Текст книги "Наследница"

– Что ж, попытайся. Ты теперь в силе. Куда сейчас? Домой?

—Да, поехали в Ольгино. – Как мне не в кайф возвращаться в этот тоскливый коттедж! – Надо сегодня пораньше завалиться спать. А завтра отменяй все дела и утром кати на Московский проспект. Помнишь квартиру? Будем там весь день слушать лекции Пляцидевского. Ты не забыл, что послезавтра собрание акционеров?

– Нет, не забыл.

– Вот и отлично… Чего, Андрюш, скользко?

ТАМАРА АСТАФЬЕВА (КУРОРТНИЦА)

25 октября 1999г.

Светлана Петровна подложила свинью. Все-таки изловчилась выкинуть фортель, которого Тамара никак не ожидала, – угодила в больницу с инфарктом, сразу перенесла рецидив и даже чуть не отбросила копыта.

Чуть всех не перехитрила!

Тамара изнервничалась. Она бы не беспокоилась так и за здоровье родной сестры. Пока Толстой Заднице проводилась интенсивная терапия, каждый день справляясь у Николая о состоянии больной. Толстуха ей была нужна живой и здоровой.

«Помереть от сердечного приступа – не слишком ли для нее просто и безболезненно? Это было бы в высшей степени несправедливо!»

Но наконец Николай сообщил, что Светлана пошла на поправку, хотя ей и требуется еще дней пятнадцать на реабилитацию. Тамара вздохнула с облегчением и сразу подумала, что эти полмесяца толстухиной реабилитации можно без зазрения совести потратить на себя, ненаглядную. И, тряханув Энглер на фишки, купила десятидневную путевку на горнолыжный курорт в Красной Поляне. Один черт в Питере сейчас было нечего делать.

Вернулась с Кавказа она без предупреждения. В тот вечер в Питере выпал первый снег, и такси ползло по слякотным улицам от аэропорта до Ольгина более часа. Водитель, толстый настолько, что непонятно, как он вмещался между рулем и сиденьем, всю дорогу хохмил и подкатывал к симпатичной пассажирке бейцалы, а когда Тамара вылезла из машины и, ежась от холода, долго жала на кнопку звонка у ворот, с добродушной улыбочкой на блинообразном лице наблюдал за ней через открытое боковое окно.

– Никого нету? – наконец спросил он минут через десять, хотя и так было видно, что никого.

– Пес их всех знает, куда разбрелись. – Тамара бросила взгляд на часы. – Девять вечера. Должны бы быть дома. – Она достала сотовый телефон.

– Я как знал, что еще пригожусь, – довольный своей проницательностью, заметил таксист. – Залезай в машину, не мерзни.

«И то правда», – решила Тамара и, на ходу вызывая из записной книжки номер Энглер, вернулась на переднее сиденье «Волги».

– Тамара?

– Ага, это я. Злая! Где вы все, черт побери? Я уже полчаса топчу снег возле коттеджа, никто не открывает.

– Олежа в Москве. Пляцидевский на Московском проспекте. Мы с Андреем будем через пятнадцать минут… ха, если не вмажемся в «Запорожец». Потерпи, сейчас подъедем.

– А при чем тут «Запорожец»? – удивленно пробормотала Тамара в уже издающую короткие гудки трубку. И принялась отбиваться от предложений таксиста съездить в какой-нибудь ресторанчик перекусить.

Первое, что сделала Вика через двадцать минут, когда они вошли в дом, это окинула Тамару оценивающим взглядом. И поморщилась:

– Фу! Выглядишь так, будто вернулась не с курорта, а из кичмана. Чем ты там занималась? Шлялась по кобелям? Или не вылезала из кабака? Хоть покаталась на лыжах?

