Текст книги "Жертвуя счастьем"

Глава 10

– Мама, а почему кузенам нельзя было пойти с нами?

Шарлотта устремила взгляд на массивную деревянную дверь, перед которой они остановились, не решаясь позвонить в колокольчик. При мысли о том, что она сейчас увидит Алекса, внутри все холодело.

– Потому что лорд Карт… то есть лорд Эйвондейл хочет, чтобы мы пришли одни, – ответила Шарлотта на вопрос, который ее сын задавал уже в четвертый раз.

Она почувствовала, как в правом глазу пульсирует тупая боль, и поняла, что у нее начинается приступ мигрени. Крепко сжав ладошку Николаса, Шарлотта застыла на пороге Гретхен-Мэнора. Ребенок снова взглянул на нее с выражением растущего нетерпения.

Шарлотта тяжело вздохнула и позвонила в колокольчик. Дверь тут же отворил слуга средних лет, одетый во все черное. Он сначала посмотрел на Николаса, а затем только перевел взгляд на его мать.

– Добрый день, леди Эйвондейл, – официальным тоном приветствовал слуга Шарлотту. – Его светлость ждет вас.

Господи, Алекс уже произвел ее в маркизы, и в один прекрасный день она станет герцогиней. Чтобы свыкнуться с этой мыслью, ей потребуется немало времени. В то же время Шарлотта знала, что не станет с недоумением озираться по сторонам, как какая-нибудь деревенщина, когда люди будут обращаться к ней по титулу.

Они вошли в холл, и Николас крепче вцепился в руку матери. Он явно нервничал.

– Его светлость ждет вас в гостиной.

Сняв шляпку и плащ, Шарлотта передала их лакею, а затем, снова взяв сына за руку, пошла вслед за дворецким. Войдя в гостиную, он торжественным голосом доложил об их прибытии.

Алекс встретил Шарлотту и Николаса у порога комнаты. Увидев его, Шарлотта затрепетала. Он был просто великолепен. Ее сердце бешено колотилось. Она не удивилась бы, если бы Алекс попросил ее унять громкое сердцебиение и не шуметь так сильно.

Похоже, Алекс тщательно подготовился к встрече с сыном. Его черный галстук был аккуратно завязан, темно-зеленый жилет, шелковая рубашка и сюртук выглядели безупречно. Алекс являл собой образец влиятельного богатого аристократа.

Коротко кивнув дворецкому, Алекс отпустил его. Слуга вышел из комнаты и плотно закрыл за собой дверь. В гостиной воцарилась тишина.

Николас молча переводил взгляд с матери на Алекса и обратно. Он почувствовал напряжение, которое царило в комнате, и это, как ни странно, подействовало на него благотворно. Николас перестал нервничать.

– Привет, Николас, – произнес Алекс глубоким голосом.

Его лицо светлело, когда он смотрел на сына, и от этого у Шарлотты сжималось сердце. В эти минуты она видела прежнего Алекса, обаятельного, доброго, жизнерадостного.

– Привет, – отозвался Николас и крепче сжал руку Шарлотты.

Алекс, прищурившись, взглянул на нее. Он как будто требовал, чтобы она отпустила сына. Однако Шарлотте хотелось сказать ему, что Николас никогда не почувствует себя раскованно, если Алекс будет продолжать буравить его мать злым взглядом, как он делал это сейчас.

– Тебе нравится в Англии? – ласково спросил Алекс Николаса, мгновенно превращаясь в прежнего доброжелательного, приветливого человека.

Николас застенчиво кивнул.

– Ты уже подружился со своими кузенами? – продолжал Алекс расспрашивать сына.

На этот раз Николас закивал с гораздо большим энтузиазмом.

– Может быть, присядешь?

Николас бросил взгляд на стоявший поодаль диван. Шарлотта и ее сын стояли у порога, как бедные родственники, впервые пришедшие в богатый дом. Алекс с упреком посмотрел на Шарлотту. Ему не нравилось, что она упорно молчит.

Но что он ожидал от нее? Ситуация, в которой они оказались, была сложной, запутанной. Шарлотта тоже могла предъявить ему обвинения. Она, в частности, считала, что Алексу не следует в присутствии сына так явно демонстрировать ей свое презрение и осуждение.

