Текст книги "Влюбленный в жизнь. Размышления о «Заратустре» Фридриха Ницше"

Он спросил: «Есть ли у тебя под рубашкой индуистская нить, священная нить?»

Мужчина ответил: «Нет, у меня ее нет».

Шанкарачарья был очень сердит и сказал: «Как только ты поднялся, я понял – с такой одеждой ты, должно быть, мочишься стоя, а это противоречит индуизму. Сперва достань священную нить. Смени одежду, а когда идешь мочиться, повяжи нить на ухо». Люди засмеялись, а бедный молодой человек выглядел глупо среди этих идиотов.

Я услышал это и спросил его: «В чем наука твоей священной нити? И что духовного в том, чтобы повязывать ее на ухо, когда мочишься?»

Тот же ответ: в ухе есть нерв, контролирующий сексуальность. Когда повязываешь священную нить на ухо, нерв пережимается. Это помогает мужчине оставаться целомудренным.

Миллионы индусов верят в это. И дело не только в индусах – в каждой религии можно встретить такие же глупые идеи, которые распространялись тысячелетиями. Никто не ставит их под сомнение, потому что никому не хочется выделяться из толпы, потерять уважение толпы.

А толпа может быть очень подлой; она может причинить человеку вред. Возможно, человеку придется лишиться работы. Даже его семья будет против него; от него отвернутся друзья. Он станет одиноким и порицаемым толпой. Но если он будет делать те глупые вещи, которые толпа считает духовными, добродетельными, то толпа будет его уважать.

Как я это вижу, чтобы пользоваться уважением в этом обществе, нужно быть хитрым, нужно быть лицемерным. Чтобы оставаться уважаемым, необходимо притворяться, даже если знаешь, что это бессмысленно, глупо или даже пагубно.

И когда я жил у них, я жил над ними. Поэтому и невзлюбили они меня.

Мне это знакомо из личного опыта. Меня невзлюбило столько религиозных людей по всему миру – религиозные лидеры, святые, мудрецы – только потому, что я показал им, что то, что они понимают под характером, добродетелью, религией, по большому счету представляет собой мусор. У них не было ответа. Их единственный ответ – гнев; но гнев – это не аргумент. Он ничего не доказывает, наоборот – он опровергает. Если вы сердитесь, то это просто показывает, что вас разоблачили и у вас нет никаких свидетельств, никаких доказательств, никакого рационального объяснения ваших действий.

И когда я жил у них, я жил над ними. Поэтому и невзлюбили они меня.

Они и слышать не хотят, чтобы кто-нибудь ходил над их головами; и потому наложили они дерева, земли и сору между мной и головами своими.

Так заглушали они шум от моих шагов; и меньше всего слушали меня до сих пор самые ученые среди них.

[…] И все-таки хожу я со своими мыслями над головами их; и даже если бы я захотел ходить по своим собственным ошибкам, все-таки был бы я над ними и головами их.

Ибо люди не равны…

Это великое высказывание. Особенно сегодня, потому что благодаря коммунизму равенство всех людей стало практически общепринятым фактом. И это совершенно неверно: нет даже двух равных людей.

Равенство – это ложная идея. Каждый человек уникален. Он представляет собой отдельную категорию.

Я считаю, что всем должны быть предоставлены равные возможности развиваться в своей уникальности, но люди не равны. Равенство – это наш современный предрассудок, самый новый и наиболее общепризнанный, не только среди коммунистов. Те, кто его не отрицает, тоже его признают.

Даже некоммунисты не осмеливаются сказать, что люди не равны, потому что боятся разозлить толпу. Толпа очень рада знать, что люди равны, что ты равен Альберту Эйнштейну, равен Бертрану Расселу, равен Мартину Буберу, равен Жан-Полю Сартру. Массы очень рады этой идее. Это настолько радует эго, что даже некоммунисты боятся сказать, что люди не равны. Но я полностью согласен с Заратустрой: люди не равны.

