Текст книги "На Сибири мы сибиряки"

Очерк пятый
Мы старожилы, и они…

Мир старожилов-сибиряков составляли сельские общины, сообщества потомственных жителей сибирских городов, консорции старообрядцев, казаков, сословие купцов и предпринимателей, людей умственного труда. Старожилы воспроизводили себя и выработанный уклад жизни в последующих поколениях благодаря слабости миграционных процессов, замкнутости жизни, традициям, обычаям.

В поисках ответов на вопрос «Кто вы, сибиряки?» мы изучили исторические аспекты ответов в комплексе наших результатов. Выяснили, что к 60-м годам XVIII в. складывается многопоколенное, единое от Урала до восточных рубежей Российской империи старожильческое сообщество русских сибиряков. Во-вторых, к этому времени успешно завершился процесс взаимной адаптации сибирских факторов и культурных традиций локальных групп русского этноса с включением представителей других российских народов. Адаптация сформировала стойкие физические качества, сибирское здоровье и рациональное поведение сибирских старожилов. Далее, в-третьих, мы раскрыли суть поэтапного процесса в нашей интерпретации «духовность рождает характер». Результатом психологической адаптации стало уникальное явление в цивилизационной типологии – интеграция западного прагматичного варианта внешних качеств и черт личности с центральным ядром русской традиционной духовности. Поэтому мы оценили цивилизационно несовместимое в адаптированной межкультурной интеграции: сибирский субэтнический характер – это духовно-нравственный рационализм.

На основе вышесказанной постановки приступаем далее к изучению проблемы внутреннего структурирования социума в динамике постоянной адаптации новых мигрантов в сообщество старожилов. Рассмотрим категории старожильческого «сословия» в социально-психологической дихотомии «мы – они» по отношению к факторам взаимодействия, угроз и согласования с миром старожилов Сибири.

Во внутренних территориальных общесибирских, локальных и этапнодинамичных структурах старожильческого субэтноса истинными сибирскими старожилами могут считаться «челдоны (чалдоны). Челдоны – это потомки первых засельщиков новых земель, сибирских первопроходцев. Вплоть до настоящего времени не прекращается спор о значении понятия „чалдон“. Наиболее точным, видимо, можно считать следующее: в XIX в. в северной части Енисейской губернии этим словом определяли „люд неуемный, бродячий, без привычки к насиженному месту, промышлявший охотой, суровый и диковатый на вид“. Чалдoны – коренные жители, аборигены Сибири; первые русские старожилы Сибири; „чалдoны, челдoны мн.“ – коренные сибиряки, потомки русских поселенцев Сибири, вступившие в брак с аборигенкой или аборигеном; „чалдoн, челдoн“ – неграмотный человек, бродяга, беглый, каторжник, ругательное слово для коренного сибиряка». Происхождение этого слова остается неясным. Сравнение в значении «бродяга» выглядит случайным. Не исключено, что слово «чалдон», как и «кержак», связано по происхождению с каким-то топонимом[192]192
  Аникин А. Е. Этимологический словарь русских диалектов Сибири: заимствования из уральских, алтайских и палеоазиатских языков.


[Закрыть].

Почти все «засельщики» первых веков освоения Сибири, они же «чалдоны», были из северных областей России. Даже в период сравнительно широкого переселенческого движения второй половины XIX в. контингент государственных крестьян северных губерний составляет 64,7 % всех переселенцев. Во второй половине XVIII – 80-х гг. XIX в. старожилами становятся бывшие переселенцы – «самоходы» и прибывавшие по Сибирской магистрали. После 1907 г. будут «столыпинские», в период НЭПа 1920-х – «бухаринские» переселенцы. Во второй половине XIX в. сибиряки считали старожилами тех, кто прожил здесь 25 и более лет. Селения, возникшие четверть века назад, также причисляли к старожильческим. Переселенцы раз за разом будут повторять свою историю адаптации и далее в динамике процесса становиться спустя четверть – полвека сибирскими старожилами. Тех из них, кто выдержал, не согнулся, не вернулся в «свою Рассею», было от 5–7 до 15–18 %…