– Не на лыжах, на сноуборде. Покаталась. Вернее, попробовала. – Тамара доволокла до своей комнаты большую дорожную сумку, не мудрствуя лукаво, перевернула ее над кроватью и принялась вытряхивать на покрывало подержанное за десять дней барахло. – Вообще-то, там полный отстой. Не сезон. Почти все трассы закрыты. Как у тебя?

– Тоже отстой. Надо было поехать с тобой. Здесь я чуть не загнулась со скуки. Но ничего. И это пройдет. Послезавтра собрание акционеров. Такое предчувствие, что для меня опять начинаются гонки.

– Надеюсь, для меня тоже, – сказала Тамара.

По полной программе оттягиваясь в Красной Поляне, она ни разу не удосужилась позвонить ни Магистру, ни Коле. Пора было наверстывать упущенное.

Первым Тамара набрала Мишин номер.

– Привет. Как живешь? Регулярно? Что новенького?

– Нашел Светлане покупателей на коттедж и на джип, – отчитался Магистр. – Николай сейчас занимается оформлением документов.

– А что у него с испанской недвижимостью?

– Говорит, что сам ничего сделать не может. Надо ждать, когда толстая выйдет из лазарета.

– А она разве не оформила на Колю доверенность?

– Он говорит, что ничего не оформляла.

«Как бы не так, – улыбнулась Тамара и набрала номер Николая. – Оформила еще месяц назад. Не зря ж к ней в лечебницу приезжали двое типов из консульства».

– Коля, привет. Как поживаешь? Как твоя подопечная?

– Поправляется. Вернее, поправилась. Ее уже хотели выписывать, но она оплатила еще две недели. Говорит, чтобы закрепить курс лечения. Но я думаю, она просто боится тебя.

«Несомненно! А еще, милый Коля, она дожидается, когда ты разберешься с коттеджами на Кос-та-делъ-Солъ, получишь чек, и можно будет, выйдя из лазарета, сразу свалить в какой-нибудь Гондурас».

– Нотариуса так и не приглашали? Доверенность на тебя не оформили?

– Нет, – не дрогнувшим голосом соврал Николай. – Как я Светлане ни предлагал, она ни в какую. Наверное, не доверяет.

«Я тебе тоже не доверяю, двуличный мерзавец. Кого решил провести? Меня?!! – улыбнулась Тамара. – Нет, приятель, для этого ты слишком прост. И до сих пор не подозреваешь, что каждый твой шаг под контролем».

– Все еще пользуешься услугами телохранителей?

– Ага. А что? – насторожился Николай.

– Да нет, ничего. Просто не понимаю: такой большой мальчик и таскаешь за собой двоих нянек, – игривым тоном заметила Тамара. – Тебе-то, вроде бы, ничего не угрожает. Так зачем впустую тратить бабло?

– Эти парни оплачены на месяц вперед. Я им предлагал взять отпуск. Они ни в какую. Так и хрен с ними, пускай охраняют. Мне веселее.

«Дубовый ты, Коля. Дурак дураком! Тебе, пролетарию, даже ни разу не пришла в голову мысль, что тебя вовсе не охраняют. Тебя пасут!»

– Коля, как только чего, сразу звони. Договорились?

– Хорошо, позвоню.

«Хрен ты позвонишь, негодяй! – Тамара отключила трубу и принялась сортировать сваленное накровать барахло. – Впрочем, мне это по барабану. Не очень-то я и нуждаюсь в твоем неуклюжем вранье. Как ни крутись, а толстуху ты не прикроешь. Все равно изведу эту гадину!

И, кстати, тебя на пару с ней! Ой, до чего ж не люблю тех, кто пытается водить меня за нос!»

ПЛЯЦИДЕВСКИЙ

Когда он пришел в себя, то обнаружил, что находится в полутемной маленькой комнатушке, больше напоминающей одиночную камеру – места хватает только для узкой кровати с панцирной сеткой и ведра, по всей видимости, исполняющего здесь роль параши. Кроме ведра и кровати – еще тусклая запыленная лампочка и массивная металлическая дверь с глазком.

