Текст книги "На Сибири мы сибиряки"

Женщины в семейной иерархии

Традиционное общество отличалось выраженной иерархичностью своих членов. Социальный статус отдельных категорий личности при этом мог зависеть от особенностей традиций, социальной значимости человека. Совместный общеполезный труд членов старожильческой семьи был основой благополучия крестьянского хозяйства. Глава семьи – мужчина – прежде всего обеспечивал экономическое благополучие и «крепость» подворья, полные закрома хлеба в амбаре, корма и уход за домашней живностью. Мужской труд считался издревле основным и наиболее трудоемким. Но для благополучия семьи нужно было постоянно готовить пищу, стирать одежду, ткать холсты и шить, прясть и вязать «носильные» вещи, домовничать и доить коров, ухаживать за посадками в огороде и обихаживать ребятишек, выполнять десятки иных дел. Поэтому женский труд, во-первых, органично сопоставим с мужским, и во-вторых, необходим для жизни и продолжения рода. В старой деревне только вдовый мужчина мог выйти с подойником к корове, а женщина брала топор и рубила «стаюшку» только от безысходности положения. Разделение труда с сохранением гармонии его – это прежде всего нравственная сторона крестьянского хозяйства.

В «кодексах поведения» данных сообществ особое место занимали традиционные установки принятия решений по отношению к женщине. Источники свидетельствуют, что «сибирские женщины были менее зависимы» как в личном, так и в экономическом положении. Еще в первой половине ХVIII в. ученый-путешественник Д. Г. Мессершмидт, описывая нравы жителей Красноярска, уважительно отметил, что в течение двух дней комендант Д. Шетнев в честь именин жены созывал большой званый обед «и велел приглашать всех хромых, кривых, слепых – всех, кто только хотел прийти».

Отношение к женщине в сибирском обществе закреплялось установками общественного сознания по принятию мер к тем, кто нарушает общепринятые нормы. Так, красноярский купец Степан Семенов Худоногов из-за жестокого обращения с женой был принужден в 1784 г. к подписке и обязательству, чтобы «свою жену без всяких ее вин не бить и не увечить; и любить оную свою жену Веру Петрову, как закон велит». В 1855 г. подобную же подписку перед «обществом» в целях защиты чести и достоинства жены дал старожил-крестьянин д. Заледеевской Красноярского округа Дмитрий Васильев Горбачев: «Я, Горбачев, обязуюсь жизнь вести благопристойную женатому человеку и жене своей Варваре напрасно обид никаких не причинять».

В повседневном поведении сибирская женщина руководствовалась установками обычного права, общественным мнением, собственными оценками допустимого поступка. Важное место занимало словесное оформление норм поведения. Дети с раннего возраста усваивали сотни выражений, слов, поговорок и присказок, правил поведения. Каждое действие четко было связано с определенными выражениями и афоризмами. Лучшими женщинами считались трудолюбивые («усердные робить»), опрятные («обиходные»), быстрые («шустрые», «огневые») и в домашних делах чистоплотные («чистотки»). В семье мужа невестке требовалось «почитать мужа, свекра и свекровь, не лениться работать, жить честно…».

Наиболее порицаемым считалось нескромное, «разбитное» («размашистое»), грубое поведение. Такую женщину в Енисейской губернии называли «халдой». Не было принято, чтобы женщина громко и «бестолково» кричала («хайлала»), была «болтушкой» («балаболкой», «тараторкой»), бранилась («лаялась»), ворчала («бухтела»), была всегда всем недовольной («фырчала»).

Судьба сибирячки, ее жизненный путь определялись, главным образом, определенной функцией работницы. Не зря традиционно считалось: жениться – значит взять в дом новую пару рабочих рук. Высокая самоценность работницы и вклад в «достаточность» хозяйства наделяли женщину высоким экономическим статусом. Поэтому статус женщины-работницы тесно переплетался со статусом женщины как личности. Хотя в целом, от природы, женщина занимала ведомое за мужчиной место, ее положение компенсировалось социальными правами: правом выбора, традициями обычного права, определенной свободой. Сибирячки обладали правом собственности: женщины имели право содержать на подворье личный мелкий скот или птицу для последующей продажи, сами расходовали деньги, заработанные на поденных работах. Все женщины в доме имели деньги на мелкие повседневные расходы (на покупку украшений, нарядов).

