Текст книги "На Сибири мы сибиряки"

Сибирские афоризмы: пословицы и поговорки

Чалдоны – крылечки скоблены.

Русь навалила – весь наш край задавила.

Родная деревня краше Москвы.

На чужой стороне и весна не красна.

В Сибири 100 рублей не деньги, 100 верст не расстояние.

Человека убить – дальше Сибири не быть.

Сибирь – золотое дно.

Поселенец – что младенец. На что взглянет, то и стянет.

Золото веско, а кверху тянет.

Драчливый петух жирен не бывает.

Накормишь калачом – не бей в спину кирпичом.

Мужик робит не покладая рук, пока Бог не пошлет по душу.

Правду блюсти по совести.

Горькому Кузеньке – горькие песни.

Это не в селе, а в себе.

Порука – наука.

Хитер: первый тащит мясо из горшка.

При худе-то худо, а без худа и того хуже.

Осудила чурка палку.

Кто на приисках не бывал – горя не видал.

У него правды, как у змеи ног, не найдешь.

Чудно дядино гумно: семь лет урожая нет, а мыши водятся.

В копнах – не сено, в долгах – не деньги, в гребях – не хлеб.

Кыска скребет на свой хребет.

Кто любит кислое да соленое, а кто – красное да зеленое.

Стужа да нужа, нет ее хуже.

Што город – то Бог, што деревня – то черт.

Съел не худа, всего полпуда, осталось фунтов семь – завтра съем.

Митяй сидя спит и лежа работает.

То, что грязно изнутри, не сделаешь чистым снаружи.

Только курица от себя гребет.

Отсеки ту руку, которая к себе не гребет.

Гнилой веревкой лошадь не ловят.

Была бы пища – мыши найдутся.

Пустая дума – лишняя тяжесть.

Как ручки сделают, так и плечики износят.

Приметы и поверья сибиряков-старожилов

Тесто не месят, а Хлеб Творят.

Вечером коврига спит, ее нельзя резать.

Из новой муки в первый раз нельзя печь хлеб, а нужно печь ситники, иначе хлеб не будет родиться.

Когда ешь, то нужно облизывать ложку, а то жених или невеста рябые будут.

На квашню нельзя садиться – обжора будешь.

На ушат нельзя садиться – пьяница будешь.

У кого пальцы длинны – невеста маленькая будет.

Кто на кошку наступил – жениться захотел.

Если корова понюхает дойник, то парное молоко станет кислым; если же дать понюхать этот подойник быку, то этим дело поправится.

Нельзя сор на ноги мести – свекровь лихая будет.

Чтобы девушке уметь тонко прясть, нужно жилы есть.

Девушке нужно есть селезенку – косы хорошие будут.

Парню нельзя есть селезенку – верхом не будет уметь ездить.

Засуха бывает оттого, что кем-то оставлены в овине необмолоченные снопы.

Если в реку ранней весной бросить кусочки хлеба, то ее, матушку, пронесет ото льда легко.

Частушки жителей Енисейской губернии начала XX века

 
Ты, извозчик, подай клячу,
Увези меня на Качу.
Милай мой по Каче плавал,
Утонул, паршивый дьявол.
 
 
Как на Каче грязь и тина,
Там девчонки, как картина.
Как на Каче грязь и кочки —
Там девчонки, как цветочки.
 
 
Как батойские ребята,
Одним словом – молодцы,
Ногой топнут, брюки лопнут,
Все заплатки отлетят.
 
 
Не хочу я первачу,
Хочу второго сорта.
Я чалдона не люблю,
Посылаю к черту.
 
 
Милый мой такой баской
Из деревни из Гарской.
Из деревни из Гарской
Истомил меня тоской.
 
 
Пароход баржу везет —
Баржа семечки грызет.
Стою плачу у телеги —
Слезы льются колесом.
 
 
Красноярск – город славный,
На реке стоит большой;
В нем живет народ богатый,
Настоящий, продубной.
 
 
Из Маганска девки модны —
По три дня сидят голодны,
Золотые серьги носят,
Под окошком хлеба просят.
 
 
Не ходила, не пойду
В лес я за грибами —
Напугал меня чалдон
Синими штанами.
 