И полнейшая неясность, что же произошло, и каким таким ветром его занесло в эту тюрьму.

Болела голова, во рту ощущался отвратнейший привкус, словно накануне Даниил Александрович перебрал спиртного. Вот только уже несколько лет он не брал в рот даже пива.

Пляцидевский поморщился, закрыл глаза и принялся припоминать, что же с ним произошло накануне.

Весь понедельник он проработал с бумагами в «Богатырской Силе», готовясь к предстоящему через день собранию акционеров. Закончил в девятом часу вечера и попросил секретаршу вызвать такси… Да, точно. Желтенькое такси с молоденьким пареньком за рулем. У этого паренька были длинные волосы и фиолетовая бейсболка, одетая козырьком назад.

Они не отъехали от офиса и километра, как водитель выругался и притормозил у обочины.

– Что случилось? – спросил Даниил.

– Колесо, – лаконично ответил таксист и выбрался из машины.

Потом задняя дверца вдруг распахнулась, и кто-то маленький и стремительный буквально вихрем ворвался в такси.

Все! Провал в памяти!

Что произошло дальше? Скорее всего, этот маленький и стремительный либо прыснул в лицо из баллончика с паралитическим газом, либо ткнул электрошокером. И того, и другого достаточно, чтобы отрубить человека на десяток секунд. Вполне приличное время на то, чтобы без сопротивления сделать инъекцию какого-нибудь наркотика или снотворного. Вот почему раскалывается голова. Вот почему такой неприятный привкус во рту.

«Но сейчас надо забыть и про привкус, и про боль в голове, – Пляцидевский закрыт глаза и постарался расслабиться, – пока меня не беспокоят тюремщики, попробовать проанализировать ситуацию. И первым делом найти ответ на вопрос: Кому и зачем я понадобился?»

Зачем? – это ясно. Кому-то очень надо сорвать собрание акционеров, кто-то считает, что Вика без своего адвоката не сможет там связать и пары слов, не говоря о том, что чуть больше чем через месяц не сумеет утвердить в многочисленных инстанциях наследство.

Кому? – этот вопрос посложнее. Тех, кто заработает дивиденды на том, что пятьдесят один процент акций как можно дольше будет оставаться без хозяина, что «Богатырскую Силу» со дня на день начнет лихорадить… так вот, заинтересованных в этом можно отмерять не единицами, а десятками. Если не сотнями. И все-таки, на первом месте здесь Дмитрий Романович Шикульский. Серьезность своих претензий на «Богатырскую Силу» он уже продемонстрировал. Потом, когда его припугнули, ненадолго затих.

Но страх прошел, и неугомонный миллиардер опять начал проявлять активность.

А может, сумел раздобыть какие-то новые козыри?

Так кто же все-таки? Шикульский или не Шикульский?

Даниил отвернулся к стене. Машинально подумал, что изомнет костюм. Но раздеваться не стал. Без брюк он чувствовал бы себя здесь беспомощным. Достаточно того, что он не знал, где очки. А без них Даниил Александрович был наполовину слепым.

«Как же все-таки важно, в портках ты или без них… в очках ты или без них… Шикульский или не Шикульский? А ни все ли равно? Скоро узнаю. А сейчас лучше не забивать себе голову этим пока неразрешимым вопросом и постараться заснуть. Надо набраться сил. Надо, чтобы прошла башка. Надо быть готовым во всеоружии встретиться с тем, кто решил пригласить меня к себе в гости».

Усилием воли Пляцидевский сумел выгнать из головы неприятные мысли и заменить их воспоминаниями о том, как почти все минувшее лето он беззаботно проводил время в своем шале в восточных Карпатах. У него была чудесная горничная – жизнерадостная и поражающая своей энергией Станислава. За девятнадцать лет жизни она нигде не бывала дальше Борислава, и ее самой сокровенной мечтой было уехать в Германию. Каждый день Даниил занимался со С таней немецким, а она взирала на него с таким же восхищением и трепетом, с каким пятилетний малыш пялится на Санта Клауса, а послушница захолустного монастыря – на спустившегося с небес архангела Михаила.

