Текст книги "Жертвуя счастьем"

Глава 11

Шарлотта вернулась в Радерфорд-Мэнор эмоционально опустошенной. Теперь каждая встреча с Алексом приводила ее в подобное состояние. Переступив порог дома, Николас забыл обо всем на свете и стал носиться по коридорам, выкрикивая имена кузенов. Они тут же ответили ему с площадки верхнего этажа, причем Лили завизжала от радости как сумасшедшая.

Услышав шум, в холл спустилась Джиллиан. Сегодня ее курчавые волосы были зачесаны назад, собраны в пучок и тщательно заколоты. Шарлотта впервые видела подобную прическу у своей горничной.

Шарлотта вынуждена была с помощью лакея поймать сына, чтобы снять с него верхнюю одежду. А затем Николас бросился вверх по лестнице, где его уже ждали кузены.

Шарлотта заметила, что не одна она обращает внимание на Джиллиан. Один из лакеев, рослый молодой человек с волосами цвета спелой пшеницы, постоянно останавливал взгляд на красивой мулатке. Увидев, что Шарлотта наблюдает за ним, он быстро отвел глаза в сторону, изобразив на лице вежливую, почтительную улыбку. Это был симпатичный парень с голубыми глазами и густыми ресницами.

Шарлотта почувствовала исходящую от этого парня опасность. Он мог стать источником неприятностей для нее и Джиллиан. Однако она тут же отогнала эти мысли. Не стоило беспокоиться раньше времени. Приняв ее шляпку и накидку, лакей удалился.

В животе Шарлотты урчало от голода, но аппетита у нее не было. Впрочем, ей все равно пришлось бы сесть за стол хотя бы для того, чтобы избежать нотаций сестры. Шарлотта немного поправилась после возвращения в Англию, но Кейти все еще не была удовлетворена ее весом.

– Джиллиан, скажи, моя сестра дома?

– Нет, мисс Шарлотта, мисс Кэтрин еще нет, – ответила горничная.

Кейти предупреждала Шарлотту, что отправится с визитом к своей подруге леди Оливии Спенсер, сестре графа Гренвилла.

– Пойдем, нам нужно поговорить, – сказала Шарлотта, взяв горничную под руку, и повела ее в гостиную.

Джиллиан была родом из Южной Америки и провела первые двенадцать лет своей жизни на плантации, но потом во время восстания рабов сбежала в Нью-Йорк вместе с семью соплеменниками. К несчастью, ее мать не вынесла трудного путешествия и скончалась вскоре по прибытии в город.

Джиллиан повезло: Шарлотта случайно увидела ее, бедную, испуганную, оборванную, полуголодную девочку, вынужденную самостоятельно добывать себе пропитание. К тому времени Шарлотта была уже на третьем месяце беременности и искала дешевое жилье, поскольку была стеснена в средствах. Впрочем, она знала, что если будет бережливой, то денег, которые она получила в банке, подделав подпись брата, своего опекуна, хватит на несколько лет.

Джиллиан в будущем обещала стать настоящей красавицей. Это было ясно с первого взгляда. Шарлотта опасалась, что если девочку сейчас бросить на произвол судьбы, то она пойдет по кривой дорожке. Мужчины уже вились вокруг нее, словно стая комаров в сумерках.

Земельный агент, представительный мужчина лет тридцати, решил стать опекуном девочки. Он на глазах Шарлотты схватил Джиллиан за худенькую ручку и, несмотря на испуг ребенка, не хотел отпускать ее. В глазах Джиллиан отражался неподдельный ужас, и это заставило Шарлотту вмешаться в ход событий.

Мистер Овертон, так звали земельного агента, не сводил с Джиллиан сального взгляда, и у Шарлотты не было сомнений в том, что он хочет растлить девочку. Она не могла позволить ему завладеть ребенком. Шарлотта спросила, как ее зовут, и предложила место горничной. Джиллиан отреагировала на ее предложение с восторгом, восприняв Шарлотту как свою спасительницу.

Все это было пять лет назад, с тех пор Джиллиан выросла и расцвела. Она была для Шарлотты скорее сестрой, чем служанкой.

– С тобой здесь хорошо обращаются? – спросила Шарлотта.

