Текст книги "Влюбленный в жизнь. Размышления о «Заратустре» Фридриха Ницше"

Так начался закат Заратустры.

Этот закат Заратустры настолько уникален и примечателен, что, если только не найдется такой же смелый мудрец, судьбу человечества не удастся изменить.

Если бы все Гаутамы Будды и Иисусы Христы, все Моисеи и Мухаммеды вернулись к человечеству как обычные люди, они дали бы человечеству благородство, они дали бы ему великую смелость, они бы стали источниками огромного вдохновения. Но они высоко; расстояние к ним так велико, что это вызывает упадок духа. Не только они, но и их ученики всячески пытались увеличить это расстояние.

Например, Иисуса родила девственница: это приводит все человечество в уныние, ведь все вы рождаетесь в грехе, и один лишь Иисус родился не в грехе. Если он – единственный сын Божий, то кто тогда вы? Вы ему даже не двоюродные братья!

Почему Бог настолько скуп, что может позволить себе иметь только одного сына? Верит ли он в контроль рождаемости? Христиане же против этого. Нужно иметь хотя бы одну дочь! Но, оскорбляя всех женщин, Бог не может иметь дочери, и жены у него тоже нет; зато у него есть сын. Его сын ходит по воде; а вы этого не умеете. Он воскрешает мертвых; вы же этого делать не можете. Его распяли, но он возвращается – воскресает; вам же такое не под силу.

Естественно, расстояние слишком большое. Вы – простой человек; он – бог. В лучшем случае вы можете ему поклоняться. Он – унижение для вас. Он – большое оскорбление всему человечеству. И все чудеса – вымысел. Никто никогда этих чудес не совершал, но ради создания расстояния между вами и Иисусом его последователи ни перед чем не остановились.

Мухаммед умирает, но не как обычный человек. По сути, он не умирает так, как умирают люди, – он просто отправляется прямиком на небо, живым. И не только он – он ведь восседает на коне, значит, конь тоже попадает прямиком в рай. Это не какой-нибудь конь – это Хазрат, конь Мухаммеда. Вы не можете и подумать о том, чтобы попасть в ту же категорию.

Махавира никогда не потел. Он сорок два года нагишом путешествовал по пыльным дорогам под жарким индийским солнцем – особенно в Бихаре – и не потел! Такое возможно лишь в том случае, если его тело вместо кожи было покрыто пластиком, – ведь тело покрыто кожей, и кожа дышит, и потение – это процесс, необходимый для выживания; иначе вы умрете.

Потение – это защита. Когда слишком жарко, ваши поры начинают выделять воду из тела, чтобы тепло было направлено на испарение пота, а не на повышение температуры; ваша температура остается неизменной. Если тело не потеет, то температура будет постоянно подниматься. А подниматься-то особо некуда – от 36 до 43 градусов Цельсия. Каких-то семь градусов – и Махавира просто бы перегорел; он не смог бы остаться в живых. Но он также никогда не купался; в этом не было необходимости. Если не потеешь, то и душ незачем принимать.

Его кусает змея – и вместо крови выступает молоко. Однажды я присутствовал на джайнистской конференции, где передо мною выступал джайнистский монах. Он воспевал все чудеса Махавиры, и когда пришла моя очередь, я сказал: «Это были не чудеса. Достаточно немного пошевелить мозгами, чтобы понять, что если бы в теле Махавиры вместо крови циркулировало молоко, то оно могло бы выступить только через стопы. Но за сорок два года циркулирующее молоко превратилось бы в творог или в масло, даже в топленое масло. Но оно оставалось молоком! Выступило свежее молоко!

Но, быть может, это было нечто вроде молока из женской груди – однако в груди есть тончайший механизм для преобразования крови в молоко. Такое возможно, если вы настаиваете на том, что у Махавиры по всему телу были молочные железы».