Всю последнюю ночь… ту восхитительную ночь перед отъездом Даниила в Москву… Станислава провела у него… он не оставил ей номер своего телефона, но она прислала уже несколько писем… до отказа набитых грамматическими ошибками… таких милых, таких обезоруживающих своей детской наивностью… и Даниил не ответил ни на одно… все собирался, но так и…

Как это всегда бывало, приятные воспоминания постепенно перетекли в сон.

О июле в восточных Карпатах. О юной красавице Станиславе. О так и оставшихся без ответа письмах.

Как ни был крепок сон, Даниил моментально проснулся, услышав скрежет ключа в дверном замке. При этом он даже не шелохнулся. Лишь чуть приподнял веки и принялся наблюдать через ресницы за тем, кто же наконец надумал его навестить.

Проклятье, как бы сейчас не помешали очки!

В камеру вошли два бугая в одинаковых черных костюмах и даже с одинаковыми бордовыми галстуками. Один остановился в дверном проеме, второй подошел к кровати и принялся в упор пялиться на «спящего» пленника, словно хотел разбудить его своим взглядом.

Пляцидевский отметил, что ладно пошитый пиджак все-таки морщится слева. «Там пистолет, – определил он. – Притом, не из маленьких. Серьезные парни».

– Подъем. – Охранник слегка дотронулся до его плеча, и Даниил Александрович открыл глаза. Умело разыграл растерянность человека, не понимающего со сна, где он находится и что с ним происходит.

– Какого лешего? – сказал он севшим голосом. – Кто вы такие? Где я?

– Скоро узнаешь, – нелюбезно хмыкнул мордоворот с пистолетом. – Поднимайся и делай зарядку. Сейчас принесем тебе завтрак.

– А что дальше?

– А дальше будешь сидеть здесь и ждать, когда тебя вызовут.

Большего выведать из тюремщиков не удалось, но завтрак оказался довольно приличным: даже горячий кофе, даже свежая булочка с маком, даже половинка (почему-то именно половинка) апельсина и высокий бокал с яблочным соком. Держать на диете Даниила здесь явно не собирались, и это вселяло надежды на будущее. Правда, на просьбу проводить его в ванную и выдать бритвенные принадлежности и зубную щетку тюремщики ответили категорическим отказом. Так же, как отказались принести хоть какой-нибудь журнал, какую-нибудь книгу, чтобы убить время в этой тесной каморке. Оставалось только опять завалиться на панцирную кровать и постараться заснуть.

Увы, сон не шел. Не помогали ни шале, ни Станислава, ни восхитительная ночь, проведенная с ней перед отъездом в Москву. Зато прошла голова и исчезла неприятная оскомина во рту. Пляцидевский чувствовал себя бодро и к своему неожиданному (хотя, почему неожиданному?) пленению относился с легкой иронией:

«Еще поглядим, кто кого, сопляки! Вы просто не ведаете, с кем решили поиграть в киднеппинг!»

Потом был обед. Как и завтрак, достаточно вкусный, состоящий из трех блюд, еще одной половинки апельсина и даже бокала красного вина, которое Даниил пить не стал. Попросил принести обычной воды, и ему без возражений выдали большую пластиковую бутыль теплых «Ессентуков».

… В отличие от очков, у Пляцидевского не отобрали часы, и на них с огромным трудом удалось разглядеть начало восьмого, когда за ним пришли.

– Подымайся! Вперед, на ковер! Наконец-то! Тоскливая тесная камера уже порядком осточертела!

– Отдайте очки. Я без них ничего не вижу, – попросил он без всякой надежды, но, к его удивлению, просьба была незамедлительно выполнена.

