Текст книги "Дитя Феникса. Часть 2"

Все ее помыслы теперь были связаны с Дональдом; отныне он был ее настоящим и будущим. Элейн всей душой стремилась быть с ним. Но до свадьбы невозможно было что-либо предпринять. Ей было ясно только одно – она не должна была посвящать в свои планы Ронвен. Старуха была заодно с Александром.

VIII

Бракосочетание Колбана и Анны Дервард состоялось в дождливый, ветреный день в конце месяца. Невеста была полненькой, жизнерадостной девочкой четырнадцати лет; жених, двенадцатилетний юнец, волновался, бахвалился и был уверен в себе. И видимо, не зря. Не прошло и пары месяцев, как его жена объявила, что она забеременела.

Дональда все это безмерно забавляло.

– Не понимаю, что ты так переживаешь? – произнес он, поглаживая ее плечи. Элейн сидела на полу у огня, опираясь спиной о его колени. Дело происходило в замке Макдаффа; это была их первая встреча после разрыва. Пледы и накидки, беспорядочной грудой лежавшие перед очагом, говорили о том, что любовное соитие уже состоялось. Свет от пламени в очаге играл на их обнаженных, утомленных нежными ласками телах. Они отдыхали. Дональд окинул взглядом ее тяжелые, налитые груди и округлые бедра и снова ощутил желание. Тело Элейн было упругим и плотным. Она выглядела как женщина чуть старше двадцати лет, хотя была в два раза старше. Ее зрелость и неувядаемая женственность делали ее бесконечно желанной для него. Суетливое кокетство молоденьких женщин, таких, как Анна Дервард, оставляло его совершенно равнодушным.

– Думаю, что я так переживаю оттого, что Колбан для меня до сих пор ребенок. Недавно он был совсем маленьким мальчиком. – Она пожала плечами. – Я не могу воспринимать его как взрослого мужчину.

– Он не мужчина, – ухмыльнулся Дональд. – Он рано развившийся мальчик, но уже скоро он превратится в мужчину. Дай ему свободу, пусть он встанет на ноги. – Его руки все настойчивее ласкали ее тело. – Не думай о нем и не думай о Дерварде. Я уже о них забыл. Будьте только моей, миледи.

Прошло довольно много времени. Усталая и томная, Элейн повернула к нему голову и сонным голосом спросила:

– Если ты так любишь меня, почему ты не прискакал ко мне раньше?

– Я вернулся домой, в Килдрамми, чтобы там, вдали, постараться тебя забыть. Я послушался своего отца. Решил, что мне никогда не одолеть Александра. Полагаю, я просто был напуган. – Дональд легко произнес это имя, без страха в голосе.

Элейн перевернулась на спину, чтобы видеть его лицо.

– А теперь ты его больше не боишься?

– Нет. Я ни на минуту не переставал думать о тебе, как бы ни старался гнать от себя эти мысли. Бывало, ты попадалась мне на глаза при дворе, и я следил за тобой. О, я был осторожен и делал так, что ты никогда не замечала, как я наблюдаю за тобой. А я часто смотрел на тебя. Я даже мечтал, как за тебя сражусь с Александром, устрою с ним поединок среди черных туч; если потребуется, найду вход в ад, последую за ним туда и там одолею его. Я дважды обращался за советом к Адаму, когда тот бывал при дворе. Он прозрачно намекал, что я буду играть какую-то роль в твоем будущем, но какую – этого он сказать не мог. До последнего времени. И тогда он послал за мной, чтобы сообщить, что ты собираешься приехать к нему в пещеру; он передал мне, что звезды предсказывают соединение наших судеб. – Дональд улыбнулся. – И он не соврал. Я хочу тебя, Нэл, и не могу жить без тебя. Теперь я знаю это твердо. – Он запустил пальцы в гриву ее волос и продолжал: – Мне ничего не страшно, я готов встретиться лицом к лицу с любым врагом, который будет угрожать нам.

Элейн заметила, что в его облике появилась новая сила, и наклонилась, чтобы поцеловать его в губы, но он неожиданно спросил:

– Он все еще посещает тебя?