Так говорит справедливость. И чего я хочу, они не имели бы права хотеть!

Мои предпочтения отличаются от твоих; мои таланты отличаются от твоих; моя судьба – это только моя судьба, а твоя судьба – только твоя судьба. На самом деле равны только животные. Человек – единственное существо на Земле, обладающее уникальностью. Но вы их разозлите.

Когда двадцать лет назад я сказал, что люди не равны, коммунистическая партия Индии приняла резолюцию, в которой осуждала меня. Председатель компартии Индии, Ш. А. Данге, заявил, что его зять, профессор, напишет книгу, в которой докажет ошибочность моей идеи о том, что люди не равны. Он написал книгу против меня; но там не было никаких аргументов, кроме гнева, оскорблений и лжи, – ни единого аргумента, доказывающего, что люди равны.

Заратустра прав: …так говорит справедливость. У меня есть собственное представление о лучшем обществе: в нем все будут иметь равные возможности, но эти равные возможности будут позволять им быть неравными, развивать свою уникальность.

Для меня коммунизм означает равные возможности для всех, но не равенство всех людей. Заратустра понимал это двадцать пять столетий назад. Будет совершенно справедливо и честно, если человек не будет снова принесен в жертву во имя равенства. Он приносился в жертву много раз, во имя разных идей, в разных храмах, пред разными богами. Теперь его приносят в жертву в храме коммунизма – перед священной книгой «Капитал», перед троицей богов: Марксом, Энгельсом и Лениным.

Это очень просто; каждый знает, что никто не равен. Но человеческая зависть – зависть малых к большим, карликов к великанам – заставляет громко кричать. И, конечно, они в большинстве: «Люди равны, равенство – неотъемлемое право человека». И они не знают, что то, о чем они говорят, равнозначно самоубийству. Равные возможности для роста – это совершенно правильно. Признание уникальности личности делает общество богатым, дарит ему разнообразие всевозможных красок и ароматов.

Заратустра примечателен тем, что он видел далекое будущее, потому что в его дни никто не говорил о равенстве людей. Маркс родился лишь спустя двадцать четыре столетия. Но чем больше вы медитируете, чем более вы безмолвны, тем яснее становится ваше зрение и вы можете увидеть далекое будущее. Это высказывание направлено против Карла Маркса, хотя Заратустра и не знал ни о каком Карле Марксе.

Карл Маркс – всего лишь ученый. Он провел всю свою жизнь в библиотеке Британского музея. Он приходил до того, как библиотека откроется, и его каждый раз приходилось практически выталкивать, когда библиотека закрывалась, – а иногда его даже приходилось выносить, потому что в старости он все читал и читал, до потери сознания. Когда библиотеку нужно было закрывать, его находили без сознания, положившим голову на стол. Его выносили и вызывали скорую помощь, которая отвозила его домой. А следующим утром он приходил снова. Совершенный ученый! В буквальном смысле книжный червь. Весь его опыт был только с книгами – не с людьми, не с существованием, не с собой.

Ибо люди не равны: так говорит справедливость. И чего я хочу, они не имели бы права хотеть!

…Так говорил Заратустра.

Глава 7
Восстание – единственная надежда

Об избавлении

Поистине, друзья мои, я хожу среди людей, как среди обломков и отдельных частей человека!

Самое ужасное для взора моего – это видеть человека разрушенным и разбросанным, как будто на поле кровопролитной битвы.

И если переносится мой взор от настоящего к прошлому, всюду находит он то же самое: обломки, отдельные части человека и ужасную случайность – и ни одного человека!

Настоящее и прошлое на земле – ах! друзья мои, это и есть самое невыносимое для меня, и я не мог бы жить, если бы не был я провидцем того, что должно прийти.

Провидец, хотящий, созидающий, само будущее и мост к будущему – и, ах, как бы калеки на этом мосту: все это и есть Заратустра.

