Текст книги "Влюбленный в жизнь. Размышления о «Заратустре» Фридриха Ницше"

За эти два часа в вас многое изменится. Точно так же Ганг за два часа переносит огромное количество воды на многие мили… Нам лишь кажется, что мы видим ту же самую воду, что и два часа назад.

Гераклит согласился бы с Заратустрой, но он не знал о его существовании. Это единственный западный философ, который сравнивал жизнь с течением реки. И помните, что невозможно дважды войти в одну и ту же реку, потому что она не будет прежней.

И даже мне, влюбленному в жизнь, кажется, что мотыльки и мыльные пузыри и те, кто похож на них среди людей, больше всех знают о счастье.

Больше всех знают о счастье те, кто пребывает в гармонии с меняющейся жизнью, кто любит даже мыльные пузыри, которые переливаются на солнце, порождая маленькие радуги. Именно такие люди больше всех знают о счастье.

Ваши святые знают лишь несчастье – только посмотрите на их лица. Кажется, будто жизнь оставила их, они – мертвые останки. В них ничего не меняется; их жизнь состоит из ритуалов, и они порицают все меняющееся.

Почему порицается удовольствие? – потому что оно меняется. Почему порицается любовь? – потому что она меняется. Почему эти религии создали брак вместо любви? Потому что брак может получить хотя бы иллюзорное постоянство благодаря законам, благодаря условностям, благодаря обществу, благодаря страху потерять уважение, благодаря страху перед тем, что случится с нашими детьми. Таким образом, им удалось сделать из брака нечто постоянное. Именно поэтому все старые религии против развода, потому что развод снова обнажает брак как нечто непостоянное – нечто, что может меняться.

На протяжении тысячелетий женили детей. Были даже случаи, когда женили еще не рожденных детей, находившихся в утробе матери. Две семьи договаривались о том, что если один ребенок будет мальчиком, а другой – девочкой, значит, их брак закреплен.

В Индии даже сейчас женят семи– или восьмилетних детей, хотя это и против закона. Главное, что это не против обычая. Зачем так спешить поженить детей, которые еще даже не знают, что такое брак и что происходит? Это делается для того, чтобы брак был закреплен, прежде чем они достигнут юности и в их сердцах возникнет любовь. Таким образом, когда в сердце возникает любовь, у них уже есть жена или муж. Бракосочетание детей практиковалось по всему миру, чтобы уничтожить любовь.

Нет никакой случайности в том, что брак создает в мире больше несчастья, чем что-либо другое, ведь он разрушает единственную возможность счастья – возможность любви. Сердце не танцует; люди живут и умирают, не зная любви. Рождение не в ваших руках; смерть не в ваших руках. Любовь была вашей единственной свободой, но и ее разрушило общество.

Это единственные три вещи, которые могут быть важными событиями вашей жизни: рождение, любовь и смерть.

Вы не можете контролировать рождение – ваше собственное рождение; никто вас не спрашивает, вы просто однажды рождаетесь. Так же и смерть – она не спрашивает: «Ты готов? Я приду завтра». Никаких предупреждений; она просто неожиданно приходит, и вы мертвы.

Любовь – единственная свобода, стоящая между ними. Но и ее общество пыталось у вас отобрать, чтобы вся ваша жизнь превратилась в механическую рутину.

Смотреть, как порхают эти легкие, неразумные, красивые, подвижные маленькие души, – это доводит Заратустру до слез и песен.

Он говорит, что видеть, как мыльные пузыри, мотыльки, розовые бутоны танцуют на ветру, – видеть, как эти легкие, несерьезные, даже «…неразумные, красивые, подвижные маленькие души», порхают, – это то, что доводит Заратустру до слез и песен. Его слезы – слезы радости оттого, что жизнь очень живая и не может быть постоянной, – только мертвое может быть постоянным. Чем более оживленная вещь, тем больше она меняется. Меняющаяся жизнь вокруг него вызывает у Заратустры слезы радости и побуждает его петь песни.

Я бы поверил только в такого бога, который умел бы танцевать.