Она сразу поняла, кого он имеет в виду. Странно, но никто из них даже не вспомнил о Малкольме, ее муже. Элейн кивнула головой и почувствовала, как напряглось тело Дональда.

– Мне было одиноко, – пролепетала она. – Я не могла бороться с ним.

– И не хотела. – Дональд пронзал ее взглядом.

– Нет, не хотела и не могла. Я металась, раздваивалась, словно находилась во власти его чар.

– А если я буду с тобой, он и тогда будет желанным гостем на твоем ложе?

Она видела, как он весь подобрался; очертания его подбо родка стали жесткими и решительными. Он ждал ее ответа. Элейн медленно повела головой и сказала:

– Мне нужен только ты.

Никто из них не заметил, как по комнате пронесся холодный вихрь.

IX

С тех пор как Дональд снова вошел в ее жизнь, Александр не возвращался. Несколько раз Элейн казалось, что она ощущает его присутствие где-то рядом, но, собирая волю, она отгоняла все мысли о нем и тогда чувствовала, как слабеет, исчезает его власть над ней. Любовь к Дональду охраняла ее от Александра.

Телесное влечение к Дональду Мару владело всем ее существом. Теперь им удавалось встречаться чаще. Стражники замков, лежавших в отдаленных районах Файфа, привыкли к посещениям своей госпожи, наезжавшей к ним регулярно, но через значительные промежутки времени. Она проверяла, как ведутся расходы, объезжала земли и, оставшись там на ночь или на две, следовала дальше. Под ней всегда была одна из ее великолепных серых лошадок; ее сопровождали два могучих волкодава и несколько приближенных дам и мужчин, тщательно отобранных для подобных путешествий.

Иногда к Элейн присоединялся высокий, красивый вельможа, который проявлял к ней сдержанные знаки внимания и был весьма молчалив. Его почти не замечали. Только ее личные слуги знали, что по ночам он ублажал ее в постели, но никто из них, подобранных лично Хильдой и поклявшихся молчать под страхом самой невероятной, медленной смерти, ни звуком не выдавал свою госпожу.

Элейн больше не доверяла своих тайн Ронвен. Однажды старуха своим орлиным глазом подметила перемену, произошедшую в своей бывшей воспитаннице. Это было, когда Элейн вернулась в Фолкленд после своего свидания с Дональдом в пещере у Адама. Как-то, застав Элейн одну, она, впившись в ее лицо холодным, проницательным взглядом, спросила:

– Что случилось, милая? Где ты была?

Элейн, не отводя глаз, ответила:

– Мне кажется, это совсем не твое дело, Ронвен. – В ней росло раздражение против старой няни. – Я тебе доверила управление в детских покоях, чтобы целиком посвятить себя хозяйственным делам во владениях Файфа. То, чем я занимаюсь, не входит в круг твоих обязанностей.

– Но если ты занимаешься тем, что изменяешь королю, то входит. Я обещала верно ему служить.

– Мы все давали клятву верности королю. – Элейн сделала вид, что не поняла слова Ронвен. Но внутри у нее все похолодело: слишком часто до этого она замечала этот фанатический блеск в глазах старухи. Это означало, что Дональду угрожала опасность, так же как и ей. – Пожалуйста, не вмешивайся в дела, которые тебя совсем не касаются. Ты вообразила себе что-то, чего не существует, чего просто не может быть. – Она решительным жестом подняла руку, увидев, что Ронвен открыла рот, чтобы ей возразить, и закончила: – Нет, я больше не желаю это обсуждать. Граница твоих обязанностей – дети, и я не хочу, чтобы ты снова появлялась в моих покоях, подглядывала и шарила в моих вещах. Тебе это понятно?

Женщины впились друг в друга глазами; их многолетняя дружба и любовь, отравленные взаимной неприязнью и подозрительностью, не выдержали испытания. Элейн несколько дней не разговаривала с Ронвен, после чего ограничивалась лишь лаконичными распоряжениями, касающимися порядка в детских. В следующий раз, уезжая из замка, она проследила за тем, чтобы Ронвен никак не смогла узнать, куда лежит ее путь, и приказала Хильде еще строже хранить тайну ее отлучек.