– Да, давайте сядем, – наконец промолвила Шарлотта.

Она старалась, чтобы ее голос звучал непринужденно и естественно, однако в нем чувствовалось напряжение.

Все трое сели: Шарлотта и Николас – на диван, Алекс – в стоявшее рядом кресло, обитое утрехтским плюшем. Николас наконец выпустил руку матери, но тут же прижался к ее боку. Алекс, стиснув зубы, пристально наблюдал за ними. Он понимал, что ему будет нелегко оградить Николаса от матери. Связь между ними была слишком прочной, и любая попытка разорвать ее грозила перерасти в катастрофу библейских масштабов. И в результате сильнее всех пострадает невинный ребенок, их сын Николас.

Алекс откашлялся. Впервые за последнее время он выглядел несколько неуверенным в своей правоте. И это смягчило сердце Шарлотты. Она решила взять ситуацию в свои руки.

– Николас, ты помнишь, я говорила, что твой отец находится очень далеко и поэтому ты не видишься с ним? – спросила она и взглянула на сына.

При этом краем глаза она заметила, что Алекс снова стиснул зубы. Он никогда не простит ей эту ложь.

Николас молча кивнул.

– Теперь я могу тебе сказать, что твой отец все это время жил здесь, в Англии.

Лицо Николаса просветлело, на губах заиграла улыбка.

– Значит, теперь я могу встретиться с ним?

Шарлотта бросила взгляд на Алекса и заметила, что он охвачен сильными эмоциями, которые трудно было скрыть. Убедившись, что избрала верный путь, она продолжила:

– Дорогой мой, лорд Эйвондейл… Алекс и есть твой отец.

Произнеся эти слова, Шарлотта почувствовала, что с ее плеч свалилась гора. Но ее тут же охватило сильное беспокойство. Шарлотта затаила дыхание. Она испугалась, что Николас, который стремительно повернул голову в сторону Алекса, может свернуть себе шею. Разинув рот, мальчик широко распахнутыми глазами смотрел на Алекса.

В комнате установилась тягостная тишина. И хотя она длилась всего несколько секунд, они показались Шарлотте самыми длинными секундами в ее жизни.

Алекс улыбнулся, надеясь тем самым приободрить сына. Николасу было невдомек, что под маской благожелательного спокойствия его отец пытается скрыть бурю эмоций. Алекс не был поэтом и не обладал артистической натурой с тонкой душевной организацией. Тем не менее ему хотелось сказать, что солнечный свет бледнее, чем улыбка, осветившая лицо его сына. Она озарила все в комнате, в доме, в целой Англии! Более того, она озарила его душу, изгнала из нее все серое и черное, что накопилось в ней за последние пять лет. Алекс теперь знал, в чем заключается смысл его жизни, к какой цели он должен двигаться. Смыслом его жизни отныне становилась забота о ребенке. Эта мысль была столь нова для Алекса, что у него закружилась голова.

– Ты – мой папа? – дрожащим от волнения голосом промолвил Николас.

Алекс хотел что-то сказать, но не нашел нужных слов. К горлу подкатил комок. Впоследствии, много лет спустя, оглядываясь на события прошлого, Алекс молил Бога, чтобы первым впечатлением от отца в памяти сына не остался образ раскисшего, лепечущего что-то невразумительное мужчины.

Алекс снова откашлялся.

– Да, я – твой отец, – наконец сумел произнести он.

Казалось, Николас был доволен этим обстоятельством. Тем не менее он не отлипал от матери, не делая никаких попыток приблизиться к отцу. «Что же мне теперь делать?» – растерянно думал Алекс. Впрочем, нежности в его семье были не в чести. Герцог никогда не проявлял ласки по отношению к сыну, а мать, хотя и любила Алекса, никогда не делала попыток поцеловать или погладить его.

Но ему самому ужасно хотелось дотронуться до Николаса, обнять его, прижать к себе и держать в объятиях долго-долго, чтобы таким образом хотя бы немного компенсировать боль прожитых в разлуке лет.