На наш взгляд, процесс в динамике «осибирячивания» имеет особенности: хозяйственная адаптация – около 7–8 лет; социальная адаптация – около 15 лет; полная психологическая адаптация – через 25–30 лет. За четверть века переселенец «вживался в уклад жизни и сознание старожила», терял связь с родными краями, через детей «роднился» со старожилами, а дети его считали себя сибиряками и о родине отцов знали понаслышке. Хозяйство крестьянина за такой срок давно уже становилось средним или зажиточным. Но все же, по сибирским понятиям, наиболее важной была связь через кладбище, через «могилки»: за 25–30 лет родственники переселенца находили вечный приют на сибирской земле…

В процессе психологической адаптации важное место занимает выработка позиции по отношению к факторам, которые могут негативно влиять на образ жизни людей. Самосознание потомственных сибиряков начинало по-новому оценивать изменившееся положение по отношению к новому «месторазвитию», государству и материнскому этносу. Основой самосознания является идентификация человека.

Идентификация – это прирожденное осознание принадлежности человека к определенному этносу или его отдельным этническим подгруппам. Идентификация отражает этническое сознание в оппозиции «мы – они».

Еще раз вспомним, что к концу XVII в. дети и внуки основателей острога Красный Яр вполне осознанно считали Сибирь своей родиной, называя себя сибиряками. В «Послании митрополита Игнатия в Красноярск 1697 г.» для нас крайне важна вставка из подлинных слов красноярцев: «Есть ли де… обидят в Сибири худо де, худо сибиряки так буде воеводу другого и третьего до смерти убили…» Это свидетельство нового самосознания и идентификации жителей Приенисейского края, оформленной в этнониме «сибиряки».

Еще в 1940-х гг. историк В. В. Мавродин и филолог Д. С. Лихачев доказали превалирование национального компонента в самосознании над сословно-классовым в истории государственности и формировании русского этноса[193]193
  Мавродин В. В. Образование Древнерусского государства. Л., 1945; Лихачев Д. С. Национальное самосознание Древней Руси. М., Л., 1945.


[Закрыть]. Несмотря на это, вплоть до 1970-х гг. не было развернутого исследования проблем этнического самосознания. К. В. Чистов и М. М. Громыко признали в своих работах, что «этническое самосознание сосуществует наравне с другими проявлениями и имеет многоуровневую структуру»[194]194
  Чистов К. В. Этническая общность, этническое самосознание и некоторые проблемы духовной культуры // Советская этнография. 1972. № 2. С. 74; Он же. Народные традиции и фольклор. Очерки теории. М., 1986. С. 8, 20; Громыко М. М. Традиционные нормы поведения и формы общения русских крестьян XIX в. М., 1986. С. 4.


[Закрыть]. В 1987 г. историк А. В. Буганов предложил включить в качестве существенного элемента национального самосознания русских крестьян их исторические представления[195]195
  Буганов А. В. Исторические представления русских крестьян и развитие национального самосознания: Автореф. дис. … канд. ист. наук. М., 1987.


[Закрыть]. Для нас важна дифференциация самосознания русских в виде регионального, русского этнического и общеславянского уровней.

Идентификация являлась условием психологических защиты для благополучия социума и была результатом нового «мы» в самосознании[196]196
  «Без этого народного духа всякая государственность есть тлен и прах», – подчеркивал историк Н. Я. Данилевский. (См.: Данилевский Н. Я. Россия и Европа. М.: Книга, 1991. С. 259).


[Закрыть]. Постулаты этнографии подчеркивают, что самосознание является конечным результатом «уже завершенных перемен в материальной культуре и социальном быте»[197]197
  Стефаненко Т. Г. Этнопсихология. М., 1999. С. 155–156.


[Закрыть]. Согласно выводам этнографа Ю. В. Бромлея, самосознание дуалистично: оно содержит в себе единство и противоречие этнической и групповой идентификации. Поэтому процесс «освоения» колонизуемых территорий проходил в динамике сознания себя субъектом сибирской истории. На сибирской земле старожил был мотивирован на свободу, самостоятельность от давления государства, на свободное пользование результатами труда. Данный процесс в этнологии получил название «догоняющего» государства, при котором сибиряк все дальше уходил от властей, от государства на восток, но оно постоянно догоняло и брало «под руку царя». «Догоняющее» государство на колонизуемых землях в сознании сибиряка было представлено центральной и местной администрацией, людьми из «России» в лице людей служивых, новых переселенцев и ссыльных[198]198
  О двойном самосознании см.: Бромлей Ю. В. Современные проблемы этнографии. М., 1987. С. 40, 64.