И вы также часто спрашивали себя: «Кто для нас Заратустра? Как должны мы называть его?» И как мои, ваши ответы были вопросами.

Есть ли он обещающий? Или исполняющий? Завоевывающий? Или наследующий? Осень? Или плуг? Врач? Или выздоравливающий?

Поэт ли он? Говорит ли он истину? Освободитель? Или покоритель? Добрый? Или злой?

[…] И в том мое творчество и стремление, чтобы собрать и соединить воедино все, что является обломком, загадкой и ужасной случайностью.

[…] «Воля» – так называется освободитель и вестник радости: так учил я вас, мои друзья! А теперь научитесь еще: сама воля еще пленница.

«Хотеть» освобождает; но как называется то, что и освободителя заковывает еще в цепи?

«Было» – так называется скрежет зубовный и сокровенное горе воли. Бессильная против того, что уже сделано, – она злобная зрительница всего прошлого.

Обратно не может воля хотеть; что не может она победить время и остановить движение времени, – в этом сокровенное горе воли.

«Хотеть» освобождает: чего только не придумывает сама воля, чтобы освободиться от своего горя и посмеяться над своим тюремщиком?

[…] Дух мщения: друзья мои, он был до сих пор лучшей мыслью людей; и где было страдание, там всегда должно было быть наказание.

«Наказание» – именно так называет само себя мщение: с помощью лживого слова оно притворяется доброй совестью.

[…] Пока, наконец, воля не избавится от себя самой и не станет отрицанием воли, – но ведь вы знаете, братья мои, эту басню безумия!

Прочь вел я вас от этих басен, когда учил вас: «Воля есть созидательница».

[…] Стала ли уже воля избавительницей себя самой и вестницей радости? Забыла ли она дух мщения…

…Так говорил Заратустра.

Заратустра недвусмысленно указывает на то, что религии разрушили целостность человека. Они разломали его – не просто на части, а на противоборствующие части. Религии совершили величайшее преступление против человечества. Они повергли человечество в шизофрению; они вызвали у каждого расщепление личности. Это было сделано очень ловко и искусно.

Во-первых, человеку сказали: «Ты – не тело», а во-вторых: «Тело – твой враг». Логическим выводом было то, что ты не являешься частью мира, что мир – всего лишь твое наказание; ты здесь для того, чтобы отбывать наказание. Твоя жизнь не может быть радостью; она может быть лишь скорбью, трагедией. Страдание – твой удел на земле.

Они делали это, чтобы воздать хвалу Богу, поэтическому вымыслу; и чтобы воздать хвалу небу, проекции человеческой алчности. И также чтобы заставить людей бояться ада, вызвать сильный страх в самом центре человеческой души. Таким образом они похитили человека и расчленили его.

Ни одна религия не принимает простой, естественный и подлинный феномен целостности человека и то, что этот мир – не наказание. Этот мир неотделим от человека. Человек укоренен в этом мире, подобно дереву. Эта планета, Земля, – его мать.

Заратустра не переставал повторять: «Не предавайте Землю». Все религии предали Землю. Они предали собственную мать, источник собственной жизни. Они порицали Землю и выступали за отречение от нее – они постоянно подчеркивают отречение.

Но как можно отречься от своей природы? Можно притворяться, можно быть лицемером. Можно даже начать верить, что ты больше не часть природы; но даже ваши величайшие святые зависят от природы, как и величайшие грешники. Им нужна еда, им нужна вода, им нужен воздух; их потребности не меняются. От чего они отрекаются?

Это вызывает у них расщепление личности. Они распадаются на фрагменты, и эти фрагменты постоянно борются друг с другом. Это основная причина человеческого несчастья, и это стало практически чем-то общепринятым, потому что люди страдали тысячелетиями. Теперь они стали считать это само собой разумеющимся: «Таков наш удел, такова наша судьба, таково наше предназначение. С этим ничего не поделать». В действительности же это не наша судьба и не наше предназначение. Это наша глупость, наша неразумность из-за того, что мы слушали священников, верили в их вымыслы.