Но это бессмыслица. Однако все… Мать Гаутамы Будды родила его стоя, и с этим еще можно смириться, потому что это не слишком большая проблема. Возможно, мать была немного безумной или что-то в этом роде; в противном случае, когда рождается ребенок, мать должна лежать на кровати – но не стоять. Тем не менее можно предположить, что женщина была безумной. Но Гаутама Будда при рождении тоже оказывается стоящим; он падает на землю – и стоит. Такое тоже иногда случается. Обычно сначала появляется голова, но иногда ребенок выходит ножками вперед. Если бы на этом история заканчивалась, то она была бы вполне правдоподобной, но тогда она бы произвела на вас не слишком сильное впечатление.

Но Будда прошел семь футов! Новорожденный ребенок, по сути, не может стоять, а он прошел семь футов. И не просто прошел; пройдя семь футов, он поднял глаза к небу и объявил: «Я – величайший будда, величайший просветленный прошлого, настоящего и будущего».

И это вызывает сильный упадок духа: ведь вам такое не под силу. Во-первых, вы уже родились. Вы можете попробовать в следующий раз, но эта жизнь уже утеряна. В этой жизни вы не можете стать пробужденными, поэтому просто готовьтесь к следующей жизни. Не забывайте, что именно вам нужно сделать.

Но все эти вымыслы преследуют определенную цель. Цель – настолько отдалить этих людей от человечества, чтобы вы в лучшем случае могли им поклоняться, но не могли бы даже мечтать о том, чтобы с вами произошло то же самое.

То, что сделал Заратустра, должен сделать каждый просветленный. Каждый просветленный должен вернуться в мир. Он в долгу перед миром. В долгу перед человечеством. Он родился человеком, и ему нельзя простить создание вокруг себя мифов или создание другими людьми мифов вокруг него, превращающих его в нечто невероятное.

Заратустра более человечный, более любящий, поэтому можно понять, почему он вернулся к человечеству. Он накопил столько мудрости, столько меда, что ему хочется одарять и наделять им. Он хочет снова стать пустым, потому что теперь он знает, что чем больше он отдает, тем больше существование будет в него вливать. Он может бесконечно проливаться, и у него по-прежнему будет преизбыток, которым он может делиться.

Тот, кто по-настоящему любит человечество, тот, кто утверждает жизнь, не осуждает, не отрицает; он ни у кого не вызывает чувства вины. Наоборот, он каждому помогает: «Что есть у меня, то сокрыто и в тебе». Он спускается для того, чтобы приободрить тех, кто готов, кто нуждается в каком-то наставлении, кто хочет познать путь, кто желает обнаружить свое самое потаенное сокровище.

Заратустру необходимо понять лучше ради блага грядущего человечества. Он – большее благословение, чем кто-либо еще.

…Так говорил Заратустра.

Глава 2
Мудрость дает подлинную свободу

Пролог. Часть II

Заратустра спустился один с горы, и никто не повстречался ему. Но когда вошел он в лес, перед ним неожиданно предстал старец, покинувший свою священную хижину, чтобы поискать кореньев в лесу. И так говорил старец Заратустре:

«Мне не чужд этот странник: несколько лет тому назад проходил он здесь. Заратустрой назывался он; но он изменился.

Тогда нес ты свой прах на гору – неужели теперь хочешь ты нести свой огонь в долины? Неужели не боишься ты кары поджигателю?

Да, я узнаю Заратустру. Чист взор его, и на устах его нет отвращения. Не потому ли и идет он, точно танцует?

Заратустра изменился, ребенком стал Заратустра, Заратустра проснулся – чего же хочешь ты среди спящих?

Как на море, жил ты в одиночестве, и море носило тебя. Увы! ты хочешь выйти на сушу? Ты хочешь снова сам таскать свое тело?»

Заратустра отвечал: «Я люблю людей».

«Разве не потому, – сказал святой, – ушел и я в лес и пустыню? Разве не потому, что и я слишком любил людей?

Теперь люблю я Бога: людей не люблю я. Человек для меня слишком несовершенен. Любовь к человеку убила бы меня».

Заратустра отвечал: «Что говорил я о любви! Я несу людям дар».

«Не давай им ничего, – сказал святой. – Лучше сними с них что-нибудь и неси вместе с ними – это будет для них всего лучше: если только это лучше и для тебя!

И если ты хочешь им дать, дай им не больше милостыни и еще заставь их просить ее у тебя!»

