Текст книги "Дитя Феникса. Часть 2"

– Это чудесно, ваша милость. – Элейн улыбнулась, но тут было что-то не так, и она чувствовала это кожей. В комнате вновь стало холодно. Встав, Элейн позвала слугу. – Принесите дров, и побыстрее. Комната королевы остывает.

Повернувшись, она взглянула на королеву. Комната наполнялась холодом, рисунок на занавесях проступал в мельчайших деталях, хотя и был плохо освещен. Элейн слышала, как ветер стонет над замком, все сильнее задувая с Северного моря. Клочья пены висли на свинцовом переплете окон, а затем сползали вниз, по стенам. Элейн ничего не видела, но ее слух до такой степени обострился, что она четко различала малейшие шорохи.

Иоланда смотрела на нее.

– Что такое? – выдохнула она. – Что-то не так?

Элейн не слышала ее. В воздухе сгущалась угроза; она звенела льдом в этой душной, маленькой комнате. Элейн чувствовала, как нарастает и словно врывается под эту крышу буря. Был ветер, ревели волны, и наконец острое лезвие молнии пронзило воздух около королевы. Элейн рванулась вперед, чтобы удержать королеву, когда та будет падать, но Иоланда оставалась на месте, в изумлении глядя на Элейн.

– Леди Map! Элейн, дорогая! Что это?

Элейн трясло с головы до ног.

– Вы это видели?

– Что именно? – Королева наконец встала. – Да что происходит? Не позвать ли доктора или кого-то из вашей прислуги? – Она положила руку на руку Элейн, вдруг увидев в ней пожилую женщину с увядшим лицом и поникшими плечами.

– Буря. Вас поразила молния, – смущенно сказала Элейн.

Иоланда улыбнулась и покачала головой.

– Но никакой бури нет, послушайте. – Она указала на плотно закрытые окна.

Теперь Элейн слышала только слабый шум ветра и больше ничего. С трудом подойдя к огню, она уставилась на раскаленные угли.

– Простите меня. Я, должно быть, устала больше, чем думала.

– Я прикажу принести вина, – доверительно сказала королева. – А потом вы должны отдохнуть. Ваша дочь проводит вас. Завтра, если вы будете хорошо себя чувствовать, мы вместе поедем в Эдинбург к Александру.

– К Александру? – Элейн была в замешательстве. – Александр мертв.

Лицо королевы побледнело.

– Что вы имеете в виду? Александр в Эдинбурге, на королевском совете.

– Нет, нет, простите. – Элейн покачала головой. – Я думала о его отце.

Иоланда нахмурилась и отвернулась. Похоже, Элейн и вправду стареет.

– Вам надо отдохнуть, а завтра мы поедем.

– Нет! – Голос Элейн стал внезапно резким. – Вы не должны ехать в Эдинбург. – Воздух сгущался вокруг головы королевы, предвещая угрозу. – Пожалуйста, вам нельзя. Если вы поедете, случится что-то ужасное. Ждите, вы должны ждать здесь. Позвольте Александру самому приехать к вам. И тогда вы скажете ему о ребенке. Велите ему вернуться сюда.

Иоланда вновь взглянула на Элейн.

– Идите отдыхать, дорогая, – повторила она. Ее глаза были полны жалости, и она не принимала всерьез слова Элейн. – Поговорим об этом утром. Дрова уже принесли, а теперь оставьте меня. Позовите свою дочь и идите отдыхать.

Элейн грустно улыбнулась.

– Простите, что испугала вас. Я не хотела, просто иногда я вижу что-то…

– Вы ясновидящая?!

– Да.

– И вы увидели угрозу моему ребенку? – Королева инстинктивно положила руки на живот.

– Я не видела ребенка, госпожа. Но я видела опасность, опасность, нависшую над вами.

– Тогда я не поеду. Хорошо, что вы меня предупредили. – Иоланда села. – Я пошлю гонца к Александру, чтобы он поскорее вернулся. Завтра. Так скоро, как только можно. – Она на секунду задумалась. – По-моему, он охотно это сделает, – добавила она вдруг кокетливо.

Изабелла спала рядом с матерью. В темноте она привалилась к спине Элейн, довольная своей новой ролью дамы из свиты королевы.

Вскоре Элейн услышала, как дочь заснула.

