Текст книги "На Сибири мы сибиряки"

Осень в круге работ и крестьянских забот старожильческой Сибири

Традиционно началом осени считался день Семена Летопроводца 1 сентября по старому, или 14 сентября по новому стилю. Однако границей между летом и осенью было короткое, в 1–2 недели «бабье лето» – короткий период возврата теплой летней погоды в начале осени.

Во многих более северных районах в конце лета – начале осени шел интенсивный сбор черники и брусники. На общественные брусничники выезжали согласно общей договоренности, так же, как и на клюквенные болота. Несомненно, сибиряк не мог представить зиму и без кедрового ореха. Кедровники защищались традициями и общинным правом – в них запрещалась рубка деревьев, запрещалась заготовка ореха посторонними. День выезда в кедровники определялся заранее, оговаривалось количество сборщиков от семьи, количество заготавливаемого ореха.

Продолжалась жатва хлебов. Одновременно копали картофель, убирали овощи. Еще до окончания жатвы во многих местах, в частности в Приангарье, наступал сезон рыбной ловли. На реке старики и молодежь устраивали переметы и самоловы. Жили здесь же, в шалашах. «Лучили» темными ночами острогой рыбу. Массовый лов шел в «ямах» на Ангаре, примерно в десяти местах. Здесь собирались рыбаки из разных деревень, иногда по 700 лодок в одну «яму».

В промысловых районах со дня Покрова начиналась пора охоты. Селения пустели после праздника, почти все мужчины уходили в лес. У крестьян были в лесу свои «ухожья» (угодья), все – за 40–150 верст от селения. Переходили «ухожья» в семьях из поколения в поколение. Охотиться на чужом участке не позволялось. Припасы для охоты брали в лавках в кредит. Порох, дробь и иные припасы, продукты везли в лес на лошадях. Груз достигал веса в 5–7 пудов. На промысел провожали торжественно: пили чай, затем, помолчав, вставали, молились с поклонами, старшие в семье благословляли охотника. С поцелуями и плачем провожали за деревню, ведь охотник мог и не вернуться живым с промысла…

На охотничьем участке стояла избушка с нарами и «каменкой» (печью), топившейся по-черному. В избушке жили по 2–5 человек. Варили чай, готовили ужин по очереди. Питались вместе, «артельно». Одевались в теплую, удобную, приспособленную для охоты одежду. Например, к шапке сзади пришивали холщовую тряпку – лузан, чтобы снег не попадал за воротник.

В конце XIX – начале XX в. порох стоил примерно 60–70 копеек за фунт, свинец – 15 копеек за фунт, пистоны – 15 копеек за сотню, винтовка стоила около 6–9 рублей, дробовое ружье – 5–9рублей.

Сибиряки добывали различную дичь: соболей, белок, медведей, хорьков, горностаев, росомах, волков, лисиц, лосей, оленей, маралов. Кроме ружейной охоты, использовались ловушки, петли, ловчие ямы и пр.

Возвращались охотники в ноябре, уставшие и «закопченные», но с добычей. Пушнину сдавали как в лавку, так и приезжему скупщику, часто себе в убыток. По нескольку дней в честь возвращения с охоты в деревнях Приангарья продолжались «гулянки».

С началом первых серьезных заморозков рубили капусту совместно всей семьей или устраивая помочи – «капустники»; женщины совместно чистили ее, шинковали, солили. Заканчивали вспашку зяби. Поднимали на просушку и вывозили коноплю и лен. Далее лен сушили, трепали, мяли и чесали, затем из «поскони» пряли пряжу на «вечерках» и «беседах» («моты мотали – дни коротали»).

Если подсчитать общие затраты труда на сельскохозяйственные работы, то в среднем они были следующими для членов семьи:

мужской труд – 48 ½ дня на одного мужчину;

женский труд – 13 ½ дня на одну женщину;

детский труд – 9 ½ дня на одного подростка.

Необходимо отметить, что в начале XX в. все большее распространение начинает приобретать удобрение пашни навозом. Связано это с «утеснением» земельного владения и резким ограничением в «перелоге» пашни. Поэтому крестьяне вынуждены были переходить на трехполье с удобрением пара. Несмотря на унавоживание земли, урожаи стали стремительно падать. Для получения навоза на одну десятину требовалось, чтобы в хозяйстве было две лошади, три коровы, три овцы. На десятину пашни необходимо было вывезти не менее 120–200 телег-двуколок. За день на поле, расположенное за 3–4 версты, делали в среднем по восемь ездок. Отсюда, для удобрения одной десятины требовалось до 20 человеко-дней.

