Текст книги "На Сибири мы сибиряки"

Вместе с тем наряду с выраженными установками общественного мнения позитивного характера в источниках приводится множество свидетельств о приверженности, казалось бы, к негативным стереотипам поведения. Для подтверждения данной оценки мы приводим высказывания Н. Д. Фонвизиной, жены декабриста. За долгие годы проживания в Сибири она сумела выделить и обобщить ряд внешне нелицеприятных превалирующих черт в установках традиционного сознания старожилов. Наталья Дмитриевна пишет: «Сибирское основное свойство: недоверчивость и осторожность, чтобы не дастся в обман, и если можно самому обмануть. <…> Быть обманутым… считается за стыд. Сибирская скромность, по-моему, скрытость»[146]146
  Фонвизина Н. Д. Письма 1839–1859 гг. // Литературный сборник… СПб., 1885. С. 249–280.


[Закрыть]. Сибиряк «ласков, добродушен, большой хлебосол, но не клади ему палец в рот – он без намерения, но… откусит». Данное явление не могло не исходить из установок этнических констант на настороженность перед «чужими». Стремление к безопасности и недопущению другого человека за некую границу сформировали в качестве защитных мер установки недоверия и хитрости. В контексте компонентов нашей научной гипотезы они представляют собой способы, «условия самозащиты и благополучия» социума старожилов. Одновременно слова Н. Д. Фонвизиной подтверждают оценки прагматизма, рационального мышления, выраженную установку на собственные действия по защите достоинства личности.

ИСТОРИК-СИБИРЕВЕД Г. Ф. БЫКОНЯ: «СИБИРЯКИ ИСТОРИЧЕСКИ СТАЛИ НОСИТЕЛЯМИ ЛУЧШИХ КАЧЕСТВ РУССКОГО НАРОДА»

…Сибирь называли «золотым дном» России. Впервые эту особенность нашей земли отметили ссыльные «народники». Они называли Сибирь социологической лабораторией, в которой одновременно существовали явления из разных исторических периодов: рабство, крепостничество бок о бок с вольными земледельцами на вольной земле. И это при свободолюбии наших людей, которые не боялись доходить до царя со своими просьбами. Взять хотя бы ачинских мещан. Документально зафиксировано, что они дошли до Николая Первого, чтобы добиться своей правды. И государь уступил им.

Любопытный пример этого наблюдал еще Г. Мессершмидт в XVIII в. и отразил в своих записках. Был праздник, на котором пьяный казак ударил воеводу. На суде стороны примирились двенадцатью рублями. Представляете, столько стоит сбить с ног воеводу! В Центральной России повесили бы не раздумывая!

В Сибири было военно‐бюрократическое управление, и очень большую роль в жизни региона играли казаки – государственные служащие. Их психология была проста: если воевода нас обижает, значит, он чинит вред государству. Примерно так же рассуждали крестьяне: мы платим налоги, кормим страну, какое же право начальник имеет поступать с нами не по совести? Не боялись писать жалобы царю, а то и поднимать бунт против самоуправщиков – просто переставали им подчиняться. Недаром управителей в нашем регионе часто сменяли. Только в Красноярске дважды изгоняли воевод, в 1695 и 1718 годах. И горожане годами правили самостоятельно: избирали коллегию судей, которые решали городские дела, руководили сбором налогов. <…> Неслучайно упрямые красноярцы даже друг с другом предпочитали выяснять отношения в суде – могли судиться годами, и некоторые даже разорялись на этом. Знаменитая фраза: «Умен, лукав и расчетлив, как сибиряк» – авторства Екатерины II, которая претендовала на знание психологии народа. Она даже написала пьесу о том, как сибиряк, приехав в столицу, дурачил светских дам.

Другое дело менталитет сибиряка как стержень национального характера. В этом плане мы всегда отличались от великорусов. Сибирский характер – это не только выносливость и неприхотливость, которую так ценили на войне. Сибиряк более рационален, расчетлив, практичен, для него характерны инициативность и самостоятельность… Тяжелая работа наложила свой отпечаток на наш характер: мы умеем много и упорно трудиться, способны выдерживать максимальные перегрузки. С другой стороны, у сибирского крестьянина куда шире кругозор, он всегда был грамотнее и сообразительнее деревенского жителя из Центральной России.