 
Золото мое колечко
Хуже оловянного,
Надоели мне чалдоны
Хуже окаянного.
 
 
Милый мой, пойдем домой,
Пойдем, моя кровиночка.
Тебя угонят в Порт-Артур —
Останусь сиротиночка!
 
 
Рыбочка на вилочке —
Миленок на заимочке.
Миленок на заимочке,
Шьет милой ботиночки.
 

Краткий словарь говоров старожилов Приенисейской Сибири

ажно – между тем, как

азойно – тяжело

азям – армяк из шерсти

айдате-ка – пойдем

анбар – амбар

анадысь – тогда

арясина – тонкая жердь, дубина

артачиться – противиться

бадажок – палка для ходьбы

багрецовый – красный

базанить – кричать, реветь

балаган – шалаш

балда – колотушка

баской – красивый

бастрык – гнет на возу сена

бахолы – сапоги

баять – говорить

беремя – охапка

благодать – изобилие

блажной – неугомонный

блудить – плутать

божья дуга – радуга

ботало – «колоколец» у коровы

ботать – без толку говорить

брешить – лгать

брыла – губы у человека (насмешл.)

бузыгать – пьянствовать

бус – мелкий дождь

булькаться – играть с водой

бунчать – бормотать

бузанить – есть жадно, неопрятно

быговать – вымерзать (быгать)

быструха – энергичная женщина

важня – амбар с сеновалом

валандаться – мешкать

варево – припас для кушанья

варнак – преступник, каторжный

веньгать – плакать

весноватый – рябой

ветляность – общее: приветливость, обходительность и разговорчивость

ветлянуй человек – живой и разговорчивый, приветливый

взаболь – в самом деле

веснусь – прошедшей весной

витушка – крендель

вица – прут, розга

водиться – ухаживать за детьми

волгнуть – впитывать влагу

волокчи – тащить

вопить – кричать

выдувка – углубление в снегу у корня дерева

выжига – пропащий человек, все промотавший, способный на всякую пакость

вытараска – пучеглазый

вышка – потолок, чердак дома

вытник – бездельник

галдить – шуметь

галиться – издеваться, смеяться

галицы – рукавицы

галяма – неповоротливый человек

гаркать – звать

глезкий – скользкий

глубник – запад

глыза – куча, глыба

годить – ждать

гом(а)нить – успокаивать

гомоюн – старательный по хозяйству и в семье мужик

горлопан (горлан) – крикливый, шумливый человек, старающийся взять криком

губы – грибы

губник – пирог с грибами

гузно – мешок

гундеть – грубо кричать

даха – шуба из меха козы

денной – пройдоха

дивильце – маленькое зеркальце

докука – просьба

домовина – гроб

допережь – сперва

дородно – много

доспеть – сделать

досыть – довольно

дошлый – хитрый, умный, доходящий до всего своим умом. Высшая степень умного человека