Конечно, эти вымыслы очень выгодны для священников. Они рассекли человечество на фрагменты, потому что эти вымыслы идеально служат их интересам. Здоровый и целостный человек, не разделенный на фрагменты, не может быть порабощен священниками. Только страдающий человек нуждается в молитве – в надежде на то, что, возможно, Бог ему поможет. Чтобы Бог существовал, человек должен страдать. Чтобы Бог был все более и более реальным, человек должен все больше и больше превращаться в шизофреника.

Чем сильнее человек чувствует боль, тем проще убедить его молиться, выполнять религиозные ритуалы, ведь он хочет избавиться от боли. Его можно заставить поверить в спасителей, посланников Бога, пророков. Но человек, который живет в счастье, живет радостной жизнью, не нуждается в Боге. Человек, живущий жизнью, не нуждается в молитве. Священникам нужна болезнь человеческого ума.

Заратустра не священник. Он, вероятно, один из первых психологов, обнаруживших шизофреническое состояние человеческого ума.

Он говорит:

Поистине, друзья мои, я хожу среди людей, как среди обломков и отдельных частей человека!

Очень трудно найти целостного человека; люди просто представляют собой обломки. Кто-то духовен и отрицает тело; кто-то материалистичен и отрицает душу. Спиритуалист отрицает не только тело, но также ум.

Все теологии очень ревнивые и монополистические. В Америке в конце девятнадцатого века существовало массовое религиозное движение, известное как Христианская Наука. Они верили только в душу. Все остальное – лишь иллюзия, лишь мысль, лишенная реальности. У них были собственные церкви, где они собирались для обсуждения своей великой философии.

Однажды молодой человек встретил на улице пожилую женщину, которая сказала: «Что случилось с твоим отцом? Он перестал посещать наши собрания».

Молодой человек ответил: «Он заболел».

Женщина рассмеялась: «Болезнь – лишь мысль. Он думает, что болен; ведь как душа может заболеть? Скажи ему, что это неправильно для последователя Христианской Науки».

Спустя две или три недели она снова встретила молодого человека и спросила: «Что случилось? Он по-прежнему не посещает собрания».

Молодой человек ответил: «Леди, что я могу поделать? Теперь он думает, что он мертв! Мы пытались убедить его: „Это всего лишь твоя мысль, ты не мертв“, – но он не слушает. Мы напоминали ему: „Ты последователь Христианской Науки, ты не должен верить в мысль. Начни дышать!“ Но он настолько верит в свою мысль, что нам пришлось отнести его на кладбище. Больше ничего не оставалось…»

Некоторые люди вообще отрицают существование тела. Есть люди, которые отрицают даже существование ума. И также есть те, кто отрицает существование тела; согласно другим, только тело реально, а все остальное – выдумки. Все эти люди – спиритуалисты, материалисты – соглашаются в одном: они не оставят человека естественным, целостным органичным единством; что-то должно быть проигнорировано. Но то, что вы игнорируете, остается с вами; это часть вас. С помощью постоянного повторения – на протяжении столетий – можно заставить себя поверить. Но если ваша вера не соответствует природе, результатом будет страдание.

Все человечество страдает. И удивительно то, что страдание человечества вызвано религиозными идеями, не позволяющими человеку развиваться естественно, жить естественно, любить естественно. И когда приходит страдание, они говорят: «Смотри! Разве мы не говорили, что эта земля – не что иное, как наказание?»

Это очень искусная стратегия. Сначала вы создаете страдание, а потом используете страдание как аргумент, чтобы доказать, что вы рождаетесь в грехе и пребывание на земле вместо рая является наказанием.

