Текст книги "Автобиография духовно неправильного мистика"

Буквально вчера мне сказали, что главный прокурор Орегона объявил Раджнишпурам незаконным. Мотивировал он это тем, что здесь перемешались религия и государство.

Начнем с того, что наша религия не имеет ничего общего с теми, что были прежде на земле. Мы просто вынуждены официально называть себя религией, но более нерелигиозной общины не сыскать во всем белом свете. Ну какая у нас религия? – ни бога, ни духа святого, ни Христа, ни папы, ни молитвы, ни беспокойства о неминуемой смерти. На это у нас просто нет времени, мы слишком поглощены жизнью.

На самом деле, если даже смерть и придет за кем-то из моих людей, то ей придется подождать. Саньясины настолько увлечены жизнью, что даже смерти придется с этим считаться… Она с легкостью забирает тех, кто уже давно мертв – лет тридцать, сорок, а то и все пятьдесят. С такими людьми у смерти нет проблем – забирай себе, никто и не заметит. Они уже и так слишком долго живут загробной жизнью.

Смерть, должно быть, очень занята. Жизнь есть на Земле и еще на пятидесяти тысяч разных планет, но в религии не сказано, что у смерти есть помощники. Она трудится в одиночку. У бедняжки столько дел, столько разных бумаг и документов нужно оформить, и все самой. Так что неудивительно, что многие умирают в тридцать, а ждать им приходится до сорока, пятидесяти, шестидесяти… Но что смерть может поделать? У нее еще столько нерассмотренных актов, а люди все умирают и умирают.

При виде же моих людей она страшно удивится.

Мои люди полны энергии, они настолько заняты жизнью, что им не до смерти. Ей придется несколько раз подумать, прежде чем забрать кого-то из них. Она скажет себе: «Ну, эти могут и подождать, пусть себе живут, а я пока разберусь с теми, кто уже давно просится на тот свет».

Что же это за религия такая? Я называю ее нерелигиозной религией. Но это скорее не религия, а сама религиозность

У нас нет проповедей. Да, мои беседы проповедью называть нельзя. Легче сказать, что это анти-проповеди. Какая уж тут религия, да еще мешающая государству? И, кстати, где они нашли здесь государство? Прежде всего, то, чем мы здесь занимаемся, не соответствует ни одному определению религии, ни в одном словаре нет такого определения религии. Нам самим придется создавать словари и вносить в них собственные определения.

К тому же, разве у нас тут государство? Только городской совет, а он занимается вопросами дорог, чистотой, жильем и больницей. Каким образом религия может мешать дорожному строительству? Я пытался что-то придумать, но так ни до чего и не додумался. Что общего у религии с дорогами? А с жилыми домами? Какое отношение имеет религия к больнице – лекарствам, уколам и прочему лечению? Пусть нам объяснят, как все это связано. В нашу больницу еще ни один священник ни заходил.

И эти люди пишут на своем долларе: «Мы верим в бога». На долларе! Так кто из нас смешивает религию с государством? Да они религию прилепили даже к грязным деньгам! На фасаде Верховного суда написано: «В бога веруем». И если я когда-нибудь окажусь в Верховном суде – а это, знаете ли, вполне возможно, уж если я захочу, то обязательно там буду, – так вот, первым делом я спрошу: «Где у вас тут бог? На каком основании это написано? Если вранье поджидает меня у самых ворот, то как вы можете приводить меня к присяге? По идее, я должен поклясться, что буду говорить только ложь, а не правду!» Самая большая ложь красуется на фасаде Верховного суда… И та же ложь написана на каждом долларе: «Мы верим в бога»!

Эти люди суют религию куда угодно, но это оказывается вполне законным. У меня же нет ни единой возможности связать с религией хоть что-то из того, что здесь происходит. Наша жизнь и религия – два абсолютно несовместимых понятия. Раджнишпурам – единственный законный город на свете! Если смешение религии с государством незаконно, то все города мира нужно запретить, потому что смешение происходит повсюду. Наш город – единственный, в котором этого нет.

Просто потому что у нас в принципе нет религии.

* * *

Примечание. После нескольких обжалований Верховный суд США наконец-то признал законность Раджнишпурама. Случилось это в 1988 году, через два с лишним года после того, как Ошо вернулся в Индию.