Элейн лежала, глядя на затухающий камин, слыша усиливающийся вой ветра. Как и комната королевы, их спальня выходила на реку Форт. За звоном плохо пригнанного стекла она слышала шум волн, разбивающихся о берег. В голове ее всплывали воспоминания. Семнадцатилетняя Мейри, вдали от дома, с младенцем Джоанны де Клер среди прислуги Фолкленда. Тени нависали над головой девушки и над малышкой Изобел. И над Изабеллой. Тени нависли над всем миром.

Элейн отодвинула от себя Изабеллу, стараясь не разбудить ее, и выбралась из кровати. Она закуталась в плащ и подошла к огню. Взяв кочергу, она подтолкнула почти догоревшие поленья и подбросила новые. Она сидела, глядя в огонь и кутаясь в плащ. Позади Изабелла что-то пробормотала во сне.

Уставившись в огонь, Элейн пыталась увидеть образы, которые не приходили. Но Элейн чувствовала кого-то рядом. В комнате было темно и тихо, лишь отблески пламени колыхались на стенах. Она грустно улыбнулась, протягивая руку в пустоту. Она шепнула очень тихо, тише, чем трещат поленья в камине.

– Александр! – Имя беззвучно повисло в воздухе. – Александр, любовь моя.

Ее глаза расширились. Как мог он оказаться здесь, когда феникс был спрятан? Тени были едва различимы. Воздух напряжен и тяжел. За окнами кричали чайки; занесенные ветром в комнату, они исчезли, как и воображаемый шторм.

– Александр. – Имя отдалось в ее голове криком отчаяния. Она боялась.

– Что это? – Она говорила вслух и слышала, как застонала Изабелла. Тени сгущались. Элейн вздрогнула и посмотрела в огонь, он потух. Комната вновь наполнилась шумом бури. Вскочив, Элейн рванулась к узкому окну. Ставни отдернуло ветром, и хрупкое стекло треснуло в переплете. Два острых осколка впились в ногу Элейн.

– Мама! Что это? – Изабелла в ужасе села. – Что случилось?

– Ничего, дорогая. Оставайся в постели. – Элейн закрыла ставень. – Это буря ворвалась в окно. Я его закрою. – Она почувствовала острую боль, наступив еще на один осколок. Ледяной дождь хлестал по лицу и рукам, врываясь и комнату, пока она старалась запереть тяжелые ставни. Наконец, ей это удалось. В комнате снова стало темно.

Изабелла подтолкнула в огонь полено и зажгла свечу.

– С тобой все в порядке? – спросила она высоким, испуганным голосом.

– Я поранила ногу. – Элейн чувствовала, как кровь заливает ступню.

– Буря такая ужасная! – Изабелла подбежала и склонилась над ногами матери. – Я забинтую твою рану. Бедная мамочка, надо было вызвать слугу, чтобы он закрыл ставни. – Она со свечой в руке пошла за бинтами. Дикие тени плясали по стенам.

Элейн села на кровать и со стоном откинулась на подушки. Страх, пульсировавший в груди, смолк. Кто бы ни был в комнате, он исчез.

На другой день буря утихла. Солнце светило, отражаясь в голубых водах Форта, тумана не было вовсе. После завтрака королева послала за Элейн.

– Вы отдохнули, дорогая? – спросила она. И Элейн с усталым удивлением увидела, что королева потихоньку сделала знак от дурного глаза.

– О да, спасибо. – Элейн ни словом не обмолвилась ни о бессонной ночи, ни о порезанной ноге.

– Я последовала вашему совету и отправила гонца в Эдинбург, прося короля вернуться, как только закончатся его дела, – продолжала Иоланда с улыбкой. – Не сомневаюсь, он не захочет быть без меня ни минуты.

– И я не сомневаюсь в этом. – Голова Элейн была тяжела как свинец, и под глазами легли черные круги. Машинально она села рядом с королевой и взяла незаконченную вышивку одной из дам. Изабелла исчезла и уже делилась секретами с одной из своих новых подруг.

– И все же у вас усталый вид. – Иоланда заметила бледность лица Элейн.

Элейн притворно улыбнулась.

– Я и чувствую себя усталой. Боюсь, что это просто старость.

Но это была не усталость, вызванная возрастом, а усталость от отчаяния, наполнявшего ее душу.