При разделе хозяйства в Енисейской губернии было принято, что не только сыновья, но и вдовы и даже бездетные вдовы имели право на свой пай, зависевший от того, сколько лет женщина прожила в семье мужа.

Женский труд и трудовые взаимоотношения были основаны на системе иерархии. В «женской половине» дома главой была жена главы дома: старшая женщина, бабушка, мать. Однако по мере обзаведения сыновей своими семьями функции главы женской половины– «большухи» – переходили к жене старшего сына. В случае продолжительной отлучки хозяина дома «большуха» имела полную дееспособность на продаваемый скот, на распределение доходов. Она могла даже участвовать в сходах.

Крестьянская семья. 1927 г.

Фотограф И. И. Юшков. КККМ НЕГ 12814. ГК № 27759528

В большинстве сибирских селений было принято делить труд на отдельные составляющие и чередовать тяжелый и легкий труд. Одна из невесток варила и стряпала, другая варила мыло и изготавливала сальные свечи или выделывала спички-«серянки», третья могла в это время печь хлебы, четвертая ухаживала за скотом и т. д.

В неразделенных семьях из 8–16 человек практичнее и сподручнее было варить пищу в одной из изб на общем подворье в больших котлах, питаться вместе или разносить пищу по домам. Занятия менялись по договоренности, чаще всего через неделю. Так, в с. Тасеево, по описаниям середины XIX в., чередование легкого и тяжелого труда было следующим: выпечка хлеба – уход за скотом – «домовничание» – варка пищи – доение коров и т. д. Заметим, что «домовничание», то есть мелкие повседневные заботы по поддержанию чистоты и порядка в доме, считалось отдыхом от других работ. Свекровь-бабушка при этом обычно ухаживала за детьми. Если она уже была в годах, то этим занималась одна из невесток.

Суровые условия сибирской жизни предусматривали и совместные работы, когда не было деления труда на мужской и женский. Это прежде всего относилось к полевым работам, покосу. Женщина-сибирячка не хуже мужчины могла косить косой и работать вилами или управляться с лошадью. Но истинно женскими и традиционными занятиями были выращивание и обработка льна или конопли («поскони»). Эти технические культуры требовали не менее 15 отдельных операций и работ, прежде чем будет выткано полотно. Причем большинство их были не только трудоемкими, но и выполнялись в летнюю жару или, наоборот, в период осенних заморозков.

С наступлением зимы женщины трудились не меньше, чем летом. С осени начиналась пора заготовки овощей впрок. Долгими осенне-зимними вечерами на «вечерках» или «посиденках» девушки и женщины пряли пряжу. С началом Великого поста наступало «ткацкое» время. Ручное тканье было сопряжено с художественным мастерством. Тонкая пряжа шла на холсты для белья, рубашек, полотенец. Из более грубой пряжи ткали рядна на рукавицы, портянки, мешки. Ткали полотно, но каждая женщина демонстрировала свое мастерство: при необходимости любая из них могла выткать «узорницу», «строчи» или «продольницу» – ткани со сложным узором.

Каждая женщина не только должна была «обрядить» себя, мужа и членов семьи, но и наткать определенное количество холста на общие нужды. Холст шел на мешки для зерна и муки, для оплаты труда кузнеца или мельника, для покупки посуды у гончара, купли-обмена в деревенской лавке. Самым несерьезным видом ткачества считалось тканье половиков и «дорожек» для горницы. Необходимо отметить, что сибирячки любили ткать цветное полотно. Для этого предварительно окрашивали пряжу природными красителями. Ткали в «клеточку», в «полосочку», в «узор». Особого творчества требовало тканье цветных украшений для мужских и женских рубах, поясов и кушаков. На свадьбу девушка готовила для жениха узорчатый пояс с вытканными словами-пожеланиями и именем суженого.