Вы страдаете, потому что Адам и Ева не повиновались Богу. Странная логика. Даже если Адам и Ева не повиновались Богу, это не было таким уж большим грехом – они всего-то съели одно яблоко. И из-за съеденного ими яблока – а мы не знаем, существовали ли Адам и Ева вообще, – спустя тысячелетия вы страдаете, потому что несете их наследие. Вы принадлежите к их роду, и ваши прародители были грешниками; поэтому вы тоже грешники. И жизненное страдание доказывает это; ведь почему еще должно быть столько страдания?

Религии были очень хитрыми, священники были очень бесчеловечными. Они разделили человека на противоположные части; борясь с собой, он страдает.

Заратустра прав:

Поистине, друзья мои, я хожу среди людей, как среди обломков и отдельных частей человека!

Очень трудно найти целостного человека. Целостный человек будет сверхчеловеком, целостный человек будет самым счастливым человеком, целостный человек получит все благословения, которыми способна одарить его эта прекрасная планета. Но только целостный человек может получить это.

Почему целостный человек может быть блаженным? – потому что целостный человек живет полностью, живет интенсивно; он выжимает сок жизни из каждого мгновения. Его жизнь – это танец, его жизнь – это праздник.

И когда ваша жизнь – праздник, вы не можете поверить в то, что это наказание. Тогда вы способны увидеть ложь священников, и тогда вам не нужен никакой рай, потому что он у вас есть здесь и сейчас. Вам не нужно откладывать его на далекое будущее, после вашей смерти.

Самое ужасное для взора моего – это видеть человека разрушенным и разбросанным, как будто на поле кровопролитной битвы.

Заратустра видит вещи очень ясно, такая ясность встречается очень редко. То, что мы называем человечеством, он видит как «поле кровопролитной битвы».

Каждый был так или иначе уничтожен, каждому помешали расти. Каждому не хватает чего-то, что ему совершенно необходимо, что принадлежало ему по праву рождения. Порицатели – а все священники являются порицателями – не могут видеть никого счастливым, радостным; они тут же набрасываются на него и начинают порицать его радость, порицать его удовольствие. И они развили сильные аргументы для разрушения человеческого удовольствия.

Их величайший аргумент заключается в том, что эта жизнь очень коротка и удовольствие эфемерно, оно постоянно меняется. Не позволяйте ему обмануть вас, иначе вы упустите вечное блаженство рая.

Естественно, ставки очень высоки. Вы не хотите разрушить свое вечное блаженство в раю лишь из-за маленького удовольствия – чашечки утреннего чая. А эта жизнь состоит из маленьких удовольствий; но если все эти удовольствия сложить вместе, ваша жизнь становится удовольствием сама по себе. Большие удовольствия не нужны. Их рай и его вечное блаженство – это лишь поэзия, ведь никто его не видел. Никто не вернулся, чтобы сказать: «Да, я видел это собственными глазами».

Реальность была разрушена во имя вымышленных богов и вымышленных удовольствий.

И если переносится мой взор от настоящего к прошлому, всюду находит он то же самое: обломки, отдельные части человека и ужасную случайность – и ни одного человека!

Настоящее и прошлое на земле – ах! друзья мои, это и есть самое невыносимое для меня, и я не мог бы жить, если бы не был я провидцем того, что должно прийти.

Заратустра говорит: «Смотреть на прошлое и настоящее человечества очень больно, это настолько мучительно, что я и представить не мог, что такое можно пережить. Боль очень сильная; она может разбить мое сердце. Единственное, что сохраняет мне жизнь, – это надежда на будущее. С прошлым покончено. Настоящее ежесекундно становится прошлым. Но остается надежда на то, что человек сможет освободиться от оков религии, что человек сможет увидеть, как его надували, обманывали, эксплуатировали, и тогда восстанет целостный человек, сверхчеловек.

