Текст книги "Паткуль. Неистовый лифляндец"

С момента разговора принца с Пипером прошло всего 3 дня3838
  Такова упрощённая, «романтизированная» схема прихода Карла XII к власти, изложенная Вольтером. О том, как всё происходило в действительности, читатель может, в частности, узнать в моей книге «Карл XII или пять пуль для короля», вышедшей в 2006 г. в издательстве «Молодая гвардия».


[Закрыть].

29 ноября король взял в свои руки бразды правления, а 24 декабря 1697 года он торжественно короновался. Карл ХII въехал в Стокгольм под восторженные крики толпы на рыжем коне, подкованном серебряными подковами, с короной на голове, которую он надел на голову собственноручно, и скипетром в руке. Архиепископ Уппсальский совершил над ним лишь обряд миропомазания. Кроме того, Карл ХII, подчёркивая своё единовластие, не приносил присяги на верность служения стране и народу. Карл де-факто стал неограниченным монархом, и риксдаг при нём стал пустой формальностью. Он ему был уже не нужен.

Карл Густав Пипер получил графство и должность звание первого министра. Вторым человеком Карла ХII стал другой секретарь канцелярии Томас Пулюс – тихий, скромный, безликий человек. Отныне эти два человека стали главными советниками Карла XII, а Государственный совет не будет созываться целых два года. Все государственные дела король вершил в спальне со своими фаворитами. Впрочем, Карл всё ещё оставался мальчишкой и много времени управлению страны не посвящал. Большее удовольствие ему доставляла охота и всякого рода развлечения. Он стал употреблять вино и в пьяном виде ломать во дворце стулья и канделябры, стрелять в мраморные статуи, поить вином медведя, бить окна у горожан. Очень часто он в одних рубашках выезжал с ватагой на улицы столицы и с криком проносился по городу. Свободное время отдавал военным играм. Карл ХII вырос в атмосфере поклонения Богу войны и восхищения подвигами викингов, за чтением саг и рыцарских романов, и это отложит неизгладимый след на его характер и всю последующую жизнь.

При чтении этих строк возникает соблазн сравнить короля Карла с русским царём Петром: у нашего царя та же бьющая ключом энергия и вспыльчивость, находящая свой выход в самых непредсказуемых поступках, те же упрямство, своеволие и целеустремлённость, та же склонность к военному делу и эпатирующее презрение к привычкам и устоявшимся канонам жизни, такое же стремление к славе и государственной пользе.

Но между этими двумя несомненно великими людьми есть одна большая разница: Пётр, в своём поведении не очень-то придерживающийся принципов морали, сумел из своих деяний извлечь пользу для своей страны и создать из «лапотной» России сильное современное государство, в то время как высокоморальный Карл, блестящий полководец и последний король-воин, не смог воспользоваться своими громкими победами над датчанами, саксонцами и русскими, и в результате Северной войны Швеция лишилась своего великодержавного статуса. Будь Карл ХII более уравновешенным и расчётливым монархом, и тогда исход поединка России со Швецией предугадать было бы весьма трудно.

Встаёт законный вопрос: неужели шведы ничего не знали о том, что целая группа государств собиралась начать против них войну? Ответ на этот вопрос можно сформулировать следующим образом: в Швеции конечно же почувствовали что-то неладное. Какая-то возня с перемещениями саксонских войск началась в Курляндии; в Риге якобы для оформления каких-то векселей у местных купцов появился граф Флемминг и многие другие саксонские офицеры; наметилось передвижение датских войск на голштинской границе; в Москве появились саксонские и датские дипломаты. Но точных и полных сведений о трехстороннем заговоре они не получили. Каково же было поведение Стокгольма в это роковое для него время?

Курфюрст Август, став польским королём, сразу предложил шведам оборонительный союз. Шведы отнеслись к предложению скептически, но от переговоров не отказались. Теперь эти переговоры были использованы Августом для того, чтобы усыпить бдительность шведов. Шведские послы при дрезденском дворе Вахшлагер, а потом и Веллингк беспрестанно слышали от Августа заверения в дружбе и отмечались его щедрыми милостями.