«Нет, – отвечал Заратустра, – я не даю милостыни. Для этого я недостаточно беден».

Святой стал смеяться над Заратустрой и так говорил: «Тогда постарайся, чтоб они приняли твои сокровища! Они недоверчивы к отшельникам и не верят, что мы приходим, чтобы дарить.

Наши шаги по улицам звучат для них слишком одиноко. И если они ночью, в своих кроватях, услышат человека, идущего задолго до восхода солнца, они спрашивают себя: куда крадется этот вор?

Не ходи же к людям и оставайся в лесу! Иди лучше к зверям! Почему не хочешь ты быть, как я, – медведем среди медведей, птицею среди птиц?»

«А что делает святой в лесу?» – спросил Заратустра.

Святой отвечал: «Я слагаю песни и пою их; и когда я слагаю песни, я смеюсь, плачу и бормочу себе в бороду: так славлю я Бога.

Пением, плачем, смехом и бормотаньем славлю я Бога, моего Бога. Но скажи, что несешь ты нам в дар?»

Услышав эти слова, Заратустра поклонился святому и сказал: «Что мог бы я дать вам! Позвольте мне скорее уйти, чтобы чего-нибудь я не взял у вас!» – Так разошлись они в разные стороны, старец и человек, и каждый смеялся, как смеются дети.

Но когда Заратустра остался один, говорил он так в сердце своем: «Возможно ли это! Этот святой старец в своем лесу еще не слыхал о том, что Бог умер!»

Заратустра пошел в горы в поисках уединения. В толпе можно чувствовать себя одиноким, но не уединенным. Одиночество – это своего рода желание другого. Вы тоскуете по другому. Вам не достаточно себя – вы пусты. Поэтому каждый хочет быть в толпе и плетет вокруг себя множество отношений лишь для того, чтобы обмануть себя, чтобы забыть о своем одиночестве. Но одиночество снова и снова выходит на поверхность. Никакие отношения не сокроют его. Все отношения очень тонкие и хрупкие. В глубине души вы хорошо понимаете, что даже в толпе вас окружают чужие люди. Вы и сами чужды себе.

Заратустра и все мистики шли в горы в поисках уединения. Уединение – это позитивное чувство, чувство твоего собственного бытия, чувство того, что тебе достаточно себя, что тебе никто не нужен. Одиночество – это болезнь сердца. Уединение – это исцеление.

Познавшие уединение навсегда превзошли одиночество. Одни или среди людей, они всегда сосредоточены на себе. Они одни в горах, они одни в толпе, потому что таково их осознание: уединение – это наша природа. Мы пришли в мир одни и покинем его одни.

Между этими двумя уединениями – между рождением и смертью – вы тоже одни. Но вы не поняли красоту уединения и поэтому предались своего рода заблуждению – заблуждению одиночества.

Чтобы познать свое уединение, необходимо покинуть толпу. Медленно, медленно, когда вы забываете мир, ваша осознанность сосредоточивается на вас самих, и происходит вспышка света. Вы впервые познаете красоту и благословение уединения, его невероятную свободу и мудрость.

Когда Заратустра жил в горах, с ним были змея и орел. На Востоке змея всегда символизировала мудрость. Величайшая мудрость – идти по жизни, избавляясь от прошлого, не цепляясь за него, подобно тому как змея сбрасывает старую кожу и никогда не оглядывается. Она всегда движется от старого к новому.

Мудрость – это не коллекционирование прошлого; мудрость – это переживание непрестанно обновляющейся жизни. Мудрость не собирает пыль воспоминаний; она остается чистой, как зеркало, отражающее все сущее – всегда свежее, всегда новое, всегда в настоящем.

Орел – символ свободы. Он одиноко взлетает к солнцу, парит в необъятном небе, не ведая страха. Мудрость и свобода – две стороны одной медали.