Ему не нужны другие аргументы; ему не нужны другие доводы, другие доказательства. Он только хочет знать: Умеет ли ваш бог танцевать? Умеет ли ваш бог любить? Умеет ли ваш бог петь? Умеет ли ваш бог бегать за мотыльками? Умеет ли ваш бог собирать полевые цветы и получать удовольствие, со слезами и песнями? Он готов принять такого бога, ибо такой бог действительно будет представлять жизнь, такой бог будет самой жизнью.

Следующие высказывания еще труднее переварить. Для этого понадобится хорошее пищеварение!

Заратустра для сильных душ. Он не для слабых и бессильных. Он не требует покорности, смиренности. Это не те качества, которые выделяются в его чрезвычайно важном видении: быть сильным, гордиться своим бытием, иметь достоинство, свободу, качества льва, качества ребенка, но не качества вьючного животного. Он не поддерживает терпеливость верблюда. Он категорически против тех, кто готов быть порабощенным.

Мы не хотим пощады от наших лучших врагов, а также от тех, кого мы любим до глубины души. Позвольте же мне сказать вам правду!

Мои собратья по войне! Я люблю вас до глубины души; теперь и прежде я был с вами равным. И я также ваш лучший враг. Позвольте же мне сказать вам правду!

[…] Будьте такими, чей взор всегда ищет врага – своего врага.

Мой опыт показывает, что при выборе друга не нужна особая осторожность – сойдет кто угодно. Однако при выборе врага необходимо быть очень осторожным. Враг должен обладать как можно лучшими качествами, ведь вам предстоит с ним сражаться. А когда вы с кем-то сражаетесь, вы постепенно уподобляетесь своему врагу.

Никогда не выбирайте неподходящих врагов; иначе, даже победив, вы потерпите поражение, потому что вам придется выучить стратегии и хитрости вашего врага. В противном случае вы не сможете с ним сражаться.

Выбирайте врага мудрого; чтобы сражаться с ним, нужно быть мудрым. Выбирайте врага разумного, потому что для сражения с ним необходимо быть разумным. Выбирая врага, помните, что, сражаясь с ним, вы станете подобным ему. Проиграете ли вы или победите – это вторично. Главное – выбор правильного врага.

Без врага у вас не будет испытаний. Это покажется очень странным, потому что все религии и все так называемые философы учили вас: «Не имей врагов». Но это лишит вас всяких возможностей для роста, возможностей стать сильнее, стать великим воином, стать умным и бдительным.

Заратустра не против войны; этим он отличается от Гаутамы Будды и Махавиры. Вам следует вспомнить, что именно после Махавиры и Гаутамы Будды, двух великих учителей, учителей высшего сорта, Индия стала приходить в упадок. Все должно было быть по-другому. После Будды и Махавиры Индия должна была подняться – это было бы логично. То, что упадок Индии начался с Гаутамы Будды и Махавиры, кажется очень нелогичным.

Индийцы стали настолько трусливыми, что они неспособны даже оглянуться назад на причины упадка Индии. Во времена Гаутамы Будды Индия была известна на весь мир как Золотая Птица. Она была очень богатой, очень разумной, цивилизованной, культурной, а Запад все еще находился на стадии варварства.

Что произошло? Индия вдруг стала приходить в упадок. Если прислушаться к Заратустре, то можно понять причину. Гаутама Будда и Махавира учили Индию ненасилию: не войне, но миру. Мир – очень деликатный феномен. Люди были вполне готовы к нему, не потому, что они понимали Гаутаму Будду или Махавиру, а потому, что это было хорошим утешением для их трусливости. Миролюбие – хорошее слово для прикрытия вашего бессилия.

Война не казалась им подобающим средством защиты, и в результате небольшие племена варваров, находившихся на тысячи лет позади Индии, завоевали Индию – убивали людей, насиловали женщин, жгли города. У Индии осталось утешение: мы миролюбивый народ, мы не жестокий народ, мы не можем сражаться.

