Текст книги "Дитя Феникса. Часть 2"

IX

Неделю спустя они с Дональдом прогуливались по саду в южной части замка.

– Мюриэль беременна, – сообщил он без обиняков. Жена его отца заняла комнаты Элизабет в Снежной башне. Она была приятной спокойной женщиной и, похоже, не имела ничего против того, что в замке расположилась Элейн.

– Я знаю. – Элейн старалась не смотреть на мужа.

– Она очень мила. – Дональд сорвал ветку и рассеянно крутил ее в руках. – И похоже, беременность ее красит.

Элейн закусила губу. Он громко рассмеялся.

– Я уже все понимаю, дорогая, и ты тоже с каждым днем все хорошеешь. – Он обнял ее за талию.

Элейн перехватила его руку.

– Ты ведь не уйдешь от меня на этот раз? – Она презирала себя за то, что завела этот разговор, но уже не могла остановиться. – Если тебе надо будет поехать ко двору, возьми меня с собой. Я не вынесу, если снова останусь без тебя.

Дональд обнял ее.

– Я не оставлю тебя. Ты для меня по-прежнему желанна, когда носишь моего сына. – Он с любовью поцеловал ее.

– А если это будет девочка? – В ее голове звучали слона Эиниона и Морны.

Он улыбнулся.

– Если так, меня это еще больше обрадует. Мне бы очень хотелось иметь дочку, похожую на ее мать.

X

Канун дня святого Валентина

Туман окутал Грампианские горы, огромные сугробы покрывали все вокруг, небо над этой слепящей белизной было глубоким и ярким. Замок промерз насквозь, несмотря на то, что постоянно отапливался.

Элейн и Мюриэль сидели со своими камеристками у камина в большом зале, вышивая при свете сотен свечей, Дональд за столом играл с отцом в шахматы. Прислуга убрала столы из зала, и музыканты играли старинные баллады с припевами, к которым могли присоединяться все желающие.

Элейн украдкой посмотрела на Дональда. Сделав ход, он осматривал зал, в то время как его отец внимательно изучал доску. Элейн проследила за взглядом Дональда, и ее сердце ушло в пятки. Катриона, жена пекаря, с красивыми рыжими волосами, перехваченными зеленой лентой, сидела возле музыкантов. Они обменялись с Дональдом улыбками.

Элейн закрыла глаза. Предыдущую ночь Дональд не спал с ней. Его похождения возобновились, и на сей раз его мать не была виновата. Элейн безотчетно отложила вышивку и положила руку на живот. Беток и Агнес переглянулись, сочувствуя хозяйке. Ронвен, уткнувшись в шитье, притворилась, что ничего не заметила.

Элейн просидела в большом зале, пока свечи не начали гаснуть. Она боялась идти спать, зная, что муж не придет. Наконец, когда свечи почти совсем погасли, она встала. Положив работу в большую корзину, она устало улыбнулась Агнес, которая дремала у нее на плече. Люди в большом зале спали: кто на скамьях, кто на полу, завернувшись в одеяла. Дональд с Уильямом давно ушли, Катрионы тоже не было видно. Элейн даже не стала искать ее, она знала, что в зале ее не было.

Гордо подняв голову и распрямив плечи, она прошествовала через весь зал, сопровождаемая Агнес, и вышла на холодную лестницу, чтобы подняться к себе в Снежную башню.

Весь замок был пронизан завывающим снаружи ветром, который нагонял тоску и одиночество и, проникая во все щели, шуршал под дверями и раскачивал ставни. Агнес шла позади Элейн, неся свечу, пламя которой, казалось, вот-вот угаснет от сквозняков. Дойдя до своей двери, Элейн повернулась, чтобы взять у Агнес свечу.

– Спасибо, Агнес, сегодня ночью ты мне не понадобишься.

– Но, госпожа, – запротестовала Агнес, – позвольте мне помочь вам раздеться.

– Нет, – резко сказала Элейн. – Я сама. Спокойной ночи, Агнес. – Забрав у нее свечу, Элейн закрыла тяжелую дверь. В комнате было совершенно темно. В пляшущих тенях свечи она разглядела огромную кровать, которая была пуста.

Элейн, до сих пор сдерживавшая себя, теперь плакала навзрыд. Свеча давно погасла, а она все стояла, не в силах сдвинуться с места. В полной темноте она в отчаянии рухнула на кровать.