[Закрыть]. Конфликты с представителями власти в основном происходили из-за ущемления прав, фискальных требований и самой личности представителя власти на местах. Поэтому и существовало разделение на «чиновников» и «людей». В субъективной картине мира российский чиновник входил в разряд представителей «чуждого» мира. «Чуждость» вызывалась покушениями на ценности старожила: «захватную» собственность, свободу, хозяйственную самостоятельность. Первые признаки выраженной оппозиции «свой – чужой» по отношению к представителям власти ярко проявились еще в ходе Красноярской шатости 1695–1698 гг., но более выросли ко второй половине XVIII в. Так, в наказах енисейских крестьян в Уложенную комиссию 1767 г. основная вина за «наивящее раззорение» и «всеконечную нищету» обращается на «Сибирскую губернскую и Енисейскую провинциальную канцелярию», на «прикащиков», «комиссаров», «за казнами всяких афицеров».

Приенисейские крестьяне были открыто возмущены нарушением воли государыни «прикащиками и афицерами», которые «раззоряют домы наши» и «стесняют» их свободы. Крестьяне высказывали пожелания, чтобы «из разных чинов, яко из дворян, прикащики и управители… оные для неудопственных опстоятельств быть не надобны. А должности совсем могут исправлять… выбранные из нашеи собратий, переменяись кащьгодно»[199]199
  «Наказы сибирских крестьян», Л. 19, 19 об. // Археография и источниковедение Сибири. Новосибирск, 1975. С. 177–212.


[Закрыть]. Мы видим сочетание мотиваций в желании к «нашего» самоуправления с сохранением подданства «Ее Величества Императрице».

Сибиряков возмущали нарушения со стороны чиновников. Содержание системы управления в Сибири в XVII–XVIII вв., несмотря на многочисленные ревизии, составляло вереницу злоупотреблений, произвола, насилия. Наиболее результативной стала ревизия М. М. Сперанского в 1819–1821 гг. Генерал-губернатора поразило, что «по пути следования из лесов выбегали жители, бросали на дорогу жалобу на свое начальство и снова в страхе убегали хорониться в лес». Сперанский писал дочери: «Я был здесь… нужен, чтоб уменьшить страдания, чтоб оживить надежды, почти уже исчезавшие, и ободрить терпение, слишком утомленное». Он писал, что «за злоупотребления»… красноярских чиновников следует «повесить». После ревизии Сперанского лишились своих мест 700 чиновников. Михаил Михайлович понимал, что жесткими мерами не изжить злоупотребления местных властей. Он собрал и обобщил пожелания сибиряков, чтобы местное управление было основано на принципах выборности, коллегиальности, гласности, но предложения были отвергнуты Петербургом. «Порядок управления, краю сему несвойс твенный, остается тот же, исправлять его я не могу, люди остаются те же, переменить их некем», – констатировал М. М. Сперански[200]200
  М. М. Сперанский: жизнь и реформы. http://stepanov01.narod.ru/library/speransky/ text06.htm


[Закрыть]. Поэтому даже спустя полстолетия публицист С. И. Турбин констатировал стойкие стереотипы размежевания социально-сословной идентичности: «По сибирским народным понятиям, род человеческий делится, главнейшим образом, на два разряда, именно: на людей и чиновников»[201]201
  Турбин С. И. Старожил. Страна изгнания… С. 36.


[Закрыть].

По этой причине в условиях замкнутой корпоративности крестьянского самосознания в инструмент коллективной защиты «своего» социума и интересов крестьян превращалась община. Вспомним, что, согласно теории С. В. Лурье, община – это компонент «условий преодоления» неблагополучных факторов среды. «Здесь власти оставались с крестьянами один на один, обращаясь к ним через крестьянскую общину», – говорится в исследованиях о сибирской деревне[202]202
  Крестьянство Сибири в эпоху феодализма… С. 335.


[Закрыть].

Выработка адекватных механизмов защиты старожильческого социума предопределила форму «показного» подчинения государству членами общины, прежде всего в хозяйственной жизни. Мы отмечали, что жизнь в общине перед посторонними людьми старательно маскировалась или скрывалась, заставляла постоянно хитрить, обманывать «чужих». «Правдой век не проживешь», – прагматично мыслили сибиряки[203]203
  Цит. по: Миненко Н. А. Живая старина: Будни и праздники сибирской деревни в XVIII – первой половине XIX в. Новосибирск, 1989. С. 96.