дрынношшепина – худая длинная девушка, женщина

дурничка – глупость, невежество, необразованность, дурные привычки

дуйка – снег с ветром

душной – запашистый

евон чё – вот что…

едрёный – свежий

еман – козел

енчить – плакать

ерепеня – сварливый человек

ерастаться – браниться

ертачиться – упорствовать

ечесливый – вежливый человек

жаркой – оранжевый

жаровый – поджарый, сухощавый

жбан – деревянная кружка

желубить – очищать

жирник – светильник

жила – скупой, скряга

жировать – жить в довольствии

журба – сварливый

забереги – окраины льда у берега

завороть – поворот реки

завчера – третьего дня

зараз – тотчас

зарот (зарод) – стог сена

заутро – завтра

зенки – глаза

затуран – мука, поджаренная в масле

зехло – широкое горло

зимусь – прошедшей зимой

зоский – твердый, крепкий

зыркать, зырить – смотреть

зюзя – пьяницы

изгаляться – делать неприятности

имальцы – жмурки

илимка – лодка

исполох – испуг

исправный – зажиточный

истоплё – количество дров, чтобы истопить печку один раз

истошник – прилежный в труде

итить – идти

ичиги – легкие сапоги

кабатуха – толстая рубаха

кавкать – кашлять

калтаны – летние соболя

канючить – хныкать

катушка – ледяная горка

кладушка – курица-несушка

клевить – доводить до слез

комель – нижний конец дерева

кондырь – козырек

кондовый – стойкий, прочный

кортом – наём

корысть – жажда наживы, жадность к деньгам

корыстный – дрянной человек

култук – плечо

кулявый – хромой

кремлина – твердая древесины

куржак – хлопья снега от пара

курья – узкая протока

кухта – снег на деревьях

кыска – кошка

лабаз – постройка на деревянных столбах-сваях

лагун – кадка с двойным дном

лаяться – браниться

легчи – лечь

лекотать – говорить

лежни – бревна под полом

липуха – роса

лог – долина

лонись – прошлого года

Лось – созвездие Большой Медведицы

лытка – бедренная кость

лэхма – неряшливая, лохматая

ляскать – говорить ненужное

маганый – белокурый

макушка – вершина горы

марево – жар в воздухе

марудный – медленный

мендач – слабый лес

мизгирь – паук

молосный – скоромный

могутный – мощный, крепкий человек

могутной хозяин – экономически сильный, исправный, независимый

морговать – брезговать

морочный – пасмурный

мураш – муравей

мухлевать – обманывать

на прок – на будущий год

наскаружник – насмешник

не вдолги – вскоре

не помргуйте – не побрезгуйте

норки – ноздри

ночесь – в прошлую ночь

нету-ка – нет

нюня – плаксивый человек

нюхлый – болезненный, слабый

обабок – гриб подберезовик

обиход – забота, уход, чистота

обиходный – опрятный

обоконье – нижний косяк у окна

обутки – башмаки, обувь

огневой – бойкий, горячий

околеть – окоченеть

обиход – опрятность, благоустройство

обиходка – чистоплотная хозяйка

осенесь – прошлой осенью

остожье – изгородь у стога

охреть – грязный, нечистоплотный

очесливый – вежливый, услужливый

очеп – шест для колыбели

очурайся – опомнись

падера – первый снежок

падь – горный разлом

пал – выжег травы

паскаружник – насмешник

паужина – вечерний обед

паут – овод

поганка – ядовитый гриб

потачить – баловать

послухмянный – послушный, покорный

постать – часть деляны, мера площади

пурга – метель

путем – так должно быть

разе – разве

релка – гряда, возвышенность

робить – работать

рябина – веснушки

рясный – ягодный, обильный

свирепый – серьезный

сегоду – в этом году

силком – насильно

скоком – бегом

слега – придавливающее бревно

стегно – бедро

стибрить – украсть

строганина – стружка мерзлой рыбы

сунтурить – болтать вздор

стуживо – мороз с туманом

с устатку – усталость после работы

тамотка – там

таперича – теперь, тут

тараторка – болтунья

типушки – цыплята

тошнехонько – горько

тундук – непонятливый человек

турить – гнать

тутомный – местный

тюрючок – катушка ниток

углан – застенчивый человек

уросливый – капризный

утартать – унести, утащить

уторкаться – угомониться, уснуть

ухряпаться – устать, надорваться

учуять – услышать

ушкан – заяц

ушлый – сообразительный, обучающийся на ошибках других людей

фарт – удача

фашонка – траурная косынка

ферт – важно напыщенный человек

фря – особа спесивая, задирающая нос

фурять – кидать, швыряться

фыпиться – сердиться

хайка – телега

характерный – сердитый

хайло (зехло) – широкое горло

халыстнуть – ударить с размаху

халява – нечистоплотная женщина

хаять – ругать почем зря

хиус – северный сырой ветер

хмарно – пасмурно

ходок – легкая телега, выезд

хлопуша – лгун

хлюздить – фальшивить, не признавать правила

худоумный – глупый

хнюня – плакса

циркать – доить корову

цыпки – заветерья кожи на руках

чесанки – валенки из мягкой шерсти