Заканчивалась осень, и после дня Покрова 1 октября по-старому (или 14 октября по новому стилю) начинался период осенне-зимних праздников, спадало трудовое напряжение. Поэтому сибиряк с особым удовольствием ждал приближения зимы…

Зима в круге работ и крестьянских забот старожильческой Сибири

Естественно, зима начиналась с выпадения первого постоянного снега. Однако в народном календаре русских сибиряков началом проводов осени и встречи зимы был Иванов день. Это 19 октября по старому Юлианскому, или 1 ноября по новому Гигорианскому календарю. Обычно после дня Покрова погода становилась неустойчивой. «Покров землю кроет», – говорили сибиряки. Это и начало зимы, и начало расчета пастухов, сезонных работников, начало молодежных «вечерок», и, конечно, череды свадеб как в селах, так и в городах.

Сибирские реки быстро покрывались сплошным месивом мелкого льда и снега – «шугой» (в ряде мест, по-сибирски, – «салом»). С замерзанием льда и поверхности земли начиналась пора молотьбы. В Сибири хлеб молотили даже в лютые морозы, часто на выровненном льду. Обмолоченный хлеб сдавали в счет податей, засыпали в общественный «магазин», заполняли сусеки своих амбаров, везли на продажу в город или продавали скупщикам для вывоза на прииски.

С первыми морозами и снегом крестьяне начинали повсеместно вывозить с заимок и займищ снопы из хлебных кладей, высохшие за лето в лесных делянах дрова, сено из зародов. В среднем за один раз на санях вывозилось по три копны (три копны – один «воз»).

В конце октября, с устойчивыми морозами, начинали резать скот. Многочисленные данные свидетельствуют о высоких требованиях к человеку, к его умениям и навыкам, но никогда в Сибири не осуждали за неумение «резать скотину»; в каждом селении были свои «профессионалы» этого дела, которые по приглашению помогали хозяину.

В это же время «общества» начинали отряжать крестьян с лошадьми на «гоньбу» – отработку ямщицкой повинности на тракт. Крестьянин основательно собирался на 3–4 недели: брал с собой собачью «доху», медвежью или волчью «полость» в кошеву, смену теплой одежды, маленькую дорожную икону святого Николая, теплую попону-накидку для лошади и мешок овса, и, конечно, мешок замороженных пельменей.

Долгими зимними днями и вечерами крестьянин столярничал, занимался посильным ремеслом, ремонтировал орудия труда и инвентарь, выполнял текущие работы на подворье. После напряженного летнего труда продолжительный отдых был необходим как человеку, так и лошадям.

Зима – время праздников, «гулеваний» и «гулянок», молодежных «вечерок» и «посидёнок» взрослых людей, учебы крестьянских детей в школе. В это время повсеместно устраивались съезжие праздники, ярмарки («ярманки»), по деревням ездили мелкие торговцы, устраивая меновую торговлю. Крестьяне запасались всем необходимым, от гвоздей до модной праздничной одежды и обуви.

Идет зима, крестьянин работает на подворье, готовится к новому циклу сельскохозяйственных работ, веселится на свадьбах и праздничных застольях. Жизнь продолжается…

Промысловые собаки ангарского охотника, село Богучанское. 1911 г.

Фотограф А. П. Ермолаев. КККМ НЕГ 4543. ГК № 38007685

Лабаз при промысловой избушке близ села Богучанского. 1911 г.