[Закрыть]. Механизм оппозиции согласовался с ментальными установками «возможной угрозы» в картине мира старожилов: «Крестьяне объявляют посев только вполовину или немного более, а остальное скрывают из опасения или по привычке»[204]204
  Турбин С. И. Старожил. Страна изгнанья… С. 36.


[Закрыть]. У нас неизбежно возникло вполне логичное предположение, что традиции закрытой внутрихозяйственной жизни требовали ведения «двойной бухгалтерии». Действительно, информаторы второй половины XIX в. подтверждали, что «у старожилов имеется обыкновенно две книги (приходно-расходные книги волостных и сельских обществ. – Б. А.): официальная… и неофициальная»[205]205
  Материалы по исследованию земледелия и хозяйственного быта… Т. IV. – Вып. 5–6. С. 183.


[Закрыть].

От государства скрывались многие доходы: поступления от питейных заведений, плата переселенцев за приемные договоры, за освобождение от общественных служб, за аренду общинной собственности. К наиболее распространенным способам защиты за счет скрываемых доходов относились, прежде всего, «подарки» и «угощения» по случаю приезда «начальства», откровенный «саботаж» требований чиновников. Историк Т. С. Мамсик выявила в данной оппозиции многочисленные случаи распространенного сокрытия доходов и даже грамотности с целью «превращения» крестьян в конфликтах с чиновниками «в простодушных безграмотных поселян»[206]206
  Мамсик Т. С. Из истории развития грамотности в западносибирской деревне // Культурно-бытовые процессы у русских Сибири XVIII – начала ХХ в. Новосибирск, 1985. С. 106.


[Закрыть].

Старожилы (сибиряки, староселы, досельные, местнорусские и т. п.), группы русских Севера и Востока России, потомки русских переселенцев XI–XVIII вв. Старейшая группа старожилов – поморы – образовалась в результате колонизации Русского Севера. С конца XVI в. началось освоение Сибири русскими казаками, промышленниками и крестьянами, главным образом с Русского Севера и Поволжья. При этом они часто метисировались с местным населением, перенимали их занятия, элементы языка и материальной культуры, в то же время сохраняя русский язык и многие архаичные элементы русской культуры. Старожилы причислялись к крестьянству, мещанству или казачеству. Основные группы старожилов Южной Сибири и Северного Казахстана – каменщики на р. Бухтарма (потомки кержаков – старообрядцев, бежавших на восток после разгрома в 1720 г. Керженских старообрядческих скитов), «поляки» на р. Уба (потомки старообрядцев, выселенных в конце XVIII в. из Белоруссии), гураны (потомки главным образом казаков, смешавшихся с бурятами, эвенками, монголами и др.) и семейские Забайкалья; Восточной Сибири – якутяне, или амгинцы, на Верхней и Средней Лене, смешавшиеся с якутами, затундренские крестьяне; Северо-Восточной Сибири – русскоустьинцы и ожогинцы, или верховские, на Индигирке, походчане на Колыме, марковцы на Анадыре, камчадалы на Камчатке. Старожилы противопоставляют себя более поздним (XIX–XX вв.) русским мигрантам («новоселы», «тамошние», «российские», «расейские»), среди которых преобладают выходцы из Центральной и Южной России и с Украины.

Старожилы // Большая российская энциклопедия. См.: https://bigenc.ru/ethnology/text/4163437

Конкретный анализ ситуативных решений, принимаемых крестьянскими «обществами», делает более понятной суть психологической оппозиции «старожилы – чиновники». Так, 11 апреля 1860 года Минусинский земельный исправник направил приказ № 1147 Жербатскому сельскому старшине Курагинской волости. «Мерзавец ты, старшина! Если ты через сутки не доставишь ко мне предписанием моим от 8 числа генваря сего года за № 115 требуемой ведомости о постройке домов и прочем, то за истребованием ведомости послан будет нарочный за прогон на твой счет[207]207
  Сибирский архив. Иркутск. 1915. № 4–5. С. 251.