Джиллиан, несмотря на свою красоту, до сих пор отчасти сохранила рабскую психологию. Некоторые люди этим охотно пользовались и пытались указать мулатке ее место. Джиллиан впервые в жизни попала в огромный богатый дом с большим штатом прислуги. Шарлотта опасалась, что между ней и другими слугами возникнут трения.

– Мужчины хорошо относятся ко мне, – ответила Джиллиан, тщательно подбирая слова.

Шарлотта вспомнила красивого молодого лакея. Мужчины, разумеется, будут хорошо относиться к Джиллиан! У них же есть глаза.

– Дети добры ко мне, – продолжала мулатка.

– А есть такие, кто плохо обходится с тобой?

Шарлотта обязательно поговорила бы с братом, если бы выяснилось, что кто-нибудь обижает Джиллиан. Женщины часто бывают жестоки друг с другом. Если же кто-нибудь из мужчин в доме покусится на честь Джиллиан, то ему придется иметь дело с Джеймсом.

Джиллиан покачала головой, ее карие, широко распахнутые глаза с мольбой и тревогой смотрели на Шарлотту. Она не хотела выносить сор из избы.

– Женщины порой презрительно фыркают на меня, только-то и всего.

Шарлотта немного успокоилась. Конечно, было бы лучше, если бы служанки просто не замечали Джиллиан и не выражали открыто свое пренебрежение, в основе которого, как полагала Шарлотта, лежали расовые предрассудки.

– Ну что же, не расстраивайся, тебе не придется жить с ними под одной крышей. Мы переезжаем к мистеру Эйвондейлу. Его поместье находится неподалеку отсюда.

В глазах Джиллиан промелькнуло странное выражение, которое Шарлотта не смогла истолковать, и мулатка тут же послушно кивнула. Она всегда была кроткой и не задавала лишних вопросов. Шарлотта предпочла бы, чтобы Джиллиан поговорила с ней, выразила какие-нибудь эмоции, но, по-видимому, Джиллиан запугали еще в детстве, отбив всякую охоту общаться с господами.

– Мисс Кэтрин отдала мне свои старые платья, – сообщила Джиллиан, проведя рукой по светло-зеленой юбке, которая была на ней. Счастливая улыбка горничной растрогала Шарлотту до слез. – Она сказала, что вы не будете возражать, если я возьму их.

– Ну конечно же, не буду! Ты правильно сделала, что взяла у нее одежду.

Поскольку у нее и Джиллиан был один размер, она всегда отдавала ей свои старые платья. Но их было немного, потому что Шарлотта годами носила одну и ту же одежду. То, что Кейти отдала платья Джиллиан, могло разозлить ее горничную, которая, без сомнения, привыкла получать старые вещи своей госпожи.

«Все-таки хорошо, что мы переедем к Алексу, – подумала Шарлотта. – Это избавит Джиллиан от множества конфликтов со слугами». Алекс вел холостяцкий образ жизни, и в его доме было мало прислуги. И поскольку на новом месте Шарлотта станет хозяйкой дома, она сумеет защитить Джиллиан.

– Завтра я уеду в Лондон вместе с Николасом и моим… мужем, – сказала Шарлотта, запнувшись на последнем слове.

– С мужем? Вы разве замужем? – изумилась Джиллиан, и ее брови полезли на лоб, на который падали темно-каштановые завитки курчавых волос.

Если бы Джиллиан была нетактична, она напомнила бы своей госпоже, что та представлялась всем вдовой.

– Ради нашего благополучия – моего и Николаса – я решила объявить всем, что мой муж умер. Я ведь была беременна, но жила одна, и это обстоятельство могло вызвать много ненужных вопросов и слухов. Особенно если учесть, что мой муж – человек знатный и богатый.

Джиллиан некоторое время потрясенно молчала, а потом наморщила лоб. Шарлотта догадывалась, что она хочет задать вопрос, который возникнет у каждого, кто услышит ее версию событий прошлого. Почему Шарлотта бросила знатного и богатого мужа, почему бежала от него за океан? Но Джиллиан, по своему обыкновению, промолчала, сделав вид, что ее устроили такие объяснения.