Фотограф А. П. Ермолаев. КККМ НЕГ 4542. ГК № 38007712

Очерк одиннадцатый
Сибиряк в круге жизни, традиций, обычаев

Традиция – социальное и культурное наследие, передающееся от поколения к поколению и воспроизводящееся в обществе, семье, в сознании и поведении личности в течение длительного времени. В качестве традиций выступают предания и мифы, культурные образцы, нормы обычного права, ценности, идеи, обычаи, обряды, трудовые и бытовые навыки[371]371
  Данный очерк написан автором по результатам полевых исследований и многочисленных контактов, бесед и записей воспоминаний старожилов в селениях ряда районов Красноярского края в 1971–1997 гг. (Кн.: Андюсев Б. Е. Сибирское краеведение. Красноярск, 2006. Глава V. С. 105–118; Глава VII. С. 171–174; Глава IX. С. 226–238.) Корреляция материалов осуществлялась на основе источников ГАКК и литературы по проблемам очерка: Авдеева Е. А. Записки и замечания о Сибири. М., 1837; Арефьев В. А. В низовьях Ангары // Сибирский сборник. Иркутск, 1901. Вып. 1; Быт и культура русского населения Восточной Сибири. Новосибирск, 1971; Зверев В. А. Дети – отцам замена. Воспроизводство сельского населения Сибири во второй половине XIX – начале XX в. Новосибирск, 1993; Капустин С. П. Хозяйственный быт сибирского крестьянина // Литературный сборник. СПб., 1885; Кривошапкин М. Ф. Енисейский округ и его жизнь. СПб., 1865. Кн. 1–2; Макаренко А. А. Сибирский народный календарь в этнографическом отношении. СПб., 1913; Миненко Н. А. Живая старина: будни и праздники сибирской деревни в XVIII – первой половине XIX века. Новосибирск, 1989; Русские Сибири: культура, традиции, обряды. Новосибирск, 1988; Сабурова Л. М. Быт и культура русского населения Приангарья (конец XIX–XX в.). Л., 1967; Степанов А. П. Енисейская губерния. Ч. 1–2. СПб., 1835; Этнография русского крестьянства Сибири: XVII – середина XIX в. М., 1981.


[Закрыть].

Содержательно близкое понятие «обычай» ‒ способ поведения, который воспроизводится в обществе и семье и привычный всем в данном социуме.

Уклад жизни – это образ жизни человека, соответствующий традициям окружающей этнической и социальной среды.

Обряды, ритуалы – упорядоченные действия, направленные на обеспечение благополучия, выживание; это магические способы воспроизводства циклов жизни человека (рождение, свадьба, смерть, похороны, поминки); магические способы взаимодействия с высшими силами и субъектами мифологии.

Семья и семейные традиции – это основа жизненного круга человека, трудового и досугово-праздничного, духовного уклада, рождения и воспитания детей. Ведь именно в семье закладываются основы общественных традиций, установок поведения, межличностных отношений. Набор определенных правил и привычек, которые часто выполняются неосознанно, уходят своими корнями в период формирования этноса. Соблюдение обычаев предков порождает устойчивые традиции, сопровождается накоплением в обществе и «картине мира» отдельных людей мировоззренческих и духовно-нравственных ценностей.

Семейные традиции – повторяющиеся совместные действия, понятные окружающим, обычаи, передающиеся в семье из поколения в поколение.

Со времен зарождения социума и семьи возникла традиционная иерархия. Это мужчина – глава семьи, труженик и отец детей; женщина – мать детей и воспитатель, хозяйка дома и «кормилица»; дети – продолжатели рода и семьи, гаранты материального содержания и благополучия родителей, восприемники культурных традиций.

Процессы освоения сибирских земель и этапы формирования постоянного населения тесно связаны с процессом складывания семейного уклада жизни у новоселов Сибири. На интенсивность, на складывание того или иного типа семьи влиял целый ряд причин: исторических, географических, этнографических, экономических.

Общественный традиции и семейные обычаи сложились в Древней Руси с формированием русского этноса. Процессы расширения территории государства, освоения новых земель, воспроизводство и адаптация материальной и духовной культуры вновь и вновь «проигрывали» архаику зарождения этноса и семьи. В Сибири процесс воспроизводства традиционной культуры был крайне болезнен и максимально нацелен на выживание ввиду остро экстремальных факторов среды. Мы проследили выше многие адаптационные процессы в хозяйственной и общественной жизни. К наиболее проблемным следует отнести воспроизводство семьи и семейных традиций в их локальных вариациях огромного края. Первоначально в сибирском крае не было условий для жизни устойчивой и обустроенной семейными отношениями. Быстрое продвижение на восток казаков и служилых людей, артелей промысловиков, правительственные переводы «служивых», ссылка и миграции «гулящих» людей – все это было представлено мужчинами-одиночками. Да и «немирная» обстановка первого столетия не способствовала обзаведению семьей. Например, в Нерчинском остроге первоначально все служилые люди были одинокими, за исключением воеводы Пашкова и его сына.

В данной связи любопытен документ – челобитная из Енисейска, направленная в Москву в 1630 г.: «Вели, государь, нам прислать гулящих женочек, на ком жениться, а без женишек, государь, нам быть никак не мочно». Вскоре последовал указ царя Михаила Федоровича: «В которых городах объявятся гулящие женки и девки, тех отсылать в Енисейск». Самое примечательное, что бывшие «гулящие женки и девки» прожили здесь свою жизнь в роли добропорядочных жен и матерей. По мере укрепления положения русских в Сибири они начали перевозить сюда своих «домочадиц», ездили в «Россию» за женами, вывозили родственниц и «бесхозных девиц».