Наша земля славилась меценатами. Упомянутый уже купец Сидоров был баснословно богат, но все свои деньги по завещанию он оставил Русскому географическому обществу на изучение Севера. Первым организовал экспедицию из Енисейска Северным морским путем в Англию! В Лондон на Всемирную выставку Сидоров лично привез образцы всех минералов и горных пород Сибири, активно поощрял развитие науки и культуры в регионе. <…>

Основная масса людей фанатиками никогда не были, нашу религиозность можно назвать практической. Взять хотя бы отношения местных жителей к каторжникам, которые постоянно потоками шли в Сибирь. И крестьяне, и купцы жалели арестантов, их жены выносили на стоянки этапа угощения. В каждом деревенском дворе на заборе была оборудована полочка, на которой ночью оставляли буханку хлеба и крынку молока – для беглых. Ночью им помогали, а днем нещадно отлавливали и сдавали полицейским за вознаграждение.

Из интервью: Геннадий Быконя: «Сибиряки исторически стали носителями лучших качеств русского народа» // Вечерний Красноярск. 2010. № 38 (279). https://newslab.ru/article/337753

То, что унижение, хитрость перед «чужими», стремление обмануть их не считались у сибирских крестьян зазорным, подтверждают данные словарей сибирских говоров. В них слово «ум» определялось в первой половине XIX в. как «хитрость»[147]147
  Кривошапкин М. Ф. Енисейский округ и его жизнь. Т. 2. СПб., 1865 (Прил. IV: Словарь…); Авдеева Е. А. Записки и замечания о Сибири. М., 1835. (Прил.: Словарь…).


[Закрыть]. Отсюда обмануть, схитрить – значит быть умным в действиях по спасению от «зла» и обмана. Подобная оценка бытовала в Енисейской губернии в 1880-х гг.: «Упрям и хитер, как сибиряк». Но, по утверждению Н. В. Латкина, данная поговорка была записана им в среде «российских» переселенцев[148]148
  Латкин Н. В. Красноярский округ Енисейской губернии. СПб., 1890. С. 41.


[Закрыть]. В перефразированном виде, словами говора старожилов, говоря о «своих», данное выражение должно звучать по-иному, с гордостью: «Настырен и умен, как сибиряк». Интерпретация содержания установок поведения и стереотипов-свойств личности имела полярный характер: позитивная со стороны «своих» и негативная со слов «чужих».

Самое интересное из наблюдений Н. В. Латкина то, что он показал эволюцию стереотипов-свойств характера в течение XIX в. Латкин отмечал, что простота нравов, гостеприимство, бесхитростность крестьян, бытовавшие во времена губернатора А. П. Степанова, все более и более к концу века заменяются расчетливостью, эгоистичностью, корыстолюбием и личным интересом. Одной из наиболее распространенных в Енисейской губернии становится поговорка «За так просто и чирьей не садится». В его записях мы видим и подтверждение дальнейшего развития черт хитрости, мстительности. Но и в конце XIX в. крестьянин Енисейской губернии по-прежнему «кроток», «здрав умом», «рассудителен», «трудолюбив», «если разговорится, то боек на язык», «смел характером», «находчив», «смекалист», «терпелив и не лишен упрямства», «послушен». Перечисленные качества личности были следствием воздействия общинных норм и «дедовских» традиций на сознание и поведение личности общинника, труженика, семьянина. Сформировавшиеся адаптированные традиции внутри общины являлись факторами социализации крестьянской молодежи и новых переселенцев в культуру старожилов.

Позитивные ценности и правила сохранялись и возобновлялись прежде всего в патриархальной семье, где и происходила их передача далее детям и внукам. При этом в центре ментальной иерархии субъектов семьи и рода стоял собирательный образ «предков» («стариков»).

Этнограф А. А. Макаренко справедливо отмечал, что уклад жизни сибиряков Приангарья базировался на «практике старины и предков»[149]149
  Макаренко А. А. Сибирский народный календарь… С. 17.


[Закрыть]. Они олицетворяли сохранение традиций, неизменность обрядов, руководство нормами обычного права. Об этом же пишет историк М. М. Громыко: «Крестьянскому сознанию было свойственно при сопоставлении поколений отдавать предпочтение предшественникам». Заветами предков, отцов освящались поступки; обращение к ним составляло неотъемлемый элемент народной обрядности[150]150
  Громыко М. М. Место сельской (территориальной, соседской) общины в социальном механизме формирования, хранения и изменения традиций // Советская этнография. 1984. № 5. С. 75.


[Закрыть].

Информаторы наших полевых исследований 1970–1980-х гг. – крестьяне-старожилы селений Балахтон и Имисское – во всех беседах обращение к авторитетному мнению предков начинали со стандартных словосочетаний «старики говорили», «старики наказывали нам», «старики велели», «да за такие дела отцы нас взгрели бы». В установках повседневного поведения общинников почитание «стариков-предков» естественным образом распространялось на пожилых людей. Это выражалось в уважительном отношении к старшим, в «угожденье» им, в авторитете «суда стариков». В сознании пожилых крестьян главенствовали чувства собственного достоинства и «осознание значения своей возрастной группы».