Яркий свет разбудил ее. Над ней стояла Ронвен.

– Ты замерзла, милая, я позвала слугу развести для тебя огонь. Позволь, я помогу тебе улечься поудобнее.

– Мне удобно, и дай мне поспать, – сказала Элейн, щурясь от света.

– Сейчас я раздену тебя, как же так можно? – Ронвен стянула с Элейн туфли и накрыла ее пледом. – Я больше никогда не позволю тебе плакать. – Лицо Ронвен было мрачным. – Спи, милая, а я за всем пригляжу.

Элейн зарылась в подушки, а Ронвен ушла, унося свечи.

Она еще немного подремала и вдруг резко вскочила, когда поняла смысл слов Ронвен. Эти слова отчетливо отдались в голове Элейн.

– Дональд! Пресвятая Дева, Дональд! – Она нащупала в темноте свечу, затем подббжала к камину и нетерпеливо ждала, пока свеча загорится. Когда наконец фитилек свечи замерцал, Элейн рванулась к двери.

Где же он? Куда он мог пойти со своей любовницей? Рыдая, она побежала вниз по лестнице, поняв, что забыла обуться.

Килдрамми был огромным замком. Пять башен, соединенные каменными переходами, огромная сторожевая башня на воротах, часовня, кухни, задний двор, конюшни и склады, да еще и большой зал, и все это располагалось в пределах его стен. Он мог пойти с ней куда угодно.

Охранник сонно уставился на Элейн, пока та бежала к нему мимо складов со свечой в руке.

– Ты не видел Ронвен? – закричала Элейн. – Она только что была здесь. Она не выходила наружу?

– Нет, госпожа. Никто не выходил. – Слуга удивленно уставился на нее.

– Открой дверь и дай мне посмотреть.

Несмотря на его нежелание, она с нетерпением ждала, пока он отодвигал засов. Перед ними встала белая стена, ничего не было видно. Свечу и фонарь задуло. Они остались и полной темноте.

– Никто не мог проскользнуть мимо, госпожа. – Его голос терялся в вое ветра.

– Хорошо, закрывай. – Элейн подождала, пока он закроет дверь и зажжет фонарь и ее свечу.

– Никто не пойдет на улицу в такую жуткую ночь, – повторил он.

– Хорошо, спасибо. – Она пошла прочь. Значит, они были в крепости. Вероятно, в одной из башен, соединенных узкими проходами с большим залом.

– Пресвятая Дева, помоги мне. Сделай так, чтобы я успела. – Она повернула за угол и бросилась вверх по лестнице к проходу, соединяющему Снежную башню с другими. Большая юго-западная башня, служившая для приема гостей и заново обставленная мебелью, пустовала в это время года, так как прислуга и домочадцы предпочитали собираться в натопленном большом зале. Проходы были пусты, лампа, обычно освещающая их, теперь не горела, по углам собирались пугающие тени, которые отбрасывала ее свеча.

– Ронвен! – закричала Элейн. Она слышала, как ее голос отдается гулким эхом в проходах, где воет ветер. – Дональд! – Она устремилась в кладовую за углом, но и там никого не было. Напротив была еще одна кладовая, полная бочками с мелом, горчицей, солониной, соленой рыбой, мешками с крупой, сахаром и пряностями. Она высоко подняла свечу, стараясь разглядеть, что было в глубине комнаты. Затем она побежала дальше, распахивая одну дверь за другой, чувствуя, как замерзли босые ноги. На нижних этажах тоже было пусто, она смахнула слезы и побежала дальше. На мгновение она остановилась, почувствовав боль в боку. Она глубоко вдохнула, с ребенком все было в порядке. В отчаянии Элейн перегнулась через перила и впилась взглядом в темноту лестницы.

– Дональд! – Но ответа не было. Где бы он ни был, он, скорее всего, запер дверь и был теперь полностью увлечен своей рыжеволосой любовницей. Элейн могла только уповать на то, что Ронвен тоже его не найдет.

Эхо от хлопнувшей двери разнеслось по пустынному замку. Плача, она снова начала подниматься по лестнице, едва не роняя свечу.