В связи с нехваткой женщин часты были браки с представительницами местных народов – по согласию, даже с купленными или с теми, кого «умыкнули». Однако подобные смешанные браки были более характерны для северных и восточных окраин страны.

Начало реального и устойчивого процесса формирования семей у русских было тесно связано с земледельческим освоением сибирского края. Если в 1669 г. семейные крестьяне составляли в Енисейском уезде 56,6 %, то в 1680 г. численность их возросла до 67,6 %. Новые переселения в Сибирь, внутренняя миграция крестьянского населения совершались уже в основном не «одиночками», но более семьями. Во второй половине XVIII в. соотношение мужчин и женщин становится равным, но еще непрочным. Постоянная отправка в Сибирь военнопленных, ссыльных, поселенцев, «штрафных чинов» увеличивала количество мужчин: только с 1816 по 1854 г. сюда было переселено 119 тыс. одиноких мужчин.

Складывающиеся семьи сибиряков по форме первоначально были «малой семьей», состоящей из родителей с малолетними детьми или без детей. В конце 80-х гг. XVII в. в Енисейском уезде в семьях было 1–3 лица мужского пола. Так как семьи складывались в достаточно зрелом возрасте, количество детей было минимальным. Это крайне затрудняло разработку пашни, ведение и расширение хозяйства.

В первые два-три столетия сибирской истории старожилы и переселенцы жили неразделенными семьями. Прадеды, деды, дети, внуки проживали на общем подворье, вели общее хозяйство, решали проблемы и семейные вопросы коллективно. Если в такой большой неразделенной семье главой был старший в роду дед или отец, то называлась семья «отцовская», если далее проживали вместе семьи братьев или родственников, то семья «братская» («брацкая»). К 20-м гг. XVIII в. в Енисейском уезде половину составляли неразделенные «старожилые семьи», второе и третье поколение которых родилось и выросло здесь. Из них до 43,7 % были семьи с 4–6, а 19 % – с 7–10 мужчинами. Некоторые семьи имели численность до 30 человек! Неразделенность семей в значительной степени зависела и от повинностей, налагавшихся на семью в целом, например, государевой пашни, составлявшей до 1⁄5 части возделанной семьей земли.

ИНОСТРАНЦЫ О СЕМЬЕ СИБИРЯКОВ

«Прием был сделан самый радушный… Войдя в избу, встретили там старика, который показался образцом патриархов. Длинные седые волосы серебренного оттенка и такая же борода… почти покрывала всю грудь старика. Белый зипун перетянут был красным поясом, а голубого цвета шаровары заткнуты были в сапоги, доходившие до половины икр. Такою же чистенькою и опрятненькою показалась хозяйка, наблюдавшая такую же чистоплотность и порядок во всем домашнем быте. Костюм ея состоял из красного пестрого платья и белого платка, которым была повязана голова».

Аткинсон Т. У. Путешествие по Сибири. – СПб., 1865.

Семья туруханского крестьянина. 1900-е гг.

Фотограф священник Попов. КККМ НЕГ 4453. ГК № 36117361

Главой семьи был отец – «большак», в женской половине – мать («большуха»). Права, обязанности членов семьи были регламентированы согласно традициям древнего обычного права. Так, например, в судебном иске жителя Балахтинской волости Василия Евдокимова Бутенко говорится, что «много сварливости перенес за свою жизнь… от отца, но терпел потому, что он как родитель имел на это право». Мы видим здесь осознанно выраженное понимание сыном, что патриархальные отношения не просто допускали, но устанавливали полную власть отца семейства над своими «домочадцами». При этом в сознании крестьянских детей данная власть считалась естественной, не воспринималась как насилие.

В 1760-е гг. государева пашня была отменена, сибирских крестьян перевели на повинности в денежной форме с лиц мужского пола. Система рекрутских наборов заставляла общину выделять рекрутов из больших семей. Обработка освоенных земель требовала к этому времени меньших затрат труда. Поэтому начинается долгий вековой процесс раздела больших старожильческих семей на малые, меньшие по численности, чем раньше.