По «заветам отцов», установкам «предков» выстраивалась иерархия патриархальной крестьянской семьи. Глава семьи – домохозяин, «большак», глава-распорядитель всего домохозяйства – регламентировал права и обязанности членов семьи, руководил всем производственным процессом[151]151
  Этнография русского крестьянства Сибири. М., 1981. С. 37.


[Закрыть]. Одновременно статус отца закреплялся в нормах обычного права. Например, в судебном иске Василия Евдокимова Бутенко говорится, что «много сварливости перенес за свою жизнь от отца, но терпел потому, что он, как родитель, имел на это право»[152]152
  ГАКК. Ф. 595. Оп. 53. Д. 530. Л. 733.


[Закрыть]. Мы видим здесь осознанно принятое «по старине» понимание того, что патриархальные отношения узаконивали власть домохозяина над своими «домочадцами». «Запомни, что старше отца на свете никого нету… Ни один суд не принимал от сына жалобу на отца, а на сына пожалуйста», – записала Л. М. Сабурова высказывание пожилой женщины о традиционном видении роли отца в Приангарье[153]153
  Сабурова Л. М. Быт и культура русского населения Приангарья… С. 171.


[Закрыть]. В субъективной картине мира крестьянских детей власть отца, освященная традицией, воспринималась в мотивации социально-хозяйственной и нравственной целесообразности уклада жизни патриархальной семьи. Ф. Ф. Девятов, крестьянин с. Курагино, отмечал: «Хорошо и выгодно жить в большой семье… требуется только, чтобы всякий усердно работал»[154]154
  Девятов Ф. Ф. Хозяйственный быт сибирского крестьянина… С. 307.


[Закрыть].

В поименных описях крестьянских семей важную информацию содержит регламентация порядкового перечисления их членов. Несомненно, это говорит об системности образа семьи в «картине мира»; крестьянское сознание отражало половую и возрастную иерархию: вначале в записях перечисляются лица мужского пола, затем женского. Первым значится глава домохозяйства и его жена, затем «малолетние дети: сыновья Михайло 9 лет, Иван 1 году; дочери Александра 11, Александра же – 8, Марья – 6, Настасья – 4 лет»[155]155
  ГАКК. Ф. 546. Оп. 1. Д. 408. Л. 4.


[Закрыть].

Семья предстает в «картине мира» целостной системой, живущей в мире и согласии. В объяснительном рапорте по смерти крестьянки Авдотьи Ивлевой от 21 марта 1846 г. приводится важное замечание: «Жила с мужем в дружелюбии, никогда ссоры и драки не замечено…»[156]156
  ГАКК. Ф. 546. Оп. 1. Д. 364. Л. 381.


[Закрыть] Говоря о ценностных представлениях в «картине мира» членов семьи, мы не могли не рассмотреть оценок женщины в сибирском обществе. Как и в Европейской России, главой женской половины дома считалась «большуха» (мать, свекровь, бабушка) – жена хозяина дома. Однако в картине мира сибирских старожилов статус хозяйки был несколько иным, чем в традиционной российской ментальности. Во многом это исходило из значительного и длительного демографического дисбаланса в пользу мужчин на начальном этапе сибирской истории. Но и в конце ХIX в. мы отмечаем превалирование численности мужского населения[157]157
  Таблица составлена по данным переписи 1897 г. См.: Россiя (Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона). Репринтное издание. Л.: Лениздат, 1991. С. 89. Для сравнения: в основном из-за недостатка женщин семейные в 1680 г. составляли 67,6 %, в 1719 г. 85 % от числа всех крестьян Сибири. См.: Крестьянство Сибири в эпоху феодализма. Новосибирск, 1982. С. 401.


[Закрыть].

Установки уважительного отношения к женщинам в традиционном сознании приенисейских старожилов первой половины ХIХ в. зафиксировал губернатор А. П. Степанов: «У них женщины занимают первые места на пирушках, и ежели тесно помещение, то все мужчины стоят»[158]158
  Степанов А. П. Енисейская губерния… Ч. 2. С. 110.


[Закрыть]. Во второй половине ХIХ в. данные о высочайшем статусе женщины и уважении к ней находим в путевых заметках П. И. Небольсина. Он писал, что в Сибири «в разговорах и общении выражения „баба“ никогда не услышишь, разве только в бранном смысле»[159]159
  Цит. по: Миненко Н. А. Живая старина: Будни и праздники сибирской деревни в XVIII – первой половине XIX в. Новосибирск, 1989. С. 98–99.