XI

Ронвен высоко держала свечу. Она неслышно кралась по лестнице в мягких кожаных туфлях. Она уже обыскала дальнюю башню и недостроенное здание у юго-восточной стены. Их не было там, не было их ни в теплой пекарне, ни на кухнях. Осталась юго-западная башня. Она крепче сжала подсвечник, чувствуя, как горячий воск капнул ей на пальцы. Она посмотрела наверх. Дверь спальни была закрыта. Секунду помедлив, она схватилась за тяжелую ручку. Дверь не поддавалась. Она нажала сильнее – дверь с трудом начала открываться; скрип ее не был слышен за воем ветра.

Ронвен проскользнула в темную комнату, тихо вынув нож, стала наблюдать.

Дональд лежал в объятиях своей любовницы, на куче пустых мешков из-под муки. При тусклом свете лампы обнаженное тело Катрионы казалось неестественно-бледным в обрамлении ее огненных волос. Девушка с ужасом уставилась на старуху, сжимающую в руке нож. Дверь за ее спиной раскачивалась на сквозняке.

XII

Сердце колотилось в висках, когда Элейн шла последний пролет по лестнице. Ноги дрожали, в груди появилась острая боль. Она закрывала от ветра свечу второй рукой. Слезы застилали ей глаза.

– Дональд! – И крик потерялся в ночи.

XIII

– Ну и ну. – Ронвен презрительно смотрела на Дональда. – А вы не лучше, чем я думала, вы как все остальные мужчины. А миледи считает вас другим. – Она крепче сжала нож. – И вы, без сомнения, будете просить о пощаде, как и любой другой на вашем месте.

Дональд, обернув платье вокруг талии, беспомощно посмотрел на нее. Его пояс с клинком и плащ лежали в пыльном углу, и он не мог достать их, а до смерти перепуганная Катриона, лежавшая на нем, мешала ему подняться.

– Ронвен! – хрипло зашептал он. – Ты не понимаешь!

Он пытался оттолкнуть Катриону, но та не могла двинуться, парализованная страхом.

– Пожалуйста, Ронвен, подожди. – Его взгляд метнулся в угол, где лежало его оружие, а затем вернулся к сверкающему клинку в руках Ронвен.

– Я ждала слишком долго, – мягко сказала старуха. – Вы не дали миледи ничего, кроме боли и обиды. Вы ничтожество. Роберт де Куинси – и тот был рыцарем. – Она улыбнулась и, крепче сжав клинок, замахнулась.

Дверь резко распахнулась.

– Ронвен, нет! – Крик Элейн на мгновение остановил Ронвен, но старуха лишь секунду была в замешательстве.

– Так должно быть, милая, я должна это сделать. – Она снова подняла руку. – Он предал тебя. Этот негодяй недостоин жить. Я должна вернуть тебя твоему королю. Я выполню это несмотря ни на что.

Когда старуха потянулась к Дональду, Элейн рванулась вперед, вцепившись в руку Ронвен, державшую нож. Дверь снова хлопнула от сквозняка. Только тусклый свет от лампы, принесенной любовниками, освещал происходящее.

– Ты не можешь его убить! Ты не имеешь права, я тебе запрещаю! – Элейн рыдала, крепко сжимая запястье Ронвен. Как она могла сделать такую глупость – разрешить Ронвен вернуться в Килдрамми? Почему она сразу не заметила, что та совсем выжила из ума? Почему так долго позволяла дурачить себя?

– Брось нож! Ради Бога, брось!

– Я должна это сделать, милая. – Несмотря на то что они боролись, голос старухи остался удивительно спокойным. – Я должна вернуть тебя королю, должна.

Старуха переводила дух, пока Дональд, наконец пришедший в себя, не поднялся на колени, одной рукой прикрывая наготу. Молниеносно освободившись от хватки Элейн, Ронвен, как зверь, бросилась на него, вонзив нож ему в плечо.

Элейн снова схватила ее руку.

– Нет! – закричала она, видя, как у Дональда пошла кровь. – Ради Бога, не надо!

Женщины боролись, соскользнув на пустые мешки. Глаза Ронвен были пусты; губы плотно сжаты. Освободившись, она вновь попыталась броситься на Дональда. Для своих лет старуха обладала поразительной силой, а Элейн еще не успела отдышаться после стремительного подъема по лестнице. Но силы, похоже, начали оставлять Ронвен. Элейн по-прежнему сжимала руку старухи, стараясь отвести нож подальше от Дональда и чувствуя, как слабеет рука Ронвен.