С малых лет девочку обучали умению шить, вязать, ткать и вышивать. Сибирячки отличались и умениями вышивать полотенца, рубахи, платки, кисеты, накидки, холщовые штаны – «чембары» и др. Многие мастерицы умели крючком вязать кружева для украшения скатертей, полотенец, накидок. Из овечьей, собачьей и коровьей шерсти вязали на спицах рукавицы, носки, чулки, шали, платки. Многие вещи в Сибири вязали из конского волоса. С юного возраста девочке внушалось, что женская судьба связана с естественными для любой женщины умениями и работами.

Особенно примечательно то, что девочку в семье учили всем премудростям женского труда: ткать, прясть, доить корову, шить, выполнять иную работу «по хозяйству», но мать никогда не учила приготовлению пищи, выпечке хлеба, не допускала ее до замужества для работы «в кути». Специфика выпечки хлебов, приготовления пищи, варки различных блюд, выпечка пирогов считались основными традициями данного дома. Поэтому будущая невеста не должна была «традициёв родительского дома нести в свой дом». Считалось, что до замужества дочери временно гостят в материнском доме, чтобы обрести «свой мужнин дом». После свадьбы «молодуху» в первый год ее жизни в своем доме (то есть в доме мужа) не «обряжали» на общие работы. Свекровь ставила ее рядом с собой в «кути» и учила всем премудростям – традициям дома. Спустя 20 лет бывшая «молодуха», теперь уже свекровь, сама была хранительницей традиций своего дома и учила всему жену своего сына…

Группа женщин-крестьянок деревни Коркино. 1920-е гг.

КККМ НЕГ 8480. ГК № 21345198

В преддверии старости, готовясь к «смертному часу», сибирячки сами выполняли последнюю, наиважнейшую работу – ткали и шили себе «смертное», одежду в последний путь.

Воспитание детей в круге традиций

В ряду ценностей сибиряков не последнее место занимала система воспитания подрастающего поколения. Народная педагогика была средством воспроизводства традиционного общества, его нравственных норм и носителей их. Воспитание ребенка включало в себя три основные составляющие: общественное воспитание, семейно-родственное воспитание и самовоспитание. Несмотря на повторы в наших очерках, мы вновь и вновь с гордостью повторяем в назидание молодежи перечень позитивных достижений «как дóлжно» жить сибиряку от юности к зрелости: «К двадцати годам не умен, к тридцати не женат, к сорока не богат – всю жизнь так».

Деревенские ребята в селе Богучанском, Пинчугская волость, Енисейский уезд. 1911 г.

Фотограф Ермолаев. КККМ НЕГ 4678. ГК № 38007751

С первых минут жизни, с момента рождения, считалось обязательным дать нравственное напутствие. «Не будь крикливым, не будь ревливым, будь уемным, будь угомонным, не будь жадным, будь аушным», – приговаривала бабка-повитуха над ребенком. Немаловажная роль отводилась в первый год жизни физическому воспитанию, сохранению здоровья. Ребенку «вправляли» врожденные вывихи, «правили головку», «вправляли грыжу», с первых дней закаливали. М. Ф. Кривошапкин писал, что 3–5-летние ребятишки «барахтаются» даже в сильный мороз в снегу и, «выбегая босыми на снег, не простужаются». Особую роль в оздоровлении детей играла баня: «Сибиряки парятся так жарко, что, вышед из бани, падают в снег или идут в прорубь, невзирая на трескучий мороз».

Воспитанием в семье традиционно занимались дедушка и бабушка: они были менее других заняты крестьянским трудом. В системе воспитания важным было ровное, без унижения и оскорбления, отношение к детям. Часто малыша бабушка шутливо именовала по имени-отчеству, спрашивала совета, беседовала с ним на серьезные темы. Одновременно считалось, что родители еще «не созрели для роли воспитателей». Все дети большой неразделенной семьи воспитывались вместе, старшие одновременно участвовали в воспитании младших. Важнейшее место занимало трудовое и нравственное воспитание. Именно трудовые и нравственные качества являлись главными достоинствами сибиряков.