[Закрыть]. Современные ученые отмечают, что сибирские женщины были менее зависимы в личном и экономическом положении.

Высокий статус женщины в сибирском обществе подкреплялся установками общественного сознания на принятие мер воздействия к тем, кто нарушает общепринятые нормы. В 1855 г. в целях защиты чести женщины общественный сход обязал крестьянина д. Заледеевской Красноярского округа Дмитрия Васильева Горбачева дать следующую «подписку»: «Я Горбачев обязуюсь жизнь вести благопристойную женатому человеку и не заниматься любовной связью с солдаткою Алемпиадою Груздевой и жене своей Варваре напрасно обид никаких не причинять»[160]160
  ГАКК. Ф. 609. Оп. 1. Д. 2978. Л. 27.


[Закрыть]. Нормы обычного права и морали предусматривали, чтобы честь и достоинство женщины защищались ближайшими родственниками при посягательствах со стороны[161]161
  ГАКК. Ф. 344. Оп. 1. Д. 188. Л. 24.


[Закрыть].

Высокий уровень прав женщины в старожильческой семье, возможность самой решать судьбу было в нормах местных традиций. Девушки в сибирских селениях большей частью были вольны в выборе жениха. В Приангарье постулаты установок сознания в отношении «девичьей неволи» были таковы: «Нельзя силком отдавать замуж. Хуже нет, как не в любви жить». Если случалось, что родители были против брака, то нередки были «свадьбы убегом»[162]162
  Сабурова Л. М. Быт и культура русского населения Приангарья… С. 180–182.


[Закрыть].

Мы считаем, что наиболее верное понимание согласования интересов родителей и детей в оценках старожилов выразил знаток быта приенисейских крестьян этнограф Н. С. Щукин. Он писал в 1860-х гг.: «В деревне знают, за какой девкой ухаживает парень, а потому женят его, на ком надобно»[163]163
  Щукин Н. С. Народные увеселения в Иркутской губернии // Записки ИРГО. Т. 2. 1869. С. 386.


[Закрыть]. Одновременно современники отмечали, что сибиряки «более вольны в половых отношениях», «смотрят весьма свободно на гражданские браки… руководствуясь в этом отношении непосредственными влечениями чувства и страсти»[164]164
  Ядринцев Н. М. Сибирь как колония… С. 100, 104.


[Закрыть]. «Невенчанные браки… в народной среде не воспринимались как проявление безнравственности», – сделали вывод и современные отечественные этнографы[165]165
  Этнография русского крестьянства Сибири… С. 43.


[Закрыть]. Здесь, в Сибири, жену оценивали как равноправного «товарища» в труде, в «домообзаводстве». Поэтому, по данным этнографических исследований, в середине ХIХ в. наиболее ценной для замужества считалась женщина в возрасте 25–35 лет[166]166
  Сабурова Л. М. Быт и культура русского населения… С. 40.


[Закрыть]. В семье невестке требовалось «почитать мужа, свекра и свекровь, не лениться работать, жить честно…»[167]167
  Зверев В. А. Крестьянское население Сибири в эпоху капитализма. Новосибирск, 1988. С. 54.


[Закрыть]. Первостепенной почиталась детородная функция женщины. Брачная пара без детей не считалась полноценной и поэтому относилась к семьям, «обиженным Богом»[168]168
  ГАКК. Ф. 793. Оп. 1. Д. 2. Л. 61.


[Закрыть].

Ангарская крестьянка отправляется на осмотр подледных уд. Село Богучаны Пинчугской волости Енисейского уезда. 1911 г.

Фотограф А. П. Ермолаев. КККМ НЕГ 4670. ГК № 38007691

Оценочные представления об экономическом статусе женщин обеспечивались и их равным участием в хозяйственной жизни семьи. Выписки из судебных тяжб 1880-х гг. подробно свидетельствуют о материальной и финансовой формах оценки личной собственности женщины в семье. Так, выходя замуж в 1887 г., крестьянка д. Карабульской Кежемской волости А. Ф. имела следующее: 4 ситцевых платья, 2 юбки, 2 шали, кокетку, 2 фартука, 2 рубахи, платок, серебряные серьги и кольцо, добный и 2 холщовых стана, 3 лукошка, квашню, сетку[169]169
  ГАКК. Ф. 793. Оп. 1. Д. 2. Л. 32–32-об.