Шарлотта была благодарна горничной за молчание, ей было бы невыносимо лгать ей. За пять лет ложь стала неотъемлемой частью ее жизни, и Шарлотта порой уже не воспринимала ее как ложь.

На следующий день Шарлотта с особой тщательно-стью выбрала одежду в дорогу. При мысли о предстоящей встрече с родителями Алекса ей становилось плохо, и она боялась, что ее желудок извергнет содержимое завтрака – тост с маслом, яйцо всмятку и горячий шоколад.

Герцогиня обладала царственной осанкой королевы, герцог отличался надменностью. Они составляли пару, способную запугать кого угодно. Если пять лет назад эти надменные аристократы считали, что она неровня их сыну, то теперь они, без сомнения, всей душой презирали ее.

После похода в мастерскую мисс Фостер Шарлотте доставили два из пяти заказанных ею платьев. Одно из них ей особенно нравилось. Лавандовый цвет оттенял ее кожу и подчеркивал яркую голубизну глаз. Однажды Алекс сказал ей об этом, и с тех пор лавандовый стал любимым цветом Шарлотты. Пышная сетчатая юбка скрывала худобу Шарлотты, а заканчивавшийся острым клином лиф придавал фигуре стройность. В качестве дорожного платья Шарлотта выбрала удобный наряд, отделанный плетеным шнуром, подол его юбки заканчивался зубчатой каймой.

К изумлению и радости Шарлотты, Алекс прислал одежду для Николаса. У нее самой не было времени заказать сыну обновки. Вместо нее это сделал Алекс. Шарлотту приятно удивила такая забота о Николасе. Теперь ее сын выглядел как образцовый английский мальчик, на нем были матроска и бриджи. Однако Николас был явно недоволен переменами в жизни, он молчал, надув губки. Ему не нравилось, что его на целых два дня лишают общения с кузенами. Несколько дней были для четырехлетнего малыша сродни вечности.

Как только Шарлотта и Николас спустились в холл, в дом вошел Алекс. У Шарлотты затрепетало сердце. Каждый раз, когда она видела его, ее поражала мужская привлекательность Алекса. Он был чисто выбрит, его темные, аккуратно причесанные волосы блестели. Этот человек мог любую монахиню в мгновение ока превратить в распутницу.

Алекс окинул Шарлотту внимательным взглядом. Однако по его непроницаемому лицу трудно было понять, понравился ему ее внешний вид или нет. Серые глаза Алекса вспыхнули радостью лишь тогда, когда он взглянул на сына. Шарлотте было приятно, что Алекс искренне полюбил Николаса, но она тосковала по тому невозвратному времени, когда в глазах Алекса зажигался свет при виде ее.

– Доброе утро, Николас. Ты готов познакомиться с бабушкой и дедушкой? – спросил Алекс сына.

Николас, вдруг засмущавшись, вцепился в руку матери и, глядя в пол, кивнул. Алекс все еще был для него чужим человеком. Для того чтобы Николас проникся доверием к нему, требовалось время.

Алекс слегка растерялся, видя такую реакцию ребенка, но тут же взял себя в руки. Со стороны его заминка была почти незаметна.

– Доброе утро, Шарлотта, – поздоровался он и церемонно поклонился.

– Доброе утро, Алекс, – негромко отозвалась она, с горечью вспоминая те горячие страстные слова, которыми он приветствовал ее прежде.

– Ты не берешь с собой горничную? – осведомился он.

– В Америке я справлялась без служанок. Вообще-то Джиллиан не горничная, хотя иногда помогает мне делать прическу. Но с этим в Лондоне я как-нибудь управлюсь без нее.

– Понятно, – сказал Алекс и переключил свое внимание на Николаса.

Достав из кармана сюртука маленький волчок, он протянул его мальчику. Выражение лица Николаса сразу изменилось, его глаза засияли от радости. Он как зачарованный смотрел на игрушку.

– Это мне? – спросил малыш.

Алекс так заразительно засмеялся, что Шарлотта невольно тоже улыбнулась, несмотря на то что на душе у нее было невесело.

– Конечно, если волчок тебе нравится, – сказал Алекс.

Николас ринулся вперед, выпустив руку матери. Он осторожно взял игрушку из рук отца, и на лице Алекса отразилось выражение удовлетворения.