– Не стесняйся, – ласково сказала Шарлотта сыну. – Если хочешь, можешь обнять отца. Я уверена, что он не будет против.

Алекс не желал, чтобы Шарлотта делала ему одолжение. Он не хотел испытывать благодарности к ней. Но Шарлотта не ощущала никакой неловкости. В конце концов Алекс вынужден был неохотно признать, что она стремится помочь ему. «А как же иначе? – успокоил он себя. – Это по ее вине отец и сын познакомились только через четыре года».

Николас соскользнул с дивана и сделал робкий шаг к отцу. На его лице блуждала нерешительная улыбка. Он оглянулся на мать, и она ободряюще кивнула ему.

Алекс встал, а затем опустился на одно колено и распахнул объятия. Этого жеста было достаточно, чтобы Николас бросился ему на шею. Алекс едва сдержал себя, чтобы не разрыдаться.

– Я так хотел, чтобы у меня был отец! – воскликнул Николас.

У Алекса перехватило горло. Он сжал ребенка в объятиях и с наслаждением вдохнул его запах. От Николаса пахло мылом и детской присыпкой, его тельце было одновременно крепким и хрупким.

– А я всегда хотел иметь такого сына, как ты.

Алекс посмотрел поверх головы Николаса на Шарлотту, и их взгляды встретились. По ее лицу струились слезы. Она быстро склонила голову и открыла сумочку. Через секунду в ее руке появился носовой платок, и она вытерла слезы.

Николас убрал руки с шеи отца, но Алекс не желал его отпускать. Однако делать что-то против воли сына он тоже не хотел, поэтому в конце концов выпустил Николаса из объятий.

Тот вернулся к матери с довольной улыбкой. Растроганный Алекс снова сел в кресло. Шарлотта грустно улыбнулась. На несколько мгновений она перенеслась в прошлое, в то блаженное время, когда они оба были счастливы и с радостным ожиданием смотрели в будущее.

Алекс видел, что Шарлотта плачет. Казалось бы, ее лицо должно было покрыться пятнами, а глаза покраснеть. Но, как ни странно, лицо Шарлотты сохранило свой безупречный цвет, а синие глаза сияли прежней красотой. Смотреть на Шарлотту было для Алекса сущим наказанием. О, если бы его не тянуло к ней точно так же, как прежде, как легко бы ему тогда жилось! Впрочем, лучше уж испытывать физическое влечение, чем те чувства, которые у Алекса были к ней раньше. Любовь едва не погубила его.

– Мама, я есть хочу! – заявил Николас и, сев рядом с матерью на край дивана, стал болтать ножками в синих чулочках, видневшихся из-под брюк матросского костюмчика.

Он не был похож на мальчика, выросшего в Англии. Его одежда отличалась от той, которую обычно носили английские дети. И эту оплошность Алекс намеревался исправить как можно быстрее. Он рассматривал это как недостаток. Кроме того, его сын говорил с американским акцентом, и люди могли принять его за иностранца. Алекс не хотел, чтобы окружающие сторонились его наследника.

Он встал.

– Я велю повару приготовить тебе что-нибудь. Что ты любишь?

– Я хочу вернуться домой, к кузенам, и поесть вместе с ними, – выпалил Николас.

Домой… Дом в душе каждого ассоциируется с такими понятиями, как любовь, тепло, домашний очаг, семья, и исключает вражду. Для Николаса таким домом должен стать Гретхен-Мэнор.

Но он не может нанести травму своему ребенку, разлучив его с матерью. А это значит, что Алексу придется жить с Шарлоттой под одной крышей. Эта перспектива казалась Алексу одновременно и заманчивой, и тревожной. Он вдруг снова разозлился на Шарлотту. После стольких лет разлуки ей все же удалось сохранить власть над ним! Адам потерпел поражение в поединке с Евой, но Алекс все еще отказывался признать, что находится в плену у Шарлотты.

– Николас, я – твой отец, ты знаешь, что это значит?

Две пары голубых глаз смотрели на него в немом вопросе. Николас смотрел с любопытством, Шарлотта настороженно.