[Закрыть]. В дальнейшей жизни в семье мужа приданое продолжало оставаться личной собственностью жены. В другом случае по решению суда мужем умершей дочери крестьянке Е. Н. Т. из д. Кежемской Пинчугской волости были возвращены следующие личные вещи: «Шуба на заячьем меху, баранья шуба, пальто на вате, кофта на вате, три скатерти, платье ситцевое, три женских рубахи, шесть холщовых полотенец, одеяло, наволочка, пять аршин кубового холста»[170]170
  ГАКК. Ф. 793. Оп. 1. Д. 2. Л. 57.


[Закрыть]. В противоположной ситуации, согласно распространенным обычаям, «вдова д. Гольтяевской Пинчугской волости О. К. хозяйство имела свое, так как от мужа унаследовала дом, скот, земли и прочее»[171]171
  ГАКК. Ф. 793. Оп. 1. Д. 2. Л. 29.


[Закрыть].

В описанных ситуациях мы видим ряд типичных для всей России примеров уважительного отношения к женщине, стремления на основе традиций общины и правовых норм защитить ее имущественные права. Сибирская женщина имела на подворье собственную голову скота, которую могла продать и приобрести украшения, наряды и прочее. Деньги, заработанные женщиной на летних поденных работах, считались ее собственностью[172]172
  Арефьев В. В низовьях Ангары // Сибирский сборник. Иркутск, 1900. Вып. 1. С. 128–130.


[Закрыть].

Экономическое обеспечение ментального равноправия женщины подкреплялось ее высоким социальным статусом. Общественное мнение и правовые нормы оценивали женщину полноправной участницей юридических процедур[173]173
  Сабурова Л. М. Быт и культура русского населения… С. 158, 180.


[Закрыть]. По смерти мужа вдова имела право участия в сельских сходах, будучи утвержденной приговором членов общины главой домохозяйства. Так, несмотря на то что у Марии Андреевой Зыковой было два взрослых сына 25 и 24 лет, она числилась главой домохозяйства в д. Тарханской Ужурской волости Ачинского округа[174]174
  ГАКК. Ф. 344. Оп. 1. Д. 671. Л. 1–2.


[Закрыть]. Статус хозяйки дома и родительницы не мешал сибирячке при необходимости быть весьма активной в хозяйственно-предпринимательской деятельности. Об этом красноречиво свидетельствуют данные о торговцах-женщинах. В 1876 г. сходы двух деревень Балахтинской волости дали согласие «вдове крестьянина с. Дербенского Елене Лукьяновой Ефтифеевой <…> на открытие ей питейных домов»[175]175
  Там же. Л. 72–73.


[Закрыть]. Подобное разрешение было дано и «на сходе д. Сургуцкой Балахтинской волости вдове Меланье Никитиной Трошиной…»[176]176
  ГАКК. Ф. 244. Оп. 1. Д. 269. Л. 1.


[Закрыть].

Представления и оценки о благополучии зажиточного домохозяйства в сознании сибирского старожила дополнялись важным условием «покоя при детях в старости лет». Такое обеспеченное будущее должны были создать как свои, так и чужие дети, принятые в крестьянскую семью на воспитание[177]177
  ККМ. ОФ 7886/110. Л. 1.


[Закрыть]. С этой целью в состав семьи принимали сироту или, по договоренности, ребенка многодетных родителей: «Крестьянин Григорий Скрипальщиков, не имея родных детей, взял на воспитание к себе у крестьянина одной с ним деревни Федора Артемьева сына… 3 месяцев»[178]178
  ГАКК. Ф. 595. Оп. 46. Д. 29. Л. 12.


[Закрыть].

В последней четверти XIX в. ценности семьи в картине мира старожилов трансформируются в связи с процессами индустриальной модернизации. На смену патриархальной приходит разделенная семья, в которой в связи с разделами хозяйства и нарушениями межличностных отношений начинают теряться ценностные позиции традиций обычного права. Споры между близкими родственниками решаются теперь все более на юридическом уровне суда как независимого арбитра[179]179
  ГАКК. Ф. 344. Оп. 1. Д. 671. Л. 24.


[Закрыть]. В тяжбах превалируют имущественные претензии родителей и детей по отношению друг к другу. Однако от притязаний извне по-прежнему семейные интересы защищаются согласно традициям. Когда в 1878 г. «поселенческий сын с. Устьянского Канского уезда М. Левченко возвел городьбу» на усадьбе старожила О. Рудовского, волостной суд признал усадебную землю за старожилом. Доскональное разбирательство выяснило, что отец Левченко (поселенец) 7 лет назад получил разрешение Рудовского на строительство дома «на части усадьбы» без возведения городьбы. Суд «состоял из местных крестьян, принимавших в соображение местный обычай и разбиравшия дело на месте»[180]180
  ГАКК. Ф. 595. Оп. 28. Д. 1172. Л. 1–5.