Услышав, как кто-то за ее спиной сдержанно кашлянул, Шарлотта обернулась и увидела свою сестру, Мисси и Джеймса, которые наблюдали за ними, стоя на почтительном расстоянии у дверей в столовую.

Алекс тут же поздоровался с ними, и Джеймс увел его, чтобы перекинуться парой фраз наедине.

Через десять минут Мисси и Кейти уже махали вслед отъезжавшему экипажу. Они делали это так усердно, как будто расставались с Шарлоттой и Николасом на целый месяц.

Салон четырехместной кареты был просторным, пассажиры удобно разместились в нем. Шарлотта сидела на сиденье одна, поскольку Николас предпочел устроиться напротив, рядом с отцом, чему тот был несказанно рад.

В полной тишине экипажа, катившегося в сторону железнодорожной станции, Шарлотта чувствовала себя неловко. Алекс едва взглянул на нее. Вздохнув, она отвернулась к окну и отодвинула в сторону занавеску.

– Не надо нервничать, – вдруг произнес Алекс.

Она метнула на него быстрый взгляд. Выражение его лица не могло успокоить ее, напротив, тревога Шарлотты усилилась. Алекс выглядел по-мужски жестким и неуступчивым.

– А я и не нервничаю, – возразила она, не желая признавать очевидное в присутствии сына.

Алекс продолжал молча неотрывно смотреть на нее.

– О чем ты уже успел сообщить родителям?

Этот вопрос мучил ее всю ночь.

– Я только написал, что мне необходимо срочно увидеться и поговорить с ними. Не беспокойся, они будут рады Николасу.

Шарлотта надеялась, что Алекс окажется прав. Ее не волновало неодобрительное отношение герцога и герцогини к ней самой, но она знала, что не вынесет плохого обхождения с сыном. Полностью ли уверен Алекс в благосклонности родителей к Николасу? Признают ли они внука полноправным наследником герцогского титула и огромного состояния?

– Ты собираешься сообщить им, что мы женаты? – осторожно спросила Шарлотта.

Ей было трудно вести подобные разговоры при сыне, хотя тот в это время увлеченно играл с волчком и, казалось, ничего не слышал.

– Я собираюсь рассказать им правду, – мягко ответил Алекс.

Николас не обращал на них никакого внимания, он пытался заставить крутиться маленький волчок на своей ладони. У него ничего не выходило, но Николас не желал сдаваться.

При мысли, что герцог и герцогиня узнают об их обмане, у Шарлотты вспотели ладони. Выражение лица Алекса при этом оставалось невозмутимым. Она ничего не могла возразить ему, ведь это были его родители. Если Алекс решил, что они должны знать правду, значит, так тому и быть. Шарлотта не смогла бы переубедить его.

– Ну что ж, поступай как знаешь.

Алекс промолчал. Он по-прежнему не мигая смотрел на нее загадочным взглядом. Шарлотта старалась не подавать виду, что этот взгляд выворачивает ее душу наизнанку и выводит ее из шаткого равновесия. Изобразив на лице равнодушие, она снова отвернулась к окну и стала рассматривать окрестности. Но она чувствовала на себе взгляд Алекса.

Поездка только началась, что-то будет дальше?

Глава 12

Они прибыли в Лондон после полудня, сели у железнодорожной станции Паддингтон в роскошный экипаж с позолоченным герцогским гербом на дверце и направились в Мейфэр, аристократический район столицы. Здесь находилась квартира Алекса, холостяцкое логово, которое он спешно переоборудовал под уютное семейное жилище.

Николас уснул еще в поезде и не проснулся даже тогда, когда отец вынес его на руках из кареты и внес в дом мимо ошеломленного дворецкого, открывшего им дверь. Шарлотта тайком наблюдала за Алексом. Она привыкла к тому, что забота о сыне полностью лежала на ней, и теперь ей нужно было свыкнуться с мыслью, что Алекс тоже несет ответственность за него.

– Мы будем сегодня ночевать здесь? – с надеждой спросила она.

Шарлотта думала, что они останутся на ночь в доме герцога, и теперь чувствовала облегчение.

– Я никогда не ночую в доме родителей, когда бываю в Лондоне. Мои отношения с отцом за последние годы не изменились.