Дети за игрой в бабки. 1932 г.

КККМ НЕГ 9998. ГК № 42693478

Подрастая, ребенок незаметно овладевал традиционным набором умений и навыков, соответствующих его возрасту, силам, здоровью. Так детям прививались серьезность, чувство ответственности. Мальчики с 6–7 лет ухаживали за домашней птицей, вместе с дедушкой и бабушкой следили за порядком в доме и на подворье. В этом возрасте мальчики и девочки воспитывались еще вместе, и не было различия в их занятиях и мелких поручениях. С 9 лет мальчики стерегли лошадей, пригоняли с речки гусей, загоняли во двор возвращавшийся с пастбища скот. Им поручались и более серьезные работы на подворье. Они начинали принимать деятельное участие в работах отца, постигать азы мужских умений и навыков. Огромную роль в этом возрасте играло знакомство с лесом, тайгой: дети собирали ягоды, грибы, учились распознавать травы, ловить рыбу.

С 11 лет мальчики умели ездить верхом на лошади, работали на бороньбе во время сева. «Свой бороноволок дороже чужого работника», – с гордостью говорили родители о сыне, и ребенок чувствовал свою значимость для семьи. Мальчики перенимали плотничьи, сапожные, земледельческие навыки. С 14 лет подростки («рошша» – называли ребят подросткового возраста на Ангаре) учились пахать, работали на покосе, самостоятельно водили лошадей в «луга», «ночное».

С 17 лет юноша выполнял все виды сельских работ: косил сено, ставил копны, пахал на пашне, полностью управлялся с конем, с упряжью. Он получал свой земельный надел – 15 десятин – и совместно с родственниками разрабатывал пашню. Он становился «женихом» и мог участвовать в сходах. И только с 18–19 лет юношу допускали до самых тяжелых работ, но при этом берегли от «надсады». В этом возрасте он являлся полноценным работником в хозяйстве.

У девочек и девушек были свои знания, умения и навыки работы. К 11 годам девочки должны были уметь обрабатывать пряжу, прясть на прялке и самопрялке, выполнять все посильные виды женской работы по дому и на подворье. К 14 годам девочки умели вышивать, вымачивать холсты, шить рубахи. Они уже доили коров, ухаживали за скотом. Участвовали с матерью и старшими сестрами в прополке, учились жать серпом и вязать снопы.

К 15 годам ткали на «кроснах», начинали готовить приданое для будущей свадьбы. С 16 лет девушки участвовали во всех работах на покосе, на жнитве, полностью обрабатывали лен, коноплю. К 17–18 годам девушка становилась полноправной работницей в доме. Она выполняла все работы на поле, знала все сорта холста, шитье одежды. Еще раз напоминаем, что варить и печь в своем доме девушку старались не учить: она должна не нести «традиции родительского дома в свой дом».

«Усердный робить» с детства, сибиряк оценивал человека по его нравственному облику. Поговорка-афоризм «Воровать – стыд и грех, и судить будут» на первое место ставит не юридические запреты, а нравственные – «стыд и грех». «Бери лошадь от природы, а невесту от дома, от роду», – внушалось мальчику с детства. И еще: «Гульба да игра не ведут до добра», а если «не послушался отца-матери, послушайся теперь барабанной шкуры; не хотел шить золотом, теперь бей камни молотом». Иными словами, непослушание ведет к преступлению и каторге.

Воспитание и самовоспитание детей шло в процессе совместного времяпрепровождения, проживания детских традиций, обыгрывания многих сторон «взрослой» жизни. Здесь были свои запреты, ограничения. Чтобы не прослыть «неумехой», «бессовестной», «непутевым», «ябедой» или «хлюздой» и не быть изгнанным из игр, дети должны были следовать высоким этико-нравственным нормам.