[Закрыть]. Нарушенные интересы семьи старожила были восстановлены во многом благодаря активной помощи со стороны сыновей О. Рудовского, проживавших к этому времени отдельно от отца.

Источники XIX в. свидетельствуют о взаимном стремлении поддерживать авторитет и достоинство членов патриархальной семьи. Наиболее выражена данная установка в поговорке «Учи жену без детей, а детей без людей». Одновременно важнейшей установкой для всех членов крестьянской семьи было «выглядеть в глазах» соседей, односельчан рачительными, трудолюбивыми, «достаточными» людьми. Детей нацеливали на постоянную заботу о поддержании чести семьи, рода. В установках общинного сознания воспроизводились стереотипы-свойства радушного и хлебосольного хозяина, сострадающего «сирому и убогому». В Сибири наряду с милосердием, при выраженной прагматичной соревновательности, элемент «демонстрирования» высокой нравственности играл немаловажную роль. В одном из отчетов «общества» с. Нахвальского Сухобузимской волости с похвалой отмечалось, что в доме крестьянина Фирса Григорьевича Зырянова много лет проживает «из милости ссыльный Галайко 92 лет, к труду неспособный»[181]181
  Материалы по исследованию землепользования и хозяйственного быта сельского населения Иркутской и Енисейской губерний. Т. IV. Вып. 5–6. Иркутск, 1893. С. 346.


[Закрыть].

В контексте реконструкции установок социального статуса сибиряков в качестве наиболее типичных и важных предстают традиционные представления о характере взаимоотношений между членами различных семей. Енисейский губернатор А. П. Степанов традиционный образ взаимоотношений старожилов обозначил словом «учтивость». Он писал: «Крестьяне сибирские… очень вежливы в своих объяснениях друг с другом, таковы они и в самих действиях». «Ямщик называет ямщика по имени и отчеству, крестьянка говорит подруге своей „вы“». «Приветствуют при встрече: „Здравствуй, часом братан!“»[182]182
  Степанов А. П. Енисейская губерния… Ч. 2. С. 19, 22, 25.


[Закрыть]. В развернутом этнографическом описании ангарского края этнограф Н. В. Скорняков особо отмечал, что здесь «народ не называет своих знакомых и односельчан полуименем, а всегда величает по отчеству, даже малолетнего не назовут Ванькой, а всегда Иваном»[183]183
  Скорняков Н. В. Приангарский край в этнографическом отношении // Сибирский наблюдатель. Томск, 1902. С. 1.


[Закрыть]. При этом установки радушия, вежливости и учтивости навязывались и приезжим. На это обращал внимание Н. М. Ядринцев: «Даже приезжий господин… в Сибири должен сделать уступку… мещанину и крестьянину, если он захочет с ним сблизиться»[184]184
  Ядринцев Н. М. Сибирь как колония. СПб., 1892. С. 109.


[Закрыть]. От них требовалось уважать чувство достоинства старожилов.

Зажиточная крестьянская семья в селе Богучаны Пинчугской волости Енисейского уезда. 1911 г.

Фотограф А.П. Ермолаев. КККМ НЕГ 4672. ГК № 38007762

Особая учтивость сельских жителей Приенисейского края проявлялась по отношению к гостям. Об этом неоднократно писали, например, декабристы. Так, А. П. Беляев отмечал: «Хозяева, простые сибиряки-крестьяне, очень радушно нас приняли»[185]185
  Из воспоминаний декабриста А. П. Беляева // Город у Красного Яра. Первая половина XIX в. Красноярск, 1989. С. 81.


[Закрыть]. В оценочных представлениях «картины мира» о системе межличностных отношений крестьян можно реконструировать традиционный кодекс приема гостей, обычаи «гостьбы»[186]186
  Миненко Н. А. Живая старина… С. 91–93; Кривошапкин М. Ф. Енисейский округ и его жизнь. Т. 1. СПб., 1865. С. 58.


[Закрыть]. Стереотипы-значения «гостевания» у крестьян-старожилов Приенисейского края отражали многие представления о сложившихся социальных связях, о месте личности в социальной иерархии, о поведении хозяина и гостя в зависимости от общественного статуса, степени родства, оценочных категорий. Правила «гостьбы» («гостевания») охватывали весь цикл стереотипов-значений и стереотипов-свойств, касавшихся как гостя, так и принимавшего его хозяина. Поэтому представления о нормах и традициях «гостьбы» позволяют одновременно произвести многоуровневый срез типичных и общепринятых стереотипов-свойств представителей различных групп – как членов общины, так и «чужих». Как и многие другие явления традиционной жизни, правила гостеприимства являлись внешней оболочкой архетипных ритуалов приема гостя, нравственно-этических норм, включали показатели идентификации личности. При этом адаптенты правил «гостевания» сосредотачивали как старорусские, так и адаптированные элементы, специфичные для Сибири.