– Это означает, что мы должны жить здесь все вместе, как одна семья, – продолжал Алекс.

Шарлотта была потрясена его словами.

– Мама, значит, мы никогда больше не вернемся в наш настоящий дом? – спросил в тревоге Николас.

Увидев, что его сын расстроен, Алекс снова стиснул зубы.

Шарлотта вскипела от гнева. Ей не нравилось, что Алекс не обсудил с ней этот важный вопрос заранее. С переездом в Гретхен-Мэнор их жизнь должна была кардинально поменяться. Такие решения нельзя принимать в одиночку. Шарлотта считала, что проживание под одной крышей не пойдет на пользу никому из них. Во всяком случае, в настоящее время.

– Николас, моя экономка привела сегодня своего внука к нам в гости. Хочешь познакомиться с ним? Он примерно твоего возраста, – с улыбкой промолвил Алекс, стараясь завоевать расположение сына. – Повар приготовит вам что-нибудь перекусить, а потом вы сможете поиграть. Ты любишь паровозики? Наверху, в комнате для игр, тебя ждет новая железная дорога.

Для малыша самым важным в жизни были игрушки и вкусная еда. Николас как завороженный смотрел на отца.

– Паровозики? Ты купил их для меня?

Николас вскочил на ноги, трепеща от радостного волнения.

Алекс, усмехнувшись, встал.

– Да, я купил железную дорогу для тебя. Позволь, я позову миссис Мартиндейл.

И он позвонил в колокольчик. Николас повернулся и улыбнулся Шарлотте. На ее губах тоже появилась натянутая улыбка. По-видимому, дружба Николаса с кузенами была не такой уж крепкой.

Уже через пять минут Николас и его новый друг Джонас, пятилетний внук экономки, смеясь и болтая, покинули гостиную вместе с миссис Мартиндейл.

Как только дверь за ними закрылась, Шарлотта, шурша юбками, резко развернулась в сторону Алекса и пронзила его гневным взглядом.

– Алекс, как ты мог?! – воскликнула она срывающимся голосом.

Алекс с невозмутимым видом снова уселся в кресло и, развалившись в нем, небрежно вытянул длинные ноги.

– Я же говорил тебе, что хочу, чтобы мой сын жил со мной.

Его пренебрежительный тон заставил Шарлотту стиснуть зубы.

– Но ты не имел права говорить Николасу, что мы будем жить вместе! Ты должен был сначала обсудить этот вопрос со мной. Ты забыл, что он еще малыш и нельзя круто менять его жизнь? Ему надо время, чтобы привыкнуть и освоиться в новой обстановке.

– Похоже, Николас не слишком огорчен тем, что теперь будет жить здесь. Во всяком случае, он вышел из комнаты довольным, – заметил Алекс. – Поверь, дети привыкают гораздо лучше и быстрее, чем взрослые. С Николасом будет все отлично.

– Как ты можешь быть таким бесчувственным? Новые игрушки скоро перестанут радовать его, и что тогда? Я отвечу тебе на этот вопрос: тогда он начнет тосковать по друзьям, которые остались в Америке, – заявила Шарлотта.

Она стояла перед Алексом, скрестив руки на груди.

– Как и моя жена…

– Жена? Алекс, ты прекрасно знаешь, что наш брак – всего лишь фарс. Ты вынужден был жениться на мне, чтобы иметь законные права на сына.

Его брови взметнулись вверх то ли от удивления, то ли от гнева. Лицо Алекса вновь стало мрачным, его серые глаза буравили Шарлотту ледяным взглядом. Он медленно поднялся на ноги. В этот момент Алекс напоминал льва, готового броситься на свою жертву. Он молчал до тех пор, пока не выпрямился в полный рост, подавляя Шарлотту демонстрацией своей силы и ярости.

– Нет, мадам, это вы должны быть благодарны мне за то, что я оформил брак. Этот фарс, как вы его пренебрежительно называете, спасет вас от позора и гибели. Этот фарс является единственной причиной, которая помешает мне привлечь вас к суду за сокрытие факта существования моего сына. Так что, если вы не хотите поставить под угрозу все, что вам дорого, я предлагаю вам спуститься с неземных высот, на которые вы себя возвели, свято веря в собственное превосходство, и быть благодарной судьбе за то, что я взял вас в жены и предложил жить со мной. Я сомневаюсь, что кто-то другой на моем месте поступил бы с вами так же великодушно.