В феврале 1699 года в Швецию прибыл польский посол Галецкий с целью подтверждения Оливского мира и получения согласия Стокгольма на роль посредника в мнимом споре Августа с Фридрихом из-за Эльбинга. В апреле, на аудиенции у Карла ХII, Галецкий объявил, что прибыл с секретным поручением Августа заключить со Швецией более тесный союз. Сдержанные шведы не клюнули на эту приманку и потребовали от Галецкого предъявить соответствующие полномочия. Естественно, таких полномочий у Галецкого не оказалось, но время тянулось, и Галецкий продолжал дурачить шведов то одним изобретением, то другим. Галецкий уехал, но договорился о том, чтобы переговоры по этому важному делу продолжил в Дрездене или Варшаве шведский посол Морис Веллингк.

Кстати, Веллингк вручил Августу протест в связи с официальной аккредитацией Паткуля при его дворе, но получил разъяснение, что Паткуль будет находиться под покровительством монарха непродолжительное время – лишь на период подачи эмигрантом ходатайства в Стокгольм о помиловании. Если шведские власти откажут в пересмотре решения суда 1694 года, то официальный статус Паткуля будет, мол, прерван.

В период тайных переговоров с графом Ревентловым Флемминг и Бозе доводят до сведения шведского посла слова Августа о том, как он чуть не поддался на уговоры Бозе взяться помочь Дании в её противостоянии с Голштинией-Готторп. Кстати, Август собирается заключить дружественный союз с Францией – почему бы и Швеции не присоединиться к нему? В то время как датчане в Дрездене заключали альянс с Саксонией, шведский посол в Копенгагене вёл переговоры о заключении между обеими странами дружественного союза. По аналогичной схеме, т.е. на фоне официальных переговоров со шведами, заключался русско-саксонский союз и в Москве.

Но если кому-то и удавалось дурачить шведских дипломатов, пишет О. Шёгрен, то не в таких чудовищных масштабах, как это произошло с Морисом Веллингком. Дипломатии Августа, в конце концов, удалось усыпить бдительность шведов настолько, что начало войны застало Стокгольм врасплох. Шведские дипломаты оказались не на высоте и по всем статьям проиграли саксонцам, датчанам и малоопытным на этом поприще московитам.

В 1698 году из Лифляндии в Стокгольм на коронацию приехал генерал-губернатор Э. Дальберг и поведал о своих опасениях по поводу возрастающей на границе с провинцией активности русских. Дальберг нарисовал королю страшную картину господства России в Балтийском море и предложил немедленно заняться укреплением крепостных сооружений в Лифляндии и вокруг Стокгольма. Доклад генерал-губернатора не произвёл большого впечатления на Карла ХII, король, как и отец, полагал, что наибольшая угроза Швеции исходит со стороны Дании. Э. Дальберг уехал в Ригу с тревожным чувством и намерением сделать хоть что-либо для предотвращения катастрофы собственными силами. Историки справедливо отмечают, что восточный фронт держался какое-то время именно благодаря усилиям Дальберга.

Известие о тройственном союзе и о войне, начатой вторжением саксонцев в Лифляндию, ужаснуло Госсовет. Карл ХII, прибывший с медвежьей охоты, развалился в кресле и выглядел рассеянным и молчаливым. Когда кто-то предложил предотвратить войну с помощью переговоров, он поднялся с видом человека, принявшего решение:

– Милостивые государи, я решил никогда не вести несправедливой войны, а справедливую – кончать лишь гибелью противника. Я нападу на первого, объявившего мне войну, а когда одержу над ним победу, этим, надеюсь, наведу страх на остальных.

Все обратили внимание на резкую перемену в поведении короля: он отказался от всех забав, во всём, кроме пороков, стал подражать Цезарю и Македонскому, исключил из своего быта всякую роскошь, сократил бесполезное время отдыха, отверг пышные одеяния и стал одеваться как солдат: синий сюртук с откидным воротником и большими латунными пуговицами, кожаный жилет, на шее – чёрный галстук, на голове – грубая войлочная шляпа, на ногах – тяжёлые сапоги с громадными стальными шпорами. Отныне он забывал про все развлечения, исключал из своего рациона вино, чтобы до конца дней своих оставаться девственником и монахом.

Частичная мобилизация шведской армии началась в конце 1699 года, а в декабре мобилизация охватила всю страну. Военная реформа, проведенная Карлом ХI, подверглась первому испытанию и доказала свою прочность и надёжность. Первое сообщение о ней было вручено командирам полков. Солдаты и кавалеристы в обмундировании и при полном вооружении, с двухнедельным пищевым пайком собирались у своих капралов, капралы вели свои группы к месту сбора рот, а ротные командиры сводили роты в полк. Через 14 дней полки собирались в портах на месте погрузки в корабли и отплывали в район военных действий. Мобилизация прошла как часы.