«Общество» зорко следило за поведением детей, подавало пример традиционного поведения и спрашивало за нарушения по всей строгости. Любой взрослый человек, а тем более пожилой, мог сделать замечание, пожурить за проступок; об этом сразу же становилось известно родителям. Семья, не желая падения своего авторитета в обществе, за проказы сына строго его наказывала – честь рода ставилась на первое место. «Не позорь рода-племени своего, предков своих», – внушалось с раннего детства. Именно по роду, по семье оценивали молодых, выбирали спутника жизни. Когда повзрослевшим юноше и девушке подходило время создания семьи, то уже в целом было ясно, какого жениха или невесту выбрать, с кем идти под венец.

Свадебная обрядность в культуре старожилов

В условиях монотонности, упорядоченности крестьянской жизни и отдаленности от центральных районов свадьба, как и подобные события, превращалась в яркое театрализованное представление, драматизированный обряд, венчающий важнейший выбор в жизни молодых людей. Обряд российской свадьбы, родившийся в глубокой древности, был принесен в Сибирь, но, сохраняя главные сюжетные и структурные компоненты, претерпел определенные изменения.

Молодежь в Сибири, более свободная по духу и нравам, имела возможность свободного выбора спутника жизни. Важнейшим условием создания семьи являлась хозяйственная целесообразность. Исследователи отмечали, что, по документам XVIII – начала XIX в., невесты часто были старше женихов: семья старалась «заполучить» в дом прежде всего работницу.

В Енисейской губернии в ряде мест был распространен обычай формального похищения невесты. М. Ф. Кривошапкин, описывая этот обычай, замечает, что, договорившись по согласию, жених «похищал» невесту. Мать невесты вопрошала при этом: «Как в глаза людям смотреть? В чужой дом, поди, дочь отдаю. Своими руками отдать, что ли? У нас ей хуже живется?» После «похищения», правда, невеста возвращалась (обряд соблюден), а затем начинался ритуал сватовства.

Сватунья от имени жениха шла сватать невесту. Сватать мог и сватовщик. На первой ступеньке крыльца сватунья говорила: «Как твердо и крепко стоит нога моя, так будет крепко и твердо слово мое. Чтоб что я думаю, то и исполнилось». Становились на ступеньку только правой ногой. Пройдя в избу, сватунья садилась под матицу, на скамью. «Под матицу не сядешь – в новой семье связи не будет», – говорили в Сибири. Матица дом вяжет, и скамья при этом должна быть продольная, а не поперечная матице, иначе жизнь поперек пойдет!

Сватунья сначала заводила разговор «ни о чем», а потом сообщала: «Я к вам пришла не пировать, не столовать, а с добрым делом, со сватаньем! У вас невеста, а у меня – жених. Станемте-ка родство заводить!»

Отец отправлял мать за загородку, в куть к невесте – дело-то девичье. Невеста в Сибири была вольна выбирать, могла и отказать. Отец в таком случае говорил: «Молода ведь, хочет побыть в девках, отцу-матери поработать, ума-разума накопить». Или мог сказать: «Ждите до проку (то есть через год)». В случае согласия сватунье передавался платок невесты. Все «переговоры» вел отец невесты.

Затем назначался особый день рукобития. В этот день отец, мать жениха и сватунья шли в дом невесты. «Удостоверялись», что невеста именно та, что нужна их сыну, и скрепляли рукобитием важное событие. Это был старинный обычай народной «скрепы» серьезного дела. Отцы били по рукам. «Господи, благослови, в добрый час». Молились. Отец благословлял невесту. Затем пили по рюмочке «разъездной», а невеста с подругами проводила ночь «в рыданиях и причитаниях» – пели песни «с упреками и слезами», за то, что «отдают в чужой дом».