Шарлотта знала, что Алекс и его отец с трудом выносят друг друга.

– Здесь мы сможем переодеться, прежде чем ехать к родителям, – сказал он, удобнее устраивая спящего Николаса на руках.

Апартаменты Алекса обслуживали пятеро слуг – экономка, повар, горничная и два лакея. Они вышли в холл и выстроились в шеренгу, приветствуя своего господина.

– Добрый день, милорд. Добро пожаловать домой, – сказал дворецкий, и остальные слуги поклонились Алексу и Шарлотте.

– Я хотел бы познакомить вас с моей женой, маркизой Эйвондейл, – промолвил Алекс.

Никто из слуг не выразил удивления. Видимо, Алекс заранее сообщил им о своей женитьбе и возвращении супруги после длительной разлуки. Впрочем, Шарлотта была уверена, что Алекс не вдавался в подробности своей семейной жизни.

После представления и приветствия Алекс понес Николаса наверх, в детскую, которую оборудовал в одной из комнат для гостей. Между тем экономка, худая женщина с ястребиным взглядом, провела Шарлотту в отведенную ей спальню. Слуги, конечно же, обсуждали между собой брак своего господина и внезапное появление в его жизни маленького сына. Сплетням уже был дан ход.

Шарлотта тяжело вздохнула. Ей придется обзавестись очень толстой кожей. Впрочем, она уже привыкла к злословию в свой адрес и пересудам.

Через четыре часа Шарлотта, Алекс и Николас уже входили в Сомерсет-Хаус – роскошный особняк на Парк-лейн, который принадлежал родителям Алекса.

Алекс видел, как глаза Шарлотты и Николаса стали круглыми и огромными от изумления, когда они впервые увидели импозантное здание с улицы. Теперь же он пытался их глазами взглянуть на особняк изнутри. Хотя Сомерсет-Хаус не был таким большим, как Радерфорд-Мэнор в Рединге, возведенный в итальянском стиле, он все же выделялся своими размерами среди других жилых зданий Лондона. Он был построен из кирпича и имел крышу с низкими скатами, а также окна и двери с лепными фронтонами в палладианском стиле.

Интерьер с замысловатой декоративной металличе-ской конструкцией потолков был не менее впечатляющим. Их поддерживали высокие величественные колонны коринфского ордера, а стены в просторном холле были обиты шелком кремового цвета.

Однако Алекс всегда чувствовал, что этому дому недоставало чего-то важного. В детстве он не любил находиться здесь даже в отсутствие отца. Но летом Алекс вынужден был проводить каникулы в лондонском особняке родителей.

Алекс повернулся к Шарлотте, которая явно нервничала, пытаясь изобразить на лице улыбку.

– Ступай со Смитерсом, – сказал он ей. – А я пока поговорю с матерью и герцогом наедине.

Шарлотта послушно последовала за дворецким в маленькую гостиную, а Алекс направился в большой зал. Там он увидел родителей, которые сидели друг напротив друга: мать – на кушетке, а отец – в своем любимом кресле с высокой спинкой, которое Алекс называл троном за позолоту и обитое красным бархатом сиденье.

– Здравствуй, мой дорогой, – сказала герцогиня, увидев сына.

Алекс, подойдя к ней, наклонился и поцеловал ее в подставленную щеку.

– Рад видеть тебя, мама.

Герцог посмотрел на него сердито.

– Я не потерплю загадок и недомолвок, – заявил он. – Если ты хочешь что-то сообщить нам, говори прямо и быстро. У меня есть более важные дела, чем пустая болтовня.

Алекс стиснул зубы. Он не ожидал от герцога ничего хорошего и был готов к любому приему, однако отцу все же удалось уколоть его.

– Добрый вечер, ваша светлость, – поздоровался Алекс и отвесил учтивый поклон, зная, что отец терпеть не может официальных приветствий.

Герцог еще больше нахмурился и замахал на него рукой.

– Ты всегда был дерзким!

Как ни пытался герцог привить сыну кротость и послушание, у него ничего не получалось.