[Закрыть]. Правомерно будет объяснение, что задержка ответа старшиной явилась типичным выражением настороженного недоверия к властям по поводу их запроса со всевозможной оттяжкой выполнения требования на три месяца. Подобная оппозиция «мы – они» на затягивание предписаний прослежена нами и по Сухобузимской волости. Так, в 1870-х гг. в ответ на распоряжение о проведение выборов «десяцких» при волости на сходах сельских старожильческих общин в октябре – ноябре текущего года тексты приговоров сообщают, что они ежегодно проводятся 29–30 декабря. В то же время ссыльнопоселенцами данные выборы послушно проводились 14–16 октябр[208]208
  ГАКК. Ф. 546. Оп. 1. Д. 364. Л. 13, 17, 26–29, 32–35, 40, 49, 54; Там же: л. 4, 5.


[Закрыть].

Свидетельством психологического противостояния старожилов и властей служит переписка общин и губернских чиновников. Многократно находим в архивах тексты распоряжений и предписаний губернских властей с ответами на них, формально слово в слово повторяемые формулировки приказов о принятии мер на общинных сходах. Когда в январе 1826 года в с. Анциферовском Канского округа умер ребенок, «вследствие испуга по пробуждении от сна из-за того, что двое крестьян… переодевались в виде журавлей», то енисейский гражданский губернатор А. П. Степанов издал строгий приказ. В нем уведомлялось, чтобы «в отвращение на будущее время подобных нещастий… дабы они ни под каким видом и ни в какое время не осмеливались одеваться чучелами в посмеяние людям и во вред младенцам. В чем и обязать их подписками, в противном же случае если еще чуть подобное случится, то виновные подвергнутся приличному взысканию…»[209]209
  ГАКК. Ф. 609. Оп. 1. Д. 862. Л. 4.


[Закрыть].

Через четыре дня «разных селений выборные крестьяне» приняли на сходе ответный мирской приговор: «Мы, нижеподписавшиеся… дали сию подписку во исполнение объявленного нам приказа… дабы ни под каким видом и ни в какое время не осмеливались одеваться чучелами в посьмеяние людям и во вред младенцам, и дабы на будущее время чего боже сохрани какого подобного происшествия могло случиться, то подвергнемся приличному взысканию[210]210
  Там же. Л. 8.


[Закрыть]. Реальность отписки как формальной доказывается тем, что в селениях Енисейской губернии и далее вплоть до начала ХХ в. отмечались массовые «машкарования» в «страшные» дни накануне Богоявления (Крещения)[211]211
  О «ряженых» в масках в 1830–1840-х гг. вспоминал впоследствии старожил г. Красноярска И. Ф. Парфентьев. См.: Парфентьев И. Ф. Воспоминания (1781–1892 гг.). Архив ККМ. ОФ 7886/231. С. 121–122; об этом же писал А. А. Макаренко на рубеже XIX–XX вв.


[Закрыть].

Множественные свидетельства о стремлении к некой самоизоляции от власти и государства, жизни по своим правилам являлись характерными чертами локального сознания крестьянства различных регионов Российской империи. Однако процесс самовыделения в границах этноса и этнической культуры может выйти на уровень системной идентификации. Она включает в себя двойное этносоциальное самосознание с такой структурой «картины мира», в которой оценочные характеристики «своих» традиций (стереотипов-значений) выше этнических. Во-вторых, в процессе эволюции качества и особенности «своего» социума должны стать настолько особенными, чтобы индивид мог ощущать отличия во всех элементах «материальной культуры, социального быта», стереотипах поведения. Если на уровне ментальных характеристик подтверждается групповая этносоциальная идентификация в составе материнского этноса, то, по мнению Л. Н. Гумилева, это является основным признаком этнической таксономичности социума[212]212
  Гумилев Л. Н. Этногенез: История людей и история природы. М.: Экопрос, 1993. С. 521.


[Закрыть].

К важным этнодифференцирующим признакам (стереотипам-свойствам), позволяющим идентифицировать себя в составе социума, относятся язык, диалекты, речевые нормы. Мы отмечали, что к XIX в. Сложился сибирский говор, включавший более 3500 слов, значительно отличающийся от общерусского. Здесь появились даже слова, обозначающие цифры счета, понимаемого только «своими». Вот они: «ерахты» – три; «барахты» – четыре; «чивильды» – пять; «евольды» – шесть; «дакинь» – девять; «вчкинь» – десят[213]213
  Кривошапкин М. Ф. Енисейский округ… (Прил. IV. Словарь сибирского говора).