Шарлотта пожалела, что встала с дивана, у нее подкашивались колени. Она сделала шаг назад и, шурша юбками, снова плюхнулась на обитое бархатом мягкое сиденье. Казалось бы, уже пора привыкнуть к обвинениям и колкостям Алекса. Но, услышав нотки презрения в его голосе и увидев полыхавший в его глазах гнев, она вдруг утратила чувство реальности. Ей казалось, что все это происходит не с ней, а с какой-то другой женщиной, за которой она наблюдает со стороны. Эта женщина вызывала у Алекса бурные эмоции.

Шарлотта отважилась взглянуть на Алекса только после того, как уняла боль, пронзившую ее сердце.

На первый взгляд он выглядел спокойным. Но, приглядевшись внимательнее, Шарлотта заметила, что его щека подергивается от тика.

– Алекс, у тебя ничего не выйдет, мы с тобой не уживемся под одной крышей. Неужели ты этого не понимаешь? Ты презираешь меня. – Голос Шарлотты задрожал. – Если мы убедим хоть кого-то, что счастливы в браке, то это будет настоящим чудом.

Алекс задумался.

– Наша личная жизнь никого не касается, – наконец снова заговорил он. – Главное, чтобы мы объединились и выступали единым фронтом. А счастливы мы в браке или нет – это наше дело.

Она не сомневалась, что Алекс не задумываясь вверг бы ее в пучину страданий. Но неужели он готов был и себя обречь на муки? В это трудно было поверить. Однако на свете существовал один человек, о счастье которого они оба пеклись.

– А как же Николас? Я не хочу, чтобы он рос в семье, где не ладят родители.

Алекс ответил не сразу. Шарлотте пришлось ждать несколько мучительных секунд.

– Мне тоже не хотелось бы, чтобы мой сын рос в такой атмосфере, – наконец тихо промолвил он. – Я по своему опыту знаю, что это за пытка.

В душе Шарлотты зажегся крошечный лучик надежды. Неужели ей удалось достучаться до Алекса?

– Так как же нам поступить? На каких отношениях будет строиться наша семья? – спросила она.

Шарлотта не желала жить в подвешенном состоянии, гадая, что будет дальше, надеясь на лучшее и готовясь к худшему. Уж лучше сразу расставить все точки над i и обо всем договориться заранее. Неопределенность пугала ее. Шарлотта не считала свои вопросы дерзкими и провокационными. Но Алекс вдруг лукаво посмотрел на нее, как будто находил в них что-то забавное.

– А каких отношений тебе хотелось бы?

– Я… я предпочла бы не ссориться с тобой.

– Думаю, мы сумеем жить в мире. Что еще? – тихо спросил Алекс, вопросительно подняв бровь.

– И еще я не хочу, чтобы ты смотрел на меня косо, так, словно ты меня не перевариваешь.

– Я и не знал, что смотрю на тебя именно так.

Алекс не стал отрицать, что не выносит ее, и Шарлотта заметила это.

– Порой ты не в силах скрыть своих чувств.

Он загадочно улыбнулся. Улыбка была многозначительной, но Шарлотта не смогла истолковать ее. Алекс подошел к дивану и наклонился над сидящей Шарлоттой. Она запрокинула голову, чтобы заглянуть ему в глаза. Ей было неуютно в этой позе, Алекс возвышался над ней, как скала. Шарлотта поднялась, чувствуя, что ее ноги окрепли. Она была ниже Алекса ростом, поэтому все равно смотрела на него снизу вверх, но он уже не имел прежнего превосходства.

– Теперь я постараюсь смотреть на тебя так, чтобы тебе это было приятно, – сказал он, выгнув бровь. – Тебя это устраивает?

Шарлотта была поражена его манерой поведения. Две минуты назад он разговаривал с ней ледяным тоном, а сейчас пытался шутить.

– Ты издеваешься надо мной?