– Держи. И подымайся.

Он нацепил на нос свои родные очки с астигматическими линзами и сразу почувствовал себя в два… нет, в сто раз сильнее. Много ли надо слепому? Самую малость – всего лишь немножечко зрения.

Даниил опасался, что на него наденут наручники, но двое дюжих охранников о такой мере предосторожности и не подумали. Отконвоировали пленника сначала вверх по узенькой лестнице. Потом через анфиладу из нескольких богато обставленных комнат. Через просторный холл. Опять вверх по другой, уже куда более широкой (скорее всего, парадной) лестнице. И наконец экскурсия по особняку закончилась за массивной двустворчатой дверью, возле которой топтались еще двое мордоворотов с бордовыми галстуками…

Даниил с интересом окинул взглядом большой, размерами не меньше теннисного корта, кабинет. Одну из стен заменяло французское окно, ведущее в заросший до непроходимости (как экваториальная се льва) зимний сад. Всю площадь другой стены занимал огромный аквариум, водное пространство которого лениво бороздили яркие тропические рыбешки, компанию которым, как это ни странно, составляла пара некрупных акул, каждая размером с вековелую щуку.

– И как они уживаются вместе? – кивнул Даниил на аквариум. – Я имею в виду, что по всем законам природы эти две твари должны сожрать сначала своих соседей, а потом постараться добраться и до хозяина.

– До хозяина им никогда не добраться. – Мужчина лет сорока, худощавый и низенький, сделал едва заметное движение тонкой рукой, и оба охранника, препроводившие Пляцидевского в кабинет, бесшумно исчезли за дверью. – К тому же, они сыты. Я их кормлю своими слишком болтливыми гостями.

– Я не напрашивался к вам в гости, Дмитрий Романович. – Пляцидевский смерил неприязненным взглядом того, кого никогда не встречал в жизни, но кто был знаком ему как нельзя лучше. Правда, по фотографиям. По телепрограммам. И по досье, подробным и навевающим скуку, целую гору которых пришлось перелопатить за последнее время.

Даниил удовлетворенно хмыкнул. Он не ошибся, предположив, что его похищение – происки господина Шикульского. Депутата и аквариумиста. Миллиардера и отморозка.

– А кто вам сказал, что вы гость, Даниил Александрович? – Шикульский отвернулся к аквариуму, постучал по стеклу костяшкой пальца. – Вы мой пленник.

– Ха, и сдался я вам! – усмехнулся Даниил и перевел взгляд на второго мужчину, находившегося в кабинете. Если не принимать в расчет весьма не располагающей внешности – коренастой фигуры, длинных рук и тяжелой бульдожьей физиономии, – ничего примечательного в этом скромно приткнувшемся на краешек кресла возле большого стола человеке не было. – Интересно, и чем я, ничтожный, добился столь неслыханной чести оказаться вдруг вашим пленником, Дмитрий Романович?

– Только тем, что очень хочу познакомиться с вами. Мои люди угробили кучу денег и времени на то, чтобы выяснить, кто вы такой. И представляете… ничего! – Шикульский картинно развел руками. – Пусто! Вас просто не существует! Вы можете объяснить, как такое возможно?

– Легко. Просто я не являюсь гражданином этой страны.

– Неужели вы думаете, что я в своих поисках ограничивался Россией? Здесь мне было достаточно выяснить, что паспорт, который вы предъявляли в нотариальной конторе, поддельный, а дактокарты на вас нет ни в ФСБ, ни в МВД. Через компьютер Центрального паспортного стола мы пропустили несколько ваших фотографий. Получили данные примерно на тысячу человек, кто по возрасту и по внешности походит на вас и когда-либо получал российские или советские паспорта. Не поленились, проверили всех. Никаких результатов. Никаких ваших следов нет ни только в России, но и ни в одной бывшей республике Союза. Вашей фотографии нет и в мидовской базе данных на граждан дальнего зарубежья, которым выдавалась российская виза. Остается предположить, что вы или инопланетянин, или сумели неузнаваемо перекроить внешность, или нелегально перебрались через границу. В инопланетян я не верю, в идеальные пластические операции – тоже. Граница на замке. Что же остается? А ничего, – опять театрально развел руками Шикульский. – Загадка. А я не люблю загадок, которых не могу разгадать. Поэтому и попросил доставить вас сюда. И сейчас вы мне все расскажете, Даниил Александрович. Или как вас там зовут на самом деле?