XIV

18 марта 1286

Александр был в Эдинбургском замке, он подошел к дверям башни и из нее смотрел на бурю. Весь день погода все ухудшалась. Голубое небо затянуло, черные облака пришли с востока, и пошел снег. Такая погода будет и ночью, а возможно, и всю неделю. Поежившись, он пошел назад в зал и остановился. Он очень устал от встреч, бесед, споров и сплетен, от этого дня, который, как здесь считали, многое решал. Ему хотелось ехать под дождем и ветром, ледяными порывами хлещущими в лицо, и скакать так до изнеможения, чтобы наконец выпить вина и разделить ложе со своей желанной женой.

Он вновь подумал о письме, которое она отправила ему утром, и неописуемом сюрпризе, который обещала. Он надеялся, что встреча закончится к полудню и он успеет домой до темноты. Так и будет: он сейчас же отправится и прибудет домой к полуночи. Вот будет сюрприз, когда он уткнется холодным лицом в ее горящее, разомлевшее ото сна тело.

Не говоря ни слова дворянству и придворным, которые пили, стоя у камина, в ожиднии гонга, который возвестит об ужине, он торопливо побежал по лестнице под потоки дождя.

Его красивый черный конь всхрапнул, когда Александр зашел в стойло, и с обожанием потерся мордой о хозяина.

– Седлай его, Джеймс, и найди четверых человек, чтобы сопровождать меня в Кингхорн, – приказал он конюху.

– В Кингхорн, милорд? – Слуга взглянул на дождь. – В такую погоду реку не пересечь.

– Почему нет, найдем надежного паромщика, чтобы он меня перевез. – Александр хлопнул его по спине. – Поторопись, пока друзья не хватились меня и не заставили остаться или не отправились со мной.

Поездка вдруг превратилась в настоящее приключение, и он не хотел, чтобы ему мешали. Он хотел пуститься в галоп, забыть беседы, тихо звучащие голоса и бросить вызов буре.

Дорога до Далмени была ужасной. Он скакал впереди четырех своих сопровождающих и, когда они приехали, поднял лодочника из постели, стуча рукоятью меча по колоколу и слыша, как звон отдается над вспененной водой и тает в порывах ветра.

– Не берите сегодня с собой лошадей, милорд, – орал Джеймс во всю мочь, пытаясь перекричать ветер. – Их нельзя перевозить на открытом плоту. Лучше оставьте их здесь, а на том берегу возьмете других.

– Слишком ненастная погода, милорд, – сказал лодочник. Его борода развевалась на ветру. – Я не могу сегодня ехать.

– Нет, мы поедем, – разъяренно крикнул Александр. Он бросил поводья Джеймсу. – Ты останешься и перегонишь лошадей обратно в замок. А ты, мой друг, – обратился он к лодочнику, – получишь кошелек серебряных пенни, когда мы ступим на противоположную сторону. Ведь не боишься же ты? – Король рассмеялся, увидев, как заблестели от жадности глаза лодочника.

Тот насмешливо поднял голову.

– Нет сомнения, мне не найти лучшей компании, если придется встретить смерть, – признался он, глядя на воду.

Ветер теперь дул на юг, и плот бросало по волнам, каскады брызг окатывали его.

Лодочник стоял, напряженно всматриваясь прищуренными глазами, как сильно натянулся парус под порывами ветра. Плыли они быстро, и, когда причалили в Инверкитинг, все промокли до нитки, но настроение Александра было бодрее прежнего.

Сойдя на берег, Александр повернулся к паромщику.

– Кошелек серебра тебе за переправу и еще один твоим людям, мой друг. Ты сегодня сослужил великую службу королю. Найди нам лошадей и провожатого и ступай.

Проводник пытался отговорить короля двигаться дальше, но Александр не желал ничего слушать. С неохотой тот нашел лошадей, трех сопровождающих для короля и еще двух местных жителей.

В свете факелов, которые гасли под дождем, король осматривал лошадей. Три были серыми; лучший жеребец с изящной шеей и гордо поднятым хвостом блестел, как железо. Спустя мгновение Александр уже запрыгнул в высокое седло.

До Кингхорна було уже недалеко, и он вовсе не хотел задерживаться. С криком он развернул лошадь на дорогу и пустился галопом в темноте, так что сопровождающие едва поспевали за ним.