Крестьянская семья. Начало ХХ века.

Фотограф В. П. Ермолаев. КККМ НЕГ 9676. ГК № 24951383

Источники по Енисейской губернии свидетельствуют, что ближние родственники, друзья, «суседи» (то есть все «свои») встречались довольно часто: на «посиденках», «вечерках», «малых гулянках[187]187
  Полевые исследования автора. Информатор Алешечкина М. П. (1923–1987 гг., с. Имисское Курагинского района).


[Закрыть]. Во взглядах на специфику приема данной категории гостей мы видим стремление к минимуму стереотипности и организованности. С родственниками и друзьями из соседних селений встречались 2–3 раза в год в осенне-зимний период, на съезжих праздниках, ярмарках, на Пасху или Родительский день, на «больших гулянках», на свадьбах. Традиционные требования к организации торжественных застолий отмечают наличие предварительных устных договоренностей о «гостьбе» на весь «веселый» сезон. Особое внимание уделялось в предписаниях по оформлению «должной» многоэлементной обрядности свадеб, «съезжих» храмовых праздников, встреч кровных родственников из дальних деревень.

Крестьяне-старожилы деревни Енисейка Канского уезда. 1911 г.

Фотограф В. П. Ермолаев. КККМ НЕГ 9585. ГК № 24949628

Прием авторитетных людей села, гостей на свадьбах и на больших праздничных «гулянках» в течение всего XIX в. проходил по традиционным детализированным нормам «гостевания». Модель поведения предписывала, чтобы хозяева встречали гостя в зависимости от статуса: за воротами на улице, или во дворе, или на крыльце, или в избе у порога. В избе можно было без общепринятого ритуала принять проживавшего на своей улице кровного родственника или «суседа». Иной «важный» гость, ненадлежащим образом встреченный хозяином дома, мог уйти с обидой на него.

Знаком предупреждения прихода человека в гости должен был служить стук кольцом о «жуковину» на воротах (жуковина – металлическая пластина под кольцом. – Б. А.). Хозяину дома надлежало встречать гостя-мужчину, хозяйке дома – женщину. Встречаясь, все взаимно кланялись, приветствовали друг друга на «вы». Хозяину следовало идти в дом позади гостя. Гостю предписывалось становиться на первую ступеньку крыльца и перешагивать порог правой ногой, чтобы не нести «зла» в дом, снимать у порога шапку, дарить гостинцы-подарки как хозяевам, так и, прежде всего, детям. Почетного гостя было принято пригласить за стол на лавку в передний угол. Считалось, что приставная скамья менее почетна. На нее усаживали в основном случайных гостей или молодежь[188]188
  Полевые исследования автора. Развернутое описание обычаев приема гостя дала Баландина М. Д. (1916–1991 гг.), крестьянка с. Имисское Курагинского района.


[Закрыть].

Чуринов Георгий – красноярец, участник Первой мировой войны. 11 декабря 1916 г.

КККМ

Ритуал застолья также включал десятки общепринятых установок действий, сопровождавшихся определенным языком символов. Например, перевернутая на блюдце чашка служила знаковым пожеланием гостя прекратить чаепитие. Оставленный гостем на блюдце кусочек сахара – в качестве угощенья детям. Подававшаяся гостю в знак уважения первая рюмка вина с поклоном должна была передаваться далее старшему по возрасту. За столом всем полагалось быть умеренными в «еде и питье». Провожая гостей, хозяевам следовало одаривать их ответными подарками-гостинцами. После ухода гостевавших не принято было обсуждение подарков. Подобные же стереотипные правила традиционных обычаев мелочно регламентировали установки стереотипов поведения на молодежных «вечерках», женских «посидёнках», праздничных «гулеваниях» на улице или за селом. Мы связываем ритуализированность «гостевания» со стереотипами-значениями социальных отношений. Но совместное следование нормам формализованной символики идентифицировало гостя с хозяином, вводило в круг «своих». При этом для нас важным открытием является собственная интерпретация повсеместной привязанности сибирских жителей к столу круглой формы в горнице. Возникла она из установки равенства и свободного отношения между приглашенными различного возраста и социального положения в случаях праздничного «гостевания» за круглым столом.