Две тысячи лет Индия оставалась рабом – не одной страны, но многих стран. Каждого, кто хотел ее завоевать, радушно принимали. Чтобы такая огромная страна две тысячи лет оставалась рабом – такое в истории мира неслыханно. Сопротивления не было; поведение людей напоминало то, как Заратустра описывает верблюдов. Они сидели и просили, чтобы их навьючили, и нести самую тяжелую ношу было для них великим счастьем. Верблюд, который нес самую тяжелую ношу, становился героем. И Индия стала бедной; она потеряла свою смелость.

Заратустра нуждается в очень глубоком понимании: он не говорит, что нужно быть жестоким, он не говорит, что нужно убивать, он не говорит, что нужно разрушать. Это было бы неправильным пониманием. Такое неправильное понимание имело место в случае Адольфа Гитлера. Это привело ко Второй мировой войне, однако Адольф Гитлер не мог понять тонкий, деликатный смысл учения Заратустры.

Заратустра говорит, что не нужно быть агрессивным, не нужно разрушать, но нужно всегда быть готовым. Если хочешь мира – держи лук и стрелы наготове.

Он не говорит, что нужно начинать убивать. Он говорит, что, если случится худшее, нельзя позволить врагу уничтожить вас, изнасиловать ваших женщин, разрушить ваше имущество, лишить вас достоинства, превратить вас в рабов.

Мои собратья по войне! Я люблю вас до глубины души; теперь и прежде я был с вами равным.

Для настоящего ненасилия нужно быть воином, нужно быть самураем, нужно знать искусство меча и лука – не для того, чтобы убивать, а для того, чтобы защищать свое достоинство, свою свободу; это очень простая логика.

Но Индия даже сейчас не поняла этого. Никто не винит нашу идеологию ненасилия в том, что мы стали слабыми, беззащитными, уязвимыми. Она отобрала у нас силу сопротивляться тем, кто хочет нас поработить.

И я также ваш лучший враг. Это предложение все объясняет. С одной стороны, он говорит: «Мои собратья по войне! Я люблю вас до глубины души; теперь и прежде я был с вами равным».

Я воин, но я хочу сказать вам: «И я также ваш лучший враг». Потому что я не агрессивен. Помните, я воин. Другими словами, нужно быть неагрессивным воином; только тогда можно защитить свое достоинство и свою свободу.

Позвольте же мне сказать вам правду!

[…] Будьте такими, чей взор всегда ищет врага…

Необходимо всегда быть наготове, словно ища врага:

Своего врага. И у некоторых из вас сквозит ненависть с первого взгляда.

Поначалу ваше бытие воином будет иметь оттенок ненависти, но это ваша слабость. Необходимо быть воином без ненависти. Бытие воином должно быть игрой, иметь спортивный дух – сражаться не из-за ненависти, а ради удовольствия. Брошенный вызов не должен оставаться без ответа.

Своего врага ищите вы, свою войну ведите вы, войну за свои мысли!

И это не только обычная война, где сражаются оружием; нужно также искать врага своих мыслей.

Я путешествовал по всему миру, бросая вызов всевозможным предрассудкам и мнениям, которые, с моей очки зрения, представляют собой лишь ложь – древнюю ложь. Но в мире совсем не осталось воинов; никто не принимает вызов. Наоборот, они закрывают двери своей страны, они не впускают меня – это трусы.

Я прибыл в их страну. Я один. За их церковью стоит вся страна, правительство, армия и все их оружие. Я безоружен, у меня есть лишь мое понимание истины, и я хочу подискутировать с теми людьми, которые тысячелетиями господствовали в этих странах. Но они настолько трусливы, что вместо того, чтобы принять мой вызов, они давят на свое правительство и свой парламент, чтобы те приняли законы, которые бы запретили мне въезжать в их страну.

В прошлом такого не было, особенно в этой стране. Мистики передвигались по всей стране, вызывая на публичную дискуссию каждого, кто имел противоположные взгляды. И в таких дискуссиях не было ненависти, они были исполнены взаимного почтения, взаимного уважения. Их целью не было доказать: я прав, а ты неправ. Это был совместный поиск истины.

Истина не принадлежит ни мне, ни вам. Но может быть, что мое мнение ближе к истине, чем ваше; или же ваше мнение ближе к истине, чем мое.