За короткую мирную передышку, выпавшую на последние годы правления Карла ХI, шведским генералам удалось отлично выучить и вооружить своих солдат и офицеров. В распоряжении короля находилось 34.000 пехотинцев и кавалеристов, 38 линейных кораблей с 15.000 матросов. Боевой дух армии и флота был очень высок. Он поддерживался при помощи религиозных догм полковыми капелланами, утешавшими раненых в бою и надзиравшими за поведением и настроениями солдат. Пасторы внушали солдатам фатальное восприятие войны. Когда штурмовали, к примеру, артиллерийские батареи, солдаты должны были идти в атаку в полный рост с высоко поднятой головой и думать, что без воли Бога ни одна пуля не заденет никого из них. Во время боя священники часто шли в одной шеренге с солдатами, подбодряли их словом и делом, возвращали бегущих и часто погибали сами. Солдаты были убеждены, что шведская армия была призвана побеждать, сокрушать еретиков и бесчестных правителей. Для поддержания этого убеждения прибегали к бессовестным софизмам и фальсификации Священного писания. К примеру, один из самых ходовых приёмов обработки рядовой массы сводился к тому, что шведы – это израильтяне, т.к. если прочесть наоборот древнее название главного противника народа Божьего – Ассирии – Ассур, то получается «Русса», то есть, Россия. О поражении в армии не могло быть и речи, на такое противоречие закрывали глаза, и никто не мог сказать, а что будет, если «избранным Богом» шведам придётся потерпеть поражение.

Первый удар Карл ХII решил нанести по традиционному противнику Швеции – по Дании. 13 апреля 1700 года Карл ХII простился с сёстрами и бабкой и покинул Стокгольм – как оказалось, навсегда. В Швецию он вернётся через 15 лет, а вот в столице уже побывать не придётся. Под плач толпы и восторженные напутствия близких его проводили до Карлскруны, где он поднялся на борт линейного корабля «Король Карл», сорвал с головы парик, последнюю деталь туалета, связывавшего с прошлым, и выбросил его в море.

Войска короля Фредерика IV, напавшего на шведского союзника герцога Голштинии, прочно связали шведские части, и Карл ХII решил осадить Копенгаген. Он успел договориться о поддержке операции со стороны ведущих морских держав Голландии и Англии, которые любыми способами хотели втянуть шведов в испанскую «катавасию». Но Карл ХII был крепким орешком: помощь он принял, но втягиваться в войну за какое-то испанское наследство не собирался. Как бы то ни было, но голландский и английский флоты появились на рейде Копенгагена и оказали шведам необходимую огневую и политическую поддержку.

Вольтер, один из первых иностранных биографов шведского короля, красочно, но не всегда точно следующим образом описывает Копенгагенскую операцию шведов:

Проводить десантную высадку Карл ХII поручил генералам М. Стюарту и К.Г.Реншёльду, и те блестяще справились со своей задачей. Операция была проведена молниеносно и почти без потерь. Шведский десант, насчитывавший около 6.000 человек, был высажен у местечка Хумлебэк, в 7 милях от Копенгагена. Карл сел в шлюпку, входящую в первую партию из 300 гренадеров.

В сотне метров от берега Карл выпрыгнул в воду и со шпагой в руке устремился к берегу. За ним шли солдаты, поднимая над головой мушкеты, чтобы не замочить порох. Началась ружейная перестрелка с засевшими на берегу датчанами. Карл спросил идущего рядом генерал-квартирмейстера М. Стюарта, что это за свист над головами.

– Ваше величество, – ответил тот, – это свистят пули, выпускаемые в вас.

– С этого часа это станет моей музыкой, – сказал Карл и блаженно улыбнулся. Стюарт был тут же ранен в плечо, рядом с королём упал лейтенант, но король, как ни в чём не бывало, продолжал брести по воде. После небольшой стычки датчане не выдержали и побежали. После закрепления на хумлебекском плацдарме должна была последовать операция по взятию Копенгагена. Возле датской столицы были возведены редуты, и для взятия города-крепости нужны были тяжёлые орудия. Из Сконе к войскам прибыло подкрепление, и шведы начали планомерный обстрел Копенгагена. Датские корабли стояли рядом, но ввиду преобладающего перевеса объединённого шведско-голландско-английского флота выходить в море не решились.