Элейн никогда не спрашивала Дональда, как ему удавалось усыпить бдительность своего отца и на время отложить дела, которых у него уже было немало. Достаточно было того, что он всякий раз являлся, когда она его звала. А то, что встречи их не были столь часты, сознание опасности и неизбежные неудобства даже прибавляли остроты их отношениям. Элейн и не представляла себе, что близость с мужчиной может приносить такое наслаждение. С ним она забывала обо всем, а когда его не было, жила одним ожиданием. Для Александра в ее сердце не было больше места.

Однако о браке с Дональдом нечего было и думать, и оба они это знали. Правда, одно время Элейн вынашивала мысль о том, что было бы неплохо попросить короля объявить ее брак с Малкольмом недействительным; в конце концов, она, будучи уже женой Малкольма, еще состояла в браке с Робертом. Должны же быть какие-то зацепки в законе, чтобы можно было придраться и поставить под сомнение ее союз с нелюбимым мужем. Однажды Элейн даже призналась Дональду, что подумывает об этом, но он только сдвинул брови в ответ. Она заметила, что разговор на эту тему застал его врасплох, и с грустью поняла, что слишком многого от него требует. Для него она была его возлюбленная, но не жена. Он никогда не думал о ней как о будущей жене. После этого случая Элейн больше не возвращалась к разговору о браке, молчал и он.

X

Июнь 1264

Ронвен швырнула груду платьев обратно в сундук, захлопнула крышку и занялась следующим сундуком. Вот уже несколько дней она рылась в вещах Элейн и не могла его найти. Феникса нигде не было. Ронвен сразу заметила, что Элейн перестала его носить, но в ларце для украшений его не было, не было его и в сундуке у постели Элейн, не было и под подушкой.

– Я найду его, сир, обязательно найду его для вас! – говорила Ронвен, обращаясь к занавесям полога над ложем Элейн. – Она все еще вас любит, она все еще ваша. – Снаружи дождь стучал в окно, и вдалеке слышались раскаты грома.

Элейн была поглощена своими делами, уверена в себе и счастлива, но Ронвен внутренним чутьем угадывала, что теперь все изменилось. Ее первой мыслью было, что вернулся Дональд Map. Но его нигде не было видно, и Ронвен не замечала, чтобы Элейн устраивала тайные свидания с ним. Старухе и в голову не приходило, что Элейн могла доверить свою тайну Хильде и Мэг, но никак не ей.

Она продолжила поиски. В спальном покое подвески не было; следовало поискать в других местах.

В конце концов ее усилия увенчались успехом. С победной улыбкой она извлекла небольшой сверток со дна сундука, который стоял в светлице под крышей. И зачем Элейн надо было так далеко его прятать? Ронвен развернула сверток и, держа подвеску на ладони, стала изучать глазами изображенного на ней феникса. Эмаль нежно мерцала на фоне темно-синего шелка, и старухе казалось, будто он живет и дышит на ее ладони.

Ронвен отнесла его обратно в спальню к Элейн и, убедившись в том, что там никого не было, закрыла за собой дверь.

– Я нашла его! – громко прошептала она; от волнения она даже охрипла. – Нашла для тебя! Ты опять можешь быть с ней, являться к ней. – Старуха старательно упрятала подвеску под покрывала и уложенные горкой подушки и выровняла постель. Она окинула спальню быстрым, острым взглядом, но не заметила никакого движения. Напрасно она ждала знака, говорящего о том, что ее речь была услышана.

XI

Элейн ворочалась в постели, что-то не давало ей заснуть. Снова над замком носился ветер, ночь была сырой. Она слышала, как барабанил дождь по крыше часовни у нее под окном.

Они с Дональдом договорились вскоре встретиться. Она должна была отправиться в аббатство Балмерино; там им удалось бы провести вместе день на ферме. А позже она собиралась присоединиться к собравшемуся в аббатстве обществу. Элейн вздохнула. Мысль о нем пробудила в ней желание.

Внезапно она почувствовала, как чья-то властная, сильная рука легла ей на плечо. Широко открыв глаза, она смотрела в темноту. Вспышка молнии за окном ослепила ее. Она села в кровати, чувствуя, как колотится от страха ее сердце.

– Уходи, – прошептала она. – Умоляю тебя.