Только благодаря надежде на сверхчеловека я все еще жив. Ведь смотреть на прошлое и настоящее так тяжело, это так подавляет, что можно умереть от депрессии».

И Заратустра прав. Остается надежда на то, что однажды человек поймет, – как долго может он оставаться в тюрьмах, созданных священниками? Они могут называть их церквами, храмами и мечетями; не имеет значения, как они называют свои тюрьмы. Очень больно видеть, как каждый человек получает клеймо, словно животное: кто-то индуист, кто-то мусульманин, кто-то христианин.

Путешествуя вокруг света, очень трудно найти человека без клейма, который свободен от стада, от толпы, который остается собой, остается целостным и который живет бесстрашно и в согласии со своей природой.

Нет религии, кроме природы. Тому, что такое природа, не нужно учиться. Когда вы чувствуете жажду, вы знаете, что вам нужна вода. Когда вы чувствуете голод, вы знаете, что вам нужна еда. Ваша природа постоянно указывает вам путь. Нет других указателей, кроме природы. Все другие указатели сбивают с пути. Они уводят с естественного курса, а когда вы уходите с естественного курса, начинаются несчастья. А ваши несчастья – это их радость, потому что только несчастные идут в церкви и храмы.

Когда вы чувствуете себя счастливым и радостным, молодым и здоровым, какое вам дело до церквей? Жизнь такая богатая, жизнь такая радостная, кто хочет входить на эти кладбища, где грусть считается серьезностью? Где вытянутое лицо считается религиозным? Где засмеявшийся будет осужден как сумасшедший? Где нельзя танцевать? Где запрещено любить? Где нужно сидеть и слушать мертвые слова, настолько ветхие и запыленные, что они не трогают ваше сердце, не захватывают ваш дух? Но эти церкви, храмы и мечети господствовали над человеком.

Заратустра, как и всякий мистик, надеется, что это не будет продолжаться вечно. Когда-нибудь человеческий разум восстанет.

Восстание – единственная надежда. Когда-нибудь человек уничтожит эти так называемые дома Божьи, потому что эта планета, это небо, полное звезд, – это единственный настоящий храм; все другие храмы искусственные. И жизнь в деревьях, в животных, в людях – это единственный живой Бог.

Боги, сидящие в храмах, созданы человеком. Очень странно, что эти религии продолжают говорить, что Бог создал мир, тогда как их боги созданы людьми. Они говорят: «Бог создал человека по собственному подобию. Он создал человека по своему образу».

На самом же деле все как раз наоборот – человек создал Бога по собственному подобию. Поэтому китайский бог отличается от индуистского, а африканский отличается от европейского – потому что люди создают богов по собственному подобию. И глупость достигает крайней степени: вы создаете эти образы и затем преклоняете пред ними колени. Можно ли представить что-нибудь более идиотское? И тогда вы начинаете молиться.

Детей можно простить; они любят свои игрушки и своих плюшевых мишек. Но вы не повзрослели, вы тоже любите своих плюшевых мишек. Ваши плюшевые мишки сидят в ваших храмах, в ваших церквах, в ваших синагогах. Это плюшевые мишки – они выполняют ту же функцию.

Ребенок без плюшевого мишки чувствует себя одиноким. Несколько дней назад здесь был маленький ребенок. Его мать – санньясинка, Амрито из Греции, и когда я был в Греции, мы с ним очень подружились. Он принес мне плюшевого мишку! И он сказал своей матери: «Я не уеду из Индии, пока не отдам Ошо плюшевого мишку, потому что он живет один, ему нужен товарищ».

Что есть ваши боги? Утешение, потому что даже в толпе вы чувствуете себя одинокими. Вам нужен плюшевый мишка на небе, вечный плюшевый мишка, который всегда будет с вами. Он всеведущий, вездесущий, всемогущий – он может сделать все. Он – всего лишь утешение. Люди, верующие в Бога, не позволили себе стать взрослыми. Они отстали в своем психологическом развитии; в противном случае не было бы необходимости ни в каком Боге.