В сознании членов корпоративного сообщества имелся системный набор определенных и типичных для сообщества представлений о себе самом, своих отношениях с действительностью и окружающими людьми. Положительный образ «должной» личности выступал в качестве как носителя стереотипов-свойств всего социума, так и критериев успешной социализации личности. В каждом селении были наиболее мудрые, «дошлые во всех вопросах и умениях» пожилые люди как «образцы правильности и праведности» для всех сообщинников («совесть» нашего села). Определенный набор принятых качеств выступал в качестве определителя в идентификации «свой – чужой». Следовательно, стереотипы-свойства неизбежно отразились в знаковых чертах этнического характера русских старожилов.

Парни «с сибирским характером» – участники штурма Рейхстага.

Германия, май 1946 г.

Фото из семейного архива Б. Е. Андюсева

Лыжники-сибиряки накапливаются на переднем крае для атаки.

Фотограф И. Венюков. КККМ ВФ 445/10

Еще раз представим себе портрет русского старожила Сибири: личность, которой присущи «широкая душа, бескорыстное гостеприимство, гордая независимость характера, уживчивость, желание прийти на помощь другим, поддержать бедного и слабого». Это личность с присущими проявлениями двойственных, полярных стереотипов-свойств во взаимоотношениях со «своими» (открыт, радушен, кроток, послушен) и «чужими» (закрыт, недоверчив, упрям, хитер, мстителен).

Не менее важными в характеристиках сибиряка были и внешние изменения в процессе адаптации. В процессе адаптации формирования своей экосистемы приспособление к сибирским климатическим факторам вырабатывало устойчивость иммунитета, культуру закаливания, производило в течение ряда поколений отбор людей с «сибирским здоровьем». Экстремальные условия формировали стойкость, выдержку, самообладание как краеугольные черты «характера настоящего сибиряка». Авторы работы «Русские старожилы Сибири» отмечают, что даже строение тела, физические данные локальных популяций старожилов «сложились в отдаленном прошлом как приспособление к большой затрате физических сил, которая требовалась для освоения новых земель в условиях сибирского климата[189]189
  Русские старожилы… Там же. С. 174.


[Закрыть].

Особое значение для освоения края приобретали качества практичного любопытства, пытливости и любознательности, быстрой психологической реакции на любую неожиданность. В среде экстремальных факторов формировались углубленное внимание, устойчивая память, умение выделять опасность и быстрая ответная реакция[190]190
  Степанов А. П. Енисейская губерния. СПб., 1835. Ч. 2. С. 112.


[Закрыть]. Климат, расстояния, короткое лето и длительная зима вытеснили из сибиряка традиционный русский «авось» навыками планирования и организации среды.

Мы выявили выше, что в характере сибиряка сформировались качества нравственной рациональности, прагматичности, суровость в выражении чувств. На первом месте оценивались трудовые и нравственноэтические качества: трудолюбие, хозяйственность, совестливость, честность. «Мы избегаем порочных людей, лица эти полезными обществу быть не могут», – записали в 1864 г. в «общинном приговоре» крестьяне Канского уезда[191]191
  ГАКК. Ф. 546. Оп. 1. Д. 408. Л. 4–5.


[Закрыть].

Важнейшим фактором сибирской истории было отсутствие крепостного права, удаленность от центральной власти государства. Государство здесь заключало негласный договор: обязанность освоения и обустройства сибирского края в обмен на личную свободу, право собственности на землю и хозяйственную самостоятельность. Таким образом, в процессе освоения края у русских сибиряков сформировался адаптированный характер в стереотипах поведения, картина мира с иной иерархией ценностей, новые традиции, мировоззрение и стиль мышления, новая идентификация – «мы – сибиряки».

«Сибирского человека» отличали выраженный индивидуализм, расчетливость, соревновательность в сочетании с коллективизмом и взаимопомощью в обществе, целеустремленность до «упертой настырности» в достижении задуманного, социальный идеал зажиточности и богатства, даже скупости и накопительства. Реалии рыночных изменений конца XIX – начала XX в. существенно изменили ценности картины мира и черты характера: стереотипы-свойства – на грани корыстной расчетливости, личный интерес – на грани алчности. Все же признаем себе, что данные качества более адекватно соответствовали экономическим и социальным вызовам капиталистической модернизации и факторам рыночного общества. Сибиряк становится наиболее успешной личностью новой буржуазной России. Продолжается непрерывный процесс адаптации старожилого населения к инновационным факторам среды. Важным инструментом «вживания в капитализм» служит опыт адаптации, способность перестраивать с традиционных на инновационные приоритеты ценностного позицирования в мышлении и поведении.