Новая вспышка молнии сверкнула за стеклами окна, и по комнате побежали жуткие, таинственные тени. Элейн туже завернулась в одеяло. Огонь в очаге не горел, – ночь была теплой и сырой. В промежутках между вспышками молнии в спальне становилось темно, как в склепе.

Он явился из мрака; губы его требовали ответного поцелуя, руки властно ласкали ее. Элейн не могла противиться ему, – он слишком хорошо ее знал. Ее тело покорно уступило его желанию, как уступает своему хозяину рабыня; раскрывшись, она приняла его в свое лоно, одурманенная духотой жаркой летней ночи и любовной истомой. Когда она засыпала, пот струился по ее груди, остужая горячую от ласк кожу, мокрые волосы, разметавшиеся по подушке, были спутаны; на ее губах играла улыбка. Дональд был забыт.

XII

Ронвен быстро, пока служанки не пришли утром убирать постель Элейн, вытащила подвеску из-под подушек и спрятала ее на дне сундука в других покоях. Одного взгляда на лицо Элейн было достаточно, чтобы понять, что все получилось, как Ронвен задумала: уловка сработала. На следующую ночь она опять спрячет феникса в спальне под подушки; это будет легко.

ХIII

Огромный амбар был пуст и чисто выметен – его приготовили под будущий урожай. Для свидания это было весьма необычное место. Элейн посмотрела наверх; оттуда из-под крыши в сарай лились косые солнечные лучи. Дональда нигде не было. До этого днем Элейн, приехав в аббатство, выскользнула из дома для гостей и долго стояла, созерцая прекрасный вид на голубые горы вдали за рекой Тэй. На закате солнца, когда на землю спустилась голубая дымка, насыщенная ароматами плодоносящей земли, Элейн пробралась в этот амбар.

Косые лучи заходящего солнца давно погасли на его стенах, и наконец Дональд появился. Он провел коня внутрь и плечом захлопнул за собой створку ворот. С пересохшим от желания ртом Элейн ждала, пока он привязывал лошадь и задавал ей сена, и уже тогда вышла из темноты.

Его губы жадно целовали ее рот, а объятие было настолько сильным, что у нее перехватило дыхание. Не снимая плаща, он поднял ее на руки, отнес в самый темный угол амбара и там опустил на землю.

Ничто не предвещало бури, но вдруг в амбар ворвался ледяной ветер; он распахнул ворота, и они, с размаху ударившись о стены, затрещали и развалились; сено взметнулось ввысь и бешено закружилось в воздухе. Заржав от ужаса, лошадь попятилась и, оборвав поводья, выскочила из амбара и умчалась в ночь, неведомо куда. Дональд, прижимая к себе Элейн, старался укрыться вместе с ней под плащом, который так и рвался из его рук. Волосы его трепал злобный ветер, гулявший по всему сараю и грозивший обрушить на любовников огромные стропила крыши. Элейн с Дональдом были в западне.

– Господи Боже, Нэл, что происходит?

Вокруг с грохотом что-то падало; вилы, стоявшие в углу, вдруг понеслись по воздуху и приземлились совсем рядом с ними. Дональд закрыл Элейн своим телом, чтобы защитить ее от летавших вокруг листьев, веток, кусков дерева, песка. Им было не до страсти. Они лежали, крепко прижавшись друг к другу. А в это время небо над Файфом стонало и раскалывалось от ударов грома и молнии ветвистыми линиями прорезывали мрак и, шипя, уходили в почву.

Элейн, припав лицом к земляному полу амбара, дрожала всем телом.

– Пожалуйста, уйди, оставь нас. Уйди, уйди, – шептала она; никто на этот раз не коснулся ее плеча властной рукой, но Элейн знала, что это он. Она не догадывалась – ни тогда, ни потом, – что Ронвен зашила небольшой сверточек с подвеской в тяжелый подол ее накидки, который собиралась распороть после того, как ее госпожа вернется в Фолкленд.

Дональд сел. Элейн не видела в темноте его лица и думала, что он оттолкнет ее. Но, поднявшись на ноги, он помог встать и ей. Обняв ее, словно пытаясь защитить от невидимого врага, он, щуря в темноте глаза, стал с воинственным видом озираться по сторонам.