Жизнь самодостаточна. Она так прекрасна, полна песен, цветов и летающих птиц – это абсолютная свобода роста и бытия самим собой. Она не дает вам десять заповедей, она принимает вас таким, какой вы есть. Она не говорит, каким вы должны быть; ее любовь и уважение ко всему живому бескорыстны.

Зачем вам нужны ваши боги? – потому что вы несчастны. Итак, стратегия такова: не позволять людям быть счастливыми, иначе религия исчезнет.

В момент одного из своих величайших озарений Бертран Рассел сказал: «Если весь мир станет счастливым, я гарантирую, что религий больше не будет». И в его словах заключена большая истина. Религии хотят, чтобы люди оставались бедными, оставались больными, оставались несчастными, всегда пребывали в тревоге. Тогда, естественно, они станут слабыми и будут нуждаться в поддержке, и священник готов предоставить поддержку. Он готов сообщить Богу: «Этот человек нуждается в твоем сострадании», – хотя непохоже, чтобы какие-либо молитвы вообще были услышаны.

Но священники очень хитры. Они говорят: «Ваши молитвы не услышаны, потому что вы недостойны. Вы не заслужили. Вы грешники. Вы совершаете грех против религии». А жить, не совершая какой-нибудь грех, практически невозможно.

В одной из индийских религий, джайнизме, есть пять великих принципов. Первый великий принцип – асвад, безвкусность; ешь, но не наслаждайся вкусом. Человек оказывается в очень сложной ситуации. У него на языке имеются вкусовые сосочки – если только он не решится на пластическую операцию, чтобы убрать эти сосочки, он будет чувствовать вкус.

Когда в твой рот попадет что-то горькое, тебе придется почувствовать его горечь; то же самое касается и сладкого. Но ты сделал нечто неправильное, потому что вкус принадлежит телу: ты должен бороться с телом, а ты наслаждаешься телом.

Они все сделали невозможным для человека, поэтому все недостойны. И естественно, если ты недостоин: у тебя есть желания, у тебя есть устремления, – все они порицаются. У тебя есть биология; ты родился биологическим путем, каждая твоя клетка – не что иное, как сексуальная энергия.

Ты хочешь кого-то любить, но все религии против этого: полюби – и гарантированно попадешь в ад! Но твоя биология побуждает тебя любить, поэтому ты любишь нерешительно, со страхом, с большой грустью в сердце, зная, что совершаешь грех. Разумеется, ты не можешь получить удовольствия от любви. И поскольку ты не получаешь удовольствия, тебе нужно больше; а так как тебе нужно больше, ты станешь еще большим грешником. Таким образом, любому, не заглядывая в его биографию, можно сказать, что он недостоин, – именно поэтому его молитва не услышана.

Но на самом деле ее некому услышать. На самом деле на нее некому ответить. На самом деле человек, который молится, где-то застрял в своем психологическом развитии.

После Второй мировой войны захотели узнать средний психологический возраст солдат, потому что к тому времени психологи научились более эффективно измерять интеллект. Они были шокированы. Они и представить себе не могли такой результат. Средний психологический возраст солдат составил тринадцать лет! И эти солдаты ничем не уступают всем другим.

Таким образом, тело растет – стареет, конечно, – а ум останавливается на тринадцати-четырнадцатилетнем возрасте. Поэтому, пусть вам даже восемьдесят лет, когда вы становитесь на колени перед богом, вы всего лишь тринадцатилетний мальчик; хотя на колени опускается ваше тело, здесь также участвует ваша психология.

Религии причинили много вреда. Никого не беспокоило то, почему психологический возраст не превышает тринадцати-четырнадцати лет. Все просто: это возраст, в котором мальчики и девочки достигают половой зрелости. После достижения половой зрелости биология не требует дальнейшего развития интеллекта.