– А теперь, Уолтер, давай проявим радушие и расспросим сына о причинах его внезапного визита, – промолвила герцогиня, обращаясь к мужу, а потом повернулась к Алексу: – Дорогой мой, ты должен рассказать нам, что означает вся эта таинственность. Отец прав, твое письмо было загадочным и туманным. Я решила, что речь в нем идет о леди Мэри. Надеюсь, ты наконец-то убедился, что из нее выйдет прекрасная герцогиня?

На губах матери засияла довольная улыбка. Алекс знал, что она была бы счастлива, если бы он женился на любой юной леди из светского общества, но всегда отдавала предпочтение леди Мэри. Видя, что сын не женится и не заводит наследника, она все больше погружалась в отчаяние, полагая, что судьба герцогского титула находится под угрозой.

– У меня есть сын, – выпалил Алекс.

Это сообщение произвело эффект разорвавшейся бомбы. Герцогиня отшатнулась, прижав ладонь к плоской груди.

– О Господи… – ахнула она.

На властном лице герцога не дрогнул ни один мускул, он смотрел на сына с явным презрением.

– Ничего другого я от тебя и не ожидал. Но зачем ты сообщаешь об этом нам? Девушка, которая родила тебе его, из знатного рода? Если нет, то позаботься о ней сам. Ты не первый, кто зачал внебрачного ребенка.

Отец не выразил ни беспокойства, ни заинтересованности судьбой внука. Впрочем, Алекс ожидал от него именно такой реакции.

– Но кто же мать ребенка? И сколько ему лет? – оправившись от потрясения, спросила герцогиня, водя рукой по вороту платья.

Алекс будничным тоном стал рассказывать им о Шарлотте и Николасе. Когда он сообщил о заключенном браке, мать снова ахнула, и на ее лице отразился ужас. Герцог вскочил на ноги.

– Нет! – взревел он.

И от его крика сотрясся весь дом. Впрочем, это не произвело особого впечатления на слуг, которые не раз слышали рев своего господина, легко впадавшего в гнев.

– Я тебе этого никогда не прощу. Как ты мог связаться с подобной девицей? – грохотал герцог. – Ты сделал из себя посмешище. Отправь ее и ребенка куда-нибудь на север, в Шотландию, а еще лучше в Австралию, – мне все равно куда, лишь бы подальше отсюда. И больше никогда не говори мне о них, ты это понял?

Герцог пронзил Алекса свирепым взглядом, от которого в детстве у него душа уходила в пятки. Однако этот взгляд давно уже не имел над ним своей власти.

– Я привез их сюда. Они ждут в гостиной, – сказал Алекс так, словно ничего не случилось. – Я хочу познакомить вас с внуком. Я попрошу вас быть любезными не только с ним, но и с его матерью. Вы же понимаете, что нельзя грубо обращаться с ней в присутствии ребенка?

Алекс вспомнил, что много лет назад давал родителям похожие инструкции перед знакомством с Шарлоттой. Пусть теперь он ее не любил, но в обиду давать не хотел, в особенности в присутствии сына.

Глаза герцогини стали размером с блюдца, а лицо герцога побагровело, а затем приобрело фиолетовый оттенок. В последний раз он ударил сына, когда тому было пятнадцать лет, но казалось, сейчас он был готов снова ринуться на него с кулаками. Герцог дрожал от гнева.

– Черт возьми, как ты с нами разговариваешь?! – взревел он.

Алекс молча повернулся и вышел из комнаты.

– Уолтер, ради Бога, умоляю тебя, сядь и не устраивай сцен, – услышал он за своей спиной голос матери.

Когда Алекс вошел в гостиную, Шарлотта сразу же встала. Она выглядела хрупкой, испуганной и потерянной. На Алекса накатила волна жалости. Эти чувства были опасны для того, кто хотел похоронить свою любовь.

– Я сказал родителям, что мы помирились. Но они не поверят мне, если ты войдешь к ним с таким потерянным видом.

Шарлотта нервно рассмеялась.

– Сейчас я скорее предпочла бы предстать перед разгневанной графиней Уиндмир, чем перед твоими родителями.

Алекс взглянул на сына. Он тоже сильно нервничал, его голубые глаза смотрели с тревогой. Ему передался эмоциональный настрой матери. Это обеспокоило Алекса. Надо было что-то делать.