Ошо по-прежнему хранит молчание и ведет уединенный образ жизни. Однако когда его врач сообщает об участившихся случаях заболевания СПИДом, Ошо предлагает провести в Раджнишпураме всеобщую проверку, которую могут пройти жители города, а также гости. Кроме того, он советует всем соблюдать меры предосторожности, чтобы не заразиться: пользоваться презервативами, надевать латексные перчатки при любовных ласках и других контактах с телесными жидкостями и избегать поцелуев. В то время подобные меры считались крайностями, даже бессмыслицей, и высмеивались в прессе. Членов общины, чьи анализы на СПИД оказались положительными, переселили в отдельные дома и обеспечили особой работой, развлечениями и медицинским обслуживанием.

Возможно, это единственное место в мире, где приняты все меры предосторожности против СПИДа. Шесть тысяч людей прошли проверку. Нигде в мире власти не решились бы проверить целый город. Они боятся, что могут найти людей со СПИДом. А те, кто сами что-то подозревают, тоже боятся проверки, ведь если анализ будет положительным, от них отвернутся все: жены, дети, родители. Им придется уйти из родного дома. Их не пустят ни в один ресторан. А друзья станут врагами.

Никто не хочет проходить проверку: это не нужно ни правительству, ни больницам, ни самим больным. Пожар разгорается, но никто не желает его замечать. Но такое поведение неразумно. Оттого, что вы закрыли глаза, враг не исчезнет.

Мы нашли двух больных СПИДом. Мы создали для них прекрасные изолированные условия. Мы даем им лучшее из того, что можем. И они не утратили нашу любовь и уважение.

В октябре 1984 года Ошо решает прекратить период молчания и уединения и возобновляет ежедневные беседы. Любопытно, что его секретарь Шила была против такого решения и всячески пыталась убедить Ошо не выходить на люди, ссылаясь на его слабое здоровье. В итоге было решено, что он начнет с выступлений перед небольшими группами в гостиной собственного дома.

Эти беседы записывают на видео и на следующий день показывают всей общине в большом зале для медитаций. Попытки Шилы отменить утренний просмотр видео из-за того, что у нее слишком много других дел, приводят к всеобщему возмущению. В конце концов, принимается компромиссное решение. Теперь видео показывают вечером после рабочего дня.

14 сентября 1985 года Шила и ее ближайшие сторонники собирают вещи и уезжают в Германию. Вскоре после ее отъезда на общину обрушивается целая лавина фактов, свидетельствующих об огромном количестве преступных махинаций, в которые она была вовлечена, включая и попытку отравления личного врача Ошо, и организацию взрыва в окружном комитете по землеустройству, и тайное прослушивание телефонных разговоров жителей общины.

Ошо предоставляет всю информацию, которой обладает, и предлагает федеральным следователям и полиции штата полное содействие в расследовании этих преступлений. В город толпами съезжаются репортеры, они просят у Ошо рассказать, как такое могло случиться, и он дает им ряд интервью.

Вопрос: Я встречался с Шилой. Она производит впечатление разумного, обладающего практической сметкой человека. Однако в ней заметна и другая ее сторона: некая мелочность и деспотичность. Вы общались с ней каждый день и наверняка видели в ней все это.

Ответ: Конечно, видел! Но именно эти черты и помогали нам справиться с окружавшими нас подлыми политиканами. Если бы я отдал бразды правления добрым, безобидным людям, политики уже давно уничтожили бы нашу общину.

Вопрос: Но разве вы не замечали, что она вытворяла тут, на ранчо?

Ответ: Нет, ведь я никогда не выхожу из дома и практически ни с кем не встречаюсь.

Вопрос: Но, решившись на такой грандиозный эксперимент, как эта община, неужели вы думали, что один человек со всем этим справится? Может быть, можно было найти хотя бы еще одного помощника?

Ответ: Нет. Ни один эксперимент не сравнится с моим молчанием. Я учу людей быть не похожими на других, следовать своей индивидуальности и зависеть лишь от своего внутреннего голоса. И если человеку кажется, что его принуждают к чему-то неблаговидному, он имеет полное право протестовать. Не нужно никому покоряться – кстати, многие люди действительно ушли. Отныне тут будет совсем иная атмосфера, но я смотрю на мир, вижу, что происходит, и понимаю, что, как это ни грустно, миром правят только плохие люди. Хорошему человеку очень трудно чего-то достичь.