Эти дискуссии по всей стране повышали уровень сознательности и разумности у людей. Люди слышали, как их великие мыслители сражаются друг с другом с помощью тонкой логики. Царила атмосфера свободы высказываться, свободы убеждать других или позволять другим убедить тебя. Война мнений – это настоящая война. Война с оружием безобразна, это так по-зверски; но война между мнениями, философиями, религиями должна поднять все человечество на более высокий уровень.

Однако люди стали настолько бессильными во всех смыслах, что, когда ты скажешь что-то, что противоречит предрассудкам человека, он тут же пойдет в суд. Он идет не ко мне, а в суд: «Мои религиозные чувства задеты».

Практически в любой момент против меня по всей стране открыто не менее дюжины исков. Как раз сейчас в Канпуре десять христианских ассоциаций подали совместный иск против меня из-за оскорбления их чувств, потому что во время одного из моих выступлений я сказал: «Библия – это порнографическая книга».

Эти люди не понимают, что в суде они будут выглядеть идиотами. В Библии есть не менее пятисот порнографических страниц. Я отправляю эти страницы своему адвокату, чтобы не нужно было спорить. Он сможет просто представить эти страницы и спросить у тех людей: «Не порнография ли это?»

Если это не порнография, тогда ничто не может быть порнографией, а если же это порнография, то тогда Библия – самая нечестивая книга в мире и ее следует запретить во всех странах.

Но дело не только в Библии, то же самое касается индуистских пуран – они такие безобразные, такие пошлые. К счастью, их никто не читает.

Мне повезло меньше; сейчас не самое хорошее время для интеллектуального роста человечества. Если какое-либо высказывание задевает твои религиозные чувства, для начала загляни в свою религиозную книгу – я не оскорбляю твои чувства: это делает твоя Библия. Я всего лишь цитирую Библию. Христианам следует сжечь Библию, потому что она оскорбляет их религиозные чувства.

Если твои религиозные чувства задеты, то это лишь показывает твою слабость. Чтобы спорить, нужно быть достаточно смелым. Им следовало бы написать статьи против меня, но они не могут этого сделать, потому что знают, что в Библии есть порнографические места. Им следовало бы вызвать меня на публичную дискуссию; и я был готов к публичной дискуссии в Канпуре – в их церквах.

Для меня это не проблема – мне достаточно просто открыть их Библию на любом месте и начать читать. Не нужно запоминать номера страниц – порнография там везде. Но если ты что-нибудь скажешь, каким бы правдивым оно ни было, они сразу же идут в суд. Что за верблюды? Они хотят, чтобы их поддержал суд; у них нет логики, которая могла бы их поддержать. В суд идут лишь те, у кого нет разумных средств в свою поддержку.

Я говорил всю свою жизнь. Меня никогда не слышали. Против меня столько написано – ложь и осуждение, без какой-либо опоры на истину. Но я не ходил ни в какие суды; я могу сам ответить этим людям. Когда кто-то подает на меня в суд, то это лишь дает мне повод бить его сильнее и чаще, пока он не замолчит.

Миру нужны воины разума:

И если ваша мысль не устоит, все-таки ваша честность должна и над этим праздновать победу!

Не беспокойтесь, даже …если ваша мысль не устоит, ваша честность будет праздновать победу.

Любите мир как средство к новым войнам.

Вы не должны становиться пацифистом, потому что стать пацифистом – значит стать жертвой для тех, кто в пацифизм не верит. Нужно любить мир, но всегда быть готовым к новым войнам. Эти войны не обязательно должны произойти, но не следует ослаблять тетиву и забывать о стрелах. Ваши мечи не должны пылиться. Вы всегда должны быть готовы к войне, к обычной войне или интеллектуальной войне; необходимо оставаться в полной готовности. Ваша готовность даст вам красоту и благородство.

И притом короткий мир – больше, чем долгий.

Чем дольше длится мир, тем больше вы расслабляетесь, тем больше вы думаете, что войны не будет. Необходимо понимать, что война может случиться в любой момент, на любом уровне.