ЖИЗНЬ В ПОВСЕДНЕВНОСТИ ТРАДИЦИОННОГО ИРКУТСКА

«Жители Иркутска почти все бреют бороду и стригут волосы, не носят русских кафтанов, и даже черный народ носит летом халаты, а зимою тулупы, крытые китайкою или нанкою; летом круглые шляпы и картузы, а зимою шапки и меховые картузы. Отличительный наряд женщин низших сословий – покрывало, которое они называют накидкою. Прежде все купчихи носили юбки и кофты, а на головах платки. Ныне все молодые женщины, купчихи одеваются точно так же, как и в столице.

Иркутск можно почесть средоточием и складочным местом сибирской торговли. Из России идут для Кяхты сукна, мерлушки, кошка, немецкие бобры, корсак, юфть, сафьян, козел; также изделия наших фабрик: затрапез, плис, зеркала, красные кораллы, которые китайцы и русские купцы называют маржан. Из пушных товаров, которые доставляет Сибирь, промениваются китайцам белка, лисица, низкие по сорту соболи, хорьки; бобры и выдры идут через Американскую компанию. От китайцев получается чай разных сортов, как-то: байховый, черный, сквозник, цветочный разных сортов, зеленый и кирпичный, сахар-леденец, часть китайки, дабы, канчи, фанзы, чанчи, флер, небольшое количество фарфора и деревянной крытой лаком посуды, разные сухие фрукты, виноград, плоды…

Народ привык к этому порядку вещей; например, в Иркутске нет мучных лавок; всякий покупает в торговые дни на рынке муку пшеничную, крупу, овес; многие заготовляют все это на года, кто не в состоянии – те покупают понемногу. Лет тридцать назад в Иркутске вели жизнь патриархальную. Хозяйки сами занимались хозяйством: в семействах, где жили женатые братья, невестки ходили поочередно в кухню смотреть за приготовлением кушанья, а девицы разливали чай. В достаточных домах все заготовлялось впрок, годовое.

Лет сорок назад все дома строились самым старинным манером. Обыкновенно двор обносили высоким забором, что в Иркутске называют заплот; большие ворота были заперты засовом и отпирались только для проезда экипажей; для пешеходов была сделана калитка, у калитки задвижка, к которой привязывался ремешок. Передний двор вымощен бывал досками. Дома были высокие и строились в два жилья: вверху горницы, а нижнюю половину занимала кухня, которую называют там подклет, и кладовая, по-тамошнему – подвал. В иных домах были мезонины, которые называют в Иркутске чердак; они были по большей части холодные. Горницы разделялись сенями на две половины; их обыкновенно называли задняя и передняя; передняя на улицу, а задняя во двор. Из сеней входили прямо в горницу. Там на правой стороне изразчатая печь с вычурами. В переднем углу ставили образа; перед образами висели лампады с восковыми свечами. Комната обыкновенно разделялась надвое; за перегородкой была спальня и стоял шкаф с посудой. В задних комнатах помещались дети; иногда старики хозяева уступали переднюю горницу женатым сыновьям, а сами жили в задней.

Жизнь была так же патриархальна, как и убранство комнат. В простые дни, вставши до света, разумеется, зимой, все пили чай; мужчины зимой с рассветом, если семейство было большое. После этого в купеческих семействах одни оставались дома, а другие шли в гостиный двор; но прежде завтракали, потому что редко приходили зимой обедать, а если и приходили, то поздно. Обед в простые дни, когда случалось много дела, был в два часа; после обеда опять занимались всякий своим делом; часа в четыре пили чай, а часов в восемь или девять ужинали. После ужина женщины и особливо девицы сидели и шили. Где в семействе было несколько девиц и женщин, там все шили сами белье, платье и разные домашние мелочи. Девицы особенно занимались разными рукоделиями: вышивками шелками, золотом, фольгой, в тамбур и гладью, вышивали разными узорами полотенцы; но главное занятие было хозяйство.

Каждое воскресенье ходили к заутрене и к обедне. Обед в праздники был рано. После обеда старики отдыхали, а люди молодые ехали кататься или в гости. Именины праздновали в Иркутске обыкновенно вот каким образом: утром пекли множество пирогов, сдобных, из простого теста, с вареньем, изюмом, черносливом, винными ягодами, с пшеном сарачински, капустой, морковью и другими начинками. Пироги рассылались к родственникам по три и по четыре пирога; где были маленькие дети, то клали маленькие пироги по числу детей. Разносили и развозили их женщины. Вечером, когда приезжали гости, подавали вина, потом кофе (хотя и не вовремя) и чай; к чаю подавали женщинам каждой тарелку с разным пирожным. В комнате, где сидели гости, стоял стол, уставленный вареньями и фруктами; мужчинам подавали после чаю вина и пунш. Они говорили о торговле, о вновь полученных известиях, о том, что пишут в газетах, которые многими получаются. Иногда вечер оканчивался танцами и ужином…»

Авдеева Е. А. Записки и замечания о Сибири: [с] приложением старинных русских песен / соч. …ы…ой [Е. А. Авдеевой]. – Москва, 1837.