Вопрос: Знаете, целый год я наблюдал за жизнью общины и думал, когда же вы все-таки решитесь избавиться от Шилы или же хоть как-то изменить здешние порядки. Складывалось впечатление, что вы предоставили ей полную свободу действий.

Ответ: Я делаю что-то лишь тогда, когда вижу, что пришло время действовать. Лишь когда приходит подходящий момент, я начинаю что-то делать.

Вопрос: И когда вы поняли, что уже пора от нее избавляться?

Ответ: Когда она попыталась отравить моего врача. Именно тогда я расспросил и его, и его помощницу обо всем, что происходит в общине. И тогда же я объявил, что начну вновь встречаться с людьми и проводить беседы. До меня стала доходить разная информация о Шиле и ее делах, и тогда я обратился к правительству штата, в полицию и в ФБР. Кстати, они все еще тут, только ни черта не делают. Мы предоставили им все доказательства, какие у нас были, но они говорят, что этого недостаточно, что все это не слишком убедительно. Не знаю, что еще им нужно? Такое впечатление, что они поверят только тогда, когда застанут Шилу на месте преступления с окровавленными руками.

Вопрос: Почему вы тянули почти девять месяцев?

Ответ: Это было необходимо потому, что она занималась множеством судебных тяжб, а я не хотел прерывать эти дела. Нужно было, чтобы все дошло до логического конца, после чего делами могли бы заняться новые люди. И это время пришло. Одни судебные тяжбы завершились, другие должны начаться лишь через восемь месяцев, и за этот срок новые юристы успеют как следует подготовиться. Можете не сомневаться.

Вопрос: Вы затеяли очень рискованную игру.

Ответ: Разумеется! Я же рисковый человек. Жизнь – это игра, и я точно знаю, сколько времени длится каждый раунд, хотя я в этой игре – всего лишь арбитр, сторонний наблюдатель.

Из беседы с Джеймсом Гордоном, «Нью-Йоркер мэгэзин»

Вновь поступающие разоблачения преступной деятельности Шилы вызывают у жителей общины смятение и беспокойство. События и явления, казавшиеся прежде непонятными, выстраиваются в логическую цепочку преступного замысла. Поскольку произошедшее подняло перед многими сложнейшие вопросы личной ответственности, Ошо все чаще обращается к этой теме в своих ежедневных беседах.

В общине мы пытаемся жить не так, как живет остальной мир. Так что у вас есть два варианта: либо выбрать путь Шилы, либо мой путь. Я назначил эту женщину своим секретарем, чтобы вы почувствовали, что такое фашизм. Теперь сворачивайте на мой путь – путь ответственности за самого себя, чтобы никто не мог вами командовать…

Если хотите, чтобы Шила вернулась, я могу позвать ее со всей бандой обратно и передать ей управление общиной. Если же не хотите, чтобы вам указывали, что делать, тогда будьте готовы нести ответственность за себя сами.

Вы все – очень разумные люди, но у таких, как вы, есть недостаток, из-за которого вечно возникают проблемы. Вы не умеете пользоваться свободой.

Хочу вам напомнить, что Германия – одна из самых развитых стран, если говорить о философии и других достижениях человеческой мысли. В ней жили такие великие философы и психологи. как Кант, Гегель, Фейербах, Карл Маркс, Зигмунд Фрейд, Мартин Хайдеггер. И все же третьесортному шизофренику Адольфу Гитлеру удалось повести за собой всю интеллигенцию страны.

И, похоже, человечество не сумело извлечь полезных для себя выводов из той ситуации. А всем известно, если вы ничему не учитесь, то история повторяется.

Мартин Хайдеггер был одним из самых великих философов нашего века. Он был современником Гитлера. Более того, он был его сторонником. Просто невероятно! Вся молодежь, весь цвет нации, самые сливки общества, ректоры университетов, деканы и профессора – все поддерживали Гитлера, человека малообразованного, которого выгнали из художественной школы и не приняли в архитектурный институт по причине умственной отсталости. И этот человек стал вождем самой образованной, самой интеллигентной страны в мире, утвердив в ней фашистский режим. Он убил почти десять миллионов человек и все равно люди шли за ним, поддерживали его идеи.

Эта ситуация достойна внимания психоаналитиков. В чем причина такого поведения далеко не глупых людей? А причина в том, что Германия потерпела поражение в Первой мировой войне. Интеллектуалы склонны бороться друг с другом. Они спорят, рационализируют, философствуют, но при этом живут лишь умом и забывают о теле. Они – ужасные эгоисты. Думают, что познали тайну жизни. И каждый считает, что именно он достоин звания первооткрывателя.