чага – нарост на березе

чалбыш – «худой» вид осетра

чембары – холщовые штаны, порты

чистотка – чистоплотная женщина

чищина – прут без коры

шабалы – старые вещи

шабарать – шуршать

шаньга – ватрушка с творогом

шлындать – бесцельно бродить

шипишник – шиповник

эвонде-ка – вот где

юлить – хитрить, изворачиваться

язевый лоб – дурак

ярый – бойкий

ятровь(ица) – сестра жены

Очерк четырнадцатый
О ремесле историка

Трудная, но крайне важная работа по изучению сознания людей прошлых эпох, реконструкция мыслей, образов, представлений об окружающем мире, о себе и других, о труде и досуге, праздниках и обыденной повседневности, о «добре и зле», о Боге и совести, о смысле жизни – все это волнует и мотивирует на исследования ученых практически всех гуманитарных наук. От былых событий и людей прошлого остались следы их не вымышленного, но реального существования на бумаге в письменных текстах, в предметах жизнедеятельности и памятниках культуры. Да, есть еще и остаточные отрывистые живые воспоминания их далеких потомков, но они имеют свойство обрастать поздними мифами, «придумками», искажениями и современными представлениями ныне живущих.

За три-четыре века нашей сибирской истории в архивах скопились и хранятся миллионы древних и старинных деловых документов, приказов и распоряжений, ответов и отписок, писем, обращений и просьб, проверок и ревизий… В архивных фондах церквей сохранились метрические книги с записями о рождениях, браке и детях, о смерти предков и новых рожденных в их семьях детей и внуков… Конечно, в старинных архивных текстах можно найти попытки описания жизни современников и наиболее значимых событий: это летописи, личные записки и семейные хроники, воспоминания и дневники. До обидного мало таких живых источников о жизни и людях прошлого: редко кто был грамотным, в сравнении с трудом в хозяйстве и домашними заботами вести записи считалось «никчемной» тратой времени… К тому же практически никто не задумывался о сохранении «правды своей жизни» для внуков и правнуков.

Все же есть в обществе те, кто просто описывает события текущей жизни, оценивает дела и свершения с позиций своих представлений и ценностей. Есть и люди, профессионально занимающиеся изучением своего общества, своего государства, истории страны в прошлом и настоящем.

Это все уже не источники прошлого, но литература о прошлом. Поэтому всю литературу можно разделить на две категории: работы конкретноописательного и научно-исследовательского характера. И здесь я вынужден остановиться и горестно вздохнуть: всех текстов – и архивных, и литературных, с описаниями «человека сибирского» в прошлом, его мыслей, чаяний, мечтаний и оценок различных сторон окружающей жизни и поступков людей можно пересчитать по пальцам.

Конечно, есть достаточно много таких текстов, в которых говорится о проявлениях сознания в труде и бытовой повседневности, о поведении в семье и «на людях», о проступках и преступлениях, о судебных разбирательствах и наказаниях, «как принято в этом обществе». Поэтому изучение прошлого представляется сплошь и рядом практически детективным расследованием, чтением текстов с попыткой «проникнуть в сознание» и понять, как думал, как принимал решения, как трудился, отдыхал и выстраивал отношения с реальными людьми, с миром духов и мифических существ человек.

Еще раз повторю, прошлое можно познать только по следам, что оставили предки, по источникам архивов и на основе литературных и научных трудов исследователей – предшественников.

Поэтому без детального изучения литературы по проблемам адаптации человека в Сибири, становления здесь самосознания у первых «засельщиков» и поздних старожилов, изучения культурных традиций было бы невозможно провести реконструкцию жизни и сознания сибиряков. И только на основе собственной работы, изучения «изнутри» жизни и культуры старожилов своих селений детства, юности и зрелых лет, на основе овладения «ремеслом историка», с помощью методов, наработок и трудов психологов, этнологов, социологов, культурологов стало возможным на междисциплинарном уровне написать и представить вам данную книгу очерков о Сибири, сибиряках, их традиционном сознании и этническом (национальном) характере.

Попробуем обобщить в кратком изложении историю познания «феномена российского сибиряка» прошлых веков, его мыслительных, оценочных, душевных и поведенческих черт личности нашими предшественниками, учеными XVIII – первой половины XX в. и коллегами – современниками.

В историческом и междисциплинарном изучении сибирских крестьян, культуры и элементов сознания и характера выделяются дореволюционный, советский и постсоветский периоды.