Король Дании Фредерик IV попытался поднять страну на освободительную войну, но Карл ХII объявил по всей Дании, что воюет с королём Фредриком исключительно по соображениям справедливости, т.е. ради освобождения Голштинии, подвергшейся нападению, и мщение простым датчанам в его планы не входит. После успешно проведенной пропагандистской кампании подданные датского короля большого энтузиазма к сопротивлению не проявили. Но и поход на Копенгаген Карл был вынужден прервать, потому что 5 августа в г. Травендале, что под Любеком, датчане подписали мир на шведских условиях, согласно которым они обязались выплатить победителям 260 тысяч риксталеров контрибуции и больше не участвовать в войне со шведами. Мира хотели Англия и Голландия, чтобы поскорее развязать себе руки для войны за испанское наследство. Карл же ХII пошёл на мир неохотно – он знал, чего стоят все эти мирные договоры, и дал себе слово никогда не вступать в союзы с другими странами. Он предпочитал отныне иметь руки свободными.

Итак, настоящие военные действия антишведской коалиции ещё только планировались, а Дания одним ударом уже была выведена из войны. Тройственный союз распался и приказал долго жить. Под нажимом Англии и Франции Карл был вынужден покинуть Зеландию и вернуться обратно домой, чтобы начать новую экспедицию для освобождения Риги от осаждающих её саксонских войск. Но уже во время подготовки король узнает о том, что Россия объявила войну Швеции и осадила Нарву. Как мы знаем, высадившись в Пернау (Пярну), король поспешит сначала на выручку Нарве, разобьёт там царское войско, а уже после этого обрушится на Августа.

После датской эпопеи Карл ХII с упоением отдавался военному делу и стал пользоваться в своей армии непререкаемым авторитетом. Он станет скрытным в своих намерениях, будет вежливо выслушивать советы своих генералов и министров, но редко им следовать. Он верил в своё высокое предназначение, в свою удачу и победу. Он стремился к славе ради славы.

Король установит в армии свои порядки – порядки воинского братства, будет нести все тяготы походной жизни наравне со своими солдатами и прослывёт в истории под именем «солдатского короля». Он по образу и подобию князей-викингов окружит себя верными оруженосцами – драбантами и возомнит себя продолжателем древних воинских традиций.

150 драбантов (телохранителей) – своеобразная «дружина», набранная из самых храбрых офицеров, постоянно будет окружать короля. Капрал драбантов равнялся майору, прапорщик – подполковнику, вождём был сам король, его заменял Арвид Хорн в чине капитан-лейтенанта. Драбанты следовали за королём повсюду, и к любому из них он питал неограниченное доверие.

– Когда при мне находятся хотя бы 9 человек моей дружины, никакая сила не помешает мне проникнуть туда, куда я хочу, – говорил он.

В бою драбанты обязаны были применять одни палаши. Прибегать к пистолету или карабину разрешалось только в самом крайнем случае. В кавалерии Карл ХII отменил латы, сабли остались главным оружием. Кавалерия стреляла лишь в рукопашной схватке. Артиллерией король пренебрегал, применяя её в основном при осадах. На первых порах такая тактика приносила шведам успех, она позволяла быстро передвигаться по местности и наносить противнику внезапные удары без артиллерийской подготовки и прикрытия. Потом шведам придётся вступать в сражения, в ходе которых недостаток артиллерии фатально скажется на их исходе.

У Карла было всё как у викингов, был у него и побратим – молодой герцог Вюртембергский Максимилиан, известный под именем Маленький Принц. Герцог убежал из семьи в 14-летнем возрасте, потому что Карл сделался его кумиром, и присоединился к шведам в 1703 году в Польше.

Карл любил войну ради самой войны. В бою он находил упоение, как в старину берсеркеры. Он не прятался от пуль, шёл первым в атаку, принимал участие в рукопашных схватках и иногда так увлекался боем, что рисковал попасть в плен к неприятелю.

В походах Карл никогда не останавливался в городах, а спал в палатках, в предместьях, деревнях или замках. Удобствами и гигиеной он пренебрегал. Возил с собой палатку, принадлежавшую деду Карлу Х. Сначала спал на походной кровати с матрасом, потом – на сене и соломе, а потом – вообще на земле до ноябрьских холодов. Согревался верховой ездой. В Норвегии ему стлали еловые ветки, он закутывался в плащ, нахлобучивал на голову старую шляпу и ложился спать. По бокам вставали 2—3 солдата.