– Вовсе нет.

– Посторонних нам, возможно, и удастся обмануть, но нашего сына не проведешь. Он будет постоянно видеть и слышать нас.

– И что ты предлагаешь? Ты хочешь, чтобы мы убедили Николаса в том, что любим друг друга? – понизив голос, произнес Алекс, и его взгляд задержался на ее губах.

Шарлотте был хорошо знаком этот взгляд. Она понимала, что Алекс хочет ее, возможно, даже против собственной воли. Она тоже испытывала к Алексу неистовую страсть, сила которой ее пугала.

Чувствуя легкий трепет, Шарлотта как завороженная следила за Алексом. Он нежно погладил ее по щеке тыльной стороной ладони. У нее перехватило дыхание.

– Ты хочешь, чтобы я к тебе прикасался вот так? – спросил Алекс и снова погладил ее по щеке.

Шарлотта подавила стон, чувствуя, как нарастает возбуждение. Пальцы Алекса скользнули по ее подбородку, а потом приподняли его. Алекс медленно приблизил свое лицо и припал к ее губам.

Это была прелюдия. Его губы и язык действовали нежно и осторожно. У Шарлотты не было ни сил, ни желания подавлять вспышку кипевшей в ней страсти. Ласки Алекса распаляли ее все больше.

Ее губы разомкнулись, и она самозабвенно отвечала на поцелуй. Когда их языки сплелись, Шарлотта издала хриплый вздох, и поцелуй из нежного превратился в жадный и пылкий. Она прильнула к Алексу всем телом. Ей хотелось крепко прижаться бедрами к его бедрам. Исходивший от Алекса запах пьянил ее, и она с наслаждением глубоко вдыхала его. Легонько сжав его нижнюю губу зубами, она стала полизывать ее кончиком языка. Боже, как она соскучилась по нему!

Шарлотта ощущала его эрекцию. Затвердевший член Алекса упирался ей в живот. Она выгнулась, чтобы лучше чувствовать его, однако слои одежды мешали ей в полной мере насладиться дивными ощущениями. Шарлотте хотелось более смелых ласк. Она провела ладонями по шелковистой шевелюре Алекса, а затем, погрузив пальцы в его волосы, плотнее прижала к себе его голову и стала жадно пить его дыхание, растворяясь в водовороте горячих, влажных поцелуев.

Назойливый стук в дверь прервал их ласки. Они отпрянули друг от друга, как два провинившихся школьника. Тяжело дыша и сжимая бедра в надежде облегчить ноющую боль, Шарлотта отвернулась. Через секунду дверь открылась.

– Милорд, прикажете подать чай?

– Нет. Я позвоню, если мне что-нибудь понадобится, – резко сказал Алекс.

Дверь немедленно закрылась.

Шарлотта глотала воздух, пытаясь восстановить дыхание. Для этого нужно было время. Но как только ее сердце стало биться ровнее, она обернулась и взглянула на Алекса.

Алекс тоже был сильно возбужден, он прерывисто дышал, а в его серых глазах полыхал огонь страсти. Поймав на себе взгляд Шарлотты, он заморгал, и его лицо приобрело более сдержанное выражение.

– Как ты думаешь, подобный поцелуй сможет убедить нашего сына в том, что мы с тобой находимся в хороших отношениях? – спросил Алекс.

– Мне кажется, для этого было бы достаточно менее пылкого поцелуя.

Алекс повернулся и отошел к буфету. Судя по всему, ему хотелось увеличить расстояние между собой и Шарлоттой. Его рука скользнула по одному из хрустальных бокалов, стоявших на открытой полке. Шарлотта сразу же вспомнила слова сестры о пьянстве Алекса. Но теперь он, как утверждала Кейти, не позволял себе ни капли спиртного.

Алекс резко опустил руку и повернулся лицом к Шарлотте. Он не пытался скрыть сексуального возбуждения, о котором свидетельствовала внушительная выпуклость в районе паха. Это зрелище мешало Шарлотте сосредоточиться на разговоре.

– Прости, я не должен был целовать тебя столь страстно, – ровным голосом произнес он.