В работах дореволюционного времени содержатся описания уклада жизни и культуры русских сибиряков-старожилов, даются меткие психологические характеристики. Однако большинство сочинений XVIII – начала XX в. не были научными и не опирались на научные методы познания, лишь давали часто без всякой системы неупорядоченную информацию с простыми описаниями труда, быта, традиций и поведения крестьян-старожилов. Описания в этих работах во многом носят иллюстративный характер и по отношению к документальным источникам являются второстепенными, добавочными. Мы называем книги и тексты, написанные и изданные в XVIII, в ХIХ, в начале XX в., опубликованными источниками, конкретизирующими, уточняющими и дополняющими документы архивов[439]439
  Данная историография включает несколько десятков книг и публикаций таких авторов, как П. Словцов, Н. Пестов, А. Степанов, Е. Авдеева, М. Кривошапкин, С. Турбин, Г. Потанин, Н. Ядринцев, А. Кауфман, В. Ватин, А. Макаренко, А. Пыпин и многие другие. Учитывая, что в них нет анализа проблем традиционного сознания сибиряков и присутствует широкое описание вторичных проявлений сознания и миропонимания старожилов, многие работы дореволюционного периода используются нами в качестве источников.


[Закрыть].

Начиная с первой системной работы по истории Сибири – Г. Ф. Миллера, внимание авторов сосредоточилось на освещении административно-политических, военных, социальных, экономических вопросо[440]440
  Мирзоев В. Г. Историография Сибири (домарксистский период). М., 1970. С. 109–123; Миллер Г. Ф. История Сибири. Т. 2. М. – Л., 1941.


[Закрыть]. Однако все работы в той или иной мере касались описания быта, культуры, нравов и обычаев, этнического образа русских старожилов края. Крайне интересны для нас высказывания путешественников и ученых XVIII в. о русских жителях Приенисейского края (И. Г. Гмелин, Д. Г. Мессершмидт, С. П. Крашенинников). Они первыми подметили и описали особенности физического облика, самосознания и психологии, традиций и обрядов русских сибиряков. Крайне интересны данные 40-х гг. XVIII в. о повседневном поведении горожан, выделявшие специфику и культурную самобытность «старожилого» населения Приенисейского края спустя 100–120 лет после основания Красноярска.

В первой половине ХIХ в. увидели свет книги с ярко выраженными субъективными оценками местных сибирских авторов. В данном ряду видное место занимает книга А. П. Степанова «Енисейская губерния» в двух частях. Будучи первым губернатором Енисейской губернии, он основательно, объективно и непредвзято осветил многие аспекты жизни русского населения. Несмотря на описательный характер работы, автору удалось обобщить специфические черты в образе сибирских крестьян и их культуре[441]441
  Степанов А. П. Енисейская губерния. Ч. 1–2. СПб., 1835.


[Закрыть]. Одним из первых он выделил в печатном труде понятие «сибирские старожилы» применительно к енисейским крестьянам, с описанием уклада жизни, особенностей говора, привычек поведения в семье и обществе. Книга получила высочайшую оценку как в русском обществе, так и была отмечена и поощрена российским императором Николаем I.

В первой половине ХIХ в. важнейшую работу по описанию процессов освоения Сибири во взаимосвязи с хозяйственно-культурной адаптацией русского населения провел историк П. А. Словцов. Результаты своей работы он представил в книге «Историческое обозрение Сибири»[442]442
  Словцов П. А. Историческое обозрение Сибири. Кн. 1–2. СПб., 1886.


[Закрыть]. Ярко выраженный местный патриотизм автора отразился в возвеличивании отдельных позитивных черт характера сибиряков, поданных в описании повседневного поведения крестьян-старожилов.

Любопытное и оригинальное описание этнографических особенностей культуры старожильческого населения Восточной Сибири, повседневного поведения русских сибиряков дала писательница-краевед Е. А. Авдеева в своих «Записках и замечаниях о Сибири»[443]443
  Авдеева Е. А. Записки и замечания о Сибири. М., 1837.


[Закрыть]. Она не только показала глубокое знание реалий сибирской жизни, но и попыталась выделить духовные корни традиций, обрядов, повседневного поведения жителей Восточной Сибири. Одной из первых она собрала в книге словарь местного сибирского говора.