– Не думай, что я побоюсь сразиться за нее! – заорал он в темноту. – Ей нужен я, я, а не ты! Убирайся в ад, откуда явился, и не мешай нам! Оставь нас навсегда!

Элейн в ужасе закрыла глаза и прижалась к Дональду, ожидая, что будет. Но ветер внезапно стих. Все успокоилось, как будто ничего и не было. Только слышно было, как лупит по земле сильный дождь. В воздухе сладко пахло испарениями, поднимавшимися от земли.

XIV

Пещера Адама была пуста. Все следы его присутствия были налицо – аккуратно свернутая постель, книги, астролябия, бутылочки с настойками и коробочки с сушеными растениями, но ни его, ни его мальчика нигде вокруг не было. Элейн принялась рассматривать знаки, вырезанные на стене, которые заключали в себе некий таинственный смысл, известный древним. Потом она снова вернулась к входу в пещеру и, выглянув наружу, стала смотреть, нет ли кого на берегу. Она была уверена, что Адам где-то поблизости.

После бури погода наладилась, и легкий южный ветер чуть волновал воды залива, разнося вокруг аромат цветущих лугов на Пентландских холмах.

– Добрый день, миледи. – Голос Адама, раздавшийся за ее спиной, заставил ее вздрогнуть. Колдун возник так же внезапно, как тень на тропинке за ее спиной. Увидев бледное лицо Элейн, темные круги под ее глазами и то, как судорожно она сжимала руками край плаща, он нахмурился и тихо заметил:

– Лорда Дональда с вами нет.

– Нет. – Элейн закусила губу. Шагнув вперед, она протянула к колдуну руки: – Умоляю вас, вы должны мне помочь!

Дональд снова исчез. Они должны были встретиться, но тень Александра вновь разлучила их.

– Конечно, миледи. Я здесь, чтобы помочь вам. Прошу вас, входите. – Он указал на треногую табуретку, стоявшую подле сколоченного из грубых досок стола. Мальчик, бывший при нем в прошлый раз, так и не появился.

Элейн села. Ее зеленые глаза встретили его темный, непроницаемый взгляд.

– Это король, – сказала она.

Адам смотрел ей прямо в глаза. Ему не надо было объяснять, какого короля она имела в виду.

– Когда мужчина любит женщину сквозь вечность, ему трудно отпустить ее, – ответил он со снисходительной улыбкой. – Но вы должны ему помочь.

– Как? Как я могу ему помочь? – воскликнула она. – Я разрываюсь между ними, между живым и мертвым. Я люблю их обоих, но… – Она осеклась.

– Но предпочитаете живого мертвому. – Адам, опустив глаза, стал смотреть на свои руки с длинными, смуглыми пальцами, которые безвольно лежали на столе. – И вам известно, что ваше будущее в графстве Map.

Она кивнула.

Адам подошел к входу в пещеру. Тень его длинным силуэтом лежала на песке позади него.

– Ваша судьба переплетена с династией шотландских королей, в которых будет течь ваша кровь, – наконец проговорил он. Сощурив глаза, он смотрел на отливающие серебром воды залива. – Мне открылось это, когда я впервые увидел вас, а Майкл знал это еще раньше. Сквозь века вы связываете древнюю кровь Альбы и Альбиона с далеким будущим этой страны. Когда-нибудь ваши потомки будут править половиной мира.

Адам повернулся и посмотрел на нее. Он стоял против света, и Элейн не могла видеть выражение его лица. Его спутанные волосы копной торчали на голове, вокруг которой на фоне солнца образовалось нечто вроде нимба.

– Тысячу раз я справлялся у звезд и читал книгу вашей судьбы, леди Файф, но сверх того, что я вам уже сказал, ничего добавить не могу. Я не могу провидеть, кто из ваших детей передаст вашу кровь дальнейшим поколениям наследников трона. И не могу знать, кто отец ребенка – король, граф или простолюдин. Мне очень жаль.

– Но вам известно, что мое будущее связано с графством Map? Тогда где же будет мой муж? И что станет с моим сыном и его женой, которая является незаконной дочерью короля? В ней течет королевская кровь, кровь Александра! – Опрокинув табуретку, Элейн вскочила на ноги.