[Закрыть]. Расхождение местного говора от великорусского было подчас так велико, что, по свидетельству П. А. Ровинского, как-то старожил спросил его: «Чего это такое. Вы не знаете самых обыкновенных русских слов (подразумевалось непонимание Ровинским сибирских слов. – Б. А.), адали иностранец?[214]214
  Ровинский Н. А. Замечания об особенностях сибирского наречия и словарь // Известия Сиб. отд. ИРГО. Т. IV. Кн. 1. Иркутск, 1873. С. 15.


[Закрыть] Губернатор А. П. Степанов зафиксировал подсознательное стремление старожилов Енисейской губернии определить принадлежность собеседника к «своим». Он писал, что здесь распространен при встрече вопрос-обращение: «Часом братан? Здравствуй». (Кто ты есть? Свой, случайно не родственник – «братан», свой, старожил? – Б. А.[215]215
  Братан – двоюродный, троюродный брат либо иной родственник по горизонтали, распространенное обращение к родственникам-ровесникам мужчинам (женщины – сестреницы). Здесь символ «родственности всех старожилов».


[Закрыть]

Девушки из зажиточной старожильческой семьи деревни Енисейка Канского уезда. 1911 г.

Фотограф В. П. Ермолаев. КККМ НЕГ 9597/1. ГК № 24951730

Переселенчество — добровольное перемещение сельского населения в России в XIX – нач. XX в. на постоянное жительство в малонаселенные окраинные районы, преимущественно в Сибирь, разрешенное или поощряемое правительством. Производилось на казенные земли, которые отводились переселенцам, как правило, безвозмездно в наследственное бессрочное пользование. С помощью переселенчества правительство стремилось, с одной стороны, ослабить малоземелье в центральных районах страны, с другой – заселить неосвоенные земли. Первые массовые добровольные переселения при государственном участии начались в 1843 г. Правила впервые установили систему льгот и мер поддержки переселенцев: освобождение от уплаты недоимок по податям по прежнему месту жительства и временное освобождение от податей и повинностей на новом месте, довольствие в пути, предварительная подготовка переселенческих участков, предоставление рабочего скота, инвентаря, строевого леса, денежного пособия. К переселению допускались только крестьяне, страдавшие от малоземелья, при наличии уже подготовленных земель, «самовольные» переселения запрещались. Развитие переселенчества сдерживали крепостное право, а после его отмены – прикрепление крестьян к общине, паспортная система, плохие пути сообщения, неисследованность возможных мест для поселения.

После крестьянской реформы 1861 г. в правительстве возобладало мнение, что массовое переселенчество может вызвать брожение среди крестьян и недостаток рабочих рук в Европейской России. Вплоть до конца XIX в. подавляющее большинство переселенцев уходило на новые места без всяких разрешений и согласований и на новом месте обустраивалось самостоятельно. С началом постройки Транссибирской магистрали правительство взяло курс на поощрение переселенчества в Сибирь, отказалось от принудительного возврата «самовольных» переселенцев к местам прежней «оседлости». Организацией переселенчества занимались Комитет Сибирской железной дороги и Переселенческое управление МВД (с 1896 г.). Они провели значительную работу по изучению регионов, предназначенных для переселенчества, и по их подготовке к заселению (разбивка участков, проведение дорог, гидротехнические работы и т. д.), затем начали систематическое оповещение крестьянства об условиях переселенчества, организовали врачебно-продовольственные остановочные переселенческие пункты, санитарный надзор, открыли склады для снабжения переселенцев сельхозорудиями и казенным лесом, зернохранилища, товарно-продовольственные лавки в наиболее отдаленных районах, вели строительство начальных школ, православных церквей и больниц в переселенческих поселках и др. «Временные правила о пособиях от правительства нуждающимся семействам, переселяющимся с установленного разрешения» 1894 г. установили беспроцентные путевые ссуды переселенцам, ссуды на «хозяйственное устройство и домообзаведение», на посев и продовольствие, а также ввели безвозмездный отпуск казенного лесного материала для возведения усадебных построек переселенцев (правила несколько раз дополнялись, казенная помощь увеличивалась). Большинство переселенцев смутно представляли себе новые места, лишь некоторые предварительно посылали туда доверенных лиц – ходоков, а основная масса руководствовалась слухами, письмами уже уехавших земляков, шла в Сибирь без предварительного закрепления за собой земли.