Значительный след в описании своеобразия и разнообразия психологических типов русского населения сибирского края оставили ссыльные участники восстания дворян-декабристов. Будучи наказанными судом на каторгу, высылку на поселение в различные регионы Сибири, они представили в своих сочинениях развернутую и подробную во всех мелочах и фактах картину жизни русских сибиряков. Проживая в среде крестьян-старожилов, сибирских чиновников и интеллигенции, они смогли выявить общие и особенные черты культурного своеобразия русских различных регионов Сибири. Наиболее проницательные описания жизни и быта, культуры, характеристики представителей различных слоев общества мы находим в опубликованных записках Н. В. Басаргина, Г. С. Батенькова, А. П. Беляева, А. Е. Розена, М. А. Бестужева, П. Е. Анненковой, Н. Д. Фонвизиной.

Прекрасные в своей проницательности и глубине осмысления выводы оставил по пребыванию в сибирском крае в ссылке будущий писатель Ф. М. Достоевский. В его «Записках из мертвого дома» есть такие поистине поэтические строки: «Люди живут простые, нелиберальные; порядки старые, крепкие, веками освященные. <…> Климат превосходный; есть много замечательно богатых и хлебосольных купцов; много чрезвычайно достаточных инородцев. Урожай бывает в иных местах сам-пятнадцать… Вообще земля благословенная. Надо только уметь ею пользоваться. В Сибири умеют ею пользоваться».

Далее во второй половине ХIХ в. на огромной территории Сибири выросла целая плеяда высокообразованных и талантливых писателей, публицистов, журналистов и общественных деятелей, родившихся и трудившихся во благо «малой родины». Будучи урожденными знатоками сибирского края, они обращаются к непосредственному живому описанию культурно-бытового уклада русских сибиряков «изнутри», представляют в своих трудах различные аспекты культуры, традиций и обычаев.

Впервые элементы исследования психологических характеристик русских старожилов Сибири были широко представлены в работах уроженца Приангарья, видного историка А. П. Щапова. Он показал решающую роль народной колонизации в истории Сибири, попытался установить взаимосвязь окружающих факторов и эволюции традиционной культуры русского этноса. В его работах представлены комплексные материалы по истории, этнографии, антропологии, географии. На основе развернутого детального описания особенностей психологии и образа жизни сибиряков А. П. Щапов даже выделил старожильческое население в «особую русско-сибирскую народность». Позицию историка поддержали видные публицисты и общественные деятели второй половины XIX в. Г. Н. Потанин и Н. М. Ядринцев, которые также преувеличивали фактор полиэтнического синтеза в генезисе старожильческого населения Сибири[444]444
  Щапов А. П. Собрание сочинений. Т. 3. Иркутск, 1937.


[Закрыть].

Ошибочное преувеличение факторов этнического смешения аборигенов и русских в трудах вышеназванных авторов не было поддержано большинством ученых. Последующими поколениями историков негативно оценивалась масштабность метисации русского населения Сибири и трансформации русской культуры. В итоге отвергалась сама постановка вопроса об этнической специфичности русских старожилов.

Творчество авторов второй половины XIX в., крайне недружелюбно и с антипатией описывавших черты индивидуализма, жестокости, корысти, жадности и накопительства у крестьян-старожилов, представлена статьями и очерками ссыльных революционеров (Н. М. Астырев и др.). Данная позиция была оценена Н. М. Ядринцевым в качестве «высокомерных предрассудков в творчестве туристов и поверхностных наблюдателей» сибирской жизни. Однако мы считаем негативные оценки сибирских крестьян достаточно объективными. Мы учитываем противоречия между «желаемыми» представлениями революционеров-народников и реалиями пореформенного времени. Более того, многие негативные черты сибирских крестьян, по их мнению, были результатом «испорченности» рыночными отношениями.

Оцененные с позиций революционных народников, данные черты можно признать одновременно как признаки ценностной индивидуальности членов сибирской общины. Именно включенность в товарно-денежные отношения в связи с бумом золотодобычи в Приенисейском крае позволила крестьянам достаточно быстро адаптироваться к системным рыночным модернизациям конца XIX – начала XX в. Описания проявлений скрытности, корысти, скупости и накопительства для нас являются убедительным подтверждением наличия ценностей индивидуализма, социального идеала зажиточности в сознании крестьян-старожилов[445]445
  Латкин Н. В. Красноярский округ Енисейской губернии. СПб., 1890.


