой были лишь имя и номер мобильного телефона.

Вот только какое имя?

«А, кажется, вспомнила! Его зовут Денис».

Тамара опустила стекло и приветливо улыбнулась старому знакомому. Тогда, в сентябре, он показался ей неплохим мужиком.

– Привет. – Денис наклонился к окну. – Чего ж ты не позвонила? Я ждал.

– Ты, наверное, просто забыл: я тогда сразу предупредила, что твою визитку все равно выкину.

– Надеюсь, ты сейчас не выкинешь так же меня?

– Да нет. Залезай. – Тамара кивнула на кресло рядом с собой, которое, наверное, еще хранило тепло Мишиной задницы.

«Не Магистр, так Денис. Не джакузи, так что-то другое, – наблюдала она за тем, как старый знакомый торопливо огибает капот форда. – Глядишь, вечер все-таки не окажется скучным».

– Я увидел тебя у «Консервов», – произнес Денис, залезая в машину. – Не думал, что ты знакома с Кату-ницэ.

– Серьезно? А не он ли меня заказал в тот вечер, когда я тебя пугала «Береттой»?

– Нет, не он. Кстати, «Береттой» меня ты не испугала… Тамара, если ты думаешь, что я догнал тебя только затем, чтобы поздороваться, то ошибаешься.

– Ты догнал меня, чтобы засмолить? – ухмыльнулась она.

– Нет, хуже: чтобы напроситься на свидание с тобой. – На оригинальность Денис явно не претендовал.

«Такой же, как все остальные, – слегка сморщила носик Тамара. – А впрочем, чего я хотела? Чтобы он закинул меня на белого скакуна и умчал в райские кущи?»

– Программа? – деловито поинтересовалась она.

– Какая программа?

– Программа свидания.

– М-м-м… Если честно, в этом я не силен, – признался Денис, и это Тамаре понравилось. Откровенность всегда подкупает. – Придумаем что-нибудь.

– Не сомневаюсь. Денис, только не ресторан, это избито. И не клуб. И не боулинг. Что ты еще готов предложить?

Он надолго задумался. Потом рассмеялся:

– Тамара, это, наверное, самое нелепое приглашение, но как ты смотришь на то, чтобы сходить на каток?

– На каток?! – Тамара автоматически бросила взгляд за опущенное боковое стекло: лужи… и грязь… от выпавшего позавчера снега не осталось и следа. – На улице лето! Почти, – внесла она небольшую поправку.

– На закрытый каток. С искусственным льдом.

– Хм… На сноуборде в этом году я уже покаталась. Точнее, попробовала. Получилось не очень. Думаю, то же будет и с коньками. Не хочу офоршмачиться. И не хочу разбить себе нос.

– Можно сходить поиграть в теннис.

– Да я в руках никогда не держала ракетки! Вот что, Денис, беру назад свои слова насчет боулинга. Ты знаешь, где это?

Конечно, он знал.

Кроме того, знал, где Тамаре оставить свой старенький «форд», чтобы без заморочек пересесть в «Шевроле».

И даже чудесным образом знал, что она любит большие ярко-желтые ромашки. Когда, притормозив возле цветочного павильона, он через пять минут вернулся в машину и вручил Тамаре простенький, но такой красивый букет, ее лицо осветилось счастливой улыбкой.

– Спасибо, Денис.

«Не зря еще месяц назад он мне показался неплохим мужиком.

И не зря я сегодня отказалась от предложения Магистра поплескаться в джакузи. Боулинг лучше».

С каждой минутой, с каждым его действием… словом… улыбкой, она изумлялась все больше и больше.

И к концу вечера изумление уже плескало из нее через край.

«Какой пролетарий?! Как я только могла про него подумать такое! Купилась на невзрачную внешность. Забыла, что внешность обманчива. И британский аристократ может иметь физиономию крестьянина с Кипра, но при этом оставаться истинным джентльменом. Обаятельным. Интересным…»

Денис оказался замечательным собеседником.

Он ей рассказывал о своих студенческих годах так складно, так остроумно, что Тамара забывала о том, что вокруг находятся люди. Откидывалась на спинку кресла и хохотала…

– … У нас в группе учились два негритоса из Конго. Одного звали Опоку Чечеку Понг, второго Пра Ебанезер. Пра – это имя, Ебанезер – фамилия. Так вот, ни один преподаватель никогда не называл его по фамилии. Только по имени. Пра и Пра… Однажды, когда мы летом проходили полевую практику в Псковской области, эти черномазые решили, что неплохо бы освежиться. Рядом не было ни речки, ни пруда, ни даже какой-нибудь лужи. Зато был колодец. В него-то наши негры и обмакнулись. Просто-напросто разделись и, как в ванну, забрались вдвоем… понимаешь, в этом колодце вода доходила почти до самого края. Всех местных старух чуть не хватил удар. Ездили за шестьдесят верст за попом, освящали оскверненный колодец. Устроили вокруг него прямо-таки крестный ход. А негров побили. Правда, не наших, из другой группы. Местные алкаши в темноте перепутали. Ведь все черномазые ночью на одно лицо…

Денис поразил ее своей эрудицией. Он был готов поддерживать разговор на любую тему, будь то убийство в Стрельне императора Петра III или бандитский передел Петербурга в начале девяностых годов, культовые обряды дефлорации у племен Южной Африки или основы этикета, давно утраченные бывшими строителями коммунизма.

– … Даже правильно обращаться с сигарой – это целая наука, Тамара. Ты знаешь, что пепел с нее нельзя стряхивать, как с сигареты? Его обламывают о дно пепельницы. А еще сигары не тушат. Они должны гаснуть сами…

Еще никто никогда не был с ней столь обходителен, как Денис.

Казалось, он без проблем читает все ее мысли. И легко предупреждает ее желания.

Тупо катать по желобу шары Тамаре совсем не хотелось, и Денис предложил:

– Ну его, этот боулинг. Не будем позориться, просто посмотрим.

И они сидели в сторонке, потягивали коктейли и наблюдали за накачанными амбициями и пивом солидными дядьками, безуспешно тужившимися сбить хоть одну кеглю. Денис рассказывал, как по окончании института сначала строил метро, потом играл на клавишах в одном из задрипанных кабаков…

– А ты что, умеешь?

– Если бы не умел, меня бы там не держали. Я в свое время совсем чуть-чуть не доучился в музыкальном училище.

… После кабака спекулировал аппаратурой. Потом гонял из Германии подержанные иномарки. Потом иномарок крышевал гастербайтеров, обеспечивал их углами в общагах и должностями каменщиков и разнорабочих на стройках. Пока однажды не повстречался с Мишей Магистром.

– И теперь выполняю для него всевозможные поручения… скажем так, щепетильного свойства. – Я, конечно, не буду спрашивать, что это за поручения. – Тамара бросила взгляд на часы. – Мне это просто неинтересно… Уже полчетвертого. Детское время закончилось, скоро утро. Валим отсюда?