Отвод земли переселенцам затрагивал интересы старожилов: законом от 1896 г. размер надела земли на душу мужского пола в Сибири был ограничен 15 десятинами (16,4 га), что дало возможность обращать «излишки» под наделы переселенцев, но вместе с тем вызывало напряженные отношения между ними и старожилами. Помимо русских, в начале XX в. в Сибирь активно переселялись украинцы, белорусы, немцы, жители прибалтийских губерний, мордва, чуваши.

Переселенчество получило особенно большое развитие с началом столыпинской аграрной реформы. Для крестьян стало возможным закреплять в частную собственность и продавать надельную землю на прежнем месте жительства без ограничений. Быстро увеличивались государственные расходы на мероприятия по переселенческому делу и штат переселенческих служащих, была значительно усилена продовольственная помощь переселенцам, окончательно сложилась система их медицинского обслуживания в пути, большое развитие получили мелиоративные работы, переселенцам стали предоставлять агрономическую помощь и др. С 1908 г. для переселенческих поездов, ранее состоявших из переоборудованных товарных вагонов, началось массовое строительство специальных, так называемых столыпинских, вагонов, которые были оснащены санузлами, вентиляцией и др. Законом 1909 г. введены беспроцентные ссуды на «общеполезные надобности» переселенческих поселков: сооружение колодцев, плотин, прудов, мостов, дорог, школ, церквей, мельниц, маслозаводов, кирпичных заводов и пр., на пожарную охрану, а также на проведение внутринадельного межевания.

В 1907–1911 гг. правительство принимало меры по ограничению числа ходоков и переселенцев ввиду недостатка колонизационного фонда земли. Чтобы согласовать переселенческое движение с количеством подготовленных к заселению земель и направлять переселенцев в привычные им природно-климатические условия, земли, предназначенные к переселению, ежегодно распределялись между губерниями и уездами Европейской России, откуда направлялись организованные партии ходоков. В 1908 г. переселенческий поток в Сибирь достиг максимума в истории страны – 665 тыс. человек. С 1911 г. переселенцы отправлялись в любые районы Сибири по собственному выбору, при их землеустройстве предпочтение отдавалось отрубным и хуторским участкам.

В 1906–1914 гг. за Урал переселились 4 млн человек, остались там 3,3 млн человек. Они получили и освоили около 33 млн га земли, их наделы на родине были куплены односельчанами. Не смогли устроиться на новом месте и вернулись обратно около 17 % переселенцев, главным образом «самовольных». В Советской России переселенчество возобновилось во 2-й половине 1920-х гг., но было свернуто в связи со сплошной коллективизацией. Широкие масштабы сельскохозяйственное переселение приняло в ходе кампании по освоению целинных земель в 1950–1960-е гг.

Зубков И. В. Переселенчество // Большая российская энциклопедия. Т. 25. М., 2014. С. 659–661.

Исследователями процессов этнической идентичности выявлено, что основные черты самоопределения соответствуют этнодифференцирующим ценностям[216]216
  Стефаненко Т. Г. Этнопсихология. М., 1999. С. 208.


[Закрыть]. Идентификация определялась следованием членами социума ключевым стереотипам поведения, включающим «должные» правила речи, приветствия, общения, гостевания, наработанных приемов хозяйствования и пр. Следовательно, комплекс психологических признаков, отличающихся от общеэтнических, можно оценивать как результат адаптации под воздействием факторов новой среды. Еще императрица Екатерина II в последней четверти XVIII в. употребляла в своих трудах слово «сибиряк», отмечая, что «они отличаются душевными качествами» ума, предприимчивости, любознательности[217]217
  XVIII в. М., 1809. Кн. IV. С. 440–442.


[Закрыть].

Изучение стереотипов-свойств во внешнем облике и поведении старожилов позволило литератору и этнографу Н. С. Щукину уверенно заявить в 1860-х гг.: «Опытный глаз сразу отличит сибиряка от русского»[218]218
  Щукин Н. С. Народные увеселения в Иркутской губернии // Записки ИРГО. Т. 2. 1869. С. 384.


[Закрыть]. Мы можем подразумевать под понятием «сибиряки» прежде всего иноэтнических соседей русского населения сибирского края, аборигенов края. Однако Щукин говорит здесь об отличии русского сибиряка от русского из Европейской России.