[Закрыть].

Вторую группу публицистов и бытописателей составляли в основном представители местной интеллигенции Сибири, приводящие разноречивые, но более позитивные черты характера сибирских крестьян. Крайне доброжелательно описаны старожилы в произведениях енисейского врача и этнографа М. Ф. Кривошапкина, краеведа Г. Пейзына, сибирского поэта И. Ф. Федорова-Омулевского, публициста С. И. Турбина, этнографа и литератора Н. С. Щукина. Многие из авторов данного периода описывали жизнь крестьян Енисейской губернии. Так, историк Н. Н. Козьмин на основании обобщения социально – культурных характеристик старожилов Енисейской губернии сделал заключение о том, что «этнографический тип сибиряка складывается уже в середине XVIII века».

Член ИРГО Н. В. Латкин в своей книге «Красноярский округ Енисейской губернии» довольно объективно описал черты характера крестьян-старожилов в их эволюции в течение XIX в. во взаимосвязи с социально-экономическими факторами. Он не только рассмотрел последствия адаптации русских людей в Сибири, но и попытался проанализировать истоки традиционной культуры крестьян Енисейской губернии[446]446
  Макаренко А. А. Сибирский народный календарь в этнографическом отношении. СПб., 1913 и др.


[Закрыть]. Этнограф А. А. Макаренко представил в комплексе цикл хозяйственной и культурной жизни крестьян-старожилов Приангарья в течение календарного года, выделяя специфические духовно-психологические установки традиций и обрядности сибиряков[447]447
  Головачев П. Сибирь: Природа. Люди. Жизнь. М., 1902. С. 142–145.


[Закрыть].

Однако в подавляющем большинстве работ не были раскрыты истоки психологической мотивации поведения, верований, установок формирования уклада жизни, обрядов крестьян-старожилов. Лишь отдельные авторы сумели целостно описать внешние проявления социальнопсихологических особенностей сознания русских сибиряков, выявить отличия сибирских крестьян от «великороссов» в ценностных оценках и самоидентификации. Для нас крайне важно, что историк П. М. Головачев в книге «Сибирь: Природа. Люди. Жизнь» ввел понятие «сибирский характер» и описал характер сибиряков-старожилов в одноименном разделе. П. М. Головачев сделал вывод, что «старожильческое население Сибири» под воздействием «географических и исторических причин приобрело стойкие особенности в характере, в умственном складе и даже во внешнем облике»[448]448
  Ключевский В. О. Сочинения. В 9 т. Т. 1. Курс русской истории. Ч. 1. М., 1987;
  Любавский М. К. Историческая география России в связи с колонизацией. СПб.: Лань, 2000.


[Закрыть]. Вместе с тем, поставив вопрос о сибирском характере, он, как и другие авторы того периода, не пошел дальше констатации явления и нескольких иллюстративных фактов. В работе отсутствует дефиниция понятия «этнический характер». Мы не находим ни анализа «географических и исторических причин» эволюции русского сибирского населения, ни развернутых характеристик особенностей «нравственного и умственного склада» старожилов. Но следует особо подчеркнуть, что все авторы второй половины XIX в. принимают как естественный факт наличия у русских сибиряков черт специфического самосознания.

Выдающийся вклад в разработку общих теоретических положений по истории освоения восточных территорий Российского государства внесли историки В. О. Ключевский и М. К. Любавский. Наряду с историческими и социально-политическими условиями учеными были проанализированы природно-географические факторы колонизации Сибири. В частности, они обратили пристальное внимание на аспекты адаптации русского этноса к новым климатическим условиям[449]449
  Данилевский Н. Я. Россия и Европа. М.: Книга, 1991. С. 91–262.


[Закрыть]. В. О. Ключевский одним из первых в своем курсе лекций по российской истории выделил аспекты влияния географических факторов на формирование мировоззрения, привычек в характере русского этноса.