Наклонившись, он поцеловал Шарлотту в губы. Это убавило ее тревогу, бледные щеки Шарлотты порозовели. Ее губы были мягкими, податливыми, они разомкнулись навстречу его поцелую. Николас захихикал, и Алекс вернулся к действительности.

– Ты поцеловал маму, – сказал Николас.

Шарлотта покраснела, старательно избегая смотреть на Алекса. Румянец на щеках делал ее еще привлекательнее. Один непродолжительный поцелуй, и его сердце оттаяло…

– Верно, – с улыбкой промолвил Алекс.

Он протянул сыну руку, и тот без колебаний вцепился в нее.

– Мама, тебе нравится, когда папа целует тебя? – широко улыбаясь, спросил Николас.

Этот поцелуй снял нервное напряжение не только с Шарлотты, но и с него.

Алекс посмотрел на Шарлотту. Ее лицо стало пунцовым.

– Да, мне это очень нравится, – ответила она.

Алекс на мгновение закрыл глаза. В его душе боролись противоречивые чувства. Он боялся, что не выйдет победителем в сложном внутреннем поединке. Поцелуй был его ошибкой. Но откуда ему было знать это? Кроме того, Алекс оказался не в силах сдержаться, и это пугало его больше всего.

– Пойдемте, нас ждут, – сказал он.

Если Алекс с помощью поцелуя хотел отвлечь ее от предстоящей встречи с родителями, то ему это отчасти удалось. Огонь желания, который никогда не угасал в Шарлотте, вспыхнул с новой силой. Нужна была только искра, чтобы воспламенить ее чувства. Шарлотта не могла равнодушно смотреть на Алекса, разговаривать с ним, дотрагиваться до него.

Он постоянно дразнил, мучил ее, подпитывал своими действиями ее неразделенную любовь. Хотя, если бы Шарлотта была мудрой, она не позволила бы ему играть с ее чувствами. Но мудрость и любовь всегда не в ладах друг с другом.

Шарлотта шла на встречу с герцогом и герцогиней, как осужденный на эшафот. С каждым шагом она все больше холодела от ужаса. Алекс вел себя безупречно, как истинный джентльмен. Он распахнул перед ней дверь и пропустил вперед, держа сына за руку.

Его родители ничуть не изменились с того дня, когда Шарлотта видела их последний раз. Герцог сидел в роскошном кресле, герцогиня удобно устроилась на менее дорогой кушетке. Вся мебель в этом богато обставленном доме была шикарной.

Вид у хозяев был мрачный, недовольный. Заметив это, Шарлотта почувствовала, как у нее участилось дыхание и бешено забилось сердце.

Герцог выглядел рассерженным, его красивое лицо было искажено и покрыто красными пятнами. Он и не пытался скрыть свое состояние. Его светлые волосы с годами несколько выцвели и поблекли, но лицо оставалось все таким же моложавым и свежим, как прежде.

То же самое можно было сказать и о его супруге. Ее светлые волосы были уложены в аккуратную прическу. Однако ноздри герцогини подрагивали так, словно она ощущала в воздухе неприятный запах. Шарлотта поняла, что разговор будет трудным.

Обдав Шарлотту холодным презрением, герцог перевел взгляд на Николаса и тут же резко переменился в лице. Герцогиня тоже во все глаза смотрела на внука. У обоих был такой вид, словно они увидели призрака. При менее драматических обстоятельствах все это могло бы показаться комичным.

– О Господи! – воскликнула герцогиня.

– О Боже, – почти в один голос с ней промолвил герцог.

Они одновременно медленно встали, не сводя изумленного взгляда с Николаса.

– Чарлз, – произнесла герцогиня дрожащим от волнения голосом.

Герцог нервно сглотнул. Такое поведение было совсем не похоже на него.

– Это твой сын? – повернувшись к Алексу, спросил он.

Алекс кивнул.

– Шарлотта, ты наверняка помнишь моих родителей – герцога и герцогиню Гастингс, – сказал он.

В его голосе сквозила едва сдерживаемая ирония. Учитывая обстоятельства и атмосферу их первой встречи, это было вполне объяснимо.

– Ваша светлость, – учтиво промолвила Шарлотта и сделала глубокий реверанс.