На мгновение воцарилось молчание, старуха отступила с удивлением на лице. Она открыла рот.

– Ты убила меня, милая, – прохрипела она. – Глупое дитя, я же делала это для тебя. – Она рухнула на колени. Струйка крови появилась в уголке ее рта. Нож был намертво воткнут ей в грудь; она откинулась назад, на мешки. Элейн облокотилась на стену, пытаясь отдышаться, слезы ручьями текли по ее лицу. Катриона схватила свои вещи и выбежала из комнаты.

– Она мертва? – наконец прошептала Элейн. Ее голос потерялся в вое ветра.

– Да, – Дональд закусил губу, – она мертва. – Выдернув нож, он бросил его на пол.

Дональд подошел к жене, пытаясь обнять ее, но Элейн оттолкнула его.

– Не прикасайся ко мне!

– Элейн! – Он опустил руки. – Я знаю, тебе больно, но…

– Но что? Я застала тебя развлекающимся с другой женщиной и…

– Это ничего не значит.

– Это ничего не значит?! А зачем ты тогда это делал? – Она была на грани истерики. – Я едва не потеряла ребенка, пытаясь проследить за Ронвен, чтобы спасти тебя, и теперь, теперь… – она захлебывалась слезами, – теперь она мертва, и это я убила ее.

– Дорогая, ты спасла мне жизнь.

– Я убила ее!

Ронвен лежала с широко раскрытыми глазами, словно смотрела в пустой потолок.

– Я убила ее… – Элейн вытянула руки, с отвращением глядя на них.

– А скольких людей она убила за свою жизнь, Нэл? – осторожно спросил Дональд. Он уже не пытался обнять жену. – Tы сказала мне, что она призналась в убийстве Роберта де Куинси. Говорила, что подозреваешь ее и в убийстве других, которых она отравила: Джона Честера, жены Александра, возможно, даже самого Малкольма! Боже мой, Элейн! Она чуть не убила меня! – Он поднес руку к плечу, на котором его одежда были красной от крови, и показал жене окровавленную руку. – Ты понимаешь, что эта женщина могла бы погубить всех твоих мужей? Одному Богу известно, почему ты позволяла ей быть рядом с тобой!

С минуту они стояли, молча глядя на тело Ронвен. Элейн отвернулась.

– Но она любила меня! – прошептала она. – А я убила ее.

– Она была опасной сумасшедшей старухой, Элейн. – Дональд устало подобрал пустой мешок и набросил его на лицо и плечи Ронвен. – Пойдем отсюда.

– Кому-то надо остаться с ней.

– Я распоряжусь. – Он взял фонарь. – Как ты узнала, куда надо идти?

– Я обыскала всю башню.

– А ты знала, что она собиралась сделать?

Элейн кивнула.

– Она что-то говорила на этот счет еще в Уэльсе. Она сказала, если ты еще раз заставишь меня плакать, она убьет тебя.

– А я заставил тебя плакать. – Лицо Дональда выражало глубокое раскаяние.

– Сегодня я поняла, что ты снова будешь с этой женщиной, и знала, что на этот раз ты не вернешься. – Она зло и беспомощно пожала плечами. – Мы оба знали, что когда-нибудь это произойдет. Что я стану старой.

Элейн склонилась над Ронвен и осторожно отодвинула мешок.

– Старой?! – Дональд покачал головой. – Как ты можешь быть старой? Ты носишь моего ребенка!

– И это делает меня непривлекательной для тебя. Я понимаю.

Она прикоснулась к лицу Ронвен, осторожно закрывая ей глаза. Затем, собрав все достоинство, она гордо повернулась и направилась к двери. Потрясение бросило ее в дрожь.

– Пожалуй, я пойду лягу.

– Элейн. – Его голос остановил ее. – Я люблю тебя. Эта шлюха ничего для меня не значит.

Она грустно улыбнулась.

– Спокойной ночи.

Он не пошел за ней. Когда уже на лестнице Элейн обернулась, он стоял и смотрел на тело Ронвен.