В связи с постановкой вопроса о специфике самосознания сибирских старожилов и междисциплинарным характером нашей работы будет уместно кратко осветить степень исследованности проблем русского этнического самосознания. Вопросы генезиса и развития этнического самосознания русских изучены весьма фрагментарно. В XIX – начале XX в. в данной области работали историки, писатели и публицисты В. О. Ключевский, А. С. Пушкин, В. С. Соловьев, А. С. Хомяков, П. Я. Чаадаев. Н. Я. Данилевский на конкретном материале российской истории исследовал взаимосвязь исторических процессов, факторов этнического самосознания и эволюции культурных традиций[450]450
  Филиппов В. Р. Из истории изучения русского национального самосознания // Советская этнография. 1991. № 1. С. 25–33.


[Закрыть]. Он ввел в научный оборот понятие «культурно-исторический тип» в контексте изучения системных характеристик истории, культуры, сознания этносов.

Различные подходы к понятию «национальное самосознание», их дефиниции, взаимосвязь с иной научной проблематикой изучались скорее в связи с идеологией общественно-политических движений. Так, юрист и социолог В. В. Ивановский считал, что «национальное самосознание… есть приобщение каждого гражданина в духовном смысле к своей нации». Он впервые предложил структурировать элементы содержания данного понятия. Впервые представил этническое самосознание как «совокупности сознательных и бессознательных элементов», как феномен массового сознания профессор Варшавского университета П. И. Ковалевский[451]451
  Там же.


[Закрыть].

В советский период работы по истории и этнографии Сибири обрели серьезную источниковую базу с постановкой и решением научных проблем, существенно расширили тематику проблем, углубили изучение вопросов регионального и тематического направлений. Так, новое и глубокое осмысление прошлого края по вопросам нашего исследования мы находим в трудах С. В. Бахрушина. Наряду с разработкой исторических проблем он анализирует обширный материал по социальной психологии, поведенческим мотивам сибиряков в освещаемых событиях, исследует взаимное психологическое обогащение русских людей и аборигенов кра[452]452
  Бахрушин С. В. Научные труды. Т. IV. М., 1955.


[Закрыть]. Ученым доказана ведущая роль северорусского переселенческого элемента в формировании потомственного населения Приенисейского края в XVII – начале XVIII в.

В 1920-х – первой половине 1930-х гг. резко усилился интерес к истории и культуре русского населения Сибири. Данное направление разрабатывалось, в первую очередь, историками-краеведами и этнографами в ходе полевых экспедиций в регионах с преобладающим старожильческим населением. Так, в нашем крае значительная работа была проделана этнографом М. В. Красноженовой. Однако далее сбора вещественных и письменных источников и описания сохранившихся традиций крестьян-старожилов работа не продвинулась. Во многом это произошло вследствие разгрома исторического краеведения в 1930-е гг. Видное место в плане нашей работы занимает незаконченная «Сибирская энциклопедия», включавшая статьи по разнообразным аспектам материальной и духовной культуры, традиций и обрядов крестьян-старожилов.

В 1940–1960-е годы значительный прогресс в историографии Сибири наметился в изучении становления и развития сибирского земледелия. Советский историк В. И. Шунков[453]453
  Шунков В. И. Очерки по истории земледелия Сибири (XVII век). М., 1956; Шерстобоев В. Н. Илимская пашня. Т. 1–2. Иркутск, 1949.


[Закрыть] и его последователи обратили пристальное внимание на историю крестьянства как основного ядра старожильческого населения. Одновременно они исследовали качественные особенности сибирского земледелия, адаптированного к местным условиям. Нам представляется важным исследование хронологических и территориальных границ формирования основных земледельческих районов Сибири. Именно пять регионов первоначального сибирского земледелия заложили основы будущего административного, культурно-этнографического своеобразия наиболее значимых групп старожильческого социума.

К достижениям этого периода необходимо отнести становление монографического принципа изучения отдельных проблем крупных регионов Сибири. Впервые было доказано, что в Енисейском уезде землепашество стало ведущей отраслью хозяйства еще во второй половине XVII в. Был сделан вывод, что наряду с экономическими последствиями данного процесса в Приенисейском крае во втором-третьем поколениях сформировалось «старожилое» крестьянство, адаптированное к суровым условиям таежного края. Затем, в начале XVIII в., в ходе внутренней миграции выходцы из северных районов продолжат освоение южных и притрактовых районов Приенисейского края. Однако вопрос об исследовании процессов и итогов психологической адаптации крестьян-старожилов Сибири и Приенисейского края историками «школы Шункова» не ставился.