Может быть, ей следовало произнести эти слова во множественном числе? Впрочем, теперь уже было поздно. Если она нарушила правила этикета, Алекс скажет ей об этом потом, когда они останутся наедине.

– А это мой сын Николас. Николас, это твои бабушка и дедушка, – продолжал Алекс.

Шарлотта взяла сына за руку и легонько сжала ее, призывая его вести себя учтиво, как подобает воспитанному ребенку.

– Здравствуйте, – севшим от волнения и страха голосом произнес Николас.

Ошеломленная герцогиня медленно подошла к нему.

– Он – вылитый Чарлз в детстве, – сказала она, останавливаясь перед Шарлоттой и Николасом.

Шарлотта вынуждена была поднять на нее глаза. Никто не назвал бы герцогиню красивой, но она обладала особым обаянием. В наряде из голубого шелка французского покроя, который был тогда в моде, герцогиня выглядела элегантно.

– Алекс говорил мне об этом, – промолвила Шарлотта, однако ни герцог, ни его супруга не обратили на ее слова никакого внимания.

Они как зачарованные не отрываясь смотрели на внука. Наконец герцогиня протянула руку и легонько коснулась подбородка Николаса. Ее жест был таким нежным и любящим, что Шарлотта растрогалась и на ее глазах выступили слезы. Николас стоял неподвижно, прося взглядом помощи и защиты у матери. Он своим детским сердечком чувствовал, что эта встреча очень важна для нее, но не знал, как ему правильно вести себя. Честно говоря, Николас предпочел бы остаться дома со своими кузенами.

Герцог откашлялся. В отличие от жены он держался на некотором расстоянии от внука, стоя рядом с креслом, выглядевшим столь же величественно, как и он сам.

– Николас – мой наследник, – твердо заявил Алекс.

Герцог не стал оспаривать слова сына, но и не выразил своего согласия с ним. Что касается герцогини, то она повернулась к мужу и утвердительно кивнула. Похоже, мать Алекса уже приняла решение, и оно было в пользу Николаса.

По мнению Шарлотты, герцог принадлежал к той категории знати, которая не только считала незыблемыми общественные устои, классовые различия, но и относилась к себе по праву своего происхождения как к высшей касте. Однако сегодня она заметила неуверенность в его взгляде. Герцог походил на человека, непоколебимые убеждения которого вдруг пошатнулись.

Герцогиня обратила свой взгляд на Шарлотту. Мягкость и теплота, с которыми она только что смотрела на внука, сразу же исчезли с ее лица. Теперь оно выражало недовольство. Вокруг ее рта и глаз собрались морщинки.

– Я хотела бы поговорить с маркизой наедине, – холодно-вежливым тоном произнесла она.

Алекс быстро подошел к Шарлотте и взял ее за локоть.

– Ты сможешь поговорить с ней позже.

Герцогиня отмахнулась от сына с улыбкой, столь же искренней, сколь подлинны алмазы, которыми торгуют на блошиных рынках.

– Не бойся, я не обижу твою дражайшую супругу. Ведь она – мать будущего герцога Гастингса.

Ее слова не успокоили Алекса. Да и Шарлотте они не внушали доверия. Ей совсем не хотелось оставаться с герцогиней наедине.

– Я хочу показать леди Эйвондейл комнату для занятий музыкой. Если память мне не изменяет, вы прекрасно играете на фортепиано, не так ли?

Герцогиня обладала цепкой памятью, которая никогда не изменяла ей. Вряд ли она забыла хоть один эпизод их первой встречи, после которой она мысленно взвешивала все недостатки своей будущей невестки.

– В последнее время у меня не было возможности играть на фортепиано, – сказала Шарлотта.

Фортепиано было для нее непозволительной роскошью. Шарлотта отклонила щедрое предложение Лукаса купить для нее инструмент.

– В таком случае вам наверняка не терпится сесть за один из самых великолепных инструментов, – заявила герцогиня. – Его подарил мне герцог.

С этими словами она повернулась и направилась к двери, явно ожидая, что Шарлотта последует за ней. Однако не слыша звука ее шагов, она обернулась и увидела, что Шарлотта не двинулась с места.

Герцогиня поджала губы.