Шарлотта ожидала от него чего угодно, но только не извинений. Алекс, конечно же, знал, что она обожала, когда он целовал ее, дотрагивался, гладил, ласкал, занимался с ней любовью.

– Тебе не нужно извиняться. Между нами всегда существовало сильное физическое влечение.

Ее неудержимо тянуло к нему всякий раз, когда он дотрагивался до нее. Но это ничего не значило. Шарлотте не нравилась та власть, которую Алекс имел над ней. Она не желала подносить ему себя на блюдечке по первому же зову.

– Да, ты права, меня действительно все еще влечет к тебе. И если бы я попытался отрицать это, мое тело все равно выдало бы меня.

Шарлотта снова бросила взгляд на его пах и покраснела. Однако Алекс был невозмутим, не видя в своей эрекции ничего предосудительного.

– Но я больше не желаю вступать с тобой в более тесные отношения, чем того требуют обстоятельства, – продолжал он. – У нас есть общий сын и свидетельство о браке. Больше нас ничто не должно связывать.

У Шарлотты упало сердце. Зря она вернулась в Англию. Когда Шарлотта находилась в Америке, ее влечение к Алексу не было по крайней мере таким острым и безнадежным. А теперь она была женой Алекса, жила с ним под одной крышей, но, как и прежде, не могла даже мечтать дотронуться до него. Они были как никогда далеки друг от друга. И такое положение было много хуже прежнего.

– Ты хочешь, чтобы мы жили вместе и при этом не… – Шарлотта запнулась, не зная, как бы поделикатнее закончить фразу.

Сказать «заниматься любовью» она не решалась, так как о любви не могло быть и речи. А другие выражения казались ей слишком грубыми. Но тут она нашлась.

– И при этом не выполнять супружеского долга, – закончила Шарлотта.

Эти слова звучали вполне прилично и указывали на половой акт без лишних сантиментов. В глазах Алекса зажглись веселые огоньки, а уголки губ дрогнули.

– Я знаю, ты была бы не прочь делить со мной супружеское ложе, – промолвил он, а затем, прищурившись и скривив рот, добавил: – Или, возможно, ты настолько привыкла к половой жизни, что боишься лишиться ее?

Шарлотта могла бы возразить ему, сказать, что он заблуждается, но не стала этого делать. Зачем бросать слова на ветер? Он все равно не поверит ни единому ее слову.

– Значит, ты хочешь, чтобы мы полностью лишили себя интимной жизни? – уточнила Шарлотта.

Такая ситуация казалась ей немыслимой.

Алекс снова криво усмехнулся:

– Вовсе нет. Зачем же лишать себя удовольствий?

Шарлотта судорожно сглотнула. Вот, значит, куда он клонит.

– Но если мы не будем хранить верность друг другу, то я настаиваю, чтобы ради Николаса мы скрывали свои отношения на стороне.

Ухмылка Алекса из ехидной превратилась в зловещую. Некоторое время он молчал, и в комнате воцарилась напряженная давящая тишина. Шарлотта вдруг почувствовала, что задыхается.

– Мы? – наконец снова заговорил Алекс. – Нет, дорогая моя. Я-то, конечно, буду действовать осторожно и скрывать свои связи на стороне. Но тебе запрещено заводить романы. Если я узнаю, что у тебя появился любовник, я немедленно разведусь с тобой, и ты навеки погубишь свою репутацию. Скандал будет следовать за тобой по пятам, куда бы ты ни направилась. Я понятно выражаюсь?

Он произносил слова шепотом, но они отдавались в ее ушах громом, взрывами. Его ноздри раздувались, а глаза впивались в Шарлотту с яростной силой. Шарлотта не ожидала от него такой реакции. Это было нелогично. Дело не в том, что она действительно собиралась завести любовника. Но Шарлотта имела право уточнить, какие именно отношения с мужем ждут ее в браке.

– Ты хочешь, чтобы я до конца своих дней прожила без интимной близости с мужчиной? – с нескрываемым недоверием спросила Шарлотта.

– Я хочу, чтобы ты не нарушала клятвы супружеской верности. – В голосе Алекса слышались стальные нотки.