Глава двадцать седьмая

I

Замок Килдрамми. 1269

Дочь Изабелла родилась у Элейн в конце мая. Радуясь этому событию, муж подарил ей золотую филигранную цепочку. Дочери же в качестве подарка на крещение он подарил серебряную шкатулку.

Никто и не вспоминал о событиях дня Святого Валентина. Ронвен похоронили без отпевания, в неприметной могиле в лесу, к северу от замка. Когда снега наконец стаяли, четверо крестьян из деревни опустили тело в землю. Элейн попросила Морну посадить цветы на могиле и прочитать молитву за упокой души. Катриону с мужем отправили в Абердин, дав им достаточно денег для основания там новой пекарни.

Через несколько дней после смерти Ронвен Беток принесла небольшой деревянный сундук в комнату Элейн и поставила на стол.

– Всю одежду я раздала, как вы и просили, госпожа, но здесь есть кое-какие личные вещи. Я подумала, вам может что-то пригодиться, – сказала служанка, всматриваясь в напряженное лицо Элейн.

Элейн долго не шевелилась, наконец подошла к сундуку и положила руку на его деревянную крышку. Это был старинный, тяжелый уэльский сундук. Она с детства помнила его, – сундук следовал вместе с Ронвен из Абера в Ланфаэс, из Карнарфона в Деганнви, в Хэй, а позже в Честер, Фозерингей и Лондон. Подавляя слезы, Элейн повернула ключ и подняла крышку. Имущество старухи было весьма скудным: железный гребень, несколько шпилек, серебряная брошь и шелковый платочек. Элейн развернула платочек, извлекая его содержимое.

У нее на ладони лежал феникс. Элейн смотрела на него с мучительной тоской. Он был так красив в утреннем солнечном свете, который лился через решетчатые окна. Держа его в руках, Элейн подошла к окну и села. Пока не родился ребенок, ей было нечего бояться, но теперь… Элейн внимательно взвесила его в руке. Это была опасная связь, от которой надо было избавиться.

Дональд не вернулся в постель Элейн, пока Изабелле не исполнилось трех месяцев. Но Элейн знала, что он больше не искал удовлетворения на стороне. Когда он вернулся, они еще раз спокойно обсудили случившееся. Ему показалось странным, что она снова завела разговор об Александре.

– Ронвен верила, что он вернется, не так ли? – спросил он, когда они ехали по лесу к башне Гленбукат. Руки Элейн бессознательно отпустили поводья, и лошадь лениво опустила голову.

– Да, она верила в это, – сказала Элейн тихо.

Дональд внимательно рассматривал жену, ее аккуратную, красивую посадку на лошади, ее высоко поднятую голову, – Элейн как раз смотрела вперед. Он напомнил себе, что она была принцессой и могла бы стать королевой. Элейн ехала, не глядя на Дональда. В душе ее роились мрачные воспоминания.

– Она думала, что видела его, считала, что он ждет меня и что только ты стоишь на его пути.

– Мы ведь тоже верили в это, не так ли? – Дональд перебил ее и не дал ей возможности ответить. – А как она собиралась вернуть тебя ему, когда я буду мертв?

– Я думаю в конце концов она и меня убила бы, – ответила Элейн, глядя на горы. Она немного помолчала, размышляя. – Думаю, это любовь, которая держит его в отдалении. Он не хочет напугать меня и уж наверняка не хочет причинить мне боль. – Ей было трудно так спокойно говорить о таких сокровенных вещах. – Может, это моя вера вначале позволила возродиться его духу. Когда я вышла замуж за Роберта, а затем за Малкольма, я верила, что он все еще здесь и оберегает меня, потому что я о нем думаю, жду его и разрешаю ему приходить.

– Через амулет. – Дональд подъехал к ней вплотную.

Она кивнула.

– Как будто он уже знал это, когда отдавал мне камень много лет назад. Я думаю, он знал, что в этой жизни нам не суждено быть вместе. Судя по всему, он использует феникс для связи со мной. Больше ему ничего не нужно. – Александр и сейчас был поблизости, Элейн чувствовала это, даже несмотря на то, что феникс был уже не в Килдрамми. Она с болью в глазах посмотрела на Дональда. – Я думаю, что со временем камень приобрел большую силу. Его любовь стала неистовой. Бесконтрольной… Даже без феникса. Он больше не король, поэтому уже не видит причин, почему бы нам с ним не быть вместе. Ему не надо думать о Шотландии или о том, что занимает умы людей вроде твоего отца. Его интересую теперь только я. – Элейн почувствовала облегчение, высказав наконец свои опасения.