На полиэтническом пространстве Российской империи русские сибиряки не могли не осознавать наличия в себе отличительных стереотипов-свойств внешнего образа и стереотипов поведения. Это помогало идентифицироваться по отношению к коренному населению края. Но идентификация включала также представления о своей таксономической группе по отношению к материнскому этносу. Данные различия можно оценивать как по горизонтали (в сопоставлении с современниками), так и по вертикали (в идентификации себя во времени с предками). Так, идентификация старообрядцев определялась дистанцированием от официального «инокультурного» православия, с опорой на ценности «истинной русскости», сохраняемых с XVI–XVII вв.[219]219
  В 1982 г. старовер из д. Гуляевки Курагинского района в разговоре с автором работы подчеркнул, что «настоящие русские люди – это староверы. Они сохранили себя в „чистоте“, потому что блюдели веру свою».


[Закрыть]

Видный этнограф Ф. Ф. Болонев показал на примере группы «семейских» старожилов Забайкалья, что они «в силу религиозных, семейно-бытовых взглядов ревностно сохранили свое этническое своеобразие… в строгом соблюдении нравов, обычаев и обрядов, истоки которых уходят своими корнями в средневековую старину или даже в дохристианские времена[220]220
  Болонев Ф. Ф. Из опыта этнографического изучения русского населения Сибири // Русские Сибири: культура, обычаи, обряды. Новосибирск, 1998. С. 19.


[Закрыть]. Наше видение степени «этнического своеобразия» русских сибиряков, включая старообрядцев, слегка корректирует суждение Ф. Ф. Болонева. Отсюда адаптированная культура русского населения Сибири базировалась на традициях этнической культуры XVI–XVII вв. при выраженном «ренессансе» архаичных элементов языческой культуры в психологическом обосновании «о-свое-ния» края. Поэтому нам необходимо выяснить, как в XVIII–XIX вв., в условиях процессов модернизации в Европейской России, эволюционировала идентификация крестьян-старожилов Приенисейского края? Как результаты психологической адаптации понятийно закрепились в самоназвании социума крестьян-старожилов? Для нас важно знать, отразилось ли на понятийном уровне признание своеобразия русских сибиряков со стороны жителей Европейской России. Как словесно воспринимались представители материнского этноса со стороны потомственных старожилов? Подтверждается ли взаимная таксономическая и этническая оппозиции «мы – они» в идентификации «русских сибиряков и русских»? Каково было содержание дихотомии «мы – они» во взаимоотношениях старожилов с переселенцами; старожилов с ссыльнопоселенцами?

Вопрос о генезисе самоназвания русского населения Сибири достаточно сложен ввиду слабого использования этнодифференцирующих ссылок в источниках. Однако данные отдельных документов конца XVII в. позволяют определить, что дети и внуки основателей острога Красный Яр осознанно воспринимали Сибирь как свою родину. Впервые начинает соотноситься к прежнему имени «русские» новое – «сибиряки». В «Послании митрополита Игнатия в Красноярск» для нас важна вставка-цитата из слов красноярцев периода 1695–1698 гг.: «Есть ли де… обидят в Сибири худо де, худо сибиряки, так буде воеводу другого и третьего до смерти убили…»[221]221
  «Послание архиерея Игнатия…». Л. 62 об. // Археография и источниковедение Сибири. Новосибирск, 1975. С. 175.


[Закрыть] Перед нами одно из первых свидетельств новой идентичности русских людей, проживавших в Красноярске.

В условиях традиционной цивилизации одним из наиболее существенных условий дробности в границах этноса было территориальное единение членов локальной этнокультурной общности[222]222
  Стефаненко Т. Г. Этнопсихология. М., 1999. С. 240.


[Закрыть]. Поэтому важно соседство двух понятий, «Сибирь» и «сибиряки», относительно принадлежности субъектов исторического события к определенной территории и определенной социальной общности. Это позволяет рассматривать применение самоназвания «сибиряки» как вполне осознанное и стереотипное.

На основании источников данного периода мы не можем судить о психологической оппозиции «мы – они» в идентификации красноярцев по отношению к Европейской России, но территориальный образ сибиряка в их «картине мира» уже существует. Говоря о самоназвании социума в оппозиции «мы – они», для нас существенным является вывод российского историка Б. Ф. Поршнева и его западных коллег, что в традиционном обществе «нередко самоназвания вообще не было, но всегда имелось название… для инокультурных соседей…»[223]223
  Поршнев Б. Ф. Социальная психология и история. М., 1979. С. 83; Стефаненко Т. Г. Этнопсихология. М., 1999. С. 233.


[Закрыть].