На смотренье, через сутки, встречались «впервые» невеста с женихом. Здесь были родные, крестные родители, приглашали: «Беседовать просим». На столе вино, лакомства. «Вот, смотрите нашего жениха, а нам кажите-ка невесту свою», – говорила крестная мать. Невеста и жених становились на одну половицу под руку, ближе к образам жених, а к двери – невеста, затем происходило обручение с поцелуем, обмен кольцами. Важен был обряд с платком, когда невеста, жених, отцы их брались за четыре угла платка, а затем невеста и жених переплетались углами и целовались. После этого все садились за столы; угощениями и лакомствами обносили всех – взамен гости клали деньги. Жених на тарелке дарил подарок невесте, та принимала с поцелуем.

Невеста провожала жениха на крыльце дома. Все уезжали. Молодежь оставалась у невесты, затем жених возвращался один, и начиналось веселье: песни, игры, угощения. Песни в этот раз пели более веселые. В них – примирение с новой жизнью, описание будущей жизни невесты в доме жениха и др. Веселье продолжалось допоздна.

Следующим этапом была вечеринка, или «девичник». В этот день невеста с подругами шла в баню, ей расплетали косу. Возобновлялись слезы. В бане невесту накрывали платком, затем наряжали, вели в дом. На украшенном возке приезжал разряженный жених с целой свитой друзей. Он торжествует! Один из родственников невесты, «зватай», приглашает всех в дом. Входят сватунья, затем жених, потом все остальные. После приглашения садятся за столы: допоздна поют песни, угощаются, общаются, ведут разговоры о свадьбе…

После рукобития и до свадьбы назначались должностные лица свадьбы. Обряд предполагал следующих: для жениха и невесты – благословленные отец и мать (крестные родители), со стороны невесты – две свахи, одна постельница (чаще всего ею была повитуха), один продавец косы, один «заобразник» (мальчик с иконой-«образом») и двое бояр. Со стороны жениха – один тысяцкий, один дружка (знаток всех обрядов, управитель свадьбы), одна подружка, две свахи, четыре боярина.

Завершает ритуал бракосочетания день свадьбы. Действие продолжается в этот день с восхода солнца и до «за-полночи». Дружка жениха разряжен: через плечо у него празднично вышитое полотенце, пояс нарядный с висящими на нем платочками, в руках – плеть. Он ранним утром навещает невесту. «Как спалось? Как здоровье?» – справляется от имени жениха. Вторым приездом дружка везет подарки от жениха. «Повелел князь наш передать», – говорит. Дарили обычно платки цветные, шубу соболью, наряд подвенечный, зеркало подставное и др. «Приглашать ли князя ко красну крыльцу?» – спрашивал дружка, и разговор шел о дальнейших действиях в этот день. Младший брат невесты везет приданое: перину, подушки, одеяло, полог, различное шитое и натканное в сундуке. Едет он с образом и со свечой. С ним на санях сидит «приданка», повитуха-постельница. Она едет готовить в подклети или другом месте брачную постель. Следуют угощения, взаимные одаривания платочками.

А в доме невесты праздничное оживление. Готовят невесту к венцу; она одевается перед зеркалом с рыданиями, «прощается» с подругами. Затем все садятся за стол. Рядом с невестой ее младший брат – продавец косы. Жених уже уведомлен о готовности в доме невесты.

Свадьба в Старом Туруханске. 1910-е гг.

Фотограф А. Я. Тугаринов. КККМ НЕГ 4780. ГК № 38061731

Молодые с родителями, Канский уезд. Начало ХХ века.

Фотограф В. П. Ермолаев. КККМ НЕГ 9674. ГК № 24950776

Этнографический вечер в Красноярском краеведческом музее. Сценка из ангарской свадьбы. 31 марта 1913 г.

КККМ НЕГ 5165. ГК № 38061414

Проехав по всем улицам деревни, к дому невесты подкатывает свадебный поезд – процессия. Традиционны возгласы: «А тот ли это дом?», «Открывайте ворота!» Но это только за откуп: нужно выложить «гривну золотую» за ключ от ворот. Въезжают во двор. Здесь свахи обмениваются пивом и далее следует ритуал ввода «во дом, во палаты». Младшему брату невесты нужно «золоту гривну на поднос выложить – русу косу невестину выкупить». Ударяет плетью – «Мало!», требует еще денег. Наконец, «косник» доволен полученной суммой. Сваха слегка расплетает косу невесте. Все вместе садятся за стол. На нем всевозможные кушанья. Жених и невеста не имеют права пить на свадьбе: слегка пригубливают вино. Следуют три перемены блюд. Перед родителями невесты ставят гуся, которого по обряду они должны съесть вдвоем. Гусь символизировал нравственную чистоту и непорочность невесты.