Он почувствовал резкий запах сосен, когда дорога повела прочь от берега, повторяя его взгорки и ямы. Среди деревьев уже сгустилась тьма, и король вынужден был сбавить ход, впервые осознавая, как сильно он запыхался. Конь почувствовал его напряжение и поскакал по краю небольшого утеса. Далеко в море первая вспышка молнии прорезала небо, и король услышал новые раскаты грома. Александр придержал лошадь, чтобы дождаться остальных, но никого не было видно. Щурясь, он пытался разглядеть дорогу. Он знал, что справа была слякоть и, возможно, болото, скрытое соснами.

Сверкнула молния, прорезав, как лезвие, темноту, ударив в одну из сосен, поджигая ее. Лошадь заржала от ужаса и рванулась в негустой сосняк на краю утеса. В отчаянии Александр натянул удила, пытаясь хотя бы отвернуть голову коня, но тот уже месил копытами жидкую скользкую грязь на краю обрыва. Он попытался было выпрыгнуть из седла, но оба они уже падали – в черноту ночи, человек и лошадь.

XV

19 марта 1286

– Нет!

Элейн села на кровати, ужасный крик все еще звенел в ушах.

– Что случилось, мама? – Перепуганная Изабелла тоже села, но Элейн уже выскочила из кровати, набрасывая на ходу тяжелый плащ, подбежала к двери и толкнула ее. Босая, она бросилась вниз по лестнице, пытаясь открыть наружную дверь.

– Миледи? – Заспанный стражник отпер дверь, позволяя буре задувать внутрь.

Она выбежала наружу, уставившись в небо, чувствуя ледяную влагу на лице и шее, зная, что ветер распахнул и рвет ее плащ.

– Нет, нет, – истошно рыдала она, когда Изабелла прибежала за ней, догнав ее во дворе.

– Мама, что с тобой? Это сон? – Изабелла пыталась обнять Элейн и укутать в плащ.

– Это сон! Кошмар! – кричала Элейн. – О, Пресвятая Дева, почему? Я предупреждала его! Говорила ему! И Томас и Майкл Болвери говорили ему. Он же знал!

Вдруг она похолодела.

– Это я сказала королеве послать за ним! Я надоумила ее просить короля вернуться в Кингхорн. Это все я! Это моя вина!

Слезы струились ручьями по ее лицу.

– В чем твоя вина, мама? Что произошло?

За Изабеллой вышли другие люди. Стражник зажег фонарь.

– Что случилось?! – Элейн в отчаянии повернулась к дочери. – Ты не знаешь, никто не знает! Король мертв, вот что случилось! И если моим предназначением было спасти его и Шотландию, то это мне не удалось. Я велела королеве послать за ним, и я погубила его.

XVI

Комната была освещена единственной лампой, ее тусклый свет лился со стола. Элейн лежала, уставившись в потолок. Она дрожала и стучала зубами.

Изабелла уложила мать в постель, напоила снотворным и держала ее руки, пока та не забылась сном. Прислуга была в замешательстве. Королева впала в истерику, и ее уложили в постель. Она рыдала и требовала, чтобы каждый, кто может стоять на ногах, ехал в бурю на поиски.

На поиски чего? Полуобнаженная старуха с диким взглядом выбежала во двор посреди ночи, визжала, что король мертв, что он упал с лошади и что во всем виновата она. Все, кто видел в эту ночь Элейн Map, скрестили пальцы, опасаясь дьявола.

Голова Элейн была тяжелой, глаза покраснели от рыданий, но она не могла заснуть. Когда она слегка поворачивала голову, то видела Изабеллу, сидящую у огня. Девушка дремала на стуле, завернувшись в голубой плащ.

Она слышала, как одно полено упало с подставок. Огонь затрещал, и дрожащие блики заплясали по стенам комнаты. Здесь, у кровати, стены были увешаны зелеными и серебристыми коврами, и размеренность их аккуратных узоров была призвана успокаивать уставших.

Элейн закрыла глаза. Повернувшись на бок, она укуталась в плащ, чувствуя свое ледяное тело под одеялами.

– Элейн… Элейн…

Она открыла глаза. Комната наполнилась голосами.

– Ребенок… Девочка… Изабелла…

– Эинион! – Губы ее двигались с трудом. После стольких лет имя казалось незнакомым.