Дональд дотянулся до ее руки.

– Но ты же можешь его удерживать. Он не может пересечь твой волшебный круг.

– Нет, – прошептала она. – Не может. Без феникса он не вернется. Уже не вернется.

– И Ронвен умерла.

– Ему не нужна была Ронвен, Дональд. Ему никто не нужен. Он даже никого больше не видит. Кроме тебя.

Дональд почувствовал, как его волосы встали дыбом.

– Это случилось, когда я тебя встретила. Я пыталась забыть его, и он это понял. Он знает, что я полюбила тебя. – Впервые Элейн взглянула на мужа. – Никакой призрак не в силах помешать любви, которую я испытывала к тебе.

Он покраснел, и она улыбнулась. Ей нравилось, когда oт ее комплиментов он все еще краснел как мальчишка.

– И ты все еще питаешь те же чувства ко мне? – спросил он, когда они проехали еще немного.

– Должно быть, да…

– Даже после того, как я предал тебя?

– Даже после этого.

Дональд смотрел на нее. В его глазах это была самая прекрасная женщина на свете.

– Похоже, и ты околдовала меня при первой же нашей встрече, и думаю, я до сих пор околдован.

– Я искренне верю, что это так. – Она рассмеялась.

– Я очень счастливый человек. Бедный Александр. – Дональд перестал смеяться. – Мы сделали его таким несчастным. Я пытался сказать ему, совсем не хочу ранить его, но он не пугает меня.

Взгляды супругов встретились.

– Где сейчас феникс?

– Там, где его никто не найдет.

– Понятно. – Он подстегнул свою лошадь. – Но ты же не думаешь, что это сдержит Александра?

– Не знаю, что и думать. – Она посмотрела на далекие горы и продолжила так тихо, что муж не слышал ее слов. – Я могу только молиться, потому что, если к Александру вернется сила, я не смогу удерживать его.

II

Замок Килдрамми. Январь 1270

Элейн души не чаяла в своих детях. Трехлетний Гратни был веселым беззаботным мальчуганом и уже ездил верхом, держась за гриву маленького толстенького пони, которого выбрала для него Элейн на лошадиной ярмарке в Абердине. Близнецы были одинаково открытыми, и оба любили быть впереди; во время игр они бросались друг на друга, как щенки. Все три малыша были любимцами в замке.

Дональд тайно наблюдал за играющими близнецами, пытаясь найти различия между ними, идя наперекор самому себе, он искал в одном из детей черты другого мужчины, умершего двадцать лет назад. Это казалось невероятным. Когда они хохотали, барахтались и взбирались на него во время его частых визитов в детскую, он чувствовал, что абсолютно одинаково относится к обоим малышам, бросающимся ему на шею. Элейн вела себя так же. Еще ни разу он не заметил, чтобы его жена отдала предпочтение кому-то из близнецов. Дункану доставалось ровно столько же любви, сколько и Александру, – то же касалось и наказаний. Словом, ничего но говорило о том, что в одном из мальчиков течет не его кровь. Когда Элейн поняла, что снова беременна в свои пятьдесят два года, то разрыдалась. Несмотря на это ее здоровью можно было позавидовать. Она ничем не болела; ее волосы были еще ярче и гуще, чем прежде. Дональд уделял ей куда больше внимания, чем за последние четыре года. На этот раз она открылась ему сразу. Он посмотрел на нее и рассмеялся.

– Моя замечательная, плодовитая жена!

– Ты не уйдешь от меня, Дональд? – Она не могла скрыть страха в голосе.

– Обещаю. – И он поцеловал ее.

III

Замок Килдрамми. Март 1270

Элейн не предчувствовала ничего плохого и ничего не видела в огне. Когда Дональд вошел на кухню, она в фартуке склонилась над книгой с рецептами.

– Нэл… – Он сделал слугам знак уйти, и, увидев выражение его лица, те немедленно повиновались.

– Что случилось? – Она виновато просыпала сухую траву на книгу – прямо на рецепт приворотного зелья для мужчин.