При разделе семьи сыновья получали равные доли. Определенная доля выделялась дочерям. Незаконнорожденные, приемные дети имели равные права со всеми. Но в источниках присутствует и прямая оценка личности человека по трудовым критериям, учитываемая в ходе разделов и наследования имущества. В судебном разбирательстве по наследственному делу в Богучанской волости выборные признали «наследовать имущество сыну К., так как он в труде заслужил право достойного домохозяина, а его братья М. и П. шлялись по разным селениям как бездомные». Все же мы вынуждены отметить, что вплоть до 1920-х гг. были нередки неразделенные семьи у зажиточных крестьян Енисейской губернии.

В процессе формирования новых семей в старожильческих селениях было характерно согласование интересов родителей и детей. Молодых в Сибири «по обычаю не неволили», отмечал знаток сибирского быта этнограф Н. С. Щукин.

Большинство браков заключалось в пределах своей волости. Традиционными в Енисейской губернии были «союзы» жителей двух-трех деревень, которые «роднились» десятилетиями и даже 2–3 столетиями (с. Тасеево – с. Абан в Канском уезде). Большинство старожильческих родов начинались от одного или группы общих предков. Например, в Приангарье и поныне наиболее распространенные фамилии идут от первых засельщиков казаков, охотников-промысловиков и крестьян (Чащины, Потылицины, Патрушевы, Брюхановы, Черкашины, Литвиновы, Лалетины, Юшковы, Туровы, Привалихины и т. д.).

Со временем изменялся и возраст лиц, вступавших в брак. Если в XVII – первой половине XVIII в. большинство мужчин женились в возрасте около 35 лет, то впоследствии их брачный возраст снизился до 16–17 лет. Девушек старались отдать замуж как можно позже, например, в Приангарье часты были браки, в которых невесты были старше женихов. Определенным показателем трудолюбия невесты и зажиточности ее семьи считалось приданое. Так, по источникам, крестьянка старожильческого селения Кежемской волости Енисейской губернии выходя замуж обычно имела следующее приданое: несколько ситцевых платьев, рубах и юбок, пару-другую платков и шалей, рабочие и выходные фартуки, кокетку, серебряные украшения. Обязательно с собой в дом мужа было принято принести до 30–40 аршин натканного своими руками холста, набор кухонного инвентаря и посуды.

Как и везде в России, брак освящался в церкви по православному обряду. Но в Сибири были нередки и браки невенчанные, особенно у старообрядцев. Отмечалось, что разводы у сибиряков крайне редки. В новый брак могли вступать после смерти одного из супругов.

Для Сибири характерна была высокая рождаемость. По подсчетам В. В. Воробьева, она была значительно выше, чем в Европейской России: если там прирост составлял 7,6, то по Енисейской губернии – 15,9, а по г. Красноярску – 19,4! Здесь рождаемость была близка к естественному биологическому максимуму рождаемости. Дети и подростки составляли до 40 % населения. Довольно высока была численность лиц преклонного возраста. В Восточной Сибири численность русского населения в 1710 г. составляла 135 тыс. человек. Источники свидетельствуют, что здесь проживали 145 мужчин и 87 женщин от 90 до 100 лет. Старше 100 лет было, соответственно, 15 и 16 человек.

Брачная пара без детей не считалась полноценной и поэтому относилась к семьям, «обиженным Богом». В качестве психологической установки на количество детей можно привести поговорки: «Семеро по лавкам…», «Семья – семь я» и др. Поэтому наблюдалось повсеместно стремление взять на воспитание сироту или ребенка из многодетной семьи.

Исключительно важную роль в Сибири играли родственные отношения. Даже в третьем-пятом поколении потомки продолжали поддерживать тесные связи, помогать друг другу. Это обусловливалось традициями «помочей», совместного подъема пашни, общими праздниками. Родственники встречались в «съезжие праздники, на свадьбах, крестинах, „проводинах“ в „рекруты“, а впоследствии – при призывах в армию. Родственники собирались вместе провожать в последний путь усопшего…»

Как и в Центральной России, в Сибири семейные связи были кровные, по родству и кумовству. Для обозначения родственных связей здесь использовались традиционные термины (см. таблицу на стр. 254).