– Элейн… Элейн…

– Александр! – Теперь она плакала, и слезы обжигали ее ледяные щеки.

Голову сдавило; она все еще сильно дрожала. Спала ли она, снова застигнутая кошмарами, или в глубине комнаты действительно кто-то был?

Элейн попробовала сесть, но не могла двинуться.

– Изабелла! – попыталась позвать она, но не проронила ни звука. И вправду ли она видела у стены высокую фигуру, с седыми волосами и огромной бородой, или это просто ветер надул дыма в комнату?

– Эинион Гвеледидд, – снова шепнула Элейн. Она была ужасно напугана. – Я же пыталась предупредить его, я пыталась…

Но он ушел.

– Александр, пожалуйста. Я пыталась его предупредить…

Лампа угасала. Легкий свет коснулся на мгновение лица Изабеллы и исчез, теперь тени отбрасывал лишь огонь.

Тело короля Александра нашли на рассвете, на берегу под утесом; он сломал себе шею. Мертвый конь лежал в нескольких шагах от него. Сначала тело привезли в Кингхорн, а затем доставили в Данфермлайн, где король нашел упокоение рядом с мощами святой Маргариты.

Элейн была слишком больна, чтобы взглянуть на тело. Утром, когда тело короля принесли к постели его жены, Элейн поразила лихорадка. Если она и знала, что ее племянник был с ней под одной крышей, то не подавала виду. Страну потрясла весть о гибели короля. Сплетни ходили по всему графству Map. Изабелла послала за Мейри; та приехала из Фолкленда, и они вместе выхаживали Элейн.

Прошло несколько недель, прежде чем Элейн смогла снова возвратиться в Килдрамми, оставить Мейри няней в Фолкленде, а Изабеллу – придворной дамой королевы. Она скакала по пустым северным холмам, сквозь ветер и дождь, словно бросая вызов жестоким богам, позволившим королю погибнуть. Всю свою жизнь она видела, что произойдет в будущем, но не могла этого предотвратить. Смерть Александра, как и любая другая смерть, была судьбой. А судьбу никто не мог изменить.

Глава тридцатая

I

Май 1286

– Итак, что случилось, то случилось! – Дональд откинулся в изящном складном кресле с красивой резьбой. – Парламент в Скоуне выбрал опекунский совет для временного управления Шотландией, до того, как изберут нового короля. А меня в нем нет. Без сомнения, так вышло из-за моей жены: какое еще решение могли они принять после устроенного ею глупого представления.

– Дональд. – Элейн не могла скрыть боль в голосе. – Пожалуйста, не думай, что после всего того, что уже лежит на моей совести, мне не хватает еще и твоих обвинений. – Она глубоко вздохнула, пытаясь сдержать бурю эмоций. – Где сейчас королева?

– Она в замке Стерлинг, и с ней Изабелла. Да поможет Бог Шотландии! Как обстоит дело с наследником? Внучка короля в Норвегии, послушная иноземному королю, нерожденный ребенок. Кто мог подумать, что такое несчастье постигнет королевство! – Дональд сел. – Тебе будет приятно узнать, что Дункан Файф – один из опекунов, хотя он еще молод. А Александр Бакан и Джеймс Стюарт вместе с епископами будут охранять наше благочестие.

– А Роберт Каррик или его отец? – Элейн пыталась сосредоточиться на интонации, с которой Дональд это говорил. Она сильно похудела, у нее были черные круги под глазами.

Дональд покачал головой.

– Брюс и Баллиоль следят друг за другом, как бойцовые петухи перед схваткой. Они оба помнят о своем королевском происхождении, хотя и древнем. Твой племянник, старший Роберт Брюс, лорд Аннандейл, напоминает всем о том, что прежний король когда-то назначал его наследником. – Он всматривался в лицо Элейн, но оно оставалось озабоченным и напряженным. Она вспоминала о своем короле Александре и том ощущении ужаса, поторое еще недавно связывало их.

– Как я могу забыть это, – вздохнула она. – Это случилось, когда умер Джон. Бедный Джон, он так мечтал когда-нибудь стать королем.

Дональд кивнул.