Прожив в горах десять лет, Заратустра обрел экстаз уединения, чистоту уединения, независимость уединения. В этом он отличается от других пробужденных; достигнув осознания, они оставались на своих вершинах. Заратустра начинает свой закат, возвращение к толпе. Он должен передать человечеству послание: «Ваши страдания не обязательны, ваша зависимость не обязательна, вы сами создаете себе тюрьму – лишь ради того, чтобы чувствовать себя в безопасности. Но единственная безопасность – в познании себя, ибо тогда даже смерть становится бессильной. Она не может вас уничтожить».

Заратустра спускается с гор, чтобы сообщить людям, что мудрость и знание – не синонимы. На самом деле знание – противоположность мудрости. Мудрость по своей сути – невинность; знание – эго, а мудрость – исчезновение эго. Знание наполняет вас информацией. Мудрость делает вас совершенно пустым, однако эта пустота – это новый вид полноты. Это вместительность.

Он идет к людям, чтобы сообщить им, что мудрость дает свободу. Не существует другой свободы: политическая, экономическая, социальная свобода – это все ложь. Единственная подлинная свобода – свобода души, которая может превратиться в орла и бесстрашно отправиться в неизвестное и непознаваемое.

Он достиг этого наивысшего состояния сознания и хочет им поделиться. Он уникален тем, что по-прежнему любит человечество. Он не осуждает спящих, слепых людей. Он чувствует к ним сильное сострадание. Он спускается вниз, потому что любит жизнь. Он не против жизни.

Этот небольшой диалог со святым старцем, живущим в лесу, очень важен. В нем содержится много такого, что не очевидно, но мы попытаемся максимально его раскрыть.

Заратустра спустился один с горы, и никто не повстречался ему. Но когда вошел он в лес, перед ним неожиданно предстал старец, покинувший свою священную хижину, чтобы поискать кореньев в лесу. И так говорил старец Заратустре:

«Мне не чужд этот странник: несколько лет тому назад проходил он здесь. Заратустрой назывался он; но он изменился».

Святой старец увидел изменения. Это тот же человек, но у него другая энергия. Это тот же человек, но совершенно другая личность. Он шел в горы невежественным, а возвращается мудрейшим из людей. Он шел туда спящим, а возвращается пробужденным. Он преобразился.

Он шел в горы смертным, а теперь обрел бессмертие. Теперь он полон радости, полон мира, он все вокруг себя осыпает благословениями. Он исполнен любви и сострадания.

«Тогда нес ты свой прах на гору…»

Ты был лишь трупом. И нес свой прах на гору.

«…неужели теперь хочешь ты нести свой огонь в долины?»

Преображение было настолько радикальным, что вместо праха он теперь – огонь. Он был тьмой, сейчас же он сияет.

«Неужели не боишься ты кары поджигателю?»

Это очень важно. Святой старец говорит: «Неужели не боишься ты, имеющий глаза, возвращаться к слепым? Ты, полный жизни, не боишься идти к мертвым? Ты, пробужденный, не боишься идти к спящим?»

Когда ты шел от них, ты был одним из них. Теперь ты совершенно другой. Не думаешь ли ты, что ты рискуешь? Они покарают тебя. Они не простят тебе. Твое блаженство слишком большое; они не смогут его вынести.

Странный факт: мы можем вынести несчастье других, каким бы глубоким оно ни было. Мы в каком-то смысле радуемся, когда другие несчастны, потому что тогда мы выше них. Можно проявлять симпатию и радоваться тому, что ты не настолько несчастен. Поэтому ни один несчастный не был распят, отравлен или побит камнями до смерти.

Но быть блаженным среди несчастных людей опасно, потому что ты возвышаешься, и они чувствуют себя оскорбленными. Ты видишь, а они – нет. Это невыносимо. Они мертвы, а ты – жив. Тебя нужно покарать. Ты отделился от толпы. Неужели ты не боишься кары?

«Да, я узнаю Заратустру. Чист взор его, и на устах его нет отвращения. Не потому ли и идет он, точно танцует?»

Глаза очень символичны. Это часть вашего тела, но также окна вашей души. Когда ваша душа становится спокойной, умиротворенной, радостной, глаза ваши обретают глубину, ясность, чистоту, невинность. Они становятся такими прозрачными, что в них можно увидеть саму душу человека.

«Чист взор его, и на устах его нет отвращения».