– Не кривите душой. – Не дожидаясь приглашения «гостеприимного» хозяина, Пляцидевский устроился в кресле по соседству с «бульдожьей физиономией», закинул ногу на ногу. – Вам наплевать на то, кто я такой. Дело в другом. Вы хотите нанять меня на работу. Какое бы у меня ни было резюме, будь я хоть беглым каторжником, хоть агентом Моссада, я нужен вам в качестве союзника. Это вербовка?

– Ну, если называть вещи своими именами, пусть будет вербовка. Условия, которые я готов вам предложить за то, что подпишете соглашение о сотрудничестве…

– Не тратьте попусту время, Дмитрий Романович, – перебил Пляцидевский. – Какими бы эти условия ни были, я их не приму. И никаких соглашений подписывать не намерен. Ничего поделать с собой не могу, но уж слишком я щепетилен в таких вопросах, как профессиональная этика. Никогда не нарушил еще ни одного обязательства, ни разу не кинул ни одного своего клиента, какие бы соблазнительные предложения мне ни поступали. Так что не пора ли закругляться с этой темой?

Шикульский нехорошо улыбнулся, покачал головой и упер взгляд в аквариум.

– Дмитрий Романович, насколько я понимаю, я сейчас в вашей загородной резиденции под Истрой. А мне очень надо быть в Питере. Чересчур много дел. Вы же в курсе, что завтра в «Богатырской Силе» собрание акционеров. Распорядитесь, чтобы доставили меня обратно. И забудем про этот маленький казус.

На этот раз Шикульский презрительно хмыкнул. И опять постучал костяшкой пальца по стеклу аквариума. Рыбки не обратили на это никакого внимания. Привыкли.

– Хм, от моих приглашений к сотрудничеству давно никто не отказывался. Даниил, зачем ты несешь весь этот вздор насчет того, чтобы тебя вернули обратно? – Депутат решил перейти на «ты». – Ведь понимаешь отлично, что у тебя единственная альтернативна: или ты работаешь на меня, или сгинешь, и тебя никто никогда не найдет.

– Дим, у тебя тоже единственная альтернатива, – рассмеялся Пляцидевский. – Или я немедленно возвращаюсь в Питер, или уже в ближайшее время те материалы, с которыми ты ознакомился еще месяц назад, получают огласку. Сам понимаешь, что тогда тебе будет уже не до концерна. И не до бизнеса. И не до второго депутатского срока. Лишь бы успеть унести свою задницу из страны. Зачем тебе, Дима, такие проблемы? Откажись от претензий на «Богатырскую Силу», смирись с поражением. Неужели амбиции могут быть выше благополучия?

Шикульский наконец отлип от аквариума и подошел к Даниилу.

– Знаешь, когда я был студентом, мы в общежитии каждую ночь проводили за картами. Притом, играли не в крестьянского дурака. И не в мещанского кинга. И даже не в привычный преферанс. Мы дулись в покер. Ты знаешь, что значит идти ва-банк?

– Ты хочешь уверить меня в том, что играешь ва-банк?