– Лорды королевства мудро решили не избирать в свой совет ни Брюса, ни Баллиоля. Но если королева потеряет ребенка, если он вообще есть, – добавил он скептически, – и если что-то случится с Маргарет в Норвегии, которая является пока единственной прямой наследницей и которой мы все присягнули теперь, один из них станет, без сомнения, нашим королем.

У Элейн перехватило дыхание.

– И наша дочь помолвлена с наследником Брюса, – прошептала она.

«Должно быть, чудесно выйти замуж за короля». – Голос Изабеллы эхом звучал в голове Элейн. Дональд мрачно улыбнулся.

– Не стоит раньше времени представлять корону на голове Изабеллы, дорогая. До юного Роберта Брюса перед троном стоит минимум четыре поколения. Его отец и дед – вот два из них, а может быть, еще и прольется кровь, если сюда встрянет и Джон Баллиоль. – Он встал. – Где Гратни?

– Он с братьями уехал с утра на охоту. Вряд ли они вернутся до темноты.

Дональд подошел к Элейн и поцеловал ее в затылок.

– Прости, дорогая, это не твоя вина, что меня не назначили опекуном. Они знают, что мы близки с Брюсами, мы ведь уже объявили о помолвке. Молодой Дункан был выбран только потому, что по старым традициям графства Файф он более всех других имеет право унаследовать трон. Да поможет нам Бог. Похоже, это было важнее, чем его умение управлять, и это явилось причиной его избрания. – Дональд горько усмехнулся. – Он еще не делился с тобой своими планам относительно маленькой дочери?

– Нет, она же еще ребенок, Дональд, он не может строить никаких планов.

– Тебя ведь тоже выдали замуж ребенком, любовь моя. – Он обнял Элейн. – Лорд Бакан, похоже, поймал его. Он захотел брака маленькой Изобел со своим старшим сыном, и Дункан дал согласие.

Элейн закрыла глаза и покачала головой.

– Но Джон Бакан уже взрослый мужчина. И, конечно, он не будет дожидаться ее. – Она уставилась в нишу, где борзая Сара спала, положив голову на лапы.

Элейн прогоняла ощущение того, что ей уже заранее все известно. Больше никогда она не будет слушать голоса, роящиеся в ее голове, или смотреть на призрак, когда он придет. Судьба не должна так преследовать ее. Что боги задумали, то они и так без всякой пощады исполнят. На земле нет ни мужчин, ни женщин, способных уйти от судьбы, уготованной им. А если знать судьбу заранее, то будет еще тяжелее переносить ее. Она подошла к окну. На горизонте за замком, на краю сверкающего весеннего неба, она увидела стаю птиц, летящих на восток. Через мгновение они уже скрылись за холмом Гарлат.

Обернувшись к мужу, она увидела, что тот наблюдает за ней, и повела плечами.

– Так и будет, если так хочет Дункан. Однажды его дочь станет графиней Бакан. Я лишь надеюсь, что у нее хватит сил перенести уготовленную ей судьбу.

II

Без Изабеллы, которая теперь жила у королевы Иоланды, существование Элейн стало пустым, и она навещала их все чаще. Она стала больше уставать. Гратни и Дональд без конца ссорились из-за разногласий относительно короля Англии. Дональд считал его неизменной угрозой границам страны. Гратни же, напротив, восхищался Эдвардом и гордился своим близким родством с королем; они были как разлученные братья. Оба брата Гратни, Александр и Дункан, поддерживали своего отца и Марджори, которая, будучи не по годам разговорчивой, охотно участвовала в семейных раздорах. С горящими волосами и худым лицом, дрожа от волнения, она поддерживала своего старшего брата, которого обожала до безумия. Временами Элейн казалось, что в замке никогда не наступит покой от звенящих голосов юных Маров и хлопанья дверей, когда кто-то их них в ярости заканчивал спор. Осенью Изабелла вернулась домой, рассказав о слезных признаниях королевы Иоланды: ей все же не удалось забеременеть. Значит, не будет королевского наследника по древней шотландской линии, и теперь, без сомнения, маленькая Маргарет из Норвегии, правнучка короля Александра Второго, была их королевой.

– Иоланда едет во Францию, несомненно, чтобы вновь выйти замуж. Поэтому она отправила по домам всех шотландских придворных. Посмотрите, что она мне подарила. – Изабелла вытянула руку и показала им кольцо, сверкающее на среднем пальце. Сплетенное из золотых нитей разных сортов золота, оно было украшено бриллиантом, отражавшим отблески огня.