Если вы не приложите усилий, ваш психологический возраст останется на уровне тринадцати-четырнадцати лет. Биология добилась своего. Вы достигли половой зрелости – этого достаточно для размножения. Если же вы хотите развивать свой интеллект, то вам нужно приложить усилия, вам нужно медитировать, нужно обострять свой ум.

Но религии не хотят, чтобы вы были разумными, потому что их учение построено на вере. Верующий не нуждается в разуме. Если вы не научитесь сомневаться, ваш интеллект не будет развиваться, потому что сомнение означает поиск; вера означает, что в поиске нет необходимости.

Из-за насажденных человеку систем верований его психологический возраст остается на уровне четырнадцати лет, и эти четырнадцатилетние – это христиане, индуисты, мусульмане. Если уровень их интеллекта повысится, они увидят, что то, что они считали религиями, – это всего лишь предрассудки. Если уровень их интеллекта будет и дальше расти, они начнут сомневаться насчет Бога, рая, ада; они начнут сомневаться в священниках и их религиозности; они начнут задавать вопросы. А у религий нет ответов.

Только что я рассказал вам, что в джайнизме «безвкусность» считается одним из фундаментальных принципов религии. Я спросил у одного джайнистского монаха: «Если безвкусность – фундаментальный принцип вашей религии, то для чего природа дала человеку вкусовые рецепторы?» Природа никогда не дает ничего просто так.

Буддийский монах во время ходьбы должен смотреть перед собой только на четыре фута. Ему нельзя смотреть дальше, ему нельзя держать голову прямо, иначе он может увидеть какую-нибудь красивую женщину – вот в чем проблема. Если он смотрит перед собой на четыре фута, то он может увидеть только ступни женщины, но не лицо.

Но если любовь между мужчиной и женщиной – это нечто неправильное, зачем же природа дала такое побуждение? – так спросит любой разумный человек. Так даже Будда не родился бы. Хорошо, что отец Будды не был буддийским монахом; в противном случае мы бы никогда не узнали всех этих великих людей.

Природа хочет воспроизводить: новую жизнь, новые формы, лучшую жизнь, лучшие формы. Природа – это непрерывный процесс эволюции. Но религии против этого, потому что чем более развит человек, тем меньше вероятность того, что он станет жертвой какой-нибудь религиозной глупости.

Бертран Рассел был одним из умнейших людей двадцатого века. Он прожил долгую жизнь, почти сто лет, и даже перед смертью он оставался по-прежнему молодым и умным. Он не прекращал развиваться интеллектуально. Как следствие, он стал подвергать сомнению всевозможные глупые идеи, о которых ему рассказывали в детстве. Он родился в очень ортодоксальный период для Англии, в викторианскую эпоху; однако он смог написать книгу «Почему я не христианин».

Это знаковая книга, и христианство до сих пор не ответило на нее, спустя пятьдесят лет после ее публикации. Он подверг сомнению каждую христианскую концепцию и недвусмысленно заявил: «Это всего лишь выдумки, и только умственно отсталые могут в это верить».

Если интеллект будет развиваться, храмы опустеют, но жизнь станет очень красивой.

«Это единственная надежда», – говорит Заратустра.

Провидец, хотящий, созидающий, само будущее и мост к будущему – и, ах, как бы калеки на этом мосту: все это и есть Заратустра.

Он говорит: «Я живу лишь благодаря надежде на то, что ночь, какой бы долгой она ни была, придет к концу; что наступит рассвет. После каждой ночи наступает рассвет. Эта ночь, в которой живет человечество, не может длиться вечно».

Но сейчас он описывает свою настоящую ситуацию: провидец… он видит далекое будущее… хотящий… и он способен желать сверхчеловека… созидающий… и он делает все, чтобы создать человека, который придет на смену нынешнему человечеству:…само будущее и мост к будущему – и, ах, как бы калека на этом мосту…