Когда смотришь на людей, видишь в них отвращение ко всей жизни, и в этом нельзя их винить. Что у них есть? Вся их жизнь – лишь растянутая трагедия. Это смертельная болезнь. Они продолжают дышать, продолжают жить, продолжают надеяться. Но эти надежды так и остаются надеждами. Их мечты никогда не исполняются.

С приближением старости они все чаще видят крушение своих надежд. Неудивительно, что они будут исполнены отвращения ко всей этой жизни. Они не просили о рождении, они не просили о сердце, которое чувствует, которое нуждается в теплоте, которое нуждается в любви.

Они не просили о душе, которая жаждет предельных высот радости и экстаза. Они вдруг обретают себя, и все, что им было дано существованием, остается неисполненным. Они действительно сердиты.

В «Братьях Карамазовых», великом романе Федора Достоевского, одного из самых выдающихся писателей, есть герой, который говорит[5]5
  Ошо пересказывает позицию Ивана Карамазова своими словами.


[Закрыть]: «У меня лишь одно чувство к Богу – отвращение. Я зол, и если только встречу его, свой билет на вход поспешу вернуть обратно и попрошу его помочь найти выход из этой жизни. Это подлая шутка. Он дает нам так много желаний и стремлений – и никаких возможностей их исполнить. Нет даже хоть какой-то надежды на будущее». Каждый рождается с большим энтузиазмом, а умирает в разочаровании.

Святой старец говорит: «Теперь я не вижу ни отвращения, ни агонии; вместо этого я вижу экстаз. Он идет, точно танцует». Ты шел в горы, с трудом волочась, неся на своих плечах собственный труп, а теперь: «Идет он, точно танцует».

Случилось преображение. Человек познал себя. Человек испил из божественных источников.

«Заратустра изменился, ребенком стал Заратустра…»

Это труднейшая задача жизни – снова стать ребенком.

«…Заратустра проснулся: чего же хочешь ты среди спящих?»

Вопрос святого – это вопрос всех святых мира, всех будд, всех мистиков, всех пробужденных. Ты стал ребенком, ты пробудился: «Чего же хочешь ты среди спящих?» Ты для них совершенно чужой. Они покарают тебя, они могут убить тебя. Само твое присутствие станет угрозой их сну, угрозой их несчастью, угрозой их слепоте.

«Как на море, жил ты в одиночестве, и море носило тебя. Увы! ты хочешь выйти на сушу? Ты хочешь снова сам таскать свое тело?»

Неужели ты забыл тот день, когда ты пришел в горы? Неужели ты снова хочешь стать прежним? Почему ты спускаешься вниз, покидая свои солнечные вершины? Ты же знаешь, что внизу только тьма. Для чего ты идешь?

Заратустра отвечал: «Я люблю людей».

В этих трех словах заключена вся философия Заратустры: «Я люблю людей. Я люблю жизнь. Я не отрекся от мира. Я не пришел в горы как презирающий жизнь беглец. Я пришел в горы, чтобы найти себя, свое уединение, свою свободу, свою мудрость. Я нашел их.

Теперь мне больше не нужно оставаться на вершинах. Наоборот, я настолько полон, что нуждаюсь в людях, с которыми я мог бы поделиться. Я хочу поделиться своей любовью, своей мудростью, своей свободой. Я отягощен – я переполнен».

«Разве не потому, – сказал святой, – ушел и я в лес и пустыню? Разве не потому, что и я слишком любил людей?»

Святой говорит: «Я тоже ушел в горы, в лес, потому что слишком любил людей. Это стало рабством и зависимостью. Это приносило мне только несчастье».

Но тут есть различие. Он любил людей «слишком», когда он был невежественным, когда он сам еще спал. Заратустра же любит людей, когда он полностью пробужден, когда он просветлен. Любовь непробужденного – не больше чем вожделение. Только пробужденный знает красоту, духовность и божественность любви. Для него это больше не зависимость.

Любовь пробужденного дает свободу.

Любовь непробужденного – это любовь нищего: он хочет, чтобы его любили, чтобы ему давали все больше и больше любви. Любовь пробужденного – полная противоположность. Это любовь императора. Он хочет давать тебе – у него есть много, в преизбытке. Он дает, он делится без желания вознаграждения или получения чего-либо взамен.