– Бедняжка, – вздохнула Элейн.

Изабелла с жалостью взглянула на мать.

– Сперва она не могла простить тебя, мама. Но потом простила. Она сказала, ты не могла знать, что случится… – Ее голос дрожал. – Но ты же знала, мама, не так ли?

– Знала.

– Почему же ты ничего не предприняла? – спросила Изабелла шепотом.

– Потому что не знала, когда именно это произойдет. – Элейн сжала руки так, что побелели пальцы. – Но он все знал. Он знал, что нельзя ехать в бурю. Он знал, что никогда не должен скакать на сером коне. Но он сделал и то и другое. И то и другое! Потому что никто не может изменить того, чему суждено быть! – Элейн повернулась к дочери. – Судьба Шотландии была в моих руках, но я не могла изменить ничего! Ничего! Я была слаба. Может быть, мне бы это удалось, если бы я училась у Эиниона, или Майкла, или Адама, – тогда я могла бы изменить ход истории. Я не знаю…

– А кем был Эинион? – спросила Изабелла.

Элейн помолчала минуту.

– Мудрецом, потомком древних друидов. Но даже он совершал ошибки. Он предсказывал, что мои дети будут королями… – Она сделала паузу.

Изабелла состроила гримасу:

– Дед моего Роберта будет избран королем, если что-то случится с крошкой Маргарет. – Она выглянула в высокое узкое окно. Лазурь неба над горами была чистой лазурью, холодной и высокой. – Значит, возможно, что когда-нибудь и Роберт станет королем. И тогда, если я стану женой Роберта, пророчество твоего друида исполнится.

Элейн кротко улыбнулась. Значит, Изабелла тоже мечтала о короне.

– Ты еще раз видела своего суженого, когда была в замке Стирлинг?

Изабелла покачала головой.

– Он всегда в Тернберри или Лохмейдене. Но на прошлой неделе он приезжал с дедушкой – повидать Джеймса Стюарта и Дункана.

– Тебе он теперь больше нравится? – осторожно спросила Элейн.

Изабелла немного задумалась.

– Он достаточно красив. И мы с ним одного роста. По крайней мере, теперь он совершеннолетний.

Элейн улыбнулась.

– Ну, кажется, все идет к лучшему.

III

Двадцатидвухлетний Джон Стратбоги, граф Этолл, мужчина, с темными вьющимися волосами и правильными чертами лица, сдержанно пожал руку Дональду и улыбнулся.

– Я буду беречь ее и сделаю ее счастливой, – твердо сказал он.

– Уверен, что так и будет, – ответил Дональд и улыбнулся в ответ. – Она настоящее сокровище. Все дело в ее рыжих волосах и в том, что она упорна, как и ее мать.

Этолл засмеялся.

– Я тоже упорен, мой друг, уверяю вас. Я уж с ней справлюсь!

Они с Дональдом только что подписали свадебный контракт, составленный их лучшими советниками. Через два месяца, в именины Джона, – двадцать четвертого июня в Иванов день, лорд Этолл женится на Марджори, младшей дочери графа Мара.

– Я не могу поверить! – набросилась на сестру Изабелла. – Это несправедливо. Ты выйдешь замуж раньше меня. И он старше тебя и намного старше Роберта, и он граф. Но я старше тебя. Он должен был жениться на мне!

– Однако он выбрал меня, – возбужденно воскликнула Марджори и решила еще больше уколоть сестру. – Во всяком случае, ты же не расторгнешь свою помолвку с Робертом. Я думала, он тебе нравится.

– Он мне нравится, но он еще мальчик, – резко ответила Изабелла. Ее лицо покраснело. – Ты теперь будешь графиней…

– Ты тоже ею когда-нибудь будешь.

– Но это еще будет так нескоро!

Марджори нахмурилась. Вдруг ее победа показалась ей далеко не такой блистательной.

– Он бы выбрал тебя, если бы ты была свободна, – сказала она огорченно. – Уверена, что это так. К тому же я у него не первая жена. Он уже был женат, и его жена умерла. – Она закусила губу. – Ей было восемнадцать. Она умерла при родах.

Обе девушки минуту молчали, затем Марджори передернула плечами.