Дональд медлил. Ему было очень трудно сказать это. Во рту у него пересохло, и он не знал, с чего начать. Лучше бы он принес и показал ей письмо.

Внезапно ее охватили тревожные подозрения.

– Что же все-таки случилось?

– Это касается Колбана.

– Колбана? Что с ним стряслось?

– Он погиб, Элейн.

– Погиб? – Лицо Элейн побелело. – Не может быть…

– Он упал с лошади. Мне очень жаль. – Дональд понимал, что зря так сразу сказал ей об этом, но он не знал, как еще можно было преподнести такую ужасную новость.

Элейн словно окаменела, все еще стоя с пестиком в руках.

– Нет, я должна была об этом знать. Это не может быть правдой, не может.

– Мне так жаль, дорогая. – Он обнял ее, и она безотчетно упала в его объятия.

– Я должна поехать к нему.

– Ты думаешь, это благоразумно в твоем положении? – Дональд нахмурился.

– Конечно, благоразумно! Мне надо ехать к нему, я должна быть там. Разве ты не понимаешь? – проговорила она надломленным голосом. – Я должна увидеть его.

IV

Замок Фолкленд

– Сожалею, миледи. – Джон Кит безрадостно и растерянно посмотрел на Элейн. – Но леди Файф не сможет вас принять.

– Что вы имеете в виду? – Уставшая после поездки из Мара, Элейн подъехала к дверям палат Фолкленда так же уверенно, как подъезжала к собственному дому. Ей и в голову не могло прийти, что ее не впустят.

– По-моему, тут какая-то ошибка, сэр Джон, – резко сказал Дональд. – Моя жена приехала, чтобы поддержать леди Файф и своего сына после этого ужасного происшествия.

– Я знаю. – Кит с сожалением пожал плечами. – Но она приказала мне не впускать вас.

– Где тело моего сына? – Голос Элейн был необычайно резок.

– В часовне, миледи.

– Я войду туда, если леди Файф не против. – Не дожидаясь ответа, Элейн направилась к часовне. Когда она подъехала, в ее памяти всплыли сцены из прошлого: венчание с Малкольмом, крещение двух ее старших сыновей. Она спешилась и вошла в прохладную темноту часовни.

Его тело лежало перед алтарем; руки держали меч. Вокруг гроба горели свечи. Элейн подошла и встала рядом с сыном, не обращая внимания на монахов, читающих молитву. Колбан выглядел моложе, чем ей показалось в прошлый раз, – она видела его год назад. Его лицо было спокойным и по-мальчишески довольным. Ему было всего восемнадцать.

Закрыв глаза, Элейн почувствовала приступ слабости. Она больше не плакала, не плакала с тех пор, как получила горькое известие. Склоняясь над ним, Элейн поцеловала его в лоб, затем села около его ног.

Сэр Алан Дервард тоже вошел в часовню. С минуту он молча постоял рядом с Дональдом, глядя на Элейн.

– Мне жаль, что Анна так жестока, – наконец он тихо сказал Дональду. Мужчины посмотрели друг другу в глаза со скрытой враждебностью; о давней ссоре между сэром Аланом и отцом Дональда из-за графства Map оба всегда вспоминали при встрече. Но сейчас они решили забыть об этом ради Элейн. – Анна вне себя от горя. Конечно, мы всегда рады вам. И не может быть, чтобы похороны прошли без вашего присутствия.

Но жена и дочь не разделили его сочувствия. Ни Маргарет, ни Анна не разговаривали с Элейн и, к ее еще большему огорчению, не позволили увидеть внука, Дункана.

– Извини, мама. – Макдафф был бледен и с опухшими глазами. – Анна не хочет, чтобы ты видела его. – Он не знал, как сказать, что его свояченица считала, будто у Элейн дурной глаз.

– Но почему? – Элейн была возмущена и обижена.

Макдафф пожал плечами.

– Дай ей время. Это пройдет. Я побеседовал с маленьким Дунканом, как дядя с племянником. Он просил тебе передать, что тебя любит.

– А он понимает, что произошло? – спросила Элейн. Макдафф был во многом похож на своих братьев. Элейн стало безумно жаль его, когда она увидела, как сын борется с подступившими вдруг слезами.