Идет взаимное одаривание подарками с прибаутками и тостами за молодых. Наконец собираются ехать в церковь. Родители невесты благословляют молодых. Следуют три глубоких поклона. Все рассаживаются в сани. Впереди поезда мальчик-«заобразник» держит в руках Образ Благословенный. Дружка держит его за руку и с «приговором» три раза обводит поезд, процессия трогается к храму. Веселье, песни, прибаутки! По традиции у всех головы не прикрыты шапками. Лошади и дуги саней украшены лентами, колокольчиками, шаркунчиками. Кругом стреляют из ружей. Встречные поздравляют молодых.

В церкви «таинство освещения брака и молитва за благополучие ея» по православному обряду дополнялись чисто сибирским обычаем, когда на полу храма расстилался платок и молодые становились на него, жених правой ногой, а невеста – левой. При этом считалось счастливым поверьем, если невеста во время венчания сжимает в левой руке корочку хлеба – значит, жизнь пройдет в довольствии.

Далее свадьба перемещается в дом жениха. Подъезжают к дому, а дружка громко объявляет: «Прибыл наш князь новобрачный, с молодой княгиней и со всем полком, честным поездом на широкий двор. Приказал объявить, что он под злат венец встал и Закон Божий на голову получил! Извольте встречать с радостью!»

Встречают хлебом-солью, молятся, садятся за стол. Начинается свадебный пир. Первая чарка вина наливается жениху, он передает ее отцу. «Ну, сынок, с законным браком», – поздравляет отец. Для жениха и невесты ставится одна тарелка на двоих. Гости едят, выпивают, молодых поздравляют, непрерывно подаются угощения, лучшие кушанья. Блеснуть поварским искусством считалось делом чести. После третьей перемены блюд молодых выводили из-за стола. Далее следовал ритуал переплетения косы. Невесту накрывали платком, и свахи невесты и жениха, с песнями расплетая девичью косу, заплетали ее в две, укладывали их на голове в новом виде, затем надевали на голову кокошник или повойничек. Все присутствующие гости подхватывали песню о косе. Родителям наливались полные чарки, и те еще раз поздравляли «дитятей с законным браком» и благословляли на «подклеть».

Повитуха-постельница торжественно отмыкала помещение, первым входил «заобразник» с иконой, следом свахи, молодые. Молодых оставляли, дружка уходил последним, унося свечи. А в светлице продолжался «пир горой» с шутками-прибаутками, песнями…

Утром в дом молодого мужа собирался весь вчерашний поезд, все гости. Молодых отправляли в баню, затем обряжали, и далее шло представление родителям. Невеста показывала свое шитье родителям мужа, свекровь придирчиво оценивала мастерство. Потом молодые ехали в дом тестя и тещи – приглашали на пир. К обеду, наконец, все гости были в сборе. Все рассаживались по своим местам. На почетном месте сидели ее и его родители, крестные, родственники, а молодая угождала им, ухаживала, накрывала и подавала на столы, старалась показать, какая она проворная хозяйка. Часто проходили и шуточные «испытания» жениха на мастерство, например, вытесать клин на камне или насадить топор на топорище.

Пир продолжался до ночи, часто он длился не один день. Продолжался уже без особой обрядности. Но дружка, друзья молодых вносили импровизированные дополнения, розыгрыши, шутки: не зря свадьба считалась целым представлением. Веселись, народ!

Свадьбы часто накладывались одна на другую, шли чередом, и вся деревня практически значительную часть зимнего времени, отдыхая от трудов праведных, становилась участницей свадебного обряда, яркого самодеятельного народного действия.