– Да, играю ва-банк. Даниил, а ты знаешь, что значит блеф? Я, например, знаю это как нельзя лучше. – Олигарх не сводил с Пляцидевского холодного взгляда, и у того создалось впечатление, что это взгляд душевнобольного. – Ты сейчас блефуешь. Ведь что бы с тобой ни случилось, Энглер ради того, чтобы за тебя отомстить, никогда не скинет тот козырь, который сейчас у нее на руках. Если и пустит в ход компромат, который сумела заполучить, то в самый последний момент, когда ничего другого ей уже не останется. Она держит его для себя, но никогда не израсходует на кого-то другого. Так что не пугай меня, Даниил. И еще раз повторяю, делай выбор: или работаешь на меня, или… – Шикульский не договорил. Протянул руку «бульдожьей физиономии». – Дайка мне пушку… Даниил, я очень безжалостный. Я в какой-то мере маньяк. И я получу огромное удовольствие, отстреливая от тебя по маленькому кусочку. Сначала ухо. Потом нос. – Олигарх передернул затвор пистолета, уткнул неприятно пахнущий ружейной смазкой ствол в висок Пляцидевскому, провел им по лицу, сдвинув на самый кончик носа очки. – Потом яйца…

«Астра А-90, – машинально отметил Даниил. – Австрийский. Автоматический. С маслиной в патроннике. Не снятый с предохранителя! Он что, идиот, этот Дмитрий Романович? Не отдает себе отчета в том, что творит? Или шпилит какую-то хитрую оперу? Провоцирует? Что ж, даже если это и провокация, грех не использовать единственный шанс».

Вытянутыми пальцами левой ладони он резко ткнул тщедушного депутата под ребра, одновременно перехватив правой рукой пистолет. Еще мгновение, и Шикульский, повизгивая, корчился на коленях продолжавшего сидеть в кресле Даниила, ощущая виском неприятную твердость ствола уже снятого с предохранителя пистолета. И безуспешно пытаясь высвободиться из железной хватки своего «гостя», чья левая рука сдавливала тонкую шею.

– Не дергайся!.. – Даниил чуть усилил давление на горло и направил «Астру» на попытавшегося вскочить «бульдожью физиономию». – Сиди как сидел!.. Дима, сейчас я начну отстреливать от тебя по кусочку. Сначала ухо. Потом нос. Потом яйца. Буду палить и палить, пока не закончатся патроны. Или пока меня не отвезут назад в Питер. Я начинаю, Дима.

Холодный ствол коснулся правого уха.

– Нет, – прошептал депутат.

– Да, Дима. Да! Выстрел!!!

И сразу за ним звон стекла и грохот обрушившегося из разбитого аквариума водопада. С яркими тропическими рыбешками. И двумя небольшими акулами. – Не-е-ет!!! – Да, Дима. Да!

И еще один выстрел! На этот раз по ногам ворвавшихся в кабинет охранников.

– Стоять!!! Засмолю вашего депутата!!!

– Стойте, – еле слышно прошептал Шикульский. Расслышать его мог разве что Даниил. Но охранники, действительно, замерли в дверях, растерянно взирая на своего вдруг оказавшегося в заложниках босса. А тот собрался с силенками и смог произнести уже громче, уже почти в полный голос: – Не стреляйте… Зачем ты разбил мой аквариум?!!

Две акулы били хвостами по мокрому антикварному ковру.

– Если хоть волосок упадет с его головы, – наконец вышел из оцепенения один из охранников, – ты покойник.

– Он лишится не только волос, – хладнокровно улыбнулся Даниил. – Если сейчас же не начнете выполнять мои требования, через пять минут отстрелю ему ухо.

– Делайте все, что он попросит, – из последних сил простонал Шикульский. – Говори, Даниил. Чего тебе надо?.. Ох, зачем ты разбил мой аквариум?!!

– Мне нужна трубка. И все выметайтесь отсюда. Потребуетесь, позову. – Пляцидевский посмотрел на замершего на краешке кресла «бульдожью физиономию». – Тебя это тоже касается. Пошел вон!