Святой говорит:

«Теперь люблю я Бога: людей не люблю я».

В этом высказывании заключено все отношение всех так называемых религий. Они установили различие: если ты любишь людей, то не можешь любить Бога. Бог Старого Завета говорит: «Я очень ревнив. Если вы любите меня, то не можете любить никого другого».

Таково отношение почти всех религий. Если ты любишь этот мир – значит, ты отказываешься от мира иного; если ты любишь людей – значит, ты забыл Бога. У тебя есть выбор. Если ты любишь Бога, то ты должен отказаться от любви к людям. По сути, ты должен ненавидеть людей, ненавидеть жизнь, ненавидеть все радости жизни. Такая идея религий очень монополистическая. Бог хочет всей любви твоего сердца. Он не терпит никаких соперников.

«Теперь люблю я Бога: людей не люблю я. Человек для меня слишком несовершенен. Любовь к человеку убила бы меня».

В словах святого старца заключено все отношение религий, отрицающих жизнь, радость, наслаждение. Почему ты не можешь любить людей? – потому что люди слишком несовершенны. Бог совершенен. «Любовь к человеку убила бы меня».

В действительности же любовь в ее чистоте, в ее духовном расцвете не делает различий. Она любит не потому, что ты достоин; она любит не потому, что ты совершенен; она любит не потому, что ты Бог, – истинная любовь любит ради самой любви. Объект любви не имеет значения. Ты настолько исполнен любви, что делишься ею с несовершенными. И на самом деле они больше в ней нуждаются. Недостойные больше в ней нуждаются. Незаслуживающие больше в ней нуждаются.

Совершенный Бог не нуждается в вашей любви, совершенный Бог – лишь гипотеза; он есть только в вашем уме. Вы никогда его не встречали; иначе человек, постоянно ищущий несовершенство, найдет несовершенство и в Боге.

Задумывались ли вы об этом? Если бы перед вами вдруг появился Бог, смогли бы вы обнаружить в нем несовершенство? – да, в нем вы тоже найдете несовершенство. Возможно, он не так красив, как вы себе представляли. Быть может, он похож на китайца, или же он негр, или вообще – негритянка! Возможно, он слишком старый, слишком дряхлый – в нем не чувствуется свежести, только зловонная старость, ведь он был здесь много веков.

Есть очень много гипотетических представлений о Боге. Некоторые считают, что у него четыре руки. Как вы думаете, четыре руки – это нормально? А некоторые полагают, что у него тысяча рук. Человек с тысячей рук будет прекрасно смотреться в музее, но чтобы его любить… А если он вас обнимет своей тысячей рук! Если вам удастся выбраться из его объятий, вы больше никогда не будете думать о Боге.

Существуют представления о трехликом Боге. Было бы любопытно на него взглянуть, но человек с тремя лицами не будет выглядеть красивым. И кто знает, что это за лица?

Совершенство Бога существует только в вашем уме, потому что Бог – проекция ума. И вы легко можете любить Бога, потому что Бога нет – нет и проблемы.

Но чтобы любить женщину или мужчину… Тут существуют проблемы. Вы расходитесь во вкусах, в предпочтениях. Вам хочется пойти в кино, но ваша жена настаивает на том, чтобы не идти; у нее болит голова.

Однажды Генри Форда спросили: «Как вам удается становиться все богаче и богаче? Какова ваша мотивация?» Он ответил: «Честно говоря, мне хотелось узнать, смогу ли я зарабатывать больше, чем моя жена может потратить, и должен признать, что мне это не удалось».

С другим человеком существуют проблемы. Ты хочешь спать, а твой муж храпит. Что можно сделать с этим мужем, который лежит рядом и храпит? И он также беспомощен. Были испробованы тысячи методов для предотвращения храпа. Последний – это электрический мешок, подвешиваемый надо ртом мужа. Как только он захрапит, мешок падает на его лицо и он просыпается – хотите ли вы, чтобы он спал всю ночь? – когда бы он ни захрапел, мешок тут же опускается на его рот и нос и закрывает их.