– Уверена, что со мной такого не случится. Я рожу ему много сыновей, – сказала она; слова ее, впрочем, звучали неуверенно.

Всего через неделю после помолвки Марджори случилась и другая. Один из близнецов, Дункан, женился на Кристиане, единственной дочери и наследнице Алана Макрори, владетеля Гарморана с Западных островов.

– Наконец-то пришел черед и женихов. – Дональд нежно обнял плечи Элейн.

– Приятно видеть, что они так счастливы.

Все три сына уже были посвящены королем в рыцари, Гратни шел двадцать первый год, близнецы были на год младше.

– Сэнди ничего не сказал по поводу помолвки брата, – заметила Элейн.

– Он странноват немного, ты ведь знаешь. Сам он жениться не собирается. – Дональд покачал головой. На мгновение между ними повисла напряженность.

До сих пор, даже двадцать лет спустя, Дональд ни в чем не был уверен. Он постоянно боролся с сомнениями, и, если Сэнди подчас пользовался особым его расположением, он стыдился своих сомнений. Сэнди относился к отцу с особым застенчивым обожанием, даже не понимая, почему отец относится к нему теплее, чем к другим детям.

Элейн отправилась с Сэнди прогуляться по саду и дала ему подержать корзину, пока срезала лаванду и другие травы.

– Отец сказал мне, что ты расстроен предстоящей свадьбой Дункана, – спросила она мягко. – Это правда?

Сэнди улыбнулся. Он забрал ножницы из ее рук и стал обрезать стебли ровнее, умело подрезая их на нужной высоте.

– Конечно же нет. Только я буду скучать по нему, когда он уедет на Гебридские острова. Это ведь так далеко. Но мы с ним не всегда должны быть вместе, ты знаешь.

Элейн улыбнулась.

– Я знаю. Но он будет часто приезжать повидаться с нами, я уверена. Сэнди, а насчет твоей свадьбы…

– Нет, мама. – Сэнди поставил корзину и положил недорезанные стебли на траву и взял ее за руки. – Для Гратни женитьба – самое верное решение. Он – ваш наследник. Дункану, как самому младшему, и нужно было жениться на наследнице. Его сын однажды станет знаменитым лордом. – Он со странной стойкостью выдержал взгляд Элейн. – Но для моих детей в истории места нет.

Элейн почувствовала, как по ее спине пробежали мурашки.

– Откуда ты это знаешь? – Во рту у нее пересохло.

– Просто знаю. – Он взял ее за руки и легко поцеловал пальцы. – А теперь, мамочка, лучше пойдем. Ветер холодный, я чувствую, как ты дрожишь.

Позже она стояла одна в часовне, глядя на Мадонну, а затем опустилась на колени у высокой ниши окна. Плиты пола были покрыты дорогим шерстяным ковром, а под ним, заключенный за цемент и дерево, в коробке слоновой кости, обузданный молитвами, лежит феникс, обернутый в овечью шерсть и шелк. Когда здесь был отец Гиллеспи, он очертил вокруг него мощный круг защиты, чтобы феникс оставался в сохранности, пока ей не придет время воссоединиться с королем.

Элейн озадаченно стояла в прохладной тени часовни. Посетил ли Александр ее сына за неприступными стенами Килдрамми? Неужели рука судьбы нависла и над головой Сэнди? Он ведь был так уверен, что его женитьба не состоится.

Словно бы он предвидел свое будущее. Она подошла к алтарю, склонилась к ступеням, закрыла лицо руками и зарыдала.

IV

Килдрамми. Сентябрь 1289

Была ранняя осень, когда Элейн впервые серьезно заболела. Она лежала в лихорадке и бредила день за днем, не имея сил подняться.

Приехала Морна – ее привез Сэнди, когда Элейн отказалась видеть врача.

Кости Элейн ломило, а тело ощущало усталость. У нее не было желания покидать комнату, несмотря на великолепный день, манящий и туманный. Она смотрела на Морну, которая привезла ей снадобья. Дональд уехал в Перт, Сэнди отправился навестить графиню Бакан в Эллон, а Марджори уехала к своему красавцу графу, так что Гратни остался хозяином замка, а Изабелла неустанно хлопотала около матери. Именно ее шум и возня сейчас подняли Элейн на ноги.