После разгрома в первой мировой войне Германия пребывала в хаосе. А Гитлер обещал объединить страну и сдержал свое обещание. Он сказал: «Я смогу сделать эту страну единой, я смогу снова сделать ее сильной – такой сильной, что она будет править миром».

Именно это и было нужно. В стране была сплошная безработица, а про творчество уж и говорить нечего. Требовался тот, кто мог вновь зажечь в немцах творческую искру и навести в стране порядок. Вот Гитлер и занял вакантное место. Через десять лет Германия вновь заявила о себе, как о величине мирового масштаба.

Все-таки это странно… Обладая свободой, люди перестают работать и начинают лениться. Но в условиях фашистского режима они вкалывают изо всех сил, занимаются творчеством, чувствуют единство и превращаются в сильную нацию. Пять лет подряд Германия одерживала победу за победой. Это доказывает, что немцы выбрали правильного человека. Весь остальной мир объединился против Германии, но этот человек справлялся со всеми в одиночку.

Он вернул немецкой интеллигенции их эго, да такое, какого они не видели за всю историю их страны. Он назвал жителей Северной Германии чистейшей арийской расой и заявил, что их предназначение – править миром. Всем остальным придется подчиниться. Это возвеличило немцев, унесло в заоблачные дали. Эго интеллектуалов было более чем довольно, и даже Мартин Хайдеггер попался на этот крючок.

Только после разгрома гитлеровской Германии люди стали оглядывать назад и с ужасом понимать, что же они натворили и какого человека так убежденно поддерживали. То был не человек, то был монстр, убийца миллионов людей, возможно, величайший убийца в истории человечества.

Поэтому запомните одну простую вещь: свобода – это не разрешение на какие-либо действия. Свобода – это ответственность. И если вы не можете взять на себя ответственность сами, тогда кто-то другой должен это сделать за вас. Но при этом вы превратитесь в рабов.

Люди спрашивают меня, что случилось? Почему пять тысяч людей, образованных и разумных, лучших выпускников лучших университетов, за целых четыре года не смогли вывести Шилу на чистую воду. Неужели они не замечали того, что творилось прямо у них на глазах?

А Шила, при всей отвратительности ее фашистских поступков, одновременно создавала нашу общину. Помимо преступлений, она превращала эту пустыню в оазис, устраивала наш быт. У любой медали есть две стороны, так что давайте теперь посмотрим на светлую сторону. Кроме того, вы были в осаде, вас окружала враждебность всего Орегона. Это тоже подстроили Шила и ее дружки, это простая политическая стратегия.

Адольф Гитлер в своей автобиографической повести «Майн Кампф» говорит, что если хотите сделать свой народ сильным, окружите его врагами. Пусть люди мучаются от постоянной паранойи, пусть чувствуют, что опасность подстерегает со всех сторон, это поможет им не расслабляться. То же самое делала Шила. Она настроила против нас правительство Орегона. Она добилась неприязни со стороны американцев в целом. Это сплотило вас, вы стали сильнее. Вы знали, что нужно быть начеку, и тогда никто не сможет уязвить вас или как-то обидеть.

Если же вы сами за себя не отвечаете, если ничему не учитесь, то непременно случается что-то подобное, история повторяется вновь и вновь.

Ошо идет на сотрудничество с правоохранительными органами, чтобы довести расследование в отношении преступных действий Шилы до конца. Но вместо этого следователи ищут повод, чтобы обвинить его самого и всех жителей города. По общине ходят слухи, что большое жюри готовит акт, в котором Ошо и нескольким его саньясинам будет предъявлено обвинение в нарушении закона об иммиграции. Попытки адвокатов Ошо договориться о мирной явке с повинной отвергнуты прокурором штата Чарльзом Тернером, который заявляет, что подобные переговоры «преждевременны».

Между тем национальная гвардия занимает позиции, удобные для вторжения в Раджнишпурам. Угроза жестокого вооруженного нападения на общину заставляет саньясинов принять решение о том, что Ошо должен совершить авиаперелет через всю страну и укрыться в Шарлотте, штат Северная Каролина. Предполагается, что там он будет в безопасности, а адвокаты тем временем попытаются прояснить ситуацию. В аэропорту Шарлотты Ошо и его спутников встречают вооруженные до зубов сотрудники таможни и судебные исполнители, извещенные о том, что перед ними якобы опасный террорист. Не имея на руках ордера на арест, чиновники зачитывают переданный из Орегона по факсу список подозреваемых. Ни одного из этих людей в самолете нет, но пассажиров – в том числе и Ошо – все-таки берут под стражу и заключают в камеру предварительного заключения федеральной тюрьмы Шарлотты.