Вы не переносите запах тела своей жены…

С Богом все прекрасно, потому что вам не нужно ни спать с ним – и он не будет храпеть, – ни жить с ним. Если его тело воняет – пусть себе воняет. Это лишь гипотеза в вашем уме.

Но контактировать с реальными людьми – это совершенно другой опыт. Это испытание стойкости вашей любви. Любить Бога очень легко; любить человека – очень трудно. Любить Бога – ничего не стоит; любовь к человеку требует невероятного понимания.

Поэтому те, кто бежал в лес и в горы и проецируют идею Бога и любят этого Бога, избрали очень легкий образ жизни. Их любовь не будет расти, потому что она не встречается с испытаниями.

Святой старец практически выражает весь подход религий: «Любовь к человеку убила бы меня. Человек для меня слишком несовершенен». Это эгоистично. Он считает, что он совершенен, а люди – слишком несовершенны. Разумеется, совершенный человек может любить только совершенного Бога – а Бог есть всего лишь ваша галлюцинация. Если вы будете упорствовать, то сможете увидеть Бога таким, каким вы его представляете: это лишь сон наяву – галлюцинация. Перед вами никого нет, но ваша собственная идея вас загипнотизировала.

Именно поэтому христиане видят Иисуса, буддисты – Будду, а индуисты – Кришну. Христиане даже по ошибке никогда не видят Будду или Кришну. Кришна даже по ошибке не является христианам, Христос не является индуистам – потому что они не существуют. Они – часть вашего ума; вы их создаете. В Библии говорится, что Бог создал человека по своему подобию. Я же говорю вам: человек создает Бога по собственному подобию.

Заратустра отвечал: «Что говорил я о любви! Я несу людям дар».

Любовь – всегда дар; в ином случае это абстрактная поэзия. «Что говорил я о любви! Я несу людям дар». Святой старец говорит очень важные вещи: «Не давай им ничего, потому что они не прощают тех, кто им что-то дал».

Сократ дал людям очень ценный метод поиска истины: сократовский диалог. Но что люди с ним сделали? – отравили его.

Святой старец в чем-то прав, когда говорит:

«Не давай им ничего… Лучше сними с них что-нибудь и неси вместе с ними – это будет для них всего лучше: если только это лучше и для тебя!»

Это часть человеческой психологии: ты хочешь быть дающим; ты не хочешь быть принимающим. Но есть вещи, которые ты должен принимать. Ты не можешь их давать, потому что их у тебя нет.

Что можете вы дать Гаутаме Будде, Иисусу Христу или Заратустре? Вы нищие, однако психология такова, что вы должны им что-то дать и тогда вы будете счастливы. Они могут дать вам невероятные сокровища, но вы никогда их не простите, потому что они – дающие, а вы – принимающие. Вы нищие. Как можно простить того, кто сделал вас нищим?

У меня есть друг, который родился бедным, но его усыновила одна из самых богатых семей в Индии. Он очень щедрый – он сделал всех своих родственников богатыми, довольными. Он дает друзьям, родственникам, даже незнакомцам. Но однажды, когда мы с ним ехали в поезде, он признался: «Я всегда хотел у тебя кое-что спросить, но мне не хватало смелости, чтобы раскрыться. Я давал всем своим родственникам, которые были бедными, и теперь они богатые. Я давал своим друзьям. Я давал даже незнакомцам, когда они просили. Я никогда никому не отказывал – у меня есть много, и я могу и дальше давать. Но они все злы на меня; они наговаривают на меня».

Я сказал: «Очень просто: ты когда-нибудь позволял им дать что-нибудь тебе?»

Он ответил: «Мне ничего не нужно».

Я сказал: «Это все объясняет. Но малые вещи… Например, ты можешь позвонить другу, которому ты дал деньги, фабрику, сделал его богатым, и сказать: „Я проходил мимо твоего дома и увидел у тебя в саду красивые розы. Ты не мог бы принести мне несколько роз?“ И отношение друга к тебе изменится.