Я призываю вас не к работе, а к борьбе. Я призываю вас не к миру, а к победе. Да будет труд ваш борьбой и мир ваш победою!

Можно молчать и сидеть смирно, только когда есть стрелы и лук: иначе болтают и ссорятся. Да будет ваш мир победою!

Вы говорите, что благая цель освящает даже войну?

Заратустра – несомненно, чрезвычайно проницательный человек.

Вы говорите, что благая цель освящает даже войну? Я же говорю вам, что благо войны освящает всякую цель.

Коммунизм, демократия, христианство, ислам, индуизм, Бог – это «благие цели», ради которых люди воевали на протяжении тысячелетий.

Но Заратустра говорит, что не благие цели делают войны святыми, делают их крестовыми походами; наоборот, благая война, война, достойная называться искусством, освящает всякую цель.

На самом деле я против ядерных войн, атомных войн, бомб, потому что это омерзительно; это не делает человека воином. Ядерная ракета может уничтожить целую страну – тут и речи нет о каком-либо сражении. Все это оружие следует утопить в Атлантическом океане. Следует вернуться к мечам и обучить людей фехтованию. Следует вернуться к луку и стрелам, потому что это дает человеку чувство собственного достоинства, дает атлетическую красоту и не приносит разрушение.

В Японии, где фехтование и стрельбу из лука совместили с медитацией, обнаружили, что два фехтовальщика, пребывающих в глубокой медитации, могут сражаться часами – и никто никого не убьет. Они оба обладают одинаковым интуитивным чутьем. Перед атакой соперника твой меч уже готов защитить тебя.

В истории Японии было много случаев, когда никто из равных практиков медитации, сражавшихся на мечах, не мог победить соперника. В то же время оба были победителями, потому что оба продемонстрировали искусство и интуицию. То же касается и стрельбы из лука.

Это человеческие средства, потому что они вас облагораживают. Бомбы – ядерные, атомные и другие – могут быть сброшены даже самолетом без пилота; самолет может управляться дистанционно. Самолет приближается к цели, сбрасывает бомбы и возвращается в свой аэропорт. Но это банальное разрушение, глупое разрушение. Это не война, это чистое насилие; это самоубийство, которого следует избегать.

Войны не стоит порицать; порицать следует то оружие, которое мы разработали. Война сама по себе – это искусство, подобное другим искусствам: рисованию, музыке, танцу, архитектуре; то же касается и стрельбы из лука, фехтования, борьбы.

Если на земле будет царить мир – без битв, без войны, без испытаний, – то люди превратятся в пигмеев; тогда не будет возможности для превращения. Тогда верблюды станут еще более безобразными и совершенно забудут о том, что они могут стать львами.

Война и мужество совершили больше великих дел, чем любовь к ближнему.

На самом деле я, как и Заратустра, ненавижу благотворительность, потому что ее основополагающая идея омерзительна; она унижает людей. Но христианство делало на ней такой большой акцент, что его примеру стали следовать и другие религии, которые раньше об этом не думали. Им приходится это делать, потому что благотворительность стала практически приравниваться к религиозности.

Но правда в том, что благотворительность не создала в мире ничего великого. Сколько сирот Матери Терезы оказались гениями? Сколько сирот стали музыкантами? Сколько сирот стали учеными? Сколько сирот доказали свое достоинство хоть в какой-то сфере жизни?

На самом деле достоинство было еще в самом начале отнято у них; они сироты; их души были убиты. Чем иметь любовь к ближнему, лучше не иметь сирот. Сиротство можно предотвратить; оно не является необходимым. Бедность можно предотвратить; нет необходимости давать милостыню бедным.

Сначала вы создаете бедных, а затем даете им милостыню; это такой большой обман. У всех богатейших людей мира есть собственные благотворительные тресты и фонды. С другой стороны, они продолжают эксплуатировать людей. Если нет, то откуда берется их сверхбогатство?

К примеру, возможно, вы никогда об этом не думали: Нобелевскую премию вручают людям, которые создают мир, служат бедным, производят великую литературу или научные изобретения – и каждая премия сопровождается почти четвертью миллиона долларов. Но известно ли вам, откуда эти деньги? Человек, чье имя получила Нобелевская премия, заработал все свои деньги на Первой мировой войне, производя оружие. Он был крупнейшим в мире производителем оружия.