На слушании, которое назначают лишь на третий день, спутников Ошо освобождают из-под стражи. Самому Ошо предписано вернуться в Орегон для дальнейшего выяснения обстоятельств. Власти настаивают на том, чтобы он вернулся назад на тюремном транспортном самолете, а не пассажирским или частным рейсом. Перелет в Орегон занимает шесть дней; на протяжении одного дня правительство отказывается раскрыть место пребывания Ошо даже его адвокатам. Позднее выясняется, что тем временем Ошо содержат в федеральном исправительном заведении в Рино, штат Оклахома, причем под вымышленным именем, утверждая, что это необходимо ради его собственной безопасности.

В Орегоне Ошо наконец-то освобождают под залог. Ему предъявлено обвинение в нарушении ряда иммиграционных правил; утверждается также, что он самостоятельно сочетал браком своих учеников и неверно указал цель своего приезда в туристической визе. После переговоров с властями адвокаты Ошо по-прежнему обеспокоены его безопасностью в том случае, если дело затянется. После долгих уговоров Ошо неохотно соглашается «не опротестовывать» два из тридцати четырех пунктов обвинения, предъявленных ему властями штата, и покидает страну.

Тюремное заключение самым серьезным образом сказывается на его здоровье, но лишь два года спустя врачи начнут подозревать, что во время пребывания под стражей Ошо был отравлен…

После того как они депортировали меня из страны, прокурор штата Чарльз Тернер публично признался в том, что я не совершал никакого преступления. Пытаясь объяснить причину, по которой меня выслали, Тернер сказал «Мы хотели уничтожить общину. Такова была наша основная цель». Но с общиной нельзя было разделаться, не избавившись вначале от меня.

Меня взяли под стражу без ордера на арест, не объяснив причин, не предъявив никаких обвинений. В руках у этих людей был лишь клочок бумаги с какими-то именами.

– Нам приказано немедленно вас арестовать, – заявляют они.

– Но взгляните на наши паспорта! – говорю я. – В этом списке нет ни моего имени, ни имен моих спутников. Это же абсурд! Сравните одни имена с другими. Вы что-то перепутали. – Но нас все равно задержали.

У них, на самом деле, не было никакого повода для ареста. Но я провел в заключении целых двенадцать дней. Меня взяли под стражу в Северной Каролине, откуда до Орегона, где находилась моя община, всего пять часов лету. Но им понадобилось целых две недели, чтобы добраться до Портленда. И все это время меня таскали из одной тюрьмы в другую. За двенадцать дней я успел побывать в шести тюрьмах.

И лишь много позже, когда британские специалисты по ядам изучили симптомы моей болезни и вынесли свой вердикт, я все понял: в этот период я был отравлен таллием. Этот яд нельзя выявить по анализам крови или мочи – он очень быстро распадается, однако болезненные проявления остаются. Отрава успела что-то нарушить в моем организме. Этот яд давно применяется против политзаключенных. Но если хоть немного превысить дозу, человек умрет сразу. Вот почему меня так долго не выпускали – яд давали крошечными дозами, чтобы я не отдал концы прямо в тюрьме. Иначе весь мир взорвался бы от возмущения.

И когда меня наконец освободили, мне было велено немедленно покинуть Америку, в течение всего пятнадцати минут. Перед судом меня ждала машина, а на аэродроме самолет был готов к вылету. Они стремились выдворить меня из своей страны как можно скорее. Они боялись, что если я задержусь хотя бы на день, то подам апелляцию в Верховный суд. Конечно, я бы выиграл дело, ведь ни одно из обвинений… тридцать четыре пункта против человека, который хранил молчание и ни разу не вышел из дому. Как такой человек мог совершить тридцать четыре преступления? У них не было ни единого веского доказательства.

Увидев демократию по-американски своими глазами… Я понял – бессмысленно говорить о свободе в этой стране. Их конституция – сплошная показуха для остального мира. Этой страной заправляют преступники, прикрываясь фальшивыми лозунгами о правах человека.