Адам покачал головой. Ему также было ведомо, что над домом графов Файф сгустились черные тучи, но посвящать в это Элейн он не хотел.

– Простите меня, но больше я ничего не могу вам сказать. Вы должны примириться со своим покойным возлюбленным королем и земным любовником, со своим мужем, с сыновьями и дочерьми. Это зависит только от вас. Боги вам укажут дальнейший путь. А я не могу.

XV

Замок Фолкленд. Август 1264

По настоянию сэра Алана Дерварда король Александр Третий согласился посвятить Колбана в рыцари, несмотря на его юный возраст. Это событие отметили пышным пиром. Элейн сидела бок о бок с Малкольмом, с необычайной гордостью поглядывая на своего старшего сына. Он сильно подрос за это время и теперь был выше своей жены, которой он, видимо, был чрезвычайно доволен. Особенно Колбан повзрослел после того, как Анна родила ему крошку-сына. Его учителя сообщали, что он успокоился и больше уже не придирался к своему младшему брату. Элейн обратила взор на девятилетнего Макдаффа, мальчика серьезного и ласкового. Его характер не соответствовал предсказанному ему будущему: невозможно было поверить, что из него вырастет храбрый воин.

Рядом с Элейн в центре стола восседал молодой король Александр, а по другую руку от него – королева. Повзрослев, король стал очень похож на отца, и у Элейн от горьких воспоминаний стало тяжело на сердце.

В задумчивости она смотрела на него, не обращая внимания на ликующие возгласы и радостное оживление вокруг. Король смеялся. Подняв драгоценный серебряный кубок, доверху наполненный вином, он пил с ее мужем, Малкольмом. Свет сотен горящих свечей, отразившись на блестящей поверхности кубка, на миг ослепил Элейн. Она зажмурилась, немного удивившись тому, что вместо звуков пиршественного веселья слышит рев моря. Внезапно на ее глазах на короля налетел шквал ветра: бешеный вихрь трепал волосы короля, срывал с него плащ; лошадь под ним с отчаянным ржанием пустилась вскачь, сквозь стену дождя, но вдруг, встав на дыбы, начала падать. Пораженная, Элейн попыталась подняться и потянулась к королю, словно хотела защитить его. Но видение не исчезало. Вскрикнув, она увидела за королем плащ его отца и его руку. Видение исчезло. Элейн дрожала всем телом.

– Все в порядке, миледи, я здесь. – Ее обняли чьи-то цепкие руки, это была Ронвен. – Никто не заметил, сокровище мое, никто ничего не видел. – Старуха силой заставила Элейн взять бокал с вином и шепнула: – Дыши глубже и успокойся.

Элейн со слезами на глазах обратилась к Ронвен:

– Что случилось? – Сжимая пальцами бокал, она пила глоток за глотком, ощущая, как тепло снова разливается по ее похолодевшему телу.

– К тебе вернулся дар провидения. – Ронвен с сочувствием смотрела на нее. – Богиня вернула тебе свое расположение.

– Откуда ты знаешь…

– Знаю, сотню раз видела, как это происходит. – Ронвен склонилась ниже к уху Элейн. – Твой взор словно застыл на короле. Ты видела его будущее?

Элейн снова посмотрела на короля. Он смеялся и шутил, беседуя с Малкольмом. Заметив ее взгляд, он поднял кубок в ее честь и опять повернулся к ее мужу; в ярком свете свечей вспыхнули алмазы в его короне.

Элейн отрицательно повела головой:

– Не помню, что это было. Нет, не помню.

Пиршественное веселье нарастало. Сквозь гомон и крики гостей Элейн услышала нежные звуки арфы. Подали жареное на вертеле мясо; слуги побежали вдоль столов, вновь наполняя вином чаши пирующих. Дым от свечей плыл под высокие своды зала, теряясь в темноте. Элейн вдруг заметила, как сидевший недалеко от короля сэр Алан Дервард, склонившись к нему, что-то со смехом ему говорит, и вместе с ним смеется его жена, сводная сестра короля. Когда-то эту женщину Дервард пытался объявить наследницей Александра. Если его жена умрет, а вслед за ней король и его крошка-сын, Анна, ее невестка, окажется возможной претенденткой на престол. Элейн поглядела на нее и на Колбана и поднесла руку ко лбу, – у нее очень разболелась голова. Неужели все произойдет именно так? И возможно ли это, что сын ее сына когда-нибудь будет королем Шотландии?