Его оружие убило миллионы людей. И все заработанные деньги он вложил в благотворительный фонд, и теперь каждый год вручается Нобелевская премия – всего лишь проценты с этих денег. Изначальная сумма остается в банке, выплачиваются лишь проценты – и никого не волнует, что эти деньги пропитаны кровью. И имя Нобеля стало одним из величайших имен в истории.

Благотворительность – странное понятие: сначала вы калечите людей, а затем помогаете им. Сначала вы разрушаете их окружающую среду, их экологию, и затем те же люди, которые разрушали экологию земли, жертвуют деньги на благотворительность.

Папа продолжает выступать против контроля рождаемости. А больше всего детей рождают бедные; богатые не рождают много детей, потому что у них в жизни есть другие радости. Бедному человеку некуда пойти после работы, потому что везде – на дискотеке, в ресторане или в кино – нужны деньги. Секс – его единственное бесплатное развлечение.

Он делает десятки детей. Папа продолжает говорить, что предотвращать рождение детей – это против Бога. И бедность продолжает расти; тогда возникает необходимость в благотворительности, тогда эти бедные люди не могут позволить себе… Они оставляют своих детей на обочинах дорог. Все сироты, которых собирает Мать Тереза, – с улиц Калькутты. Люди просто оставляют своих детей на улице – даже однодневных младенцев.

Семьсот сестер Матери Терезы, сестер милосердия, продолжают собирать этих младенцев. Мать Тереза продолжает собирать по всему миру деньги на воспитание этих сирот. И затем эти сироты рождают еще больше детей – странные игры.

Бедность можно предотвратить. Все, для чего нужна благотворительность, необходимо предотвращать, благотворительность – омерзительная концепция. Делиться – совсем другое. Вы делитесь с равными себе. Благотворительность означает унижение другого человека.

Заратустра прав:

Война и мужество совершили больше великих дел, чем любовь к ближнему. Не ваша жалость, а ваша храбрость спасла доселе несчастных.

[…] Итак, живите вы своей жизнью повиновения и войны! Что пользы в долгой жизни! Какой воин хочет, чтобы щадили его!

Долгая жизнь – это не цель. Даже если ваша жизнь коротка, проживите ее со всей полнотой, со всей интенсивностью – превратите ее в песню, превратите ее в танец. Продолжительность жизни сама по себе не имеет совершенно никакого значения. Значение имеет глубина жизни.

Эти высказывания идут вопреки вашим предрассудкам. Вам нужно понять их до того, как ваши предрассудки начнут их искажать, разрушать, менять их цвет, интерпретировать. Держите свои предрассудки подальше; сначала попытайтесь понять, что он имеет в виду. И когда поймете, вы не будете думать, что он поддерживает войну. Он не поддерживает насилие, не поддерживает разрушение.

Но он не хочет, чтобы человек потерял качества воина. Он не хочет, чтобы человек стал трусом. Он не хочет, чтобы человек не был способен принять в жизни вызов, будь то вызов войны или интеллектуального мнения.

Человек всегда должен быть готовым: его меч должен быть острым, острым должен быть и его интеллект; только тогда возможен мир. Только когда каждый будет разумным, искусным и готовым умереть – но не стать рабом, – земля познает мир, отличный от кладбищенского мира. Это будет умиротворенность прекрасного сада, где поют птицы, цветут цветы и дует холодный ветерок.

Вашей целью должна быть не смерть, а жизнь. Жизнь, обогащенная любовью; жизнь, готовая ко всему; жизнь опасная, но бесстрашная.

Сначала попытайтесь понять Заратустру и позвольте его смыслу проникнуть глубже в ваше бытие. Тогда вы сможете впустить свои предрассудки и обнаружите, что ваши предрассудки пусты.

Возможно, Заратустра один, но с ним истина: быть может, у вас есть целый мир, но истина не с вами.

…Так говорил Заратустра.