Сбитая с толку Шарлотта тряхнула головой. В своем ли он уме?

– Ты, наверное, забыл, что мы не давали друг другу никаких клятв.

– Согласно свидетельству о браке, мы их давали, поэтому я рассчитываю, что ты будешь вести себя безупречно.

Поведение Алекса не поддавалось здравому объяснению. Мысль о том, что его требование является проявлением элементарной ревности, Шарлотта отмела сразу же. Скорее всего это был синдром «собаки на сене». У Шарлотты не было сил спорить с ним, но один вопрос все же требовал уточнения.

– Значит, ты не хочешь других детей? – спросила она, вспомнив слова Алекса о том, что он мечтает заселить детьми все спальни в их общем доме, который они перед свадьбой собирались купить в Лондоне.

В доме, который они присмотрели, было шесть спален.

– О нет, напротив, я хочу много детей, – тихо ответил он, не сводя глаз с ее губ. – Но заводить их с тобой не собираюсь. И так как только ты можешь родить мне законных отпрысков, мне придется ограничиться одним ребенком, Николасом.

Шарлотте стало трудно дышать. Она видела, что Алекс старается уколоть ее побольнее. Он провоцировал ее словом и взглядом, ждал негативной реакции, которая послужила бы для него поводом презирать ее еще больше. Сделав над собой усилие, она подавила приступ душевной боли.

– Отлично, – промолвила Шарлотта, выпрямившись и расправив плечи. – Думаю, мы поняли друг друга.

Как ни странно, на лице Алекса не отразилось удовлетворение, как у человека, настоявшего на своем и только что установившего свои правила игры.

– Я распоряжусь, чтобы твои вещи перевезли сюда, – сказал он. – Завтра мы все едем в Лондон.

Шарлотта, изогнув бровь, бросила на него удивленный взгляд.

– Зачем? – коротко спросила она.

– Я не могу позволить, чтобы моя мать узнала о нашем браке из сплетен. Кроме того, мне надо познакомить родителей с внуком. Мы останемся в Лондоне на ночь.

Шарлотта видела герцога всего лишь раз, и эту встречу нельзя было назвать приятной. Он не одобрял выбор сына. По тому, как кривились губы герцога и стекленели глаза при виде ее, Шарлотта поняла, что он находит ее неподходящей партией для Алекса. Герцогиня выражала свое недовольство выбором сына еще более очевидным образом: она не замечала Шарлотту почти все то время, пока она находилась в их доме.

«Не спорю, она очень милая девушка, но, дорогой мой, зачем тебе жениться на ней?» – заметила герцогиня, как только Шарлотта вышла из гостиной, будучи не в силах больше выносить давящую атмосферу враждебного отношения к ней, которого никто из близких Алекса даже не пытался скрыть. Этим замечанием герцогиня не ограничилась. Шарлотта слышала ее слова, стоя в коридоре.

«Ради Бога, мы даже не знаем, кто ее мать, из какой она семьи, откуда приехала? Говорят, что кровь в человеке рано или поздно даст о себе знать. И мне не хотелось бы однажды убедиться в том, что эта девица имеет низкое происхождение, еще более одиозное, чем обстоятельства ее рождения».

Эти слова герцогини долго еще стояли в ушах Шарлотты, а потом, после разговора с миссис Хенли, продолжали преследовать ее. И эти же слова, как похоронный звон, прозвучали снова, когда Шарлотта – за два дня до свадьбы – прочитала роковое письмо.

Но встречи с родителями Алекса нельзя было избежать. И Шарлотта понимала, почему он хотел, чтобы это произошло как можно быстрее. Герцог и его супруга имели право познакомиться со своим внуком.

Шарлотта кивнула.

– В таком случае я поеду собирать вещи, – сказала она. – Попроси, пожалуйста, миссис Мартиндейл отвести Николаса ко мне.

Алекс подошел к камину и дернул за шнур колокольчика.

– Мой экипаж заедет за вами завтра в девять. Прошу не заставлять меня ждать.

Шарлотта кивнула и направилась к двери.

– Хватит с меня бесплодных ожиданий, – услышала она за своей спиной тихий голос Алекса.