Если ты болен, ты можешь позвонить кому-нибудь и сказать: „Я лежу в постели с ужасной головной болью и высокой температурой, и мне очень сильно захотелось, чтобы ты был рядом со мной. Просто приди сюда, возьми меня за руку и посиди рядом“. Этого будет достаточно.

У тебя много машин, но ты мог бы сказать кому-нибудь из своих родственников: „Мне нужна твоя машина на один день“. Тебе не обязательно ею пользоваться. Просто подержи ее в гараже и вечером верни. Но твой родственник или друг будет думать, что он тоже может что-то тебе дать. В нем тоже нуждаются».

Он ответил: «Я попробую, хоть и сильно сомневаюсь. Я сделал их теми, кто они есть. Почему я должен что-либо просить? У меня есть розы в моем саду. У меня есть собственные машины, а их машины им дал я; их дома им дал я».

Я сказал: «Все зависит от тебя. Твое эго причиняет им боль – ты дающий, а они всегда принимающие. Если ты хочешь изменить их отношение к тебе, то ты должен как-то стать принимающим. Пусть они хоть немного насладятся эгоизмом дающего».

Он попробовал и при следующей нашей встрече сказал: «Это работает, это творит чудеса! Никогда такого не видел! Эти люди так рады мне. Они говорят о моей щедрости. Теперь, когда я у них что-то беру, я стал щедрым. Раньше они всегда говорили: „Он просто эгоист; он дает нам не потому, что мы нуждаемся, а для того, чтобы нас унизить!“».

Святой старец прав:

«Не давай им ничего… Лучше сними с них что-нибудь и неси вместе с ними – это будет для них всего лучше: если только это лучше и для тебя!

И если ты хочешь им дать, дай им не больше милостыни и еще заставь их просить ее у тебя!»

Его совет очень важен и основан на глубоких психологических истинах. Дай им лишь милостыню. Не давай им слишком много. Дай им ровно столько, чтобы они стали хотеть большего. Тогда они всегда будут вилять хвостом рядом с тобой. Давай им только тогда, когда они просят, и они будут рады тебе, потому что ты не умалил их до нищих. Они сами попросили; ты в этом не виноват, они не могут на тебя злиться.

Но такой человек, как Заратустра, не может этого сделать.

«Нет, – отвечал Заратустра, – я не даю милостыни. Для этого я недостаточно беден».

Великая фраза: «Для этого я недостаточно беден!». Умалить кого-то до попрошайничества и дать ему так мало, что он станет желать большего, – значит показать свою бедность. Для этого я недостаточно беден!

У меня есть преизбыток: преизбыток любви, преизбыток мира, преизбыток правды, преизбыток мудрости, преизбыток свободы; и эти вещи невозможно давать частями. Их можно дать только целиком. Нельзя разрезать правду на куски. Нельзя разрезать любовь на части. Ты либо даешь, либо не даешь. Но если даешь – давай щедро, полностью. Пусть даже они распнут тебя; пусть даже они будут злиться и негодовать из-за тебя.

Святой стал смеяться над Заратустрой и так говорил: «Тогда постарайся, чтоб они приняли твои сокровища!»

Они ведь всегда отказывались от них. В глубине души они хотят сокровищ, но когда кто-то приходит, чтобы им их дать, они от них отказываются. В отказе есть некоторое удовольствие: почему вы отказали Будде, Махавире или Иисусу? Отказом вы показали им: «Возможно, у вас есть сокровище, но мы не настолько бедны, чтобы его принять. Возможно, имея его, вы богаты. Но, отказываясь от него, мы тоже богаты, богаче вас».

Совет старца основан на великой мудрости.

«Тогда постарайся, чтоб они приняли твои сокровища! Они недоверчивы к отшельникам и не верят, что мы приходим, чтобы дарить.

Наши шаги по улицам звучат для них слишком одиноко. И если они ночью, в своих кроватях, услышат человека, идущего задолго до восхода солнца, они спрашивают себя: куда крадется этот вор?

Не ходи же к людям и оставайся в лесу! Иди лучше к зверям!»

Мне понравился этот совет святого старца, потому что животные невинны: они не отторгнут тебя, не будут злиться на тебя и не распнут тебя.