– Он знает, что отец умер. Он знает, что он уже граф или что станет им однажды. Просто позор, что брат так и не унаследовал титул. А это стремление передавать титул старшему всегда было бедой графов Файф. Из меня бы тоже вышел неплохой граф.

– Ты им обязательно будешь. – Элейн улыбнулась, обняла сына и похлопала по плечу.

– Ты как-то сказала мне, что я буду великим воином, будто бы так сказало небо. А ты знала, что Колбан умрет?

Элейн отрицательно покачала головой.

– Не я, а Адам, чародей, предсказавший твое будущее. Он никогда не говорил мне, что произойдет с Колбаном, но я должна была сама догадаться. – Ее глаза снова наполнились слезами. – Как это случилось?

– А как такое случается? Просто невезение. Птица попала под ноги лошади, а он не обратил на это внимания. Он никогда не умел ездить так, как я… – Он запнулся, хвастовство было сейчас некстати. Оно вырвалось случайно, и Элейн улыбнулась.

– Ты прав, ты всегда был лучшим наездником, даже когда вы были еще совсем детьми.

– Уже четыре года никто не носит титула графа Файф. Ты понимаешь, что теперь придется ждать совершеннолетия Дункана, прежде чем кто-то один сможет управлять Файфом? Через какое-то время король, без сомнения, отберет у нас владения.

Какое-то время назад король уже действительно отбирал земли, оставленные самому Макдаффу в наследство его отцом. Элейн согласилась.

– Когда тебе исполнится двадцать один год, я поговорю о тебе с королем. Я уверена, он назначит тебя одним из опекунов графства, а потом ты сможешь обзавестись и собственным замком. Ты нужен Файфу, мой дорогой, – улыбнулась Элейн. – И ради людей с земли твоего отца ты должен быть терпелив.

V

Май 1270

Когда Дональд через двенадцать недель после их возвращения домой снова покидал Килдрамми, чтобы присоединиться к отцу на королевском совете, Элейн поцеловала его и пожелала ему удачи. Если на то будет воля богов, он вернется домой. И он вернулся через три дня после рождения Марджори, в августе, с подарками для жены и детей и приглашением от короля.

– Он хочет видеть тебя при дворе, дорогая, – сказал Дональд, когда они вместе с Мюриэль сидели за столом в большом зале. Жена его отца очень сдружилась с Элейн. Бездетная графиня Map, хотя она и была моложе Элейн, после первого выкидыша с радостью взяла на себя роль бабушки детей Элейн и Дональда. – Король недоволен твоим столь длительным отсутствием. Как только ты оправишься после родов, мы поедем на юг.

Дональд обожал своих двух дочерей. У обеих были те же волосы и глаза, что и у матери, они обе радостно смеялись и с удовольствием играли с игрушками, которые он им приносил. Временами, когда он выходил из переполненной детской, казалось, трудно было поверить, что все эти дети его. Пятеро за четыре года. Трое сыновей, две дочери и жена, которая, как ему казалось, хорошеет год от года.

VI

Теперь Элейн прибегала к зельям и заклинаниям, которым научила ее Морна. Она ходила одна в поля и разговаривала с богами, стояла обнаженная в лунном свете, чтобы холод убрал приметы старости с ее тела. Детей у нее больше не должно быть. Это убеждение пришло к ней так же твердо и внезапно, как когда-то осознание того, что Дональд будет возвращаться после каждых ее родов. Понимая это, она чувствовала себя увереннее и раскованнее, когда они были вместе. Но такое случалось все реже, и это она тоже понимала.

Словно для того, чтобы заменить гаснущую страсть, к ней вернулись видения. Они приходили к Элейн на полях. Она чувствовала, что таинственные силы нарастали при полнолунии, поэтому теперь боялась меньше. Она предсказала, что юноша, которого полюбила Агнес, упадет с задка повозки и сломает ногу. Она знала, что сэр Дункан Комин тяжело заболеет лихорадкой, но вскоре поправится. Трижды она видела всадника, скачущего сквозь бурю, но не могла разглядеть его лица. И она открыла свое сердце мирам, лежавшим за завесой мятущейся тьмы, и снова впустила Александра в свою жизнь. При таком пособничестве со стороны Элейн, хотя и неосознанном, ему ненужен был феникс. Александр становился все сильнее.