Возвращаясь из поездок в мокром и запачканном платье, Карл никогда не менял его и садился за стол в том же костюме. Грубые огромные сапоги он вообще не снимал и относился к ним с каким-то суеверием. На просьбы сената вернуться в Стокгольм Карл отвечал угрозами выслать вместо себя один сапог.

Любимая еда состояла из хлеба с маслом, поджаренного сала и браги. Сервиз был низведен сначала до серебряной, потом – до цинковой, а потом и до жестяной посуды. За столом сидел всегда один, после него садились и ели драбанты.

Женщин избегал и не любил. Выгонял из шведских лагерей всех маркитанток, неохотно давал разрешение на женитьбу офицерам. Он утверждал, что «любовь испортила немало великих героев».

В первые годы походов король ещё отдавал дань некоторым светским условностям, удостаивал кое-какие балы своим присутствием и иногда даже с увлечением танцевал на них. После танцев становился робким и неуклюжим и выходил из комнаты, в которой находились женщины, пятясь к двери задом. Повернуться к ним спиной он считал оскорбительным невежеством. На все уговоры жениться он просил отсрочку до достижения им 30-летнего возраста. Когда бабка в 1712 году напомнила ему, что тридцать лет уже исполнилось, он ответил, что мужчине нечего спешить с браком до сорока лет. Карлу ХII приписывают следующие слова:

– Если Господь пошлёт мир, я женюсь, но не из политических соображений, а на такой девушке, которая мне будет нравиться, чтобы мне не нужно было иметь метрессу.

Его страстью было после очередного сражения раздавать золото солдатам. Бывали случаи, когда Карл выдавал каждому участнику по 10 червонцев. В 1703 г. размеры подарков были таковы: раненый капитан – 80 риксдалеров, нераненый капитан – 40, раненый лейтенант – 40, нераненый – 20, нераненый унтер-офицер – 2, раненый рядовой – 2, нераненый рядовой – 1 риксдалер. Подарки генералам обходились королю в более «круглую» сумму. Часто подарки делались и пленным врагам. По возвращении домой в Швецию Карл всегда носил при себе кошелёк, в котором было не менее 400 червонцев, и напоминал пажу регулярно его пополнять. Карл никогда не считал деньги и был весьма расточителен.

Карл был добр и великодушен, но если, к примеру, население оккупированной страны не слушало его указаний и отказывало в провизии или в контрибуции, то был к ним беспощаден и не колебался прибегнуть к полному их истреблению, чтоб «другим не повадно было».

Уже было сказано, что к солдатам он относился хорошо, но они были для него всего лишь инструментом войны, подсобным материалом. Он олицетворял для них Божественный промысел, и они должны были беспрекословно за него умирать. И он их не щадил и не жалел. Их страдания и жертвы воспринимались им как должное. Он мог без нужды, просто так, из-за прихоти, подвергнуть их жизнь опасности и лишениям. Карлу была нужна не просто победа, а победа, добытая с трудом и с большими испытаниями. Так он не пускал солдат на зимние квартиры, и многие солдаты замерзали от холода. Он вёл солдат на штурм тогда, когда это было бессмысленно.

Карл верил в своё высокое Божественное предназначение, а потому искренно полагал, что остальных людей Творец создал лишь для того, чтобы они способствовали достижению его цели. Он не думал так – он чувствовал так. Если Пётр посылал своих подданных на смерть расчётливо, то Карл действовал инстинктивно.

Таков был новый король Швеции – «солдатский» король, король-аскет, король-романтик. Такой романтический образ молодого короля Швеции создали потомкам Вольтер и шведские биографы Ё. Нурдберг и К.Г.Адлерфельдт. Был ли Карл ХII романтиком в нашем понимании этого слова? В известной степени да – с поправкой на его грубый солдатский быт и солдафонские манеры. Но романтизм хорош в поэзии, а в оболочке из абсолютной власти романтик становится опасным для окружающих. Его фантазии редко соответствуют реалиям жизни, а в случае с монархом, обладающим абсолютной властью, это может стать бедой для всей страны.

Так оно, в конечном счёте, и получилось. Но эта история уже выходит из рамок данного повествования.