– Миледи, на вас смотрят люди, – шепнула ей на ухо Ронвен, крепко сжав ее руку. – Вы чересчур бледны, выпейте еще вина.

Малкольм, повернувшись к жене, окинул ее острым взглядом. Его лицо побагровело от выпитого и жары в зале. Последнее время боли в животе утихли, и впервые за долгое время он чувствовал себя значительно лучше.

– Тебе нездоровится?

– Просто немного переволновалась. – Почти с нежностью Элейн погладила его руку. – Это великий день для нас с тобой, муж мой.

Он улыбнулся:

– Еще бы!

Когда разносили последние блюда, в зале появился гонец. Элейн, уставшая от праздничного застолья, не желала ничего больше есть и отсылала слуг к другим гостям. Ее забавляло зрелище за столами внизу, под помостом: многие там уже спали, уронив головы посреди ломтей хлеба и обглоданных костей, и их храп мешался со звуками музыки, веселыми шутками и заздравными тостами, которые выкрикивали приглашенные.

Тогда-то она и заметила человека, пробиравшегося между столами к помосту. Элейн уже давно забыла, как выглядит ливрея людей графини Линкольн, – уже сколько лет прошло с тех пор, как ее племянница отказалась отвечать на все письма, в которых Элейн спрашивала о судьбе ее дочерей. Не проходило дня, чтобы Элейн не думала о них; она молилась за них, не пропуская ни одной ночи. Но надежда когда-нибудь увидеть их умерла в ее душе.

Элейн следила, как он шел к ней, проталкиваясь между лавками, на которых, развалившись, сидели пирующие. Что могло случиться и почему спустя столько времени Маргарет Линкольн решила прислать ей письмо?

Подойдя к возвышению, молодой человек крикнул:

– Мне нужна леди Ронвен! – Его глаза встретились с главами Элейн. Словно понимая, какое острое чувство разочарования она должна была испытать, он быстро отвел взгляд.

Ронвен поднялась со своего места у подножия помоста и похлопала его по плечу. Элейн видела, как он передал ей письмо и как сверкнула монета, которой одарила его Ронвен. После этого старуха сопроводила молодого человека за дальний стол, чтобы тот поел. Элейн наблюдала, как ее старая няня, развернув пергамент, прочла, что там было написано. Дочитав, она посмотрела на Элейн и, поймав ее взгляд, направилась к помосту.

Письмо было не от графини Линкольн. Оно было от одной из ее приближенных дам, с которой Ронвен в свое время подружилась. Эта дама взяла на себя смелость сообщить семейству Элейн в Файф, что старшая ее дочь Джоанна, семнадцатилетняя девушка, тем летом вышла замуж. Ее мужем стал недавно овдовевший сэр Хемфри де Боун, наследник графа-маршала Англии, человек в годах, чей сын от первого брака был двумя годами старше Джоанны.

На следующий день Элейн послала дочери свадебный подарок: серебряный ларец и жемчужное ожерелье, а также передала письмо.

Восемь недель спустя дары были возвращены; внутри ларца лежало ее письмо, разорванное пополам.

Через год Джоанна останется вдовой. На этот раз Элейн ей не написала.

XVI

Замок Фолкленд. Январь 1266

Элейн распорядилась, чтобы на рассвете ее приближенные уже были готовы в путь. Какой бы полной жизни вдвоем Элейн и Дональду ни насулил им Адам, виделись они теперь совсем редко. Это были случайные встречи при дворе, – всего несколько оброненных слов или мимолетные взгляды, которыми они успевали обменяться в огромном зале королевского дворца, – и не более. Всегда и повсюду их сопровождала тень Александра.