Охранники послушно кинули Даниилу сотовый телефон, подхватили раненного в ногу коллегу и скрылись за дверью. Последним из кабинета выскочил «бульдожья физиономия». Даниил в этот момент уже набирал номер Энглер.

Она ответила после первого же гудка.

– Даниил Александрович, что произошло? Куда вы пропали?

– Кажется, я сейчас нахожусь под Москвой.

– Что значит «кажется»? – не поняла Вика.

– Меня похитили, – рассмеялся Пляцидевский и легонько стукнул стволом пистолета по затылку Шикульского. – Наш общий друг. Короче, слушай…

Он никуда не спешил и доложил о своих приключениях со всеми подробностями. Спросил у Шикульского точный адрес, где они сейчас находятся, и передал его Вике.

– Я буду отзваниваться каждые десять минут, и если вдруг не позвоню, сразу же связывайся с ФСБ, рассказывай все, что произошло, и называй адрес и имя того, кто меня захватил. Тебе не поверят, решат, что это провокация, но проверить сигнал им все равно придется.

-Я сейчас же подключу «Пинкертон». Крупцова.

– Конечно, девочка, действуй. И буду действовать я. Пора выбираться из этих гостей. – Даниил отключил телефон и еще раз стукнул стволом пистолета по депутатскому темечку. – Зови своих церберов. Кто у них старший?

– Он сидел вон в том кресле… – начал Шикульский.

– А-а-а, «бульдожья физиономия». Хорошо же он тебя оберегает. Мой тебе добрый совет: если останешься жив, уволь этого питекантропа. А сейчас распорядись, чтобы к подъезду подогнали машину, чтобы твой самолет был готов к вылету, и чтобы твои идиоты не наделали глупостей. Подстрелить, прежде, чем продырявлю тебе башку, меня все равно не успеют. Так что довольствуйся малым, Дмитрий Романович. Смирись с тем, что придется слетать вместе со мной в Петербург. Это твой единственный шанс остаться в живых. Зови охрану! Командуй!

Далее все прошло, как по маслу. Обычно проблемный Шикульский на этот раз являл собой образец покорности и исполнительности, его «идиоты» и не пытались совершить хоть какую-то (хоть самую ничтожную) глупость, подогнали к крыльцу лимузин, а на маленьком аэродроме для сельскохозяйственной авиации в двадцати километрах от Истры оперативно подготовили к вылету принадлежащий олигарху «Фалькон-50».

– Я на вас удивляюсь, Дмитрий Романович, – сказал Пляцидевский, удобно располагаясь на мягком диване шикарного салона самолета. – Вроде бы, разумный человек, приученный действовать с холодным расчетом, и допускаете такой грубый ляп. Мало того, что пустились в авантюру, даже толком не определив для себя, какой цели хотите добиться, так еще и позволили обыграть себя вчистую. Или затеяли какую-то хитрую игру?

Шикульский молчал.

А Даниил ему ни на йоту не верил. Ни единому его действию, ни одному его слову. Не верил даже его молчанию.

«И все-таки это не ляп, а какая-то лихо закрученная интрижка, в суть которой мне пока, увы, не проникнуть. Ловушка для дураков, вроде меня, Гепатита и Энглер». – Эта мысль терзала Даниила Александровича Пляцидевского более часа, пока «Фалькон» не совершил посадку на маленьком аэродроме на окраине Парголова.

Там его уже дожидались Олег и человек десять охраны – это из тех, кто был на виду. Неизвестно, сколько еще боевиков заняли позиции в засаде. Особо не церемонясь, Шикульского вытащили из самолета, затолкали в подъехавший к самому трапу минивэн и, натянув ему на голову пыльный мешок, отвезли в небольшой домик в дачном поселке около Рощина.

А Пляцидевский, не по своей воле слетавший в Москву и обратно, всю ночь занимался с Андреем и Викой, подготавливая их к предстоящему собранию акционеров.