Дональд постоянно находился на севере, где управлял владениями своего отца. Много беспокойства графству причиняли соседи из горных местностей. Дональду все труднее становилось отлучаться из дома, но однажды он все-таки послушался призывов Элейн и направил своего коня на юг. К тому же он предвидел, что вскоре задует восточный ветер, который скует все льдом, и тогда из Мара будет невозможно выбраться. Истосковавшаяся по нему Элейн должна была ждать его в замке Макдаффа.

Малкольм ужасно сердился:

– Зачем туда ехать? Ради Бога, женщина, это безумие! В такую погоду ехать с какой-то проверкой! Да еще в такую дыру! Зачем?

У него болело в груди, он был явно раздражен и утомлен. Их маленький внук, которого трясущиеся над ним няни обычно держали подальше от дедушки, поднял страшный визг прямо у его ног. К тому же его огорчала последняя ссора с Макдаффом: молчаливость и мягкие манеры младшего сына все явственнее оборачивались тихим упрямством и надменностью зазнайки.

Малкольм давно не проводил столь долгое время под одной крышей с Элейн, и теперь она тоже начинала его раздражать. Накануне ночью он снова обнаружил, что не может удовлетворить Элейн. Это ее вина, думал он, она стала старой и некрасивой. Ему нужна молодая женщина. Молодая, но и преданная; сначала он не верил слухам, но текли месяцы, он продолжал следить за Элейн и постепенно убедился в том, что это правда. Он не знал, когда у Элейн началась эта связь, но решил, что ей больше не удастся делать из него дурака.

– Мне надо ехать! – сказала она, натягивая перчатки. – Ты никогда не упрекал меня за умение вести дела в наших поместьях. Ты ведь не жалуешься, – все налажено, прекрасные урожаи. Каждый год мы получаем с твоих земель около пятисот фунтов, и это только благодаря моему умению вести хозяйство!

– Знаю, знаю. Просто я не хочу, чтобы ты ехала сейчас.

– Я должна ехать сейчас. – Элейн желала Дональда так страстно, что не могла перебороть себя; телесное влечение было сильнее любых разумных доводов.

– А я тебе запрещаю. – Малкольм встал и, приложив руку к груди, поморщился.

– Ты запрещаешь мне? Да ты не смеешь! – Она в изумлении смотрела на него. – Не смеешь!

– Смею и потому не позволю тебе ехать! Ты моя жена и должна подчиняться мне! – Его лицо постепенно наливалось кровью. – Уберите отсюда этого щенка! – крикнул он няням и, повернувшись к младшему сыну, заорал: – А ты, мальчишка, пойди и прикажи расседлывать лошадей, которых приготовили для твоей матери!

Макдафф заколебался.

– Ты слышал меня? – в ярости набросился он на сына. – Я запрещаю твоей матери уезжать из замка! А знаешь почему? Знаешь почему? – Он повернулся к Элейн. – Ты думаешь, мне ничего не известно? Думала, я никогда не узнаю? Она так печется о моем хозяйстве! Какая трогательная, бережливая неусыпная забота о землях графства Файф! С каким старанием она то и дело объезжает все его уголки! И на каждой остановке ее поджидает любовник с поэмами и нежными поцелуями!

Малкольм поднял руку, как будто хотел ее ударить, но отвернулся.

– Вы шлюха, мадам. Вы были шлюхой всю вашу жизнь. Сначала вы, насколько я знаю, спали с королем, будучи женой лорда Честера, потом…

– Потом с тобой. – Голос Элейн прозвучал, как удар хлыста. – Это ты сделал меня шлюхой, Малкольм, когда женился на мне при живом муже. И если бы Роберт не умер в один прекрасный день, я до сих пор была бы по твоей милости шлюхой. – Вдруг она заметила Макдаффа, который до сих пор стоял в дверях. Потрясенный, он был бледнее мела.

У Элейн от стыда сжалось сердце.

– Уйди, пожалуйста, мы с отцом разговариваем.

Макдафф подскочил к ней.

– Мама, прошу тебя, замолчи, весь замок слушает! – Мальчик уже понимал, что надо молчать; ссора между родителями не должна была стать поводом для пересудов в доме. Он чуть не плакал. – Не ссорьтесь! – Он видел, что люди, занятые своими делами в глубине зала, повернув головы, прислушивались к громким голосам хозяев.